Громкий стук, шаги и снова стук, в соседнюю клетушку, такую же крохотную, холодную, без окна, без печи - только нары на четверых. За стеной вякнули было что-то неласковое, но кухарка так рявкнула в ответ, что здесь батрачка, зажигавшая огарок, ойкнула и уронила огниво.

   Пока она шарила по полу, Эльча решилась - откинула одеяло и, поскуливая от холода, спешно натянула одёжку. В комнатушке было немногим жарче, чем снаружи - Матушка Иверица не из тех, кто тратит лишние дрова на батраков. Впрочем, у неё ничто лишним не бывало, хотя Эльче везло, Иверица баловала бедную родственницу: то ношеные чуни отдаст, то порванную шаль подарит, но в работе не щадила.

   Давным-давно, долгие однообразные годы назад, Эльча жила на юге, с родителями, в своём доме. На юге всегда было тепло - или так казалось вечно мёрзнущей девушке. На юге осталась другая жизнь, где она была любима, где труд ограничивался вышиванием, а на обед давали не жиденькую уху из мороженой рыбы, а такие изысканные яства, как... впрочем, их Эльча постаралась поскорее забыть - неприятно захлёбываться слюнями, когда живот будто кошки дерут, а ничего до вечера не предвидится, разве что удастся стащить корку хлеба на кухне.

   Кухня была любимым местом работниц - там и теплее, и веселее, и сытнее. Правда, за всё хорошее надо платить - именно в её жарком чреве легче всего отловить разморённую батрачку и придумать ей работу погрязней да потяжелей. Эльча и согреться не успела, а ей уже всунули почерневшую от времени бадейку и послали за водой.

   Девушка натянула на нос дареное рваньё, сунула ноги в валенки и навалилась на дверь. Осторожно втягивая воздух и смаргивая слезинки - от холода и нестерпимого блеска солнца на завалившем всё снегу - Эльча потопала, загребая снег, к колодцу. Тропинку к нему расчистили кое-как, и лёд продолбили плохо - батрачке пришлось натягивать рукава на ладони и браться за тяжёлое копьё, прихваченное не иначе как самой рачительной Матушкой с поля брани, на котором пал последний Ланелинг.

   Рядом совсем пал - Эльче с такой гордостью показывали ледяную пустошь, словно сами хуторяне тогда стояли под его знамёнами, а не отсиживались в погребе. Один штандарт батрачка успела ещё застать - половик на входе в комнату Матушки. Впрочем, видала она и получше: незадолго до гибели, родители возили её в столицу, и там Эльча полюбовалась на живого короля - первого Бальдинга. Видела всего минутку и толком ничего не запомнила, но соседкам врала вдохновенно - и те слушали её сказки, открыв рот, и хоть ненадолго, но заглядывал в их серую жизнь лучик света.

   Эльча была мечтательницей, и не оборвись жизнь её родителей так неожиданно, не объявись после их смерти кредиторы, оставившие ей всего ничего, - стать бы ей романисткой или путешественницей. Но дом ушёл с молотка, всё мало-мальски ценное было распродано, а саму Эльчу попечители отправили далеко на север, на самый край света - к семиюродной тётке, хозяйке хутора у самых владений Аис, Снежной королевы. В этих краях мечтатели быстро замерзали, поэтому Эльча постаралась избавиться от вредной привычки.

   Натаскав полную бочку, Эльча получила заработанный завтрак - чуток пшёнки, сваренной на воде, да кусочек вяленого мяса. Проглотив пищу в один присест, батрачка отпросилась на рыбалку. Ей хотелось немного побыть одной, поразмышлять, а в тесноте и гаме дома, наполненного вонью выделываемых шкур, мешающейся с ароматами с кухни, нечего было и надеяться отрешиться от действительности. Поэтому Эльча собрала наживку, натянула всю свою скудную одёжку, намотала поверх общинные платки, взяла удочку и побрела потихоньку к берегу. На озере вечно дул сбивающий с ног ветер, но голод не тётка, и старший сын Иверицы продолбил лунку и соорудил домик, в который только и залезть, что тощенькой батрачке - но хоть не окоченеет, вернётся с рыбой.

   Клевало плохо, мечталось и того хуже. Эльче было тринадцать, когда перевернулась коляска её родителей, и она помнила слишком много, чтобы спокойно влачить бездумное существование батрачки. Сначала Эльча ждала совершеннолетия, чтобы уйти, но ей сказали, что по новому закону Матушка имеет на неё право ещё два года. Когда девушке исполнилось восемнадцать, ей объяснили, что документы её потерялись, а без них батрачку сразу схватят и посадят в тюрьму. Эльча подумала, что в тюрьму - не так уж и плохо, кормят там наверняка не хуже (потому что хуже некуда), а пахать, как проклятую, не заставляют. Может, там даже всегда тепло. Но уйти она не могла - Матушка забрала её единственные сокровища: синие мамины серёжки и золотые отцовские часы.

   Когда Эльча попросила вернуть, Матушка сказала, что взяла их в уплату содержания её, бесполезной Эльчи, и что ей, облагодетельствованной Эльче, надо ещё восемь лет работать, чтобы вернуть их. Батрачка украла бы, но Матушка спрятала её вещи под замок, а ключ от сундучка всегда носила с собой.

   Эльча, погружённая в злые воспоминания, не сразу заметила, что ветер больше не завывает. Девушка выглянула наружу - за шесть лет на хуторе она научилась определять приближение снежной бури, научилась настолько хорошо, что поняла: проморгала то время, когда ещё можно было успеть добежать до берега.

   Первая снежинка спланировала на подставленную красную от мороза ладонь, тут же спрятавшуюся вновь в рукав. За одинокой звёздочкой заторопились сестрички, засвистел ветер. Эльча собралась, но заколебалась - пытаться бежать обратно, пробовать отсидеться в домике? Пока она раздумывала, снег повалил без просвета, и девушка, испугавшись оказаться засыпанной, выбралась из будочки и поспешила на хутор.

   Ветер крепчал и бесился - то в спину толкнёт, то в грудь, то под коленки ткнётся, то в лицо сыпанёт снегом. Но Эльча не сдавалась - упорно наклонив голову, она всё шла, и шла и шла... пока не поняла, что уже давно должна была прийти.

   "Я скоро выйду к берегу. Нужно просто продолжать идти, - убеждала она себя, не подозревая, что вот уже час как, спотыкаясь и едва не падая, бредёт вдоль обрыва, всё дальше от хутора. - Нет, надо повернуть, я иду куда-то не туда. Берег должен быть где-то... где-то там. Да, точно, там!"

   И она решительно развернулась лицом к владениям Снежной королевы.

   Эльча шла так долго, что уже не знала, на том она свете или на этом, правда ли она медленно шагает вперёд или снится ей это, пока она замерзает в сугробе. Очнулась она, ударившись коленями о лёд - ноги подкосились.

   "Надо встать! - Эльча слышала себя словно со стороны, а по голубому зеркалу под её ладонями ветер медленно свистел позёмкой. - Ты должна встать. Это так глупо - замёрзнуть. И кто тогда заберёт мамины серёжки и папины часы, и уйдёт на юг, а? Ну так вставай, вставай!"

   До её затуманенного усталостью и холодом разума не сразу дошло, что вовсе не её лицо отражается в гладкой поверхности льда - там, всего на пару ладоней в глубину, застыл навеки кто-то другой, с чёрными, а не каштановыми волосами, с серыми, а не карими глазами. Со ртом, распахнутым в беззвучном крике, залитым озёрной водой, с раскинутыми руками - словно упал он навзничь, и сомкнулись над ним воды, разгладились и застыли.

   Эльча догадалась, что перед ней один из солдат короля Ланелинга, пришедший с ним на бой со Снежной королевой. За год до рождения Эльчи решил владыка расширить свои земли за счёт королевства Аис. Тогда озеро ещё звалось Круглым, а не Ледяным, на берегах его не царила вечная зима, и жившие в этих краях были ничуть не обездоленней других.

   "Я брежу, - устало думала Эльча, машинально сгоняя рукавом позёмку с лица воина Ланелинга. Даже мёртвым, с запрокинутой назад головой и искажёнными чертами, он был ярче всех мужчин, которых девушка помнила. - Какое мне дело до Аис? Тоже мне волшебница, не могла правильно всё сделать. Всё не то, не то... О чём это я? Мне нужно встать. Да, мне нужно встать".

   Но Эльча не пошевелилась - медальон на груди пленника льда захватил её внимание. Диск застыл чуть ближе к поверхности, и сквозь голубоватую толщу просвечивали крупные камни. Эльча не могла оторвать взгляд от украшения, круглого, как часы отца, и синего, как серьги матери, и сама собой её рука вытащила заткнутый за пояс наконечник копья - долбилку для лунки, и сама собой замахнулась, и сама собой вонзилась в лёд, откалывая первый кусочек.

   "Если я принесу Матушке медальон, она отдаст мне часы и серёжки, - билась в голове девушки одна-единственная мысль. - Он наверняка стоит дороже, и она отдаст мне часы и серёжки. Она обязательно отдаст. А ему ведь медальон совсем ни к чему, ну зачем ему медальон? Я заберу его, и отнесу Иверице, и она отдаст мне часы и серёжки, и я пойду на юг, где всегда тепло..."

   Снег уже давно перестал падать, а показавшееся было солнце спешило спрятаться за горизонт, когда полумёртвая от усталости и холода Эльча наконец отковыряла последний обломок и протянула руку, вцепилась ногтями в края медальона и дёрнула. И едва не стукнулась носом об лёд - цепочка оказалась прочной, и сколько девушка ни тянула её и ни выворачивала, проклятая витая нить не желала рваться.

   Несчастная батрачка опустилась на лёд, раскрыла ладонь и посмотрела обречённо на медальон. На крышке выложен был яркими камнями смутно знакомый символ, припорошённый осколками льда. Эльча выпростала ладонь из рукава и указательным пальцем попробовала очистить промежутки между камнями, но руки плохо слушались её, и тогда девушка наклонилась и подышала на медальон. Под её испуганным взглядом в глубине камней вдруг загорелся чистый синий свет, а металл потеплел. Испуг сменился радостью - Эльча сжала находку между замёрзшими ладонями, отогреваясь, и далеко не сразу заметила, как захлюпал лёд под ней. Девушка попыталась упереться локтями, чтобы вскочить, но руки мгновенно ушли в воду, она хотела было отбросить проклятое украшение, но ладони к нему словно приклеились. Взгляд Эльчи заметался в поисках спасения, но наткнулся на широко открытые глаза хозяина медальона, и холодная волна ужаса накрыла батрачку - воин во льду пристально смотрел на неё.

   А в следующую секунду тонкий ледок под ней проломился, и девушка с головой ушла под воду. Она успела инстинктивно зажмуриться и задержать дыхание, но в тяжёлой одежде камнем пошла бы ко дну, если бы не рывок вверх. Эльча открыла глаза и завизжала: вокруг бушевало разбуженное озеро, а сама она висела в воздухе, из последних сил вцепившись в медальон незнакомца из-подо льда. Мужчина явно был зол - тонкие ноздри раздуваются от гнева, сердитые глаза под сдвинутыми тёмными бровями мечут молнии - и Эльча не могла его осуждать, представив, как больно впилась в его шею ниточка, на которой держалась её жизнь.

   Воин Ланелинга схватил батрачку за шкирку и встряхнул. Эльча почувствовала, как вылетел из её ладоней медальон и, пискнув, вцепилась обеими руками в чёрную и неожиданно сухую одежду незнакомца. Мужчина поморщился, но стряхивать ношу не стал; вместо этого он скользнул в воздухе прочь от огромной полыньи и опустился на ледяной торос, мгновенно стаявший под ним. Обнажилась скала, покрытая неожиданно зелёной, но несомненно мёртвой травой.

   Волшебник с трудом оторвал от себя перепуганную батрачку. Отстранив спасённую на расстояние вытянутой руки, он пару мгновений вглядывался ей в глаза и спросил:

   - Как тебя зовут?

   - Эльча, - прошептала девушка.

   - Здравствуй, Эльча, - невозмутимо поприветствовал её восставший из мёртвых. - Сколько тебе лет?

   - Скоро исполнится девятнадцать, - уже громче ответила девушка.

   Хотя у неё имелись все основания сомневаться, что это произойдёт - глаза у незнакомца были сумасшедшие.

   - А я Эрчир. Эльча и Эрчир, по-моему, звучит здорово, не правда ли?

   - Ы-ы, - подтвердила девушка, растянув губы в натужной улыбке.

   Волшебник тоже улыбался, да так жутко, что у Эльчи мелькнула мысль, что, возможно, не так уж и плохо было бы замёрзнуть ещё утром и никогда не находить треклятый медальон.

   - Что ж, Эльча, - чародей хлопнул её по плечу с такой силой, что девушка присела. - Мне нужна проводница в земли Аис. Ты подойдёшь.

   - Но я там никогда не была! - возразила батрачка.

   - Какая разница, - пожал плечами безумный.

   - Но я не могу уйти с хутора!

   Ей вдруг действительно отчаянно захотелось обратно и подумалось, что не так уж там и плохо.

   - Почему? - искренне удивился назвавшийся Эрчиром.

   - Там... там мамины серёжки и папины часы. Они у Матушки Иверицы.

   - Когда это она успела стать матушкой? - хмыкнул незнакомец, отмахнувшись, и собирался было продолжить, но замер, наклонил голову по-птичьи, вглядываясь в лицо батрачки, и медленно спросил: - А скажи-ка, Эльча, какой сейчас год?

   - Эээ... - такие знания были посторонними на хуторе, и Эльче пришлось приложить некоторые усилия: - Когда меня привезли сюда, был третий год цикла Снежного барса, а с тех пор прошло шесть лет, значит...

   - Двадцать лет! - закричал незнакомец, сжимая кулаки, и зарычал. Эльча тихонько переместилась в сторону. - Двадцать лет подо льдом! Погоди! - он схватил попытавшуюся было улизнуть батрачку за плечи и сжал их с такой силой, что та вскрикнула. - Сколько времени прошло с тех пор, как король дал первый бой Аис?

   - Ланелинг погиб двадцать лет назад, и с ним полегла вся его армия, - послушно ответила испуганная девушка.

   - Какая там армия, - пробормотал волшебник, отпуская её. - Один отряд, пара рыцарей, да я. Альстер всегда был излишне снисходителен к дамам... - он вдруг зашарил руками по одежде, вгляделся в начавшую затягиваться льдом полынью и помрачнел. - Ах да... Хорошо же!

   Эрчир схватил батрачку за плечо и топнул ногой. Скала под ними пришла в движение, и не успела Эльча толком испугаться, как почувствовала, что поднимается вместе с каменным пластом в воздух. Девушка тихонько заскулила и прижалась к чародею - пусть он не в себе, но падать с такой высоты ей совсем не улыбалось.

   - Уверен, тебе всегда хотелось полетать, а? - подмигнул он ей, но батрачка ответила таким взглядом, что волшебник неожиданно смутился, отвёл глаза и кашлянул: - Не бойся, я не дам тебе упасть. Смотри, зато, как здорово: под нами озеро, похоже на белую праздничную скатерть, а там лес уже видно, смотри, какие деревья маленькие, как игрушечные...

   Эльча сдуру послушалась, посмотрела. Так она узнала, что боится высоты. Крепче вцепившись в скользящую под пальцами одежду мага (из далёкого-далёкого детства всплыло воспоминание о мамином платье и мелькнуло - шёлк), батрачка зажмурилась и замерла статуей до самого прибытия на хутор, не отвечая на упорные попытки чародея отвлечь её болтовнёй.

   Очевидно, это вывело его из себя, потому что вошёл он во владения Иверицы феерически - снеся напрочь и ворота, и входную дверь, и старшего сына Матушки, попытавшегося его задержать.

   - Иверица! - рявкнул Эрчир на весь дом так, что у Эльчи заложило уши. - Выходи! - он развернулся к дородной матроне, выплывшей в нему на встречу, оглядел её, хмыкнул и толкнул вперёд сжавшуюся Эльчу. - Отдай девочке, что у неё забрала, не помню, что там...

   - Серёжки и часы, - пропищала Эльча, сообразив, что после такого ей точно одна дорога - на юг, причём незамедлительно и с хорошим пинком под зад.

   - Чёрная неблагодарность! - взвыла Иверица, задирая украшенный бородавками подбородок и упирая кулаки в рыхлые бока. - Я её приютила, кормила, поила, одевала, заботилась о ней, а она нашла какого-то проходимца и явилась тут требовать! Нет вы гляньте на неё, ни стыда...

   - Иверица, - вкрадчивый голос мага неожиданно перекрыл рулады Матушки. - Ты что же это, не помнишь меня? Двадцать лет назад, вечерело, остановился на тогда ещё не твоём хуторе отряд короля Альстера...

   У Эльчи глаза на лоб полезли: ни перед кем не гнущая спину Матушка вдруг побледнела, обмякла вся, сжалась и попятилась.

   - Сейчас, сейчас, - залебезила она и бросилась назад в свою комнату.

   Чародей вновь схватил Эльчу за плечо и потащил за собой. Поражённая преображением тётки, девушка окончательно перепугалась, гадая, что за чудовище высвободила изо льда. А волшебник тем временем втолкнул её в комнату Матушки и захлопнул за собой дверь.

   Дрожащими руками Иверица вытащила из сундучка эльчины сокровища, батрачка выхватила их и спрятала поглубже за пазуху.

   - Ну вот, - волшебник шагнул к ним, рассеянно потянулся было погладить по голове Эльчу, но девушка отшатнулась к тётке. Он застыл на мгновение с поднятой рукой, но совладал с собой и всё тем же нехорошим голосом позвал: - Скажи-ка, Иверица, а не ходила ли ты на озеро после нашей гибели? И не подобрала ли ты там хронометр с компасом?

   Эльча вдруг увидела, как немолода уже её тётка, и неожиданно пожалела Матушку, трясущуюся, заискивающую:

   - Нет, здоровьем моих детей клянусь, не брала я там ничего такого, да даже и не знаю, что это! Копья мы подобрали, топоров пару, плащи там... да толком и взять ничего не успели - приехал рыцарь с усами, а с ним ещё много-много рыцарей, но поплоше, и разогнал всех.

   - Рыцарь с усами? - задумчиво переспросил Эрчир.

   - С усами, высоченный, а один глаз меньше другого, - торопливо подтвердила Иверица.

   - Бальдинг, - прошипел волшебник, а перепуганные женщины почувствовали, как задрожал, отвечая его ярости, пол под их ногами. - Придётся нанести ему визит!

   Он шагнул к Эльче, цепко впился пальцами в её плечо и поволок за собой.

   - Зачем я вам?! - закричала девушка, уворачиваясь от распахнувшейся самостоятельно двери.

   - Пригодишься, - буркнул волшебник, не замедляя хода - батрачка вприпрыжку бежала за ним. - Вперёд, в столицу, и не рассуждать!

   - Правда, зачем она вам, господин маг, - неожиданно вступилась одна из соседок по клетушке.

   - Оставьте её, пожалуйста! - воскликнула вторая.

   - Возьмите лучше меня! - закричала третья.

   - Или меня! Меня! Я тоже хочу с вами! Я тоже хочу в столицу! - понеслось со всех сторон.

   - Дурочки! - взвизгнула вновь возносимая в небо Эльча. - Радуйтесь!

   С земли ей ответили всё, что думали о подобных советах. Девушка расстроенно опустилась на чуть подрагивающую скалу, уносящую её прочь от хутора, и сунула руку за пазуху. Первыми ей попались серёжки, и Эльча вытащила из ушей крохотные мельхиоровые гвоздики и довольно вставила в мочки два диска, украшенных мелкими синими камнями, которые кто-то знающий назвал бы сапфирами. Эльча заметила, что волшебник, сев напротив, с интересом её разглядывает.

   - А ты, случаем, не принцесса?

   - Нет, - буркнула Эльча. - Всё остальное распродали за долги после смерти родителей. Эти серёжки остались только потому, что мама их оставила на буфете, а я забрала и... забыла вернуть кредиторам.

   Чародей запрокинул голову и расхохотался. Эльча хотела было надуться, но вместо этого вдруг улыбнулась - у него оказалось неожиданно добродушное выражение лица.

   - Всё с тобой ясно, - усмехнувшись напоследок, волшебник очертил в воздухе круг, загоревшийся тёплым ламповым светом, и отвернулся, вглядываясь в темноту впереди.

   А Эльча достала своё второе сокровище и погладила золотую крышку, на которой был вытеснен герб её отца - или, по крайней мере, она так всегда считала, потому что буквально совсем недавно...

   Она посмотрела на ссутуленную спину волшебника, помучившись, не решилась спросить и вместо этого открыла часы. Она уже и забыла, как они выглядят, какие тонкие у них стрелки, какие яркие цифры, и что прямо в белом круге вырезаны ещё два кружочка: один такой же, а во втором поворачивается по кругу стрелка, с одной стороны синяя, с другой алая.

   Эльча поднесла к уху часы, но они молчали. Лицо девушки вытянулось.

   - Не тикают? - услышала она и, подняв взгляд, увидела, что чародей на неё смотрит. Он полностью успокоился, безумие сменила задумчивая грусть. - Надо завести, - и когда батрачка нерешительно опустила взгляд, протянул руку: - Давай, я сделаю.

   Волшебник замер, повертел часы под насторожённым взглядом Эльчи, покрутил колёсико сбоку, захлопнул крышку, но отдавать не торопился.

   - А скажи-ка, Эльча, - голос его был холодным, как вода Ледяного озера, - как звали твоего отца?

   - Эмерхарт Ариефели, - ответила девушка, подозревая что-то нехорошее.

   - Ариефели. Эмер Ариефели, как же, я отлично его помню. Так вот кто украл его... - протянул отрешённо волшебник.

   - Мой отец ничего не крал! - возмутилась Эльча.

   - Ещё как украл, - неумолимо покачал головой Эрчир. - Когда мы ночевали на хуторе, скорее всего. Не припомню, чтобы он был с нами на берегу утром... когда я обнаружил, что хронометр исчез. Из-за него Аис заковала меня в лёд, из-за него погиб Альстер, и с ним двадцать шесть человек...

   - Ты всё врёшь! Ничего он не крал! Отдай! - Эльча бросилась на чародея, пытаясь выхватить часы, но волшебник спрятал руку за спину. Девушка вцепилась в него, чувствуя, как скала закладывает головокружительный вираж и с удвоенной скоростью несётся обратно. Но страх почти мгновенно сменился яростью: - Отдай! Отдай! Отдай, ты... гад!

   Эльча пиналась, толкалась и царапалась, пока не выдохлась. Смаргивая злые слёзы, посмотрела в неподвижное лицо волшебника и жалобно прошептала:

   - Это всё, что у меня осталось...

   На секунду ей показалось, будто что-то человечное, сочувствующее мелькнуло в его глазах, но чародей тут же оттолкнул её:

   - Смотри, - он поднёс предмет спора к своему медальону. - Видишь?

   Эльча ничего не ответила - что тут можно было сказать? Бывшая батрачка, бывшая дочь честного человека - а теперь никто, она отвернулась, села на скалу, сжалась в комочек и постаралась плакать тихо-тихо - ещё не хватало, чтобы разрушивший её жизнь человек слышал, как ей плохо!

   Но Эрчир всё прекрасно услышал. И поскольку даже двадцать лет во льду озера, скованного чарами Снежной королевы, не смогли выстудить всю доброту из его сердца, он сел рядом с девушкой, обнял её и пообещал:

   - Когда вернёмся, я тебе отдам его, если хочешь, хорошо?

   Эльча шмыгнула носом и замотала головой.

   - Тогда я тебе что-нибудь подарю, ожерелье к серёжкам, а?

   Эльча фыркнула.

   - Ну хочешь, я тебя поцелую? - обречённо предложил он.

   Эльча вскочила и отпрянула на пару шагов.

   - Э, а слёзки-то высохли! - засмеялся чародей.

   Эльча хотела было что-то обидное сказать, но не нашла - топнула ногой, отвернулась и села спиной к магу, надувшись.

   Тот тоже не торопился нарушить молчание. Когда невольная спутница наконец выбрала из череды вопросов самый интересный и обернулась, чтобы задать его, то обнаружила, что волшебник бессовестно спит. И ничего не оставалось, как последовать его примеру.

   На следующее утро скала всё так же летела на север, а путешественники обнаружили, что никто из них не подумал о том, чтобы захватить еду.

   - А ты не можешь разбить лёд и достать рыбу? - спросила Эльча.

   - Не могу, - хмуро отрезал чародей.

   - Почему, ведь ты...

   - Силы мне понадобятся, когда доберёмся до Аис, - оборвал он её. - Я и так их глупо потратил на тебя, так что сиди и молчи.

   В обед Эльча, прижав руки к урчащему животу, жалобно попросила:

   - Давай ты сделаешь совсем маленькую дырочку? У меня есть с собой леска, и...

   - Наживка у тебя тоже с собой? - буркнул маг, и Эльча обречённо замолчала - наживка осталась в рыбачьем домике вместе с удилищем.

   К ужину Эльча лежала, свернувшись клубочком, в ямке, слабо укрывающей от встречного ветра, и молчала. С тёмного ночного неба на неё опустились первые снежинки, и девушка закрыла глаза.

   Очнулась она оттого, что в горло ей вливали что-то горячее, странно пахнущее, в чём попадались кисло-сладкие комочки. Предпочитая не задумываться, Эльча принялась глотать и, только когда чашка опустела, открыла глаза.

   Она оказалась в снежном домике - полом служила уже знакомая скала, в которой волшебник выдолбил ямку, хранящую следы поглощённого Эльчей варева, как и грубая пиалушка из того же камня. Чародей молча сидел рядом. У него был виноватый вид, а может, Эльче показалось из-за залёгших под глазами теней и побледневших губ.

   - Меньше всего мне бы хотелось тебя угробить, поверь мне, - сказал он. - Я забыл, что ты гораздо слабее меня, и шесть лет полуголодной жизни тебе здоровья не прибавили.

   Он поднял было руку - пригладить взъерошенные эльчины волосы - но заметил, что девушка смотрит на него с подозрением, и опустил ладонь.

   Эльча облизнула губы и решилась:

   - А что это было?

   - Талый снег, трава, моя кровь и завалявшаяся на дне кармана пара высохших яблок.

   Эльча булькнула и прижала руку ко рту, посидела так минутку и отняла ладонь. Когда умираешь от голода, не время привередничать.

   - Лучше? - поинтересовался волшебник. - Тогда пошли.

   И, не дожидаясь согласия Эльчи, пробил дыру в снежной стене и выбрался наружу. Помаргивая и щурясь от яркого солнечного света, Эльча последовала за ним, поднялась с четверенек, разогнулась - и ахнула, тут же подавившись морозным воздухом.

   Перед ней возвышалась скала, и ледяная лестница вела к ледяному же дворцу - сияющему почти нестерпимо для глаз, воздушному, волшебному, великолепному.

   - Налюбовалась? - чародей знакомо цапнул её за плечо и повлёк за собой. - Пошли. Нам ещё надо наверх забраться, пока тебе снова не захотелось попить моей кровушки.

   Эльча только буркнула, мол, не напрашивалась, и поспешила за магом.

   Продвигались они медленно - Эльча то и дело оскальзывалась, грозя утянуть Эрчира за собой, но волшебник, непрерывно ругаясь, каждый раз подхватывал её в последний момент и затаскивал на очередную ступеньку.

   Наверх бывшая батрачка добралась такой выдохшейся, что просто упала в ближайший сугроб. Чародей, на удивление, не стал её торопить - остановился рядом и принялся разглядывать замок, даже не щурясь.

   - Эрчир, - позвала его спутница.

   Волшебник наклонился, протягивая ей руку, чтобы помочь подняться. Но Эльча не воспользовалась его любезностью:

   - Эрчир, а что ты хочешь сделать? И, ты только не злись... Но ведь это твой король пришёл завоёвывать её земли...

   Волшебник иронично приподнял брови:

   - Да что ты?

   - Так говорят, - растерянно пробормотала девушка. - Король хотел расширить свои владения и выбрал для этого земли Аис. Волшебница собиралась заморозить его армию, но не рассчитала сил, и заледенело всё вокруг...

   Эльча осеклась - она вспомнила, что не было никакой армии, и что отряд Эрчира не ушёл дальше берега Круглого озера.

   - Около двадцати пяти лет назад в этих краях стали пропадать дети. Всё чаще и чаще - и, в конце концов, слухи об этом дошли до короля, - внешне спокойного чародей выдавал злой голос. - Альстер отправил младшего брата разобраться. Принц тоже исчез, и король решил выяснить всё сам, и на берегу встретил Аис. Та, разумеется, отказалась отдать ему детей, тогда он приказал мне догнать её. Я должен был сместить магические полюса, чтобы Снежная королева потеряла свою силу на время - и её можно было бы пленить. Но твой отец выкрал мой хронометр, и всё, что у меня вышло, это запереть её в Ледяных землях! - чародей резко наклонился, схватил Эльчу за шиворот и рывком поставил на ноги. - Пошли.

   - А дети? - растерянно спросила Эльча, когда они миновали приоткрытые ледяные ворота. - А принц?

   - Дети к нашему приходу уже давно были мертвы. Сила северного полюса давала ей власть лишь над холодом, камнем, смертью - а она хотела владеть и жизнью, живыми существами, огнём...

   Они спешили по анфиладе небольших зал, заполненных бесконечными зеркалами. Эльча бы уже давно заблудилась среди тысячи своих и эрчировых отражений, но чародея безошибочно вела ненависть к хозяйке этого сверкающего великолепия.

   - Принца она убила на наших глазах - превратила в ледяную статую и разбила её на тысячу осколков. И на трон взошёл дальний кузен - Бальдинг, который, оказывается, заглянул в эти края буквально на следующий день, какое удачное совпадение...

   Закрытая дверь перед ними гулко треснула и распалась на две части, подняв с пола снежную пыль.

   - И я догадываюсь, кто помог Ариефели озолотиться - а был он тогда немногим богаче батрака... - рассеянно продолжил чародей, когда они поднимались по узкой винтовой лестнице. - Да только Бальдингу не с руки было оставлять свидетелей, а может, твой отец запросил в очередной раз слишком много... вот и устроил он твоим родителям несчастный случай. Прислал мнимых кредиторов, чтобы забрать свои деньги, а тебя отправил к Иверице - какая она тебе тётка, не смеши меня...

   Эльча не смешила - она вообще молчала: искала в предположениях мага зацепку, которая позволила бы их опровергнуть - и не находила. А Эрчир уже тянул её с лестницы в просторную комнату, открытую всем ветрам - стен не было, лишь бесконечная череда арок. В центре залы возвышался ледяной трон, с которого навстречу гостям поднялась прекраснейшая и величественнейшая из всех женщин, которых Эльча когда-либо видела.

   Снежные волосы обрамляли будто высеченное из холодного белого мрамора лицо с идеальными чертами; сверкали льдом ярко-голубые глаза, а ткань её одеяния напоминала тончайший узор, рисуемый морозом по ту сторону стекла. Красавица плавно приблизилась, застывшая улыбка на губах её стала чуть шире, и Эльча вдруг с ужасом поняла, что смотрит Королева не на чародея, а на неё.

   - Девочка, - ласково позвала Аис голосом, в котором позванивали льдинки, и протянула тонкую руку, словно выточенную из слоновой кости.

   Эльча почувствовала резкий толчок в спину и, запнувшись, шагнула вперёд.

   - Это тебе, - раздался сзади голос Эрчира. - Она, конечно, уже не совсем ребёнок, но лучше ничего не нашёл, уж извини.

   Чародей снова ухватил жертву за плечо и подтянул к ледяной женщине. Снежная королева медленно приоткрыла губы и вдохнула - Эльча почувствовала, как шевельнул ветерок её волосы, и с ужасом поняла, что Королева втягивает в себя её тепло, высасывает из неё жизнь. Девушка хотела было отпрянуть, но её тело будто сковал мороз, а просить пощады не имело смысла: в пустых глазах Королевы не отражалось ничего, кроме жажды.

   Резкий порыв ветра пронёсся с заката на восход, заглянуло в окно солнце, блеснуло на левой сапфировой серёжке, и вскрикнула, закрывая глаза ладонью, Королева, отшатнулась, отпуская Эльчу, зашарила в воздухе руками, словно ловя ускользающую нить.

   - Меридианы ищешь? - едко поинтересовался Эрчир.

   Эльча повернула голову и увидела в руке чародея таинственный хронометр - крышка была откинута, и бешено вращалась маленькая крашеная стрелка.

   В голосе чародея звучало торжество:

   - Ищи, ищи...

   Но Аис резко взмахнула рукой - и порыв ветра со снегом отбросил волшебника к стене. Эрчир не выпустил хронометр, глянул вверх - и с потолка на Королеву обрушилась прозрачная плита, рассыпавшись над её головой мириадами снежинок.

   Вокруг заплясала рассекаемая молниями снежная буря, и Эльча больше ничего не смогла разглядеть. Да и не очень-то хотелось после предательства Эрчира. Эльча присела - пол оставался единственным ориентиром в сумасшедшей круговерти больно хлещущего по лицу снега с вкраплениями льдинок - и на четвереньках поползла туда, где по её мнению должен был находиться выход. Но пол под руками тут же пропал, остался только снег: снизу, сверху, вокруг - везде, и его становилось всё больше, пока белые хлопья не засыпали девушку с головой.

   "Нет, это было бы ужасно обидно, - думала Эльча, прокапывая ход наверх. - Вот так замёрзнуть в снегу из-за этих треклятых волшебников! Не дождётесь! Я выберусь и... и... и выцарапаю ей глаза! А ему, ему..."

   Но несостоявшаяся жертва не успела изобрести предателю подходящей кары - кто-то раскапывал снег ей навстречу, и вскоре Эльча увидела виновника своих несчастий.

   - Мне же нужно было её отвлечь, - вместо извинений заявил волшебник и протянул руку. - Давай, вылезай, я тебе уже говорил, что не желаю твоей смерти.

   Но Эльча только подозрительно покосилась на исцарапанную ладонь. Тогда чародей с тяжким вздохом схватил её за шкирку и вытянул наверх.

   - Как бы, по-твоему, я её победил? - возмутился он.

   - А ты её победил? - Эльча с сомнением посмотрела на его иссечённое ледяной крошкой, но ужасно довольное лицо.

   Эрчир только кивнул ей за спину. Девушка обернулась и вздрогнула - лишь в паре шагов застыла с поднятыми руками Снежная королева, словно готовясь обрушить на дерхких всю мощь своего волшебства. Но шли мгновения, а Королева оставалась неподвижной - и Эльча, приглядевшись внимательней, поняла, что Аис больше никого не заколдует.

   - Красивая вышла статуя, а? - хлопнул девушку по плечу чародей.

   - А она того... не оттает? - с опаской спросила Эльча.

   - Насколько я знаю, камень таять не умеет, - фыркнул Эрчир, привычно хватая Эльчу за плечо, и потянул к аркам: - Пошли, нам здесь нечего больше делать.

   - Опять лететь? - застонала девушка, углядев за оплывающей ледяной колонной знакомую скалу.

   - Думай о том, что летишь к еде, - с ухмылкой посоветовал чародей, подсаживая её. - Как только доберёмся до озера, выловлю и зажарю тебе гору рыбы!

   Он легко запрыгнул вслед за ней, и вновь они понеслись в воздухе - но теперь уже в обратный путь.

   Заинтригованная шумом снизу, Эльча осторожно подползла к краю и глянула вниз. Снег и лёд таяли, открывая солнцу спавшую двадцать лет землю, и стекали ручьями к озеру, по которому шли, ширясь, чёрные трещины. Грохоча, льдины вставали дыбом, оседали в воду и сами становились водой. Зима покидала владения Снежной королевы, впрочем, они ей уже не принадлежали: с далеко разнёсшимся в теплеющем воздухе звоном рухнул позади ледяной замок.

   - Эрчир, - позвала девушка, потихоньку пятясь от края на четвереньках.

   - Я помню про рыбу, - успокоил её чародей. - Как раз ищу. Ага!

   Рыбина блеснула на солнце чешуёй, взлетая из воды, и приземлилась в его руке уже выпотрошенная и зажаренная.

   - Держи.

   Эльча сглотнула слюнки и честно принялась расковыривать добычу надвое.

   - Брось, - засмеялся волшебник и обеими руками заправил девушке за уши разлетающиеся по ветру волосы. - Она твоя, я только с боку отщипну, - и отхватил добрую половину того бока.

   - Эрчир, - настояла Эльча. - А куда мы летим?

   - Как куда? - удивился чародей и широко улыбнулся, потянувшись за добавкой: - Разумеется, на юг!