Аннотация: Анализ выступления Президента РФ Д.А.Медведева, посвященного Дню памяти политических репрессий: капитуляция верховной власти перед бюрократией
По существу выступления у меня возражений нет. Историю надо знать, а ещё лучше - делать из неё выводы. При этом желательно обойтись без кумиров: "никто не даст нам избавленья/Ни бог, ни царь и не герой..." - как пелось в одной песне.... За свою жизнь я пережил немало руководителей страны и, честно говоря, не припомню, чтобы что-то из их выступлений мне не нравилось. С речами было всё в порядке - проблемы начинались с практической реализацией.
Так и сейчас. Много что хочется сказать о стране, в которой одним из самых верных способов самоубийства является правозащитная деятельность в северокавказских автономиях или противодействие произволу силовых структур, то есть то, что является современной формой противодействия насилию и репрессиям. Но об этом написано достаточно, чтобы повторяться.
Только одна фраза из выступления вызвала резкое неприятие:
"Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений - миллионы".
"Миллионов" убитых во время репрессий не было, если, конечно, придерживать точной терминологии и официальной статистики. Реплика о "миллионах пострадавших" была бы уместнее, но из песни - а тем паче, из речи первого лица государства слов не выкинешь. Кстати ещё одна поговорка: "слово не воробей, вылетит-не поймаешь". Политик отлично знает цену каждого слова и, если, оно произнесено, то должно вызвать нужный эффект.
В моём представлении проходная фраза имеет глубокий смысл, может быть воспринята как сигнал и в дальнейшем обязательно будет иметь дестабилизирующее значение.
К истории вопроса.
Очевидцы и современники репрессий сталинского периода представления об их характере и масштабах не имели. Достаточно полно подобное умонастроение отражает "Архипелаг ГУЛАГ", написанный по горячим следам по личным впечатлениям и по свидетельствам очевидцев (но довольно ограниченного круга). По их впечатлениям репрессии носили тотальный, всеобъемлющий и постоянный характер, коснулись в той или иной мере практически каждого из проживающих в СССР. Александр Исаевич озвучил первую цифру: 43 миллиона расстрелянных. Поскольку советская власть тщательно скрывала подлинные масштабы репрессий, то из этого молчания делался вполне логичный вывод - количество жертв было на самом деле велико, настолько, что разглашение этой цифры могло потрясти основы государства.
Масштаб репрессий был известен узкому кругу лиц с середины 50-х. В феврале 1954 г. Н.С.Хрущёву была дана справка за подписью Генерального прокурора СССР Р.Руденко, министра внутренних дел С.Круглова и министра юстиции СССР К. Горшенина, согласно которой с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания - 642 980. Эти сведения были доведены до делегатов ХХ съезда КПСС в неофициальном порядке: официально отрывочные сведения содержались в выступлении Хрущёва и документах партийного съезда, которые широко обсуждались в низовых партийных организациях и даже с привлечением беспартийных. Благодаря этому в советском обществе господствовала точка зрения, объявляющая репрессии перегибом, следствием деятельности преступной группы лиц, от которых партия очистилась на ХХ съезде ВКП(б) и считавшая их локальным, случайным явлением.
Запад в этом вопросе основывался на "Архипелаге ГУЛАГ", который почему-то стал считаться исторической монографией, хотя сам автор при написании открещивался от этого и неоднократно призывал опубликовать точные сведения - а не основываться на его мнении. Немного отклоняясь от темы: Запад не понял смысла книги, которая в традициях русской классической литературы исследовала душевные переживания героя и его размышления, сделанные в экстремальных обстоятельствах. Её можно воспринимать как мемуары - но даже в качестве сборника достоверных свидетельств её ценность куда ниже, а уж как обзорный труд она весьма ограниченна и малоправдоподобная. Это не вина автора, а его беда -отсутствие объективных материалов, которые должны были подтвердить или опровергнуть его личные впечатления.
Труды мастистых советологов содержали цифры жертв, которые не дотягивали до максимума Солженицына, но лежали в пределах от нескольких миллионов до полутора десятков миллионов непосредственных жертв. Не совсем понятно было, каким образом были сделаны эти исчисления, так как советские источники были закрыты, справка Хрущёву известна, да и ЦРУ осуществляла массированный сбор информации о СССР, так что достоверная информация могла просочиться к заинтересованным лицам. Добросовестной историей тут не пахло.
Смысл этого стал понятен потом, когда на подобной версии было воспитано поколение борцов с "империей зла" и стала формироваться "пятая колонна" инакомыслящих в Советском Союзе. Сталинские репрессии стали считать наиболее полным воплощением коммунистической системы. Если собственная страна хладнокровно уничтожала миллионы собственных сограждан - то что положительного можно было сказать о таком строе? Советский Союз должен быть уничтожен и чем скорее, тем лучше.
На волне гласности стали появляться отечественные свидетельства. Небезызвестный Рой Медведев писал о 6-7 миллионах репрессированных, в СМИ публиковались другие числа - до 19 миллионов репрессированных и до 7 миллионов уничтоженных. Такие свидетельства предназначались для широкой публики. В научных кругах после снятия секретности с архивов ещё в начале 90-х получила подтверждение справка Хрущёву - сохранившаяся статистика свидетельствовала скорее об ограниченности репрессий.
Из трудов этого течения могу порекомендовать учебник Тимофеев В.Г. "Уголовно-исполнительная система в России: цифры, факты" как наиболее доступного по изложению и в смысле поиска в интернете.
http://www.libbooks.ru/bookbox_91827.html
Я считаю эти цифры достоверными.
Они не выбиваются из исторического контекста, соответствуют уровню тогдашнего СССР в возможности изолировать от общества, содержать под охраной и уничтожать заключённых. Понятно, что для изоляции 20- миллионов человек нужна была настоящая армия, которую страна могла содержать только для войны в условиях полной мобилизации. Они не расходятся с демографией - как если бы в конце 30-х неожиданно куда-то бесследно исчезли миллионы людей - в то время численность населения устойчиво росла.
Достоверность цифр, приводимых в публицистике проверить не так сложно, как кажется на первый взгляд. Если даётся цифра в единственном числе без указания источника, методов подсчёта и вне исторической динамики - то её правдоподобность сомнительна. Более правдивы цифры, которые приводятся последовательно в хронологическом порядке, с уточнениями содержащихся терминов, соображениями о достоверности исходных данных, а также с требованиями корректировки по тем или иным соображениям. Иначе говоря это можно назвать старомодной научной добросовестностью.
Так, в данном случае необходимо точно определиться, что вообще подразумевается под репрессиями? В узко-юридическом смысле они относятся только к осуждению по печально известной статье 58 УК СССР, в наиболее широком - ко всем пострадавшим от революционного насилия, в ходе Гражданской войны, коллективизации, репрессий в узком смысле этого слова, законодательства о труде суровых предвоенных и военных лет, особого положения воюющей страны и вплоть до преследования инакомыслящих в годы застоя. А также - шпионов, предателей, дезертиров и просто уголовников, которых вопреки мнению Солженицына при Сталине отнюдь не баловали как "социально-близкий" элемент.
Серьезный источник неизбежно снабжается уточнениями, в котором указывается область применения терминологии - именно от этого зависит широта охвата проблемы. По своему может быть прав и Солженицын - если учитывать вообще все насильственные смерти в СССР, включая потери в Гражданской и Отечественной войне. Но такая статистика уводит в сторону, так как размывает грани проблемы. Сталинские репрессии объясняются контекстом эпохи - но не отвечают за всё, что творилось в России в первой половине 20 века.
Рассматривая вопрос с гуманитарной точки зрения, не совсем понятна острота проблемы. Даже минимальная из возможных цифр является чудовищной, поскольку свидетельствует о полном пренебрежении настоящим законодательством, возможностью его мгновенной переделки под нужды сиюминутной политической выгоды, малой ценности человеческой жизни, а также о полном и безоговорочном доминировании государства над личностью. Для извлечения должных уроков вполне хватили бы сведений, предоставленных Хрущёву. И советское общество того времени действительно было потрясено.
Также не ясно, почему точный подсчёт невозможен с технической точки зрения. Можно припомнить аналогичную проблему - спор о количестве потерь СССР в Великую Отечественную. В Советском Союзе после многих умолчаний и подборов необходимых цифр утвердились "20 миллионов", в разгул гласности всплывали предположения о 30 или даже 40 миллионах. Спор авторитетно завершила верховная власть. Президент РФ В.В.Путин утвердил: "27 миллионов". Поскольку этому предшествовала интенсивная архивная работа, к которой претензий не возникло, то общество приняло эту цифру. На сегодняшний момент дискуссия является завершенной. Хочется обратить внимание, кем и для чего было сделано утверждение статистики: а именно, человеком, который восстанавливал минимальную государственность в разрушенной стране и нуждался в консолидации общества. Цифра оказалась элементом стабилизации.
Так в чём смысл наращивания количества жертв сталинских репрессий- и в последней реплике Президента Российской Федерации?
Возможно в том, что вроде бы абстрактные цифры на самом деле являются индикаторами общественного настроения.
Итак, что следует из "статистической" версии, которая ограничивает число расстрелянных 600 тысячами и которая, даже при включении других категорий пострадавших, вряд ли выйдет за пределы миллиона непосредственных жертв репрессий?
Она является косвенным подтверждением версии о целенаправленности репрессий, которые предназначались в первую очередь для решения конкретных политических и социальных задач. Такая версия имеет место быть, именно её вспоминает господин Медведев: "Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями". Репрессии были способом воздействия на государственный аппарат - методом скорее всего малоэффективным, но единственно возможным в тех условиях. Под репрессии попадали люди, не справившиеся со своими должностными обязанностями. Также репрессии могли быть завуалированной формой борьбы с уголовными преступлениями чиновников - вроде воровства и взяток, поскольку делопроизводство велось по упрощённой схеме и подразумевало неизбежное наказание.
Если представить, кого сейчас следовало бы осудить за "вредительство" - то мы получим не то что сотни тысяч, а миллионы чиновников, силовиков, менеджеров госкомпаний. Достаточно припомнить недавнее меланхоличное заявление высокопоставленного чиновника из Следственного Комитета при прокуратуре о том, что тенденция взяточничества такова, что в течении пяти ближайших лет необходимо посадить 100% чиновников. Но так как это практически невозможно...Конкретных предложений не последовало. А ведь параллельно с зачисткой в собственно госаппарате придётся решать не менее сложную и опасную задачу - ломать систему поддержки коррумпированного чиновничества в криминалитете, вплоть до ликвидации боевиков в ходе армейских операций. В итоге, подсчитав потенциальное количество вполне заслуженных жертв "новых репрессий" мы можем получить цифру, которая за несколько лет перекроет достижения сталинской эпохи за 20 лет- даже при разнице в общей численности населения. После этого стоит поразмышлять над сталинским "ноу-хау": целенаправленно держать аппарат в напряжении системой выборочных наказаний за мнимые и явные грехи вместо того чтобы пустить дело на самотёк, а потом репрессировать всех подряд. Сталинская модель при такой точке зрения является ещё и гуманнее, так как обходится меньшим количеством жертв.
Наконец, не надо забывать о психологическом воздействии репрессии, их демонстративной публичности, зачастую превентивности. Когда Медведев говорит о том, что репрессии коснулись многих слоёв населения, то он почему-то не упоминает о весьма многочисленном слое чиновников всех рангов и сфер деятельности. Замечу в скобках, что СМИ усиленно рисуют обратную картину - телеканалы и пресса забиты воспоминаниями внуков и правнуков репрессированных деятелей о суровости Сталина, но я не припомню столь же мощной волны информации о пострадавших из простых людей. Тут можно много что сказать о том, кто считается у нас полноценными гражданами, о судьбах которых надо беспокоиться, но Александр Исаевич в "Архипелаге..." уже прошёлся на тему об особенностях восприятия репрессий.
Не стоит останавливаться на том, что репрессии обрушились не только на тех, кому они предназначались по этой версии, но и на людей совершенно непричастных. Это универсальный закон - насилие никогда не ограничивается теми, против кого направлено первоначально, а имеет свойство бесконтрольного расширения и даже обращения против собственных инициаторов. История сталинских репрессий полностью оправдало данную историческую аксиому.
Версия "либеральная", в утверждении которой теперь положен авторитет Президента РФ, рассматривает репрессии как явление бессмысленное, проявление патологической жестокости коммунистического режима. В таком вИдении репрессиям оправдания нет, равно как и нет надобности в их изучения. Единственный урок, который можно извлечь из этого опыта - никогда больше его не повторять. Поскольку сталинизм является каркасом советского государства, то аналогичный вывод делается в отношении всего социалистического прошлого.
Когда речь идёт о миллионах убитых и десятках миллионов заключённых, то ни о каком точечном воздействии на госаппарат речи идти не может. Эти цифры подразумевают уничтожение собственного народа. Оправдания этому найти невозможно, потому что истребление трудовых ресурсов, создание обстановки террора и страха, которое пронизывает всё общество, не может производиться любым вменяемых и ответственным государством. Такое государство обречено с самого начала. Тут, правда, возникает неувязка, так как сталинский СССР всё-таки продемонстрировал уникальные достижения в хозяйственной сфере и вышел победителем из схватки с противником, превосходящим его по многим параметрам - а потом смог модернизироваться в достаточно процветающее и относительно либеральное общество. Но, как я указал выше, изучение феномена сталинизма априори при таком подходе не предусматривается, то и само существование Советского Союза выводится за рамки истории: вроде он был, но как он функционировал - неизвестно. Мол, эта загадочная "русская душа" может творить и не такие чудеса...
Отсюда следует умозаключение: российское государство, которое породило сталинскую модель, является извращением общемирового исторического процесса. По большому счёту единственная гарантия не повторения такого - полное слияние России с "общемировыми ценностями", то есть с глобальным миром. Неважно, все ли из числа склоняющихся к "либеральной" версии количества жертв, доходят до логического завершения намеченного пути - но рано или поздно выбор приходится делать.
Порядок цифр приобретает конкретное политическое наполнение. От того, на каком количестве жертв репрессий в конечном итоге остановится общество, будет зависеть отношение к проблеме сталинизма - было ли это жестоким по необходимости (с неизбежными перегибами) или же это была бессмысленная бойня собственного народа. А отношение к сталинизму отнюдь не абстрактно - именно в нём значительное число "россиян" видит действенный механизм управления государственным аппаратом и механизмом возрождения своей страны.
Не случайна эволюция восприятия сталинизма в обществе.
Почему так остро и болезненно общество реагировало на тему репрессий в годы перестройки?
Не только потому, что стала доступна элементарная правда после десятилетий замалчивания и эти настроения целенаправленно будировались в рамках идеологической войны. Общество не могло свыкнутся с мыслью, что жестокая расправа - лагерь или пуля стерегли любого за все провинности, реальные или мнимые. Таково было поколение относительно либерального и прагматичного застоя, которое верило в то, что можно перестроить государственный аппарат в интересах общества на новых либеральных принципах. В конце 80-х люди ещё не привыкли к крови и мерили преступления статьями УК СССР. Несмотря на всю нелюбовь к "аппарату", то есть к чиновничеству, общество подспудно уверилось в возможности контроля "аппарата" с помощью вполне законных и демократических процедур - как во всём свободном мире.
Что же произошло потом, если даже Президент РФ считает своим долгом обратить внимание на забвение репрессий: "Два года назад социологи провели опрос - почти 90 процентов наших граждан, молодых граждан в возрасте от 18 до 24 лет, не смогли даже назвать фамилии известных людей, которые пострадали или погибли в те годы от репрессий. И это, конечно, не может не тревожить". Ответ достаточно прост, но, увы, в весьма невыгодном свете характеризует деятельность самого Президента РФ.
Общество столкнулось со вседозволенностью и безнаказанностью преступного мира и мира госслужащих, их чудовищного симбиоза, со слабостью государства, с тем, что государство не в состоянии контролировать действия бюрократии - а единственной целью бюрократии является обогащение за счёт народа. Поэтому всё большую популярность приобретает сталинский опыт руководства государством - путём жёсткого контроля сверху, немедленных и жестоких репрессий, которые пронизывают буквально все слои общества, не деля общество на народ-быдло и неприкасаемых чиновников. Нужна социальная справедливость - пусть даже в форме равенства перед репрессиями. На этом объективном фоне происходит вполне объяснимый процесс в общественной психологии - забвение негативных последствий репрессии и преувеличивание политических. Сталинский вариант управления государством кажется единственно возможным - хотя бы потому что ему нет достойной альтернативы. Общество готово перейти к нему, даже подспудно осознавая, что это потребует принесения жертв гораздо бОльших, чем требуется сейчас. Но когда речь идёт о самом существовании народа и государства для него - это воспринимается меньшим злом.
То, о чём я говорю, является психологической средой для взращивания тоталитарного режима. Увы, он становится реальнее с каждым годом и с каждым поступком государственной власти, которая демонстрирует свою слабость и антинародную направленность. Но ответственность за его появление должны будут потом разделять не только те, кто "сильной рукой" будет восстанавливать государственность, но и те, кто "слабой рукой" довели страну до нового витка напрасных жертв.
Выступление Президента РФ Д.А. можно трактовать следующим образом.
Президент РФ не собирается переходить к опробованному сталинскому методу управления бюрократией - вводить принцип личной ответственности перед верховной властью за исполнение функциональных обязанностей чиновников всех уровней, создавать для этого аппарат расследования и наказания, желательно - демонстративно-публично-жестокого. При необходимости, для успокоения возмущения в народе, идти дальше и вводить к превентивные репрессии бросая народу головы "врагов народа" и "вредителей".
Но так как никаких других мер управления "аппаратом" нет - не в теории, ни на практике - то это означает, что с чиновников снимается всякая ответственность за их деятельность, к каким бы катастрофическим последствиям она не приводила. Создаётся каста неприкасаемых, которая выведена даже за рамки контроля не то что общества, как полагается в демократическом государстве, но даже верховной власти, как это полагается при функционировании власти вообще, как явления.
Выступление Медведева можно также считать чётким и ясным ответом на возмущение безнаказанностью катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС. Никто ни за что и ни при каких обстоятельствах не будет наказан. Все издержки бездарного и преступного управления энергетикой ложатся на государство, которое без тени смущения перекладывает их на народ.
Если брать шире - это позиция власти относительно всех прочих последствий правления взлелеянной Путиным отечественной бюрократии, которая в конце концов подмяла под себе своего создателя и стала самодовлеющей силой, смыслом существования государства как такового.
Данное выступление можно считать завуалированной окончательной капитуляцией главы исполнительной власти перед прочими субъектами исполнительной власти - президента перед своими подчинёнными, завершающей фазой поглощения бюрократией, раковой опухоли РФ, последних легальных защитных сил организма-общества.
Напрасно, Дмитрий Анатолиевич, Вы дали понять что не собираетесь приводить истинных властителей страны - сословие бюрократов - в работоспособное состояние. Это был очередной упущенный Вами шанс докричаться через головы чиновников, через этот массив, препятствующий сообщению между верховной властью, "Гарантом Конституции" и теми, для кого эта Конституция создана. Возможно - последняя законная возможность изменить ситуацию к лучшему.