Вернувшись на Гарвер, Правитель и маг молча разошлись по шатрам.
Почти весь следующий день Лорез никого не впускал в шатер. Только преданный раб осмеливался проскальзывать внутрь то с кувшином вина, то с блюдом с фруктами или с тарелкой с зажаренным бараньим боком. А потом старательно прятался за спиной Лореза и быстро подбирал с драгоценных ковров смятые гневной рукой серебряные кубки и золотые стаканы, обглоданные косточки и огрызки фруктов. Правитель косился в его сторону, фыркал, но молчал, делая вид, что вино наливается в кубки само собой...
Но, когда солнце стало заходить за горизонт, хозяин запустил в раба кувшином. Невольник намек понял и мгновенно исчез за пологом.
А Лорез забегал по своему роскошному шатру, распинывая по ковру золотистые подушки, на которых он так любил отдыхать.
Скоро пинать стало нечего, а Лорез продолжал непрерывно кружить вокруг центрального столба.
Нетерпение. Раздражение. Стыд за неожиданно испытанный страх.
Больше всего Правителю хотелось вернуться на ту сторону прохода, чтобы выплеснуть гнев и хоть немного успокоиться.
Но, пока не подойдет хотя бы один полк, идти в другой мир было слишком опасно. И эта вынужденная осторожность еще больше доводила Лореза до неистовства.
Он пнул отлитый из чистого серебра столб и взвыл. Но боль в отбитой ступне неожиданно помогла придти в себя. Отвлечься от гнева.
Хлопком в ладони Лорез вызвал слугу:
- Навести порядок!
- Да, господин, - поклонился слуга.
- Потом подашь вина и пригласи Тидрока ко мне.
Когда маг вошел в шатер, никаких следов бушевавшей бури уже не было.
- Великий Господин! - склонил голову Тидрок.
- Вот о чем я хотел тебя спросить, Тидрок - а не ждать ли нам теперь гостей сюда?
- Нет, - маг изобразил улыбку. - Я перед тем, как уйти, оставил на вершине холма Стража Входа.
- Ага! Думаешь они с ним не справятся?
- Вряд ли. Я не знаю ни одного мага в Гарвере, кто бы смог снять чужого Стража. Не думаю, что в том мире маги сильнее наших.
- Но нас они вытурили! - не удержался от укола Лорез.
- Да? Вроде мы сами ушли.
- Я почувствовал их силу, - нехотя признался Лорез.
- Это была не внутренняя сила, - твердо заявил маг. - Вокруг холма земля напитана магической энергией. Им оставалось только правильно ее применить.
- Вот как? - Лорез удивленно посмотрел на Тидрока. - Значит ли это, что мы с ними справимся? Тогда надо быстро готовить новый выход. Пока они не собрались с силами. Да и что они могут противопоставить моему победоносному воинству?
- Стадо разъяренных быков, - ответил Тидрок. - Их колдуны владеют живой магией. А у нас ей противопоставить почти нечего.
- У меня есть ты!
- Меня одного на все войско не хватит. Не получится у меня - быть везде!
- Что же тогда делать? - загрустил Лорез. - Придется рисковать. Нам бы только хороший кус земли захватить, а потом можно идти на поклон к Величайшему и просить подкрепления. Пара-другая тысяч солдат тут роли не сыграют.
- Это Величайший счет тысячами ведет, - возразил Тидрок. - А нам надо на десятки и сотни считать, пока первую битву не выиграем.
Тут маг изобразил на лице внутреннюю борьбу.
- Придется старших учеников срочно в маги переводить. Когда войска подойдут?
- Гарнизон Варды подойдет через пять дней. Это примерно тысяча воинов. С этим мы уже можем начать.
- Отлично, - повеселел маг. - Через два дня мне понадобится для жертвоприношений два десятка рабов и стадо овец.
- Будет, - сказал Лорез. - Когда я тебе отказывал?
Хвостовское княжество.
Данила, который вызвался немного проводить сестер, еле сдержался, чтобы не зевнуть.
- Даринке что передать? - спросила Дарья, когда они с Данилой вслед за охраной выехали из города.
Данила легонько хлопнул себя по лбу:
- Чуть не забыл!
Княжич вытащил из-за пазухи вышитый замшевый мешочек.
- Вот, тут колечко и сережки с изумрудами. Старинной работы. У Байги купил.
Дарья зацепила поводья за луку седла, взяла у брата мешочек. Открыла его и высыпала на ладонь украшения.
Неизвестный мастер оправил крупные изумруды в червленое серебро. А металл покрыл тончайшей резьбой.
- Красивые. А камешки прям под цвет Даринкиных глаз. Долго, наверно искал?
Дарья убрала колечко и сережки в мешочек и спрятала подарок в сумочку на поясе.
- Долго... Скажи ей...- у Данилы неожиданно перехватило дыхание и он смущенно кашлянул. - Скажи ей, когда с войной управимся - сватов пошлю!
- Братик! - обрадовалась Дарья.
- Ну, я осенью хотел... А тут Лорез этот проклятый... Ничего не успел. Не соломенной же вдовой ей оставаться.
- И думать не смей! - выкрикнула Дарья, увидела, как оглянулся Кречет, и сбавила тон. - Попробуй только умереть...
- Шучу, я, шучу, - постарался успокоить Данила сестру. - Никак мне нельзя сейчас умирать. Вот войну выиграем, женюсь на Даринке, родит она мне наследника, вот тогда и умирать не страшно. Но сейчас все равно не до свадеб.
- Это точно, - вздохнула Дарья.
- Все равно Ростислав обрадуется твоему приезду, - поддел ее Данила.
- А я его к тебе пошлю! Пусть мое приданое спасает!
- Корыстная какая, - засмеялся Данила.
Разговор прервался и несколько минут они ехали молча.
- Я тебе берегиню сделала, - неожиданно сказала Дарья. - И ленточку Даринкину ей вплела.
- Спасибо, - медленно сказал Данила.
- Мы с сестрами будем вспоминать вас. Возьми!
Дарья откуда-то вынула сплетенную из соломы куколку и подала брату:
- Пусть она тебя сбережет от ран и от смерти в бою.
Данила вынул из ладони сестры берегиню и положил за пазуху, туда, где до этого лежал мешочек с украшениями.
- А теперь возвращайся!
Дарья шмыгнула носом, раздраженно ткнула кобылку каблуками сапог, догнала Кречета и о чем-то с ним оживленно заговорила.
Данила возвращался в Хвостово, понурив голову: "Вот слово и сказано! Я жених... Непонятное состояние. Даринка ждать будет... Значит умирать нельзя! Эх-х-х!!!".
Данила подбодрил жеребца и поскакал в город.
Мстислав отправил с дочерью два десятка молодых дружинников. Каждый из них был единственным сыном в семье. Князь специально отобрал таких.
Дружинники ехали хмурые, недовольные тем, что вместо горячей схватки они едут в обратную сторону, вернуться к сражению никак не успевают.
Возглавлял их старый десятник Кречет. Он хорошо понимал резоны князя - много мужиков поляжет в кровавой бойне, так хоть немногих сохранить. А то ведь останется государство после битвы почти без воинства (Кречет не сомневался в победе Мстислава). И кому тогда оборонять его рубежи? Хорошо, сейчас хвостовцы с соседями вот уже полсотни лет ладят и не звенят в округе мечами и не занимаются огнем деревни... А что будет лет через десять? Человеческий нрав переменчив. Умрет старый князь, а княжичу захочется пределы государства расширить. И вот тут - вот он! Соблазн сладкий - княжество, которое защитить некому.
Нет, прав князь, что хоть немногих решил уберечь, чтобы традиции войсковые сохранить.
Так думал Кречет и поэтому держал дружинников в строгости. Ни минуты не давал в праздности провести. Чтобы мысли шальные молодцам в голову не приходили. Поэтому на каждой ночевке легче всего было тем, кто стоял на постах. Остальные, если не занимались по хозяйству, то бились на мечах или стрелы метали. Так что короткий ночной сон был за счастье.
Днем неугомонный Кречет не давал им расслабляться. Хотя местность вокруг была знакома, старый десятник во все стороны отправлял парные дозоры. А потом строго спрашивал, где и что видели дружинники. Не было ли поблизости следов лихих людей и чего другого подозрительного?
Особенно десятник построжал, когда они въехали в Дикий лес. Конечно, еще только выехав с постоялого двора Ивана Посеченного, они остановились на опушке и попросили разрешения у Хозяйки леса и дары богатые оставили, но кто его знает? Не все в лесу подчинялись Хозяйке. Поэтому Кречет всегда оставался настороже и дружинников строжил.
Но Дикий лес миновали спокойно.
Дарья легко переносила дорогу. Она ехала на своей любимой Звездочке. Кобылка трусила рядом с каурым жеребцом Кречета. Княжна расспрашивала старика о прошлом, а тот и рад был вспоминать былые походы на юг, когда соединенное войско северных княжеств отражало вторжения кочевников, и путешествия на север к Холодному морю, в охране торговых лодий. В устье Кочемы, куда впадала Чуря, стоял тогда торговый городок Ельма, где каждое лето собирались большие ярмарки, куда приплывали купцы с окрестных княжеств, да и князья не гнушались заглянуть, как бы мимоходом... И шел оживленный торг с гостями с Зеленых островов, приплывающих из-за моря.
Но потом разорили Ельму Морские Наездники, а затем три года подряд стояла суровая зима. Устье Кочемы не успевало вскрыться за короткое северное лето. Так и захирели Ельма и слава Больших ярмарок.
Больше всего хлопот было с малявками, как прозвал Кречет маленьких княжон, и с их нянькой.
Их везли на легкой повозке, и каждый вечер нянька долго охала, жалуясь на отбитые бока. А за девчонками приходилось смотреть в оба на стоянках. Княжны все вовремя пытались сходить в лесочек за цветами или ягодами. Чтобы проказницы не заблудились, Кречет назначал им в провожатые провинившихся молодцов, и не было наказания страшнее.
Через несколько часов после боя у подножия холма с разбитой вершиной появилось двое всадников.
Крепкий старик с длинной седой бородой и бритой головой на вороном коне. И девушка с распущенными рыжими волосами до пояса на гнедом. Оба были одеты в белые рубахи. Только оторочка на рукавах и воротниках была разная. Поверх туники на старике был серый плащ, а за спиной девушки развевался зеленый.
В траве вокруг коней мелькала спина рыжего лесного кота. Вдруг раздался громкий мяв.
Ведуны одновременно увидели разрушенную вершину холма, перекинулись парой слов, оставили лошадей на полоске песка, отделяющей холм от болота, и бросились вслед громко мяукавшим котом.
Любим и Ждан лежали, присыпанные землей. Рыжик сталкивал комья с груди хозяина. Девушка охнула и бросилась откапывать Ждана. А старик поспешил к Любиму.
- Любим тоже в порядке, - сказал старик. - Пусть отлежатся. Крепко им досталось. Сильный удар...
Они оттащили бесчувственные тела на солнышко.
- Пусть очухаются. Пойдем, Ждана, посмотрим, что тут было.
Старик долго осматривал глубокую воронку на месте вершины, кряхтел, ворчал. Потом спрыгнул на дно ямы и стал обнюхивать стены.
- Ну, что там, деда? - спросила девушка, остановившись на краю.
- Плохо дело, - отозвался старик. - Подай руку.
Он легко выпрыгнул, едва коснувшись ладони девушки.
- Плохо... Батька твой прав оказался. Повезло парням, что защиту поставить не успели. Тогда бы и косточек их не нашли от них. А так их просто от удара отбросило. Ребра поболят и все.
Девушка облегченно вздохнула. Повернулась в сторону соседнего холма и вдруг замерла.
- Что это, деда?
На вершине Пещерного холма ярко блестел длинный золотой шест, а подножие очерчивал черная канавка, из которой вился белесый дымок.
- Странно, - нахмурился дед. - Никогда такого не видел.
Он не поленился принести с берега горсть песка и бросил в сторону Пещерного холма.
Яркая зеленая вспышка едва не ослепила их. Раздалось громкое шипение.
- Деда! - вдруг вскрикнула Ждана.
Дед, не открывая глаз, отпрянул в сторону. А в место, где он только что стоял, ударил зеленый луч. В небо взметнулся столб дыма.
Когда дед с внучкой немного проморгались, то увидели, что на склоне холма появилась узкая глубокая яма, почти нора, выжженная лучом.
- Однако, - почесал в затылке дед. - Такого я еще не видел. Злое колдовство. Безжалостное. Мне не по плечу.
Он горько вздохнул.
- Пойдем, деда, - тронула его за плечо внучка. - Надо ведунов наших в чувство приводить. Да отцу поскорее рассказать. Пойдем!
Ждана потянула старика за рукав.
Дед еще раз вздохнул и поплелся вслед за внучкой к греющимся на солнце ведунам.
Через час, посадив чуть живых ведунов в седла, дед с внучкой, ведя лошадей в поводу, поспешили прочь от проклятого места. Кот сначала бежал впереди, но потом сел, негодующе мявкнул и прыгнул на круп гнедого, на котором ехал Ждан. Молодая ведунья хмыкнула. Рыжик устроился между ног хозяина и заурчал.
На следующий день после самосуда город забурлил.
Убийством послов горожане отрезали себе даже призрачный шанс договориться с Темным. Теперь оставалось только драться.
Из Бондарей прислали гонца - ополчение отправилось к Бесплодным холмам, городовая дружина скоро подойдет к Хвостово.
Боярин Волк сам привел свою дружину, а ополчение волковское тоже пошло к Бесплодным холмам.
Еще через два дня из Хвостово выступил первый полк. Еще не дружина.
Купцы-молодцы, да приказчики-хваты, все на добрых конях и все в броне. Каждый в долгих странствиях с караванами смотрел смерти в лицо и умел воевать.
Не пожалела купеческая слобода - одела и вооружила своих добровольцев наилучшим образом.
С ними отправился и тысяцкий Владимир Игнатьевич.
У Бесплодных холмов постепенно собиралось хвостовское войско, и пора было его кому-то возглавить, пока князь и воевода оставались в стольном граде.
Данила просил отпустить его со старым учителем, но князь не позволил. Княжичу предстояло пройти инициацию "Княжей силой".
Даниле оставалось лишь проводить "Молодых", которые шли с тысяцким, возглавляемые Федором Мешковатым.
Еще через три дня воевода увел из города Большой полк. На улицах заметно опустело. Многие дома были заколочены, лавки не работали, но бежать никто не думал.
Князя задерживала только подготовка Данилы к инициации. Мстислав не решился уходить на войну, не оставив преемника, который бы наследовал мощный артефакт.
Готовились и ведуны на капище бога ...от которого пращур Ратибор получил "Княжью силу" и право править хвостовичами, хотя и был он младшим из девяти братьев, от которых пошел народ.
Потомки Ратибора стали хвостовскими князьями.
Данила три дня не ел, сутки не пил.
Вечером, перед началом обряда, ему дали выпить несколько глотков горьковатого настоя.
С тех пор воспоминания об инициации вызывали сильную головную боль, которая охватывала железным обручем весь череп. Как будто предохраняла его от каких-то неприятных воспоминаниях.
Что он помнил?
Два ряда ведунов - черный, белый, черный, белый.
В белых одеждах легонько настегивали его дубовыми веточками, одетые в черное, держали факела.
Данила шел медленно, в серой хламиде до пят, босыми ступнями ощущая приятную прохладу от деревянных плашек, которыми была вымощена тропа к капищу.
Круг костров. Внутри круга несколько ведунов в красном...
И отец, обнаженный до пояса. А на груди сверкает "Княжья сила".
И дальше как отрезало!
Головная боль становилась невыносимой и, казалось, вот-вот разорвет голову.