Аннотация: Роль Л.П.Берии в становлении омского нефтезавода
Как верно заметил товарищ Каганович: "У каждой аварии есть свое имя, отчество и фамилия" (цитата приблизительная, тем более что представляет собой апокриф). Немного расширяя глубокомысленное замечание Лазаря Моисеевича, следует утвердить: "У каждого достижения в Советском Союзе также есть имя, отчество и фамилия".
То, что омский нефтезавод навечно связан с Малунцевым, сомнению не подлежит. Но должен быть еще один человек, которому нефтезавод обязан самим своим появлением. Возможно, что это Лаврентий Павлович Берия.
Также возможно, что это утверждение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть - таковы были особенности управления народным хозяйством СССР, что далеко не все детали обсуждения и принятия решений фиксировались в протоколах заседаний и отражались в документах. Тем более что практически неизвестны архивные документы, относящиеся ко второй половине 40-началу 50-х годов, когда принималось решение о строительстве объекта и начальной фазе строительства.
Роль товарища Берия определяется косвенными признаками: во-первых, стройка относилась к объектам нефтяной промышленности, которую курировал Берия, во-вторых, решение о начале строительства лоббировалось человеком, который был осведомлен о стратегическом положении СССР, мог принимать решение, весьма спорное в тогдашней обстановке, и продавливать его во всех инстанциях (и иметь иммунитет от обвинения во вредительстве!), а в-третьих, что мне больше всего любопытно, воззрения Лаврентия Павловича вполне соответствовали духу социального эксперимента в омских Нефтяниках.
Нефтяная промышленность СССР в конце 1940-начале 1950-х курировалась заместителем Председателя Совета Министров. С конца войны и до 1953 года Председателем Совмина был И.В. Сталин, его заместителем - Л.П. Берия. В сферу интересов Лаврентия Павловича входили приоритетные отрасли: атомный проект, ракетостроение, стратегическая разведка за рубежом, военная промышленность, черная и цветная металлургия, угольная, нефтяная и лесная промышленность. Как это называлось - он их курировал, то есть влиял на принятие кардинальных решений и по мере их реализации помогал выделением ресурсов: людей, материалов, оборудования, денежных средств (последние в советской плановой экономике играли второстепенную роль). Советская экономика всегда была остродефицитной, для выполнения намеченных программ ресурсов не хватало даже теоретически, и за их распределение шла война не на жизнь, а на смерть между министерствами, предприятиями, снабженцами, обкомами и дирекциями строящихся предприятий. Нет ресурсов - нет выполнения, а за срыв государственных программ карали по всей строгости, и не всегда во внимание принималась объективная невозможность их выполнения.
Роль Берии в этой войне сводилась к тому, что он мог своим авторитетом (и под влиянием своей репутации главы НКВД и МВД) почти бесконтрольно распоряжаться ресурсами всей страны, перераспределяя их в пользу того, что считал по своему разумению стратегически важным. Высшим арбитром был сам Иосиф Виссарионович, но насколько он активно участвовал в дележе ресурсов и насколько он мог изменить мнение Лаврентия Павловича - история умалчивает.
Руководство заместителя Председателя Совета Министров не всегда имело привычную форму заседаний в кабинетах с составлением протоколов, раздачи циркуляров и приказов, которые бы могли сохраниться в архивах. Советская экономика не была строго централизованной, как это представляется в теоретических построениях - подразумевалось, что управленческие команды спускались строго сверху вниз. Во многом она зависела от факторов, которые находились вне управленческой пирамиды, четкая иерархия искажалась существованием других центров управления - например, партийных органов, которые активно вмешивались в хозяйственную деятельность. Нельзя представлять схему управления так, будто управляющий центр находился строго вверху, и влияние от него равномерно распространялось вниз от уровня к уровню. Реально данная модель выглядела так, как будто импульсы управления в одних секторах имели бОльшую силу, чем в других, в других секторах замедлялись или ослаблялись, а центр управления одновременно находился кроме верха еще в нескольких местах, сопровождая продвижение наиболее важных приказов. Помимо того, что Берия принимал решения стратегического порядка, которые определяли приоритеты и второстепенные направления, он же руководил народным хозяйством в режиме ручного управления (как это называется сейчас), оперативно вмешиваясь в ход событий.
Без одобрения Берии строительство такого сложного и рискованного объекта как первый нефтезавод в Сибири просто не могло состояться. Его убедили в принятии этого решения - или, что мне кажется вернее - он сам, на основании собственных умозаключений пришел к выводу об острейшей необходимости строительства.
Я уже упоминал об обстоятельствах, которые составляли непреодолимую преграду для введения в строй омского нефтезавода на рубеже 40-50-х.
К ним относятся: общее состояние советской экономики, доведенное до катастрофы Великой Отечественной - в 1947 году страна только вышла на довоенный уровень производства, но при этом оказалась в полосе жесточайшего неурожая и голода 47 года; отсутствие в районе строительства ресурсов всех видов (людских, материальных) для крупномасштабного строительства современного мощного предприятия; оторванность от месторождений сырой нефти минимум на полторы тысячи километров при перегруженности Транссиба и скромного опыта строительства магистральных нефтепроводов такой длины (и в суровейших климатических условиях!); малой вероятности того, что тонкое производство по разделению нефти на фракции вообще удастся осуществить в сибирские зимы - это был первый проект строительства в условиях резко континентального климата без серьезной научной проработки.
Здравый смысл, финансовые соображения и перегруженность экономики диктовали одно решение - хотя бы отложить проект до лучших времен. Тем не менее строительство началось.
На счету у Берии к тому времени было уже подобное решение, которое повлияло на положение СССР в годы Великой Отечественной. Его считают автором идеи форсированного освоения месторождений в Башкирской и Татарской АССР в конце 30-х. При этом существовало авторитетное мнение руководителей нефтяной промышленности и ученых о том, что средства, которые могло выделить государство на отрасль (весьма незначительные, несмотря на стратегическую значимость), целесообразнее расходовать на развитие южных нефтеносных районов в Азербайджане и на Северном Кавказе. Безусловно, это дало бы бОльший экономический эффект, но Лаврентий Павлович исходил из своих соображений. Возможно, как человек, обладающий максимально полной информацией о внутреннем состоянии СССР, Красной Армии и промышленности, а также ресурсах Германии и Европы, он мог предвидеть, что будущая неизбежная война будет отнюдь не короткой и победоносной, и вестись она будет не на территории противника. А при таком раскладе южные нефтеносные районы не смогут обеспечить долгую напряженную войну или, хуже того, окажутся под угрозой. Это было, безусловно, волюнтаристское решение - но решение правильное. И его мог осуществить только человек уровня Берия, которого в принципе не могли коснуться подозрения во вредительстве.
Спустя два десятилетия нефтяная промышленность оказалась в схожей ситуации. В конце сороковых нефтепромыслы и нефтеперерабатывающие предприятия на севере Кавказа только восстанавливались после войны, разоренная страна могла только устранять причиненный ущерб, но не начинать новых грандиозных объектов. И снова - волевое решение, кажущееся очередной авантюрой: начинать нефтепереработку в центре Западной Сибири, в районе, не обеспеченном сырой нефтью. Зачем, когда есть татарская и башкирская нефть? Но Лаврентий Павлович заодно курировал стратегическую разведку, которая предоставляла сведения одно неутешительнее другого. Вероятный противник располагал атомной бомбой и стратегическими бомбардировщиками: теперь под угрозой и уральская нефть. В предвидении новой большой войны следовало уводить производства как можно дальше вглубь страны. Так начиналась грандиозная эпопея сибирской оборонки, прямо затронувшая Омск - так состоялся и омский нефтезавод, в отношении которого экономические соображения были скорее второстепенными по сравнению со стратегическими. В данном случае просматривается не министерский уровень принятия решений, а волевое решение одного из первых лиц государства, взаимоувязанное с другими распоряжениями и приказами, о которых руководители даже высшего эшелона могли не знать.
Любопытен ответ на вопрос - насколько Лаврентий Павлович, который был в курсе новостей геологоразведки, оценивал перспективы промышленной добычи нефти в Западной Сибири? Отдельные горячие головы говорили об этом ещё в начале 40-х, когда всё ученое сообщество считало это ересью и утопией. Большая нефть в Западной Сибири началась в 60-х, причем она бы не смогла состояться без топлива, которое предоставлял омский нефтезавод. И сырая нефть первых месторождений пошла именно в Омск - можно представить, как бы сложилось развитие Западносибирского нефтегазового района, если бы добытую нефть пришлось бы транспортировать через Урал в Татарстан, а оттуда завозить ГСМ. В характере Берии было умение прислушиваться к специалистам, хотя бы они говорили непривычные вещи
В документах могут отыскаться следы официальной деятельности заместителя Председателя Совмина, но его текущая деятельность состояла из личных бесед, совещаний с доверенными лицами, докладов от специалистов, телефонных звонков и личных поездок, то есть того, от чего следов сохраниться не могло.
Я пессимистично смотрю на перспективу узнать подлинную историю начала строительства нефтезавода. О ней могли поведать разве что сами участники тех событий, но все они умерли в ту пору, когда писать правдивые мемуары не было принято - тем более с упоминанием в положительном ключе Лаврентия Павловича как организатора великих послевоенных строек. Настоящие побудительные причины строительства нефтезавода, скорее всего, лежат в области тех решений, которые принимались узким кругом доверенных лиц и специалистов, находившихся по ряду причин в сложных отношениях с официальными структурами, часто действовавшими полуофициально, с угрозой обращения к своему всесильному патрону, когда они встречали препятствия на своем пути. Группировка Берии действительно существовала, его соратники по МВД и МГБ были расстреляны и репрессированы одновременно с ним. Более чем вероятно, что такие же группы влияния были во всех отраслях, которые курировал Лаврентий Павлович - от них он получал достоверную информацию и через них, минуя официальные каналы, он управлял "своими" отраслями. После падения Берии судьбы его соратников была различна - кто присоединился к публичному поношению новоявленного "козла отпущения" за культ личности, кто сохранял тайную верность своему патрону и продолжал исполнять порученное дело - в память о Лаврентии Павловиче и ради страны.
Могла ли быть такая группа в наркоматах нефтяной промышленности? (в 1946 - 48 гг. единый союзный наркомат нефтяной промышленности был разделен на два, соответствующих двум весьма разнородным направлениям: наркомат южной и западной промышленности (то есть давно освоенных районов) и наркомат восточных районов (Татарии и Башкирии, к которому по географическому признаку был причислен проект омского нефтезавода). Вполне вероятно. Если автором идеи строительства нефтезавода в Западной Сибири был сам Лаврентий Павлович (или кто-то из его мозгового штаба), то ему, безусловно, требовались консультации и сбор частных мнений специалистов - насколько этот проект реален? Сбор подобной информации всегда осуществляется в приватном порядке, поскольку официальная структура как наркомат не склонна к самоубийственному риску и всей тяжестью своего бюрократического авторитета должна тормозить слишком смелые прожекты.
И вот тут всплывает странная история с пожеланием начальника главка "Востокнефтепереработка" наркомата нефтяной промышленности восточных районов СССР возглавить стройку нефтезавода в Сибири. А.М.Малунцев был одним из лучших красных директоров в стране, но он двадцать лет проработал на юге в роли главного инженера и директора бакинского и краснодарского нефтезаводов. То есть он не имел ни малейшего представления о специфике добычи и переработке нефти уральских месторождений, не говоря уже о том, что о реальности получения керосина при минус 40 градусов Цельсия в Сибири можно было только гадать.
Под влиянием каких событий Малунцев покинул весьма престижное кресло начальника главка в Москве и отправился почти в добровольную ссылку в Сибирь, в кошмар ГУЛАГовской стройки? Стройка сверхсложного на тот момент предприятия в незнакомых условиях была для того времени почти невыполнимой задачей. Стройка могла состояться при условии, что кто-то, минуя бюрократическую волокиту наркомата и снабжающих организаций, гарантировал поставку всего необходимого на стройплощадку.
Почему нефтяники не сохранили память о репрессиях за вредительство (неизбежный бич многих строек тех лет) и миновали пик антисемитской борьбы с космополитизмом без потерь, при том, что евреев, начиная с самого Малунцева, на стройке было предостаточно?
Может, это было условием устного соглашения Малунцева с кем-то очень высокопоставленным из свиты Берии, если не с самим Лаврентием Павловичем? Александр Моисеевич соглашался на директорскую должность с условием снабжения по первому разряду и с созданием защиты его подчиненных от МГБ? Это вполне в духе самого Берия.
Лаврентий Павлович "своих" специалистов не сдавал. Особенность действий "органов" была в том, что на арест подчиненного требовалась, хотя бы формально, виза его руководителя. Так народная власть ставила под контроль действия специальных органов, хотя бы теоретически. Иногда, в случае принципиальности и смелости руководителя, это ставило преграду репрессиям. Известно, что Союз композиторов не сдал ни одного своего члена НКВД (такова была позиция Тихона Хренникова), в то время как в Союзе писателей под руководством Толстого и Фадеева был репрессирован чуть ли не каждый второй. Отрасли, которые курировал Берия, а происходило это в годы войны и послевоенного восстановления, действительно не знали массовых репрессий. Лаврентий Павлович вошел в самую сердцевину сталинизма как раз в качестве человека со стороны, прагматика и лишенного влияний, для того, чтобы ввести в русло "нормального" (в представлениях того времени) функционирования НКВД, вконец распоясавшегося при Ежове. Опыт 1938 года, разбора множества фиктивных дел, подавления ежовщины (возможно - реального путча), убедили его в том, что подавляющее число дел по вредительству специалистов являются следствием "плана по валу" в поисках врагов народа и ненависти партаппарата к людям реального дела. В оставшиеся полтора десятка лет своей деятельности Берия весьма критично относился к обвинениям "органов" и всегда требовал реальных доказательств шпионской деятельности (которую мог перепроверить, так как на него работала внешняя разведка). А на антисоветчину, даже выражаемую открыто, он внимания не обращал, довольствуясь честной работой на благо государства. Это правило распространялось как на мэтров вроде Капицы, так и на фрондирующих юных гениев типа Сахарова.
Наконец, как мог воспринимать Лаврентий Павлович промышленную утопию в Нефтяниках, стихийный эксперимент зарождающейся общности "советский народ"? Насколько это соответствовало или противоречило его взглядам?
О политических воззрениях Лаврентия Павловича известно крайне мало - в оформленном виде "программа Берии" никогда не существовала. Его речи выдержаны по шаблону партийного функционера и хозяйственного руководителя, из них можно извлечь разве что характерные черты стиля и содержания специфических текстов того времени. Мемуаров Лаврентий Павлович по понятным причинам не оставил. Воспоминания о нем делятся на две диаметрально различающиеся группы. В одной из них, составленно й до 1953 года, перед нами предстаёт персонаж коммунистического жития святых: верный ленинец, интернационалист, умелый хозяйственный руководитель, которому под силу оказались самые трудные задания партия: выбор оригинального пути строительства социализма в Грузии, расцвет Тбилиси, укрощения ежовщины, организация военной и нефтяной промышленности в годы войны, оборона Кавказа, руководство стратегической разведкой, успешное завершения атомного проекта и перестройки оборонки в послевоенные годы. Другая группа, относящаяся к периоду после 1953 года, красочно живописует исчадье ада: организатора ГУЛАГа (реально он был создан в годы, когда Берия занимался только Грузией), раскрутку репрессий (хронологически это неверно), систематическое уничтожение всего свободомыслящего и прогрессивного в СССР, сексуального маньяка, садиста, наконец, человека, принуждавшего Сталина к диктатуре и террору. Апологий и филиппик в адрес этого весьма неоднозначного персонажа существует много, не буду пересказывать их, каждый должен сам определить свое отношение к товарищу Берии, если есть к тому желание.
Лично я склонен рассматривать Лаврентия (тогда еще не Павловича) как человека, написавшего автобиографию - заявление в ЦК РКП(б). Ему тогда исполнилось 24 года, позади большевистское подполье, борьба с контрреволюцией и большевизмом по-грузински (чего ему до сих пор не могут простить интеллигенты из Georgian), высокие чины и заслуженная слава. Молодой человек равнодушно перечислил свои заслуги и регалии с тем, чтобы убедить высокопоставленных читателей: он достаточно отдал революции и утверждению Советской власти, а теперь старшие товарищи должны дать ему возможность завершить настоящее инженерное образование и стать, наконец-то, инженером - строителем светлого будущего без прежних регалий и заслуг. Это довольно распространенное веяние тех лет: многие бойцы Гражданской считали свои воинские должности явлением временным, вынужденным примирением с обстоятельствами, которые требовали беспощадной борьбы, в то время как их идеалом был созидательный труд в свободном и счастливом мире. Рабочий, пахарь, инженер, врач, учитель - таковы были настоящие профессии, к которым отчаянно стремились, преодолевая партийную дисциплину, малограмотность, последствия контузий и ранений.
Автобиографию 1923 года можно считать знаковой: тогда начали проявляться различия между людьми вроде молодого Берия и теми, для кого Гражданская война не должна была заканчиваться, ибо она привела их к власти, почету и богатству (в категориях пуританского советского общества). Из последних сложилась партноменклатура, которая стремилась постоянно возрождать состояние войны, бескомпромиссного деления на белых и красных, пафоса разрушения старого мира и беспрекословного подчинения своим командирам. Можно говорить о вполне сложившемся типе профессиональных политиков, "старых большевиков", "номенклатуры", которые пытались управлять страной, и которых приходилось одёргивать путем партийных проработок, чисток, а то и репрессий. Они не обладали необходимыми знаниями и умениями для подобной роли, но честолюбие и властолюбие приводили их к рычагам управления. Ленин и Сталин были сами из числа таковых, но при этом, в силу прагматичности характера и знания своих соратников, всегда стремились направить их энергию в нужное русло и противопоставлять им людей другого склада - технократов.
Профессиональных политиков и инженеров во власти разделяет разница в мировоззрении, которая усугубляется образованием. Инженер мыслит категориями материальных ресурсов и придерживается строгой математической бинарной логики. Он четко знает цену каждого усилия, выполненной работы, может прогнозировать сроки и затраты ее выполнения, расчеты приучают его к четкости и определенности: "да" значит "да", "нет" значит "нет". Революционеры, как и современные менеджеры, пытаются управлять информационными потоками, мало задумываясь об их материальной основе. В ходу разнообразные модели человеческого общества, которые, в силу своей умозрительности, допускают разнообразные толкования и прогнозы. Революционер и менеджер не могут управлять, даже если преисполнены самыми благими намерениями - им нужно привести реальность к теории, что абсолютно невозможно. Само существование СССР в 20-30-х годах связано с тем, что Ленин и Сталин смогли собрать команду грамотных плановиков и инженеров, которым оказалось под силу начало социалистического преобразования страны. Их дело в 30-40 и начале 50-х продолжил технократический блок Берии, с которым связаны все значимые прорывы. То, что победы добывались во многом трудом по принуждению, в лагерях и шарашках, не делает их менее значимыми и умаляет роль Лаврентия Павловича как организатора и человека, действительно понимавшего науку и инженерию. А то, что Берия добивался успеха во всех порученных ему делах, во многом объясняется четким инженерным мышлением: умением планировать, изыскивать и распределять ресурсы, бросать их на самые важные участки.
Волею судеб Берии пришлось стать лидером негласной и неоформившейся оппозиции технократов - сперва в Закавказье, потом, после усмирения НКВД - во всесоюзном масштабе. К сожалению, этот блок был разгромлен в 1953 году и партократы окончательно взяли власть в свои руки.
При том объеме информации, которым я располагаю, Лаврентий Павлович действительно мог если не поддерживать эксперимент в омских Нефтяниках, то хотя бы не препятствовать ему. Он мог видеть в омских нефтяниках самого себя много лет назад: преисполненного энтузиазмом, верящего в созидательный труд ради преобразования общества. Сложение общности омских нефтяников началось позже трагической гибели Берии (неважно, убитого в собственном доме или расстрелянного после странного суда), но всесильный зампредседателя Совмина и рядовой инженер нефтезавода были людьми одного склада. И только им под силу было построить нефтезавод и Нефтяники, придать им неповторимый облик.
Любопытно было бы расследовать влияние Берии на становление омской оборонки, которая в 40-х не могла не пройти мимо него и создавалась его усилиями. Вполне может оказаться, что облик современного индустриального Омска был сформирован этим человеком и его настоящее место в истории города придется восстанавливать.