События, о которых так загадочно говорил Риндзай, действительно настигли их, и обрушились со всей необыкновенной силой. Нельзя сказать, что это были неприятные со-бытия, напротив, - на Барка и Наташу свалилось непомерное богатство. Такие фантасти-ческие цифры не всегда можно увидеть в списках богатейших людей планеты или в раз-делах светской хроники.
Расследование по делу "Лотос", в котором они чудом остались в живых, сделало их судьбы неразлучными. И вот, когда они объявили о своей помолвке, неожиданно в Брюссельской конторе МАКНАД появился элегантный господин, в котором Барк с пер-вого взгляда определил преуспевающего адвоката. Он представился Гербертом Пфахле-ром - адвокатом одного из крупнейших швейцарских банков и сказал, что имеет честь со-общить информацию, непосредственно связанную с предстоящей свадьбой Натальи Осор-гиной. Открыв перед Наташей и Барком папку из крокодиловой кожи, с золотым тиснени-ем вензелей банка, Пфахлер ознакомил их с положением, из которого следовало, что они становятся богаты. Оказывается, когда Максим Акимович Осоргин вел переговоры с концерном "Сварог" о создании конструкции космических кораблей, он оговорил усло-вие, по которому на Швейцарский счет Наташи перечислялись проценты с оборота реали-зации и отчисление с прибылей, которая возникает в результате использования этой про-дукции. Причем, зная, что Наташа ни при каких обстоятельствах не будет вступать в де-ловые отношения с Уваровым и Лапшиным, Максим Акимович сделал так, что проценты шли автоматически, без участия или воли какой либо из сторон, и должны были сделаться предметом обладания только в день свадьбы его дочери. Это действительно была неожи-данность, которую, по здравому размышлению, и Наташа и Барк решили признать прият-ной. Но не все оказалось так просто. Когда наступил момент вступления в обладание со-стоянием, оказалось, что оно превосходит все мыслимые размеры. Это были не только от-числения с оборота промышленного производства продукции по технологиям Осоргина, это были отчисления с прибылей полученных при использовании этих технологий. Види-мо информационные и аналитические возможности Максима Акимовича позволяли про-считать весь проект обогащения дочери на много ходов вперед. Здесь была стоимость ак-ций огромных территорий открытых и зарегистрированных как собственность космиче-скими флотилиями не только России, но США и Европейского Союза и Японии. Со всего этого богатства потекли налоговые отчисления, которые сразу же попали в рейтинговые журналы подобные Форбсту. С этим надо было что-то делать. Наташа и Барк решили соз-дать благотворительный фонд, которому передавалось в оперативное управление все бо-гатство. Теперь благотворительность надо было заставить работать на цели, заложенные в назначение фонда. Они тщательнейшим образом, долго и скрупулезно подбирали админи-страцию, каждый представитель которой обладал бы высокими профессиональными и че-ловеческими качествами. Это оказалось самым сложным в проекте.
Так они стали объектом преследования со стороны репортеров освещающих свет-скую хронику. Они ни в коем случае не были людьми "света", однако их деятельность превращала Наташу и Барка в публичную пару, а их богатство оставалось топливом для пересудов. Но это ничего не изменило в их образе жизни. И все же, конечно, новым было сознание материальной независимости от всех официальных и неофициальных вампиров, готовых присосаться к талантливому человеку, чтобы высосать из него энергию в соот-ветствии с собственными целями. Они продолжали бескомпромиссную и опасную жизнь, вступая в противоборство везде, где возникала угроза мировому сообществу.
О, Время! Как оно течет, и с кем соприкасается своим потоком? Кто ощущает эти бьющие или ленивые струи, и кто является носителем Времени? Оно всегда встает во весь рост перед нами, когда созревает необходимость дать ответ: кто мы и что здесь делаем? Время - это нечто всеобщее и глубоко личное. И когда мы привыкаем к его капризному бегу, считая, что, да, все меняется, но наша-то позиция твердая, сознание преподносит сюрприз. Картина пишется заново, и ценности, вчера еще незыблемые, разрушаются тем же инструментом, который поддерживал только что эту иллюзию неизменности.
Барк и Наташа хорошо ощущали стремительный бег времени. И они понимали, что принимают участие в его ускорении. Особенно это чувствовалось здесь, на берегу залива Зёйдер-Зе, в теплом уютном ресторанчике. Сам ресторанчик олицетворял консервативные европейские традиции. Только какие-то мелкие признаки века скромно проявлялись в об-лике и манерах присутствующих, но сам ресторан, его обслуживающий персонал, меню и сервис были такими же, как они наверно выглядели и в конце прошлого века. И сразу за окнами, перекрытыми тяжелыми бархатными шторами, стараясь удержать иллюзию не-подвижного времени, лежал мир насыщенный настоящим, как снаряд артиллерийским по-рохом.
Несмотря на середину лета, стояла промозглая и холодная погода. Иногда, с поры-вами ветра в воздухе пролетали мелкие снежинки, иглами впиваясь в лица прохожих. И пешеходы передвигались, пряча лица в высокие воротники демисезонных одежд. Холод - знак настоящего. Гольфстрим замедлял течение, и студеные потоки наступающего Ледо-витого океана приносили в Европу небывалые холода.
Время торжествовало, но его повелители не смогли изменить облика Наташи и Да-вида. Прошел ровно год после помолвки. Магия влюбленности светилась в их глазах, ко-гда они смотрели друг на друга. Их чувства не иссякали, они уже не принадлежали време-ни. Такое иногда случается с людьми. Совсем по-другому выглядело то, чем им приходи-лось заниматься. Они уже неделю находились в Амстердаме, пытаясь затормозить про-цесс распада правовой основы МАКНАД, по крайней мере, в той части, которая касалась России. Собственная беспомощность в этом отношении огорчала их. Но они помнили о годовщине свадьбы. Торжество есть торжество, они не могли пропустить такую замеча-тельную дату и решили отметить ее в старом, с хорошими традициями ресторанчике.
К столику подошел официант. Он был одет в строгую тройку черного цвета с лег-кой полоской. Весь облик его излучал достоинство, доброжелательность и гостеприимст-во. По нему было видно, что вы пришли именно туда, где можно успокоиться, отдохнуть и повеселиться. Как дома.
Наташа и Барк посмотрели друг на друга и рассмеялись. Они так увлеклись рассу-ждениями о впечатлениях после заседания комиссии во Дворце правосудия, что даже не успели посмотреть меню.
- Одну минуточку, мы еще не изучили меню.
Официант отошел, как отходит хороший хозяин дома от гостей, если они вдруг решили уединиться. Несмотря на огромное состояние, свалившееся на них после свадьбы, они сохранили вкусы рядовых, неиспорченных роскошью потребителей. Суровый образ жизни последних лет как бы дисциплинировал и вкусовые привычки. Немного мяса, мно-го овощей и никакого десерта. Но сегодня Барк предложил выпить хорошего французско-го вина. Наташа предпочитала Португальский портвейн, который когда-то покупал папа после ее спортивных побед, но согласилась на "Шато Мутон Ротшильд" урожая 1992 года.
- Тебе понравится, - сказал Барк, - о нем говорят: Непроницаемая черно-рубиновая окраска, букет с оттенками минеральных солей, черной смородины, придымленным тоном свежего дуба и восточных пряностей. На вкус вино обладает невероятной насыщенно-стью, полнотой, сказочно долгим послевкусием и... абсолютным совершенством. И все это ты можешь прочувствовать прямо не выходя из этого столика.
- Тогда нам потребуется более тщательно продумать меню, - сказала Наташа, - ина-че нас просто засмеют.
Сделанный заказ официант выслушал вполне благосклонно. А торжественность, с какой была подана бутылка "Шато Мутон Родшильд", без слов подтверждала, что это должно быть необыкновенное вино.
Их соединение в одну семью стало неизбежным после раскрытия преступлений в нашумевшем на весь мир деле концерна "Сварог" по проекту "Лотос". И Наташа, и Дэ-вис, говоря без преувеличения, вернулись с того света. Дело удалось довести до конца, пока Наташа выздоравливала после тяжелого ранения. Но возмездие, следуя сложной юридической логике и интригам заинтересованных лиц в системе высшей власти России, дало сбой в решающий момент и главный фигурант, Лапшин, не только ушел от ответст-венности, но оказался и в больших чинах. Это был лишь эпизод в общей картине взаимо-отношений МАКНАД и правовых институтов России. К тому же Лапшин засел в органах, которые могли сводить на нет всю деятельность по надзору за незаконным использовани-ем науки, делая безрезультатной длительную работу агентов, юридического отдела МАК-НАД и самого Барка. Без внесения в этот вопрос о ясных принципов правоприменения, не было смысла растрачивать энергию на пустяковые дела мелких частных компаний. Они еще пытались что-то делать, доказывая недопустимость бесхребетной позиции ПАСЕ и ООН в принципиальных положениях Устава МАКНАД, но уже смирились с поражением. Их аргументы имели дело с интересами совершенно иных масштабов, где даже всеобщая безопасность становится несущественной мелочью. Что означает такая мелочь перед по-требительскими интересами государств, перед жадностью и карьерными соображениями чиновников вовлеченных в политику, которая целиком служит их выгоде? Они готовы были признавать мельницы, но только те, которые перемалывают хлеб и приносят реаль-ный доход. Что бы о них написал Сервантес? В аргументах Барка присутствовала пассио-нарная логика, логика самоотверженного служения. Как может ее понять человек озабо-ченный перевариванием того, что он только что проглотил? Это состояние не для борьбы, они думают только о ферментах улучшающих пищеварение. И все.
Их подготовка к заседаниям юридической коллегии ПАСЕ начиналась не с сего-дняшнего дня. Мотивы ее определились, когда у Наташи сложилось особое мнение о пра-воприменительной практике для России. Это было там, на берегу Женевского озера, когда закончилось выздоровление, и начиналась полноценная жизнь.
Ощущение новизны впечатлений не покидало Наташу с тех пор, как она снова поя-вилась здесь. Терраса, ведущая из зала к водной глади, перестала быть пьедесталом ее те-ла, медленно приобретающего чувствительность. Оно давно уже снова превратилось в полное энергии орудие ее мысли. Несколько лет прошедших после окончания дела "Ло-тос", многое сдвинули в ее сознании, но вот это чувство, которое возникло тогда, когда она после госпиталя находилась здесь наедине с Барком, заставляло ее память погружать-ся те удивительные вечера. Ей приятно было находиться рядом с Барком, общаться с ним, говорить о чем угодно и всегда неуклонно подниматься к самой вершине смысла в любой теме, которая возникала между ними. Дэвис был не просто глубоким и умным собеседни-ком, он обладал неисчерпаемым морем информации. Казалось, он просто смотрит на дис-плей, где-то внутри своего сознания, обращаясь к неожиданным темам, к текстам священ-ной литературы, истории, художественным произведениям, поэзии. Он цитировал точно и почти без всякой заминки. Только в глазах его появлялась отрешенность и иногда пугаю-щая Наташу бездна неведомых далей. Его природная одаренность была отточена профес-сиональной техникой восприятия фактов и событий.
Они сидели на террасе, в полуметре от воды. Солнце уже ушло за горизонт, оста-вив свои краски на полосках облаков западного небосклона. Дул небольшой ветерок, ино-гда задевая воду мирной рябью. Они говорили о предстоящем выступлении с докладом на юридической коллегии ПАСЕ. Оперативная работа, которая велась в странах подписав-ших конвенцию по МАКНАД, в значительной степени опиралась на правовую базу, со-гласованную с этими странами, с учетом существующих норм. Понятно, что никакое су-веренное правительство не приветствовало международную опеку, но вынуждено было считаться с ней, так как уже неоднократно было доказано эффективное вмешательство МАКНАД там, где национальные структуры пробуксовывали под влиянием коррупции, политических соображений и интересов национального престижа. Но наиболее сложным всегда оказывалось оперативное вмешательство в дела Российского бизнеса или науки, если они переходили границы дозволенного. Всегда находилось заинтересованное лицо на самом высоком уровне, готовое вмешаться в процессы следствия в собственных интере-сах. Процедуры и законы, прописанные для оперативного вмешательства МАКНАД, ока-зывались не соответствующими конкретному случаю, и начинались длинные и изнури-тельные судебные разбирательства, с согласованием каждого отдельного пункта, позво-ляющего продвигаться в нужном направлении. Для поиска выхода из этого положения и посвящалась коллегия ПАСЕ, на которой должны были выступить Наташа и Барк. Сейчас они обсуждали концепцию доклада. В общем-то, доклад готовила непосредственно Ната-ша. Она предполагала, что это будет сухая правовая логика, которая убедит европейскую юридическую аристократию. Но чем больше она погружалась в смысл собственных аргу-ментов, тем более ощущала недостаточность формальных принципов. Зная слабость рус-ского менталитета в отношении жестких юридических норм и склонность рассматривать явление "не по закону, а по существу", она подшучивала над собой, вспоминая повеление Ивана VI земщине: "Судите праведно, наши виноваты не были бы". Но объективность требовала свое. Невольно приходилось вторгаться в исторический контекст нынешнего положения России. Она пробовала работать опираясь на представления полученные в дет-стве, семье и школе. Но слишком много непонятного было в психологии общества, психо-логии правящей элиты и интеллектуальном слое России. Она стала остро ощущать, что общество, в котором она выросла, отличается от европейского какими-то фундаменталь-ными признаками. Она захотела понять, от чего это произошло, и стала изучать историю, заново пересматривая известную информацию.
Бездны, открывшиеся перед ней, поразили тем, что она, как оказалось, несмотря на свою "пятерку" по истории в школе, и отличную аттестацию на знание предмета в Вест-Пойнте и Йельском университете, практически ничего не знала о своей стране. Все эти мысли крутились в голове Наташи не находя точки опоры. Наконец, она решила погово-рить о сомнениях с комиссаром Барком.
- У меня не выходит из головы странная череда обстоятельств формировавших российскую историю.
Барк усмехнулся.
- Тебе хотелось бы понять - где причины того, что приходится расхлебывать каж-дому новому поколению в России?
- Да. Я думаю о природе власти. Меня поражает, что в человеческом обществе есть некий элемент, который не дает миру спокойно жить, который легко исключается, потому что совершенно лишен функционального и смыслового значения, но люди почему-то это-го не замечают.
- Так что же это, по-твоему?
- Политика.
Барк посмотрел на Наташу и глаза его улыбались.
- В общем-то, ты права. Политика - область удовлетворения честолюбия и личных амбиций. Она всегда мешает принимать рациональные, целесообразные решения. Но ве-лика для некоторых потребность в этой пище, намного острее, чем для большинства по-требность в хлебе и зрелищах.
- Так и пускай она удовлетворяется в безопасных областях - в религиозных конфес-сиях, общественных объединениях, даже преступных синдикатах, но только не на между-народном и государственном уровне.
- Опасность общества - отличный инструмент власти. Она предает ей соль и перец. Политик без страдания и смерти будет чувствовать себя бутафорией.
- В том-то и дело, - Наташа на секунду задумалась, размышляя - а не говорит ли она какую-то глупость. Ведь все эти слова звучат так безнадежно банально, - Эта область деятельности необходима отдельным лицам, но очень опасна для общества. Вот смотри: европейская религиозная традиция отделяет церковь от управления государством. Като-лик по определению не должен заниматься политическими вопросами, по крайней мере, его политика не имеет дела с полицейскими или армейскими операциями; бывает доста-точно морального назидания. Совсем не так смотрит на этот вопрос ислам. Для него - го-сударство и религия - нерасторжимое единство. Традиция переходит в менталитет, пси-хологию, мироощущение. И что мы имеем?! Отдельные люди, единицы, стремятся решать судьбы миллионов. Они используют политику. Политика - это такой суррогат человече-ской деятельности, в котором реальны только фетиши сознания. Любой компьютер точнее смоделирует линию поведения общества. Эту область человеческого сатанизма давно по-ра было бы заменить, функцией, технологией. Необходимо исключить элемент человече-ских пристрастий в процессе принятия решений.
Наташа замолчала, почувствовав, что зашла в тупик. Вроде бы все правильно, но она не казалась себе убедительной. Действительно - никто, например, не откажется от моды, несмотря на то, что давно нашли самые удобные одежды для человеческого тела. Она попыталась как-то спасти мысль и продолжила:
- Ведь понимаешь, получается так, как если бы кто-то вдруг решил, что имеет пра-во распоряжаться кислородом планеты. Он начнет его распределять - и это будет полити-ка. А ведь мы можем дышать без его помощи. Для этого функции должны быть атомизи-рованы. У каждого - профессиональная область ответственности - ни больше, ни меньше, - диспетчера, инженеры. Инженер борется не за рейтинг, а за оптимальное решение про-блемы. Не справился - уйди. Обществом должен управлять алгоритм, а не безумное соз-нание отдельных людей.
- Попробуй объяснить это "отдельным людям", - рассмеялся Барк. - Они-то как раз и находятся у власти, которая все решает в пользу собственного укрепления.
- Господи! - воскликнула Наташа, - Где бы им найти площадку для этой игры!
- Они ее уже нашли, моя дорогая, и не позволят никому посягать на свои святыни.
- Поэтому меня и поражает, что те, кого заставляют страдать политики, не могут понять, что политика - всего лишь фантом сознания.
- Однако этот фантом реально формирует человеческую жизнь и лицо планеты.
- Вот мы и добрались до того, над чем я ломаю голову. Есть одна страна, история которой формировалась под особым знаком насилия. Это моя Родина. Мне хотелось бы на юридической секции ПАСЕ донести этим неповоротливым чиновникам мысль, что Россия - особая среда, где требуется принятие быстрых и адекватных правовых решений, что консультативные органы Европы и ООН не справляются с этим.
Барк внимательно посмотрел на Наташу.
- Это и есть тема твоего доклада.
- Да.
- И в чем загвоздка?
- Я не могу понять своей страны.
- В чем именно?
- Посмотри, как быстро в России меняются законы. Законодательная власть мгно-венно выстраивается под исполнительную. Что происходит? Почему там возможно то, что невозможно в других странах?
- Наташа, общество - это, прежде всего, нравственная среда. Здесь все создается человеческими поступками. Мы не можем взглянуть на него, как могли бы взглянуть на каскад гидростанций на реке и сказать: "А настоящее русло проходило здесь". История не терпит сослагательного наклонения именно потому, что человек не имеет твердых крите-риев для определения социальной истины. И все же мы видим - исторические альтернати-вы анализируют только там, где есть свобода. А свобода есть там, где есть плюрализм. Это одна из социальных истин. Но она тем сильнее отвергается, чем более закрыто обще-ство - в России. Почему?
Барк глубоко вздохнул.
- Историки иногда делают попытку рассматривать летопись народа как некий анамнез. Арнольд Тойнби пытался нащупать следы материнских цивилизаций в культуре народов принявших эти географические ареалы. Мы видим древних греков в сознании со-временных людей, мы видим Рим, в современном праве, но нет согласия о том, как сохра-няется в генетической структуре народа картины его прошлого. Вот смотри - Восток. Технологии и товарное производство находились там на очень высоком уровне до втор-жения Чингисхана. Афганистан был опутан сетью торговых дорог, проходивших через богатые города, с высокоразвитым товарным производством, более высоким, чем в совре-менной ему Европе. Но история уже готовила нового повелителя Азии. Чингисхан нена-видел оседлый образ жизни, презирал горожан и считал источником их порочности част-ную собственность. В оседлых народах его отталкивала алчная приверженность к матери-альному богатству, не всегда честно приобретенному, высокомерное, оскорбительное об-ращение с низшими и униженное заискивание перед высшими. В их политической жизни он видел карьеризм, предательство и измену.
Он разрушил цветущие города востока, уничтожил носителей высокой технологи-ческой и товарно-денежной культуры. Афганистан не сумел возродиться на уровне преж-него процветания. Правда, с тех пор он не был ни разу завоеван, но кому нужна каменная пустыня с нищими, но воинственными племенами? Это один сюжет. На месте улуса Хула-гидов, монгольской империи, некогда существовали великие цивилизации, от империй до процветающих городов, созданных финикийской торговлей. От них не осталось и следа. Чингисхан на всем этом пространстве установил механизм редистрибуции, не подозревая, что однажды он был на этих землях доведен до совершенства образцовой бюрократиче-ской деспотии III династии Ура XXII - XXI веках до новой эры... Редистрибуция - емкое понятие позволяющее понять многие процессы формирования общества. У этого термина есть разные толкования - от буквального - перераспределять, до более широкого. Я употребляю термин в том смысле, какой ему придал в экономической антропологии Карл Поланьи - натуральный неэквивалентный вертикальный продуктообмен в виде принуди-тельного изъятия и концентрации центральной властью прибавочного, а иногда и необхо-димого продукта с целью его последующего натурального перераспределения. Поскольку при редистрибуции не может быть равенства между партнерами, то редистрибуция знаме-нует собой раскол общества на иерархически ранжированные статусные группы с нера-венством в правах и обязанностях, с властью одних над другими, с отношениями эксплуа-тации и имущественного неравенства. Так вот, распределительная бюрократическая сис-тема, заложенная во времена монгольского правления, наиболее явственно читается в экономических структурах и психологии власти нынешних стран этого региона. После чингисидов товарно-денежное производство, частная собственность, так и не поднялись там до высокого уровня, который позволил бы им полноценно конкурировать с современ-ной европейской цивилизацией. Отсюда вытекают многие проблемы сегодняшнего дня - эта видимость противостояния мусульманского и христианского мира. Поэтому открытым обществам европейской цивилизации традиционно оппонируют общества, которые неко-гда накрыла монгольская империя - это Империя Юань - нынешний Китай и средняя Азия, Улус Чагатаев - Афганистан, часть Ирана, Улус Хулагидов - Иран и весь ближний Восток и Улус Джучи - Золотая Орда, - территория Российской Империи. Не удивитель-но, что у стран этого региона часто совпадают ценностные ориентиры, которые они пере-носят сообща в политическую сферу. А ведь технологический и экономический рывок, который совершили азиатские гиганты - Китай, Индонезия и Индия, давал возможность найти больше точек соприкосновения между азиатскими и европейскими народами. Увы, - менталитет и жесткая парадигма редистрибуции, накладывают неизгладимый отпечаток. Правда, это в большей степени относится к мусульманскому миру.
- А как обособление начинается для России?
- В начале девяностых годов прошлого столетия были два выдающихся ученых, понимавших происходящее в стране - Евгений Стариков и Александр Янов. Стариков рас-сматривал материальные причины возникновения тоталитарных систем, Янов - социаль-но-психологические. Янов считал, что поворотным моментом в истории России была мо-нархическая революция Ивана IV. Здесь сошлись две жестокие парадигмы останавли-вающие общественное развитие - политическая, утвердившая властную вертикаль и эко-номическая, редистрибутивная, утвердившая способ производства. Эти две парадигмы не ходят друг без друга, но когда-то должны встретиться в первый раз. В современной исто-рии особенно ярко это произошло в России. Вот смотри - как звучали некоторые пункты основного свода законов Российской империи в 1906 году: "Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает". Или вот: "Особа ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА священна и неприкосновенна". Замечательная вещь - привлечь Бога. Казалось бы после революции пятого года... Ну, что ж, большевики проверили это в семнадцатом. Как ни странно, принцип переносился на последующих руководителей государства. Но есть там и идеологический фундамент. Положение о государе и вере. "ИМПЕРАТОР, яко Христиан-ский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. В сем смысле ИМПЕРА-ТОР, в акте о наследии Престола именуется Главою Церкви". Принцип не забывали и при Советской империи, а после ее распада "демократическая" власть уже открыто потяну-лась к этому положению. Тем не менее, как раз Янов полагал, что Россия при Иване III находилась на европейских рельсах. Стремительно развивалась страна и в первой полови-не правления Ивана IV. Вот что пишет Янов об этих периодах: "экономика России в пер-вой половине XVI века переживала бурный подъём. Как и повсюду в Европе, сопровож-дался он усилением дифференциации крестьянства и перетеканием его в города - т.е. стремительной урбанизацией страны, созданием крупного производства и образованием больших капиталов. Множество новых городов появилось в это время на русском Севере: Каргополь, Турчасов, Тотьма, Устюжня, Шестаков. Еще больше выстроено было крупных крепостей в центре страны - Тульская, Коломенская, Зарайская, Серпуховская, Смолен-ская, Китай-город в Москве. А менее значительных городов-крепостей выросло в это вре-мя несчетно: Курск, Воронеж, Елец, Белгород, Борисов, Царицын на юге, Самара, Уфа, Саратов на востоке, Архангельск, Кола на севере.
Новые города заселялись так быстро, что некоторых наблюдателей это даже тре-вожило. В 1520-х жители Нарвы писали в Ревель: "Вскоре в России никто не возьмется более за соху, все бегут в город и становятся купцами... Люди, которые два года назад но-сили рыбу на рынок или были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались пребо-гатыми купцами и ворочают тысячами". Документы это подтверждают. Например, смо-ленский купец Афанасий Юдин кредитовал английских коллег на баснословную по тем временам сумму в 6200 рублей (это почти полмиллиона в золотом исчислении конца XIX века). Дьяк Тютин и Анфим Сильвестров кредитовали литовских купцов на 1210 рублей (больше 100 тысяч золотом). Член английской компании Антон Марш задолжал С. Емель-янову 1400 рублей, И. Бажену 945, С. Шорину 525.
Советский историк Д.П. Маковский предположил даже, что "строительный бум" XVI века играл в тогдашней России ту же роль, что известный железнодорожный бум конца XIX века в индустриализации и формировании третьего сословия. То есть, по его мнению, уже тогда сложились экономические предпосылки для социальных и политиче-ских процессов, которым суждено было реализоваться лишь три столетия спустя.
У меня решительно нет здесь возможности рассматривать эту гипотезу. Ограни-чусь лишь простейшими фактами, логически её подкрепляющими. Сохранились, напри-мер, расчеты материалов, которые потребовались для строительства Смоленской крепо-сти. Пошло на него 320 тыс. пудов полосового железа, 15 тыс. пудов прутового железа, миллион гвоздей, 320 тыс. свай. Есть и другие цифры, но не хочется делать текст похожим на прейскурант. И без них нетрудно представить, сколько понадобилось материалов для строительства такого числа новых городов.
И кто-то ведь должен был все эти материалы произвести. Не везли же в самом деле доски, железо и камень из-за границы. Значит было в наличии крупное специализирован-ное производство. И не было тогда нужды государству искусственно насаждать его, опе-кать и регулировать, как станет оно делать при Петре. Крупное частное предприниматель-ство рождалось спонтанно. Во всяком случае все предпосылки для него были налицо - и экономический бум, и рынок свободной рабочей силы, и свободные капиталы, и правовая защита частной - не феодальной - собственности, совершенно очевидная в Судебнике 1550-го. В довершение ко всему, как доносил по начальству посланник Ватикана Альберт Кампензе, "Москва весьма богата монетою... ибо ежегодно привозится туда со всех кон-цов Европы множество денег за товары, не имеющие для москвитян почти никакой цен-ности, но стоящие весьма дорого в наших краях".
Короче, как старинные, так и современные источники не оставляют ни малейших сомнений в том, что, вопреки классикам, Россия первой половины XVI века была богатой и сильной европейской страной, о "невежестве" и тем более "небытии" которой не могло быть и речи.
Так что же, ошибались классики русской историографии?
Нет, так тоже сказать нельзя. Парадокс в том, что они были и правы и неправы. Ибо там, где Ченслер в 1553-м увидел деревни удивительно населенные народом, четверть века спустя его соотечественник Флетчер неожиданно обнаружил пустыню. Там, где кре-стьяне, начиная с конца XV века, деятельно расчищали лесные массивы, расширяя живу-щую (т.е. обрабатываемую) пашню, теперь была пустошь. И размеры её поражали вооб-ражение.
По писцовым книгам 1573-78 годов в станах Московского уезда числится от 93 до 96% пустых земель.
В Можайском уезде насчитывается до 86% пустых деревень, в Переяславле-Залесском - до 70.
Углич, Дмитров, Новгород стояли обугленные и пустые, в Можайске было 89% пустых домов, в Коломне - 92%.
Живущая пашня новгородской земли, составлявшая в начале века 92%, в 1580-е составля-ет уже не больше 10%.
Не лучше была ситуация и в торговле. Вот лишь один пример. В 1567 году в посаде Устюжны Железопольской 40 лавок принадлежало "лутчим людям" (т.е. оптовым торгов-цам металлическими изделиями), 40 лавок - "средним" и 44 - "молодшим". При переписи 1597 года "лутчих" в Устюжне не оказалось вовсе, а "средних" не набралось и десятка. За-то зарегистрировали писцы 17 пустых дворов и 286 дворовых мест. (17)
И так - повсюду. Страна стремительно деградировала.
Экономические и социальные процессы, совсем еще недавно обещавшие ей стре-мительный взлет, не просто останавливаются - исчезают, словно их никогда и не было. Прекращается дифференциация крестьянства. Пропадает трехпольная (паровая) система земледелия. Разрушается крупное производство. Прекращается урбанизация страны, люди бегут из городов. И так же неудержимо, как только что шло превращение холопов (рабов) в наёмных рабочих, идет их превращение в холопов. "Удельный вес вольного найма как в промышленности, так и в сельском хозяйстве в XVI веке безусловно был много и много выше, чем в XVIII", -- замечает тот же Маковский".
На основе этих данных Янов делает вывод, что самодержавная революция, ликви-дация сословного устройства страны и установление в России принципиально нового по-литического строя неограниченной власти царя, уничтожили почву, открывавшую России европейский путь развития. Способствовали этому уничтожению и сопутствующие об-стоятельства - решение Ивана Грозного повернуть "на германы", вместо того, чтобы окончательно освободиться от хищников висевших на Юго-Восточных границах, импер-ские амбиции, провозглашение Москвы третьим Римом и борьба с "латинством".
Такой вывод верен лишь отчасти и не Грозный был родоначальником бесчеловеч-ных традиций. Богатство и собственность - они, в конце концов, приводят к эмансипации личности и закладывают основы правовых отношений в обществе. Их разрушение сыгра-ло огромную роль. Но нас должно интересовать - как вообще стало возможным преступ-ное правление Ивана IV?
Барк замолчал на некоторое время и поднялся с кресла. Он подошел к самой воде и вглядывался в нее, словно в темной глубине ночного озера находились ответы на постав-ленный вопрос.