Полы, под маминым ненавязчивым руководством, сопровождающимся беспрерывными нравоучениями и беззлобной руганью, доходящей до легкого рукоприкладства, наконец, вымыты. На елку - даже пришпилена верхушка. А папы все не было... И гостей - ни единой души.
Каждый Новый Год в нашей трехкомнатной (ну и что, что лет десять обходившейся даже без косметического ремонта) квартире, собиралось человек по двадцать - маминых и папиных друзей и их детей (с некоторыми из них даже можно было на одну ночь поладить). Плюс к этому - бабушка с дедушкой и ба Тася - мамина бабушка. В общем, никому никогда в этот день скучно не было.
Мы (дети) обычно «бесились» в нашей с Пашкой детской комнате, взрослые «праздновали» в гостинной, куда челноками из кухни сновали мама и ба Тася со всякой снедью. (Выпивка заранее уже обосновалась за столом). В общем, гуляли все. Но утром, несмотря на «тяжелое» состояние большинства родителей, под елкой всегда оказывались подарки. Больше всего перепадало нам с Пашкой, но и для оставшихся на ночь «гостевых» детей, тоже были припрятаны сюрпризы...
По телику Путина сменили кремлевские куранты. Ровно через час Новый Год заявится и к нам в Киев. Но в доме - ни папы, ни гостей... На маму больно и страшно смотреть. Страшно - потому, что она вот-вот сорвется. На нас, конечно же. Ну Пашке, пожалуй, не зря достанется, а мне-то за что?... И без того паршиво на душе. Еще вчера, да и сегодня с утра, я как дурак последний, губы раскатывал насчет подключенной мобилки или, хотя бы Соньки - которая Плей Стейшн. Как говорится, видать - не обломится... Эх, папа-папа! И почему ты у нас не новый украинец? Ну хотя бы, на худой конец, в политики подался, что ли? А так... От обиды, я забрался прямо в одежде на свою кровать, и решил всю эту фигню просто проспать.
... Звонок был резкий и неприятный. «Свои» звонили два раза и коротко. Так, что это - кто-то чужой. Может, спьяну перепутал... Пашка, как всегда, ждал, что открою я. Но мне, спросонья, никак не удавалось найти тапочки. Когда я, все же, добрался без тапочек до предбанника, там уже была мама.
...В дверях стоял огромный, почти настоящий, Дед Мороз! Этого дядьку я точно, уже где-то видел. Ба! Да это же дядь Сережа - мамин приятель и, по совместительству, директор какого-то банка. Папа его тоже знал... Мама сразу разулыбалась, а после того, как тот начал громко зазывать всех нас на загородний какой-то Бал-Маскарад, оттаяла вовсе. Мне без папы не хотелось никуда ехать. Но светило покататься в дядь Сережином крутом джипе, да и папа, как оказалось, уже ожидал нас на этом Балу (или Бале?). Пашка, хоть он и старше меня на два года, но «подевченистее» на все пять - заныл, что уже поздно и он никуда не хочет ехать. Правда, получив от мамы увесистую затрещину, заткнулся и начал, как всегда, медленно одеваться.
Не подумайте, что мама у нас каратистка какая-нибудь. Это я карате-до занимаюсь. Просто, последние недели три между ней и папой - что-то не то произошло. Нет, они в открытую не ругались, но все это время папы дома почти не видно было. А это для мамы... Ну, в общем, маме это не нравилось. Я думаю, папа, скорее всего, нашел новую, денежную работу и зарабатывал нам на подарки. Вот только, боюсь, что не успел еще много заработать. Поэтому останемся мы, видать, без подарков... Хоть на Бал съездим в новогоднюю ночь. Может там чё на шару обломится...
Пашка все телился со шнурками, когда я уже выскакивал на улицу. Мать чесная! Да тут целый кортеж - больше десятка машин всех мастей и национальностей - от дядь Сережиного Чероки до потрепаного временем и нашими дорогами черного ЗИСа... Я прибалдел, конечно, но не настолько чтобы упустить последнее свободное место в вожделенном джипе. Поэтому маме с Пашкой пришлось довольствоваться чьим-то стареньким Фордом... (А вот папа уже два года как обещает купить Жигули...).
По дороге - я и забыл о них - захватили бабушку с дедушкой. И даже ба Тасю уговорили поехать с нами. Правда, что ей там делать?
Ехали с музыкой, с пипиканьем, с перегонками на заснеженой пустынной загородной трассе. Все громко говорили и смеялись. Постоянно тренькали мобилки, с помощью которых поддерживали связь между машинами. И все равно кто-то умудрился потеряться на ровной дороге. Все остановились. Долго не могли сосчитаться. Потом, на огромной скорости, мимо, сигналя, промчалась отставшая машина. Все бросились в погоню. Правда, когда стояли и считались, какая-то тетя отошла за кустики и её забыли... Не боись, потом возвернулись и подобрали эту тетю...
Мне было по настоящему весело. Я уже и забыл о том как горевал еще пол часа назад. Пашка, наверное, продолжал ныть - но так это же Пашка... А маму я видел несколько раз в проносящихся мимо авто - то впереди, то позади нас. Она вся раскраснелась, смеялась широко и открыто, и, вообще, ...была очень красивой.
Где-то без четверти двенадцать мы, наконец, приехали.
Белый низ, черный верх...
Заснеженная дорога среди спящего зимнего леса. Огромная поляна, темнеющая за несколькими высоченными сугробами на обочине. Угасающее урчание моторов, сменяющееся шепотом лесных снов. Его величие Покой...
Я выскользнул из уютного тепла машины в безветренную стужу ночи. Вокруг меня сновало множество людей. Все они были как-то загадочно возбуждены. Внезапно суета улеглась - разговоры смолкли, фары выключили и даже деревья застыли в предвкушении чего-то особенного. «Валерка! Иди сюда!» - воцарившуюся было тишину прорезал вопль моего старшего братца. «Сам иди...» - буркнул я в ответ, но уже подгреб к ним с мамой. Мама только повернула голову ко мне и тут же отвернулась к поляне. В призрачном свете звезд и огрызка луны трудно было разобрать выражение на ее лице - сердится она или, просто, никого не замечает?...
Опять все стихло.
И вдруг полилась музыка. Откуда-то из лесу - за поляной. Моцарт, что ли? Нет - не знаю. Ну не знаю я классики. Но красиво... Особенно здесь и сейчас...
Волны сказочной мелодии накатывали на меня каким-то щемящим, ускользающим воспоминанием...
Тихий щелчок - и я увидел маленький огонек - впереди и чуть вверху. Потом еще один, потом еще... и еще... Весь лес вокруг замерцал, заискрился крохотными искрами огня. А на поляне, прямо по нетронутому белоснежному насту (и как они только умудрились так сделать?), кто-то невидимый зажигал свечу за свечой, пока не получилась длинная-предлинная огненная дорожка, рассекающая темноту двумя рядами сотен маленьких желтеньких язычков.
Стоявшие перед нами люди, внезапно расступились. И мы втроем оказались у основания этой дорожки. Я вдруг почувствовал горячие мамины пальцы, сжимающие мою ладонь и увидел в ее глазах слезы. Или это были блики от огоньков? Пашка тоже стоял бледный и взволнованный. Не сговариваясь, мы одновременно шагнули на подмерзший наст и медленно, словно во сне, двинулись вперед.
А музыка, точно только этого и ждала, ринулась бурными, мощными аккордами навстречу нашим надеждам и мечтам...
И тут мы увидели папу! Он стоял в самом конце этой светящейся тропинки, возле какой-то несуразной, необъятных размеров махины, и глуповато улыбался. Когда мы подошли ближе, он открыл высокую, странной формы дверку, и мы увидели большую, как в самолете, кабину «пилота» с приветливо улыбающимся нам «летчиком», и за ней несколько рядов кресел, расположенных ближе к центру некоего подобия просмотровой залы. И все это безобразие со всех сторон было окружено стеклом (или, скорее, прозрачным пластиком).
«Что это за клоунский вертолет?» - ворчливо занудил Пашка. «Заходите. Смелее.» - папа подал руку маме. Я заметил, что он очень сильно волнуется, и решил в дальнейшем подыгрывать ему во всем, чтобы не происходило.
Мы зашли в «это», поздоровались с «водителем», расселись в удобные кресла и вопрошающе уставились на отца. «По-моему «Жигули» выглядят несколько иначе...» - попыталась завязать разговор мама, но папа только загадочно улыбнулся и... Мы поехали!
Мотор работал практически бесшумно. «Это» мягко поднялось на несколько метров над землей и поплыло среди звезд и новогодних огней. Музыка прекратилась и на несколько мгновений мы зависли между небом и землей в абсолютной тишине и молчании. Но уже в следующую секунду лес вокруг загудел, зашумел на все лады - хлопали пробки от шампанского, стреляли хлопушки и петарды, гулко били куранты - это надвигался долгожданный НОВЫЙ ГОД.
Я никак не мог сообразить где это я нахожусь и, вообще, что все это значит. Но мои мысли в очередной раз были прерваны самым наглым образом, когда Пашка пребольно толкнул меня своим острым локтем - «Гляди! Гляди! Да сюда смотри!» - он потянул меня из кресла и мы вдвоем прилипли к окну - слева и внизу из темноты проступал силуэт величественного строения. «Что это?!» - одновременно выдохнули мы с Пашкой, поворачиваясь к отцу. Мама тоже придвинулась к нам - «На Замок похоже...».
В эту секунду высоко в небо взмыли десятки ракет и с веселой канонадой рассыпались разноцветным феерверком. Мы продожали медленно подниматься, поэтому оказались в самой сердцевине всей этой феерии. Вверху, внизу и вокруг нас все грохотало и переливалось, падало и поднималось... Мне стало не по себе - а вдруг сейчас эти ракеты да прямо в нас попадут... Но еще не успел я как следует испугаться, как взрывы прекратились, вспыхнули мощные софиты и я, наконец, смог все толком разглядеть...
Посреди леса, на сказочной бело-голубой заснеженной поляне, примостился удивительный Дом, похожий на самый настоящий замок. В лучах невесть откуда взявшихся фонарей он словно бы хвастался своими башенками и палисадниками, выставляя напоказ прелестный фасад, украшенный новогодними гирляндами и разноцветными игрушками. В этот Дом, пока мы продолжали плавать над деревьями, со всех сторон стекалось множество людей, одетых в пестрые карнавальные костюмы.
Папа прокашлялся и, наконец, заговорил: «Милые мои! Теперь это наш дом. Я получил патент на гравилет, на котором мы сейчас летаем, и теперь у нас очень много денег. Мы забудем о всех своих невзгодах, мы избавимся от всего, что нам мешает, и заживем совершенно по-новому. С Новым Годом, родные мои!»
Я с воплем бросился папе на шею - «А мобилку ты мне тоже уже купил?!» Ну, я не то, конечно, хотел сказать, но вырвалось это у меня... Пашка стоял пришибленный и улыбался точь в точь как папа на земле возле этого... как его... гравилета.
А мама... Мама, почему-то, совсем не радовалась. Даже наоборот. Она сидела бледная и неестественно спокойная. Смотрела на папу холодно и как-то отчужденно. «Поздравляю... Но ты, кажется, опоздал. Витя... Виктор!...» - она внезапно разрыдалась и оттолкнула папины руки от себя. Потом, успокоившись, но так и не глядя на нас с Пашкой, продолжила: «Я ухожу от тебя... Этот дом мне не нужен уже. Ты опоздал... Я жду ребенка! ...Но не от тебя...».
«От этого банкира, что ли?» - переменившись в лице и тяжело осев на стул, спросил мой папа.
«Да! От Сережи» - ответила моя мама...
...Пашка завыл совсем по-бабьи, потом бросился к выходу и даже открыл дверку возле кабины, когда его перехватил папа. Он прижал брата к полу и сам лег сверху, словно пытался его придушить... Поэтому, когда я пробегал мимо, меня уже никто не мог остановить. Я шагнул в ночное небо и полетел!...
Звонок был резкий и неприятный...
«Валерка! Вставай - Новый Год проспишь!» - этот гаденыш держал будильник у меня возле самого уха. В дверях комнаты стоял папа с цветами и целовал маму. За ними, за уставленным яствами столом, рассаживались гости - человек двадцать. Дядь Сережи среди них, к счастью, не было. Не знаю почему, но я вдруг заплакал...
Мама целовала мои мокрые щеки, гладила по голове, совсем как маленького. А папа только крепко обнял меня и сказал: «С Новым Годом сына! Подойди к окну - там подарок увидишь».
«Девятка» была моего любимого темно-синего цвета!!!
... А сестричку нам с Пашкой мама родила к следующему сентябрю - и ничуть не похожую ни на каких банкиров. Она на меня похожая!