Хрустит снег, мороз колет щеки, из носа течет - зима-а-а. Она длинная, день короткий, пока собрался, пока вышел, дело глубоко за полдень. А ведь фотографировать иду.
Ну что, вверху золото низко стоящего солнца в верхушках сосен, внизу черные стволы, белый с мертвецкой синевой и оспинами снег, замерзший труп какой-то птицы с открученной головой и - единственная отрада! - откуда-то взявшийся старый сухой гриб-дождевик. Но он не отсюда.
Сколько меня не учили зиму любить, не могу. Ее никто не любит, поэтому и пересвист синичек едва-едва слышен над головой, там солнце и зелень. Вот там же, вверху, каркнула залетная ворона; отрывая еловую шишку, раскричался дятел. А внизу никого. Кроме меня.
Ну, тут самое время накатить романтизма, про зимнюю сказку. Нет никакой сказки. Есть следы ботинок, сапог и лыж, иногда песьей лапы, неумолчно гудит трасса, а с небес, напрочь заглушая птичек, накатывает рев вертолета. И, главное, я пуговицу потерял!
И из-за этого круглого кусочка черной пластмассы с четырьмя дырочками я забыл обо всем остальном. Ну их к черту - зиму, птичек, следы на снегу и вертолеты! Пуговица - она моя, понимаете! А все вокруг - что есть, что нету, никакой разницы. Не мое.
И я снова пошел той же дорогой, но ничего вокруг уже не замечал. Я искал свою пуговицу, искал в ямках следов, среди проступающего сквозь снег лесного мусора, искал там, где останавливался и там, где только проходил мимо. Я искал ее даже там, где, как точно было известно, ее быть не могло. И не нашел: наверное, в снег упала и все, потерялась. Пуговица эта ничего не стоит, но у меня дома их нет, и мне нужна такая же, как была, под стать оставшимся. А еще лучше - та самая. Нужна - а ее нет. Как жить дальше?
Понуро шел я домой, не обращая внимания ни на закат, ни на мороз. Пуговица! Маленькая моя, как же тебе сейчас холодно и одиноко! Встретимся ли когда-нибудь, или навеки ты сгинула, оставив меня оплакивать потерю? Где найти тебе замену - и на одежду, и в сердце?
Скажете: пуговица - это ерунда. Возможно. А все остальное? Можно ведь прожить без любви и надежды, можно оставаться одиноким. Можно. И, когда жалеть некого и нечего, когда все и все бессмысленное и чужое, плакать о потерянной пуговице. Той, которая была рядом - и которой теперь нет.