Овечья равнина - унылое место. Сухая земля почти ничего не рожает, растет здесь только жёсткая неприхотливая щетка-трава, которую кроме овец никто из домашних животных не ест. Редкие кусты игольника слегка оживляют серый пейзаж. Одна прелесть в этой ровной как стол местности - передвигаться легко. На твердой, словно овечий сыр, земле не встретишь ни луж, ни промоин, только мелкие трещины пробегают по иссохшей земле.
"Никто не назовет долину Хайди местом приятным для проживания. Но там хотя бы по берегам реки жизнь теплится. Деревеньки какие-то, крестьяне на крошечных полях копаются, пара деревьев промелькнет, живая изгородь вдоль пыльной дороги. Конечно, править нищими крестьянами, которые копаются в бесплодной земле, охотников нет, поэтому и стала провинция Хайди местом ссылки для проштрафившихся придворных", - подумал Тидрок.
Когда караван готовился к выходу, мага устроили, как вельможу, в паланкине на спине медлительного кроза.
Небольшие платформы, накрытые шелковым балдахином, считаются в столице Гарвера знаком достатка и богатства, но по улицам Нарпаса их носят на плечах специально обученные рабы.
На широкой спине животного Тидрок чувствовал себя также удобно, как если бы паланкин держали на плечах опытные носильщики.
"Лорез когда-то посмел возражать приближенному к Величайшему Высокому господину, а за такое могли и голову снести. К счастью нынешнего Правителя Хайди, у него нашлись покровители, и дело ограничилось ссылкой. Кажется, Начальник над десятью тысячами воинов был тогда сильно рад. Легко отделался", - усмехнулся про себя Тидрок.
Тогда их пути пересеклись в первый раз.
Величайший уже решил судьбу Лореза. Новоиспеченный Правитель Хайди шагал по коридору в окружении свиты приспешников. Рядом с ним шел его покровитель - Высокий Господин Бризак - и что-то говорил опальному вельможе. Видимо, обнадеживал, что ссылка продлится недолго.
Ага!
Тидрок ехидно улыбнулся.
Вторая сотня лет идет. Бризака давно казнили за шашни с одной из дюжин дочек Величайшего. И остался наш Лорез в опале.
Но тогда в коридоре он был хорош! Черная с зеленым одежда. Золотой пояс десятитысячника, именной меч на перевязи. Сапоги из кожи ящера громко скрипят.
Навстречу опальному, но не повергнутому напрочь царедворцу четверо стражников вели в кандалах провинившегося мага.
На суд Величайшего...
Память снова вытолкнула на поверхность картины страшнейшего из унижений, пережитых Тидроком.
Конвойные грубо оттолкнули его к стене, чтобы не мешать проходу нового Правителя Хайди. Лорез не удостоил мага и взглядом, а Тидрок запомнил холеное лицо, словно эта встреча могла стать чем-то значительным в его жизни.
Но, как ни странно, так и случилось. Кто бы мог подумать, что их пути вновь пересекутся?
Почти сотню лет Тидрок мерз в Ледяной Башне, куда обычно заключали провинившихся колдунов. Только после многочисленных униженных посланий и хлопот родственников и нескольких друзей, которые нашли смелость не отвернуться от опального мага, Величайший проявил милость и приказал выпустить Проигравшего из-под стражи и сослать в более теплые края.
Изо льда да в полымя!
Из снежной пустыни в песчаную!
Величайший пошутить изволил!
"Но ничего, - подумал Тидрок. - Когда-нибудь и я посмеюсь. И поговорим с Величайшим по-другому".
Тидрок раздражено откинул полупрозрачную занавеску и уставился на унылый серо-зеленый пейзаж.
Ради его, Тидрока, мечты о мести (о чем Правитель даже и не догадывался, иначе сидеть бы Тидроку в яме в ожидании нового суда) большой караван две недели назад вышел из ворот столицы провинции Хайди - городка Думбу - и двинулся на юг. В далекий путь отправились несколько десятков нагруженных припасами вьючных животных в сопровождении опытных проводников. Тидрок ехал сразу за вожатым, чтобы не глотать летящую из-под копыт крозов пыль.
Ее глотали рабы, которые шли нестройной толпой позади основного каравана, и дежурные стражники, которые их стерегли. Позади рабов ехала огромная телега, запряженная могучими рогатыми джефрами. На ней лежало нечто огромное, укутанное в шкуры и обвязанное десятками веревок. Возчикам предстояло немало помучиться с тяжелым даже на вид непонятным грузом.
Охраняли это скопище людей и животных пять сотен всадников и тысяча пеших копьеносцев.
И уже десятый день караван шел по Овечьей равнине к месту, где когда-то появилась трещина в Мировой Сфере.
У редких источников воды, чтобы напоить вьючных животных, приходилось разгонять стада овец. Пастухи издалека глядели на множество солдат, погонщиков и рабов, разбивавших палатки для ночлега. Подойти не решались - они никогда не видели столько людей разом.
До места назначения оставалось немного. Оканчивался путь у Голого холма, который одиноко возвышался посреди плоской равнины. На нем не было даже той скудной растительности, как вокруг. Только камень, припорошенный пылью.
Неподалеку от холма нашлась укромная низина, подходящая для устройства стоянки. Воды поблизости не было, но маг быстро нашёл в земных глубинах две водяные жилы и поднял их повыше и закрепил заклинаниями.. Обитатели лагеря вырыли несколько колодцев, в которых не кончалась холодная чистая вода - пусть потом останутся окрестным дикарям на радость - и не надо было трястись над каждым ее глотком. Пастухи, которые охраняли стадо жертвенных животных, как дети, радовались её избытку.
На следующее утро, отдохнув с дороги, Тидрок направился к холму. Он долго ходил вокруг каменной полусферы, что-то вымерял на пальцах, шептал непонятные слова, пока не сказал:
- Здесь!
"Кто бы мог предположить, что в глубокой яме в склоне холма в центре глухой степи есть ход в червоточину Мировой Крепи!" - подумал он.
Прибывшие с караваном строители быстро разметили площадку под будущую насыпь. А когда они закончили, за дело взялись рабы, которых подгоняли надсмотрщики с плетьми да стражники с палками. Твёрдую землю невольники долбили кирками, грузили в мешки и таскали её к растущему возвышению. Обилие воды мало помогало рабам. Иссушающее солнце, еда, которая не насыщала, палки и плети... Воду рабы видели только на рассвете и на закате, когда их загоняли в оплетённые колючими ветками загоны, да иногда, когда становилось совсем невмоготу от жары, привозили из лагеря несколько бочек живительной влаги.
Маг внимательно наблюдал за работой.
- Быстрее! Рабы двигаются как ленивые скоты! - подгонял он надсмотрщиков.
И те безжалостно колотили по спинам невольников.
Иногда после ударов рабы падали и больше не вставали. Вечером их тела утаскивали в ямы, из которых брали землю, а утром и костей от покойников не оставалось. Зато стая сторожевых гиен, которые охраняли внешние границы лагеря, жирела день ото дня.
Строители тщательно выровняли площадку на насыпи, джефры подкатили к ее основанию телегу с загадочным грузом. Ученики Тидрока долго освобождали нечто из упаковки...
Это оказался громадный, высотой в два человеческих роста, котел. Его бока усеивали магические символы, цепочки древних рун и барельефы, изображавшие пытки людей и убийства животных.
При помощи рычагов и блоков строители повесили котел на огромную треногу в центре выросшего рядом с "червоточиной" холма с плоской вершиной.
- Подходящая посудина, - ласково сказал Тидрок, поглаживая магический сосуд.
Тот отозвался еле слышным гулом. И хотя земля обжигала ступни даже через подошвы сандалий, металл, из которого отлили котел, оставался ледяным на ощупь.
Вокруг насыпи встало два кольца охраны. Сейчас никто не мог подойти к ней ближе, чем на тысячу шагов.
Маг начал волшбу...
Лагерь жил своей жизнью: вели на водопой животных, бегали скороходы с поручениями, проходили караваны с провизией. Свободные от службы солдаты, маркитанты, погонщики животных, прочий досужий люд кучками собирался неподалеку от изнывающих на жаре часовых и наблюдал за крохотной фигуркой мага, который стоял на коленях и водил по утрамбованной земле искрящимся жезлом. Злую искру магического огня не могло затмить даже полуденное солнце.
Когда зевак становилось слишком много, часть солдат из оцепления выходила вперед и разгоняла любопытных древками копий.
Но Тидрок ничего не замечал, сосредоточившись на работе.
Землю вокруг треножника маг исчертил кругами и треугольниками, вписывая в них нужные рунные заклинания.
В лагере нарастало нетерпение, и все больше народа ходило поглазеть на непрерывно работающего мага. Зеваки шепотом обсуждали его невероятную выносливость. Тидрока не брало ни солнце, ни усталость. Он продолжал готовить обряд и ночью, при свете колдовского огненного шара.
Три дня маг не пил и не ел, пока ни закончил подготовку огромного магического кольца вокруг треноги с котлом.
Наконец он начертил последний символ и отбросил почерневший магический жезл:
- Готово!
Колдун подошел к краю насыпи. Внизу, между кольцами оцепления стояли несколько дежурных офицеров.
- Маро! - крикнул Тидрок.
Высокий воин в черных доспехах, держащий на сгибе правой руки сферический шлем, повернул бритую голову на окрик:
- Слушаю, господин маг!
- Пошли гонца к Правителю Хайди. Сообщи Его Великолепию, что я начинаю приносить жертвы. И позаботься, чтобы через полчаса здесь не было никого лишнего. Всех посторонних гони прочь! В шею! Из лагеря пусть никто не высовывается!
Маро поклонился Тидроку и негромко отдал приказ стоящим рядом младшим офицерам. Те разбежались в разные стороны и через несколько минут вернулись в сопровождении солдат, которые, особо не церемонясь, стали ножнами мечей разгонять зевак.
Скоро вокруг насыпи осталось только кольца охраны.
Маг довольно ухмыльнулся:
- Теперь можно начинать кровопускание! Маро, пошли кого-нибудь за моими учениками. Пока их учитель старые колени протирает, они от безделья пухнут! Передай, чтобы сюда вели рабов и животных. И пускай мне принесут воды!
- Будет исполнено, господин, - заверил Тидрока начальник стражи, задрав голову. - Еды?
- Нет, только воду, - ответил маг.
В ожидании учеников Тидрок спустился вниз. Пил из запотевшего кувшина крупными глотками. Неторопливо прогуливался между часовыми. Солдаты провожали его взглядами, боясь пошевелиться, когда он проходил мимо.
Приказы мага выполнили быстро. Солнце не успело сдвинуться и на ладонь, а у подножия холма уже блеяло и мычало сбившееся в кучу стадо. Щелкали плети надсмотрщиков. Рабы молчали, и только иногда кто-то судорожно всхлипывал.
Бойня!
И другого слова не подберешь тому, что началось.
На насыпь последовательно заводили то животных, то рабов.
Двуногую скотину ученики Тидрока оглушали деревянными колотушками, чтобы обреченные не сопротивлялись и не тратили драгоценную жизненную энергию. Четвероногих тянули на веревках. Скотина чувствовала запах смерти, но все же шла, издавая жалобные крики.
Маг бормотал короткое заклинание, острым ножом рассекал жертве горло. Кровь из раны лилась в специальный сосуд, маленькую копию магического чана.
Когда бадья наполнялась, маг бросал в нее щепотку магических снадобий, и ученики выливали кровь в котел.
Несколько дней непрерывным потоком в огромный магический сосуд лилась "вода жизни". Солдат, которые оттаскивали "высушенные" тела, постоянно меняли, иначе даже их закаленные нервы не выдерживали. Несколько "носильщиков" сошли с ума. За холмом непрерывно росла гора трупов, но гиены и стервятники ее обходили.
Никто не считал, сколько потребовалось смертей, чтобы гигантский чан наполнился до краев. Но он не был бездонным, и в конце концов чудовищный котел не смог принять больше ни капли. Кровь последней жертвы маг осторожно разбрызгал вокруг треножника.
- Теперь все вон отсюда, - приказал Тидрок солдатам и ученикам. - Если жить хотите...
Через минуту насыпь опустела.
Маг осторожно обошел вокруг треножника с котлом, следя за тем, чтобы не наступить на линии, окропленные жертвенной кровью. Еще раз все проверил. Убедился, что нигде не ошибся в начертании и пропорциях фигур. Теперь можно было зажигать огонь.
Тидрок спустился с насыпи, развернулся к ней лицом, вытянул вверх руки и запел заученное наизусть заклинание на древнем языке. Он и сам не понимал смысла диковинных слов, но был уверен, что не перепутает порядок звуков, и волшба сработает как надо.
Смеркалось, и в наступающей темноте все яснее проступал багровый огонь, который разгорался на площадке.
Тидрок выкрикнул последнее слово, когда погасло солнце, и магический огонь вспыхнул во всю силу, ослепив наблюдавших за обрядом стражников и учеников. Но маг даже не прищурился. Он внимательно смотрел на огонь, как будто проверял - не угаснет ли багровое пламя от внезапного порыва злого ветра?
Но нет, пламя стояло ровной стеной, окружая котел.
Маг устало сел на вовремя подставленное рабом походное кресло.
Осталась последняя часть обряда, но для нее надо было дождаться открытия червоточины в Мировой Крепи.
Когда окончательно стало ясно, что пламя не угаснет, ученики унесли заснувшего учителя в лагерь.
Прошло два дня. Маг отдыхал. Иногда он приходил к насыпи и внимательно осматривал место обряда.
Магическое пламя ровно гудело и не думало затухать. Варево в котле булькало, издавая мерзкое зловоние. На третью ночь Тидрок почувствовал, как под ногами тихо дрожит каменистая земля. И тут же заголосили сигнальные заклинания.
Проход открылся!
Наступал важнейший момент в жизни Тидрока! Если он все исполнил верно, то его имя запомнят навсегда. Никто еще не пытался расширять щели в Мировой Крепи. Никто не пытался сделать их существование дольше, чем то определено природой. Довольствовались малым. Ныряли, словно шкодливые крысы, в открывшиеся проходы, когда стечение обстоятельств соединяло Гарвер с иными мирами.
Когда-то и Тидрок делал это. И даже заработал титул Ходящий Наружу...
Но сейчас...
Тидрок вытянул вперед руки и повелительно закричал.
Чан приподнялся, снимаясь с крючка треножника, и завис.
Маг поднял правую руку повыше. Треножник взлетел, описал в воздухе дугу и упал где-то за лагерем.
Следующим жестом Тидрок подтолкнул висящий котел к дыре, из которой уже задувал ветер из другого мира. Колдун невольно сморщился. Открывшийся мир пах сыростью и гнилью.
Но чужой ветер не устоял перед едучими запахами магического варева, когда оно упругим потоком вылилось в червоточину.
Тидрок быстро увел котел в сторону от холма и осторожно опустил.
И как только он это сделал, из дыры повалил дым, выплеснул длинный язык пламени. Загудела, задрожала земля.
Несколько часов казалось, что мир сошел с ума и небо вот-вот упадет на землю. Все заволокло дымом, пламя из дыры вылетало и опадало, как будто сидящий под холмом демон показывал язык. Оглушительный рев сбивал с ног и заставлял прижиматься к дрожащей земле...
Все кончилось как-то внезапно. В какой-то момент вместо рева на землю опустилась не менее оглушающая тишина. Подувший ветер рассеял дым. Земля перестала дрожать, и только несколько больших трещин змеились от холма.
Дыра расширилась. Ее края оплавились и дышали жаром.
Тидрок медленно опустился на землю. Ноги уже не держали его. Теперь, когда работа была завершена, усталость огромным камнем навалилась на него. Ученики подняли старика на плечи и на руках унесли в лагерь.
Неделю пришлось ждать, пока успокоятся потревоженные обрядом Мировые Сферы, а стены тоннеля, в который превратилась бывшая "червоточина", затвердеют и перестанут сжигать дерзких разведчиков.
За это время все следы кровавого обряда были убраны.
Котел и треножник погрузили на телегу, чтобы увезти в город. Магический рисунок затерт. Останки жертв сожжены и закопаны.
Но сама насыпь была пропитана остатками энергии от обряда, и Тидрок приказал поставить на ней шатер, чтобы быстрее восстановить силы.
В проход сходила и благополучно вернулась разведка...
Раб не соврал - на той стороне прохода действительно существовал другой мир.
От Лореза прискакал гонец.
Правитель вот-вот будет здесь.
"Сегодня все и решится, - подумал маг. - Лишь бы жажда власти у Лореза была сильнее страха перед Величайшим! Тогда он объявит Великий Поход! И начнет исполняться мой план..."
Стольный град Хвостово.
Когда Данила, умытый и принаряженный, вошел в Большую трапезную, он немного растерялся от многолюдства. Отец пригласил на обед и совет всех бояр и кончанских старшин. Князь еще не вышел, и гости кучковались у распахнутых окон. В невысокой, хотя и просторной трапезной было все же душновато в жаркий летний день. От накрытого длинного стола шли аппетитные запахи.
Данила не дерзнул вмешиваться в разговоры старших. Как вошел, так и замер у двери, сглатывая по временам голодную слюну, когда пробравшийся сквозь толпу редкий ветерок приносил вкусный аромат. После раннего завтрака на лесной поляне у него и крошки во рту не было.
Мимо него в горницу прошел Владимир Игнатьевич, кивнул княжичу и присоединился к кружку бояр вокруг воеводы. Никита Игнатьевич поприветствовал брата и продолжил что-то негромко рассказывать окружившим его именитым людям.
Видимо, князь ожидал, пока соберутся все приглашенные.
Он дал гостям еще несколько минут на разговоры.
Золоченые двери внезапно распахнулись, вошедшие впереди князя гридни громко стукнули древками копий об пол, и Мстислав неторопливо, как полагается умудренному жизнью правителю, вошел в трапезную.
Поприветствовал собравшихся. Ему отвечали не в лад, но уважительно, и несколько минут горницу заполнял разноголосый говор. Потом бояре и старшины неторопливо усаживались, негромко переругиваясь из-за мест за столом. Ведь чем ближе к князю, тем почетнее.
Мстиславу быстро надоела эта суета, и он своей волей рассадил гостей по лавкам.
Когда гости начали рассаживаться, и толпа нарядно одетого люда проредилась, князь заметил Данилу.
- А ты что же у дверей маешься? - недовольно спросил отец. - Иди сюда.
Мстислав посадил сына по правую руку на удобное кресло.
- Как ты, оказывается, вырос, - удивленно сказал князь. - Все вверх тянешься, как молодой дубок.
Данила покраснел от смущения, что-то ответил. Он даже не понимал, о чем они разговаривали с отцом. Ему было достаточно того, что Мстислав наконец-то обратил на него внимание.
Обед, хоть вроде и тожественный, длился недолго. Слишком многое требовалось обсудить и порешить, пока еще есть время для раздумий и исполнения решений.
- Ну, поели, пора и о деле поговорить, - деловито сказал князь, отстранив движением руки слугу с блюдом сладких пирогов.
- Никита Игнатьевич, ты у Пещер побывал - тебе и слово, - распорядился Мстислав.
Воевода отпил из кубка, откашлялся, неторопливо встал.
- Война грядет, - припечатал Никита Игнатьевич. - Враг на нас идет жестокий и многочисленный. Помните, няньки нас в детстве пугали жутким Лорезом из Гарвера? И как мы, подвыпив, смеялись над детскими страхами? Но это не сказка. Увы. Ведуны давно прознали, что в Пещерах есть проход в Нижний мир. Гарвер по-иному. Но только кого из нас беспокоили какие-то дырки в холмах? Что в них проку?
И вот недавно случилось в Пещерах странное. Земля затряслась. Дым вонючий повалил из всех щелей. Такой едкий дымяра оказался, что трава вокруг Пещер погорела. А следом за дымом выплеснулся зеленый огонь. Гул стоял, в двух шагах ничего слышно не было. Старший ведун сразу мне гонца послал с известием, но он и сам не понимал, что случилось. Винюсь, не придал я значения той весточке. А зря.
Воевода поклонился князю. Мстислав поклон принял и жестом велел продолжать.
- Неделю назад снова гонец от Пещер прискакал - вышло на новолуние из-под земли войско немереное. Ведуны попробовали им отпор дать, но из десятка едва один ноги унес.
Сила у ворога почти необоримая. Одного убьешь - десять на его место валят. Десяток убьешь - сотня тут как тут.
Долго еще говорил воевода, рассказывал, как полегла охрана вокруг Пещер. Правы оказались ведуны, когда считали, что вся местная нелюдь вышла когда-то из Нижнего мира, и поэтому держали вокруг Пещер многочисленную сторожу. Разорила нелюдь и окрестные деревни.
Район вокруг Пещер обособлен от остального княжества. Бесплодные Холмы со стороны Пещер практически неприступны. Сплошные отвесные скалы. Только в одном месте, как штурмовой коридор в крепостной стене, змеилось ущелье. Дашкин-проход - узкий, извилистый, с отвесными стенами. А вся ширина проложенной дороги - двум телегам разъехаться.
В стародавние времена в Бесплодных Холмах, говорят, бились между собой сын Вышнего Рудый и Вей, Повелитель Бурь, оттого и не родит там Мать-Сыра-Земля, содрали с нее кожу-почву, обнажились каменные кости.
Долго стояли те края без человечьего пригляда, да только и такое место может кому-то родиной стать...
Первыми пришли сюда ведуна за травами колдовскими. А потом и прочий люд селиться начал. Говорят, что когда-то, давным-давно. поссорились между собой братья, хвостовские князья, Всеслав и Твердислав, из-за невесты.
Девушка выбрала старшего, Всеслава.
На свадебном пиру Твердислав, спьяну обвинил Всеслава, дескать, тот соблазнил Бориславу своим княжьим титулом. Не по любви, дескать, пошла за него сирота, пусть и княжьих кровей.
Ничего не сказал князь Всеслав, потупила глаза и невеста его, Милослава.
Только на следующее утро хвостовский люд узнал, что исчез из города князь и княгиня. И с ними несколько их ближних людей.
А на троне княжеском остались лежать венец и "Княжья сила".
Каялся, винился на вече перед хвостовичами младший брат.
Во все стороны разлетелись в поисках Всеслава и Милославы конные дружинники.
Нашли по дороге на юг, к Бесплодным холмам, где, кроме нелюди, тогда лишь немногие ведуны-отшельники жили. Упросили вернуться.
Извинился при всем честном народе перед братом за речи пьяные Твердислав. А чтобы искупить вину, поклялся освободить Бесплодные холмы и Пещеры от нелюди, и не возвращаться в Хвостово до тех пор, пока не перестанут плакать по ночам матери, у которых нелюдь детей утаскивала. Кликнул он клич, собрал дружину и ушел прочь из города.
Больше Твердислав в Хвостово не вернулся. А через два года погиб, попав в колдовскую западню. То, что осталось от могучего тела, привезли и справили по погибшему воину почетную тризну.
Но Твердислав с дружиною протоптал тропочку в Бесплодные холмы, где допрежь редко пахло людским духом. Осталось на берегу Желтой Бусины, а это подале Пещер будет, селеньице маленькое - Княжье, в память о Твердиславе-княжиче. Потянулся сюда одинокий да лихой люд, которому не хватало места в богатеющем на торговле Хвостове.
Много времени прошло с тех пор. Нелюдь повывели. Камень стали добывать да возить в город. Руду железную на болотах нашли, домницы поставили. Овцам да коровам с лошадьми пришлась по вкусу трава на Дашкином Полотне. Жили себе, богатели понемногу. Бывало, из Пещер вылезет скопище нелюди какой, так всем миром подымались, если ведуны скликали. Так что люди вокруг Пещер жили серьезные, неизбалованные.
Они и князьям не особо-то кланялись.
Дали они отпор и Лорезу, вместе с ведунами. Но сколько их было - сильных и независимых! Нелюдь давила числом, не уменьем. И додавила. Не осталось людей в разоренных селениях. Мужчины или погибли, или собирались сейчас в Бесплодных холмах, готовились к новой битве. Всех неспособных постоять за себя успели отправить тайными тропами подальше от проклятого места.
Данила разговоры набольших едва слышал. Особенно когда воевода закончил наконец-то пересказывать всем известные происшествия, случавшиеся с выходцами из Нижнего мира, и воспоминать людях, предположительно пропавших в Пещерах.
Княжич смотрел на отца. Но нет, не отец сидел рядом с ним, сейчас Данила видел сурового князя Мстислава Олеговича Хвостовского из рода Ратибора.
У парня противно защипало в носу. Он так и не испытал, что такое быть любимым сыном. А теперь.... Поздно. Вырос. Сейчас он понял, почему отец к нему так относился.
"Он любит меня, - подумал Данила, когда отец внезапно, среди разговора с боярами, ласково потрепал его по затылку. - Эх, отец. Конечно, где было тебе проявлять чувства, когда княжество требует постоянного пригляда, сурового мужества, силы. Когда не след показывать привязанность даже к детям, чтобы никто не мог воспользоваться твоей слабостью. Поздно, отец. Я не чувствую любви к тебе. Ты мой князь, ты мой старший военачальник, но я не могу тебя полюбить как отца, а не как князя! Мне даже отцом сложно тебя называть - спотыкаюсь; князем привычнее".
А меж тем совет продолжался.
Ведуны, которых привез с собой воевода, побывали у ворога в плену и многое видели собственными глазами - нелюдь встала лагерем вокруг Пещер, накапливает силы. А их отпустили с письмом к князю, а, чтобы они не обманули, у Лореза остался их товарищ. Но они даже не знают - жив ли он.
Поднялся князь, прочитал послание Черного, переданное через отпущенных ради такого случая двух плененных ведунов. Смысл письма прост - подчинись или умрешь. Странно, что нашелся в войске у Черного кто-то, знающий нашу грамоту.
- А за ответом Лорез обещает прислать послов знатных, - закончил князь зачитывать письмо Черного владетеля. - Через них он готов и присягу нашу принять. Ну, как? Готовы поклониться самовластному Хозяину?
Князь пристально смотрел на набольших Хвостовского княжества.
Совет продолжался почти до заката.
Уже и свечи затеплили...
Порешили - воевать!
Послов принять, но покорности не проявлять! Попробовать договориться... потянуть время и собрать больше сил. Сейчас каждый день промедления нелюди увеличивал людское войско.
Князь приказал разослать гонцов с известием о враге во все соседние княжества: "О помощи не просим - не успеете! Но будьте готовы к встрече! Объединяйтесь!".
Много воинов разошлось по деревням, поэтому вторую партию гонцов разослали по всему княжеству с приказом о сборе войска неподалеку от Дашкин-прохода.
Кончанские страшины пообещали завтра же объявить сбор ополчения. На свои деньги собрать и снарядить конный полк.
Расходились с совета довольные своим единством, решительные, готовые дать отпор врагу.
Данилу долгие разговоры сморили. Еще бы! Всю ночь скакать, потом полдня просидеть в душной горнице.
Бояре и старшина о чем-то спорили, ссорились и мирились.
Отец не забывал вставить нужное слово, чтобы можно было, наконец, принять решение.
Но осоловевший Данила воспринимал это как шум волн на озере во время сильного южного ветра.
Прилив волны! Откат!
Сквозь марево сна пробиваются отдельные фразы:
- Ведуны сказали, что враг не любит воду! Пользуется только магией огня! Через Дашкины бусы переправляться не станет. Пойдет к Дашкин-проходу.
- Где все ведуны?
- Готовятся к битве! Хотя у Пещер полегло их много. Нет у них прежней силы.
- Стрел надо поболе...
- Запасных лошадей гнать прямиком к Бесплодным холмам...
- Грузите походные кузницы на телеги...
- Полотно резать на полосы, готовить мази...
- Скупить на базаре весь точильный камень. Раздать кузнецам...
- Ремонтировать кольчуги...
- Открыть кладовые, отвешивать крупу и масло на прокорм...
Голоса сливались в неясный гул, уже и не разберешь, кто что говорит...
- Нужно больше бочек для воды...
- Кожаные доспехи для ополчения...
- Просыпайся, княжич! - громко сказал кто-то у Данилы над ухом и потряс за плечо.
Княжич очнулся, открыл глаза. Рядом стоял отец.
- Сомлел? - добродушно спросил Мстислав. - Ничего, сынок, для долгих разговоров тоже выучка нужна!
Тут Данила заметил, что они одни в горнице, а за окошком видно заходящее солнце.
- Я все проспал! - отчаялся Данила.
- Половину, - утешил его отец. - Отправляйся-ка ты дальше спать! Сейчас от тебя никакого прока. Голову вон еле держишь. До подушки-то донесешь ее или позвать кого?