Аннотация: О-очень фантастическая фантастика, особенно в той части, где это касается печальной участи спецслужб.
Ч А Р Ы Л Ю Б В И
Фантастический рассказ
Чёрные дни имеются даже у таких могущественных организаций, как ФСБ. Но туча беды, если она подобно савану падает вниз, накрывает, прежде всего, человеческие судьбы...
Василий Васильевич Сироткин, старший лейтенант отдела технического обеспечения, шагал по длинным коридорам с тяжёлым чувством. Отдел являлся "отделом обеспечения", но совсем не тем, что требует завхоза или кастелянши, - Сироткин был специалистом по подслушиванию. Коридоры Главного управления, с их мягкими ковровыми дорожками и высокими потолками, уже несколько дней маялись слухами самого мрачного свойства. Казалось бы, каким слухам позволительно тиранить ФСБ? - ведь именно здесь они должны рождаться, приобретать одежды, а уже потом разгуливать, шептаться и томить людей за пределами пропускного бюро. Но обнаружилась организация, умеющая ещё лучше плодить их и прятать концы в воду - Государственная Дума. На закрытых слушаниях эти депутаты трепали нервы ФСБ, сохраняя таинственность так ловко, что даже замаскированные под журналистов сотрудники не могли проникнуть на проклятые заседания. Потерпел неудачу со своими жучками подслушивания и Вася Сироткин. И вот он приближался по зелёному ворсу ковровых дорожек к дверям своего шефа со смятением в душе. Вася предполагал, что сейчас придётся пожинать плоды профессиональной неудачи.
Так оно и произошло... Но, как часто случается, беда, нанося удар с ожидаемой стороны, приобретает размеры неизмеримо большие, чем ожидалось. А хищный оскал!...
Всё это стало очевидным, как только лейтенант переступил порог кабинета полковника Слухачёва.
-Все беды от Думы, - мрачно изрёк Гаврила Дормидонтович, едва за Сироткиным захлопнулась дверь.
Вася поморгал, но не нашёлся что ответить, хоть в голове у него и мелькнула мудрость царя Соломона: "В большой думе - много печали". Правда, он не поручился бы за точность цитаты.
-Так вот о чём, оказывается, они молчали... вернее говорили.. Говорили, но так, чтобы никто ничего не знал.
Слухачёв пожевал губами, бросил на Васю долгий и неопределённый взгляд, кивнул в сторону кресла на углу стола и сам погрузился в собственное. Морёный дуб, обтянутый чёрным хромом, заскрипел, принимая тело полковника. То ли последнее усилие, то ли предварительные волнения заставили Гаврилу Дормидонотовича вспотеть, но сев, он достал из ящика стопку бумажных салфеток и стал вытирать ими шею и лоб, комкая и тут же выбрасывая их в урну.
Как заметил Вася, там уже скопилось немало комочков, и он продолжал молчать, принимая случайное наблюдение как дополнительную пищу для неутешительных размышлений.
-Так вот, - продолжал Слухачёв, - они, видите ли, считают, что не могут смотреть обществу в глаза, покрывая постыдные методы работы ФСБ.
Полковник растопырил пальцы на суконной поверхности стола, как бы пытаясь приподняться над ним, чтобы дать взгляду больше простора, и продолжил, возвысив голос для невидимой аудитории:
-И какие эти "постыдные методы"? - Он сделал вопросительную паузу, посмотрела на Васю, и сам ответил: - Это работа нашего отдела...
Гаврила Дормидонотович слегка обмяк и снова погрузился в кресло.
-Они говорят, что во всех цивилизованных странах подслушиванием занимаются только следственные отделы прокуратуры...
Вася стал холодеть, потому что мысль его понеслась дальше произнесённых полковником слов. И здесь он оказался прав. Слухачёв объяснил, что на слушаниях по ФСБ заседания были закрытыми, потому что "думцы" не могли решить - полностью ликвидировать отдел, или только сделать вид и "пошуметь" о демократии. Получалось, что они прятали не секреты национальной безопасности, а свою неприличную возню вокруг них. В конце концов, депутаты приняли решение, в котором обязывали председателя ФСБ Сокрытина, "урезать" отдел технического обеспечения вместе с соответствующими единицами штатного расписания.
Выходило, что крайним оказался лейтенант Сироткин...
Унылая фигура Васи удалялась от Главного Управления, а в его ушах всё ещё звучали успокоительные слова полковника: "Да ты не переживай, Василёк! Все сокращения делаются для отчёта. Провернём маховик, покажем бумажки - и опять начнём с тобой тайное делать явным".
Для укрепления оптимизма раскисшего Сироткина, Гаврила Дормидонтович добился, чтобы ему до времени оставили пропуск и удостоверение - дескать, пусть сам приходит и интересуется, когда "полностью истощится запрет на подслушивание". Фамилия лейтенанта без содержания и довольствия перекочевала в список подразделения с кадровым недобором.
Но проходили дни, недели... Бюрократическое колесо действительно провернулось, однако, мимоходом, оно покатилось через бюджетный и плановый отделы, скрипнуло в бухгалтерских книгах, и, оказалось, что строка финансовых расходов на техническое обеспечение истреблена так, словно её там никогда и не было.
Настоящее и будущее угрожающе потемнело и охватило своими проблемами все существо Сироткина. Вообще-то Вася был тяжёлым наследием одной из многочисленных войн, полыхнувшей на просторах некогда союзного Отечества. Он не знал где родители, живы или похоронены, и в какой из "горячих точек" начинаются его генетические корни. "Вася" - это всё, что имелось от прошлого, а остальное появилось уже по мере продвижения через дома приюта. Так он стал Василием Васильевичем Сироткиным.
Не удивительно, что с такой биографией Василий растил в душе древо мечты. Мечта созрела обычная, серенькая, но широко и настойчиво выраженная, - он хотел быть богатым. Мечта придавала движению через жизненные пороги прямолинейную целеустремлённость. Сначала он окончил перспективное училище, а потом радиофак университета Лобачевского в Нижнем Новгороде.
На одной из технических выставок на молодого доцента положил глаз полковник Слухачёв, рыскавший в поисках одарённых кадров. Изучив нехитрую биографию Сироткина, Гаврила Дормидонтович предложил Васе работу в своём отделе.
Это был фантастический взлёт! - Двухкомнатная служебная квартира, высокое жалование, доступ к электронному оборудованию. М-м-да... К сожалению, падение тоже оказалось стремительным. Сейчас Васе начинало казаться, что светлый храм его мечты может превратиться мрачную тюрьму обречённого сознания...
Вот так, по кусочкам теребя в уме автобиографию, он, беспомощный и подавленный, ходил под мелким промозглым дождём, тоскливо поглядывая на темнеющие окна однообразных новомосковских домов.
"Окна!" - Подвижную как ртуть, творческую мысль Василия могли побуждать к жизни отдельные картинки и совершенно случайные наблюдения. Окна натолкнули его на довольно банальную истину, известную каждому домушнику: "Окно - самая незащищённая часть квартиры." Но из простой аксиомы его технически оснащённые мозги погнали по извилинам довольно изощрённую систему ограбления квартир. Он решил многотрудное и опасное воровское ремесло превратить в безопасное и эффективное. "При нашем слабом освещении улиц всегда можно незаметно забраться в окно", - это тоже была старая мысль, новое же заключалось в возможности использовать методы современной разведки при подготовке ограбления.
Для осуществления плодотворной идеи очень кстати подвернулось удостоверение, оставленное до наступления "часа Х", по указанию полковника Слухачёва, а также оборудование, нелегально проживавшее с Васей в ожидании того же неведомого часа. Вася решил, что пора тайное делать явным и посвятил очень сообразительный специальный компьютер в свой гениальный план. Компьютер имел наименование по штриховому коду, куда были внесены все его технические характеристики, но код показался Васе недостаточным и бездушным, и он наградил компьютер собственным именем, урезав, правда, в целях экономии лишние буквы. Получилось: "Василь Василич". Компьютер легко, и, как показалось Васе, с удовольствием, переварил программу, обеспечивающую подслушивание, отбор, коррекцию информации и даже способную выдавать толковые рекомендации для конкретного "дела".
Простоватый обыватель оказался голеньким перед современной техникой. Через телефонные и телевизионные коммуникации Вася подключался к избранному дому и в точности выяснял, что происходит внутри квартир - кто там, кто придёт и когда уйдёт. Он знал, каково состояние семейного бюджета независимо от декларации о доходах. Даже сокрытые средства мужа и жены были известны ему лучше, чем лукавым супругам. Показала бессилие перед шпионским оборудованием и родная милиция. Для обеспечения тылов Вася устанавливал жучки в отделениях обслуживающих район предполагаемых криминальных действий.
Подготовка закончилась, и подошло время "Премьеры". Вася натянул на себя трико, тоже сохранившееся как реквизит потерянной работы, спрятал под чёрным колпаком рот, нос, щёки и всё остальное на голове, оставив одни глаза, и стал похожим на ниндзя. Когда он увидел результаты переодевания в зеркале, то половина расшалившихся нервов стала спокойней.
Было два часа ночи. Вася ещё раз проверил аппаратуру. Компьютер работал в точном соответствии с заданной программой: держал под наблюдением милицию и квартиры расположенные по пути следования "домушника". "Капля", вставленная в ухо, нашептывала, что где происходит - где спят, где бодрствуют, где подозрительно зашевелились. При необходимости компьютер передавал прямую информацию, чтобы Вася послушал сам и определил, что там - любовный стон или предсмертная агония.
Таким образом, путь в чужую квартиру можно было сравнить с движением в заколдованном королевстве (и по обилию ценностей и по своей безопасности). Васина совесть тоже имела прочное алиби, он наметил первой жертвой директора одного из московских универсамов - подержанного холостячка, без зазрения гребущего живую наличность в своё богатенькое гнёздышко. Холостячёк сильно тратился на многочисленных "гёрлз", с хорошей репутацией, фигурой и медицинской справкой; но при этом наличность не убывала, а только увеличивалась. Как прикинул Вася, ему придётся уносить с собой, вместе с драгоценностями, килограмм двадцать "вещественных доказательств". Сегодняшнюю ночь, Аллан Полинарьевич Халявный, (так, то ли в шутку, то ли всерьёз, значилось в картотеке Ситроткина) проводил, по предварительно оплаченной и строгой договорённости, в квартире Раечки Пожарской, на другой стороне города. Вася знал, что такие свидания у Аллана Полинарьевича может отменить только инфаркт, а при инфаркте, как известно, везут не домой, а прямо в больницу, даже из собственной квартиры.
Восприятие окружающего отличалось у Сироткина здоровым юмором, способным поддерживать его на плаву в горько-солёных водах жизни, но когда он остановился перед стеной двадцатиэтажного дома... юмор исчез. Тем не менее он извлёк из рюкзака небольшого электронного паука-прилипалу, вооружённого механическим манипулятором и передающей телекамерой, с"кликухой" (как иронически решил Вася) "Тихон", и поставил на стену. Паук рванулся вверх так, словно это была не стена, а гаревая дорожка. Он быстро достиг намеченного окна, поискал где закрепить строп, и, не найдя ничего подходящего, двинулся выше. Наконец, он нашёл то, что требуется - из панели лоджии, расположенной двумя этажами выше, торчала внушительная арматурина. Не веря такому разгильдяйству строителей Вася попросил Тихона проверить подозрительную железяку на прочность. Между своими манипуляторами, несмотря на маленькие размеры, паук мог создавать усилие в двести пятьдесят килограмм. Арматурина выдержала проверку.
Перекрестившись в мыслях и свободной левой рукой, Василий Васильевич Сироткин, бывший старший лейтенант ФСБ, полез брать квартиру и сдавать экзамен на криминальную профессию.
Самым страшным оказался страх первого страха. Ограбление произошло настолько успешно, что Вася испытал только лёгкое головокружение, при воспоминании о нём, да кровь быстрее бежала по жилам, разгоняя в них эфедрин.
Короче говоря, ничего - кроме кайфа. Компьютер прекрасно контролировал все прилегающие зоны риска, и посещение чужой квартиры оказалось настолько же спокойным, как возвращение в свою собственную. Улов оправдал ожидания.
Полученная наличность гарантировала безбедное существование до конца года. Драгоценности, требующие осторожной реализации, Тихон упрятал в недоступное место.
Послушав на другой день разговоры в Первомайском отделении милиции по поводу ограбления, Вася понял, что его не только не найдут, но и не собираются искать. Сам Аллан Полинарьевич Халявный заявил о пропаже маленькой толики денег, одного кольца и двух бриллиантов. Но это сгоряча, а потом отозвал свой иск. Видимо характер его знакомства с собственным богатством был такой, что даже при встрече он не узнал бы его, отвернувшись, как Пётр от Христа при появлении легионеров.
С тех пор, то в одно, то в другое отделение милиции города Москвы стали поступать невнятные жалобы на ограбления, а Вася зажил полнокровной жизнью. Но главной его страстью оставалась не бестолковая трата неправедно обретённых богатств, а как говорят в тюрьмах, "самосовершенствование". Он глотал все новинки из мира компьютерной техники. Он оттачивал собственную систему ограбления квартир и, вместе с тем, создавал себе имидж делового человека. Он зарегистрировался в районном муниципалитете, как частный предприниматель и на его двери появилась табличка: "Консультант по электронным системам".
Но тут произошло ЭТО. "Это" - сами знаете что такое - нежданная, негаданная, колдовская, а от того и роковая Любовь. Влюбляться бывшему офицеру элитарного подразделения государства при исполнении обязанностей домушника, мягко выражаясь, "перекос". Вася узнал, что такое душевная боль от глубокой сердечной раны...
Это очаровательное создание он увидел случайно. Трасса, ведущая к очередному объекту ограбления, пересекала окно. Юнона (оказалось, что её звали так же как древнеримскую богиню, царственную супругу Юпитера), Юнона спала, недалеко от открытого окна, освещённая розовым сиянием ночника. Океан её волос волнами расплескался по подушке, оттеняя необыкновенного очарования личико. Именно личико, потому что оно принадлежало юной девушке, пожалуй, ещё подростку, почти закончившему своё превращение, но ещё не ставшему женщиной. Её ночная рубашка слегка приоткрывала небольшую грудь, а из под лёгкого одеяла выглядывала изящная, чуть-чуть смуглая ножка, кожа которой даже на взгляд казалась шелковистой. Впрочем, к чему искать слова, для описания того, что увидел домушник Вася - она была совершенством. Она была ДЕВУШКОЙ ЕГО МЕЧТЫ. Он смутно вспомнил, что какая-то мечта у него уже есть... Ах, да! - Это была мечта стать богатым. И тут, в сознании Васи обе мечты соединились. Он понял, что место Юпитера, которое он собирался занять, нерасторжимо с условием царствования - богатством, настоящим, большим и законным богатством..
Квартиру Вася не взял. Он попросил Тихона снять верёвки и закреплённый шкивок, и отправился домой с пустым рюкзаком. Вася понимал, почему его сердце саботировало так хорошо подготовленное мероприятие, - с таким сердцем нельзя лазить по чужим квартирам; с таким сердцем надо смотреть в свою душу и видеть там транспарант: "Люди! Я чист перед вами, совестью и Богом!" Увы...
Губы его не могли пошевелиться для произнесения таких слов. Да что губы! - Даже компьютер не назвал бы его честным человеком, тем более человеком достойным ЕЁ любви!
Тогда Василий Сироткин, ещё раз со всей ясностью осознавший правду своей фамилии, стал искать выход из положения. В его власти были огромные технические знания, в его власти была великолепная компьютерная система, способная по заданной программе обеспечить любой поиск. Он сидел дни и ночи пялясь на дисплей. Перед глазами мелькали бесконечные варианты пути к богатству: мелькали банки, алмазные фонды, нефтяные корпорации, торговля оружием, наркотики... Стоп, стоп, стоп! - Так не пойдёт. Только не наркотики! И он начинал новый поиск сравнительно честного способа добычи денег. Где-то он уже слышал эту фразу... Он сделал запрос, и компьютер дал ответ: фраза принадлежала какому-то сыну турецкого подданного, но тоже несчастному мошеннику.
Как ни крутил Вася, честного способа разбогатеть архивы компьютера предложить не могли.
Удручённый, бывший лейтенант, бывший домушник, Вася Сирткин, бродил по улицам Москвы, пустынным или людным. Снова вопросительно поглядывал на окна. С печалью провожал плывущие над городом облака, наблюдая, как жёлто-синий цвет неба меняется на свинцово-холодный. Без восторга подставлял ладони кристалликам падающего снега и думал, думал, думал...
Однажды, печальные и безнадёжные размышления, не оставлявшие в сознании места для осмысленных действий, нечаянно привели его в зоопарк. Весна, растопив сугробы лесистого Подмосковья и размазав по асфальту притаившиеся по углам московских улиц грязные кучки снега, повсеместно утверждала себя. Коснулась она своей ласковой рукой и городского зоопарка. Звери оживлённо чистились, мылись, ловили друг у друга блох, давали шлепки и подзатыльники расшалившимся крохам, как это делают и человеческие родители. А персонал зоопарка боролся с последствиями весны. Для них это время года означало не только обновление и надежду, но и большую грязь. Одни с ожесточением, другие, более ловкие, с желанием уступить старания своим более инициативным коллегам, суетились возле клеток, рвов и прочих сооружений зоопарка. Вася с сочувствием наблюдал, как люди решают звериные проблемы, и думал, что когда-нибудь подарит им специальных роботов... "Роботов!?! - с нерешительным оптимизмом замигало в голове, - а где это я видел как ловят блох и дают затрещины?!"
Вася галопом помчался к вольеру шимпанзе. "Точно! - прострелила мысль, - Как просто и гениально! Если я не могу честно нажить состояние, то это не запрещено для животного! Они не испытывают моральных проблем и снимут с меня мои собственные. Ведь обезьяна может делать то же, что делал и я. И даже намного лучше! - И никакой ответственности, никаких угрызений совести!" - И Вася Сироткин как на крыльях помчался к своему другу-двойнику Василь Василичу.
На сей раз Василь Василичь проделал расчёты самостоятельно и удивительно быстро. Выходило, что идея вполне работоспособна. Тезка утверждал, что для её осуществления необходим системный блок профессора Изуверова из секретного экспериментального НИИ "человеческого и животного биополя". С помощью этого блока, утверждал Василь Василич, профессор разговаривает с животными и доказывает, что аппарат подтверждает индийскую теорию реинкарнации, по которой душа человека может переселяться в тело животного. Короче говоря, заключал компьютер, если достать этот биоэлектронный системный блок, то можно через животных осуществлять любые действия. "И это, - утверждал Василь Василич, - уже наше собственное "ноу-хау". Здесь мы разработали неизвестную науке, не говоря уже о профессоре Изуверове, концепцию".
Итак, отвергший по амурным соображениям бойкую профессию, дважды безработный, Вася Сироткин, пошёл в зоомагазин покупать обезьяну. После некоторого размышления он остановил свой выбор на макаке резус, крупном самце-бундере. Бундер имел с полметра роста и обладал приятной внешностью. Но главное, что понравилось Васе - врождённая исключительная вороватость бундера, которая, тем не менее, не мешает ему считаться на своей родине Индии, священным животным. Такой комплекс качеств решал и моральную и профессиональную проблемы. "Тем более, - почему-то подумал Вася, - в Индии всё же проще с переселением душ".
Ограбление секретного НИИ осуществлялось по разработанной технологии. Институт оказался в пригороде Москвы, невзрачный не вид, пяти этажей ростом, и плохо охраняемый. Как понял Вася, сотрудникам тоже требовалась возможность подработать, и они не настаивали на ужесточении режима безопасности. У него даже возникла мысль - а не купить ли блок у какого-нибудь изголодавшегося алкаша или наркомана, которые наверняка найдутся под крышей учреждения; но раскинув мозгами, вывел, - что риск недопустим: "такое серьёзное дело нельзя доверять никому", - как поётся в песне, особенно морально неустойчивым людям.
Перед самым ограблением Петушковского НИИ Вася решил ещё раз посмотреть на возлюбленную. Его сердце без колебания хранило обретённое неизъяснимое чувство в течение года. Когда же он увидел Юнону вновь, болтаясь на верёвке перед ночным окном, он едва не свалился на далёкий асфальт. Кажется, чувство передалось даже Тихону, потому что что-то там наверху дрогнуло. Как прекрасна стала она!! "Боже, Юнона! Что ты сотворила со мной!" - из самого сердца исторг Василий... На другой день системный биоэлектронный блок профессора Изуверова лежал на столе в квартире Сироткина, перед тезкой-компьютером.
"Ну, что ж, приступим, - прочитал Вася бодрую и уверенную фразу Василь Василича на экране дисплея. - Делается это так":
Ниже пошли схемы, указания, рекомендации, технология. Вася Сироткин паял и собирал всякие чипы, платы и блоки в течение двух недель. Самец-бундер, которого назвали Мафусаил, а не какоё-нибудь "В.В.", с интересом наблюдал, что делает хозяин. Они успели подружиться, потому что Вася дал будущему партнёру полную свободу. Он лишь подвёл лёгкое напряжение к комнате, где стояли компьютеры, а остальную территорию, вместе с вторично переворованными вещественными доказательствами", сдал без всякого сопротивления.
Наконец, усердие привело к решающему эксперименту. Как утверждал Василь Василич, прибор позволял буквально видеть и чувствовать глазами и телом Мафусаила.
Что это было, и как это произошло, никто никогда не узнает и не прольёт свет истины на роковые события. Только сам Вася Сироткин. Впрочем, именно в результате "этого самого" всё стало не так просто с Васей Сирткиным... или с Мафусаилом (?)... Нет. Всё же, наверно, с Васей Сироткиным. Конечно с ним.
Дело в том, что как только начался эксперимент, Вася увидел на своих руках много шерсти, а потом обнаружил, что они стали значительно длиннее... (или тело короче?) Да. Тело стало короче, руки стали длиннее, и то и другое украшали грязные, вонючие волосы; вернее, это была чёрно-бело-коричневая шерсть...
Наконец, Васю осенило: - он превратился в бундера Мафусаила!!! Он закричал. Раздался громкий, противный, но лишённый членораздельных звуков крик. Его артикулярный аппарат не был приспособлен для человеческой речи. Однако его сознание, со всеми индивидуальными свойствами, огромными знаниями, с человеческими чувствами и его... Да! Да! Да! Бесконечной ЛЮБОВЬЮ, сохранилось в этом уродливом теле животного. Слова бессильны. Попробуйте поставить себя на место Васи!...
Он прыгнул к панели компьютера и отбил: "ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ СО МНОЙ?!"
Василь Василич ответил со всей электронной серьёзностью: "В изученной мною литературе были описаны обезьяны-грабители. Обезьяна - единственное животное пригодное для такой роли. Как видишь, мы заставили бундера совершать сознательные действия. Он даже задаёт осмысленные вопросы".
"Ты гад! Ты сволочь! Ты специально подстроил такое, потому что тебе нравится грабить. Но я не стану вором!" - ожесточённо отстукал Вася-бундер компьютеру.
"Этому меня научил ты", - невозмутимо возразил Василь Василич.
Сироткин понял, что даже бездушное создание человеческих рук способно проявить безнравственность. Он заложил эту особенность, оказавшись и творцом её, и печальной жертвой. Вася уже не мог ни плакать, ни ругаться.
Он посмотрел на тело, которое так неосмотрительно покинул. Нечто такое, что он привык видеть только в зеркале как собственное отражение, сидело на полу, пускало слюни, и со счастливым хрюканьем чесало себе живот, оторвав на пиджаке пуговицы и задрав рубашку.
...Но сердцу не прикажешь. Перед тем, как совершить суицид (Вася считал, что для интеллектуальной макаки это слово подходит больше, чем выражение "покончить с собой"), он решил последний раз взглянуть на своего кумира, так неожиданно, и не ведая того жестоко, перевернувшего всю его жизнь. Мучительность страдания требовало сделать это сейчас, немедленно, не дожидаясь вечера или ночи. Он не в силах был отдалять момент последнего счастья и последней предсмертной муки. С отвращением выплюнув из защёчных мешочков несколько золотых колец, которые запихнул туда ещё предшествующий владелец тела, он поскакал прочь.
Юнона подошла к окну и в страхе отшатнулась. Прямо на неё смотрела обезьяна. Юнона невольно протёрла глаза и взглянула ещё раз. Видение исчезло... Она сделала шаг вперёд и услышала невнятные жалобные звуки. Звуки были настолько тоскливо-щемящими, что у неё перехватило дыхание. Она выглянула наружу и увидела обезьяну. Животное сидело на подоконнике и, казалось, собирается броситься вниз. Скорее чутьё подсказало девушке такое предположение, но у неё возникла уверенность, что животное ищет смерти. Не зная, что делать, и не вполне понимая себя, Юнона заговорила:
-Милая обезьянка, не прыгай, ты разобьёшься.
Странно, но обезьяна прислушалась к голосу. Она сделала движение в сторону девушки. На этот раз испугалась Юнона и отпрянула назад. Тогда обезьяна, словно подкошенная скользнула вниз. Это был не прыжок, это было падение, как будто только что ещё живое существо превратилось в неодушевлённый предмет.
Юнона была спортсменкой, и её реакция оказалась мгновенной - она успела схватить бундера за хвост и потянула назад. Животное не сопротивлялось. Юнона перехватила его за лапу и втащила в окно. Бедное существо бил озноб, как человека извлечённого из петли. Юнона почувствовала острую жалость к несчастному созданию и прижала к себе, ласково приговаривая:
-Успокойся, успокойся. Никто тебя не обидит. Ты останешься жить со мной, и мы обязательно подружимся.
Бундер тесно прильнул к девичьей груди, начал всхлипывать и из глаз у него потекли слёзы.
"Боже мой! - думал Вася Сироткин, - она спасла мне жизнь и теперь я буду с ней до самой смерти! Я сделаю всё, чтобы понравиться Юноне и стану её любимой игрушкой. Я увижу, как она выйдет замуж, и пусть появятся дети, но в её сердце часть любви всегда будет принадлежать мне. Какое счастье!"
А когда он незаметно сунул в рот блеснувшие на ушах девушки золотые сережки, всё существо его переполнилось блаженством. И удивляясь этой внезапной полноте чувств, его, ещё мыслящее подсознание, вопросило: "За какие же грехи тридцать лет назад Проведение избрало для его души человеческое лоно..."
...А где-то там, по пустеющим московским улицам, мчалась "скорая помощь", увозя в институт имени Сербского осиротевшее тело, в котором маялась миниатюрная душа макаки резус...