В Адлере чудом сохранился дух 90-х, давно уже выветрившийся в других местах. Вся эта немного карнавальная атмосфера делания денег из чего угодно, лавина предложений о самых невероятных услугах (причем заранее понятно, что реклама действительности не соответствует), блескучесть китайского ширпотреба... Ещё то, что приходится иметь дело с живыми конкретными людьми, а не как сейчас - с работниками могущественных и незримых корпораций. От отношений с ними всегда зависит, получишь ли ты то, о чём договаривался.
Сама застройка Адлера предсталяет собой осколок тех незабвенных лет.
Вот константа города - диплодоки курортного бизнеса, огромные многоэтажные корпуса советских санаториев, которые доминируют над малоэтажным городом. Равнодушная советская заданность и предопределённость сквозит изо всех их щелей. Побывать там - значит снова почувствовать себя совком, отчаянным Дон Кихотом, сражающимся с мельницами принудительного излечения, и весёлым пройдохой, обходящим все препоны санаторных инструкций. Боже ты мой, какие это были незабвенные времена, какие приключения дарила тогда казарменная курортная жизнь, каковы должны были быть люди, превращавшие её в бразильский карнавал!
Вальяжных гигантов окружает скопище мелких хищников - частных гостиниц. Пестрота адлерского жилого сектора поражает. Рядом с вросшей в землю мазанкой под заросшим лишайником шифером может соседствовать фешенебельный отель из стекла и вентилируемых фасадов, с одноэтажным домиком - пятиэтажная свечка, с выглядящим по-европейски гостиницей - заросший бурьяном пустырь. На одной улице можно проследить все фазы строительства и все уровни предлагаемых курортникам услуг. Обязательный аксесуар ворот - объявление о наличии номеров.
Дома растут как деревья в густом лесу - обгоняя друг друга, подавляю соседей высотой и размерами. Наглядный естественный отбор. О санитарных разрывах между домами тут и не слышали, как в принципе о существовании градостроительных норм. Расширяя свою экологическую нишу, дому смело прорываются в другие области сбора денег: они попутно становятся автостоянками, кафе, столовыми, саунами, еще чёрт знает чем. Чем-то это напоминает смелые эксперименты с четвёртым измерением спутников Воланда в московской "нехорошей" квартире - только тут сочинцы умудряются впихнуть в четыре стены гораздо больше. Законы физики, как законы юридические в этом аномальном краю не действуют.
Местное буйное творчество не умещается в гостиничный бизнес и выплёскивается на улицы, в торговлю. Уличная торговля в Адлере - это Камасутра в бизнесе. В таких положениях умудряются торговать только туземцы. И попутно получать при этом удовольствие. Магазинчики, продуктовые, сувенирные, по продаже пляжных принадлежностей вклиниваются в дома, в гаражи, на улицы. Большинство улиц в Адлере отлично обходится без странного с их точки зрения деления улиц на проезжую часть и тротуар. Полоса асфальта от одного забора до другого по мере необходимости становится местом для проезда автомашины, стоянкой (для той же автомашины), местом перемещения курортников, ларьком или торговым контейнером. Получается слоённый пирог, в котором всё вышеперечисленное спресованно на считанных квадратных метрах.
Адлерцы в целях самосохранения выработали редкостное благодушие и философско-юмористический взгляд на происходящее: "Все мы люди, всем надо крутиться, не будем мешать друг другу".
Крутой мафиози на огромном джипе, занимающем всю улицу, покорно ждёт, когда перед ним сманеврирует грузовая Газель и освободит место для проезда. В полуметре от него узбек помешивает плов в котле, из которого фонтанируют жирные брызги. Тут же пара девчушек-армянок обсуждают свои дела и, пока пробка не разрулится, сваливают на капот джипа тюк с надувными матрасами. В оставшиеся двадцать сантиметров просвета и в интервал в несколько секунд умудряется втиснуться на скутере местный пострелёнок. Как-то без мата и истерик, совсем не по-русски, пробка рассасывается, все друг другу дружно улыбаются и разъезжаются. Даже не интересно.
Торговля - самый примитивный набор товаров, требующий минимальных усилий для сохранения. Если не запоминать специально, то все торговые точки на одно лицо - один и тот же набор с одними и теми же ценами. Отличаются только продавцы, по ним и ориентируешься.
По товарам создаётся впечатление, что Сочи оккупирован турецко-китайской коалицией. Знали бы гордые янычары, которые пытались удержаться за это побережье несколько столетий и положили сотни тысяч воинов в битвах с русскими гяурами, что же на самом деле нужно для бескровного овладения Причерноморьем...Теперь Сочи капитулировал перед турецкими шмотками и фруктами. А великий и беспощадный Китай делает картину совсем безотрадной. Русские производители пробиваются сквозь рубежи оккупантов как члены "Молодой гвардии" с красным флагом, чтобы установить его на крыше немецкой комендатуры. То есть - привет из 90-х... Все помнят трогательные ларьки с джентельменским набором для опохмелки от суррогата и бесконечные оптовки с грудами изделий славной китайской кустарной промышленности? Нечто весьма похожее по духу. Вспоминается Генри Форд с максимой общества потребления: "Я готов удовлетворить любое требование покупателя о цвете автомобиля, только если этот цвет будет чёрным". Вот так а Адлер - любой каприз за ваши деньги при условии, что это произведено в Турко-Китае и лежит на прилавке. Слово "эсксклюзив" в местом жаргоне отсутствует. Правильно, неча выпендриваться!
Джипинг (он же уазинг).
Местная фишка, она же экстрим по-русски. Настоящий джип-иномарку мне на трассе видеть не приходилось, представляю, во сколько обходились бы тогда ремонт и обслуживание машины. Родные УАЗы ничем не хуже. Путешествие по русским дорогам всегда навевает много интересных мыслей. Например, военно-стратегических - а что, если наши дороги на самом деле замаскированные полосы препятствия, непреодолимые для техники агрессора? Или что прохождение грунтовки может стать интересным видом спорта и взимания денег с падких на дешёвый экстрим иностранцев. В Сочи удалось реализовать последнее. Находятся люди, способные заплатить в среднем по 800 рэ за сомнительное удовольствие от тряски и возможности в любой момент свалиться под откос. Причем нас, россиян. Создаётся впечатление, что те, кто попадают в Сочи, видели раскисшую от грязи деревенскую дорогу в далёкой туманной юности, и рады тряхнуть стариной.
Подобный промысел и называется джипингом. Конечно, этот отстрый приступ мазохизма и попытка преднамеренного убийства оформляется как экскурсия. Цель - недоступные нормальным машинам водопады и каньоны в сочинских ущельях. Но как говорили меньшевики и бундовцы: "Цель - ничто, движение - всё". В джипинге главное - движение.
Размалёванные уазики со снятыми тентами утром собирают вялых туристов на магистралях города. В машину, кроме водителя, помещается ещё шесть самоубийц. УАЗ выглядит на сочинской магистрали в окружении стремительных иномарок как мамонт среди породистых скакунов. Что, правда, не мешает джипингеру на равных учавствовать в местной забаве "задави соседа на полной скорости". В Сочи движение осуществляется на двух скоростях - на нулевой, во время стояния в пробке, и далеко за сотню км в час - во всех остальных случаях. Размер и высота дают УАЗу важное преимущество - он психологически подавляет прочих участников хаотичного дорожного движения и даёт необходимые мгновения, чтобы оторваться от соседей. К тому же советская техническая мысль предусмотрительно снабдила УАЗ дополнительными фишками - рёвом и грохотом, с которым он перемещается. Впечатление такое, что катит грузовик, которому лучше уступить дорогу.
УАЗы ледоколами вклиниваются в поток машин и неторопливо разгоняются до привычной реактивной скорости. Мало-помалу они сбиваются в стаи, пристраиваются друг к другу - так образуются колонны, которыми перемещаются. Одиночки рискуют выбираться в горы только на короткие дистанции - например для подъема на гору - или когда уверены, что на пути их встретят собратья по бизнесу.
Наша колонна насчитывала шесть машин - УАЗов и "козла" ГАЗ-69. Выпуск последнего был прекращен ещё в 70-е, так что от оригинальной конструкции остался разве что блестящий от свежей краски капот. Судя по стилю вождения, тормоза в машине и в башке присутствовали только у старшего. Ему было лет 30. Остальные прекрасно обходились без этого. Несмотря на афишируемое разпиздяйство, где-то на уровне инстинктов в каждой колонне происходит стихийная самоорганизация. Постоянно сменялись ведомые, на опасных участках машины всё-таки притормаживали, при форсировании рек и луж замыкающей шла машина старшего - она же была выталкивающей.
Начало экскурсии мне напомнило "Сталкера" - эпизод с проникновением в Зону. Не только машиной - сперва колонна затаилась на повороте, чего-то выжидая, потом резко рванула вверх по склону, по узкой улице, выскочила на дорогу - и тут же остановилась. Затем машины резко развернулись и ломанулись какими-то переулками, задами санаториев и и прочими местами, предназначенными для чего угодно, только не для проезда. Видимо, у джипингеров были какие-то особые и непростые отношения с местными властями - Сочинского национального парка и ГИБДД. В результате манёвров машины всё-таки выскочили на асфальт и с диким завыванием полезли вверх.
Не знаю, как ведёт себя нормальная машина при подъёме на максимальный уклон. В УАЗах это выглядит как съёмка спецэффектов для голливудского боевика. Натужное завывание под капотом, судорожное дребезжание, клубы сизого дыма, которые вырываются из выхлопной трубы и заволакивают корпус - под конец задняя стенка разогревается так, что невозможно коснуться. УАЗу пофигу по чему ехать - по асфальту или по полосе истолчённого камня, который тут часто заменяет дороги. Он прёт вперед с завидной несокрушимостью советской боевой машины без тени сомнения и размышлений о том, нужно ли это вообще делать. Проезд по неосторожно попавшемуся по пути селению напоминал налёт махновской банды на еврейское местечко: вой моторов, истошные сигналы, вопли туристов, включающихся в эту игру, максимальная скорость, сменяющаяся визгом томозов, брызги грязи из луж и разлетающиеся веером неосторожные поросята. Но, как говорится, против лома нет приёма... Местные коровы характеризуются предельной флегматичностью и пренебрежением к тому, что не заваливает навозом окрестности и тупо гоняет жвачку посреди дороги. Их приходилось обьезжать. Величественная скотина только лениво хлопала ресницами.
Кульминацией шоу. конечно же, явлеется полупроезд - полупролёт по лесным дорогам. Лесовозные грунтовки пересекают горы во всех направлениях. Чаще всего они выполнены как врезные полки в склонах - с одной стороны подрезанный обрыв, через пару метров относительно ровной поверхности - заросший лесов крутой склон, а то и обрыв. В густой тени там постоянно стоит грязь. Крутые повороты добавляют особую пикантность приятной прогулке. УАЗы сбрасывали скорость только перед поворотами или частыми крутыми, почти вертикальными, подъёмами. На остальных участках джипингеры считали ниже своего достоинства уменьшать привычную им сочинскую скорость. Машина летела по скользкой глине, с разбегу перемахивала через грязь, чиркала бортом склон, подрезала ветви, зависала над обрывами. На однопутной трассе УАЗы спокойно умудрялись разминуться со встречными или обгонять друг друга. Рытвины, камни преодолевались в полёте. Если машина плотно застревала - едущая следом с разгону таранила сзади и обе выскакивали на плотный грунт, каким-то чудом вписываясь в тесное пространство между деревьями или склонами.
И так - по часу, по два, по просёлкам, по тропам, по каменистому руслу речушек, частенько - без совсем без дорог, просто по травянистым склонам и ложбинкам. Ближе к вечеру УАЗы возвращаются в город, обляпанные грязью, с восторженно орущими туристами. Наверное - от осознания, что всё всё-таки закончилось благополучно.
Дельфины
Честно говоря, не выношу ни животных, которых заставляют служить людям и быть похожими на них, ни людей, обращающихся в скотов. И то, и другое неприятно. Поэтому дельфинарии меня не интересуют.
В Адлере предлагали часовую экскурсию утром в море, чтобы посмотреть на дельфинов. Они спросонья собираются у берега и начинают разогреваться, ловить рыбу на завтрак. Иногда шалят с лодками, соревнуются в скорости или подплывают ближе.
По утром море совсем тихое, почти гладкое, с вялыми переливами волн, затянуто легкой дымкой. Моторка вырулила за пару км от берега и глушит мотор. Совсем тихо, почти не качало, рулевой сел на рулевую колонку, отчего рулить ему приходится с заведёнными назад руками и обозревал окрестности. Он кого-то видел, но когда мы оборачивались, то слышали негромкий плеск и видели расходящиеся волны. Потом резко дельфины ожили. Чёрные спины с плавниками стали вспарывать тусклую гладь моря во всех направлениях, иногда совсем рядом с лодкой. Несколько раз тёмные тени скользили под моторкой. Мы все усиленно крутили головами и щелкали фотоаппаратами - чаще всего безуспешно. По морю бродили ещё несколько таких же малоудачных искателей дельфинов. Рулевые переговорались по сотовым и сообщали, кто что видел. наконец сошлись, что дельфины сегодня вялые ( понедельник - день тяжёлый не только для людей). Рулевой с грустью сказал, что когда-то он видел море, кишащее дельфинами. Тогда в нём еще была рыба. А сегодня он видел дельфина, схватившего морскую лису (нечто вроде маленького ската коричневого цвета) и который долго крутился с жёсткой рыбиной, пока не удалось разорвать. Раньше они морских лис пищей не считали.
Под конец нашего гида прорвало:
"Вот сейчас вы видели рай, землю и воду такой, какой она была до человека. И вместе с первыми людьми. Те люди, если бы захотели, плавали бы как дельфины. И они были сильны, разрывали мамонтов как цыплят. Они не знали болезней и смерти. Они умирали только когда хотели этого сами или встречались с противником сильнее себя - в бою, но не в постели.
Но человек не ценил рай. Чтобы понять, что такое хорошо - надо, чтобы тебе стало плохо. Тогда Бог послал змия, чтобы тот искусил человека и тот бы понял наконец, что такое счастье. И что такое настоящая жизнь - на море у этих гор. Теперь человеку плохо, но он не знает, как вернуться обратно, туда, где ему было хорошо.
Вы все обвешаны цифровиками, но стали ли вы все от этого счастливее дельфинов?(насчет цифровика - в адрес вашего покорного слуги). Когда я раз сказал, сколько раз дельфин занимается сексом в течение дня, дамочка лет тридцати хлопнулась в обморок. У нее ровно столько было в течение всей жизни. Поэтому и вам говорить не буду, не хочу травмировать психику. "
Странно, почему в Сочи подобная апологетика воспринимается как должное? Где-то в Омске она показалась бы бредом, а здесь, в море и в виду заросших вечным лесом гор - совершенно нормально.
Да, Сочи - это рай. Потерянный рай, потому что здесь появились люди. И отнюдь не для того, чтобы вернуться в рай или хоть как-то сохранить его. А чтобы построить очередную Вавилонскую башню. И с тем же успехом как первая и её бесчисленные повторения.
Я бы тоже, того, хотел бы к дельфинам. У Богушевской есть очаровательная песенка на эту тему, раньше я вопринимал её абстрактно, теперь стал понимать лучше.
Улечу в Марсель или в Афины,
Напоследок рыбакам спою,
И возьмут к себе меня дельфины
В стаю, как свою.
Растворят изменчивые воды
Облик мне наскучивший земной.
Средь дельфиньего народа
Обрету тогда свободу
Мчаться наперегонки с волной.
Наперегонки с волной,
То под Солнцем, то под Луной,
Повинуясь только зову, зову звёздных стай.
И уходит с каждой волной
То, что было раньше со мной,
Ведь дельфин не знает слова "Прощай".
Не броди по берегам пустынным,
Не зови, не жди - и не грусти.
Если б только смог ты стать дельфином,
Нам бы было по пути.
Если бы вошёл ты в эти воды,
То теперь бы наравне со мной
Под огромным небосводом,
Невесомый и свободный,
Мчался наперегонки с волной.
Наперегонки с волной,
То под Солнцем, то под Луной,
Мне не надо больше выбирать, я знаю путь.
И уходит с каждой волной
То, что было раньше со мной,
Ведь дельфин не знает слова "Забудь".
Память, страсть, надежду, вдохновенье,
Тысячи созвучий, ласк и книг, -
Всё отдам я за одно мгновенье,
Долгий, долгий миг.
Вечно будут кроны этих пиний
Поклоняться Солнцу и ветрам.
Вечно буду плыть дельфином,
Вечно буду в море синем
В салки с бесконечностью играть.
Наперегонки с волной,
То под Солнцем, то под Луной.
Никого не надо мне и ничего не жаль.
И уходит с каждой волной
То, что было раньше со мной,
Ведь дельфин не знает слова "Печаль".
Лес
Есть вещи, которые не осознаются на обыденном уровне, считаются сами собой разумеющимися. И требуется усилие, чтобы взглянуть на них с иной точки зрения, поместить в настоящую систему координат.
Я видел настоящий лес. Хотя бы край, околицу, обустроенную людьми. И этого было достаточно, чтобы стало не по себе.
У великороссов и других народов, из которых сложились современные русские, на протяжении десяти-двадцати поколений отсуствовало восприятие настоящего девственного леса, не тронутого и не покорённого человеком. Косвенное подтверждение этого - отсутствие в современном русском языке специального термина, обозначающего такой лес. Как эквивалент - устаревшее "пустынь" , которое, вопреки современному значению, относилось не к пустыни, а к лесу, не заселённому людьми, исключенного из освященного пространства человеческой жизни. Когда русские перевалили через Урал и перед ними распостерлись нетронутые леса Сибири, то им пришлось брать для них туземные названия: урман - для Западной и тайга - для Восточной Сибири. И, за исключением звероловов, принявших образ жизни и мыслей аборигенов - это была среда чуждая и враждебная, подлежащая покорению.
Любовь русских к родным берёзкам имеет чёткое психолого-экологическое обоснование. Берёза - дерево, которое сопровождает человека, сожительствует с ним, чем и отличается от множества других древесных видов. При прочих равных условиях первой на вырубках и гарях появляется берёза, она образует первичный лес. Только потом, при стечении многих факторов березняк может замениться лесом другого типа. Вместе с колючими кустарниками вроде малины, воронами и несколькими другими видами животных, способными адаптироваться к человеку, берёза составляла достаточно замкнутый мирок, отделённый от настоящей природы, в котором проходила почти вся жизнь крестьянина. История России - хроника распространение этого антропогенного ландшафта в Европе и Азии.
С настоящим лесом дело имели разве что древние славяне, балты и финно-угры. Интересная особенность - в былинах и летописях доминирующее дерево - дуб, дерево, которое растёт само по себе, подавляет человека, отнюдь не берёза. Это штрих к пониманию того мира, в котором они жили, мира дикой необузданной природы. Они были детьми дуба, как великороссы - людьми берёзы. Продолжая этот ассоциативный ряд, мы, советский народ - люди тополя, любимого дерева формирования лесополос, озеленения городов и сталинского плана преобразования природы. Дерево сильное, но тупое. Не самая хорошая энергетика, кстати.
Более того, девственные леса Северной Евразии относительно молоды. Как устойчивый биоценоз они сложились самое раннее пять тысяч лет до нашей эры - спустя несколько тысячелетий после таяния ледника, ухода вод, формирования настоящего ландшафта и установления современного климата. Это тот временной рубеж, ниже которого не может опуститься наша генетическая память, наш комплекс представлений, формируемых языком и подсознанием. Ниже у нас просто отсутствуют предки. Ещё сохранились, особенно в Сибири, народности - прямые потомки тех, кто тысячелетия назад адаптировались к новым условиям, становились лесными охотниками и рыболовами. И которые передали нам через цепочку преемственных культур некоторые представления о своей жизни.
"Вы дети, эллины, дети, и старца эллина нет..." - ласково пенял египетский жрец предку Платона, рассказывая историю Атлантиды. А мы младенцы по сравнению с древними греками.
Леса южных склонов Кавказа, выходящие к Чёрному Морю - это даже не Атлантида, которая хоть как-то входит в систему наших временных координат. Они древнее самого человека, они росли еще тогда, непонятные мутации и процессы породили современного человека. Они сохранялись здесь во время ледникового периода, защищенные от морозного веяния Кавказским хребтом. И даже самого Чёрного моря тогда не было - Средиземное море прорвалось сюда, когда в огромной котловине росли те же деревья, что и сейчас на склонах гор. Для нас символ незыблемости - горы и моря. Оказывается, на самом деле - дерево. Точнее - их бесконечная череда, непрерывное воссоздание жизни.
Можно стоять под деревом, которому самому несколько сотен лет, но на месте которого сотни тысячелетий точно также сквозь мох прорастало семя, развёртывались нежные листочки, былинка одевалась в первую кору и росла под защитой одеревеневшего панциря. Сквозь густую сень ложились тяжелые хлопья снега, падали дождинки и оседала морось тумана. Росток набирался сил и ждал, пока рядом на рухнет гигант и не освободит ему место под солнцем. Потом дерево тянулось к свету на невообразимую высоту, а его корни безжалостно впивались в трещины камня, раздирая скальный массив и отыскивая там крохи питательных веществ. А потом бури или землетрясения обрушивали обветшавший ствол и он превращался в труху, отдавая законсервированную энергию новой поросли. И так такое количество раз, которое можно описать в абстрактной математике, но невозможно представить разумом. Жестокая борьба со скалами спустя тысячелетия приносила свои плоды - хотя и невидимые человеческому глазу. Лес намертво врастал в горы, чтобы противостоять всем напастям. И ему действительно удалось сохраниться до сих пор.
Невозможно воспринимать лес как арифметическую сумму растений, насекомых и животных. Это целостная система, которую только недавно начали познавать и ценить. Помимо сложнейших системных связей леса обладают особыми психофизическими полями - или аурой, как кому угодно. Это, разумеется не субъект ноосферы, но все равно что-то почти мыслящее и уж наверняка одушевлённое в высшем смысле. Если бы знать код, позволяющий считывать информацию - то нам бы открылись невероятные тайны о земле и о людях. Что же тогда смогут поведать нам столь древние леса (если доживут до этого времени)? То же, о чём говорит настоящая история - правду, без которой невозможно создать полноценное будущее.
Когда-то беспощадная малярия и походящие почти к самому прибою скалы раз за разом отбрасывали обратно в море всех пришельцев - кроме тех, конечно, кто оставался в братских могилах. Уцелевших добивали горцы. Лес и люди срастались друг с другом, отчаянно сопротивляясь всем переменам. Третичный лес и кавказские племена, выбитые превосходящей силой с плодородных равнин в горы - они вместе стояли насмерть, им некуда было отступать. Они были одним целым. Русские генералы, применяя ермоловскую тактику "просек и вырубки", которая уничтожала кавказские леса, знали что делали. Замирение Кавказа было невозможно без усмирения леса, этой проклятой "зелёнки", которая снова стала кошмаром для армии. Древний лес перестал сопротивляться, когда лишился своей человеческой составляющей. Убыхи сгинули в сопротивлении и в изгнании как какой-то мифический народ, не оставив следов - только странные названия гор и рек. И опустевший лес. Наверное, тогда лес лишился чего-то, что делало его одушевлённым - духов, мифологических событий, обрядового течения жизни, что наполняло его высшим смыслом, делало почти сознательным.
Сейчас ветер развевает последние остатки ауры великого леса. И его вырубают.
Не берусь сказать наверняка, в России такие леса сохранились только в Приморье - точнее сохранялись, пока там не появились китайцы-манзы и русские поселенцы. В результате настоящий третичный лес остался разве что в заповедниках. Есть ли что-то похожее в истоптанных и изгаженных Европе, Передней Азии - то же вряд ли. Если что-то и есть, так это скромные рощицы в окружении пустырей и городов. Да и в остальном мире такие массивы тоже редкость. Над Большим Сочи, современным городом, нависает останец другой эпохи. Причём настолько близко, что улицы переходят в лесные тропы.
Пы Сы. Берёза там не растёт. Я видел несколько чахлых кустиков, причём явно какого-то другого вида, чем привычные нам повислая и пушистая.
Дольмен Свирского ущелья
Всё-таки Сочи - место уникальное. Полчаса пешком от станции Лазаревской по городу до входа в ущелье и минут сорок напрямик до самого дольмена - где ещё такая древность в естественном окружении могла сохраниться так близко от города? История и её загадки совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Ещё когда мы только собирались в Сочи, я был в раздумьях - чем там заняться? Пляжный туризм меня не привлекает совсем, во всяком случае - с законной женой. Светили потерянных зря две недели. При изучении сайтов о Сочи мне начали попадаться смутные упоминания о дольменах и что их там много. Это было уже что-то. В жизни появился смысл. Чем больше я читал о них, тем крепче становилось желание увидеть хотя один. И желательно в одиночестве.
Первое же знакомство с местными горами отпугнуло меня от идеи продолжительных походов, тем более с ночёвками. Мало того, что у меня даже не было соответствующей одежды, так ещё местность была самая что ни на есть дикая, непроходимая. Родные около-омские леса-перелески вспоминались с умилением. Достаточно было поднять на гору или свернуть с тропинки, чтобы понять, что навыки лесостепного пешего туризма тут не пригодятся. Благоразумие взяло вверх, хотя я читал подробное описание парочки соблазнительных маршрутов. Решил ограничиться одним, самым коротким - в Свирское ущелье, прямо за Лазаревским.
К дольмену ведёт тропа, которая стала проходима только после того, как работники Сочинского национального парка бензопилами прорубились в буреломах, убрали завалы, оградили опасные участки - а потом туристы годами усердно утаптывали землю. И сейчас тропа достаточно трудна. Из-за глины - скорее всего непроходима в дождь. Впрочем, в дождь в сочинские ущелья лучше не соваться совсем. По ним может прокатиться вал воды от выпавшего в горах дождя и смахнуть зазевавшихся туристов. А тропа в поисках проходимого участка постоянно пересекает речку - правда, сейчас она похожа на ручеёк. И тяжело даются постоянные спуски и подъеёмы. Сперва я не обращал внимания на фразы в путеводителях типа "тропа без перепада высот", потом оценил, как много это значит. Тут перепад высот был. Плюс камни и скользкая глина. Если бы к этому добавился нерасчищенный лес - то скорость бы упала до одного-двух километров в час.
Неудивительно, что дольмены сохраняются до сих пор - добраться до неохваченных благоустройством практически невозможно. А если они скрыты деревьями или кустарником - то и увидеть затруднительно. Лес старательно бережёт свои тайны. Что на самом деле скрывается здесь, даже в полосе двадцати-тридцати километров от крайних домов - сказать никто не берётся. На сохранившиеся дольмены указывали местные жители, что-то обнаруживали изыскатели и туристы. Но это касается объектов, расположенных на поверхности. Если бы тот, дольмен. что я видел, был бы присыпан землей с подгорной стороны - я бы прошёл рядом и не заметил.
Дольмен Свирского ущелья все-таки расчистили. Задней стенкой он упирается в склон, перед ним - терраса в пару метров шириной, за которой опять продолжается скат. Деревья везде, одно умудрилось вырасти на плите покрытия и расколоть глыбу напополам. Впрочем, последовательность могла быть другая - сперва кто-то или что-то расколотило крышку, а потом в скопившейся в разломе почве выросло дерево.
Правильный дольмен состоит из четырёх боковых стен, одно, фасадное, с отверстием, и крышки сверху. Все размеры - поболее метра, толщина - сантиметров тридцать, так что каждая часть сооружения весит много, тонну-две минимум. У дольмена Свирского ущелья особенность - фасадная плита выполнена в виде сидения, она продолжается вросшей в землю каменной ступенькой.
Всё выглядит дико и непривычно, как создание перепендикулярной логики, как издевательство над здравым смыслом. Проще поверить в карликов местных легенд, которые ездили на зайцах и жили в таких дольменах - а покорные им великаны строили им то, что мы называем дольменами. Я почувствовал только высокомерную отчужденность сооружения - меньше всего оно хотело общаться со мной. Оно было и оно будет - а люди и время людей значат для него не более чем дождь.
Не так далеко, полчаса ходу по кружной тропе, местные древние умельцы вкопали стоймя огромную глыбу - Лунный камень. Как можно догадаться, спрашивать :"Зачем?" бесполезно. Она торчит вверх метра на четыре, сколько вглубь - неизвестно. Очень солидно и основательно, будто она всегда тут стояла - на покатом склоне, в лесной чаще. Сейчас около глыбы оттоптали крохотную полянку, только-только, чтобы она целиком попала в видоискатель фотоаппарата.
Я видел знаю реконструкции древних трудовых процессов и хотя бы в общих чертах имею представление, как крохотные общины с примитивными орудиями радикально преображали целые регионы. И что невозможного для них не было. В принципе, нет ничего невероятного, чтобы переместить несколько тонн из пункта А в пункт Б. Могу припомнить, как мы с отцом и братом ломами на катках из труб гоняли по садовому участку фундаментные блоки, пока они не нашли места упокоения в фундаменте. У кого-то когда-то было больше времени и силы, чтобы таскать тяжести побольше. Но не в горах, по пересечённой местности, по густому лесу. Вырубить каменными топорами хотя бы километр просеки, выкорчевать мощные корни, а потом вверх или вниз гнать глыбы - это же сколько надо человек? Сколько человек может прокормить гектар леса, хотя бы такого богатого как черноморский? Люди тут жили всегда, но только с приходом русских с другой системой организации хозяйства, их стало больше чем несколько десятков - максимум сотни на одно ущелье. Тогда получается, что на ударных стройках дольменостроения трудилось всё население от мала до велика.
История проста и логична только в учебниках истории для средней школы. Стоит только остановиться у вот таких посланий из прошлого - и появляются сомнения в правильности вызубренных схем и истин.
Новый Афон
Древний русский монастырь греки выжили интригами с Афона. Иноки отправились искать пристанища поближе к дому ( в местах потеплее, разумеется - попривыкли в Грециях к солнышку). Планировалось устроить его в Гаграх, но выбранный участок был уже занят особой императорских кровей. Пришлось плыть дальше. На этом месте их задержало знамение. Тут и решили воссоздать настоящий афонский монастырь. Даже его архитектура уникальна для России - храмов в таком стиле больше нет. Монастырь строили всем миром, особенно усердствовали власти, для которых христианизация абхазов - причём в правильном русле, в духе Святейшего Синода - имело особое значение. Отчего, замечу, православные абхазы в своё время в достаточно большом числе бежали в Турцию. Даже император лично почтил стройку своим присутствием. Впрочем, в конце века девятнадцатого храмы росли по всей Руси как грибы, Новый Афон отличался от них разве что своей предисторией. И судьба его не слишком отличалась от остальных. Монахов в своё время всех арестовали (по одной версии - утопили на барже в море), налаженное хозяйство раззорили, в монастыре в конце концов была устроена турбаза. Абхазо-грузинская война причинила ему новые разрушения, его корпуса использовались под госпиталь. Сейчас он возвращён церкви (не могу сказать - какой, да это и не так важно), есть монахи и послушники. В храме проводятся богослужения, но пока пускают праздных туристов, причём разрешают снимать.
Храм выглядит обветшавшим, особенно внутри - фрески почернели, многие исцарапаны, сбиты. Внутренность одной апсиды полностью уничтожена, утерян иконостас и заменен на временный. Следы разрушений везде. Можно сказать, что от храма сохранился только внешний и внутренний контур, византийская массивность колонн и сводов. А тонкая душа - роспись - едва теплится в полумраке.
Росписи были выполнены в самом конце девятнадцатого века - как утверждают, это единственная сохранившаяся в таком полном объеме работа артели богомазов, во всех остальных местах России росписи уничтожены или уже восстановлены заново. Причём - не всегда в строгом соответствии с подлинником, новыми красками и в новых веяниях. Как знать, может быть церковный новодел уничтожает что-то важное, что хранило дух поруганных церквей, даже когда они были складами и ли общественными туалетами. Веру и стойкость людей той эпохи.
Многие священники часто употребляют полу-жаргонное сочетание "намоленный храм" - то есть церковь, в которой издавно проводились службы и в которой уже создана необходимая атмосфера чина богослужения. Говорят, служить в намоленном храме гораздо легче, чем во вновь построенном или же пребывавшем в запустении. Сама аура места помогает ведению службы, настраивает прихожан на нужный лад. Разумеется, в догматике об этом ни слова.
Какая-то доля справедливости в таком утверждении есть, не берусь судить наверняка. Мне, как мирянину (и язычнику по совместительству), доступна другая часть того, что превращает здание или место в нечто большее, делает его храмом.
Я бы назвал это "укоренением" церкви в людях, в собственном приходе, в обитателях этой местности, в истории государства. То, что превращает религиозную абстракцию (доступную, действительно, немногим) в реальность, причём связанную с личными воспоминаниями и эмоциями. Когда в церкви венчают твоих предков, хоронят на местном погосте, когда с колокольни отмечается каждое событие твоей маленькой родины - церковь воспринимается по другому. Она действительно становится мостом между гОрним миром и несчастной человеческой юдолью, тем, что связывает их. Истинно религиозных людей исключительно мало, большинство же пребывает в состоянии полуверия, внешнего следования обрядам при весьма расплывчатом представлении об их сути. Таков уж человек. И церковь, СВОЯ церковь, служит как далёким маяком по пути в неизвестное, так и эталоном настоящей жизни здесь и сейчас. И когда какое-то здание становится сосредоточением мыслей ижизни общины - оно становится храмом. Не раньше.
Моё мнение редко совпадает с мнением официальных лиц. Наверняка, то же самое произойдёт и сейчас. Я бы предложил не реставрировать фрески собора, оставить их в том состоянии, в каком они дошли до нашего времени. Оставить их памятником стойкости церкви, которая прожила жуткие годы вместе со своей паствой. Картинки можно отмыть, замазать, дополнить, сделать всё что угодно - но с новыми яркими красками уйдёт очарование старого храма.
Торговля по-армянски
Торговля - это армянское "всё": профессия, философия и образ жизни. Вне торговли жизни нет. И нет работы кроме торговли. У местного бизнеса есть свои особенности, которые непонятны приезжему до тех пор, пока он сам не примет здешние правила игры.
Марксова формула "деньги" - товар" - "деньги" никогда не внедрится на Востоке, потому что из абстрактного оборота денежных знаков изымается самый смысл торговли - человеческие отношения. Это сильно отличается от сухих отношений "работодатель-служащий" на Западе и от русской странной манеры работать - то из-под палки, вяло и безнадёжно тянуть лямку, то взрываться в приступе бешенной энергии.
Ад для армянина - это супермаркет. Люди, которые бродят как тени вдоль бесконечных прилавков, продавцы как роботы запрограммированы на однообразные ответы, а кассиры имеют дело только со шрихкодами.
В стиле армян есть что-то архаичное, что-то от незапамятных времён меновой торговли, когда покупатель и продавец неторопливо рассуждали о качествах своего товара, перемежая их расспросами о благополучии родных и знакомых, восхвалениями властей предержащих и перемежая торг душеспасительными притчами. ("Иосиф и его братья" Томаса Манна - достойное изображение бизнеса того времени).
Люди обменивались тогда не выраженной в условных единицах отвлечённой мерой своего рабочего времени - а в соответствии с мифологическими представлениями взаимно жертвовали друг другу плоды работы своих рук и ума, знаний предков, употребленных заговоров и благопожеланий. Суеты то дело не терпело. В наше, не самое удачное время, армянам остаётся только приноравливаться к сошедшему с ума миру и с надеждой вглядываться в покупателей - вдруг среди них мелькнёт родственная душа.
За сухим: "Сколько стоит?" вдруг мелькнёт нечто человеческое, подобие улыбки или взгляда, на мгновение дольше задерживающегося на продавце. Армянин инстинктивно пускает пробный шар, взрывается улыбкой в 36 передних зубов. Попутно следует ответная реплика, которая никак не связана с ответом на чётко поставленный вопрос, отчего покупатель теряется и в его броне равнодушия и торопливости появляется брешь.
Армяне, как известно, изобрели всё и вся, а потом только продали патенты китайцам. Принцип действия куммулятивного заряда точно изобретен из наблюдений за армянской торговлей - каждое последующее слово точно направлено за предыдущим и расширяет первоначальную брешь. Это продолжается, пока из заторможенного угрюмого отдыхающего не появляется поначалу робкое существо, настоящий русский человек, добродушный, говорливый и, что немаловажно в данной ситуации - щедрый. Щедрый, конечно относительно, но за человечность и возможность покалякать способный закрыть глаза на маленький обманчик.
Слово за слово, русскоязычный покупатель с остекленевшими глазами оттаивает, отшучивается, робко отбивается от энергичных предложений скупить весь товар на корню, начинает добродушно отпихиваться. Так начинается один из увлекательных диалогов - торгов, в которых вся жизнь армян. Здесь есть место всему, потому что прихотливый ход мысли армянина выстраивает алогичный ряд ассоциаций, глубинная логика которого постигается не сразу. Или не постигается совсем. Например, в моём случае.
На резонный вопрос: "Почему за углом персики по 80, а у Вас по 120?" - тут же последует страстный монолог о трудностях выращивания урожая в опалённой войной Абхазии (хотя на ящике гордо красуется надпись по-турецки и этикетка с полумесяцем и звёздочкой. В качестве бонуса - явки, где можно задёшево купить вяленную рыбу. Пока покупатель тщетно ищет связь между персиками и рыбой, следует пассаж о доставке астраханских арбузов. Покупатель улавливает знакомое слово - Астрахань и припоминает о командировке туда в 1982 году. Было бы смертельно удивительно, если бы у продавца там не было двоюродного брата. История астраханской ветви славного рода занимает минут пять. От родных закономерно диалог переходит на цены на ж.д. билеты. Тут все армяне перестают использовать тщательно культивируемый акцент и выражаются по-русски, чётко и энергично, так что сам покупатель узнаёт незнакомые красочные обороты. Выросшая на этой почве солидарность выражается в снижении цены на 5 (пять!) рублей за кг. Продавец демонстрирует ловкость рук, присущую великому сыну армянского народа Акопяну, и сам накладывает "брату" гнилые персики. Все расстаются, донельзя довольные друг другом.
Покупатель дёшево отделывается (не в смысле денег - в смысле времени), если армянин представлен в единственном числе. Парочка обаятельных армян обладают способностью разговорить любого. Наличие нескольких армян гарантирует, что покупка банки пива превратит покупателя и всех окружающих в пересонажи латиноамериканского сериала.
Армянам не нужна стандартная анкета, недомолвки и умолчания для них яснее ясного. Человек раскрывается перед ними как на ладони за несколько предложений. У всех у нас нехитрая и неинтересная биография, но в ней всегда присутствуют эпизоды, достойные слухов и разборок. (Армяне - это гомо сапиенсы, в процессе эволюциии выработавшие способность энергетически подпитываться за счёт информации от не столь развитых сапиенсов). Их счастье не имеет границ, когда они чувствуют приток свежей информации и начинают сопереживать своему донору. Им интересно всё, но природная тактичность летучих мышей вампиров, которые обезболивают каждый укус, вовремя останавливает их слишком глубокого погружения в чужую личную жизнь.
На том же уровне покупатель посвящается в подробности местной жизни - что ещё легче, поскольку она представлена вся в этом магазинчике. Обширная родня проживает на два адреса - на квартире и в данной торговой точке, в последней же происходит самое интересное. Мамаши выстаивают здесь с грудничками, изредка передавая их старшим сестрёнками; детишки растут тут же, впитывая ауру торговли и общения, без которой армяне давно расторились бы в однообразной массе других народов; романтика юности начинается со встреч с лицами противоположного пола во время деловых чаепитий-бесед; любовь только крепчает от обсуждения новых товаров и первых робких касаний во время передачи картонных коробок; армянки расцветают, а юноши приобретают солидность вместе с брюшком, когда становятся равноправными членами торговой династии; их жизнь продолжается в развитии и упрочении своего дела, которого они считают своей жизнью.
Всё замыкается в стенах, а то и под окрытым небом лавочки или магазинчика. Такая непонятная и притягательная жизнь, из своих радостей и огорчений, к которой прикасаешься лишь походя...
Наконец, приходит время расстаться.Ошарашеннный покупатель бредёт примерно в первоначальном направлении, пытаясь впомнить куда же и с какой целью он шёл. Армяне же близко к сердцу переживают реалити-сериал, в котором они только что побывали, им до вечера хватает обсуждения перепетий незнакомой и такой притягательной чужой жизни.
Говорят, такими же были греки. До тех пор пока их не извели в 3-е и 40-е, а уцелевшие не бежали на историческую родину.
"Деревня не стоит без чудика" - вывел формулу Шукшин. "...а Россия - без армян." - рискнет продолжить ваш покорный слуга.
Армянки, приезжие и абхазки (извините, кого пропустил)
Курортников в Адлере плотным кольцом окружают армянки. Настолько плотным, что представительницы иных рас и народов пробиваются с трудом. Так что белозубая улыбка и сверкающие антрацитовые глаза - визитная карточка города-курорта. И одно из самых приятных воспоминаний о нём.
В азиатской манере торговли есть что-то от искусства обольщения. Чувствуешь себя женщиной, которую страстный поклонник окружает как - как паук муху липкими нитями - завораживающей интонацией, улыбками, взглядами, наконец, ощущаемым всем телом желанием овладеть. Как мужчине - мне трудно представить, что чувствует при этом женщина, в каких ситуациях ей это приятно и она готова уступить. Наверное, поэтому мне подспудно неприятно общение с товарищами с юга, с торговцами на наших базарах. В торговле с армянками это выглядит совершенно иначе. В этом есть что-то от мгновенного флирта - на минутку, на тридцать рублей покупки - в котором обольстительная женщина демонстрирует всё своё искусство, разумеется, подсознательно. И ей приходится уступать. Причем - с радостью. А какой мужчина не уступит такому напору?
Десятилетняя девчушка, подменяющая мать, виртозно владеет этим искусством базарного обольщения. Что же говорить о девушках в расцвете юной красоты? Не поддаться им невозможно.
С годами радушие, говорливость и размеры бюста у армянок увеличиваются до гиперболических размеров.
"Дщери полунощных стран" на фоне деловитых армянок выглядят немного инфантильными и расслабленными. но первое впечатление обманчиво.
В соответствии с ритуалом загара они за три дня проходят несколько стадий цвета кожи - от бледно-розового через интенсивно-красный к смуглому. Наличие смуглого оттенка знаменует собой окончание акклиматизации и возможности выхода на охотничью тропу.
Полуфабрикат обжарен до соответствующего состояния, как известно, "некоторые любят погорячее..."
Ближе к ночи кургородок заполняется роскошными женщинами с фосфорическим блеском в глазах. В них трудно опознать те самые особи, которые её несколько часов назад лениво обгорали на пляже с бутылкой пива. От расслабленности и дневной полудрёмы не осталось и следа. В них просыпается охотничья грация львиц какого-то огромного прайда среди стада мужчин. Хищницы голодны и беспощадны. Они вовсю хозяйничают в мужском стаде, без церемоний отбирая куски поапетитнее. Под равнодушными звёздами Африки...занесло, блин, так вот - под люминисцентным сиянием адлерских огней, происходит обычная для саванны борьба за существование, в которой хищник пожирает свои жертвы (эк меня понесло - так недалеко и до жалобных стонов несчастных жертв).
Обозревая прекрасную половину лиц славянской национальности, можно только радоваться, что "ихние" бредни о модельных пареметрах фигуры, гламуре и стиле не оставили никакого следа в мировозрении нащих соотечественниц. Экземпляры, представленные в Адлере, все как на подбор отличаются прекрасно развитыми формами. Особенно разителен контраст, когда вечером начинает раскатывать авто с грубо сколоченной клеткой, в которой пара девиц раздает приглашения на стриптиз и мыльную вечеринку. Хотя на девицах практически отсутствуют предметы одежды - самую большую площадь покрывают кольца и серьги - смотреть на их тщедушные тельца нет никакого желания. Взгляд поневоле возвращается к добротным прелестям гражданок отдыхающих. Подбором нарядов наши дамы не заморачиваются, видимо, одевают по очереди то, что у них есть их чемоданов. Поэтому толпа имеет карнавальный характер смешения всех возможный стилей и мест производства - от китайских подпольных цехов до настощей Европы. Впрочем, у русских женщин достаточно своих достоинств, чтобы прибавлять к ним ним шарм и стиль.
Абхазки поневоле теряются среди брюнеток-бизнесвумен и блондинок-охотниц. И их не так много. Но без них женская гамма Сочи потеряла бы многое.
У абхазок, как у многих горянок, жёсткие и острые черты лица, которые русскому взгляду, привыкшему к округлым пропорциям, кажутся схожими с мужскими. Даже когда черты лица идеально правильны, что не редкость. К тому же они серьёзны и замкнуты - правда, не как наши горожанки, носящие вне спасительных стен своего дома непробиваемое забрало безразличия и неприветливости. Здесь же скорее насторожённость с налётом усталости. Тем разительнее бывает перемена, когда в ответ на вопрос, просто откликаясь на слово, они вспыхивают ослепительной улыбкой. Когда оказываешься в эпицентре взрыва красоты - устоять невозможно.
У многих абхазок ярко выражена природная элегантность горожанок с Кавказа. Почему-то считается, что она присуща грузинкам, "кавказским француженкам", но это не совсем так - просто именно эти женщины были лицом грузинского кинематографа и растиражированы им в качестве бренда. На самом деле это свойство многих народов Кавказа, кроме нескольких, чей облик сложился ранее в других условиях. Прирождённая стройность и легкость движений, плавность жестов, утончённая скромность, умение не выставлять себя на передний план, при этом сохраняя управление за собой - всё это заложено генетически у тех, чьи предки вышли из горных аулов. Если на дородной русской красавице уместно смотрится коромысло с полными ведрами (полтора пуда, однако), то силуэт горянки всегда напоминает контур узкого кувшина с водой, который она носит на голове. Если к этому добавляется хотя бы минимальная возможность следить за собой и в меру (только в меру!) подчеркнуть данное от природы - то эффект всегда превосходит все ожидания.