Чистая линия смысла словно подернулись серой дымкой. МАКНАД, как одно из рабочих подразделений Совета Безопасности ООН, утрачивало первоначальный блеск, постепенно заменяя его бюрократической рутиной. Остров Джон, с его тайнами и технологиями сыска, еще не утратил аромата романтики, но регламент и дисциплина уже сковали его.
Такое ощущение испытали Барк и Наташа, покинув вертолет и ступив на скалистую почву секретной базы. Направляясь к корпусу, отведенному под приемную Бредтона, они проходили мимо знакомых морских пехотинцев, которые раньше узнавали и Барка и Наташу, приветствовали их отдавая честь, сопровождая жест обычной теплой улыбкой. Сейчас, после многочисленных посещений парламентских комиссий, наступил период оледенения человеческих эмоций. Требовали точного соблюдения инструкций. Пехотинцы превратились в роботов.
Но не все было потеряно. Здесь еще иногда появлялся Риндзай, как всегда возникая из ниоткуда. Секретарь генерала Сюзана Кейси, передала Барку, что Риндзай готов встретиться с ними. Точнее, это они просили встречи с мастером.
- Мы должны чудесное превращать в обычное, чтобы не оскорбить невежество, - произнес Риндзай, пожимая руки Барка и Наташи, - поэтому я встречаю вас в официальной атмосфере приемной нашего шефа.
Он улыбнулся и добавил: - Точнее вашего. Но это тоже только терминология для введения в заблуждение.
- Сенсей, - вы говорите так, чтобы околдовать наше сознание?
Обращение "сенсней", было не совсем точным в применении к Риндзаю, но оно закрепилось за учителем с тех далеких времен, когда он обучал группу, в которую входил и Барк, искусству восточных единоборств.
- Нет, - ответил Риндзай, - я говорю так, чтобы покинуть эту приемную, после того, как вы поздороваетесь с Сюзаной.
- Я всегда чувствую себя несмышленой девочкой в вашем присутствии, господин Риндзай, - смущенно улыбнулась Кейси, пожимая руки Наташе и Барку. - Но вы можете поговорить и здесь. Генерал появится не раньше, чем через два дня.
-Нет, девочка, - Риндзай покачал головой, - мы пойдем в кварцевый грот старого пирата. Там нас не обнаружат даже со спутников.
После своего первого появления на острове, когда крошечная и костлявая фигура Риндзая была прикрыта клочком груботканого полотна, неизвестного происхождения, он, отдавая дань лакированному порядку острова, носил предписанную регламентом, отлично сидевшую на нем, но совершенно чуждую всему его облику, форму полковника миротворческих сил ООН. Что он делал здесь, зачем появлялся и как исчезал, никто не мог понять. Но ему не задавали вопросов, даже Брендтон. То, что Риндзай сделал для ООН и, в частности для подготовки специальных агентов Совбеза и МАКНАД, трудно было переоценить. Наверно и в монастыре Шао-Линь не нашлось бы такого знатока боевых искусств, каким был Риндзай. Он умел защитить своих учеников и обеспечить информацией, источники которой никому не были известны. Мастер обладал прямым знанием, но ни с кем не обсуждал вопросы, имевшие к этому отношение.
На острове Джон стало больше зелени. В соответствии с указанием дизайнеров, являвшимися и специалистами по маскировке, считалось, что зелень позволяет прятать часть информации, которую можно получить со спутников. На пути к гроту заново были посажены десятки гигантских пальм, и сейчас Риндзай, Барк и Наташа шли в их тени, останавливаясь для идентификации, перед внезапно возникавшими секретами, охранявшими остров.
Но там, где начинался грот, все было как прежде. Брендтон по требованию Риндзая не позволил парламентским комиссиям навести собственный порядок в экзотической части острова. Они прошли по плексигласовой трубе, которая уступами уходила под воду, собирая в себе всю зеленовато-голубую гамму цветов океана. Как и тогда, когда Барка сюда привел Риндзай в тревожное время перед командировкой в Челябинск. Миновав гигантскую кварцевую призму, они оказались в гроте, где покоились останки испанского пирата. Солнце стояло еще высоко и его лучи, касаясь беспокойных волн, колыхались в пещере многоцветным сиянием, преломляясь в прозрачном кварце, нависшем как зуб морского чудовища. Чередующиеся потоки света выбрасывали пучки ослепительных искр, бегущих по сводам грота. Красота эта заставляла забыть о себе и призывала к безраздельному восхищению.
- Вот видишь, в этом мире остается что-то неизменное, - произнес Риндзай.
Внезапно ощущения испытанные когда-то здесь, приблизились и наполнили Барка, словно они стояли все это время на страже и только ожидали его появления. Картины пиратского прошлого, каравелла и гелионы, груженые порохом, абордажный рык пиратов и огненный шар, поднявший и разорвавший палубу гелиона, сметающий все на своем пути и настигающий обезумевших людей. События минувшего увиденные глазами Себастьяна Мигеля де Перейро, мгновенно пронеслись в сознании. У Барка перехватило дыхание.
- Я привел вас сюда, не вспоминать или повторять. Но мне придется что-то объяснить, и прошлое окажется неплохим подспорьем. - Ты помнишь, как я говорил о пророчествах Мишеля Нострадамуса? - Мог ли сам маэстро, когда входил в железную капсулу и клал на язык наркотик, верить в буквальное воплощение картин будущего? Боги хотели бы не шутить, но не могут, потому что все делают сразу и изменить что-то может только человеческое воображение. Но и это тоже условность. Наши дети любят играть. Программа, которая удовлетворяет их интерес, имеет много вариантов. Она как жизнь. Там можно победить и быть побежденным. Там можно начинать заново и идти по многим дорогам. Но ребенок не понимает, что все эти варианты уже существуют. Они на диске. Это просто программа, со всеми вариантами жизни и смерти. Ребенок увлечен сюжетом и его успех зависит от его сноровки, умения управлять программой. Человек похож на такого ребенка, но он, вместе с тем, сам является считывающим устройством и программой. В жизни человек сталкивается с такими же устройствами и программами истории и цивилизации. Жажда жизни, иллюзия и заблуждение - вот энергия, вращающая колесо сансары. Но истина в другом. Находящееся вне времени и вне пространства, непознаваемое посредством чувств - это то, чем мы являемся; временное, конечное и постигаемое чувствами - это то чем мы кажемся как обособленные объекты. В этом вся суть, но она бессмысленна, пока ее не поймешь. Вам еще рано постигать эту суть, но вы нуждаетесь в твердой опоре, крошечной суше, на который можно будет ступить, в безбрежном и бездонном океане, когда для этого созреют обстоятельства.
В гроте лежали валуны, гладко обточенные временем, словно яйца гигантских ящуров. Как они оказались здесь, было непонятно, впрочем, как и многое, в этой таинственной пещере. Риндзай указал на них Наташе и Барку, предлагая сесть, а сам остался стоять.
Полосы голубого света с желтоватыми бликами солнца, пробегали по лицам Барка и Наташи, отсвечивали на голом черепе Риндзая. Легкий рокот океана, доносившийся сюда, с мерными ударами волн, создавал странную атмосферу, в реальность которой невозможно было поверить.
- Что бы мы ни делали, где бы ни находились, пока мы дышим, мы имеем дело со временем. Да и само дыхание - его осязаемый эквивалент. Самое забавное - это то, что сами мы - всегда в настоящем, а время - оно в сознании. Оно отмеряет либо прошлое, либо будущее. Время - это такой кузнечик в безбрежной прерии космоса. Каждый его скачек и даже плавный полет посылает нас в миры бесконечных измерений. Пока я говорил, исчез тот мир, и то пространство, исчезли привычные измерения, в котором мы находились в начале предложения. Это хорошо понимают математики, но они имею дело с теориями и технологиями. Мы - имеем дело с самой жизнью.
Риндзай умолк, и эта пауза тоже была наполнена смыслом. В ней содержались слова, которые отделали высказанную мысль, от той, что должна последовать за ней.
- Все призрачно, и все, свидетелями чего мы являемся, вовсе не обязательно должно быть реальностью. Наш опыт состоит из больших и малых энергий, которые сдерживают планеты или микрочастицы, и там, внутри них - тоже ничего нет. Там вакуум, там торсионные поля и там Брахма, Ишвара, Иегова, то, что ваши ученые называют сейчас полем смысла. Пока человеком что-то движет, он раб этой энергии. Ты, Дэвис, достиг очень многого в овладении силами и смыслом. Ты, Наташа, сумела получить от своего отца столько, что этого хватило бы на целое племя. Но вы еще полны энергии, полны любви. Любовь - великая сила. Это - сила жизни. Пока вы любите, этот свет будет наполнять вашу жизнь смыслом. А пока это происходит среди людей, вам придется служить людям.
Риндзай замолчал, закрыл глаза, молча опустился и сел в позе лотоса прямо там, где стоял.
- Вы должны внимательно выслушать то, что я скажу. Вы должны это усвоить. Вы можете понимать, что истина лежит за пределами всех энергий, что нет ничего, что не было бы пронизано божественным духом и не являлось бы им. Когда мы в полной мере начинаем проникаться духом Истины, мы понимаем, что никогда не были чем-то отличным от нее. И тогда для нас останавливается время, мы осознаем, что творение мгновенно, а потом перестаем осознавать и само осознание, потому что мы никогда не были чем-то иным, чем ТО. Но вернемся к вашей любви. Она удерживает мир от разрушения. Человек умирает, потому что его организм и сознание перестают нуждаться в энергиях, перестают поддерживать Майю. У вас это произойдет еще не скоро. Но перед тем, далеким угасанием, вам предстоит исполнить миссию, которая лежит на пути твоей жизни, Дэвис, и твоей жизни, Наташа.
Риндзай замолчал, остановив взгляд; и странным образом в нем словно отразилось начало и конец творения, и какие-то неведомые тайны. Взгляд устремился куда-то между ними, увлекая неизвестной силой в вихрь невыразимых ощущений. В повисшей тишине ожило и заговорило само пространство. Наташа и Барк перестали осознавать то, что происходило с самим мастером, - говорил ли, совершал ли какие-то действия. Да, это невозможно было передать словами. Это был опыт, не принадлежавший сознанию обычного человека, это и не было человеческим опытом. В сознание вливалась практика творения, созидания и разрушения. Риндзай показывал, как иллюзорны и время и пространство, он демонстрировал самую открытую и таинственную магию, которой должны были бы обладать люди, но были не в силах преодолеть инерцию заблуждения, чтобы вдруг разглядеть реальность.
- Вы сумеете применить это только тогда, когда ваши душевные силы будут напряжены и сконцентрированы на действии до того пограничного предела, который превращает человека в повелителя. Это может произойти один или два раза, но жить с этим постоянно - невозможно, тогда из вас уйдет любовь и уйдет сама жизнь. Чистый дух не знает ни протяженности, ни энергии, он живет вне времени и пространства. Придет момент и вам будет открыто, как этим управлять.
Барк и Наташа не могли понять, слушают они слова Риндзая, или беззвучный поток мысли звучит где-то глубоко в их сознании, вибрируют ли в пространстве звуки, или это им только пригрезилось, но что-то коренное, значительное, произошло с каждым из них, они ощущали, что стали в чем-то другими.
Риндзай поднялся.
-Это лишь часть того, что я хотел сказать, - с улыбкой продолжил он. Его улыбка была особенной. Он восходила как солнечный рассвет, для того, чтобы оживить задремавшие силы природы, в ней была открытость, вызывавшая глубокий мир в сердце каждого, кто видел эту улыбку. Это была улыбка Будды, от которой расцветали цветы. Она была просто необходима и Барку и Наташе, после душевного потрясения, которое им довелось только что испытать.
- Поговорим о вашем будущем, - как ни в чем не бывало продолжил Риндзай. - Скоро вы станете одной семьей, и вас ожидают сюрпризы, к которым вы, наверно, не вполне готовы.
Барк и Наташа переглянулись. Действительно, они собирались объявить о своей помолвке как раз после того, как вернутся из командировки на остров Джон.
-Быть может, вам придется многое пересмотреть и принять неожиданные решения. Будьте готовы. Но главное - вас ждут испытания, смертельно опасные для огромной массы людей. Именно поэтому я пригласил вас сюда, и хочу верить, что наделил возможностью защитить себя в нужный момент. Но от вас это будет зависеть в большей степени, чем от способностей, которыми вы наделены.
Риндзай помолчал, снова улыбнулся своей необыкновенной улыбкой и сказал.
-Сегодня мы расстанемся. Мне больше нечего делать в этом мире. Но не преувеличивайте значения ни моего прихода сюда, ни моего ухода. Мгновенье - не имеет начала и не имеет конца, поэтому оно прибегает к хитрости творения, за которым нет ничего кроме иллюзии.
Барк молчал, проникаясь сознанием неповторимости момента, но сердце Наташи переполняла горячая любовь и благодарность. Она не могла вот так, просто, расстаться с Риндзаем не выразив ему своего чувства. Понимая это, и предупреждая ее слова, Риндзай произнес:
- На прощанье я повторю то, что некогда говорил Лао Цзи: "Когда в поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появится и безобразное. Когда все узнают, что добро является добром, возникает зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое друг другом определяются. Звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам, вызывая изменение вещей, он не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены". Поймите это и несите в себе.