Аннотация: "Битва..." - контрудар китайской киноиндустрии по идеологическому противнику
Не могу пройти мимо очередного шедевра китайской кинопропаганды.
Именно шедевра (не обязательно в смысле художественной значимости) и именно кинопропаганды. По другому понять его нельзя.
Историческим его назвать невозможно. Историческим в нём являются пара дат, географических названий и с десяток имён действующих персонажей. Собственно, та эпоха известна в Китае не по историческим источникам, как бы специфичны они не были, а по роману-эпопее "Троецарствие". В общественном сознании персонажи романа давно подменили собой реальных исторических деятелей той кровавой и мучительной гражданской фойны, которая ознаменовала собой угасание великой династии Хань. Для западного зрителя историческая канва воспринимается скорее как историческое фэнтези, как эпизод бесконечной и малопонятной китайской истории.
"Нет таких высот...", которые бы не смогли взять китайские кинематографисты. Теперь они догнали и перегнали своих заокеанских коллег в жанре исторического эпоса.
Ирония судьбы: Голливуд разработал законы и компоненты этого направления, но сама история Запада не предоставляла достойных тем для реализации столь специфического жанра. Европа не знала великих войн, в которых бы решались судьбы мира, исторических деятелей, которые бы вертели колеса истории. История Европы, особенно не связанная с Римом и с Новым временем - история глухой безпросветной провинции, в которой некие Иваны Ивановичи ссорились с Иванами Никифоровичами и ради этого сотня-другая мачо в доспехах пыталась порубить противостоящий контингент. Можно, конечно из пиратского набега сделать мировую войну - "Иллиаду", а из пиратов Карибского моря - борцов за свободу, но уши реальности нагло торчат из эпопейного антуража и приводят скорее к комедийному эффекту - несоответствию результату затраченным усилиям. Эпос вырождается в стеб над эпосом. Более - менее естественны драмы о Второй Мировой войне, представляющие достаточный масштаб событий: но, опять же, приходится объяснять, почему одни хорошие европейцы - союзники Объединенных Наций так рьяно убивают других хороших европейцев - немцев. А это противоречит идеологии глобального мира, единого золотого миллиарда, противостоящего анархии и тоталитаризму в окрестностях сияющего города на холме.
Китайский кинематограф, творчески переработав опыт идеологического противника, переформатировал исторический эпос для своих нужд.
Китай ныне разворачивается в супер-державу, претендента на мировое господство. Такая цель не может быть оформлена в явном виде, провозглашена официальной идеологией. Но никто не может запретить или осудить разрешение подобной задачи в общем настрое средств массовой информации - тем более, помятуя о роли масс-медиа в холодной войне и крушении мировой системы социализма. Долгое время Китай был в глухой обороне, тратя все силы на отстаивание самобытности в противопоставлении колоссальному давлению западных масс-медиа. После падения СССР по сути КНР остаётся последним крупным государством, в которой официальная идеология противоположна либеральным, рыночным и демократическим ценностям: Китай находился во враждебном окружении. Многие события привели непокорившихся в контрнаступление: в прорыв брошен китайский кинематограф. Он стал зримым свидетельством растущей мощи будущей супер-державы, доказательством того, что Китай способен совершать рывки во всех направлениях, бить противника на его территории его же оружием.
Этому служит освоение жанра исторического эпоса на национальном материале. Менее десятилетия понадобилось на то, чтобы забавные эксперименты о летающих воинах и крадущихся тиграх - то есть о национальной экзотике - переросли в настоящую индустрию создания великого прошлого ради великого будущего. Теперь Китай спускает кинофильмы и телесериалы как боевые корабли со стапелей - безостановно, сплошным потоком, наращивая мощь каждой последующей продукции.
Без этого невозможно понять смысл "Битвы у Красной скалы" и степень его воздействия. Действительно, он является отражением идеологической битвы мирового масштаба, поэтому его эпичность воспринимается как должное. Это флагманский дредноут того флота, который будет драться за господство над океаном общественного сознания всей планеты.
К сожалению, из мировой культуры незаметно стёрлось ещё одно направление исторического кинопропагандистского эпоса - советское. От "Броненосца Потёмкина" и "Чапаева" к непревзойдённой "Войне и миру" Бондарчука как кульминации и, уже на излёте, в стадии угасания - к киноэпопее "Освобождение". Как ни горько это осознавать - оно изничтожено в первую очередь на своей исторической родине, в России. Преемственность традииции прервана, утерян сам смысл возвеличивания своей страны, настоящие художники, способные выразить патриотические идеи, находятся в оппозиции правящему режиму и киношной тусовке. Результаты соответствующие. Честно говоря, мне даже неохота обсуждать опусы типа "1612".
После преамбулы - о сути фильма, как я её понял.
Кратко - о сюжете.
208 год нашей эры. Впрочем, о том, что где-то далеко на западе родился Иисус Христос, течёт бурная и напряжённая история, Китай едва подозревает. Четыре столетия существовала династия Хань, одна из самых могущественных в тогдашнем мире, которая объединяла значительную часть современного Китая, осуществляла экспансию в Индокитай, боролась со степняками и налаживала Великий Шелковый путь на запад. Китайцы были слишком увлечены сами собой, чтобы обращать внимание на остальных. Тепрь империя угасает, центробежные силы рвут её на части. На её обломках образуются три эфемерные державы, которые всё еще формально поддерживают былой статус централизованной империи и пытаются вернуть былое единство. Повествование об этих временах носит название "Троецарствие". Битва у Красной Скалы - один из эпизодов эпопеи.
Узурпатор Цао Цао, контролирующий последнего императора Хань, ведёт свою армию на юг, против последних очагов сопротивления. Первый противник разбит: это Лю Бэй (в романе-эпопее - вопощение благородного правителя, отца народа). Перед остатками его армии и народом встают вопрос - покориться или искать спасения дальше на юге. Китайский Юг всегда имел собственные правящие роды, которые покорялись северянам, но мгновенно вспоминали о своём положении в случае замятни. Южный анклав скорее склонен к политическим манёврам, к поддержанию статус кво при формальном признании главенства династии Хань и Цао Цао.
Туда отправляется Чжугэ Лян. В фильме он представлен как стратег - советник Лю Бэя, нечто вроде начальника генштаба. В эпопее его роль гораздо больше, он - национальный герой Китая. Меня давно привлекала эта фигура: в нём можно видеть идеального чиновника Китая, который с лёгкостью может совмещать гражданские и военные функции, писать стихи и законы, играть на музыкальном инструменте и в совершенстве владеть воинскими искусствами. Нам кажется такое сочетание невозможным - для Китая оно естественно и единственно возможно. Это человек, познавший суть мироздания. Ему подвластны не только люди, но и духи, стихии.
Чжугэ Лян побуждает южан к сопротивлению.
Его мнение полностью разделяет Чжоу Юй, соправитель Юга, нечто вроде премьер-министра и военного министра: он ждёт нашествия с севера, копит силы и уже обустроил линию обороны у Красной Скалы.
Жена Чжоу Юя - красавица Сяо Цяо, как потом выясняется - недостижимая мечта Цао Цао.
Вот эти люди готовятся к битве, которая должна решить судьбу Китая. Я не перечисляю второстепенные персонажи, потому что в данной версии фильма они не играют самостоятельной роли: смысл их пребывания на экране - подчеркнуть, что центральные "хорошие" персонажи не одиноки, что они окружены верными соратниками.
Огромный речной флот Цао Цао блокирует союзников. В обоих лагерях господствуют эпидемии. Наступает решающая ночь. Всё на стороне Цао Цао - превосходство в силах, даже ветер готов разнести огонь и погубить флот Чжоу Юя. Но происходит чудо, которое в представлении китайца имеет строго научный характер. Чжугэ Лян предугадывает изменение ветра, Чжоу Юй отправляет горящие брандеры на скученный флот противника, отстальные персонажи лихо десантируются на укрепления Цао Цао. Красавица Сяо Цяо жертвует собой ради общей победы: она отправляется одна в лагерь врага и отвлекает внимание узурпатора от ведения военных действий. Из "плохих" в живых остаются только Цао Цао и два его брата. "Хорошие" демонстрируют раны, закопчённость физиономий и радостно приветствуют раскосоглазую Юдифь - Сяо Цяо (разумеется, её порядочность не подверглась притязаниям Цао Цао). Правда, поле боя завалено трупами, но когда в России Китае жалели людей?
Строго исторически это не совсем так: эпизоду гражданской войны придано значение эпохального события. Все участники событий не делились на хороших и плохих, а были порождением своей не слишком гуманной эпохи. И Цао Цао не был монстром, и у Чжугэ Ляна моральное рыльце в пушку, а уж Чжоу Юй потом погубил интригами своего соратника-противника Чжугэ Ляна. Но, в общем, канва событий соответствует действительности. И отступление от первоисточника, "Троецарствия", только подчёркивает сверх идею фильма.
В фильме между положительными героями нет противоречий. Они едины, они друзья, они воодушевлены общей целью. Все их старания направлены на достижение общей цели - победе над Цао Цао. Вопрос, что агрессор вообще-то представляет легитимную центральную власть, в фильме обойдён стороной. Впрочем, это соответствует китайскому менталитету: власть считается легитимной, пока она добродетельна, заботится о народе и придерживается традиций. В противном случае... Крах Цао Цао закономерен. Против него выступают не только люди, но и сама природа.
Когда появляется угроза Китаю - люди, прежде не знавшие друг друга, даже противостоящие по прежним обстоятельствам, объединяются в боеспособный отряд. Они вроде бы готовы бороться поодиночке. Но такова сущность Китая, что патриот всегда ощутит рядом другого патриота. Другой вариант не для Китая. Здесь нет вопроса, появляются ли вожди раньше и увлекают за собой массы, или же массы выдвигают из своей среды лидеров. Патриотический потенциал страны настолько высок, что в нём всегда в скрытой форме присутствует готовность к мобилизации и сопротивлению.
Но сопротивление чему?
Я уже обратил Ваше внимание, что сюжет фильма при желании можно толковать как заговор сепаратистов против законной центральной власти и о неудаче операции по восстановлению конституционного порядка. В нынешнем Китае фильм такого содержания должен восприниматься так, как у нас фильм-агитка о первом президенте независимой Ичкерии Джохаре Дудаеве. Тем не менее фильм выходит на экраны при полном "одобрямс" партийного и хозяйственного руководства КНР.
Значит, тут речь идёт о какой-то особой форме патриотизма.
В "Троецарствии" идея сохранения "единой и неделимой" Хань не является определяющей, не служит лозунгом для противоборствующих сторон. Можно представить, что в условиях гражданской войны позиции сторон определялись не высокими идеями, а низменными интересами вроде грабежа и выживания. Текст эпопеи намекает на это, упоминая о бесконечных метаниях второстепенных персонажей из лагеря в лагерь, но разводит противоборствующие стороны по отношению к некой "добродетели". Лю Бэй добродетелен, он - "хороший". "Хорошие" и те, кто служит ему. Цао Цао - не добродетелен, он нарушет традиции, склонен к беспричинной жестокости, не останавливается ни перед чем в достижении своей цели. Он - "плохой", как и всё его окружение. Следовательно, причиной кровопролитной войны является не политка, а нечто более глубокое, что самим китайцам понятно, а вот постороннему зрителю, воспитанному в других нравственных координатах, немного загадочно.
Всё встаёт на места, если представить, что одни защищают традиционные китайские ценности, а другие - стремятся их разрушить. К судьбе Хань это уже не имеет отношение, династия - агонизирующий труп, который никому не интересен. А вот судьба Китая небезразлична никому из персонажей. Но видят они её по-разному. Одни (окружение Лю Бэя и южане) в сохранении и возрождении истинной китайской культуры, другие (Цао Цао) - в её разрушении во имя прагматичной политики. Спор идёт между культурой и силой. Китаец не может представить, чтобы победила грубая сила, не освящённая традицией. Поэтому Цао Цао терпит поражение. А поражение потом Чжугэ Ляна, его смерть - это вариант "оптимистической трагедии", гибель-апофеоз героя, умирающего за правое дело.
Повествование фильма разворачивается в этом направлении.
Лю Бэй жертвует армией, чтобы спасти крестьян и чтобы между боями учить голодных детей; Чжоу Юй останавливает военные учения, чтобы насладиться мелодией пастушеской свирели и даже подправляет инструмент ради достижения чистоты звука. Чжугэ Лян и Чжоу Юй настолько проникнуты культурой, что способны общаться без слов - совместным музицированием. Всё вокруг них проникнуто духом высокой культуры - и утончённая Сяо Цао зримое воплощение её
С моей точки зрения кульминация фильма наступает в тот момент, когда красавица Сяо Цяо одна отправляется в лагерь врага. Она преподаёт Цао Цао урок чайной церемонии, намекает на её глубинный смысл. Это по-китайски: делать обыденные вещи так, как будто в них таится неизъяснимая тайна и проникновение вглубь простых действий поможет познать дао - путь мироздания.
Гнилая сущность Цао Цао проявляется в этот момент. Он - человек вне китайской культуры. Вне того, что защищают положительные персонажи и за что они готовы без колебания умереть. Цао Цао так и не понял, на что направить вектор своего незаурядного таланта военачальника и неуёмное честолюбие. Он стремится к возвышению самого себя, своего низкого и недостойного Эго, причём любой ценой, ценой любых жертв и переступая через все традиции и заветы предков. По китайским представлениям это преступление против общества, это верный путь уничтожения личности как носителя традиции.
Поэтому - он одинок, что неоднократно подчёркивается в фильме: "У него нет друзей". Он одинок, как может быть одинок изгой из своей общины. У него нет единомышленников - только подчинённые, которые идут за удачливысм вождём, но готовы изменить ему.
Сяо Цяо является воплощением китайской культуры, которая в последний раз взывает к душе заблудшего собрата. Цао Цао обрекается на крушение своих надежд не тогда, когда на него обрушивается праведная мощь защитников культуры - он отторгается Китаем, когда отворачивается от последнего благовестия. Далее остаётся только привести приговор в исполнение.
("Троецарствием" репутация Цао Цао была непоправимо уничтожена и он остался в народной памяти как жестокий тиран, "человек без лица", способный на жестокость, низость и предательство. Всё же китайская мудрость нашла способ примирить эпосную характеристику с реальной и по-своему признать значение этой исторической фигуры. Есть ещё один Цао Цао - прекрасный поэт, занявший своё место в поэтических антологиях и который до сих пор цитируется как яркая звезда на поэтическом небосклоне своего времени. Я читал его переводы на русский. А это значит, что реальный человек был сложнее и глубже своего эпопейного и кинематографического отражения. Ведь поэт в России Китае - больше чем поэт. Это человек, познавший тайны мироздания и способный отразить их в своём творчестве. В этом смысл китайской поэзии, в лапидарных строфах которой одновременно сочетается глубина философского трактата и отделанность литературного шедевра. Нельзя там быть поэтом, не ощущая самый нерв китайской культуры).
В какой-то мере история создания фильма моделирует его сюжет.
Продюсер - Джон Ву. Родом из материкового Китая, но ещё в детстве бежал в Гонконг - его отец не ужился с коммунистами. Начинал в капиталистическом Гонконге фильмами о мафии. Потом делал карьеру в логове врага, в Голливуде.
Чжоу Юй - актёр Тони Люн Чу Вэй, звезда китайско-американских боевиков и фильмов для западного зрителя с китайской экзотикой. Уроженец Гонконга.
Чжугэ Лян - актёр Такеши Канесиро, по отцу - японец, родом с Тайваня, бвыший поп-певец и актёр боевиков. В попытке найти параллели с российскими реалиями мне приходит на ум разве что современные Грузия и Российская Федерация - настолько обострены отношения между частями былой империи. Тайваньцы вырастают с чувством противостояния "неправильному" коммунистическуому Китаю. Тайванец, сделавший карьеру в Америке, играет воплощение китайского духа в фильме по благословению коммунистического правительства.
Сяо Цяо - модель Чилин Линь. Родом с Тайваня. Ради съемок она на полгода расторгла все контакты и посвятила всё время изучению того, как могла выглядеть изящная высокообразованная аристократка того времени. Эффект поразителен - она кажется пришельцем из прошлого.
Генерал армии Юга, Гань Синь, бывший пират - японец Шидо Накамура. Поэтому его роль второстепенна и он гибнет: может, он символизирует Японию - "младшего брата" Китая, который в конечной битве примкнёт своей великой культурной родине и отринет от себя внешний западный облик.
Они - китайцы разных провинций и стран: КНР, Гонконга, Тайваня, диаспоры. Компания, которая в условиях России была бы невозможна: представьте коммунистическо-либерального боярина Михалкова во главе киногруппы из правоверных коммунистов, педерастов и сепаратистов. Лебедь, Рак и Щука из басни дедушки Крылова по сравнению с ними покажутся воплощение корпоративной солидарности.
Но настаёт грозный час, когда ханец должен определить, с кем он сейчас, во имя чего ему жить и за что умирать. В фильме пират принимает сторону законной власти, северяне ищут оплот на юге, женщины встают в ряды воинов. Угроза пробуждает в них инстинктивное единение и желание сопротивляться. Иного им просто не приходит в голову - ведь они китайцы. Они могут по-разному смотреть на мир, спорить о стратегии, заниматься интригами. Но это неважно перед лицом общей опасности.
Им всем понятен и ясен враг, с которым они борются. Этот враг - глобальная культура чистогана и мишуры, подмены, извращения и уничтожения традиционных тысячелетних ценностей Китая. Горстка единомышленников вступает в борьбу с врагом, который покорил весь мир и готов поглотить последние свободные земли. Но Юг Китай не намерен сдаваться, его герои не желают спасать свои жалкие шкуры путём предательства.
"Мы принимаем бой!" (с)
Наверное, они победили...Снова...Потому что подсознательно зритель воспринимает всерх-идею фильма примерно так: Китай непобедим, потому всегда найдутся люди, которые встанут на его защиту. Их можно уничтожить - но это не имеет значение, потому что тут же появятся другие. А уничтожить миллиард с лишком (как бы не все полтора миллиарда) китайцев - задача невыполнимая.
Замечания о стилистике фильма.
Тот, кто просмотрел хотя бы пару исторических китайских фильмов последнего времени, не может не обратить внимание на подчёркивание дисциплинированности и многочисленности китайских армий. Воины маршируют и маневрируют на поле боя с точностью, которая бы заставила умереть от зависти бравых гренадёров Фридриха Великого. Что касается огромности армий, то тут благодаря компьютерным технологиям фантазия режиссёра ничем не ограничивается. Былинные формулы "дождь из стрел", "тьма воинов" и прочие обретают конкретный визуальный ряд.
Если попытаться обдумать этот вопрос, то появляются очень большие сомнения в возможности такового - как в строевой подготовке личного состава, так и в его огромном количестве. С бойкого пера античных историков-романистов - от Геродота до Сыма Цяня - по школьным учебникам и научным монографиям блуждают фантомы древних армий, которые в реальности появились только в Новое Время. Счёт идёт на сотни тысяч и миллионы воинов, которые способны перемещаться на огромные расстояния и совершать на поле боя сложные манёвры. Воссоздание истории по письменным источникам - занятие неблагодарное. Здравый смысл обычно в этом случае уступает место авторитету. Хотя можно задуматься о деталях, которые портят благостную картинку. Имело ли какое-то государство достаточный запас ресурсов, чтобы содержать огромную армию на время многомесячной - а то и многолетней - подготовки? Чем питались эти армии в походах в тех землях, где сами обитатели едва имели запас продовольствия на следующий год и никак не могли прокормить "гостей"? Как боролись с эпидемиями, которые неизбежно возникали при скученности людей в условиях антисанитарии, голода и трудностей марша? Как вообще они управлялись? Как снабжались?
Даже в условиях вполне благополучного Китая с интенсивной экономикой армии в сотни тысяч воинов на порядок превышают настоящую численность. Так что показанные в фильме 800 000 воинов Цао Цао - дань роману-эпопее, а не истории. Его же флот из двух тысяч судов - из той же области, если конечно не подразумевать под кораблями рыбацкие джонки. Тем не менее, авторы фильма с одной стороны настаивают на его историчность, с другой - не убирают эти сведения. Как относиться к унифицированному вооружению на высоком техническом уровне у миллиона латников - право слово, уже не знаю.
В тексте "Троецарствия", равно как и в прочих китайских эпопеях (в "Речных заводях", в частности) изображение боевых действий гораздо реалистичнее. Там полевые бои сводятся к поединкам между военачальниками, за которыми с интересом футбольных фанатов наблюдают подчинённые. Именно наблюдают, а не сражаются между собой - ибо нафиг? В зависимости от результата поединка та или иная сторона приходит к умозаключению, выиграла ли она или проиграла этот бой, бросаться ей в бегство или праздновать победу. При специфичности комплектования античных и средневековых армий только такой сценарий выглядит правдоподобным. Только так могли себя вести немногочисленные профессионалы и масса необученных насильно мобилизованных крестьян с оружием в руках.
В большинстве исторических западных фильмов такое представление о древних войнах отражено адекватно. Иногда даже с перекосом - так, в "Александре Невском" Эйзенштейна в Большой полк становятся дремучие мужики с дрекольем, каковым лихо потом лупцуют закованных в броню тевтонов. Что уж так о гражданах Господина Великого Новгорода, одного из самых промышленно развитых центров тогдашней Европы... Но, в общем, достаточно чётко прослеживается разница между прекрасно экипированными и обученными профессионалами-вождями и массой ополченцев, собранных на время и орудующими подручными средствами.
Для Китая это несущественно. Армии имеют стандартизованную униформу, прекрасные доспехи, снабжены превосходным оружием. (о военной технике чуть ниже). Это действительно скорее европейские армии Нового Времени, чем голодающая, одетая в тряпьё и почти не вооружённая армия Китая хотя бы столетней давности. В киноиндустрии навсегда утвердился этот штамп, возвеличивающий историю Китая. Видеоряд с марширующими колоннами, ощетинившимися копьями и алебардами, идущими в неудержимую атаку или стойко стоящими в обороне, наверное, навсегда остаётся в подсознании. Таков образ Китая, беспощадного и неудержимого, таким он должен остаться в памяти зрителя.
Ещё один момент. Авторский коллектив задался целью доказать, что Россия родина слонов (хрен с ней, пусть тешится), а вот Китай - всего остального. И это всё было у него, когда красномордые дьяволы в Европе слезли с деревьев и обнаружили, что они тоже гомо сапиенсы. В благословенном Китае к тому времени уже давно наступила промышленная революция.
От этого античная битва приобретает антураж сражения середины двадцатого века.
Неуклюжие джонки, малоповоротливые по самой конструкции, несутся в атаку со скоростью торпедных катеров, вязанки с хворостом взрываются как напалм, армада кораблей, которая превышает флот Объединённых Наций в день "Д" - высадки в Нормандии, уничтожается как от ядерного тактического удара, по полю битвы перещаются танки, пардон, черепахи из воинов, со всех сторон прикрытых щитами. С ними эфектно борются противотанковые средства - катапульты, которые работают с точностью и скорострельностью казённозарядной артиллерии. Причём снарядами огромной разрушительной мощи. Такая армия с лёгкостью отразила бы не то что интервенцию англичан во время Опиумных войн, но и агрессию союзных держав в 1900-м. Даже странно, чего это Китай так долго и трудно переходил к европейской армейской организации. Понятно, что применение пороха и многозарядных арбалетов в начале нашей эры считается само собой разумеющимся.
(последним вопросом я интересовался особо. Источник, которому я доверяю, считает их конструкцию вполне реальной и применимой в боевых условиях, но при этом скорострельность достигалась за счёт резкого уменьшения дальности и точности. Фактически это было оружие ближнего боя, вроде пистолетов).
Наконец, чтобы совсем унизить гниющий Запад - вводится сцена футбольного матча. Для Китая династии Хань это было вполне заурядное явление. Более того, футбол был чисто спортивным развлечением и использовался как элемент тренировки личного состава. Никому не приходило в голову делать из человека, пинающего мяч, кумира миллионов. Как говорили некогда в СССР: два мира - две политики. И два спорта.
В Китае всё как в остальном мире, но - по-китайски.