Аннотация: Зло всегда несет в себе семя самоуничтожения, но часто его огонь пожирает невинные жертвы. Оглянитесь и вы, но не забывайте участи жены Лота.
КАПКАН
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Иван Адамович думал о Храпове с удовольствием. Всякое бывало в их отношениях - и светлое и темное, но вот его последняя вылазка проходила очень удачно. До встречи с комиссаром Барком Иван Адамович имел в Колонтае настоящий боевой отряд под командованием Максимки. Боевики Храпова, между делом и развлечениями вели напряжённую жизнь профессиональных диверсантов и киллеров, под руководством первоклассных тренеров. За мастерство рукопашного боя, когда казалось, что у них не две, а восемь рук, и умение исчезать, окружив себя облаком быстро расширяющегося дыма, их прозвали кальмарами. Эту кличку они изобразили на тыльной стороне руки в виде головоногова малюска. Таланты банды пригодились, когда провалилась авантюрная программа, основанная на неожиданном открытии одного подопечного учёного. Храпов не оставил от деятельности Лапшина никаких следов, похоронив около сорока свидетелей на территории между озером Бол-Куяш и рекой Сенарой. Но предусмотрительный Лапшин не забывал контролировать и доверенное лицо, своего "главного ассенизатора". Когда комиссар Барк пройдя от посёлка Кунашак, через всю Россию, настиг Храпова в катакомбах Колонтая, Иван Адамович узнал, что в тайнике логова своего генерала, имелся, компромат, с перечислением оказанных услуг. "Этот подонок хотел держать меня в руках! Разве лакей способен поднять такую тяжесть, не уронив её на свои ноги?!" - Он подтолкнул цербера в тюрьму и ничего не сделал, чтобы вызволить его оттуда. Теперь Храпова можно было держать в Бутырке как в хорошем наморднике.
Счастливое преодоление крутого виража жизни, на котором дул леденящий холодок разоблачений, позволило Ивану Адамовичу почувствовать себя настоящим хозяином судьбы. К несложным принципам своего многосложного существования, он добавил ещё один: "Высокое напряжение требует заземления". Этот принцип встретил противодействие со стороны Элен Вениаминовны, потому что осуществлялся, главным образом, с помощью многочисленных женщин. Но её протест некому было поддержать. Два агента - Ирма Мигун и Дора Якуб, были подобраны в соответствии с принципом "заземления". Сейчас девочки сидели в его кабинете, а сам Лапшин ожидал сообщения от Уварова. Через столько лет его пути с Барком снова пересеклись. "Но, как и тогда полицейская ищейка проскочит мимо, даже не почуяв моего присутствия", - подумал Лапшин. Его сознание избирательно исключало из памяти все проигранные эпизоды и то, что он оставался на поверхности, приписывалось не счастливому стечению обстоятельств, в которых, кстати, участвовал и Барк, а исключительно собственным достоинствам. Слепое поклонение успеху предполагает также слепую веру в самого себя, где память выбрасывает ошибки из сознание или подтасовывает так, что черное становится белым.
- Но на этот раз он подобрался поближе, - вслух произнёс он, и девочки внимательно посмотрели на шефа, как две преданные собаки при звуках голоса хозяина.
Предложенный Храповым вариант силового давления на комиссара Барка дал осечку. Определённая польза всё-тики есть - напоминание о том, кто действительно является хозяином положения. Однако возникли осложнения со свидетелями. Иван Адамович знал, что Храпов всегда с величайшей тщательностью разрабатывает операции и предусматривает варианты на случай возможных отклонений, возникающих от случайностей и провалов; поэтому он не вмешивался в действия "ассенизатора" своей карьеры. Но осложнения потребовали вмешательства. Вначале Храпов попросил помощи для устранения Пицына и Фалды, а час назад сообщил, что и того и другого увели прямо из-под его носа. Кто это сделал, Храпов не знал, так как все макнадовцы находились под наблюдением.
И вот полчаса назад Лапшин получил сообщение от Уварова о том, что, видимо, Барку удалось арестовать Фалду и Пицына. Доказательства Барк не предоставил, но собирался сделать это после допроса. Мысль Лапшина лихорадочно заработала. Свидетелей надо было, во что бы то ни стало нейтрализовать. Он вызвал к себе Храпова и связался с председателем Нижегородского ФСБ генералом Чаровым, карьера которого пестовалась при непосредственном участии Лапшина.
- Вячеслав Харитонович, - небрежно поприветствовав и холодновато улыбаясь, произнёс Лапшин, - требуется твоя консультация и помощь.
Вид у Чарова был слегка напуганный. Ощущая на себе тяжёлую руку Ивана Адамовича, он испытывал перед ним и страх, и благоговейный трепет, потому что при всей своей профессиональной смекалке, не мог определить пределов власти депутата.
- Да, да, конечно, - с готовностью ответил он.
- Как вы осуществляете официальный контакт с местным УВД?
Появление Лапшина среди ночи с таким вопросом ничего хорошего не сулило. Чаров едва не сказал, что это служебная тайна, но вовремя сообразил, что Лапшин и добивается раскрытия служебной тайны, и поспешил с ответом:
- У нас есть код, порядковый номер, время и факсимильная связь. Всё это фиксируется на специальном бланке.
- Прекрасно. Перегони мне пяток бланков и выясни порядковый номер. Заодно сообщи код и застолби время до двадцати четырёх часов.
Щёки Чарова затрепетали.
- Но если что-то произойдёт, дежурный укажет на меня...
- Ну, это твои проблемы, - сурово отрезал Лапшин. - Да ты не волнуйся, - голос Ивана Адамовича потеплел. - Для размышления и очищения твоей совести я перегоню некоторые материалы. Обмозгуй их, не исключено, что тебе придётся и официально подключиться к моим проблемам.
И он сделал прощальный жест председателю ФСБ.
- Вот что, Максимка, - обратился Лапшин к Храпову, который уже вошёл и сейчас стоял, ожидая окончания разговора под бдительным взглядом Ирмы и Доры, - твоя собственность находится на базе МАКНАД. Бери пять моих ребят - они имею документы ФСБ - и дуй на базу. Я до двадцати четырёх передам в УВД текст от федеральной службы, что они забирают свидетелей. До этого часа я в любом случае получу подтверждение - там они или нет. Сиди около базы и жди.
Лапшин блеснул глазами в сторону Храпова и по отечески добавил:
- Стареешь, Максимка, стареешь. Твою работу приходится выполнять.
Для завершения варианта "Бездна", к которому подключился Лапшин, после нелепой оплошности Уварова, требовалось ещё пара дней. Признания Фалды и Пицына могли внести новые изменения в план, а Уварову угрожали неприятностями уже в несколько ближайших часов. Порфирий Моисеевич обещал, что перехватит любое сообщение Барка, если тот сделает его раньше двадцати четырёх часов. До полночи оставалось десять минут, когда Уваров возник на экране. Он без слов кивнул в сторону, где появилось перехваченное заявление Барка, сделанное для Шаталова.
Да, Барку действительно удалось заполучить свидетелей. Да и кто мог предположить, что забытый всеми Сатаров проявит такую прыть, а контроль над макнадовцами окажется бесполезным?
- Не понимаю, как он так быстро сумел расколоть этих тварей?! - Вид Порфирия Моисеевича был встревоженным.
Замечание не понравилось Ивану Адамовичу. Он не сомневался, что их не могут подслушивать, и даже перехватив волны, не скоро расшифруют текст разговора, но, "бережёного Бог бережёт".
Лапшин укоризненно покачал головой и жестом призвал Уварова к самообладанию.
"Всё идёт по плану, - бормотал Иван Адамович, отправляя по факсу подтверждение для УВД, о том, что служба безопасности забирает под федеральную защиту важных свидетелей. - Однако суета этого Давида с пращёй заставляет суетиться и нас". Ему совершенно не понравилось желание Барка провести расследование порядка содержания заключённых в Бутырской тюрьме.
Максимка пусть занимается здесь, а московские тылы придётся обеспечить своей защитой. Не думаю, что комиссар так быстро доберётся до Храпова, но в Бутырке не готовы к пристрастной ревизии, и если там не спрятать концы немедленно, можно крепко влипнуть.
- Ну, девочки, - бодро обратился он к напряженно застывшим телохранителям, - обстановка ясна?
Ирма и Дора кивнули.
"Барк говорит о поездке в Москву, но я не слишком бы доверял этому заявлению. Минут двадцать у тебя есть, но не более", - вспомнил он предостережение Уварова. Но и для Барка у меня имеются сюрпризы.
Они быстро спустились в гараж. Перед выездом Ирма проверила прилегающие зоны риска и сказала, что всё чисто. Можно было ехать. "Чайка" стремительно вынырнула из гаража и застыла у ворот. Ирма, сидевшая за рулём, ещё раз проверила пространство через мониторы центрального пульта, и открыла ворота. Лапшин обхватил Дору за талию и привлёк к себе. Ему приятно было ощущать её мускулистое тело, сохранявшее мягкость женственных мест. Внезапно "чайка, едва повернув на дорогу остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Дора резко отстранилась и включила сигнализацию тревоги, связанную с охраной дома. Ирма, выхватив пистолет, вышла на дорогу. Секунду постояв, словно прислушиваясь к чему-то, она нагнулась под машину и извлекла небольшой квадратный предмет. Взглянув на него, она открыла дверцу автомобиля со стороны Лапшина, и протянула ему предмет со словами:
- Это блокиратор.
Иван Адамович только потом осознал, что понял слова по движению губ, так как звука не было - его окружала тишина. Всё произошло очень быстро. Воля Ивана Адамовича ещё не была мобилизована на какую-то сознательную реакцию; едва увидав незнакомый предмет, вызвавший подозрительную остановку, он ощутил импульс непреодолимого страха. Он нелепо закричал, не слыша собственного голоса: - Бомба!! - бросился из машины и потерял сознание.
Когда Барк сворачивал с Радионова на Приволжскую слободу, план действий окончательно созрел. Он развернул "панду" на Верхневолжской Набережной и поехал по правой стороне. Примерно в пяти метрах от ворот чугунной ограды особняка Лапшина, он выкинул волновой блокиратор. Интенсивность колебаний прибора могла быть достаточно мощной, чтобы перекрыть электронные импульсы управления автомобилем и остановить его. Блокиратор перекроет сигналы о помощи, в первые секунды, посланные охраной Лапшина. Этого будет достаточно, даже если он в сопровождении двух машин. Кубик лёг как раз там, где возникала мёртвая зона обзора водителя при повороте, и, сразу же, на дороге, должен был оказаться под днищем автомобиля. Барк проехал ещё метров сто вперёд, прижался к тротуару и вышел из "панды". Огни реклам, призывно обращённые к Волге, ярко освещали набережную. Высоко в небе, беспомощная в таком море света и равнодушная, висела полная луна. Справа, уходящая по излучине водная гладь, отвечала луне таким же равнодушным матовым блеском. Длинные стволы деревьев, освещённые сверху и снизу, почти не отбрасывали тень. Барк быстро перебежал на противоположную сторону набережной и перепрыгнул гранитный бордюр. Глядя на табло тестера зон контрольного наблюдения, он приблизился к месту, где лежал оставленный им блокиратор. Тестер указывал, что незамеченным можно оставаться метров за сорок от особняка. Барк не решился подойти ближе, хотя и казался совершенно невидимым в одежде активной маскировки.
Ждать пришлось недолго. Ровно в полночь, словно подчиняясь проснувшимся силам тьмы, из подземного гаража вынырнула чёрная "чайка". Слегка притормозив перед бесшумно раскрывшимися воротами, "чайка" свернула направо. Барк включил активный магнитный поиск блокиратора, и машина остановилась. Позвать на помощь они уже не могли, но вот выйдет ли кто из машины? Да, дверца со стороны водителя открылась, Барк увидел молодую женщину с оружием в руке и выстрелил. На мгновенье женщина замерла.
- Ты слышишь только мой голос, произнёс Барк. - Достань под машиной блокиратор и покажи шефу.
Женщина повиновалась. Она открыла вторую дверцу, Барк увидел Лапшина рванувшегося из "чайки". Он дважды выстрелил и произнёс:
- Оставайтесь в машине, водитель за руль, закрыть машину. На вопросы контрольной связи отвечать: "Всё в порядке". Вы подчиняетесь только моему голосу.
Часть операции, там, где она имела больше всего неопределенности и возможности провала, благополучно завершилась. Барк дал команду проехать вперёд и остановиться, а сам побежал, прячась за бордюр. "Чайка" притормозила впереди, метрах в пятидесяти. Барк прыгнул на сиденье своей "панды" и скомандовал:
-Через улицу Белинского, Окский съезд, Молитовский мост на Московское шоссе, - и двинулся следом за "чайкой".
Действия Барка были незаконны и неприемлемы для всех сторон вовлечённых в противоборство. Если хищение депутата обнаружится, его будет разыскивать прокуратура, служба безопасности Лапшина, Храпов, ФСБ и даже Шаталов. Не исключено, что к поиску подключится Уваров со своими ищейками. Поэтому чтобы добиться цели, которую поставил Барк, требуется место недоступное и всем, и каждому в отдельности. Таким местом мог быть только Колонтай.
Неловкость, с которой Барку говорили о Колонтае официальные чины, объяснялась тем, что они стыдились всего связанного с городом. Барк щадил это чувство и деликатно старался не углубляться в тему. Но его личное знакомство с Колонтаем насчитывало несколько лет. Когда-то ему пришлось исходить город вдоль и поперёк, когда из Челябинской области, пройдя через всю Россию, он достал киллеров Храпова именно в Колонтае. Тогда это легко было сделать, потому что ему помогал Осоргин. Барк знал каждое движение противника и действовал наверняка.
Сегодня Колонтай продолжал свое погружение в зазеркалье. Жесткие требования "зелёными" экологически чистых технологий, подняли во всём мире планку стандартов химической промышленности. Не конкурентоспособность Колонтая привела к резкому свёртыванию производства. Перманентные аварии, институциональная паника, всегда связанная с загадочными вопросами выживания, преувеличили опасность и привели к тому, что население с нарастающей скоростью стало покидать город. Колонтай утратил свои функциональные возможности. Несколько провалов в карстовые пустоты цехов, и слухи о возможной утечке боевых отравляющих веществ, выпускаемых номерными заводами в больших количествах, довершили дело разрушения. Город умер. Он превратился в кладбище, со своими фантомами, упырями и ночными призраками. Там стали селиться те, кто способен рисковать, презирать жизнь и выдерживать высокое напряжение борьбы за существование. Город превратился в место, где расслоение общества приобрело самые выразительные формы. Здесь собрались люди неспособные переносить унижение от близости недостижимого для них богатства и затаившие звериную ненависть к его обладателям. Трущобы - уродливый вечный пасынок большого города, сопровождавший градостроение на протяжении всей истории цивилизации - приобрели новое выражение и наполнение. Они отпочковались от метрополии и превратились в анти-города, из которого мигрировало респектабельное население, спасаясь от вселенской лютости российской голытьбы.
Для изучения феномена пытались провести даже какие-то социологические исследования, но после гибели нескольких учёных-социологов, физиономия города-кладбища сохранила загадку непостижимую для добропорядочного гражданина. Были попытки воздействовать административным способом на жителей антимира - отключали электроэнергию, обкладывали блокадой; но после того, как из города неожиданно вынырнули с полсотни бэтээров последней модификации, и с включенными сиренами пролетели по Нижнему Новгороду, власти решили сохранять с антигражданским населением мирные отношения. Они оставили Колонтаю электроэнергию и возможность самообеспечения. Появилось там и фирменное производство, продукция, которая распространялась не только внутри и за ближайшими пределами, но нашла потребителей даже на евро-американском рынке. Это была ПОПса (презирающее общество поколение) пользующаяся особым спросом в США и Японии - одежда, сделанная из синтетических материалов, секрет которых разработали гениальные мальчики Колонтая. Но, разумеется, возникшая зловонная социальная яма не могла бы просуществовать в таком виде без негласной поддержки сильных мира сего. Они увидели и захотели извлечь свою долю выгоды из уникальных возможностей, которые плодил исчезнувший с карты перевёртыш. Впрочем, они извлекли эту выгоду дважды - когда подталкивали город к разорению, присваивая производство и рынки, а разорив, обнаружили, что курицу можно общипать ещё раз, а потом заставить нести яйца. Если один из таких "сильных" - Уваров, просматривался довольно легко, то следы Лапшина Барк с трудом обнаружил в своё первое посещение Колонтая. Оба дельца входили в кооперацию с несколькими влиятельными политиками и бизнесменами через подставных лиц, но их тень доминировала. Именно в Колонтае находилось производство синтетических наркотиков и суррогатов алкоголя, там находились боевики, охранявшие тайну этих производств. Боевики при необходимости использовались и для других поручений.
У жителей Колонтая не было ни имён, ни фамилий. Они пользовались исключительно кличками, среди которых преобладали имена героев триллеров Российской телекомпании, научившейся стряпать самую потребляемую продукцию для глаз.
Сейчас Барк ехал на бывшую базу Храпова - противоатомное убежище, выстроенное некогда для горкома партии. Это были непроницаемые бункера, с автономным обеспечением, сохранившиеся от прошлого века. Он был уверен, что там ему никто не помешает. Храпов гонялся за свидетелями и призраком Барка, а остальные просто не поверили бы, что комиссар может оказаться здесь.
Машины проскочили Орловские Дворики. Перед ними лежала дорога прямая и гудевшая как натянутая струна. Они развили огромную скорость, и уже пять минут спустя, въезжали во владения Колонтая. Барк приказал водителю "чайки" остановиться.
- Иван Адамович, - произнёс комиссар, когда команда была выполнена, - дайте устное указание девочкам не покидать машину, и оставьте распоряжение об этом на бортовом компьютере. Теперь выходите из "чайки" и пересядьте в автомобиль стоящий рядом. Чувствуйте себя естественно.
Лапшин неуверенно вылез из своего лимузина и направился к "панде", помигавшей фарами. Барк открыл дверцу. Иван Адамович опустился на сиденье, посмотрел на комиссара, и без выражения произнес:.
- Здравствуйте, Давид Данилович.
Барк усмехнулся про себя, но ответил приветствием:
- Здравствуйте, Иван Адамович. Сейчас мы немного прокатимся. Вы получите удовольствие от прогулки, - он поймал себя на мысли, что фраза выглядит цинично, но таковы правила начавшейся игры.
Они в молчании ехали по захламлённым улицам Колонтая, выхватывая снопами света мгновенно исчезавшие странные силуэты людей, похожих на животных, и животных, неохотно уступавших дорогу. Попетляв между тёмными коробками зданий, они выехали на пустырь. Здесь стояла массивная стена, которую по обе стороны огибала заросшая дорога, уходившая в узкий проход, напоминавший траншею стрелкового полигона. Через полсотни метров траншея упиралась в металлические ворота. Это был один из аварийных выходов подземного бункера. Ворота открывались несложным, но надёжным запором, который с давних пор не изменил цифровую комбинацию. Проехав через них, Барк закрыл ворота, и некоторое время они продвигались в темноте, освещая дорогу перед собой узким лучом фонарика. Было очевидно, что помещение недавно посещали - на электропульте, мощных самозарядных аккумуляторов, не было пыли. Пульт был усеян старомодными пусковыми кнопками. Вспыхнул свет, неяркий, но достаточный для удовлетворительного освещения помещения. Они прошли в санитарный бункер. Именно его Барк выбрал в качестве "стола переговоров". Там находился химический стерилизатор, предназначенный для уничтожения отходов жизнедеятельности. Это было довольно остроумное устройство, состоящее из сканера и компьютера. Попадавший в камеру стерилизации предмет подвергался анализу, и выделялись реагенты для его химического разложения, при этом энергия реакции направлялась на обогащение энергоснабжения. Для длительной осады, по тем временам ничего лучшего нельзя было придумать при избавлении от отходов. Камера была довольно просторна, и получивший указание от Барка Иван Адамович, разместился в ней с запасом жизненного пространства.
Действие препарата заканчивалось. Состояние подчинения можно было поддерживать простым внушением, но Барку нужен был Лапшин в полном здравии и ясном уме.
- Иван Адамович, вы просыпаетесь и чувствуете себя хорошо, - произнёс Барк.
- Некоторое время передатчик издавал неопределённые звуки - видимо Лапшин пытался понять, где он находится. Барк подсказал:
- Иван Адамович, вы находитесь в камере стерилизации санитарного бункера противоатомного убежища, которым некогда пользовался ваш помощник Храпов.
- Это что, комиссар Барк?! - в охрипшем голосе прозвучали грозно-истерические нотки.
- Он самый.
- Ты что, сука, позволяешь себе!! - задохнулся Лапшин. - Ты находишься не в борделе своей Европы! Это тебе Россия, здесь мы хозяйничаем, а не ты!
- Ну, ну. Спокойнее. Ничего плохого. Просто мирная беседа в пределах вашего здравого смысла.
Лапшин бешено зашёлся грязной витиеватой бранью.
"Подумать только, - удивился Барк, - ведь всё это ему приходится где-то хранить".
- Достаточно, Лапшин! - резко оборвал он увлёкшегося депутата. - Мне дорога каждая минута.
Барк не отреагировал на очередную вспышку и продолжил:
- Вы умеете владеть собой и оценивать обстановку. Займитесь этим.
- Пошёл ты, дерьмо! Уж теперь я не пожалею сил, чтобы прихлопнуть вашу разбойную лавочку в России! Вам сортиры чистить, а не охранять законы. Вы наплевали на депутатскую неприкосновенность, национальное достоинство страны, доверившей вам защищать свои интересы! - Лапшин кипел настолько, что начинал задыхаться к концу каждой произнесённой фразы.
- Вы всё прекрасно сформулировали, Иван Адамович. Эти соображения и меня заставляют подумать о престиже МАКНАД. Как я понимаю, сохранить его можно в двух случаях - уничтожить вас, или получить показания, в которых вы подтверждаете их добровольность и полноту.
- Ничего вы не получите! - огрызнулся Лапшин.
- Просчитайте варианты. У меня нет возможности долго возиться с вами. Алиби у меня есть. Не мог же я похитить вас, разговаривая с Шаталовым? Так вот, пока ваша банда не организовала массовый психоз, я должен получить доказательства убийства сотрудников МАКНАД, вашей связи с Уваровым и тайну исчезновения лаборатории. Если вы не начнёте немедленно отвечать на эти вопросы, я не буду терять времени и начну искать другую возможность выяснить истину.
В микрофоне наступило секундное молчание.
- Ладно, ладно, Давид Данилович, - примирительно произнёс Лапшин, он почувствовал, что Барк не шутит. - Вы не позволите немного комфорта для разговора?
- Нет.
- Нет, так нет. Ну, ладно. Так что вы хотите узнать?
- Всё имеющее отношение к проекту "Лотос".
- Я вам, конечно, отвечу. Но независимо от того, будите вы знать правду или нет, фантомы "Лотоса" уничтожат вас. После того, что вы узнаете, уже вам, Давид Данилович, придётся выбирать - забыть услышанное и бежать из России, спасая себя, или слегка продлить агонию.
- Не сострадайте, - сухо прервал Барк. - Итак - только правду. Ваши показания будут использованы следствием. Поэтому прошу начать с формального заявления.
Торжественно заверив, что он даёт показания добровольно и без принуждения, что говорит правду и только правду, Лапшин продолжил:
- Эта история имеет много граней и много лиц. Каждое лицо имеет свои собственные интересы. Я посещён только в те тайны, которые создавал сам. Они связаны с национальными приоритетами и безопасностью России, поэтому я не боюсь уголовного преследования и говорю только под давлением сомнения в вашей вменяемости...
- Ещё одно такое замечание и я оправдаю ваши сомнения. Это официальное признание, Лапшин. Начинайте сначала.
Лапшин послушно повторил сказанное, опустив последнюю реплику, и продолжил:
-Тогда прошу, Давид Данилович, не перебивайте меня, если вам покажется, что я отступаю от темы изложения... Эта история имеет, поистине, необъятные просторы, как, впрочем, и интересы России, которые давно покинули пределы национальных границ. Наши интересы - весь мир, но в данном случае существенная часть их решается в Японии, на острове Ини, где незаметный, но всесильный управляет своей финансовой империей Тосиято Миядзава.
"Опять Миядзава, - подумал Барк, - Неужели все это тянется еще оттуда, с первых столкновений с этой бандой?" Когда создавалась окололунная лаборатория "Бетта Гильберта" Уваров и Лапшин привлекали к сотрудничеству Миядзаву. "Что-то они пообещали японскому магнату, и это срабатывает до сих пор".
-Вы сделали выгодное предложение Миядзаве, и он дал согласие? - спросил Барк.
-Не так быстро, комиссар, - ответил Лапшин. - Если вы хотите понять, что происходит, постарайтесь не перебивать меня.
-Постарайтесь понять и вы, Лапшин, что правила здесь устанавливаю я. И если потребуются уточнения, вам придется прерывать повествование.
-Мне продолжать? - с ироническим смешком спросил Лапшин.
-Продолжайте.
-Для вас, наверно, нет надобности перечислять открытые и подставные фирмы компании "Като", поэтому я опускаю историю создания финансовой империи и перехожу к главным моментам, - тем, из которых сложилась общность интересов между Миядзавой и концерном "Сварог". Идею подбросил небезызвестный вам, покойный Джекоб Блейк. Он обратил наше внимание на тайну, которая как червь могла источить все богатства японца - на его мистическую страсть получить сына от своей плоти. Никто не мог удовлетворить эту мечту - ведь Миядзава глубокий старик, потерявший во время бомбардировки в Нагасаки ген Хогана, ген старения. Мы с Уваровым считали, что благодаря разработкам Осоргина, по его возвращению в физическое тело, сумеем удовлетворить жажду Миядзавы - дать ему сына от его плоти не простым клонированием, а со способностью сохранить уникальные качества самого отца. К сожалению, мы не имели представления, как именно протекают процессы в биогенераторе Осоргина. Насколько я понимаю сейчас, это не было ясно даже ученым, работавшим вместе с электронным сознанием - Вельдману и Берлингу. И вот они ринулись в собственные поиски. Прошло, как видите, два года. Кажется, им кое-что удалось. Но соль не в этом.
Лапшин помолчал, вздохнул и спросил:
-А может быть нам ограничиться только этой частью исторической справки?
-Продолжайте, Лапшин и не забывайте - решения здесь принимаю я.
-Ладно, ладно. Вы, конечно, знаете, насколько крепко в головах некоторых деятелей ООН, да и других, склонных к популизму политиков мирового масштаба, сидит теория Арвида Фардо, о справедливом распределении богатств мирового океана. Сторонники другой альтернативы, космической, не менее влиятельны, и лоббируют интересы через правительства своих стран. Это генеральный выбор цивилизации и неизвестно кто перетянет в споре. Вот мы и решили внести в него определенность. - Лапшин помолчал, - Не только определенность, но и извлечь из ситуации максимальную выгоду. Вы знаете, странность человеческих устремлений заключается в том, что человек почти всегда хоронит себя под развалинами последствий усилий направленных на выживание. Чем острее стоит проблема, тем легче он становится ее жертвой. Откуда бы быть такому противоречию? - задал вопрос Лапшин, и, не ответив на него, продолжил: - Непонятно, но это так. И в нашем случае страсти между сторонниками морского и космического будущего создали обстановку, в которой можно таскать жареные каштаны. Вот мы и придумали трюк с помощью наших технологий, на которые клюнул Миядзава и с помощью капиталов Миядзавы, которые активно вмешаются в проблему выбора, а мы - тут как тут, уже стоим с растопыренными карманами.
-Так в чем суть фокуса? - поинтересовался Барк.
-В том, что магнитные катапульты "Като", которые предоставил нам Миядзава, будут очищать Россию от радиоактивного мусора.
-Идея ясна, господин мошенник, - произнес Барк, - Вы хотите загрязнить мировой океан, забросив несколько контейнеров с отходами в места наиболее активных разработок, чтобы все бросились скупать акции космических компаний, в которых у вас явное преимущество.
-А как вы догадались? - игриво поинтересовался Лапшин.
-По вашей жадности.
-Но это не все. Скопив капиталы в космосе, мы вернемся спасать старушку-землю. Видите, в конце концов, все будет хорошо.
-Но главное - вы захватите лидерство в обеих гонках и сколотите гигантские состояния, перед которыми претензии правовых институтов и уж тем более какого-то комиссара МАКНАД, будут выглядеть как наглые домогательства.
-В самое яблочко, Давид Данилович, - весело согласился Лапшин. - Проводя расследование в соответствии с требованиями МАКНАД, вы оказались незваным насекомым в нашем муравейнике. Мы готовы признать, что лес общий дом, пока вы не начинаете проникать внутрь.
-Достаточно, - прервал Барк, - звучит убедительно, но не знаю насколько правдоподобно. Так что же заставило вас суетиться с таким необъяснимым ожесточением и впасть в примитивную уголовщину?
-Я уже сказал вам, что история имеет много граней, а я посвящён только в ту, которую создавал сам. Несколько дней назад научные эксперты Уварова пришли к выводу, что двери, в которые ломятся Берлинг и Вельдман, нарисованы на гранитной стене и как таковые не существуют. Вот тут и завертелась карусель. Требовалось немедленное свёртывание программы, с ликвидацией компромата. Уваров пригласил своих толстосумов и призвал покинуть корабль, потому что МАКНАД готовит для корабля торпеду. Толстосумы сказали, что нет человека, которого нельзя купить. Они были осведомлены о психологических и любовных затруднениях Горина и решили сделать из него ишака, на котором можно проехать в безопасное место.
- Так что же произошло в действительности?
- Да ерунда. Горин раскусил их до начала спектакля, и когда Уваров вышел, потрясая аргументами, оказалось, что ваш сотрудник отправил меморандум обо всей игре и действующих лицах в бигмэйнфрейм научного центра, а сам пропитался какой-то гадостью и обещал умереть, если его попробуют лишить воли и допросить. Надо сказать, что Уваров не долго торговался и поднял лапки, но тут вмешалась нелепая случайность: дежурная смены включила сигнальный лазер информационного центра и ваш герой погиб. Уварову ничего не оставалось, как идти до конца в намеченной фальсификации и дать вам вот это представление.
- Значит, охрану перебил Цуг?
- Да.
- А где сейчас Цуг?
Лапшин хмыкнул.
- Вопрос странный, если учесть, что вам уже доложили о найденном трупе Цуга.
- Я предполагаю, что копию тела получили в биогенераторе.
- Не исключено, - опять хмыкнул Лапшин.
- Иван Адамович, - раздельно произнёс Барк, - мы же договорились говорить только правду.
- Да я и говорю правду, - раздражённо ответил Лапшин, - а то, о чём вы спрашиваете, относится к моим предположениям. Мне не нужно, да и опасно знать всякие уголовные подробности.
- Так для чего же потребовалось такое эффектное покушение на площади?
- Это мы старались ради вас, Давид Данилович. Да и Уварова бы пришлёпнули - тоже не велика потеря. Нам нужно нагнетать страсти вокруг "Лотоса", согласитесь, с вашей помощью это делать лучше всего.
- Каким образом?
- У вас имеется международный авторитет, к вашему мнению прислушиваются деловые люди и политики. Пока вы копаетесь в этом деле, Миядзава будет уверен, что есть способ изготовить для него сына. Вы вроде приманки на нашем крючке, - в голосе Лапшина прозвучало явное удовольствие.
- Вы хотите сказать, что проект провалился и вам требуется как можно дольше водить за нос Миядзаву?
- Отнюдь. Такого я не утверждал. То есть я говорил, что мы начали действовать исходя из выводов экспертных аналитиков команды Уварова, но что там на самом деле - я не знаю.
- Значит, Уваров не имел достоверной информации?
- Вот именно. Он пришёл к выводу на основании выводов куриных мозгов своих авторитетов. Ведь они рассматривали только теоретические посылки.
- И вы решили, что вам лучше играть в связке с генералом Заславским?
- Разумеется. Ведь с Уваровым всё ясно.
- Чем же вас приворожил генерал?
- Не столько генерал, сколько его переписка с Берлингом. Берлинг вообще хочет всё прибрать к своим рукам.
- И они с Заславским перенесли лабораторию в другое место?
- Ну да. С золотом Миядзавы, которое прошло через меня. Похоже, у Берлинга было больше оснований для оптимизма, чем для пессимизма у его критиков.
- Что-то ощутимое?
- Как сказать. Но, привлекая меня в свою компанию, Заславский показал любопытное письмо, настолько любопытное, что я запомнил его почти дословно.
- Письмо Берлинга?
- Да. Вам интересно знать его содержание?
- Давайте.
- Цитирую: "Господин генерал, уважаемый Борис Фёдорович! Я не буду говорить о пропасти лежащей между миром науки и дисциплины - здесь противоречия извечны и неодолимы. Я обращаюсь к вам, надеясь опереться на обстоятельства, способные объединить нас.
Я учёный, прикладная ценность исследований интересует меня меньше, чем возможность неограниченного поиска. Вам, как и мне, известна система ограничений нравственного, этического и социального характера, поставившая науку под контроль общественного мнения. Для меня такое положение неприемлемо. Я считаю, что чувство ответственности перед историей свойственно мне не в меньшей степени, чем людям создавшим систему ограничений. Никто не может лишить меня права понимать иначе свой долг перед человечеством.
Обращаясь к вам, хочу надеяться, что в этом пункте вы способны разделить мою точку зрения, поэтому предлагаю сотрудничество. Со своей стороны я предоставлю вам возможность безграничного использования моего открытия и его плодов. С вашей стороны требуется следующее: немедленная отправка автоматически пилотируемого звездолёта типа СШ, к лаборатории Бетта-Гильберта - необходимость, продиктованная следующими соображениями: первое, - скрыть результаты полученных экспериментов; второе, - энергетические и технические возможности такого корабля позволят продолжить работы в наших интересах.
Я думаю, это письмо само по себе является документом и не требует дополнительных нотариальных гарантий, так как все вытекающие из соглашения последствия могут коснуться только двух человек - вас и меня.
С уважением, Семён Берлинг."
- Теперь вы можете понять, Давид Данилович, почему я выучил эту штуку наизусть. Я никак не мог отделаться от мысли, что прочитал бред, и всё отыскивал в письме что-нибудь здравое. Наконец меня осенило - это и вправду был бред, бред параноика. Но паранойя, плюс учёный с мировым именем - тут что-то есть. Я признал, что он действительно мог добиться успеха.
- Показав письмо, Заславский пригласил вас в долю?
- Да. В любом случае ему ничего не оставалось. Есть открытие, нет открытия - мы всё равно будем толкать его в этом направлении. Есть тут и ещё кое-что - Сам Борис Фёдорович, - Лапшин хмыкнул. - Он ищет способ отомстить сильным мира сего за их силу.
- Что вы имеете в виду?
- Генерал слегка идеалист. Он видит, что мир плохой, но ему хочется верить в возможность его изменения. Заславского легко толкать в этом направлении.
- И при необходимости сделать жертвенным козлом?
- Не исключено.
- Но даже по вашим меркам Заславский оказался излишне доверчив.
- Я бы не сказал. Его более убедила другая вещь, с помощью которой он получил покорность Берлинга - голова доктора Вельдмана, ставшего жертвой эксперимента.
"Значит, Вельдман мёртв, - подумал Барк. - Этой банде место только в крысином вольере".
- Вы принимаете партнёрство Заславского, чтобы в свою очередь держать его на поводке?
- Давид Данилович, обстоятельства и меня держат на поводке. Я давно утратил иллюзию, что являюсь хозяином положения. Гонимые жизнью, мы просто стараемся кого-то опередить. Мне это удавалось чаще других. Так что тут не видно господ и рабов.
- Ну, ну... В какой форме проходят в данный момент ваши гонки с Заславским?
- Я решаю большой круг вопросов связанных с государственными интересами и, можно сказать, являюсь полноправным хозяином космического флота России. Есть группа челноков - грузовых автоматов, которые как бы перетасованы в колоде космического флота. Никто не знает где они сейчас, и где будут завтра. Они в системе секретной кодовой связи с исполнительной группой нашей Комиссии, то есть, лично со мной.
- Значит, вы предоставили спейс-шатл Заславскому?
- Да.
- Так где находится корабль с лабораторией?
- У Заславского есть принцип, который сейчас подтверждается на мне - особо важные секреты не доверять никому. Для возражений у меня не имелось причин. Наша беседа подтверждает, что осторожность генерала имеет основания.
- Зачем Заславскому ещё один шатл?
- Вы имеете в виду СШ-200? - Процесс идёт. Заславский должен обеспечивать Берлинга, да и контролировать его работу.
- Когда и откуда он вылетает?
- Сесть челнок должен около ноля часов на военном аэродроме в Истомино. Остальное зависит от скорости погрузки необходимых материалов и оборудования.
- Вы можете задержать вылет?
- Как вы это представляете - "Дорогой Борис Фёдорович, по просьбе комиссара Барка задержитесь немного для дачи показаний?"
- Не юродствуйте.
- Причём тут юродство? Заславский прекрасно знает, что только я имею отношение к челноку 200, и если останавливаю его, то по какой-то причине. Какие же это могут быть причины, кроме изменения обстановки? - Он в любом случае унесёт ноги и уничтожит следы. Получится, что я заранее предупредил его. Вы же и предъявите мне претензии, Давид Данилович.
Барк вынужден был признать, что рассуждения депутата опираются на логику. У каждого имелась своя сфера ответственности, и если кто-то из них вторгался в чужие пределы, он должен был дать исчерпывающие объяснения.
Положение Барка в результате откровений Лапшина ничуть не улучшилось. Выяснялось, что придётся иметь дело со всей государственной машиной. Становилась понятной та лёгкость, с которой Лапшин пользуется услугами заключённых. Интересы правительства, осуществляемые методами щекотливого свойства, исполняются людьми, от которых легко отказаться. Но это не значит, что если Барк приблизиться к опасной черте, они сохранят застенчивость и не бросят на МАКНАД всей мощи своего аппарата. В этой обстановке Лапшину просто нечего бояться - он исполнитель особо важной миссии государственного значения. Да и вся откровенность Ивана Адамовича не стоит выеденного яйца - её не примет ни одно следствие, ни один суд. Всё, что получил Барк в результате рискованного предприятия - более ясное представление о силах стоящих за фасадом событий.
"Однако, однако... - мелькнула у него мысль, - ведь то, что делал Лапшин вначале, отличается от того, что получилось в конце. Его цели, под воздействием интересов Заславского, становятся не такими священными и единственная возможность извлечь что-то полезное для следствия - устроить очную ставку, столкнуть Заславского и Лапшина. Не использовав этот последний шанс Ивана Адамовича нельзя отпускать."
Из камеры донеслось покашливание. Длительное молчание комиссара вызвало тревогу Лапшина.
- Вы позволите сделать замечание? - спросил он.
- Говорите.
- Я стараюсь следить за вашей мыслью, Давид Данилович, и мне приходит в голову такое рассуждение: С Лапшина больше нечего взять, да и выпускать опасно; не лучше ли его прямо здесь разложить на составные элементы? - Иван Адамович нервно хмыкнул.
- О, это вполне в вашем духе. Ведь ваш цербер Храпов избавился от многих неугодных в этом бункере, не без вашего участия. Не волнуйтесь, мы займёмся более приятными вещами: поедем сейчас на дружескую беседу с генералом Заславским.
Барк открыл камеру. Лапшин сидел на корточках и зажмурился от света. Прикрыв глаза ладонью, он взглянул на комиссара и, согнувшись, вылез наружу.
- О-о-о-х, - потянулся Иван Адамович, разгибая спину, - если бы сейчас появилась возможность бежать от вас, я бы этого не смог сделать, - поморщившись, сказал он.
Барк отдал должное самообладанию депутата.
- Однако, что заставляет вас думать, что мне по вкусу затея с беседой, и я собираюсь участвовать в ней?
- Пока вы не научились бегать, у вас просто нет выбора, Иван Адамович.
- А что мы там будем делать?
- Вы будите уговаривать друг друга отдаться правосудию.
- Это не смешно.
- Иван Адамович, вы же гордитесь своими аналитическими способностями. Просчитайте, много ли в моём распоряжении вариантов? А ведь из спйсшатла-200 мы сможем транслировать переговоры на всю планету, и никто не упрекнёт меня в нарушении депутатской неприкосновенности.
- Ой, Давид Данилович, с удовольствием бы поработал с вами в одной команде. Но думаю, из этого ничего не получится.
- Вы готовы двигаться?
- Да.
- Тогда вперёд.
Лейтенанту Сатарову нравилось то, что делал комиссар Барк. Единственное, что вызвало у него сомнение - идея немедленной передачи арестованных в органы УВД. Без предварительной и чёткой согласованности действий такая передача имела риск. Здесь Барк, видимо, не вполне учитывал специфику работы российских силовиков. Когда они с Наташей получили подтверждение и управления, что арестованные должны быть сданы в ведение федеральной службы безопасности, Сатаров насторожился. Оперативность в передаче полномочий выглядела сверхъестественной. Можно было допустить, что в УВД не придали значения быстрой реакции ФСБ, предполагая, что они заранее оповещены Барком и согласовали вопросы, но лейтенант-то знал, что вопрос как таковой возник всего лишь три часа назад.
Когда на контрольном пункте появилась бригада оперативников ФСБ, Сатаров сказал, что подстрахует Наташу из секретного собственного убежища. Наташа, сообразив, что будет иметь дело с представителями последней инстанции правопорядка и при возникновении опасности ждать помощи больше неоткуда, согласилась с предложением Сатарова.
Ответы на вопросы последовали сразу, как только бригада миновала охранную систему. Шесть человек рассыпались вокруг корпуса, блокируя входы магнитными минами, четверо ворвались через центральный вход. Наташа услышала крик Сатарова: "Спасай свидетелей!" Она увидела через мониторы что происходит, и бросилась к боксу, чтобы выпустить арестованных. Фалда и Пицын не могли понять причин неожиданной настойчивости в их освобождении. У них возникла подозрительность и безотчётная потребность сопротивляться её распоряжениям. Взглянув за последние несколько часов по ту сторону небытия, они обрели неуместную сейчас подозрительность и осторожность. Когда же, наконец, до их сознания дошла реальная картина опасности, было уже поздно. Четверо вооружённых людей в форме офицеров ФСБ ворвались в помещение. Если до этого момента в действиях Наташи была неуверенность, естественная для человека, которому трудно без особых причин отделить форму от содержания, то вместе с диким воплем Пицына: "Голландцы!!" она стала действовать не размышляя. Её тело выстрелило как пружина и, пролетев метров шесть от пленников до нападающих, она сумела дотянуться до двух первых, и в следующем прыжке сбила с ног ещё двоих, которые слегка замешкались в дверях. Она выскочила в холл, но путь к бункеру уже был отрезан - через двери вбегали те, кто минировал помещение. Открытым оставался только путь в спортзал. Наташа в два прыжка оказалась за его дверями и крикнула роботу-тренажёру:
- Прокруст, за мной!
Единственное место, где можно было продержаться какое-то время в расчёте на помощь - душ спортзала. Среди нападавших она успела узнать двоих из банды Храпова - "Барсука" и "Могилу". У налетчиков могло быть три варианта действий; уничтожить всё живое и скрыться; попытаются взять её как заложника и потребовать какие-то выгоды; и, третий: сделать вид, что готовы обменять заложника и, получив своё, уничтожить свидетелей. Наташа приказала Прокрусту охранять дверь и включила монитор, через который её могли видеть бандиты.
Ждать пришлось недолго. Она услышала голос, который узнала бы ещё через много лет. Голос, начинавшийся елейно мягко, внезапно мог приобретать металлическую жёсткость и с характерной яростью требовать подчинения. Это был голос Храпова.
- Ты меня видишь, Наташенька?
- Нет, только слышу, Максимилиан Филиппович.
- А я тебя вижу. Из очаровательного подростка ты превратилась в женщину-красавицу. От тебя просто глаз не оторвать. Может быть, покинешь своё убежище, и мы поговорим как старые друзья?
- Давайте оставим этот тон, Максимилиан Филиппович и поговорим о деле.
- Да дела никакого и нет. Выйдешь ты или не выйдешь оттуда, мы взорвём вашу конуру в любом случае. А так выйдешь - на луну взглянешь, а может, доживёшь и до красна солнышка.
Последнюю фразу сопровождали сальные смешки. Потом последовал не относящийся к ней вопрос Храпова: "Что?!" - и связь прервалась. Она просидела на коврике в душевой более часа. Никто её не тревожил. Внезапно в дверь часто забарабанили и кто-то крикнул:
- Эй, девица, включи себя! Тут с тобой один мент поговорить хочет.
Её душу всколыхнули надежда и страх.
Сатаров видел фантастические прыжки Наташи, видел, что она скрылась в душевой. Крохотный бункер, в котором он находился, был оборудован средствами наблюдения за базой. Сатаров построил его, не посвятив в тайну ни одну душу. Он довольно насмотрелся на превратности службы, менявшей поведение и нравы начальства, и доверял только себе. Используя робота, он прокопал тоннель из своей жилой комнаты за пределы базы. Недалеко от выхода он расширил тоннель ровно настолько, чтобы можно было поместиться самому и приборам наблюдения. Тот же робот-землекоп открывал выход - каменный пласт на берегу Чистого озера. Отсюда можно было уйти берегом, или уплыть на надувной лодке, припасённой около выхода.
Артур отдал должное профессиональной чёткости, с которой действовали нападавшие. Менее чем за минуту они заминировали базу и внутренние помещения. Команды отдавал мужчина лет сорока, чуть ниже среднего роста, кряжистый и накаченный, гладкий череп его был повязан фиолетовой лентой. Было видно, что этот человек до тонкости знает своё дело. Как только все вошли внутрь базы, изображения на экранах Сатарова исчезли. Он понял, что входные коды изменены. Это было плохо и хорошо. Плохо, потому что нельзя было действать вслепую, но раз они поменяли коды, значит, рассчитывают находиться на базе какое-то время. Быть может времени окажется достаточно, чтобы спасти Наташу и свидетелей. Но к кому можно обратиться за помощью? Сейчас Сатаров подозревал всех, даже Шаталова. Барк неизвестно где... Оставался только капитан МАКНАД Долин. Сатаров знал, что капитан остановился в гостинице "Ока", и что это имеет отношение к расследованию, которым он занимается. То, что Долин находится в гражданском помещении, облегчало возможность встретиться, минуя официальных посредников и контрольный пост управления.
У входа в бункер Барк оставил сигнальные ловушки, и до самых ворот можно было не опасаться неприятных неожиданностей. Но за пределами ворот начиналась неизвестность. Барк посадил Лапшина в машину и пошёл открывать замок. Открыв, он решил проехать, толкнув расходившиеся в обе стороны стальные створки, бампером, чтобы больше не вылезать из "панды". Когда он сел, Лапшин нервно ёрзал на сидении.
- Пока я находился у ворот, у вас в голове бродили разнообразные соблазны, не так ли, Иван Адамович?
- Признаться, да.
- Ох, неприкосновенный мой депутат, я только и жду какой-нибудь провокации с вашей стороны! - в сердцах произнёс Барк.
- Не дождётесь, - буркнул Лапшин.
"Панда" осторожно скользнула, раздвинув створки ворот, но ехать пришлось недолго - в горловине тоннеля, одна к другой, стояли, подобно каменным глыбам, три неосвещённых джипа.
- Ну вот, - с удовольствием произнёс Лапшин, - моя банда не может жить без хозяина... Наверно это вас они вызывают, Давид Данилович.
Лапшин показал на панель управления, где мигал сигнал вызова связи. Барк с отвращением включил контакт. Его раздражало и замечание Лапшина, и то, что в дневной суете, он не сменил код связи. Впрочем, в любом случае он не изменил бы его, даже если думал об этом целый день.
С экрана на Барка смотрел Максимилиан Филиппович Храпов. За два с лишним года его внешний вид не претерпел заметных изменений. Та же коротко стриженная бородка узкой полоской обрамляла скулы и подбородок, ниточка усов, чёрных, как мазок китайской туши. Из под коротких бровей смотрели зелёные глаза сытого и наглого кота. Крутой гладкий череп на лбу был перехвачен фиолетовой повязкой.
- Не ожидали, Давид Данилович? - ласково спросил Храпов.
- Не совсем, Максимилиан Филиппович. А вы всё такой же, и на Храпова похожи больше, чем на туриста из Голландии.
- Да, таких там маловато, - согласился Храпов, - к тому же хотелось внести в свидание после долгой разлуки как можно больше привычного очарования.
- Ближе к делу. У вас имеются какие-нибудь разумные предложения? - спросил Барк.
- Не совсем предложения, - промурлыкал Храпов, - скорее ультиматум. Самое большее, на что вы можете рассчитывать, что мы пропустим вас, сохранив честь мундира.
- Это не серьёзно, Храпов. Если вам в вашем статусе что-нибудь непонятно, я растолкую. Вы никто без депутата Лапшина. Если с ним что-то случиться, то российская ФСБ по кусочкам добудет вас из любой части галактики. Как вы считаете, Иван Адамович?
Лапшин сидел насупившись. Ясно, что главным препятствием выгодной сделки по освобождению, является непомерно высокая цена его персоны.
- Всё это так, Давид Данилович, - отреагировал Храпов, - но если в ваших руках нечто дорогое для нас, то в наших руках ещё более дорогое, но уже для вас. Вы немного поторопились забрасывать крючок с расколовшимися свидетелями. Мы подготовились не только к тому, чтобы они не попали по назначению, но и заполучили вашу драгоценную Наталью Максимовну.
За спиной Барка находился индивидуальный аутентичный бластер - секретное оружие - упакованная в подобие автомата шаровая молния. Бластер выплёвывал газовые шарики с плазмой и мог разнести в клочья как маленькие, так и большие объекты. Сообщение Храпова заставило Барка непроизвольно потянуться к оружию. Секунду он колебался, но всё же решил продемонстрировать силу. Выход из тоннеля разветвлялся направо и налево, с торца его прикрывала железобетонная стена толщиной около метра; в неё-то и выстрелил Барк, почти синхронно поднимая лобовое стекло и выпуская заряд бластера. Середина стены, ослепительно вспыхнув, рухнула, словно в неё врезался метеорит. По корпусу "панды" забарабанили крошки бетона. Изображение Храпова запрыгало на экране. Лапшин инстинктивно прикрыл голову руками.
- Вы что, сума сошли, Барк, - раздражённо прошипел он, ведь там могли быть люди.
- Не исключено, - хладнокровно согласился Барк. - Если они там были, то только для того, чтобы воткнуть мне в спину нож. Как видите, Максимилиан Филиппович, - обратился он к Храпову, - ещё один выстрел и дорога для меня будет расчищена.
- У вас не заржавеет, - пытаясь овладеть собой, пробормотал Храпов. - Но дорогой комиссар, я не блефую, говоря, что наши шансы равны. Сейчас я покажу вам, что в моём активе. Только не надо трезвонить на весь мир, что бандиты похитили свидетелей и угрожают жизни офицеру МАКНАД, иначе нам ничего не останется сделать, как выполнить угрозу и уносить ноги.
- Где вы их держите?
- На вашей же базе. Как раз в двадцать четыре часа мы поменяли коды связи на свои собственные, так что туда никто не проникнет. Но оставаться долго, сами понимаете, нельзя. Как только договоримся с вами, каждый пойдёт в свою сторону.
- Покажите мне их, - потребовал Барк.
- Пожалуйста, Давид Данилович. Только никаких договоров и ценных указаний. Просто: привет - привет. Как живы-здоровы - и всё. Могу добавить в утешение, что ваша пантера Наталья, сумела улизнуть в душ спортзала и робот-тренажёр защищает дверь. Но сами понимаете, всё это в любой момент может взлететь на воздух. Связь с ней поддерживается через контрольный монитор.
- Я же сказал, покажите мне всех!
- Хорошо, подключаю вас к своему компьютеру.
Барк увидел операторский зал Марии Марабеллы. В нём находилось четыре человека в форме офицеров ФСБ. В глубине комнаты, привязанные к стульям, сидели Фалда и Пицын.
- Как вам удалось проникнуть на базу? - спросил Барк у Храпова.