Идея, внезапно возникшая в голове Ивана Адамовича, была подобна погружению в холодную воду. Он усмехнулся, и как бы мысленно несколько отодвинул ее от себя. Но какие-то конструкции, которые уже не зависят от воли хозяина, как части рассыпающегося после взрыва самолета, и стремительно летят к земле, дробясь новыми и новыми деталями, неслись в его сознании, неотвратимо требуя анализа. Под напором идей, он быстро поднялся и нервно прошелся по кабинету. За окном стояло невнятное лето. Непонятно было, то ли еще не окончилась весна, то ли уже наступает осень. Из открытого окна в комнату заползала влажная прохлада. Но листья огромной липы, казавшиеся такими близкими на высоте третьего этажа, были ярко-зелеными, с оттенком особенной глубины, которую зелени придает середина лета.
Помещение, избранное Иваном Адамовичем в качестве рабочего, находилось в закрытой зоне подмосковного леса. Здесь, действительно можно было держать окна открытыми, не опасаясь прослушивания, пули, или, даже управляемой ракеты. Периметр площади, занимаемой его резиденцией, напоминающей небольшой городок, который возводился более под землей, чем над поверхностью, охраняло непроницаемое силовое поле. Фактически именно здесь располагались действующие аналитические и планирующие структуры ФСБ. На Лубянке сохранялся фасад его заведения, а здесь - руки, ноги и голова. Примерно так же обстояло дело и с системой управления ведомством. Возглавлял его Борис Капитонович Сокрытин, а управлял он, - Иван Адамович Лапшин. Трудная и противоречивая биография бывшего депутата Государственной Думы, осложняла публичность его карьеры. Но он оставался самым востребованным человеком. Его вес измерялся реальной заинтересованностью и зависимостью политической элиты России. Он покупал, давил и обыгрывал. Он это умел. Единственно, чего ему уже не доведется сделать, - отмыть биографию, стереть память людей и всех носителей информации, на которых сохраняется свидетельство его прошлого; иначе чем преступным, его не назовешь. А у какого крупного политика оно не преступно? Но помнят о нем. Яркая звезда криминального небосклона.
А впрочем, что люди знают о криминале? Да и где он начинается? - На грядке селекционера, за станком рабочего или в высоких сферах политики? Чисты ли перед законом суды, отпускающие правосудие, чисты ли охраняющие спокойный сон общества "правоохранительные органы"? - Иван Адамович усмехнулся. Чего там говорить, - ведь он, в сущности, всю свою жизнь занимался законотворчеством, уж где-где, а здесь правосознание должно было бы свить свое кристально чистое гнездышко. Ан, наоборот - развило, рассеяло в прах по интересам тех, кого обслуживал Российский парламент. Как вот получилось, что его друзья в тюрьме, а он не только на свободе, а еще и в больших чинах? А так: он был нужен сильным мира сего.
Да, немало старания пришлось приложить, чтобы выпутаться из тупика, который возник после провала проекта "Лотос". Связи - связями, дружба - дружбой, а выкручиваться досталось одному. Правда он знал, кому и сколько давать, кстати, привалила и конъюнктура, сопровождавшая деятельность концерна "Сварог", - авангард Российских технологий, да, пожалуй, и мировых. Это вам не сырьевые трубы. То, что удалось сделать с предприятиями Лапшина и Уварова потустороннему Осоргину, не знает прецедента в истории бизнеса. Биотехнологии и все космические проекты приносили баснословные прибыли. В их двери стучался крупный бизнес Европы, Америки и Азии. Да... Пришлось, однако, поделиться. Да не просто миллион-другой. Миллиарды ушли. Искали спокойное место специально для мультимиллиардера Лапшина, и вот, - нашли. В стороне и в людях. Зам председателя. И если прикинуть удельный вес его должности и его влияния, так, пожалуй, потянет более чем президентская тушка.
Иван Адамович взглянул на список президентской администрации:
Сколько их! - Сотни подразделений. Главное звено управления Россией. И везде его люди, люди обязанные ему. Секрет могущества Лапшина ковался в его Думском Комитете по Делам Ближнего Космоса. Там формировалось законодательство будущих поколений, - делили мироздание, как любил шутить Лапшин. Да и что поделаешь - менялся менталитет эпохи. Ценности двадцатого и малая толика инерции их, перешедшая в двадцать первый век, растаяли как весенний снег, и на их место водворились диковатые, на вкус старомодного Лапшина, ценности XXI века. А это - престижная собственность, не просто на Бруклине, или даже где-то на Аляске, а вот, - на Луне, Марсе, Сатурне. Лапшин не только разрабатывал законы об аукционах внеземной собственности, но и помогал в их физическом освоении. Внеземная собственность российских олигархов, а сюда входил весь список президентской администрации и еще масса нужных людей, охранялась законами особой секретности, которые позволяли властвовать негласно и уверенно. Ключи секретов, Лапшин, разумеется, положил в собственный сейф. Сыграли свою роль и идеи Арвида Фардо, и пошатнувшие их катапульты Миядзавы. Космическая флотилия России, благодаря, опять же таки, технологиям концерна "Сварог", опередила все страны мира, а уж Лапшин сделал так, чтобы самые жирные космические кусочки достались нужным людям Кремля и тем олигархам, которые формировали их мнение. Сам факт огромных внеземных владений России не производил особого впечатления на мировой деловой и политический истеблишмент. Отечество Лапшина как переползло на второстепенные роли в мировой политике, так там и осталось. Но именно это, именно комплекс неполноценности политически амбициозных элит, дал те положительные результаты, на которые и рассчитывал Иван Адамович. Его "второсортные" политики сосредоточили в руках будущее планеты, которое при раскладе в пользу космических проектов, давало возможность пустить в ход обладание большими наделами собственности. Это была тайная власть, Но и такая власть дает невыразимо сладостное ощущение превосходства. Огромный потенциал возможностей вытекал из осознания учеными планеты того, что химическим предприятиям требовалось вещество. Водород Юпитера и Сатурна, металл на глубине трети диаметра, - все это пока представлялось призрачным, но подходило то время, когда могли быть запрещены всякие разработки на планете Земля, восстановление потребленных и переработанных ресурсов. Вот здесь и появятся радиальные зоны, территории и квоты российских владений в космосе. Будущее. Птенцы Лапшина довольствовались этим. Но суть его проекта была в том, чтобы обрести реальное могущество здесь и сейчас - на Земле...
В окно потянулся влажный запах полный неведомых ароматов. Там, внизу трудился какой-то трижды проверенный садовник и колдовал над незнакомыми Ивану Адамовичу растениями. Его сознание фиксировало красоту, когда он проходил мимо ботанических чудес, но его не интересовали виды и собственные имена цветов имевших дело с его обонянием. Сейчас они наполняли кабинет, вплетаясь в струи холодного влажного воздуха. Это отвлекало. Он закрыл окна, не поднимаясь из-за стола, и включил кондиционер. Кабинет был устроен таким образом, чтобы в нем было удобно отдыхать. Иван Адамович давно понял, что эффективность ведения дела вовсе не зависит от трудолюбия. Эффективность - это способность оказаться на высоте в критический момент и умение заставлять работать до истощения, самоотверженно, с полной отдачей, своих подчиненных. До этого, конечно, надо уметь их подобрать. Сам же Иван Адамович умел, не напрягаясь, быть в курсе ключевых вопросов и отдавал свое время, на первый взгляд, вещам посторонним. Отсюда же он извлекал неожиданные и свежие идеи, решавшие вопросы и его, и нужных ему людей. Но то, что сейчас зрело в его мозгу, требовало личного участия, требовало предельной концентрации сил и энергии. Такое он не мог доверить ни одному человеку, кроме себя.
Иван Адамович криво усмехнулся. Знал он за собой эту черту, и никому бы не признался, что знает слово, которым эта черта называется: "авантюризм". Авантюризм - и все тут. Не мог он избавиться от этой опасной особенности своего характера, или сознания... Шире была его натура тех задач, по которым протопал он, создавая карьеру, протопал по трупам и судьбам. Надо сказать без особого восторга, но с удовольствием, а может быть, и с упоением принимая власть, которую приносили все эти ступеньки. Но все равно, - маловато чего-то. Не ради же власти одной весь сыр-бор. Если бы нашелся какой-нибудь вещий душевед, заглянувший в самое скрытое в Иване Адамовиче, и то б не разобрался в силах, реально толкающих Лапшина в самое пекло жизни - во власть. Да и сам Иван Адамович держал для себя загадку: что толкает его - или жажда самой власти - или красота и композиция тех сюжетов, которые он создает для своего продвижения. Его изысканность приносила сперва неожиданность для оппонентов, а потом победу и плоды победы. Не по-русски все это было, но могло быть только в России. Вот и сейчас, витиеватый язычок зарождающейся авантюры, как бы прятался, выставляя на показ вполне потребительские идеи, те, которыми можно было запудрить мозги, соблазнить, подчинить сделать союзником. Пока конечная цель где-то там, в необозримом далеко, болтала ножками, свесив их с самого краюшка, где уже заканчивалась территория идеи, Иван Адамович мостил видимое пространство привлекательными и убедительными аргументами. Кто осмелится усомниться в них, если давно известно, что каждое движение Лапшина - это путь к успеху.
Вообще-то идея эта подспудно сопровождала Ивана Адамовича почти всю сознательную жизнь. Он возникла впервые тогда, когда в руки новоиспеченного депутата попала так называемая "Особая папка Андропова". Это был свод серьезных документов относящихся к мондиалистским, претендующим на мировое господство, структурам. Выявлялись степень могущества этих конкурентов Коминтерна, особенности, иерархия. Еще Сталин мечтал использовать их богатый опыт в деятельности самого Коминтерна, заслать в них агентов, с целью подчинить себе и сделать шестеренками в грандиозном механизме мировой революции.
Изучая эти структуры, чекисты-аналитики обратились к самой известной легенде "мирового заговора" - "Протоколами сионских мудрецов". Официальная советская пропаганда поминала этот документ, как "гнусную провокацию царской охранки", ЦК ВКП(б) даже помогало представителю Всемирной сионистской организации Тагеру собирать в советских архивах соответствующий "компромат" (к Базельскому судебному процессу против распространителей "Протоколов), но... У Сталина втайне было свое мнение на этот счет. Его правая рука - и такой же угрюмый юдофоб - Жданов держал "Протоколы" как настольную книгу. Но тайная убежденность в документальности "еврейского заговора" не подтверждалась. Более того, исследователи из НКВД нашли неопровержимые свидетельства работы над текстами "Протоколов" лично вице-главы охранки П.И. Рачковского. Разумеется, эти данные не были выданы Тагеру, что и стало причиной фактического торжества юдофобов в Базеле (где высшая инстанция суда в ноябре 1937 года оправдала уже было приговоренных распространителей знаменитого документа, посчитав доказательства его сфабрикованности недостаточными). Все чекисты, работавшие по теме "Протоколов" в спецархивах, были к тому времени ликвидированы.
Но не только потому, что принесли "хозяину" не ту весть, которой он ожидал. Их исследования выявили, что "Протоколы" - действительно документы существующий на мировой арене законспирированной организации. Только не сионских мудрецов, а ... русских. Для молодого Лапшина это тоже было новостью. Под впечатлением открытия, он приложил немало сил для создания суррогатной тайной ложи, которая, тем не менее, имела успех, и охватила почти вес состоятельные и политические круги России.
Содержание "Папки Андропова" слегка повыветрилось из головы, и он решил освежить историческую часть с того момента, когда папка еще ложилась на стол вождя народов в красном переплете, в верхнем углу которой были две буквы РМ ("русомасоны"). Теоретическая база требовалась для того, чтобы нужные люди, с помощью которых Иван Адамович собирался провернуть идею, не сочли его одиноким в национальной одержимости.
Изящество - изяществом, а дело - делом. Изящество не сунешь под нос и не предложишь как программу действий. Оно - для души, для тесного круга посвященных. Да, собственно, он один и оставался посвященным, а с другими ожидала масса всяческих согласований. Корпоративный дух управления - не просто условие решения вопросов в интересах обитателей властной ниши, - это возможность контроля и перестраховки, это возможность проверки праведного служения групповым интересам, которые уже становятся похожими на семейные. Да и вопросы решаются легче. Существует система в потреблении и распределении, где профессиональное совершенство постигается не за один день, да и люди попадают сюда не случайные. Чем хороша идея? - А вот тем, что она компактна, ее можно осуществить на небольшом пространстве, с привлечением мало заметных средств, которые падают иногда из бюджета и олигархических оборотов, как крошки со стола. Но заручиться поддержкой, - это не только помощь, - это разделение ответственности. Поэтому процесс согласования не предполагался как простой и гладкий. Там каждый вцепится в кусок побольше и будет искать, кто поможет его унести. Пусть уносят, - усмехнулся Иван Адамович, - главное - контролировать пространство потребления интересов.
Лапшин потянулся к пульту и соединился с заместителем главы президентской администрации Маратом Проскуриным.
- Привет, Марат.
Лапшин живо представил Проскурина в его кремлевском кабинете. Зелень и золото, камин, малахит и античные статуэтки. Кабинет не для деловых заседаний, а для интимных переговоров, для тесной и доверительной атмосферы. Марат сидит, вытянув ноги под столом. Раньше он любил выставлять каблуки ботинок на обозрение - прямо на столе, но этот американизм в Кремле деталь неприемлемая. Прическа у Марата аккуратная, но чуть ближе к затылку всегда упрямо торчит хохолок. Глаза - бдительные, мимика принадлежит лицевым мускулам, а глаза живут отдельно, никогда не поймешь, что там прячется, а со стороны глянешь - сама честность и принципиальность, поглощенная заботой о благе отечества. Сейчас он будет отвечать, но мысли перелопатят все обстоятельства, которые могли бы вызвать появление Лапшина.
- Ивану Адамовичу! - Молодые и шустрые ребята из администрации, относились к Лапшину с уважительным почтением, как к дорогой шубе, от которой пахнет нафталином. Что поделаешь? - другое поколение, Молодость всегда с трудом отрывается от глупости. Пройдет. Тем более, никто еще не обнаружил слабость в крепостных сооружениях зам. председателя.
- Есть необходимость обговорить одну мыслишку при личной встрече. Из ее смысла тебе будет ясно, что делать дальше.
- Где встретимся?
- В "Марине"
"Марина" с некоторых пор стала любимым местом конфиденциальных встреч. Ее держали под пристальным наблюдением кремлевские службы и специальные люди из его, Лапшина резерва, не говоря о статусных подразделениях. Все мешали друг другу ставить жучки или сканировать поле. В общем, место надежное.
Теперь свои заботы.
Иван Адамович протянул руку, чтобы вызвать секретаря, однако рука повисла в воздухе. Он некоторое время созерцал ее, словно обнаружил в собственном жесте какую-то новую мысль, встал и открыл двери приемной. С возрастом его сексуальность утратила былую прожорливость, но женская красота по-прежнему волновала утомленные эмоции. Его секретари отличались не только хорошим образованием и умом. Они вполне могли побеждать на самых престижных подиумах. Однако там не платили ни таких денег, которые платил Лапшин, не наделяли таким влиянием.
-Наташа, найди Лялева, а мне принеси чашку горячего кофе.
Когда личное дело Наташи Малининой положили на стол Лапшина, по конкурсному представлению, он хотел отклонить кандидатуру. Имя "Наташа" вызывало у него слишком сложные негативные ассоциации. Оно засело глубоко в сознании и не желало отделяться от другого отягощенного чувством унижения и поражения имени, имени комиссара Барка. Но, скорее всего именно это обстоятельство все же заставило Ивана Адамовича преодолеть себя. Он не любил давать поблажку собственным чувствам даже в таких пустяках. Малинина была принята в значительной степени благодаря вот этой негативной реакции. В последствии он не пожалел о сделанном выборе. По своим деловым качествам, особому стилю и шарму в поведении, она напоминала Сандру Тугай, секретаря Уварова, погибшую, не без его, Лапшина участия. Он смотрел, как Наташа грациозно прошла по кабинету и поставила на стол поднос с кофе, сделала неуловимые движения рукой, устанавливая понятный лишь ей порядок на подносе, улыбнулась Ивану Адамовичу и сказала, что с Лялевым можно связаться через монитор, а лично явиться он лишь через полчаса.
Внезапное препятствие освободило Ивана Адамовича от неуместного томления, которое навеял образ Наташи и он сказал довольно резко:
-Связаться немедленно.
Улыбка на лице преобразилась в соответствующую моменту озабоченность, и Наташа пробежала по клавишам пульта непосредственно на столе шефа. Лялев появился на экране, но Лапшин молчал, медленно провожая взглядом секретаря.
Лялев Александр Карпович носил полувоенный френч. Это отличало его от остальных членов команды Лапшина. Иван Адамович предполагал, что френч для Лялева - напоминание окружающим, что они имеют дело с технарем. Голова Лялева действительно, умела вмещать все технические объемы знаний, необходимые для разведки, но еще умела, как бы независимо от самого хозяина, решать логические задачи, на которые не был способен больше никто из его подразделения. Это качество и навело Лапшина на мысль, что вот человек, способный избавить от неприятностей, приносимых его интересам электронной слежкой международных организаций. Слежка была наследием разнообразных, принятых Россией, конвенций. Особенно, конечно, его раздражали опорные базы МАКНАД. Правовые нормы, определяющие отношения сторон, имели массу недоработок, которые и предложил Иван Адамович изучить Лялеву, и использовать в своих интересах. Что и было сделано довольно умело. Отдел комиссара Барка, наблюдающий за территорией России, попал в затяжную компанию уточнения правовых норм и юридических понятий. Диверсия Лапшина-Лялева удачно совпала с усилением международного правового нигилизма, распространявшегося и углублявшегося, в результате конфликта культур. Религиозные ценности мусульманских и христианских стран, под влиянием экстремистов, стали расшатывать сами моральные основы международных институтов.
Как обычно, Лялев появлялся на фоне своих фирменных декораций напоминавших кадры фантастических болкбастеров каких-нибудь звездных войн. Отчасти это достигалось обоями кабинета, отчасти технической аппаратурой. Его серый френч с накладными карманами, гармонично дополнял впечатление. Лялев был сухим, гладким, с прямой жилистой шеей, с лицом желтоватого цвета, на котором резко обозначились две складки - на лбу и между нижней губой и подбородком. Такими лицами обладают люди способные при решении задачи полностью абстрагироваться от побочных факторов. Даже если это личные или человеческие обстоятельства.
-Александр Карпович, - Лапшин кивком ответил на приветствие Лялева, - подготовь-ка докладную записку по состоянию электронных и законодательных дел в наших отношениях с МАКНАД. Глубоко ли они сегодня способны влезть в наши интересы без нашего желания?
-В каком объеме материала?
-В исчерпывающем. Когда анализ будет готов, подойди, поговорим.
Лапшин отключился и потянулся к дымящемуся кофе.
Ну, а теперь дела в местах, которыми он может вертеть по своему усмотрению, беспрепятственно и как угодно. Это система ГУИН, где он давно превратился в неофициального хозяина. Пока он особенно не увлекался своими возможностями, да и не было надобности, но скоро такая потребность появится. А пока, пока, пожалуй, следует подготовить психологическую почву для встречи с Уваровым. Конечно, друг-подельник сидит в тюряге. Ярмо зависимости на нем такой сокрушительной тяжести, что пойдет на любое соглашение с Лапшиным, но не мешает и психологически подстраховаться, небольшую иллюстрацию состряпать. Он соединился с полпредом Сибирского федерального округа Бычковым Олегом Николаевичем. Повеления зам. Председателя ФСБ имели прямое действие и выдергивали на связь всех чиновников России, пусть они даже в борделе. Бычкова извлекли из открытого бассейна. Видно было, что там у него нещадно палит солнце.
-Что, жарко у вас? - с легкой завистью спросил Лапшин, ощущая, что московская серая погода забралась в его когда-то сломанную Барком руку. Ведь каждую клеточку восстановили, а вот, болит в такую серую дребедень.
- Жарко, Иван Адамович, - откликнулся Бычков, - Некуда спрятаться, только в воду.
- Ну, ладно, охлаждайся, только вот что сперва сделай: Торосов готовит сделку с химическим комбинатом концерна "Сварог". Скажи, чтобы аннулировал в пользу китайцев. Да сделай так, чтобы никакой ниточки ко мне не шло. Как-никак я тоже в правлении концерна.
- Будет сделано, Иван Адамович.
"Теперь, пробормотал Лапшин, - где тут у нас горячие точки в Африке? - Ага, Уганда. Там у нас силиконовые предприятия". Лапшин задумался. "Нет, решил он, - слишком жирный кусок. Для иллюстрации сотни миллионов - слишком щедрая цена". Он связался с дипломатическим представительством в Уганде. Там был толковый полковник, специалист по деликатным вопросам, Зеленин.
- Вот что, Евгений Иванович, - не здороваясь, начал Лапшин, - включи в аналитическую записку по состоянию отношений России и Уганды, предположение о том, что готовится национализация силиконовых предприятий концерна "Сварог".
Зеленин некоторое время пытливо всматривался в лицо своего московского покровителя, пытаясь приоткрыть смысл довольно рискованной дезинформации, однако, кивнул и подтвердил:
- Сделаю, Иван Адамович.
"Ну вот, теперь можно встречаться с Уваровым".
Лапшин закрыл глаза и откинулся на назад. Он ощущал ручки, подлокотники, высокую спинку. Такое кресло было единственным в кабинете и предназначалось только для Лапшина. Возраст и проблемы возраста - это то, что ему уже было знакомо. Но вопреки рекомендациям всяких ортопедов, экстрасенсов, экспертов традиционной и нетрадиционной медицины, он заказал для себя удобное, но жесткое кресло из сандала. Чтобы вписаться в обстановку кабинета дерево сделали потемней, а в остальном все осталось естественным, даже запах сандала. Этот запах создавал удивительную атмосферу спокойствия. Он наполнял пространство как нечто принадлежащее только ему. Иван Адамович знал, - ощущение, в котором присутствует эманация его воли, он распространит на все, что будет охвачено теснившимися сейчас в голове идеями.