Хорошо было за городом. Стояло лето. Все золотилось и зеленело. Пели птички. Стрекотали кузнечики. Порхали бабочки. Умопомрачительно пахло клевером. Сияло солнце. Хорошо! Еще лучше было в зарослях лопуха. Лопухи вымахали такими большими, что, под самыми крупными листьями можно было спокойно растянуться и вздремнуть часок-другой без риска быть кем-нибудь найденным. К тому же в зарослях лопуха было тенисто и прохладно, что в жаркий июльский полдень совсем не маловажно.
- Иваааан! Ты где, бездельник?!
- О! говорю же - не видно в лопухах-то! Это хозяйка разрывается! Ну, ничего, покричит-покричит, да в дом пойдет! Не, искать не пойдет, боится она лопуховых зарослей. Говорит, вдруг там кто водится! Ну, кто тут может водиться?! Вон тишина-то какая! Благодать!
- Кряяя!
- Ой, кто тут?! Аааа, это ты Кряка! Все сидишь? Утяток высиживаешь? Что-то ты давно их высиживаешь.
- Да уж, - с досадой крякнула утка, - засиделась я что-то. Страсть как надоело в этих лопухах сидеть, без солнечного света и без канавок с водой! Быстрей бы уж!
И тут, словно по заказу затрещали скорлупки, и один за другим стали вылупляться прехорошенькие желтые утята. Они были страшно рады, что наконец-то выбрались из тесного яйца и теперь возбужденно пищали, крутили головенками на 360 градусов и подпрыгивали на месте. Им не терпелось отправиться познавать мир дальше. Их матери тоже хотелось побыстрее покинуть мрачные лопуховые заросли, где она, высиживая яйца, провела в одиночестве много тоскливых и унылых дней, и оказаться, наконец, на птичьем дворе среди своих товарок. Но одно яйцо лежало целехонькое и не подавало никаких признаков жизни.
- Слышь, Кряка, а ты где его взяла? - поинтересовался Иван, задумчиво разглядывая яйцо. Оно было гораааааздо больше других.
- Где, где, - проворчала утка, усаживаясь опять в гнездо, - снесла, где ж еще!
- Так-таки и снесла? - с сомнением посмотрел на Кряку птичник.
- Сама удивляюсь, - развела крыльями утка.
- А давай по нему треснем, - предложил Иван. - Ускорим процесс.
- Я сейчас по тебе тресну! - обозлилась Кряка. - Ускорю процесс! Сам вылупиться, куда он денется! Подождать только надо!
- Ааа, ну, жди, жди, - пробормотал птичник, поудобнее устраиваясь на "подрем" под сенью лопухов.
- Ты все еще тут? - удивился Иван через пару часов, продирая ото сна глаза.
- Тут, - грустно подтвердила утка и жалобно попросила. - Слышь, Вань, может, и вправду тресни? Сил моих больше нету!
И Кряка слезла с гнезда. Иван посмотрел на яйцо.
- Нда... не похоже, чтобы оно вообще собиралось трескаться в ближайшем будущем. Значит, будем помогать! А ну, ребята, налетай! - подмигнул он утятам.
Тем не надо было повторять дважды - они уже измаялись, ожидая пока вылупиться их последний братец. И утята с радостью начали долбить клювиками яйцо.
- Поаккуратней, поаккуратней! - сердито бросилась к своим нерадивым деткам утица. Но вскоре, увидев, что утятам не под силу самим разбить скорлупку, присоединилась к ним. Наконец, яйцо издало "крак" и развалилось. Из скорлупок с недовольным видом выбрался последний долгожданный утенок.
- Ужасно велик! - потрясенно пробормотала Кряка. - И совсем не похож на других!
- Да уж, - озадаченно почесал затылок птичник, разглядывая последыша. Даже в полумраке лопуховых зарослей было заметно, что он сильно отличается от своих собратьев: у него были длинные и мускулистые ноги, такая же длинная и мускулистая шея и огромные глаза с большими ресницами. - Говоришь, сама снесла?
- Ну, да, - уже менее уверенно подтвердила утка и шепотом поинтересовалась, - Вань, а отчего это у него ноги такие? И шея? Может, индюшонок? Мне старая утка говорила, что бывали такие случаи, когда в утиные гнезда индюшачьи яйца подкладывали!
- Не знаю, не знаю, - с сомнением посмотрел на новорожденного Иван. - На индюшонка вроде не похож...и на гусенка тоже... да вообще ни на кого не похож! Гадкий он какой-то. Настоящий Хоррид!
Хоррид? - переспросила еще не оправившаяся от потрясения мать, - это что за слово такое?
-Ну, - почесал в затылке птичник, - я точно не знаю, но так хозяйка называет соседского облезлого кота жутко страшной наружности. А уж хозяйка знает что говорит!
Тем временем утенок осматривался в новом для него мире.
- Папа? - подозрительно покосился на Ивана уродец.
- Нет-нет, - поспешил отречься птичник и закосил глазами на Кряку.
- Папа?! - настойчиво повторил вопрос утенок, теперь уже обращаясь к Кряке.
- Мама, - подсказал птичник, потому что сама счастливая мать молчала как колода для рубки мяса.
- Ну, это без разницы, - сердито фыркнул гадкий птенец, - я, собственно, есть хочу!
- Да-да, - к Кряке, наконец, вернулся дар речи. - Сейчас я вас научу искать червячков и щипать травку.
Уродец оказался достаточно смышленым и проворным. Своими длинными и сильными лапами он в мгновение ока насобирал гору червяков и нащипал кучу травы. Так что хватило всем - и ему, и его братьям, и маме-утке, и даже Ивану, если бы тот почему-то отказался.
- Ну, может, не такой уж он и гадкий, - сыто жмурясь, пробормотала Кряка.
После сытного обеда все утиное семейство блаженствовало под сенью лопухов.
- Ты собиралась отвести деток поплавать, - напомнил утице птичник.
- О! Точно! Кряк-кряк, за мной, живо! - и она повела свой выводок к канаве с водой.
Бултых! И она очутилась в воде. Бултых! Бултых! Бултых! - бесстрашно попрыгали вслед за матерью утята. Сначала они с головой скрылись под водой, но быстро вынырнули и ловко заскользили по водной глади канавы. Бульк! - Гадкий утенок вслед за братьями смело шагнул с крутого бережка и мгновенно исчез под водой. Прошла целая минута, а несуразный утенок все не появлялся на поверхности.
- Нет, он просто издевается! - возмущенно пробормотал Иван, напряженно всматриваясь в грязную воду канавы. - То не вылупляется, то не выныривает... Это не утенок! Это крокодил какой-то!
- Иваааан! - беспокойно заметалась Кряка по водной глади канавы.
- Да, вижу-вижу, - пробормотал птичник, снимая ботинки. Ему очень не хотелось лезть в грязную воду канавы, ведь там наверняка пиявки, но мало ли что приключилось с этим горе-утенком.
Собрав на свои босые ноги всех местных пиявок, он выудил-таки нерадивого пловца. Выглядел тот, честно говоря, плохо: большие глаза закатились, головка повисла на длинной шее, длинные ножки болтались как веревочки.
Под взволнованное кряканье матери-утки Иван бережно положил утенка на травку и скомандовал:
- А, ну, ребята, разделились по три на каждую лапку, ты Кряка хватайся за его крылышки! И раз-два, взялись!
И они начали выкачивать из утенка воду. После довольно долгих усилий, из клювика бедняги, наконец, вырвался фонтанчик воды.
- Урррааа! - закричали утята, а Кряка облегченно вздохнула.
Иван помог гадкому утенку сесть. Тот обвел всех мутным взглядом:
- Признайтесь, вы хотели меня утопить!
- Ни в коем случае! - отмел это предположение птичник.
- Нет? А зачем тогда велели лезть в воду?! - хмуро поинтересовался малыш.
- А затем, - устало вздохнула утица, - чтобы ты научился плавать.
- Зачем? - не понял ее несуразный сынок. - Мне и так хорошо!
- Затем что ты ВО-ДО-ПЛА-ВА-Ю-ЩЕЕ! - постучал ему по лбу птичник.
- Нееет! - помотал головой гадкий утенок и постучал клювом Ивану по лбу, - Я - ВОДОТОНУЩЕЕ!
Еще пару дней утиное семейство провело в лопухах, а потом мама-утка сказала:
- Сегодня я представлю вас обществу - мы отправляемся на птичий двор. Будьте вежливы и берегитесь кота! Ну, в путь!
И они пошли. Впереди чинно вышагивала мама-утка, за ней вереницей тянулись девять прехорошеньких утяток. Последний же утенок, который гадкий, на своих длинных ножках бегал туда-сюда, перешагивал через своих братцев, нарушая их стройный ряд, чем очень сердил Кряку.
- Успокойся, Хоррид! - прикрикнула она на разошедшегося отпрыска. - Я вас веду в высшее общество! И вы должны произвести впечатление благородного семейства, а не компании балаганных шутов!
В общем, долго ли коротко ли, но добрались они до птичьего двора. Кого тут только не было! Куры, утки, гуси, индюки! А уж шуму-то шуму! Но стоило Кряке с выводком ступить на двор, как мигом наступила тишина.
- Этто что за акселерация?! - потрясенно пробормотал кот Гоблин, прозванный так за свою редкостную зловредность и пакостность. Он быстро-быстро вскарабкался на дерево, а оттуда ловко перепрыгнул на крышу дома. - Надеюсь, ЭТО летать не умеет, - умащиваясь поудобнее, бубнил гроза птичьего двора.
- Дети, - велела Кряка, - быстренько поклонитесь вон той жирной испанской утке с красной ленточкой на лапке. - Она тут самая главная!
Утята так и сделали. Даже гадкий утенок склонил голову. Аж до земли. Что при его длинной шее не так уж и просто.
- Какой он вежливый! - умилилась жирная утка. - Даром, что урод!
- Да-да, он очень вежливый! - поспешно согласилась Кряка, подозрительно поглядывая на Хоррида. За эти несколько дней она достаточно хорошо изучила своего младшего отпрыска, чтобы вот так вот поверить в его почтительность. - Эй, Хоррид, ты что там делаешь?! - зашипела мать, пытаясь оттащить сына от испанской утки.
- Кряка, отстань от него! - прикрикнул на утку Иван. - Дай проявиться хорошему воспитанию! Видишь, не такой уж он и гадкий!
- Хотя нет, такой! - буквально через пару секунд воскликнул птичник. Потому что заглавная утка вдруг завопила несвоим голосом.
А это Хоррид, как и предполагала Кряка, склонил голову до земли вовсе не для того, чтобы продемонстрировать учтивость. Утенку интересно было рассмотреть алую ленточку на ноге главы птичьего двора поближе. И так он увлекся рассматриванием, что не заметил, как слишком близко подобрался к лапке жирной утки и задел ее клювом.
- Ну, и чего так орать?! - недовольно фыркнул уродец, выпрямляясь. - Я просто хотел получше разглядеть эту красную тряпицу! Ничего особенного, скажу я вам!
- Хоррид! - ужаснулась мать. - Что ты такое говоришь! Эта тряпочка -отличительный знак! Она означает, что ее владелицу не хотят потерять!
- Да как же ее можно потерять? - удивился малыш. - Она такая жирная, что ее не унести ни коршуну, ни кошке! А самой ей за ворота ни за что не выбраться - она же еле переставляет лапки!
По счастью, главная утка пребывала чуть ли не в обморочном состоянии от потрясения, что этот наглец посмел прикоснуться к ее высокородной лапке своим грязным клювом, и не расслышала дерзких речей.
Тем временем, представители птичьего двора обступили новоявленное утиное семейство.
- Кошмар! Самим есть нечего! А тут еще девять ртов! - воскликнула гусыня. Она умела считать и поэтому слыла самой образованной.
- И это не считая урода! - поддакнул индюк. - Эта каланча наверняка ест за пятерых!
- Ну, уж этого-то мы точно не потерпим! - заверещала курица и пребольно клюнула гадкого утенка в лапку.
Она бы клюнула и в шею, но не достала, росточком не вышла, а летать, как известно, куры не умеют. Хотя нет, умеют! Вон как полетела! Это Хоррид, не ожидавший ничего подобного, от боли дернул лапкой и нечаянно отвесил нахальной курице такого пинка, что та взлетела так, будто и впрямь была птицей!
- ООО! Первый пошел! - возбужденно потер лапки кот Гоблин, радуясь, что вовремя убрался со двора. - Пожалуй, не так уж плох этот уродец! Давно пора было навести порядок среди этой чванливой публики!
Курица шлепнулась на крышу рядом с котом.
- Запуск первого спутника птичьего двора "Хенки-1", - прокомментировал полет курицы Иван. Он откровенно веселился, наблюдая картину знакомства утиного семейства с высшим светом. - Молодец, Хоррид! Эта курица мне никогда не нравилась!
- Почему же... как обед очень даже неплохо! - пробормотал Гоблин, повязывая слюнявчик.
- Даже не думай, - погрозил птичник коту кулаком.
Тем временем индюк, оскорбленный таким невежливым обращением с подругой, тоже клюнул гадкого утенка. Хоррид же, однажды, пусть и случайно, осознав силу своих ног, тут же отвесил и этому обидчику пинок, и индюк полетел вслед за курицей. Правда, он был явно потяжелее, и поэтому до крыши не дотянул, а шлепнулся в колючие кусты роз под окном.
- Эх, недолет! - досадливо поморщился Гоблин и крикнул индюку. - Есть надо меньше! Нечего с такими жирными боками в спутники лезть! Тебе только с суп, а не в полет! - и посоветовал птичнику. - Слышь, Иван, корми ты их поменьше!
Но Иван уже не слушал кота. Потому что Кряка, раскинув крылья, пыталась защитить своего несуразного детеныша от рассерженных обитателей птичьего двора. - Оставьте его! Он же ничего вам не сделал!
- Ну, и что?! - проскрипела старая утица, - он же урод!
- Это я-то урод?! - возмутился гадкий утенок. - На себя посмотри! Кусок сала с перьями!
- Хоррид! - ахнула мать, - так нельзя! Она же с красной ленточкой!
- С какой такой красной ленточкой? С этой что ли? - и маленький уродец ловко сдернул с лапки старой утки алый лоскуток.
- Отдай!! - заверещала утица и попробовала отобрать у нахала знак отличия. Да где там! Разве могла она допрыгнуть до его клювика, в котором тот сжимал заветный лоскуток.
- Чего встали! - закричала она на раскрывших клювы обитателей двора. - Отбирайте!
Минутное оцепенение спало, и утки, куры, гуси и индюки кинулись на гадкого утенка. Тот, весело подпрыгнув, кинулся наутек. На своих длинных ногах он быстро уходил от преследователей, с легкостью преодолевая мелкие и не очень мелкие препятствия. Похоже, ему эта забава нравилась. За ним с кудахтаньем, кряканьем и гоготом несся птичий двор. Позади всех, призывая неразумного отпрыска отдать злополучный лоскуток, ковыляла Кряка.
- Хоррид! - молила она своего гадкого детеныша, - остановись! Отдай ты ей эту тряпку! Ведь заклюют!
А Хоррид, оторвавшись от преследователей на целый круг, оказался как раз позади Кряки.
- Нет! Не отдам! - упрямо сказал он матери и торжественно добавил, - только ты достойна носить эту ленточку! - и он повязал на лапку остолбеневшей матери алый знак отличия.
- Так, коронация произведена, - расхохотался Иван, - а теперь, уродливый дружок, пойдем-ка со мной пока они тебя действительно не заклевали! - пробормотал птичник, кивая на застывших в остолбенении уток, кур и индюков с гусями.
С этими словами Иван схватил гадкого утенка и отнес в дом, пока представители утино-гусино-курячьего племени не пришли в себя.
- Эх, такого кинА лишил! - с досадой пробормотал кот, сталкивая с крыши курицу. - Иди уже на двор, несостоявшийся обед!
Курица плюхнулась к индюку в те же колючие кусты и заверещала что есть мочи. Собственно этот вопль и вывел из оцепенения птичью публику.
Они рассерженно шипели и возмущенно кудахтали, но никто не посмел и клювом притронуться к Кряке, ведь на лапке у нее алела ленточка, заставляющая относиться к ее хозяйке бережно и почтительно.
А Иван принес домой гадкого утенка и закрыл его в чулане.
- Пусть посидит, - сказал Иван хозяйке, - от греха подальше! А я в лес прогуляюсь. Есть у меня тут мыслишка!