Тюменев Анатолий Александрович. Самолет

САМОЛЕТ
Авантюрная повесть

В каждой деревне — свой дурачок...

Народная мудрость

Когда-то, еще до Октябрьской революции, небольшая сибирская деревушка, заброшенная в тайге, называлась Сосенки. Красивое такое название — Сосенки. По-детски нежное и трогательное.

Спросят, бывало:

— Ты, брат, откуда родом? Где живешь-проживаешь?

— В Сосенках, — отвечает.

Чинно и достойно.

В тридцатые годы Сосенки переименовали в «Путь Ильича». Никто особо не возражал. Да к тому времени, чего греха таить, возражать уже было некому. После известных мероприятий народ стал послушный, согласный и на «Путь Ильича».

Во времена горбачевской перестройки, будь она неладна, решили вернуть прежнее название. Только получился какой-то фокус. В районном центре, а может, где повыше, толком не разобрались. Запутались государственные люди в названиях, и деревенька вдруг, по неясной причине, стала называться не Сосенки, как положено, а Сосунки. Так на всех картах местного масштаба, во всех документах и стало значиться: Сосунки.

Селяне растерялись. «Как же так? — думают. Вроде по-другому хотели...» Однако бузить не стали: сказалась старая привычка к покорности.

— Это в столицах народ разбаловался, норовит прыть показать. А мы люди маленькие, — рассудили жители. — Нам и без катаклизмов хорошо.

А к новому названию привыкли быстро. Наверное, в силу хороших адаптационных способностей. «Сосунки» — чем не название! Проглядывает в нем что-то младенческое, нетронутое.

Народ в Сосунках подобрался неплохой. В целом, трудовой народ. Есть и своя доморощенная интеллигенция: учителя в школе, медицинские работники, председатель Андрей Иванович, по образованию техник-механик. Но основная масса люди простые: кто шофер, кто электрик, уборщицы там разные и, конечно, костяк деревни — работники свинофермы. Специализация такая в Сосунках — свиней разводить. До хрущевской «оттепели» ценные пушные породы зверья разводили. Но это естественно: тайга рядом. Потом лес где надо спилили, корни выкорчевали, землю распахали, посадили кукурузу. Полгода не хватило, чтобы початкам завязаться. А урожай погиб при первых заморозках. Наметился было переход обратно к разведению соболей. Ан нет: грянула перестройка. Сначала все «трезвые» свадьбы играли. Потом за Ельцина голосовали. Потом жрать стало нечего. Потом появился на деревне бывший техник-механик из города — он там на каком-то заводе работал — Андрей Иванович Водолеев, будущий председатель деревни Сосунки.

— Свиней разводить надо, — авторитетно заявил он.

Селяне задумались, а когда районное начальство дало инициативе «добро», тут же поддержали поступившее предложение.

— Свинья не соболь, — трезво оценили они ситуацию. — В лес не убежит.

И не сказать, что дело пошло бойко. Скорее вяло, чем бойко. Но председатель сумел построить себе новый дом и купить автомобиль иностранного производства. «Джип» называется. На вид что-то вроде нашей «Нивы», но шикарнее. Куда там!

Еще порадовались «перепрофилированию производства» главбух и разведенка Катерина. Ну, главбух — это понятно, а разведенка Катерина — еще понятнее: красивая баба, не зря на нее председатель глаз положил. Жена председателя, тоже так, ничего себе, говорит:

— От Андрея не убудет, а от меня и подавно.

Так и живут. Все с прибытком. Только жителям Сосунков от того не легче. Спасибо алхимикам, что самогонный аппарат изобрели. Выпьешь стаканчик, оглядишься вокруг: мать честная! Жизнь-то налаживается!

Правда, один непьющий затесался-таки в дружную среду мужского населения Сосунков. Имя этого доходяги, по справедливости, не должно даже произноситься. Уж больно личность мелкая, того недостойная. Но случилось так, а не иначе — упрямее фактов только ослы, которых отродясь в Сосунках живьем не видели, — и невзрачный, ничтожный человечишка стал вдруг героем целой истории, основательно встряхнувшей сибирский поселок.

Елкин Боря — так называлось несчастье и позор всей деревни. Глупый никчемный малый, сызмальства отличался иждивенческими настроениями и хлипким здоровьем. Районную восьмилетку он все-таки закончил. В свидетельстве по всем предметам значились одни тройки, которые, по совести говоря, можно смело отнести к двойкам. Его отец расплачивался с учителями отменным медом, с испугом поглядывая на собственное дитя: и как такое чучело могло получиться?

Внешне малорослый и белобрысый, он обладал поразительной способностью заваливать любое порученное дело. С одной стороны, он как бы старался, шумел и суетился, но все получалось бестолково, а шум оставался всего лишь шумом. Боре и прозвище подходящее подобрали — Муха. Смысл простой: сколько ни жужжи, а меда все равно не будет. Зато батька Мухин знатным пчеловодом был. А дед, тот и вовсе лучшим бортником слыл в округе. Лесное пчеловодство знал во всех тонкостях.

Борю пчелы не интересовали. Его вообще интересовала одна рыбалка. Уйдет вверх по Каменке подальше, закинет удочки — и спит себе в прибрежных кустах. Однажды целый день проспал. Июльское солнце нещадно опалило лицо и руки паренька. Вечером на месте ожогов выступили волдыри, и бедная Борина мать под вопли непутевого сына мазала его физиономию холодной сметаной. Долго потом Муха напоминал человека, больного проказой. Дед Матвей при виде внука плевался и, размахивая костылем, шамкал вслед беззубым ртом:

— Пшел отшедова, пёш шелудивый!

— Сам пшел, — огрызался Муха.

Скандального деда он старался избегать. И не только его. Народ подобрался в деревне в основной своей массе трудовой, с утра до ночи вкалывать привыкший. Особенно весной, летом, осенью. И еще зимой. Боря, который Муха, вносил, так сказать, диссонанс в дружный хор трудоголиков. За что и носил позорное клеймо бездельника.

На свиноферме работать Муха решительно отказался.

— Свиней разводят для чего? — задал он прямой вопрос своим кровным родителям. И сам тут же дал не менее прямой ответ с подробными пояснениями: — Да чтобы жрать в виде окороков и буженины. А я, может, этот... как его... вегетарианец и скоро стану мусульманином. Буду по утрам громким голосом кричать: «Аллах акбар!» Мне свинину есть никак нельзя, а глядеть на них или заботу какую проявлять о грязных тварях — это и подавно.

Отбрехался Муха на сей раз. Как и в следующий, и в следующий... Ничегонеделание было возведено у него в принцип.

— Нужно его перештать кормить! — авторитетно и жестко заявил дед Матвей.

— Да как же это? — испугалась мухинская маманя. — Рази можно дите без еды оставить.

— Корм ему не положен! — продолжал греметь дед, стуча костылем о землю.

Отец деда поддержал.

— Такое дело, сынок, — пояснил он Мухе, — у нас кто не работает — тот не ест. Понял? Кусок хлеба заработать надо.

— Понял, — ответил сын, шмыгнув носом, и наутро уехал в районный центр, где просидел у церкви весь божий день с протянутой рукой. Денег ему подали немного, зато на следующий день вся деревня знала, что сынок Елкиных побирается в компании цыган и юродивых.

— Ты что ж, стервец, нас позоришь? — возмутился отец. — Мы ведь можем и силу применить!

— Пороть его надоть! — встрял неугомонный дед.

Впрочем, идея «пороть!» засохла на корню.

— Поздно пороть, — тяжело вздохнул отец и подозрительно посмотрел на жену.

— Вот что, Варвара, пойдем-ка на секунду в другую комнату, — предложил он жене, которая, обреченно вздохнув, последовала за мужем. Дед в сердцах покачал седой кудлатой головой: подобные сцены в семье Елкиных повторялись с периодичностью раз в месяц, почитай, с самого рождения непутевого мальчика Бори.

— Ты мне, Варвара, ответь: от Федьки Мореного нагуляла? А? Чует сердце, от него! Как две капли воды! У-у, сука! — как обычно завелся глава семейства Елкиных.

— Опомнись, Егор, хватит напраслину наводить. Окромя тебя, в моей жизти никого и не было. А Борька — твой! Не сомневайся, — привычно начала оправдываться несчастная женщина. Она знала: все кончится тем, что получит от мужа в ухо. Или в глаз. Это уж как повезет.

Егор взревел:

— Это Борька-то мой?! Ах ты, подлюка! Не мог от меня такой обалдуй явиться! Не мог!

— Да твой он, твой!

После чего и последовало традиционное наказание. На сей раз удар пришелся в лоб. Бабе хоть бы что, а вот муж ударил неловко: палец выбил.

— А-а, ёшкин свет! — заорал он и принялся прыгать по комнате, зажав пострадавший палец между ног. Варвара воспользовалась моментом и улизнула, зато в дверном проеме нарисовался суровый дед и, увидев вопящего от боли и досады сына, сочувственно произнес:

— По яйчам дошталошь — это хреново.

— По каким яйцам! Вот видишь, палец покалечил!

— Чего тогда мотню швою в кулак шобрал?

— Уйди, батя, от греха...

А Елкин Боря, виновник семейного скандала, почесал затылок, взял удочки и ушел на речку. Ну их всех! Пускай ругаются.

Но рыба в тот день не клевала, и Муха решил прогуляться к тайнику, который находился неподалеку в лесу, в дупле старой сосны. Содержимое тайника не представляло собой ничего особо секретного, что требовалось бы скрывать от глаз родственников и прочих селян: набор рыболовных крючков, эротический журнал, старый дореволюционный медный пятак и фигурка нэцкэ, приносящая владельцу мудрость и процветание, — вот и все мухинское богатство.

Если не спеша, то до тайника было идти минут двадцать. А Муха не спешил. И правильно: чего спешить, день летом долог. Удочки он надежно спрятал в прибрежных кустах, так что за них можно было не волноваться.

А солнце припекало все сильнее. Паренек недовольно посмотрел на небо.

«Зря кепку дома оставил. Ни облачка. Морда опять обгорит — в деревне все лопнут от смеха. Можно, конечно...»

Мысли оборвались, не успев сформироваться. Увиденное было столь неожиданно, столь маловероятно, что Муха поначалу не поверил своим глазам.

«Мерещится. Наверное, солнечный удар приключился», — подумал он, вглядываясь в нагромождение искореженного металла, бывшего когда-то — скорее всего, совсем недавно — красавцем самолетом. Корпус воздушного судна от удара о землю раскололся надвое; всюду валялись какие-то зеленые ящики и обгоревшие предметы, назначение которых определить с первого взгляда было трудно.

Муха еще раз протер ясны очи — нет, не снится.

— Мать честная, — прошептал он, вытирая грязной пятерней потный лоб. — Авария, видать, с самолетом в воздухе произошла. Вот он и того... рухнул. Турбулентность, ёшкин свет!

Мудреное слово «турбулентность» Муха помнил по названию фильма и, естественно, его значениz не знал, но звучало оно эффектно, и этого было достаточно. В свою очередь, выражение «ёшкин свет» паренек перенял от отца, который любил ругаться заковыристо.

«Авария», — еще раз повторил про себя Муха и внимательно оглядел место трагедии. Обгоревшие останки источали едкий дым, что само по себе вызывало недоумение.

«Ни взрыва, ни огня — ничего такого не было, — рассуждал он. — А разбитый самолет вот он — лежит себе, дымится... И запахf я не чувствовал, пока самолет не увидел... Чудеса!»

Преодолевая страх и брезгливость — вокруг наверняка могли быть разбросаны окровавленные трупы пассажиров или то, что от них осталось, — Муха зажал нос пальцами и стал подбираться поближе к самолету, готовый рвануть в лес в любую минуту.

Носовая часть самолета ушла глубоко в землю; место здесь топкое, если пройти в глубь лесной чащи, совсем недалеко, — обязательно забредешь в болото.

«Наверное, летчики от удара о землю всмятку расшиблись. Так и лежат себе сейчас под землей в алюминевом гробе», — подумал Муха и хотел рвануть назад в деревню, подальше от дымящегося кошмара. Но любопытство пересилило. Особенный интерес вызывали металлические ящики, выкрашенные в зеленый цвет. Навскидку их было не менее ста. А вот самолет показался огромным лишь поначалу. Когда глаза притерпелись к невиданному зрелищу, габариты самолета перестали вызывать уважение.

«Да так себе, и совсем не лайнер. Спортивный, что ли, какой?» — решил парень, громко шмыгнув носом; увесистая сопля вернулась на положенное ей место и лишь чуть погодя начала вновь выглядывать из ноздри на свет божий.

Более всего вызывал удивление факт отсутствия пассажиров.

«Видать, уцелели во время катастрофы и по лесу разбежались. Шок называется. Еще бы! Так об землю шандарахнуться — тут любой и в штаны наложит, и в тайгу рванет, не разбирая дороги», — здраво рассудил Муха, уже который раз обходя место трагедии.

— Гнилое место. Ишь, как под ногами чавкает, — пробормотал он и для убедительности попрыгал на месте. Глубокие следы от кроссовок тут же наполнялись водой.

Тут ему на глаза попался один из ящиков, расколотый надвое в результате мощного удара об острый предмет, может быть, об угол другого ящика, кто знает. Многие ящики выглядели помятыми, но этот будто разрубило чем.

Мухинское сердце рассыпалось в груди мелким бисером.

«Что это там внутри блестит?» — мелькнула тревожная мысль.

Едва дыша, он наклонился над ящиком и невольно прикрыл рукой глаза, ослепленный игрой солнечных зайчиков.

«Золото! Ей-богу, золото!»

И действительно, скрытые от постороннего взора густой изумрудной травой лежали — нет, валялись! — высыпавшиеся блестящие кирпичики — золотые слитки.

— Ух ты, ёшкин свет! — только и смог произнести ошарашенный паренек.

Сколько времени может находиться человек в прострации, окажись он на месте Мухи? Пять минут? Шесть? Или час, два?.. Муха не мог прийти в себя три минуты двадцать две секунды. И всего-то.

«Круто, товарищ!» — говаривал в таких случаях кто-то из великих. И нам вспомнить мудрые слова не грех — случай особый выпал: Муха нашел горы золотых слитков. Как говорится, богатство с неба свалилось!

Другой бы на месте Мухи задался естественным вопросом: что за самолет, чей, российский или нет, по какой такой надобности и чьему приказу над дремучей тайгой рассекал облака, пока не рухнул прямиком в район Кислицы — так местные жители называли болотистую местность к западу от Сосунков. Вопросов могло возникнуть масса. Тем более у такого любознательного паренька, как Муха.

Но не возникло. Потом — да, но это потом. А пока в хлипком организме неокрепшего отрока начали появляться симптомы золотой лихорадки. Глаза, ослепленные блеском золота, приобрели идиотское выражение и стали напоминать своей формой пятирублевые монеты. Муха вскочил и рванул на противоположный конец поляны, затем обратно. Он размахивал руками и выкрикивал победное «ура!». Досыта набегавшись, он остановился около разбитого ящика.

— Ёшкин свет, — еще раз повторил Муха и протянул дрожащую руку к ближайшему слитку.

«Где-то на килограмм потянет, — сразу прикинул он, показав одним этим всему миру присущий ему практический склад ума. — Сколько же это будет, если в рубли перевести? А в доллары? А один рубль сколько долларов стоит? Или нет, как-то наоборот».

Муха почувствовал — ему грозит опасность заплутать в лабиринте собственных умозаключений, и он резко оборвал мыслительный процесс. Не рассуждая больше ни о чем, парнишка скинул футболку и начал лихорадочно складывать в свернутое нечто, похожее на вещмешок, блестящие кирпичики.

Но не такая голова у Мухи, чтобы долго оставаться пустой, не обремененной глубокими мыслями. И поток вопросов вновь застучал, забегал, зашарахался — что еще там? — загулял, забродил, заегозился в коробочке, наполненной серым веществом под названием головной мозг. Если выразиться проще — в голове.

«Ишь ты, и надпись имеется — цифры «995/1000» — что бы это значило?.. Эх, подвалило счастье. «Мерседес» теперь куплю. А где же пассажиры? Даже если все погибли — останки не могли никуда исчезнуть. Значит, я прав. Разбежались по лесу. Кто разбежался? Останки? Нет, конечно, живые люди. Вечно я все путаю. Наверное, они похоронились в носу самолета — это запросто. Лежат там себе, а тут такое!.. Надо золото в дупле спрятать. И никому в деревне про самолет не говорить. Никому! Ни одной живой душе. Волчары! Все себе заберут, а мне — дулю без масла, да еще по шее накостыляют!»

Муха взвалил на плечо тяжелую, но очень дорогую ношу, побрел в лес, туда, где в дупле дерева находился тайник.

«Лишь бы футболка не порвалась», — подумал обладатель сокровища, пошатываясь из стороны в сторону. И взял-то всего ничего — с десяток слитков, а поди ж ты, какая тяжесть. «Лучше я за два раза золото унесу, — решил парнишка, — а то так и пуп надорвать можно. Такие случаи бывали. Вон в прошлом годе...»

Муха положил часть слитков обратно в ящик.

«Ну вот, так-то оно легче», — удовлетворенно хмыкнул он, вытирая пот со лба. Солнце палило нещадно. Поэтому или по какой другой причине, но путь до тайника показался нашему герою чрезвычайно долгим.

Дупло в дереве напоминало щель и со стороны в глаза совсем не бросалось. Муха вытащил наружу только эротический журнал, остальное добро лежало на дне и не мешало укладывать слитки столбиком, один на другой. Внутри старой сосны получилась золотая змейка. Не вошел только один слиток, и Муха в растерянности вертел его в руках, не зная, куда деть.

«В огороде спрячу, — решил он. Завернул слиток в футболку, сунул журнал под мышку и зашагал в сторону деревни. — Один кирпичик схоронить легко. Хорошо, лишку не взял, не стал надрываться».

И заиграли в мухинской голове разные мысли.

«Разве золото бывает лишним? — думал он. — Вон в районе начальство. Или даже в Москве. А что, вчера по телику показывали. Воруют почем зря — и люди не бедные, а все мало, все на жизнь не хватает. Мало — хоть ты тресни! Больше надо. А я не такой, мне хватит. Не такой я человек. Пусть другие от жадности лопаются. Да и не смогу я все эти ящики перетаскать. Как тогда районный врач сказал: «У вашего сына (это про меня) — низкая толерантность к физическим нагрузкам». Словечко классное — толерантность. Целую неделю учил. Маманя просит на огороде прополкой заняться — не могу, говорю, у меня толерантность низкая.

Главное — никому и ничего, ни слова. Это главное. А если с района самолет искать начнут — я ни при чем. А если никто не приедет, то все богатство мне достанется. Можно будет золото постепенно перепрятать. Класс!»

Вот так. Другие бы сразу растащили золотишко по укромным углам, а Боря Елкин решил переждать. Потому как парень он — предусмотрительный. В деревне, правда, его за дурачка считают, но Муха-то знает, кто настоящий дурак, а кто лишь кажется таковым. Они, умники деревенские, вкалывают день и ночь, а он, Елкин Боря, отродясь не работал. Сначала просто лень было, потом в каком-то журнале про кришнаитов вычитал, что есть такие люди, которым с рождения можно не работать, — гуру называются. И все вокруг должны их кормить и ублажать. Хотя Муха мог и что-то перепутать, до него всегда новая информация доходила в искаженном, только ему удобном виде.

«Я, наверное, и есть гуру», — решил Муха и попробовал сесть на шею целой деревне. Ничего не вышло. Ладно, папаня с маманей есть, они не дали чаду с голоду помереть. Дед — тот дело другое. Не раз пытался ему Муха объяснить кришнаитскую науку, но тут же по затылку пятерней получал. А рука у старого Матвея тяжелая...

Тут новоиспеченный Крез вспомнил про удочки.

«Зря их не взял с собой, — огорчился он. — Шел бы себе сейчас по деревне, в руках удилища — рыбак рыбаком, никто бы и внимания не обратил. Идет себе Муха с рыбалки, ну и пусть идет. А что футболку снял — так понятное дело: жарко. А в футболке что завернуто? Хлебную горбушку не доел, домой несу. Хлеб выбрасывать нельзя!.. Ну ладно, как-нибудь прошмыгну незаметно».

Не прошмыгнул. Успел дойти только до промтоварного магазина, где его тормознула Вика, дочь сестры жены председателя. Она уже три года как школу закончила, а замуж до сих пор еще не вышла: не берет никто.

— Привет, Муха!

— Привет, — пробормотал тот, мысленно повторяя одну-единственную фразу, пытаясь навечно вдолбить ее в свою голову: «Никому ничего не говорить про самолет. Никому ничего не говорить про самолет. Никому...»

— Ты откуда такой запаренный? — стала задавать вопросы любознательная Вика.

«Никому ничего не говорить про самолет. Никому ничего...»

— Что молчишь? — не отставала она от парня.

«Никому ничего не говорить...»

— В тайге я был, — неожиданно для самого себя заговорил Муха. — Там самолет с неба свалился. Грохнулся — костей не соберешь! Раскололся надвое.

— Врешь!

— Ха! Вру! Да там, знаешь, сколько золота в ящиках?

— Какого золота? — губы девушки презрительно скривились. — Ты, наверное, за сокровища коровьи лепешки принял.

И она залилась звонким смехом, довольная своей шуткой.

Муха от злости аж побелел.

— На, смотри! — и он развернул футболку и сунул ей под нос играющий на солнце золотой кирпичик. Жесткая установка держать рот на замке вылетела в шесть секунд, и Муха буквально упивался мгновением своего торжества.

— Видела?!

Вика молча кивнула головой. Eе пунцовое лицо походило на спелый помидор.

— То-то. Нравится? А? Знай наших. Но только никому не говори. Это секрет.

Муха вдруг осознал степень своей дурости.

«Проболтался... Как же я так?»

— Рот держи на замке, поняла? — с угрозой в голосе повторил он, уже понимая, что через час о самолете будет знать вся деревня.

— На каком замке?

— Ни на каком! Я же пошутил! — неожиданно выкрикнул Муха, да так громко, что девушка испуганно вздрогнула. — Нет в лесу никакого самолета. Я все придумал!.. Гы-гы-гы! А ты, дуреха, и поверила! Гы-гы!

Но смеялся он столь фальшиво, а золото блестело так натурально...

«Не убедил я ее, — понял Муха. — По глазам вижу — не убедил».

— Ты думаешь, это золото? Я просто деревянную чурку бронзовой краской покрасил, чтобы таких дурех, как ты, разыгрывать.

Вика молча разглядывала слиток, который Муха продолжал держать в руках.

Пока болтливый паренек доказывал ей, что черное — это белое, около них стали собираться деревенские обитатели. Первой подошла коза Зинка, черная, с белыми отметинами на боках, а вслед за ней появилась и сама хозяйка козы — бабка Матрена.

— Ме-е-е! — проблеяла Зинка, что, наверное, в переводе с козьего означало: «Врет он, бабоньки, не верьте ему. Мужики все брехуны!»

Бабка Матрена оказалась не столь разговорчивой. Она и рада была бы встрять в разговор, да одышка не позволяла.

Пока коза мекала, а ее хозяйка пыталась восстановить нормальное дыхание, Муха продолжал заливаться соловьем.

— Ну и молодец я! Такую шутку классную придумал! Вика, уж на что умная девчонка, и та на удочку попалась.

— А где ты свои удочки оставил, у речки? — наконец заговорила старая, но жутко любопытная Матрена. — Давеча видала, как ты рыбалить пошел. Не клюет рыбка-то?

— Муха в лесу самолет нашел, говорит, сверху донизу золотом набит, — подала голос Вика.

— Каким золотом?! — вскипел парень. — Это, что ли, золото? Гы-гы-гы! И совсем не похоже! Чурку деревянную я покрасил краской, только неудачно получилось. Пойду другую сделаю, еще кого-нибудь разыграю.

Муха попытался завернуть обратно в футболку драгоценную находку, но мешал журнал, зажатый под мышкой. А тут еще коза встряла не в свое дело.

— Ме-е! — выразила она свое мнение по поводу происходящего и схватила зубами край футболки.

— Золото! — всплеснула руками Матрена. — Ах ты, Господи!

— Да не золото это!

— Врешь, золото! Дай в руках подержать! Не даешь, боишься? — Вика попыталась вырвать слиток, но Муха на время превратился в бульдога, и номер с экспроприацией не прошел.

Бабка замахнулась клюкой.

Неизвестно, чем бы все кончилось, но на горизонте появился джип председателя.

Председатель Андрей Иванович Водолеев вполне обоснованно гордился своим автомобилем.

— Джип «Гранд Чероки» — тачка классная! На таких в городе самые крутые ездят, — говаривал он, любовно поглаживая темно-зеленые бока заморской машины.

Разведенка Катерина и жена Клавдия благоговейно внимали словам кормильца. Женщины давно уже смирились с двусмысленностью их положения, а денег Андрей приносил столько, что хватало на обе семьи. Обиженных не наблюдалось.

— Глупо мне бегать на сторону, хоронясь от дурных взглядов, — сказал он как-то Клавдии, выслушав вполне обоснованные претензии по поводу имевшей место супружеской неверности. — Деревня, она и есть деревня. Все у всех на виду. Потому давай жить в открытую.

— Как это? — не поняла она.

— Да так. Что греха таить, Катерину я люблю. И тебя люблю. И детей. И стариков уважаю: и твоих, и моих, и Катькиных. Так давай и будем жить дружно. А свиньи нам в этом помогут (и ведь помогли, твари такие. Хоть две семьи, да зажили в Сосунках по-человечески. И то, знаете ли, прогресс).

— А-а! Подлюка, вон что ты задумал! — возмутилась женщина, когда до нее дошел смысл сказанного. — Гарем заводить тебе не позволю! — твердо и бескомпромиссно заявила она в ответ на провокационные предложения мужа.

И не позволила. Не отдала на поругание вековой уклад жизни крестьян, их, так сказать, моральные устои. И правильно — в доме должна быть одна хозяйка. Но на существование связи Андрея с красавицей разведенкой глаза закрыла. А с Катериной со временем даже как бы подружилась. Общая забота о любимом человеке сплачивает, что бы тут ни говорили.

А люди? Осуждают, конечно, или завидуют. Поди разбери.

Промашка в другом деле вышла.

Решил Андрей Иванович называться впредь не председателем неизвестно чего (с колхозами-то давно распрощались), а мэром. На западный манер. В духе времени.

Только получилось из хорошей затеи черт-те что. Как-то само собой его всюду стали называть не «мэр деревни «Сосунки», а «мэр сосунков», или того хлеще — «сосунковский мэр». Пришлось инициативное решение отменить и вернуться к старому названию «председатель»: оно на слух простому люду привычней и не вызывает саркастических замечаний.

Впрочем, это все мелочи. Стоит ли обращать на них внимание такому масштабному человеку, как Андрей Иванович? В результате создания АОЗТ (акционерного общества закрытого типа) председатель каким-то образом оказался владельцем пятидесяти одного процента акций и все бывшее колхозное хозяйство фактически перешло под его контроль.

Правда, запросы дружного коллектива родственников, особенно его женской части, последнее время стали превышать, казалось бы, безграничные возможности хозяина большого семейства. Кривая расходов поползла вверх, и его это сильно нервировало. Требовались новые источники пополнения семейного бюджета.

Это и являлось темой глубоких раздумий председателя, когда он, посетив свиноферму, возвращался в правление, не обращая внимания на лай собак, пытавшихся напугать колеса его джипа.

Тут-то и увидел Андрей Иванович старую Матрену, размахивающую клюкой. Так-так, непорядок. На кого это она осерчала? А-а, на сына Елкиных. Не повезло родителям с дитятей.

Председатель лихо притормозил около нарушителей тихой, мирной жизни деревни.

— Вы чего тут разорались?! А? Смирно!

Спорщики вытянулись в струну и замолкли.

— Ну, то-то. Виктория, докладывай.

Андрей Иванович любил вспоминать годы армейской службы, особенно последний год. Уж он-то над молодыми в свое время покуражился!

Вика в двух словах обрисовала суть конфликта.

— А слиток золота Муха в футболку завернул. Прячет, не хочет показывать, — добавила девушка в завершение своего мини-доклада.

— Ме-е! — подала голос коза.

— Молчать! — рявкнул на нее Андрей Иванович.

— Нет у меня никакого золота, — доверительно сообщил председателю Муха.

И, естественно, слиток, будто пытаясь уличить парня во лжи, выскользнул из его рук и упал прямо на ногу бабке Матрене.

— Ах! Хосподи! Больно-то как! Ай-я-яй! Палец ведь сломал, паршивец этакий!

Все кинулись хлопотать вокруг ударенной слитком бабушки... кроме председателя. Андрей Иванович не поленился нагнуться и поднял выпавший металлический предмет с земли, неторопливо отряхнул от пыли, взвесил на ладони, внимательно оглядел со всех сторон.

Наступила тишина. Даже бабка Матрена забыла про ушибленную ногу.

— Где взял? — обратился председатель к Мухе.

Тот в ответ шмыгнул носом.

— Ну, я жду ответа.

— Чурку я деревянную покрасил бронзовой краской, хотел девчонок разыграть...

Андрей Иванович поморщился, как при зубной боли.

— Говори ты, — кивнул он в сторону Вики.

— Я уже все рассказала. Повторить?

— Не надо. Всем в машину. Жи-ва-а! — глаза председателя метали молнии.

«Жи-ва-а» получилось только у Вики с Мухой; с бабкой возникла проблема: она не могла без посторонней помощи в автомобиль залезть, ее ноги от земли не хотели отрываться. Молодежь ухватила Матрену за руки, председатель подсобил сзади, и, в конце концов, совместные усилия увенчались успехом.

— Так-то лучше, — сказал Андрей Иванович и огляделся. Похоже, он кого-то искал.

— Нигде не видно. Странно. Ведь только что здесь была, — пробормотал он вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Что потерял, председатель? — крикнула ему из машины Матрена.

— Не «что», а «кого»! — раздался грубый ответ. — Коза твоя куда-то исчезла.

— Как это исчезла? Ах ты, Господи! И куды ж она подевалась? — бабка предприняла попытку вылезти наружу.

— Сидеть на месте! — пресек ее намерения командный голос председателя.

Матрена высунула голову в открытую дверь и начала орать истошным голосом на всю деревню:

— Зинка! Зинка! Ты хде?

— Кончай народ пугать. Поехали, — сказал Андрей Иванович, садясь за руль автомобиля.

— Это ж куды?

— В правление.

— Это ж зачем?

— Надо. Вы арестованы.

— Это ж за что ж?

— За хулиганство.

Старая Матрена, услыхав такое, попыталась выпрыгнуть на ходу из машины, но вследствие резких интенсивных движений быстро задохнулась и грузно отвалилась на сиденье, смирившись с ударами судьбы.

— Чурку деревянную я краской покрасил, хотел пошутить, — настаивал на своей версии событий Муха.

— Разберемся, — сквозь зубы процедил председатель.

Его больше волновало исчезновение козы, и на то имелось основание. Черная, «меченая» животина давно вызывала у сельчан чувство суеверного страха. Козе приписывали сверхъестественные способности и называли ее не иначе как «дьявольским отродьем». Зинка и впрямь отличалась среди себе подобных умом, хитростью, любопытством и прямо-таки человеческим коварством. Все вокруг были убеждены, что она понимает язык людей и сама умеет разговаривать. А бабка Матрена, как могла, поддерживала Зинкину славу и сама распускала всяческие небылицы про козу.

Сначала Андрей Иванович хотел отвезти «пленников» в правление, но по дороге передумал и свернул к дому капитана милиции Петра Алексеевича Гречкина, местного участкового. На удачу, тот оказался дома. Услышав сигналы председательского джипа, сам вышел встречать дорогого гостя.

— Ух, сколько вас! — воскликнул участковый, разглядев в салоне пассажиров.

— Это правонарушители, — тоном, не допускающим возражений, объяснил председатель. — Затеяли драку. Их нужно задержать на некоторое время. До выяснения личностей.

Капитан Гречкин ничуть не удивился. Он умел все схватывать на лету, что было его несомненным достоинством. Зато из салона автомобиля последовала незамедлительная реакция на слова руководителя. Особенно кипятилась бабка Матрена.

— Кака драка, Иваныч! Что ты такое говоришь? Побойся бога!

Не обращая внимания на протест задержанных односельчан, председатель тихо, вполголоса попросил участкового присмотреть за старухой и девушкой, тем самым дав ему возможность наедине потолковать с Елкиным Борей, то бишь Мухой, который в предвкушении неприятностей заметно скис.

— Дома кто есть? — спросил Андрей Иванович капитана милиции.

— Только мать моя, но она тихая, как та мышка, в наши дела встревать не станет.

— Сколько уже ей?

— В августе восемьдесят стукнет. Старой закваски человек — за жизнь крепко держится.

— Это она молодец... Ты, Алексеич, все понял? Вику с бабкой из машины не выпускай, пока я из дома не выйду.

— Да понял я все.

«Кажись, задумали чего, — догадался Муха и мгновенно принял мужественное решение. — Пусть они меня бьют, пытают, каленым железом жгут — ни за что не скажу, где находится самолет».

— Елкин... Егора Матвеевича сын? Давай на выход, — приказал участковый.

Тот послушно выбрался из машины.

— Что это у тебя за журнал?

Муха без возражений протянул представителю силовых структур эротический журнал с глянцевой обложкой, купленный в прошлом году во время поездки в районный центр.

— Та-ак! Бабами голыми интересуемся?

Муха еще больше ссутулился под тяжестью взгляда капитана милиции.

В это время бабка Матрена предприняла очередную попытку покинуть пусть и комфортабельный, но надоевший ей автомобиль.

— Ты куда? Сказано сидеть и не выходить! — осадил ее участковый.

Председатель открыл переднюю дверцу любимого джипа, вытащил из бардачка золотой слиток и завернул в тряпку. После чего мягко, почти нежно проделал процедуру закрывания дверей. Муха смотрел на действия руководителя затаив дыхание. Председатель подошел к нему вплотную, крепко взял за щуплое плечо и подтолкнул к воротам дома.

— Пошли со мной. Разговор есть.

А в это самое время по направлению к деревне Сосунки двигались три автомобиля иностранного производства, внешне очень напоминавшие джип председателя. Народ ехал серьезный, одетый в камуфляжную форму и вооруженный, как говорится, до зубов. Возглавлял бригаду заместитель главы района Бабец Павел Сергеевич. Рядом с ним на сиденье расположился нервный господин в темно-синем костюме и галстуке. Он был не из местных. Он прибыл из самой Москвы.

Допрос правонарушителя Елкина Бориса много времени не занял. Парнишка моментально скапустился и выдал Андрею Ивановичу всю информацию о самолете. Даже место падения оного на карте показал. Правда, о спрятанных в дупле дерева слитках почему-то умолчал. Кто его знает, почему. Забыл, наверное.

— Так, значит... — неопределенно бормотал председатель, уже который раз внимательно рассматривая со всех сторон изъятую у Мухи ценность.

— А ну-ка, пиши, — вдруг сказал он, приняв, наконец, решение.

— Про что? — спросил Муха; в его голосе проступали слезы.

— Про чурку деревянную, которую ты выкрасил бронзовой краской.

Муха остолбенел.

— Или Гречкин тебя отвезет в район как хулигана и мародера. Ты понимаешь, о чем я толкую?

Перепуганный Муха кивнул в знак согласия, хотя ничего и не понял. Кроме одного — ему угрожают.

Андрей Иванович порылся на столе в бумагах участкового и нашел чистый лист.

— Ага, вот что нам и нужно. Пиши, Боря, следующее...

И председатель продиктовал заявление на имя участкового инспектора капитана милиции П.А. Гречкина, из которого следовало, что житель деревни Сосунки Елкин Борис (шутки ради) сделал подобие золотого слитка и пытался разыграть гражданок Кряхтелкину Матрену и Сазонову Викторию, выдавая деревянную чурку за настоящее золото. В результате чего и возникла потасовка.

— Написал?

— Написал.

— Вот это ты молодец. Старательно пишешь. Надо будет тебя на курсы шоферов послать.

— А шоферы старательно пишут?

— Старательно.

— А зачем это, Андрей Иванович?

— Тебя, сынок, спасаю. Скрыть ты хотел от государства ценности в особо крупных размерах. Ты бы хоть подумал, что за самолет, откуда? Ведь скоро сюда фээсбэшники приедут, ребята с МЧС, комиссии разные из столицы. Да они тут нас всех в порошок сотрут, если что не так! Но ты не бойся, я от тебя тень отведу. Главное теперь — молчи.

— Да я и так.

— Знаю, знаю. Сейчас ты с бабами останешься в доме под присмотром участкового. На время. Так надо. Заявление отдадим Алексеевичу, а слиток я с собой заберу. Теперь ответственность на мне. Эх, хорошо вам, молодым. Всегда за вас кто-то думает.

Вскоре Матрена и Вика составили компанию Мухе, и хотя они были сильно возмущены, председатель сумел их убедить в необходимости подобной изоляции от общества.

— Болтливы вы больно. А тут дело серьезное, — подвел он резюме под сказанным и вышел с Петром Алексеевичем во двор.

— Садитесь на крыльцо, покурим, — предложил он капитану. — Тут такое дело, какой-то самолет в район Кислицы свалился.

— Как это свалился?

— Не знаю. Елкин Боря его в тайге обнаружил.

— Может, врет пацан? — выразил сомнение капитан.

— Не врет. Вот оно — золото!

—?!..

— Оттуда, из тайги. В самолете перевозили. Смекаешь? В металлической таре. Такие вот дела. А взрыва не было. Как думаешь, почему?

— Горючка кончилась. А что иначе? — предложил свою версию причины падения самолета участковый.

— Похоже на то. Только вот почему этот самолет не ищут? В районе тишина. Никто ничего. Потом, вообще неизвестно, когда он свалился... Надо съездить посмотреть. Правда, на машине не проедешь: местность болотистая. Ну да ничего, доберусь. Плохо, если в деревне про самолет с золотом прознают. Сразу все туда сбегутся и, боюсь, начнут золото по амбарам растаскивать. Этого допустить нельзя. Поэтому Матрену, Вику и придурковатого Борю никуда от себя не отпускай. Все, арест! Пусть сидят и ждут, пока я не возвернусь. И к ним — никого! Ни души! Понял?

— Да как не понять.

— Понятливый ты.

— Ну дак... Ящики те могло далеко по периметру разбросать при аварии. Могли и затеряться какие...

— Верно. Могли.

— Про мою долю не забудь, Иваныч. А я уж здесь не оплошаю.

— Не забуду. Ты меня знаешь. Не одно дело вместе прокручивали. Слиток с собой забираю. Положу в наш тайник.

— А осилишь все в одиночку? Ящики-то тяжелые.

— Тоже верно. А я Николая Хромого с собой захвачу: он парень надежный. По дороге заеду в правление, Катерину тебе на смену пришлю. Надежа на нее, конечно, не та, но проинструктирую как следует — авось не подведет. А ты нас найдешь к западу от Каменки, в районе Кислицы. Давай карту. Ага, примерно вот здесь.

— Так там же болото! — воскликнул участковый.

— Елкин говорит, что не в само болото угодил, а чуть левее. Ну, ладно, поехал я.

Председатель грузно поднялся с крыльца.

— Лишь бы с района никто не нагрянул, — пробормотал он.

Но в правлении председатель никого не застал, чему немало подивился. Не в привычках Катерины самовольно покидать насиженное кресло секретаря председателя правления.

«Могла бы и позвонить, если куда сбегать надо», — с досадой подумал Андрей Иванович. Мужик он был нрава сурового и любил дисциплину «во вверенном ему гарнизоне».

«Придется к делу подключить Клавдию», — после некоторого раздумья принял решение председатель.

Но и дома никого не оказалось: ни жены, ни детей.

«Этих-то куда понесло? Время обеденное...»

Андрей Иванович решил ехать сначала на ферму, забрать Николая Хромого, работавшего там грузчиком. Проезжая по центральной улице, Водолеев вдруг ясно увидел безжизненность представшей перед его глазами картины. С одной стороны, все было как всегда, но с другой... Поражало отсутствие жизни на улицах Сосунков. Не то чтобы какого человека либо животину увидеть, — куры, и те куда-то попрятались. Ни собак, ни кошек, ни гусей, ни уток... Тишина!

«Что за черт? Ничего понять не могу!» — досадовал председатель. Впрочем, подсознательно он уже начинал доходить до сути таинственных явлений. Поэтому вид пустующей свинофермы его уже не удивил. Правда, свиньи были на месте. Они оказались не столь любопытными и жадными до богатства созданиями. Однако сотрудников комплекса ровно как ветром сдуло.

Водолеев устало опустился на поставленный торцом пустой деревянный ящик. Закурил.

— Как чувствовал! Зинка — вот ведь тварь болтливая! — в сердцах выругался Андрей Иванович.

Председатель уже не сомневался, что все обитатели деревни, способные передвигаться, рванули в лес на поиски самолета с золотом.

— Мародеры чертовы! — почти выкрикнул Водолеев и погрозил в пространство кулаком.

«Ух, народ, — думал он, — все ведь по углам растащат, да так спрячут, что вовек не найдешь. А кому отвечать? Мне. Мне отвечать... По всей строгости. А ведь как хорошо задумал. Схоронил бы пару ящиков в тайнике, глядишь, и обошлось бы. Но все равно, надо ехать к самолету. Может, «сосунки» сельские честнее, чем я о них думаю. Может, они больше о развитии государства думают, о досрочном погашении Россией внешнего долга, к примеру. Шут их разберет».

«Надо поспешать, — принял решение председатель и энергично поднялся с места. — У меня есть преимущество — я точное место катастрофы знаю. Могу опередить селян, пока они тайгу прочесывают».

При выезде из деревни Андрей Иванович нос к носу столкнулся с областным «кортежем». Его счастье, он первым заметил идущий во главе группы автомобиль заместителя главы района Бабца Павла Сергеевича и, подчиняясь каким-то древним инстинктам, мгновенно выкинул мухинский слиток золота в густые заросли крапивы.

— В туалет хочу, — канючил Муха вот уже минут десять, но участковый, поглощенный созерцанием конфискованного эротического журнала, специально тянул время, измываясь над пареньком. Нет, он не был злым человеком, просто жизнь, по его мнению, складывалась не так, не лучшим образом, а кто в этом виноват? В данный момент виноватым был Муха.

Быть участковым инспектором в Сосунках, имея за плечами сорок семь лет невзрачной, полной забот и неурядиц жизни в деревенской глуши, годы безупречной службы и капитанские звездочки, — участь незавидная, не ведущая ни к профессиональному росту, ни к материальному благополучию. Лишь последнее время, с приходом к власти в деревне Андрея Ивановича Водолеева, что-то (лично для капитана) стало меняться в лучшую сторону. Председатель от случая к случаю «кидал кость с барского стола», но к столу пока не допускал. Правда, на обещания Водолеев никогда не скупился, и Гречкин надеялся, что со временем его услуги будут вознаграждены.

Вот и сейчас: председатель уехал, помахал перед глазами куском золота, обещал прислать смену, а получился из всего «пшик». Сиди тут себе, охраняй девку, выжившую из ума бабку и сельского полудурка. Веселенькое поручение, нечего сказать!

«Говорили мне родители в свое время: «Учись, сынок!», — с чувством досады подумал Петр Алексеевич. — Так нет. Окончил наскоро курсы и назад, в деревню. А без образования высоко не прыгнешь. Звездочки неучам только снятся. Капитан милиции — это потолок».

— Гражданин капитан, — с ехидцей в голосе заговорила бабка Матрена. — Разрешите к вашей милости обратиться?

— Ну, чего тебе надо?

— Да скучно без дела сидеть. Может, мы тут в подкидного скинемся?

— Играйте, коли есть охота, — милостиво разрешил участковый.

— Я не буду, мне до ветра надо,- подал голос Муха.

— Сводил бы парня по нужде, чего ему душу томить, — замолвила за Муху свое веское слово Матрена.

— Сам знаю, что делаю, — проворчал в ответ капитан, но все-таки поднялся со стула и кивком головы приказал Мухе последовать за ним.

— А ты пока за этими двумя последи, — приказал Петр Алексеевич своей престарелой матери, которая из любопытства находилась тут же, хотя ничего не понимала в происходящем. На возглас сына испуганно вздрогнула и на всякий случай закивала головой.

Вышли во двор.

Эх, какая же летом благодать! Солнышко светит, птички поют, все зелено, все радостно!

— Давай по быстрому! — подтолкнул Петр Алексеевич Муху к деревянному домику.

— Я щас, мигом, — заверил капитана паренек.

Возвратился он, осененный богатыми мыслями.

— Петр Алексеевич, вопрос можно?

— Валяй.

— Читали мою объяснительную насчет деревянной чурки? Ну, ту, что я председателю написал? — спросил Муха, щурясь от солнца.

— Читал. И что?

— А куда вы ее дели?

— А тебе-то что, сопляк?

— Ну так, надо. Но если секрет какой, то, конечно, не говорите.

— В сейф я твою бумагу положил, — капитана разморило на залитом жаркими лучами дворе, и он настроился благодушно.

— Ага! — обрадовался чему-то Муха.

— Что значит «ага»? — не понял капитан.

— А то! Объяснительная есть, а самой чурки, выкрашенной под золото, нет. А вдруг начальство какое с проверкой или еще что? Вот получится это самое «ага». Нет вещественного доказательства. А вы, может, объяснительную у меня под пытками выбили или пригрозили чем.

Тут участковый от злости аж взвился.

— Ах ты, паскудник какой! «Под пытками»!.. Я сейчас тебе устрою такие пытки!

Но Муха сумел все-таки успокоить разбушевавшегося представителя силовых структур, предложив не мешкая сделать из деревянного бруска подобие слитка и соответственно покрасить.

Как ни странно, но предложение капитану понравилось. Председатель все не ехал, а тут подворачивалось какое-никакое занятие.

— Давай показывай свое столярное мастерство, а я посижу, понаблюдаю, какой ты есть из себя мастер, — засмеялся участковый.

А мастер из Мухи оказался никудышный: чуть себе топором палец не оттяпал.

— Эх ты, неумеха, — снисходительно сказал капитан Гречкин, забирая из рук Мухи топор и ловко раскалывая полено на две части. — Учись, заморыш, пока есть у кого.

Действительно, с топором участковый обращался ловко. Через несколько минут в его широких ладонях уже лежал только что выструганный брусок, напоминающий по форме и размерам золотой слиток.

— Ну как?

— Здорово! — искренне восхитился Муха. — А краска найдется подходящая?

— Краска? Это посмотреть надо. Была какая-то.

«Какая-то» оказалась не совсем в тон — обыкновенная серебрянка, которой могильные оградки красят.

— Наверное, не пойдет, — выразил сомнение Петр Алексеевич.

— Почему не пойдет? Очень даже пойдет. Откуда я знаю, как золотой слиток выглядеть должен? Может, как раз так?

— Скорее, на серебряный будет походить... Впрочем, давай крась. Какая, к шутам, разница? Кто его рассматривать-то будет?

— Не знаю. Вам виднее.

В хозяйстве Петра Алексеевича, естественно, нашлось все: и кисти, и растворитель, и тряпки.

— Пусть теперь сохнет на солнышке, — удовлетворенно проговорил участковый — а мы пока покурим.

«Покурим» вылилось в обстоятельный разговор о самолете.

— Много, говоришь, там золота?

— Много. Ящиков сто, а может, и больше.

— А людей никого?

— Никого.

— Чудеса!

— Это точно, — согласился Муха. — Я и то сперва подумал, что со мной солнечный удар приключился. Прямо так и подумал: ёшкин свет, да ведь это солнечный удар!

— Н-да... — участковый в задумчивости вертел в руках выкрашенную серебрянкой деревяшку. — Почти высохла. Ну ладно, пойдем в дом.

— В сейф положить не забудьте. Это улика!

— Ты меня поучи, щенок!

Они поднялись на крыльцо. Зашли в дом...

Вдруг раздался истошный крик участкового:

— Сбежали!.. Вот ведь заразы какие! Сбежали, чтоб им ни дна ни покрышки!

Петр Алексеевич выбежал с искаженным от злобы лицом. За шиворот он волоком тащил за собой упирающегося Муху.

— Это ты, стервец, все задумал! Ишь как разыграл! «Улика»! «Вещественное доказательство»! Ну, сейчас ты у меня за все ответишь. Тоже еще умник нашелся!

Из этой сцены становится понятно, что, пока участковый с задержанным развлекались поделками из дерева, Вика, не будь дурой, убрала с подоконника цветочные горшки, открыла настежь окна, вылезла сама и каким-то неведомым образом помогла вылезти наружу бабке Матрене. Не иначе, не обошлось без нечистой силы! Впрочем, если снаружи поставить небольшую стремянку, ту, что у Гречкина в саду около кривой яблони, то по ней мог бы спуститься вниз кто угодно. Даже колченогая Матрена. Таким образом можно и через забор перебраться... Можно. Только почему стремянка, поставленная хозяйской рукой под яблоней, так и стоит там? Она что, помогла задержанным сбежать, а потом сама вернулась на привычное место? Неувязочка в деле.

Только нет времени капитану Гречкину ребусы разгадывать. Надо беглецов ловить... Легко сказать — ловить. А кто Борю Елкина охранять будет? Петр Алексеевич в сердцах треснул кулаком по столу.

— Ты почему мне сигнал не подала, что задержанные в окно полезли? — гавкнул он на мать-старушку, божий одуванчик.

— А-а? — приставила ладонь к уху старушка.

Гречкин треснул по столу еще раз, но уже не так сильно: рука своя, не чужая, знаете ли.

— Ах вы, такие-разэтакие!.. — и пошел чесать ругательно. Потом успокоился.

— Придется тебе, умник, проводить меня к болоту, туда, где самолет лежит. Понял?

— Понял. Раз надо, так надо.

— А Вика с Матреной еще мне за прыжки с высоты ответят. А вообще интересно, как это они все проделали?

— Ерунда, — небрежно махнул рукой Муха. — Вика Матрену к соседям переправила, потом лестницу поставила на место, а сама через баню, по крыше — и огородами. Да ну их к лешему. Пошли, дядь Петь, то есть гражданин капитан, к самолету. И так сколько время потеряли. Ведь самое интересное пропустим. А слиток деревянный, тот, что вы сделали, советую положить в сейф.

— «Советую"... Тоже еще советчик. Ремнем бы по твоей заднице пройтись — вот это было бы дело.

— Да ладно, сразу ремнем...

Гречкин чуток подумал, повертел крашеную деревяшку в руке, потом все-таки открыл сейф и положил ее поверх мухинского заявления.

«Может, и прав пацан. Оно еще неизвестно, как все обернется», — подумал Петр Алексеевич.

Во дворе послышался собачий лай.

«Кого это несет нелегкая?» — только и успел спросить сам себя участковый, как на пороге появилась Елкина Варвара — мать Мухи.

— Сынок, — прошептала она, прижав руки к груди. — Живой!..

— Конечно, живой, а каким ему еще быть? — грубо ответил участковый. Не любил он драматических сцен.

Варвара, не слушая милиционера, попыталась заключить сына в объятия, но Муха шарахнулся от нее и спрятался за спину Петра Алексеевича.

Ситуация складывалась странная и непонятная, и только благодаря выдержке и самообладанию капитана удалось спокойно, почти без истерик в ней разобраться.

Оказывается, о самолете слух прошел относительно давно — пару часов назад. Жители деревни, кроме тяжелобольных и немощных, рванули в тайгу на его поиски. Место падения самолета было неизвестно, зато имелась информация про ящики с золотом на его борту.

— А ты что ж не побежала вместе со всеми? — спросил женщину Петр Алексеевич.

— Да мне золото без надобности. Боюсь я его. А муж мой в тайгу еще поутру подался: он бортник у меня, вы же знаете. А дед на костылях еле ходит. Так что...

— Что ж сразу к нам не прибежала?

— Так не знала я, где Борька. Говорили люди: председатель с собой увез. Куда? Зачем? Ничего неизвестно. Потом уже Вика, девчонка Сазоновых, прилетела как ошпаренная. Говорит — ничего не поймешь, слюни одни летят. Еле поняла ее. А как поняла — сразу сюда.

Гречкин в задумчивости потер подбородок.

— Чего ты, Варвара, хочешь? От меня, от меня-то хочешь чего?

— Отпусти Борьку, Алексеич. Христом Богом прошу. Малец же совсем. Не мог он ничего плохого сделать, ей-ей! А если надо кого под стражу посадить, то я готова.

— То есть как это — готова? — не понял участковый.

— Ну... это... Вместо сына, значит. Отсижу, сколько надо. Возьму его грех на свою душу.

— Маманя, прекрати! — вскричал Муха.

— Варвара! — гремел в унисон с парнишкой капитан Гречкин. — Ты в своем уме?!

Женщина ничего и слушать не хотела. Она самоотверженно встала на защиту родного дитяти, что называется, грудью.

— Меня в район вези. Скажи: я самолет в лесу нашла. Я! — Варвара демонстративно взяла стул и со стуком опустила на пол, будто сваи вколотила. Затем села на него, закинув ногу на ногу.

— Никуда отсель не пойду. Каку хошь бумагу подпишу. Любое злодейство на себя возьму! Отпустил бы ты, Алексеич, Борьку, а?

— Вот баба-дура, — всплеснул руками участковый. — Да никто твоего Борьку пока никуда сажать не собирается. Свидетель он. Ясно? Сви-де-тель! Так что успокойся.

— Да я вместо него могу взаперти посидеть под твоей охраной. Как заложница.

— Дура ты! Дурней не бывает. Впрочем...

Петр Алексеевич в сильном волнении заметался по комнате. Потом резко остановился: видно, его осенила свежая продуктивная идея.

— Значит, так, Варвара. Ты остаешься в моем доме, пока мы не вернемся. Моя старуха будет за тобой надзирать.

— Не сомневайся, Алексеич. Никуда ни ногой. Мы сейчас чайку организуем.

— Ага, ага, — закивала головой престарелая мать участкового.

— Ты, мама, не агакай! Проворонила преступников. Знаю я твое «ага». Варвару стереги пуще глаза! Ясно?

— Что?

— Варвару, говорю... Слышишь меня? Так вот. Охраняй ее. Поняла? Ну и хорошо.

— А со мной что решили? — встрял в разговор Муха.

— С тобой? Дык к самолету пойдем. Чего тут решать? Сначала на моем «жигуленке», а дальше пёхом.

Председатель первым заметил гостей, остановил свой джип и неспешно вылез из салона на свежий воздух.

«Накрылось, похоже, золотишко теплым одеялом... Хозяева едут», — подумал Андрей Иванович, наблюдая за приближающимися автомобилями. Подсознательно председатель чувствовал: быть ему в этой истории крайним. Однако заранее придал своему лицу выражение искренней радости и легкого недоумения от незапланированной встречи с начальством.

— Павел Сергеевич! Как я вас рад видеть! Какими судьбами в наши края? — раскинул руки для объятия Водолеев.

Бабец обниматься не стал, но крепким мужским рукопожатием одарил.

— Дело, Андрей Иванович, нас к тебе привело, дело. Вот познакомься: Юдин — из самой Москвы. А это ребята из службы безопасности. Оружия не пугайся — служба у них такая.

Нервный господин в синем костюме протянул председателю узкую ладонь:

— Юдин. Серж. Из Москвы.

Водолеев удивился: «Серж? Интересно, мне его так и называть?»

— Вижу, неспроста вы к нам приехали, неспроста, — уже вслух сказал председатель, продолжая играть роль радушного хозяина, пока гости сами не засветят истинную цель своего появления в Сосунках.

Что-то Андрею Ивановичу показалось странным и даже подозрительным. Но что именно? Не хватало времени для анализа создавшейся ситуации. Решения приходилось принимать мгновенно.

«Про самолет заговорить первым или подождать?» — вот вопрос, который не давал ему покоя.

«Повременю карты раскрывать. Нужда будет — сами раскроют цель своего приезда. Наше дело маленькое. Я у себя дома и этих господ к обеду не приглашал. Хотя... пригласить надо».

И Водолеев сразу начал демонстрировать свою хлебосольность, уговаривая всех плюнуть на дела и, не откладывая, отведать шашлыков из свинины, которые с некоторых пор стали в его семье коронным блюдом.

— В кои века... Павел Сергеевич... Серж... Ну, очень прошу!

— Лучше чего-нибудь на скорую руку, — начал было соглашаться Бабец, как его инициативу пресек Серж:

— Все потом.

Андрей Иванович сразу понял: заместитель главы района в их краях является начальником для кого угодно, но только не для господинчика в синем костюме.

Серж подошел к Водолееву почти вплотную и уставился тому куда-то в переносицу. Глаза колючие, неприятные...

«Гипнотизирует, сука, — вдруг почувствовал прилив злости Андрей Иванович. — Щас как наверну ему по шее — сразу голова отлетит».

— На селе все спокойно, председатель? — тихим, с легкой хрипотцой голосом спросил столичный гость.

«Не пойму, чего темнят? Если разыскивают самолет, то так бы и сказали. Авария, мол, приключилась. Помогите властям. А то... Вроде секреты какие. То ли официально приехали, то ли нет. Точно, темнят. Вот и я спешить не буду. Присмотрюсь», — определился председатель, выдержав пристальный взгляд столичного «гипнотизера».

— А это... У вас в Москве шумно, а у нас глушь. Одно слово — тайга! А мы тут как медведи в берлоге.

— Ну-ну.

— Серж, не нагнетай, — попытался снять возникшую напряженность в отношениях Бабец. — Поехали, Андрей Иванович, к тебе в правление, чайку выпьем с лесными травами — Катерина у тебя в них толк знает. А какая красавица! Серж, тебе обязательно надо взглянуть на Катерину. Ух, хороша — у вас в Москве таких нет!

— А кто это — Катерина, жена, что ли? — довольно грубо спросил Серж, продолжая сверлить глазами председателя, будто говоря: «Знаем мы таких хитрецов, видали!»

— Секретарем в правлении работает, — ответил Водолеев, еще более закипая от злости. Казалось, еще мгновение — и он, плюнув на бойцов с автоматами, бросится на столичного самоуверенного наглеца и одним махом размажет тому по лицу длинный хрящеватый нос.

Не бросился и не размазал. Начальство следует терпеть, иначе в стране порядка не будет. Так, кажется.

«Надо будет у Бабца полюбопытствовать относительно личности Сержа. Кто он? Мент, эфэсбэшник, сотрудник МЧС или...» — Андрей Иванович не успел развить свою мысль, так как заместитель главы района дал сигнал загрузиться в машины и следовать за председательским джипом.

Очень странно смотрелась колонна иномарок, проезжающая по пустынным деревенским улицам. Было в этом что-то нереальное, выходящее за рамки естественных представлений: напоминало кадры голливудского фильма. Казалось, еще минута — и с крыши какого-нибудь дома застучат выстрелы крупнокалиберного пулемета и белозубый негр будет выкрикивать невнятные ругательства, поливая свинцом все живое в радиусе действия смертоносного оружия.

Почему-то обошлось без негра. Да и откуда ему взяться в российской глубинке?

«Странные ребята. И Бабец сам на себя не похож, — продолжал рассуждать тем временем председатель. — И я тоже дурень: позарился на золотишко. Нужно было сразу в район звонить первому, самому Семенову, напрямую. Сейчас бы дело приняло официальный характер, а то получается не поймешь что. Игра в кошки-мышки».

Когда зашли в правление, Бабец задал вполне резонный вопрос:

— А где люди? Что-то никого не видать.

— Работают люди, — уклончиво ответил Андрей Иванович, — кто на ферме, кто в тайгу подался, женщины по дому хлопочут. Время-то давно обеденное.

— Да, обеденное, — согласился районный начальник и потер свое выпирающее над штанами пузо.

— Серж, может, все-таки перекусим?

— Давай, только короче. Хозяин, где там твоя хваленая Катерина, хочу глянуть. Пусть она нам кофе организует.

— А Катерина того... приболела малость. Дома лежит, — хриплым голосом ответил Водолеев, стараясь быстрей уйти от щекотливого вопроса. Честно говоря, он и сам не знал, где сейчас находилась его любимая секретарша.

— Что-то серьезное? — спросил с тревогой в голосе Бабец.

— Вроде нет. Чего-то по женской части.

Серж цинично усмехнулся — знаем, мол, мы эти «женские части».

— А мы и без Катерины управимся, сейчас такой стол организуем, что только ахнете! — нарочито весело воскликнул Водолеев.

— Это верно. Угощать Андрей Иванович умеет, — поддержал инициативу председателя Бабец.

— Только кофе! — демонстративно поднял указательный палец Серж.

— Ну, ладно, кофе так кофе, — не стал возражать председатель. — Вы какой предпочитаете: молотый из зерен или растворимый?

— Любой, — почти прошипел столичный гость, наливаясь злостью.

Андрей Иванович ушел из приемного кабинета в соседнюю уютную комнатку «для отдыха» и включил чайник.

«Сойдет им и растворимый, — подумал Андрей Иванович, прислушиваясь к разговору, который, говоря откровенно, содержательностью не отличался.

Мужики в камуфляже вообще молчали, развалясь на диване и стульях как у себя дома.

«Интересно, что за бойцы такие? — недоумевал председатель. — Бабец назвал их работниками службы безопасности. Безопасности чего? Или, может, кого? Замглавы района? А почему не менты? Почему какие-то левые автоматчики? А Серж? Кто такой Серж? Инкогнито из Москвы! Очень впечатляет. А ведь они приехали за золотом. Точно! Спинным мозгом чую. Нелегальное, видно, золотишко... Потому-то самолет и без горючки оказался — долго в воздухе находился. Не мог сесть. А может, не давали? Ох и темная здесь, похоже, история! Как на зоне: шаг влево, шаг вправо приравнивается к побегу. И огонь на поражение! А в качестве мишени оказался я! Надо найти возможность и позвонить Семенову, а еще лучше, если мой участковый возьмет это на себя. Все возьмет на себя — и самолет, и золото, и звонки к районному начальству. Прикинется дурачком: мол, так и так, нашел тут в лесу самолет. А председатель тут ни при чем, он был на ферме и ничего не знал. Вот так хорошо получается. А я в долгу не останусь, награжу за верную службу капитана милиции Гречкина, отблагодарю... потом. Все потом. Сейчас надо до него дозвониться и послать к самолету, чтобы он наших деревенских олухов по домам и рабочим местам разогнал. Если еще не поздно.»

— Ну ты чего там, председатель, уснул? Вроде кофе обещал? — раздался раздраженный окрик из кабинета.

— Несу, несу! Уже все готово! — раздался подобострастный ответ.

Тем временем красная «пятерка» участкового, проехав деревню, сворачивала к лесу. Состояние Мухи постепенно обретало праздничный, мажорный и, я бы даже сказал, торжественный характер. Он чувствовал себя в центре значительных событий: «Это тебе не у церкви побираться, это — ого-го!» Для паренька «ого-го» включало в себя весь комплекс настроений и переживаний, которые обуревали его в те минуты.

Неожиданно его внимание привлек массовый выход из близлежащего сосняка деревенских уток, гусей и прочей домашней птицы. Что они делали в лесу, было неясно, но двигались по направлению к Сосункам.

— Ух ты, вот это да! — выразил недоумение, равно как и восхищение, Муха.

— Не иначе, взбесились, — высказал свою точку зрения капитан.

— Наверное, птичий грипп! — догадался смышленый парнишка.

— Грипп, думаешь? Придется всю птицу перебить.

— Сейчас?

— Нет. Не сейчас. Потом. Сначала надо самолет найти.

— Найдем...

Машину спрятали в перелеске, а сами тронулись в путь. Правильность направления участковый сверял с картой.

— Чего-то мы не туда идем, — выразил сомнение Петр Алексеевич. — Ты вроде ближе к болоту указал, а ведешь к реке.

— Правильно, — согласился Муха, — к реке идем. Там я удочки спрятал — хочу забрать.

— Что? Удочки?! Ты мне это прекрати, понял? Никаких посторонних дел. Веди к самолету и точка.

— Ладно, к самолету, так к самолету. Придется удочки другой раз забрать, — согласился Муха.

— Да зачем их забирать? Все равно не сегодня-завтра на рыбалку соберешься. Какой смысл с удилищами туда-сюда таскаться?

— Ну да. Оно и верно...

— Вроде неплохой ты парень, Боря, только вот без царя в голове. Глуповат.

— Зато вы умный, Петр Алексеевич.

Участковому послышалась в словах паренька скрытая ирония, и он подозрительно глянул в ясные и невинные очи отрока.

«Нет, вроде показалось», — подумал капитан.

За разговором время идет быстро; не заметили, как пришли к предполагаемому месту аварии. Ошибиться было трудно — чуть ли не все население Сосунков, которое было в состоянии самостоятельно передвигаться, находилось здесь. Между ног собравшихся сновали собаки, поодаль расположилось в высокой траве стадо коров и прочих рогатых, возглавляемых вездесущей козой Зинкой.

— Ме-е! — подала она голос, увидев Борю Елкина в компании с местным участковым.

«Явились — не запылись», — перевел ее меканье Муха.

Капитан Гречкин, в свою очередь, пытался свести мозги в кучу и сообразить, что же такое вокруг происходит.

«Митинг какой, что ли... Либо все за клюквой подались? Так не сезон».

— Алексевич, тут такое дело... — затараторил сутулый чернявый мужичонка, подбежавший к участковому, известный на деревне как Хромой Николай.

В детстве он упал с дерева и сломал ногу; долго и сильно хромал. К нему, естественно, прилипло прозвище Хромой. Николай давно уже выздоровел, повзрослел, и, можно сказать, возмужал, а Хромым так и остался.

— Да не хромой я, — пытался он это доказать селянам, демонстрируя своими косолапыми ногами бойкость хода. — Видите, не хромой. Двигаюсь нормально. Так что нечего обзываться.

— Ты на можги хромой, — пояснил ему суть дела дед Матвей. И забавно он это прошепелявил — зубов-то нету — «можги». Вроде клин в человека вбил.

«У нашего Хромого Николая с можгами плохо», — частенько можно было услышать на ферме подобное выражение.

Но вернемся, как говорится, к нашим баранам.

— Не суетись, докладывай внятно, — сказал участковый Николаю. Капитан уже понял важность момента и чувствовал, что становится центральной фигурой действия.

Действительно, слух о появлении представителя деревенской власти быстро распространился среди собравшихся. Участкового мгновенно окружила плотная толпа селян.

Галдеж стоял невообразимый! Каждый хотел первым донести до представителя власти последние новости, изложить события в своей собственной интерпретации.

— Тихо! — гаркнул капитан милиции, выявляя тем самым силу легких и мощь голоса.

Народ на минуту притих; потом гвалт возобновился, но уже с большей энергией.

— Да замолчите вы! — рассвирепел Гречкин.

Его глаза метали молнии. Правда, при свете дня они были не очень-то заметны, но толпа притихла. Плохо, когда дяденька милиционер сердится, лучше его не злить.

Капитан милиции решил не ходить вокруг да около; тем более, он уже сообразил, что падение самолета ни для кого не является тайной. И потому прямо в лоб задал весьма конкретный вопрос:

— Где самолет?

Сосунковцы молчали. Лишь Хромой Николай пожал плечами и с грустью в голосе пробормотал:

— Нету, нету самолета. Сгинул.

Капитан растерялся.

— Как это сгинул?

Хромой Николай чуть не плакал.

— Да так, сгинул. В болоте утонул. Погрузился прямо, можно сказать, на наших глазах.

Толпа честных деревенских тружеников подтвердила слова Хромого: ушел под землю самолет, засосала его вязкая трясина.

— Та-ак... А ну-ка, расступись.

Гречкин уверенной походкой направился к месту, указанному ему услужливыми сельчанами. Мимоходом ухватил за ухо Муху — тот взвыл — и повел его за собой.

Их взору предстал довольно широкий, почти круглый по периметру участок, наполненный серой болотистой жижей.

— Говори, — обратился участковый к Николаю.

Но того опередил дед Иван, двоюродный брат уже известного нам деда Матвея, старшего в роду Елкиных. Младший Елкин в это время тщетно пытался освободить ухо, зажатое крепкой мужской пятерней капитана.

— Когда мы пришли сюда после долгих странствий, — начал свое повествование дед Иван заунывным голосом народного сказителя, — в двух местах...

— Что?! — возмутился капитан милиции. — Каких еще «странствий»? Ты, дед, кончай заговариваться, говори толком.

— Я и говорю: в двух местах части самолета еще были на поверхности, ящики зеленые виднелись, а потом все это хозяйство стало погружаться все быстрей, быстрей, пока совсем не сгинуло. Поглотили недра. Не иначе, без колдовства тут не обошлось. Вишь, на пригорке Зинка Матренина сидит, зенки таращит? Всю живность с деревни привела за собой на самолет посмотреть! То соблазн для нас и наука на будущее! Ибо...

— Заткнись, Иван. С Зинкой потом разберемся. Золото где? А? Куда вы его девали? А? Уши мне трете про козу, про недра. Растащили уже золотишко по углам!

Глаза участкового пылали праведным огнем.

— Чтобы через полчаса все ящики были в правлении! Все до единого! Под суд захотели, мародеры?

Толпа шарахнулась в сторону, прочь от разъяренного представителя силовых структур. Не ровен час стрелять начнет.

Хромой Николай рискнул переключить гнев начальника на себя:

— Петр Алексеич! Дорогой! Да неужто мы тебя обманывать станем? Сам посуди: почитай, вся деревня здесь собралась. И старые, и малые... Мы что же, все тебе брехать будем? Старый Иван брехать станет? Да ты что, Алексееич? Ни одного ящика не смогли вытащить! Пытались, было дело. Только ничего не вышло. Чуть ближе подойдешь — сразу затягивать начинает. Так все и ушло. Клянусь нашей свинофермой!

Гречкин выслушал Хромого молча, ни разу не перебив. Затем подвел ближе к опасному месту Муху.

— Это место? Ты здесь самолет видел? — спросил он парня.

Муха кивнул головой: мол, это место, оно самое, не сомневайтесь.

Участковый еще раз обвел подозрительным взглядом жителей деревни — ох, и не верил он им! Разве же это народ? Сплошь жулье!

«Хотя, если грунтовые воды поднялись вследствие удара, самолет вполне мог погрузиться в болото: место здесь топкое, — рассудил Гречкин. — С другой стороны, нужно какое-то научное объяснение феномену. А то начнут суровые товарищи из органов каждый двор в деревне трясти, золото искать. Задачка, однако...»

— Граждане сосунковцы! — разнесся по лесу его зычный голос. — Можете расходиться по домам, по делам! Самолет утоп — смотреть здесь больше нечего! Давайте расходитесь! Пока добром прошу.

Последняя фраза была произнесена им вполголоса, но именно она оказалась услышанной всеми и привела в действие селян. Люди, пусть и нехотя, но стали расходиться.

— Ухо отпустите, — услышал участковый вдруг жалобный голос.

— Что?

— Уху больно, — несчастный Муха чуть не плакал.

— Ах, да, конечно. Извини.

Капитан скрестил руки на груди и задумался.

— Мне тоже можно быть свободным? — прервал его раздумья Муха.

«Какой он все-таки назойливый паренек», — подумал Гречкин, а вслух произнес:

— Нет. Пока эта история с самолетом окончательно не прояснится, ты будешь со мной. Как верный служебный пес.

— А когда эта история прояснится? Самолет-то того... помахал нам крылышками.

— Ты мне поговори, поговори! — взорвался капитан и мгновенно осекся — в глубине леса он заметил председателя в окружении бойцов с автоматами, которые направлялись прямо к ним.

— Та-ак, — прошептал капитан милиции. — Похоже, начинается самое интересное.

Пока гости распивали кофе, Андрей Иванович приступил к выполнению задуманного. Главное — найти предлог и покинуть на некоторое время правление. В джипе есть телефон: можно попытаться связаться с Гречкиным.

— Кстати, у меня в бардачке лежит бутылочка чудодейственного бальзама, мне его специально старый Матвей приготовил. Бальзам просто чудо!

— Бальзам и все остальное будем пить потом, — проявил в очередной раз недовольство Серж.

— А кто говорит «пить»? — соскочил со стула председатель. — Да вы только понюхайте его. Какой дивный запах! Я сейчас мигом принесу!

И Водолеев, не давая никому опомниться, выскочил из комнаты на улицу, к своему автомобилю.

Набрать номер участкового было секундным делом. Трубку взяли сразу, но женский голос председатель не узнал.

— Алло! Кто это? Алло! Мне Петра Алексеевича.

— А нету его. Отлучился по делам. Кажись, на машине поехал, — ответил женский голос.

— С кем я говорю?

— Извините. Я задержанная. Мне ни с кем не велено разговаривать, — и незнакомая женщина положила трубку.

Что за чертовщина! Хотя голос вдруг показался председателю знакомым.

«Кто-то из селян», — подумал Андрей Иванович. Непонятно, куда мог уехать Гречкин, не имея на то особых распоряжений. И где Матрена с Викой? А Боря Елкин? И почему его голос не признали? Может, кто из чужих?

Надо спешить. Пока «дорогие гости» кофе распивают. Андрей Иванович набрал номер еще раз.

— Алло! С вами говорит председатель АОЗТ «Сосунки» Водолеев Андр...

— Ой! Я вас сразу и не признала, Андрей Иванович, долго жить будете!

— Где участковый, где твой сын, где все?

— В Кислицы подались, к болоту, самолет смотреть.

— Что?!

— А я вместо Борьки... как это... срок мотаю, вот!

Председатель в сердцах бросил трубку.

Что же делать? Решение нашлось быстро: Семенову, в район — это последняя надежда.

Тут Водолеев заметил вышедших из правления двух бойцов. Их вид не предвещал ничего хорошего. А тут еще пальцы перестали слушаться, никак не получалось набрать номер главы администрации района.

— Хватит, председатель, с телефоном баловаться. Выходи наружу, — тихим, будничным голосом проговорил один из подошедших. Тот, что коренастее.

— Сейчас, ребята, вот позвоню только...

Крепкие руки бойца выкинули Водолеева из джипа ровно пушинку.

— Вы что, ребя...

Сильный удар ногой в пах лишил председателя дара речи. Возможно, надолго.

— Ты отдышись, отдышись, звонарь, — язвительным тоном сказал коренастый, а сам — вот ведь подлюка! — мощно впечатал тяжелый носок ботинка в область почек.

— Ай-ай-ай, ему же, наверное, больно, Юра. Какой ты жестокий! — раздался голос Сержа. — Ты бы аккуратнее с председателем — не ровен час, убьешь. А он нам нужен пока живой.

Водолеева окатили из ведра холодной колодезной водой, набранной в ближайшей колонке. Это помогло ему прийти в себя.

Председатель с трудом дополз до джипа и облокотился на колесо, скрипя зубами от боли.

Серж нехорошо усмехнулся.

— Ты все еще живешь в двадцатом веке, а на дворе двадцать первый. Информационный век. А чем он отличается от индустриального? Да тем, что таким болванам ничего не светит. Быдло ты! Свинья деревенская! Твое место у стойла!

Последние слова столичный господин уже визгливо выкрикивал, брызгая слюной.

— Серж, успокойся. Все пока под контролем, — услышал Андрей Иванович голос заместителя главы района.

Водолеев понял, что его разговор с Варварой, Бориной матерью, был прослушан. Техническое оснащение у ребят было на высоте.

«Кто они? — задал себе вопрос председатель, и тут же сам на него ответил: — Мафия, вот кто! И золото «левое». Потому-то они ведут себя так странно».

Дальнейшие события лишь подтвердили догадку председателя.

— Баба говорила про какого-то участкового. Он пошел с ее сыном в лес к самолету. Это наш самолет! А мы тут кофе распиваем! — вновь начал впадать в истерику Серж.

Бабец присел на корточки рядом с Андреем Ивановичем.

— Андрей, давай все как на духу. Серж — псих. Он тебя на куски порежет, если что не так.

— Понятно. Ты-то почему с ними?

— С кем, Андрюша? Это большие государственные люди. И мы с тобой — государственные люди. Ты на свиньях деньги делаешь, мы — на золоте. Ты что, родной? Проснись.

— Мои деньги честные.

— Ой ли? А если ревизоры у тебя на свиноферме поработают, а? Всерьез поработают, а не в бане с местными кралями.

Водолеев тяжело вздохнул. Прав Бабец, сто раз прав, а потому...

— Убедил, Павел Сергеевич.

— Ну, вот и славно. А теперь к делу. Кому ты сейчас звонил, Гречкину?

— Ему.

— Что за баба отвечала?

— Да я и сам не понял. Вроде мать Бори Елкина.

— А кто это — Боря Елкин?

— Да так, недоразумение одно, — поморщился Водолеев.- Пацан деревенский.

— Она что-то про срок говорила, — встрял в разговор Серж. — Будто срок мотает за какого-то Борьку. Это она про своего сына говорила? Она вообще нормальная?

— Шут ее разберет, бабу. У них вся семья с приветом.

— Ты меня, сука, за фраера держишь! — взвился Серж — он явно терял над собой контроль. — Я тебя сейчас на пику посажу!

В руке московского гостя блеснул тонкий стилет.

— Стоп, братва! Серж, ну я тебя умоляю! Сейчас вопрос утрясем.

— Ты не вопросы утрясай, а подай мне целехоньким наше золото!

— Сейчас, сейчас, — сделал примирительный жест руками Бабец.

«А ведь Серж — наркоман, — догадался Андрей Иванович. — Похоже, нанюхался какой-то дряни. Кокаина или клея «Момент». Да нет, клей он нюхать не будет. У такого денег хватит на самый качественный наркотик. Хотя какая разница, чем травиться».

— Андрей, от тебя ждут информации, — прервал цепочку мыслей председателя Бабец.

— Какой? Я сам ни черта не понимаю.

Минутное желание примириться с обстоятельствами прошло. Водолеев уже не хотел идти ни на какие компромиссы. Да как вообще смел этот столичный дохляк пикой перед его носом размахивать?!

— Я говорю о золоте, Андрей. О самолете с золотом.

— Ничего не знаю ни про какой самолет. Все, точка. И не понимаю ваших намеков, а за то, что били, ответите!

Последние слова прервал удар в зубы.

— Хватит заниматься ерундой! — вновь взвизгнул столичный господинчик. — Надо к участковому ехать — там все и узнаем. Председателя берем с собой.

Фраза Сержа прозвучала весьма зловеще. Андрей Иванович почувствовал в душе холодок страха.

«Сильно ударили, полный рот крови», — подумал председатель и выплюнул на землю сломанный зуб. Нет, от него эти скоты ничего не узнают. Андрей Иванович понимал, что рискует, но безропотно смириться — гордость не позволяла. Если бы с ним обошлись по-хорошему, без мордобоя, пообещали бы долю с навара, тогда, может быть... И то вряд ли.

Джип председателя вел Бабец, Андрея Ивановича втиснули на заднее сиденье, зажав между двумя мордоворотами-автоматчиками.

— Не пойму, что ты, Андрей, уперся? Мы же свои люди, — пытался вызвать председателя на откровенность замглавы района.

— Это вы меня по-свойски обработали, да так, что стоять до сих пор не могу?

— Сам виноват. Зачем начал звонить? То да се... Свою игру хотел повести? Понимаю. Но позволить подобные шалости не могу. У нас — дисциплина. Как на твоей свиноферме: всяк свое корыто знает. А ты, Андрей, дурак. Если что про золото знаешь — говори сразу. Иначе...

Что «иначе», Бабец сказать не успел. Машины остановились у дома участкового.

— Выходи, приехали! — почему-то весело воскликнул Бабец.

А в доме их встретили две женщины. Бабец сразу решил, что они не в себе. Бойцам же было все равно, на баб они даже не посмотрели, а больше поглядывали на председателя, видя в нем недобитую жертву. Пока недобитую. Юдин Серж, это который из самой Москвы, был настроен агрессивно: всех бы разорвал на части. Состояние председателя скорее можно было назвать недоумением; он во все глаза смотрел на мать Мухи, силясь понять, что она здесь делает.

Серж чувствовал себя хозяином и на правах такового задавал вопросы.

— Вы, гражданочка, кто будете? — обратился он к престарелой Авдотье.

Та подставила ладонь к уху:

— Что?

— Кто будете?! — крикнул ей в ухо Серж.

— Не кричите, вы меня напугали, — попросила старушка.

— Кто вы? — повторил вопрос Серж.

— Что? Не слышу! Я ведь глухая, сынок.

Серж разразился ругательствами.

— Это мать местного участкового, Гречкина Петра Алексеевича, — посчитал нужным пояснить Андрей Иванович, опасаясь за жизнь бабушки — от этого истеричного господина Юдина и его службы безопасности можно было всего ожидать.

— Мать-перемать!

Похоже, Серж уже переставал себя контролировать.

— А это чья мать? — он ткнул пальцем на Варвару.

— Елкины мы, — ласково улыбаясь, ответила та. Уж кто-кто, а она-то повидала всякого и умела разговаривать с буйными мужиками.

— Елкины-палкины... Ты про самолет что-нибудь знаешь? Лучше правду скажи, а не то придется утюг включить.

— Знаю, — продолжая улыбаться, ответила Варвара. — Это я его в лесу нашла, за то и в заключении пребываю. А зачем утюг включать? Белье уже выглажено.

Тут пришла пора выпучивать от изумления глаза председателю Сосунков.

— Ты, Варвара, чего такое городишь? Кто тебя куда заключил, я не пойму.

— А ты, козел, помолчи, — перешел на шипение Серж, начиная очередной сеанс гипноза.

Казалось, он дырки пробурит в лице Андрея Ивановича. А тому вновь захотелось свернуть набок цыплячью шею любителю золотых слитков. «Устрою я вам самолет с золотом, надолго меня запомните», — сгорая от ненависти, подумал он.

А Серж окончательно запутался, но более всего его возмущала потеря драгоценного времени.

— Вы утверждаете, что в лесу нашли самолет с золотом, так? — спрашивал он Варвару.

— Так, — отвечала та.

— Место падения самолета показать можете?

— Не поняла. Я срок отбываю. Во всем уже созналась, вы давайте меня в тюрьму везите.

— В какую тюрьму? — не понял Серж. — Я сейчас тебе такую тюрьму устрою! Ты, тетка, давай колись до конца. Мы шуток не любим.

— Так я до конца, — соглашалась женщина. — Раз виновата — отвечу.

— Ты о чем, дура деревенская? — уже в который раз вспылил столичный мафиози.

В том, что они имеют дело с криминалом, Андрей Иванович уже не сомневался. Вот только понять не мог, что общего между Юдиным и Бабцом.

— Одевай наручники, начальник, готовь конвой, — со слезами в голосе проговорила Варвара, протянула руки и разревелась.

— Да что с ней разговаривать, — вмешался Бабец. — Пусть лучше она нас на место отвезет.

Серж расцвел.

— По машинам! — раздалась зычная команда.

— А может, председатель что знает? — вдруг вспомнил о Водолееве его районный начальник.

— Если знает — расскажет. Не таким языки развязывали, — уже на ходу бросил Юдин.

Пока председатель АОЗТ «Сосунки» вынашивал планы мести столичному наглецу, а капитан Гречкин в компании с Борей Елкиным наблюдал за выходом из тайги птичьего поголовья деревни, в районном центре Балагановке были задержаны сотрудниками милиции два подозрительных гражданина в форменной одежде пилотов гражданской авиации. Подозрение вызвало состояние одежды — надо сказать, плачевное состояние: местами одежда была порвана, местами сожжена, а большей частью грязная.

Тайга, братцы! Не так-то легко из нее выбраться неопытному человеку.

Милиция в Балагановке бдительная. К тому же, поступил сигнал из ФСБ, на предмет повышенной готовности.

Сдали подозрительных летчиков сотрудникам федеральной службы безопасности и, как говорится, умыли руки. А уж сотрудники постарались — мастера своего дела, — вытрясли из чумазых летчиков всю нужную информацию. И стало известно о месте падения самолета с золотом. О существовании преступной группы, занимающейся перевозкой государственного золотого запаса страны, было известно давно. Правда, обезвредить группу до поры до времени не представлялось возможным. В силу разных причин...

Наконец, ситуация поменялась в благоприятную сторону. Но самолет сумел ускользнуть из-под носа. Представляете, как всем было обидно! Начались внутриведомственные разборки... А тут — на тебе! Как по заказу в забытой богом Балагановке нарисовалиь два ободранных летчика. Милиция и ФСБ записали это важное событие себе в актив.

В срочном порядке было принято решение подготовить поисковый отряд и направить в район деревни Сосунки.

На краю деревни Варвару Елкину вывели из машины и поставили на колени. С двух сторон ее обступили автоматчики.

— Веди нас к самолету, а не то пристрелим! — орал на нее Серж.

Женщина исходила слезами и лишь нелепо размахивала руками. В душе Варвара была уверена, что ее сейчас расстреляют. Но она также была уверена, что тем самым спасает своего любимого сына Бореньку. Женщина никак не могла поверить, что тот совершил неизвестное, но злостное преступление. Скорее всего, не совершал, а все происходящее — следствие чьей-то роковой ошибки. Ну тогда совсем обидно!

Водолеев, до сей поры молчавший и безропотно наблюдавший за событиями, решился на конкретные действия.

— Слышь, мужики! Оставьте бабу в покое! — крикнул он бандитам.

Да, конечно, бандитам, пора вещи называть своими именами.

— Заткнись, председатель, с тобой отдельный разговор будет — не оборачиваясь ответил Серж.

— Я знаю, где самолет, — раздался уже спокойный голос Андрея Ивановича, который, тем не менее, произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Про женщину все мигом забыли и бросились к председателю.

— Я же говорил — сам расколется, — нехорошо засмеялся Серж. Его смех напоминал карканье вороны, которая вдруг осипла. Ей бы каркнуть «во все воронье горло», да горло перехватило и получается лишь невыразительное покашливание.

— Ну, Иваныч, ну, шельма, — вторил ему вслед Павел Сергеевич Бабец. Замглавы района уже устал, взмок и ужасно хотел благополучной развязки опасной истории, в которую он влез, позарившись на хороший куш.

— Что ж ты, скотина, раньше молчал? — тоном судебного исполнителя спросил Серж.

Таким тоном спрашивают: «А что ж вы, молодой человек, полгода бывшей жене на содержание ребенка алименты не платили?»

— Три процента и ни центом меньше, — ошарашил председатель «дорогих гостей» степенью своих притязаний.

— Что я слышу? — оттопырил слюнявую губу Серж.

Бойцы, потеряв интерес к женщине, направили дула автоматов на Андрея Ивановича.

— На меньшее я не согласен. Рискуем вместе — стало быть, и мне доля полагается.

— Три процента?

— Три процента.

— А два с половиной тебя не устроят? — в голосе Сержа явно звучали издевательские нотки.

— Не устроят. Если мое предложение не проходит — дело ваше. Оставайтесь при своих интересах. А если согласны — через полчаса у самолета будем. Золото в зеленых ящиках. Слитки весом с килограмм. Все точно?

Глаза Сержа медленно наливались свинцовой злобой. Казалось, еще минута, и он вонзит стилет в сердце наглого руководителя деревни Сосунки.

— Пошли к самолету, Серж, — яростно зашептал Юдину на ухо Бабец. — Оставь разборки на потом. Время дорого. Скоро Москва на связь выйдет. Что говорить-то будем?

Серж нервно сглотнул слюну, крупный кадык сыграл туда-сюда и замер. Андрей Иванович почему-то смотрел именно на этот противный кадык, на котором уже начали проступать рыжие волоски.

— Три процента так три процента, — неожиданно равнодушным голосом произнес Серж. — Мелочиться не будем. Веди к самолету, председатель. Теперь мы в одной команде.

«Как же, так я тебе и поверил, — подумал Водолеев. — Ты можешь и тридцать три процента пообещать, и половину прибыли от сделки, а потом очень даже просто меня пристрелить. Но время я протянул и Варваре передышку дал. Жалко бабу — ее тоже живой не отпустят».

— Вперед, председатель, не робей, — ободряюще похлопал по плечу Водолеева Бабец. Одновременно с этим дружеским жестом один из автоматчиков — тот, что Юра, по-своему понявший смысл движения начальника, — нанес сильный удар прикладом автомата по спине Андрея Ивановича. Тот не устоял на ногах и рухнул лицом вниз в изумрудную траву.

Варвара завизжала истошным голосом:

— Убили! Сволочи! Убили!

Андрей Иванович медленно поднялся, потирая плечо.

— Интересные у нас отношения в команде, — с трудом произнес он.

— Успокойся, Иваныч, парень не со зла. Башка у него плохо варит. В Чечне контуженный, — старался сгладить ситуацию Бабец.

«Все вы — козлы контуженные», — подумал председатель и, прихрамывая, побрел в глубину леса. Все потянулись за ним.

Гречкин не ошибся: действительно, начиналось самое интересное. По пути то тут, то там начали появляться селяне, которых участковый отправил прочь от болота, в деревню. Увидев автоматчиков, Варвару и окровавленного председателя, жители Сосунков сочли целесообразным не разбредаться по домам, а повернуть обратно. Во-первых, любопытно, что за оказия такая; во-вторых, Андрей Иванович на селе каким-никаким авторитетом пользовался, и позволять вот так за здорово живешь избивать его при свете дня селяне посчитали делом непозволительным. Попытались было заговорить с ребятами в камуфляжной форме. Бесполезно — «молчание ягнят». Народ пребывал в недоумении. Особенно смущало присутствие районного начальника Бабца Павла Сергеевича. «Начальству — оно виднее, кому морду бить, кого по лесу водить», — рассуждали сосунковцы.

Тем не менее гул недовольства в толпе нарастал. Кое-кто из мужиков предложил сбегать в деревню за охотничьими ружьями. Идея понравилась.

Николай Хромой попытался заговорить с заместителем главы района Бабцом.

— Павел Сергеевич, а за что вы так председателя нашего? Провинился шибко? Так давайте разберемся без рукоприкладства. А может, оговорил кто его, может, он не виноват?

— Отстань, Семен.

— Я Николай.

— Конечно, Николай, как это я забыл? Ты, Николай, в государственные дела не лезь. Не твоего ума дело туда лезть. Нос можно прищемить. Лучше скажи, чего вы здесь всей толпой собрались. Хороводы водите? Так рабочий день сегодня, не до хороводов.

Бабец говорил, а сам все посматривал на Сержа. Видно, опасался, что тот даст команду бойцам открыть огонь.

«Положит тут всех в темном лесу; сам отмажется, а меня за решетку упрячут», — рассуждал Павел Сергеевич. Самому Бабцу не раз приходилось заниматься операциями по доставке золота. Таких «мероприятий» уже было проведено несколько, но на этот раз — сплошной кавардак. А насчет Сержа он скорее был не прав, чем прав. Серж растерялся и, похоже, испугался. Людей становилось все больше, они неведомо откуда появлялись и, по-видимому, не собирались исчезать обратно. Юдин же явно терял контроль над ситуацией и был способен только испуганно озираться. «Эти люди — на вид обыкновенные крестьяне, «быдляк» — могут помешать, — читалось в его мышиных глазах. — Их слишком много. Если навалятся гуртом — сомнут всех, и автоматы не помогут».

Серж любил попсиховать и удовлетворить свои садистские наклонности, когда сила была явно на его стороне, но сейчас случай выпадал не тот.

— Бабец, посоветуй, как толпу разогнать?

— Пусть себе идут, — ответил Бабец, — народ в деревне смирный.

— Какие у них противные, тупые рожи. Если выстрелить вверх для острастки, они, наверное, даже не поймут, что их пугают, — сделал умозаключение Юдин.

Было о чем подумать и председателю. Только не думалось — видно, крепко по зубам дали. Глядя на шишкастый затылок Сержа, Водолеев предавался мечтам. В этих мечтах он отрывал голову господину Юдину, и это у него получалось довольно ловко и с превеликим удовольствием.

Тут Варвара увидела сквозь деревья своего непутевого, но любимого сына Борю, который стоял рядом с деревенским участковым и вроде чего-то говорил, наверное, очередную ерунду. Умных речей от Бори отродясь не слыхивали. За то его и прозвали Мухой.

— Сынок! Родной! Живой! — истошным голосом закричала женщина и, растолкав автоматчиков, бросилась к нему.

Один из бойцов, который отзывался на Юру, спросил у Бабца:

— Дать предупредительный? Возьмем на испуг? А можно и завалить тетку. Как два пальца...

Бабец с опаской глянул на толпу людей.

— Дурак ты.

Юра не обиделся. Лишь пожал плечами:

— Вы начальник, вам видней.

А Боря Елкин пытался вырваться из крепких материнских объятий, что не очень-то у него получалось.

— Мам, да ты что? Люди же смотрят, — шептал он, пытаясь урезонить Варвару.

Сосунковцы столпились в стороне и молча ждали развертывания событий. Наступил момент истины.

Инициативу взял на себя Бабец как самый трезвомыслящий. Капитана милиции Гречкина он знал давно и потому мог общаться с тем довольно непринужденно.

— Петр Алексеевич, уж кого рад видеть, так это тебя. Надо же, в какую глушь забрался! Болото вокруг, а? Еле добрались. Ладно, народ у вас в деревне отзывчивый: подсказал, где тебя найти, проводил до места.

Участковый нахмурил густые, похожие на щетину брови и оглядел прибывшую компанию. Сразу заприметил побитую физиономию председателя и отсутствие районных работников МВД. А для Петра Алексеевича непосредственное начальство относилось именно к этим силовым структурам, и потому...

— Документы, пожалуйста, — хриплым голосом выдавил капитан, понимая, на какую скользкую дорожку он сейчас ступил.

Бабец, что называется, опешил. Он не ожидал взбрыкиваний от деревенского милиционера.

— Какие документы? Ты что, Петр Алексеевич? Меня не узнаешь?

— Документы, пожалуйста, — повторил Гречкин. Голос его окреп, в нем слышался металл.

Лязгнули затворы автоматов — капитан моментально покрылся холодным потом, но продолжал гнуть свое:

— Документы, пожалуйста.

Бабец пожал плечами и небрежно достал из внутреннего кармана удостоверение личности, дав знак бойцам, что, мол, все нормально и горячиться не надо.

— А остальные товарищи?

— Мы работаем в одной команде. Вон господин Серж Юдин... сотрудник министерства. Мы, между прочим, выполняем ответственное государственное поручение. Вот соответствующая бумага. Серж, покажи нашу индульгенцию. Читайте, читайте, Петр Алексеевич. Вы, согласно этой бумаге, должны оказывать нам всемерное содействие.

— Ну да, ну да, — пробормотал участковый. Что и говорить — бумагу ему предъявили непростую. Всем бумагам бумага.

Петр Алексеевич побледнел, вытянулся в струну и молча отдал честь господину Юдину.

— Осмелюсь спросить, вы в каком звании?

Бабец снисходительно засмеялся.

— Да какое там звание! Мы же тут все свои.

Неожиданно в воздухе послышался шум летящего вертолета. Звук все нарастал, заинтересованные селяне запрокинули головы вверх.

— Кажется, ваши коллеги на подходе, — поспешил порадовать ответственных товарищей капитан Гречкин.

Бабец с Сержем переглянулись. В глазах обоих мелькнул животный страх.

Эти переглядки не укрылись от многоопытного участкового, да и председатель помаленьку приходил в себя: он стоял поджав губы и разминал свои пудовые кулаки.

Вертолет покружил, покружил да и застыл над собравшейся внизу толпой.

— С вами разговаривает начальник Балагановского районного отделения милиции полковник Крепчук. Попрошу бросить оружие и всем оставаться на своих местах, — разнес усилитель скрипучий голос далеко по тайге.

Боец Юра в очередной раз лязгнул затвором автомата, горя желанием «шмальнуть» по вертолету.

Бабец вырвал из его рук оружие и бросил в кусты. Остальные бойцы последовали примеру начальника. Сержа трясло, как при тропической лихорадке. Бабец его успокоил.

— Не бойся. Бумага твоего дяди дорогого стоит. А с Крепчуком я вместе работаю, знаю этого жулика как облупленного. Хуже, если с ним ребята из ФСБ. Но ничего, когда они разберутся с нашими полномочиями, сами же на своем горбу ящики грузить будут. А кстати, где они?

Тут Андрей Иванович Водолеев почувствовал — пришел его золотой миг. Другого такого случая может и не быть.

— Да вон они! — указал он Бабцу с Юдиным в сторону болота. Те машинально повернулись в указанном направлении.

Председатель с шумом выдохнул и что было силы ударил кулаком по голове ненавистного Сержа. Удар получился столь мощным, что московский сотрудник министерства далеко улетел в гущу сосняка и остался там лежать без признаков жизни.

— Ну, ты и силен, председатель! — проговорил восхищенный Гречкин.

— Зачем же вы так, Андрей Иванович? — выразил недовольство Бабец, в то время как рядовые бойцы остались равнодушными к судьбе начальника. Впрочем, им было не до того. Сосунковцы как будто только и ждали нечто подобное, так сказать, сигнала к действию: они моментально окружили бойцов в камуфляже и, проявив чудеса оперативности и сноровки, опрокинули их на землю лицом вниз, лихо заломив руки. Правда, сопротивления никакого и не было. Лишь Юра пообещал Николаю Хромому в будущем кое-что оторвать. Но это можно отнести к разряду их личных интимных отношений.

— Слышь, Боря, — обратился председатель к Мухе, — будь добр, сбегай, погляди на того дядю в кустах: интересно бы узнать, голова на месте или отлетела? Мне показалось, что отлетела, как кочан капусты.

Муха быстро выполнил поручение Андрея Ивановича.

— На месте голова, только немного набок и глаза закрыты.

— Жаль, что на месте, — горестно вздохнул председатель, — а как хотелось ее оторвать.

Пока внизу стремительно развивались вышеописанные события, из тайги со стороны деревни появилась цепь вооруженных людей, судя по всему, принадлежащих к отряду специального назначения, а с вертолета спустили лестницу, по которой начал спускаться полковник милиции и с ним еще двое. Стальной блеск в мужественных глазах выдавал с головой сотрудников ФСБ. Надо признать: с момента задержания подозрительных летчиков прошло не так уж и много времени. Вот что значит оперативная работа!

Крепчук увидел замначальника главы района и первым делом направился к нему. Бабец принял вид озабоченного государственными проблемами человека, решив перехватить инициативу и прочно взять под контроль дальнейшие события.

— Привет, Крепчук, ты что это надумал в Сосунках облаву устраивать? Или учения какие проводишь?

Демонстративное «тыкание», по мысли Павла Сергеевича, должно было деморализовать начальника РОВД, сразу «поставить на место», показать, кто здесь начальник, и отбить желание задавать каверзные вопросы.

— Мы проводим операцию совместно с ФСБ, Семенов в курсе, а вы что тут делаете, Павел Сергеевич? Шеф сбился с ног, разыскивая своего заместителя. А он — вот он, в лесу клюкву собирает.

— Какую клюкву? — растерялся Бабец.

— Клюквенную, — язвительно ответил Крепчук и с неподдельной радостью на лице показал ордер на арест, выданный прокурором области.

Бабец побледнел и трясущейся рукой вытер холодный пот со лба.

— Нам еще нужен некто Юдин Сергей Романович.

— В чем нас обвиняют? — спросил Бабец, довольно быстро пришедший в себя.

— В хищении и контрабанде золота.

— Я буду отвечать только в присутствии адвоката, — потусторонним голосом героя штатовских триллеров промолвил Бабец.

Пока его обыскивали, спецназовцы принесли тело Сержа, являвшего собой амебу.

— Что это с ним? — спросил полковник балагановской милиции.

Председатель Сосунков неопределенно пожал плечами. Зато Муха не преминул встрять в разговор:

— Я так думаю, дяденька милиционер, с гражданином в галстуке солнечный удар приключился. У меня тоже был удар давеча, как раз на этом самом месте.

— Да заткнись ты... Муха! — не выдержал и гаркнул участковый.

— Пусть малец поговорит, — добродушно потрепал паренька по плечу Крепчук. — А ты, капитан, отправь людей в деревню. Нечего им здесь делать. Пусть идут по домам. Цирк отменяется.

— У Юдина в кармане важный документ, — неожиданно напористо заговорил Бабец. — Мы выполняем государственное задание. И вы ответите за срыв...

— Разберемся, — сказал Крепчук, наклоняясь к лежащему Сержу. — Это, что ли, ваша ценная бумага? Сергей Александрович, не желаете глянуть?

Один из сопровождавших полковника, тот, что повыше ростом, взял сложенный вдвое лист бумаги.

— Ого, подпись самого... — сотрудник ФСБ озадаченно почесал затылок.

Губы Бабца расплылись в презрительной улыбке.

— Не завидую я прокурору области, а также вам и вашему начальству. Вот вы лично кто? Можно узнать, с кем имею дело?

— Следователь ФСБ по особо важным делам, юрист второго класса Иванов Сергей Александрович. А следим мы за деятельностью вашей преступной организации давно. Золотишко-то вы сначала в Китай вывозили и далее по цепочке. Нам многое известно. Равно как и ваши покровители. В том числе за границей. Но ничего, не сможем большую рыбу зацепить — мелочью не побрезгуем. Время покажет, кто кому будет завидовать. Увести, арестованных!

На запястьях заместителя главы Балагановского района защелкнулись наручники.

— Надо прочесать лес в квадрате «А», пока побеседуем с местным руководством, — взял инициативу в свои руки полковник Крепчук.

Сотрудничество с ФСБ было вынужденным, и он предпочел бы не упускать из своих рук вожжи управления операцией.

— Где самолет, председатель, ты, случаем, не в курсе? Не клюкву же, в самом деле, вы здесь собираете, а? Да еще в компании с мошенниками. Говори, Иваныч, не тяни. По твоей побитой роже вижу — ты в курсе, — обратился к Андрею Ивановичу начальник районной милиции.

— Ну, дык... не знаю... не видел никогда... — промямлил Водолеев и указал на Гречкина:

— Вот он знает.

Взоры присутствующих обратились на участкового, который невольно вытянулся в струну, как по команде «Смирно!».

— Докладываю, — неожиданно осипшим голосом — наверное, от волнения — выдавил из себя капитан. — Утоп самолет. Говорят, недра поглотили.

Подобное заявление вызвало соответствующую реакцию — все в недоумении открыли рты. Даже Серж пришел в себя. Пока он изображал из себя судака, вытащенного из глубины водоема, спецназовцы лихо подняли его на ноги, обыскали и надели стальные браслеты. Впрочем, Серж этого даже не заметил, настолько его ошарашили слова участкового.

— Ты, баклан, ты что там гонишь? — перешел он на блатной жаргон, что, впрочем, ему было свойственно, несмотря на университетское, правда, неоконченное образование.- Где золото?! — заорал он.

— Потише, гражданин Юдин, потише, — сказал следователь Иванов. — К вам у меня много вопросов. Так что поберегите силы.

— А ты кто?

Иванов засветил удостоверение и сообщил, в качестве кого сейчас следует рассматривать гражданина Юдина.

— Арестован? Я? — растерялся Серж. — Да вы с ума сошли! Лучше послушайте, что этот мудак капитан говорит про самолет. Как мог он утонуть?! Где?

Полученный удар по голове весьма плачевно сказался на умственных способностях гражданина Юдина, он закладывал себя со скоростью звука, не в силах адекватно оценить ситуацию. Он не замечал ничего: ни съемок на видеокамеру, ни присутствия полковника милиции. Даже наручники не привлекли его внимания. Золото! Где золото? — вот единственный вопрос, который волновал Юдина в тот момент.

А капитан Гречкин стушевался. От него ждали вразумительного ответа, а он его не знал. Хотел было пересказать «былинное» повествование деда Ивана, да вдруг понял — примут за сумасшедшего. Потому замолчал, потупив взор.

— Она! Вот она все знает! — пронзительно закричал Серж, тыча пальцем в лицо Бориной матери. Та как услышала визг ненавистного ей человека, так сразу и бухнулась на колени.

— Я! Я виновата! Меня судите! Меня сажайте! Не боюсь тюрьмы, все беру на себя!

Тут все почувствовали себя на грани помешательства. Даже полковник Крепчук на пару секунд потерял присущую ему выдержку.

— Это она о чем? — спросил у Гречкина следователь Иванов.

Гречкин попытался объяснить происходящие с женщиной метаморфозы, но вновь понял, что получается ерунда, и махнул рукой.

— Болеет она. У нее мужик драчливый. Как увидела бойцов с автоматами, так и орет не знамо что.

Крепчук и фээсбэшники многозначительно закивали — ответ их удовлетворил. Они приказали своим людям позаботиться о Варваре и угостить ее от души корвалолом.

Затем их взоры обратились к Юдину. Но тот уже начал соображать, что к чему, и разразился ругательствами и угрозами.

— Увести его! — коротко скомандовал Крепчук.

— Андрей Иванович, Петр Алексеевич, — обратился затем полковник к сосунковцам с отеческой теплотой в голосе. — И все-таки, вы знаете что-нибудь про самолет, потерпевший аварию где-то здесь, в районе Кислицы?

— Да нет тут никакого самолета! — раздался чуть хрипловатый от волнения юношеский голос. — Нет и никогда не было!..

В нашем противоречивом мире есть место всему. Даже чудесам. А все чудесное в Сосунках всегда было связано с личностью бабки Матрены и ее черной козы Зинки.

Матрена посидела у соседей Гречкина, посудачила со стариками (молодежь-то, как известно, в это время бродила в окрестностях Кислицы) о превратностях жизни, попила всласть чайку с вареньем да отправилась на поиски любимой козы.

Поиски успехом не увенчались. Да то не удивительно: меченая животина тем временем развлекалась созерцанием людских страстей на болоте.

Задыхаясь и прихрамывая, Матрена вышла на окраину села и присела отдохнуть на старую покрышку от «КАМАЗа» недалеко от плетня, опоясывающего участок земли с посаженным картофелем. Сама изгородь с внешней стороны густо заросла крапивой и пустырником; вокруг царила непривычная тишина: ни мычания коров, ни лая собак, ни голосов людей — лишь густое жужжание шмеля развлекало утомленную бабушку.

«Это чья картошка така уродилась? Ишь, кусты пышныя... Дружкиных, чать. Точно, ихняя», — размышляла Матрена, оглядывая хозяйским взглядом участок. Затем ее взгляд скользнул по зарослям травы.

«Пустырнику, что ли, нарвать. На ночь заварю, а то плохо сплю», — подумав так, старушка с кряхтением поднялась и, выбрав кусты поядреней, стала обрывать листья и цветы, не обращая внимание на колючки. Крестьянские руки колючками не испугать.

Неожиданно мир преобразился. Он перестал напоминать заброшенные ранчо после набега команчей и наполнился родными звуками, которые с детства привычны каждому сельскому жителю. Матрена прищурила подслеповатые глазки и осмотрела темную полоску леса, подступающую к деревне.

— Ишь ты, нагулялись, бездельники. Из леса возвращаются. Ой! И коровы с ними, и собаки. Крестный ход — только вот попа не хватает! — прокомментировала вслух старушка увиденное. — По всему видать — порожние идут. Нету в тайге золота. Али не нашли.

Матрена так увлеклась разворачивающейся перед ее взором панорамой, что не заметила, как к ней сзади подкралась проказница-коза Зинка. Недолго выцеливала коварная скотина. Отступив на несколько шагов, она метнулась и поддела рогами широкое и мягкое заднее место своей хозяйки. Матрена вскрикнула, нелепо взмахнула руками и рухнула в гущу крапивы.

— Это кто ж меня так приласкал? — прошептала старушка, выплевывая набившиеся в рот траву и листья.

Где-то над головой раздалось знакомое меканье.

— Фу ты, Зинка! Вот ведь зараза кака! Ну, я тебе устрою!..

Матрена хотела выдать весь набор далеко не лестных эпитетов в адрес козы. Но тут взгляд старушки остановился на слитке золота, лежащем в траве прямо перед ее носом.

— Ух ты! — только и смогла она произнести.

«Это что ж получается? — прикинула она. — Один слиток Боря Елкин председателю отдал, другие должны быть в лесу, в самолете, а этот откуда? Загадка! Может, какой приказ в Москве выпустили... Ну, чтобы народу жисть облегчить. Мол, запустить по Рассее-матушке самолеты, начиненные золотом, что у народа наворовали. И пусть летают энти самолеты над селами, городами и сбрасывают слитки золотые.

— Ме-е! — подала голос Зинка.

Матрена сигнал поняла, прекратила мыслительный процесс и, схватив слиток, попробовала быстро подняться, но задохнулась, ноги ослабели, и она вновь плюхнулась в траву, припечатав спиной плетень.

«Мужики идут, — размышляла она, поглядывая на дорогу. — Коза у меня молодец — вовремя предупредила. Только что мне теперя с золотом делать?»

Попробовала Матрена схоронить слиток в бюстгальтере (а где ж еще?) — ничего из того не вышло. Хотя груди у нее, как астраханские арбузы, — все равно попытки успехом не увенчались. Выпирает драгоценная железяка из-под платья. А мужики все ближе... Во главе их седой мудрец дед Иван идет.

«Тот еще хмырь», — с неприязнью подумала о деде Иване Матрена. Когда-то, при царе Горохе, они, было дело, дружили, да те стародавние времена давно плесенью покрылись...

Ничего не оставалось чудом разбогатевшей бабусе, как спрятать находку под подолом платья.

— Здорово, Матрена! — огласил окрестность своим хриплым голосом дед Иван.

Та вздрогнула и скороговоркой ответила:

— Здравствуй, Ваня. Здорово живете, робята, бог вам в помощь.

— Ты что у плетня сидишь в крапиве? Плохо тебе стало? А, бабушка? — послышалось со всех сторон.

— Кому плохо? Мне? — лепетала в ответ Матрена, обмахиваясь, как веером, сорванным листом лопуха. — Мне хорошо. Сижу отдыхаю. А вы, робята, идите себе, идите.

— Помогите старой женчине от матушки-земли оторваться, на ноги стать, — кинул клич мужикам дед Иван.

(Забавно у него получалось: «женчина», но еще забавней в его исполнении звучало слово «мушшина»).

— Не надо, — взвизгнула по-поросячьи «старая женчина», но ее никто и слушать не стал.

— Раз-два — взяли! — крепкие руки сосунковцев подхватили Матрену и прочно установили в вертикальном положении, да еще и клюшку в руку дали.

— Больше не падайте, бабушка, в вашем возрасте надо быть осторожной.

Но тут подслеповатый, а когда надо — шибко зрячий дед Иван усмотрел на земле слиток, выпавший из подола Матрены.

— Вот так да! Едри твою налево! Матрена-то наша, на манер курочки рябы, золотыми яичками несется!

— Это не ваше, это мое, — засуетилась старушка; да разве в ее силах успеть за молодыми.

— Смотри, мужики, золото! Самое настоящее! — восторженно воскликнул молодой тракторист Игорек, который оказался самым шустрым из компании и первым успел поднять слиток с земли. — Неужели то самое, из самолета?

— Мое это, мое! — не унималась старая Матрена.

— Ме-е! — вторила ей коза.

— Молчи, баба! — осадил подругу молодости дед Иван. — Дай мужам слово молвить.

— Мое золото, мое! — продолжала верещать Матрена.

— Да замолчи ты! — еще раз прикрикнул на нее Иван, гневно сверкнув глазами из-под густых седых бровей.

— Правильно говорит Иван, — поддержали старика товарищи. — В лесу спецназ золото разыскивает, а оно, оказывается, у Матрены под подолом спрятано!

Раздался дружный хохот. Каждый выделывался как мог, насколько фантазии хватало.

— Если бабку хорошенько потрясти — слитки из нее полетят, как котяхи из козы!

— Хитра Матрена, знает, где что хранить. Там у нее, наверное, много всякого добра припрятано!

— В прошлом году бензопилу у председателя украли. Гречкин всю деревню на уши поставил, а залезть к Матрене ее бабье хозяйство проверить не догадался!

— Охальники! — возмутилась обиженная старушка. — Сраму не имеете!

— Чего нет, того нет, бабуся, — подтвердили мужики, заливаясь пуще прежнего.

Веселью положил конец мудрый дед Иван.

— Ржете, жеребцы, небось на другом конце деревни слыхать. Того и гляди, поселковые сюда сбегутся. И тогда что ж...

Мужики разом примолкли.

— А ведь дед дело говорит, — поддержал старика тракторист Игорек.

Все посмотрели на слиток, который тот держал в руках.

— Как делить-то будем? — сразу же возник конкретный вопрос, отражающий самую суть проблемы.

— Неча тут делить. Мое золото! — опять встряла в разговор неугомонная Матрена.

— Цыц, кому говорю! — уже не на шутку рассердился дед Иван, — Будешь шуметь — в милицию сдадим. Там быстро расскажешь, где золото взяла.

— Я нашла его!

— Раз нашла, значит, оно общее, — подвел итог разговору мудрый дед.

— Так, сколько нас человек? — спросил Игорек и сам начал считать. — Я, Иван — это двое, Матрена, Шурик, Алексей, еще один Алексей. Всего шестеро.

— Прибавь еще пятерых, — в сердцах рубанул по воздуху старик. — Вон председателева краля с компанией. Принесла ее нелегкая! А все ты, дура древняя!

Дед Иван замахнулся на Матрену. Та испугалась, сделала несколько шагов назад и, споткнувшись, опять села в самую гущу крапивы.

— Вы что бабушку обижаете? — заставил поежиться и виновато втянуть головы в плечи властный голос. Эти слова были произнесены вызывающим тоном уверенной в себе женщины. Мужики опасливо поежились.

— Не успели, — буркнул дед Иван.

Тракторист Игорек мгновенно спрятал слиток за спину.

Заявление Мухи можно было без натяжки назвать сенсационным. Даже председатель с участковым на миг потеряли дар речи.

— Что ты такое говоришь, сынок? — ласково спросил Крепчук. Он уже сообразил, что паренек, вероятно, с приветом — уж больно простой внешностью обладал Елкин Боря. Для детских сказок еще ничего, сойдет, но век высоких технологий предъявляет иные требования.

Муха набрал в легкие побольше воздуха и задержал дыхание. Тот доктор из города говорил, что это простое упражнение помогает успокоиться. Только как долго не дышать, доктор не уточнил, и потому Муха решил терпеть сколько сможет.

— Что надулся, сынок? — продолжал допытываться Крепчук. — Обиделся вдруг на кого? Или боишься? Так бояться некого, всех, кого надо, мы уже арестовали.

Муха согласно кивнул головой, но продолжал молчать. Его лицо постепенно наливалось кровью. Полковник милиции даже начал опасаться за жизнь парнишки. Он растерянно поглядел на председателя, мол, что это за фокусы? Андрей Иванович кивнул участковому, как бы говоря: действуй! Гречкин подошел к Мухе со спины и резко, но несильно ткнул тому пальцами в бок. Муха с шумом выдохнул и сел на землю: видно, закружилась голова.

— Ты что дуришь? — скрипя зубами от злости, проговорил капитан. Ему, говоря откровенно, эта история с золотом уже порядком надоела, и он мечтал о ее скорейшем завершении.

— Фу-у-у! Чуть не задохнулся. Я не дурю, гражданин капитан, я это... доктор велел.

Крепчук, услышав обращение «гражданин», не на шутку напрягся, да и ребята из ФСБ проявили интерес.

— В чем дело? Почему «гражданин»?

— Да это так шутим мы, товарищ полковник, между собой, — постарался смазать щекотливый момент капитан.

— Странные вы, однако шутки, практикуете у себя в Сосунках.

Участковый виновато улыбнулся.

Дальнейшие попытки прояснить ситуацию только еще больше ее запутали. Получалось, что Елкин Боря никакого самолета в тайге не видел, о ящиках с золотом ничего не знал; за слиток же выдавал деревянный брусок, выкрашенный краской, — хотел разыграть деревенских жителей.

Крепчук растерялся окончательно.

— Я что-то, сынок, не пойму. А где же самолет?

— Так я и говорю, гражданин полковник, не было никакого самолета.

— А золото?

— И золота не было. Шутил я, девчонок разыгрывал.

— А почему все жители деревни в рабочее время оказались в лесу?

— Не знаю. Вы лучше председателя спросите. Может, он им какое поручение давал?

Водолеев от подобной наглости аж поперхнулся. Оно действительно возмутительно, когда какой-то сопляк начинает тебя подставлять без зазрения совести.

— Председатель, говоришь? — Крепчук обратил свой суровый взор на Водолеева

— Знать ничего не знаю, господин полковник, — залебезил тот, включая дурачка. — Народ совсем от рук отбился. А все демократия! Как хорошо-то раньше было...

— Про демократию потом, — отмахнулся Крепчук, хотя «господин» в устах председателя прозвучал к месту. Эдак солидно... Но расслабляться времени не было. Взяв инициативу в свои руки, начальник райотдела милиции не собирался отдавать ее цепким ребятам из ФСБ.

Впрочем, те не дремали.

— Участковый вроде говорил, что золото утопло, что ли? — вспомнил следователь Иванов.

Все посмотрели на Петра Алексеевича.

Ох, как неловко почувствовал себя капитан, находясь на перекрестке внимательных глаз.

— Ну, это только так говорится — утопло... В смысле, его совсем не было. А народ, он ведь как ребенок малый. Прошел слух, что самолет с золотом в лесу упал — люди и рванули его искать.

Гречкин врал. И врал сознательно. Но двигало им в тот момент желание увести от деревни беду поскорее.

«Нет и не было самолета — это Елкин правильно говорит. Пусть начальство уматывает поближе к своим кабинетам, нечего нас тревожить. А самолет? «Его недра поглотили», как сказал дед Иван. Стало быть, и не было ничего...»

— Допустим, прошел в деревне слух о падении самолета, — продолжал допытываться Иванов. — Но ведь кто-то этот слух распустил. Верно?

— Верно, — подтвердил Гречкин.

Председатель же предпочитал пока отмалчиваться.

«Как я правильно поступил, что у пацана объяснительную взял. Сейчас это мой козырь», — подумал он. А следователь Иванов продолжал развивать свою мысль:

— А раз верно, то возникает вопрос: кто тот человек? Подобные слухи просто так не распускаются.

Тут Муха собрался с духом и во всеуслышание сделал заявление:

— Я слухи распустил. Вернее, один слух. Про самолет с золотом. Недавно в район ездил, у друзей сеструхи двоюродной боевик классный смотрели. Ну, не у друзей, а по телевизору что-то такое показывали. Короче, не помню я.

— Ты ближе к делу, сынок, — вновь встрял Крепчук.

— Я ближе... Там показывали, как самолет в лес падает, а в нем золото перевозили. Мне идея понравилась, я брусок выстрогал и покрасил. И про самолет придумал. Вы уж, дяденьки, извините, я не думал, что столько шума будет. Я пошутить хотел.

И Муха вдруг разревелся: лицо паренька вмиг покрылось грязными разводами от слез и соплей, которые он старательно размазывал по щекам.

— Вот ведь оказия какая, — в растерянности проговорил полковник милиции, подавая Мухе носовой платок.

— А в чем проблема, Александр Васильевич? — подал голос Водолеев.

Он уже понял игру, затеянную Борей Елкиным и капитаном Гречкиным. «Правильно ребята поступают, — подумал он. — Нужно как можно скорее увести «золотоискателей» в погонах подальше от деревни».

— Проблема, Андрей Иванович, вот в чем, — тем временем отвечал на вопрос Крепчук. — Самолет с золотом — это не выдумка деревенского парнишки, а самый натуральный факт. Который и был подтвержден летчиками потерпевшего аварию самолета.

Участковый и председатель от удивления зацокали:

— Надо же, какое удивительное совпадение. Не иначе, наш Боря Елкин — экстрасенс. У него дар предвидения, не иначе. Надо же...

— Подозрительный дар, я бы сказал, — скривил губы следователь Иванов. Он явно не верил байкам про деревянную чурку.

Слезы, еще минуту назад обильно орошавшие лицо Мухи, мгновенно высохли.

— Дяденька, вы думаете, я вру? — возмутился он.

— Я тебе не дяденька.

— Гражданин следователь... э-э... категории, что ли, какой?

— Ближе к делу!

— У меня доказательства есть! — выпалил Муха, окончательно запутавшись в соответствующих моменту формах обращения к должностному лицу.

— Доказательства? Любопытно, — скептически ухмыльнулся следователь Иванов. И это объяснимо, не обязан он был верить подозрительному деревенскому пацану.

— Правду Боря Елкин говорит, — вмешался в разговор капитан милиции Гречкин. — Мы даже взяли с парнишки объяснительную.

— Зачем?

— Народ баламутил своими дурацкими шутками. Вот малость и приструнили.

— А какие у тебя доказательства? — обратился Иванов к Мухе.

— Участковый же сказал: объяснительную взяли, чурку отобрали.

— Верно, — подтвердил капитан милиции, — так все и было. Написал, изъяли, и в сейф положили.

— Где же сейчас находятся ваши «доказательства»? — уже раздраженно спросил следователь.

— Ты на наших ребят больно не напирай, — подал голос недовольный Крепчук (инициативные фээсбэшники уже начинали его раздражать). — Им нет резона вводить нас в заблуждение.

— Точно, резона нет, — решил сказать свое веское слово председатель. Он, правда, не очень понимал, о какой лежащей в сейфе «золотой чурке» идет речь, но верил своей интуиции, а еще больше — здравому смыслу. «Видно, произошли события, о которых я ничего не знаю», — догадался он.

А Гречкин продолжал спокойно отвечать на вопросы.

— Где наши доказательства? В сейфе, где ж еще? Давайте пройдем, посмотрим. Сами поймете, что к чему.

Крепчук предложение подчиненного поддержал. Дело запутывалось, и требовалась некая точка отсчета, которая позволила бы в дальнейшем выстроить логическую цепочку, ведущую к цели. А целью, как известно, являлся самолет с золотом.

Скрипнула металлическая дверца, и на свет появился листок бумаги, который движением фокусника выудил из глубины допотопного сейфа капитан милиции Петр Алексеевич Гречкин.

— Вот объяснительная, написанная собственноручно Елкиным Борей. Написано толково, сами читайте.

Крепчук погрузился в чтение, а дотошный следователь Иванов попросил предъявить для обозрения столь часто упоминаемый деревянный брусок, выкрашенный под золото и явившийся поводом к странным событиям, приведшим, между прочим, к срыву рабочего дня. Немалый урон, надо полагать, понесло государство из-за нелепых шуток деревенского паренька!

С неменьшим интересом жаждал увидеть творение мухинских рук и председатель Сосунков. «Что тут они без меня такое состряпали?» — думал он, вспоминая настоящий слиток, выброшенный им в заросли крапивы.

Н-да, брусок впечатления не произвел. Напрасно Петр Алексеевич старался. Особенно удивил окрас предмета. Покрытый серебрянкой, он напоминал кусочек могильной оградки.

— Что это? — растерялся полковник милиции Крепчук.

— Да вот... Пошутить я хотел. Девчонок разыграть, — запел свою песню Муха.

— Я не о том. Почему ты его выкрасил в серебряный цвет? Золото — металл желтого цвета. С характерным блеском.

Муха, молодец, не растерялся.

— А я настоящего золота никогда не видел, — говорит. — Думал, оно такое.

— А про самолет выдумал?

— Выдумал, — подтвердил Муха и горестно вздохнул.

Мол, знал бы заранее, что такая канитель получится, то поостерегся бы давать волю фантазии.

— Так, спокойно, не нервничать, — дал сам себе установку Крепчук и потер виски. — Давайте-ка, братцы, начнем вспоминать все сначала, — предложил он.

Начали вспоминать события дня в хронологической последовательности. Получилась все та же нелепица. Сплошные белые пятна и загадки.

Если поверить Елкину Боре и самолета не было, то как тогда прикажете воспринимать показания арестованных летчиков?

— Ты, Боря, опиши самолет. Как он выглядел? — допытывался следователь Иванов.

Боря в ответ невинно хлопал глазками.

— А я откуда знаю? Придумал я эту историю, а разбился самолет или там вертолет, я еще и сам толком не решил. А раз брусок похож на серебряный, то я буду всем говорить, что разбился самолет с серебром.

— Не надо больше никому ничего говорить! — вскрикнул полковник милиции.

— К пареньку вопросов у меня нет, — продолжил руководитель районной милиции, сумев совладать с собой и подавить приступ раздражения.

— У меня есть вопрос, — несколько зловеще проговорил сотрудник ФСБ (не тот, что Иванов, а другой, который ростом поменьше).

Водолеев с Гречкиным напряглись. Какую такую свинью готов был им подложить эфэсбэшник?

— Почему новость о самолете разнеслась по деревне с такой быстротой? — прозвучал каверзный вопрос.

Сосунковские руководители добродушно рассмеялись.

— Так ведь деревня же. В одном конце села, извините, пукнешь, в другом народ уши затыкает да носы зажимает. Деревня! Тут всякая коза быстрей электронной почты работает.

Ребят из ФСБ ответ не удовлетворил, но Крепчук признал его исчерпывающим.

— Будем проверять показания летчиков — искать в тайге самолет. Другого пути нет, — подвел полковник итог разговору.

Водолеев и Гречкин расслабились и просветлели лицом. «Пусть себе ищут», — подумали они. И вроде бы напряженная и совершенно непредсказуемая ситуация начала постепенно затухать. Да не тут-то было...

Ввалившаяся в двери группа селян под предводительством секретаря правления АОЗТ «Сосунки» местной красавицы Катерины, являвшейся по совместительству гражданской женой председателя, ввела всех в состояние, близкое к шоковому.

— Вот! — заявила она во всеуслышание и бросила на стол золотой слиток. — Видали, что Матрена в траве нашла? Говорит, хотела председателю отнесть, да мужики, паразиты, золото отобрали и прихамить решили. А это государственное добро!.. Жулики!

Слово «жулики» она пронзительно выкрикнула, да так звонко, что у присутствующих заложило уши. Бойкая баба, надо сказать, эта Катерина немного того... не всегда ситуацию просекает. В этом смысле законная жена Водолеева сто очков вперед могла бы дать, да внешность, вот беда, не позволяет.

После ее тирады наступила тишина, которая, казалось, длилась бесконечно и становилась уже утомительной, когда до Катерины начало доходить — она сделала что-то не то.

Женщина перевела растерянный взгляд на Водолеева, на Крепчука, на участкового Гречкина, и ей захотелось оказаться очень далеко отсюда, например, в детстве, еще малышкой, на коленях у мамы. Это надо же ей было так вляпаться! Мало того — всех под монастырь подвести. «Ох я и дура! — промелькнула запоздалая мысль. — А ведь хотела как лучше».

Крепчук грохнул по столу кулачищем:

— Ах вы!.. Ах вы... сосунки!!! — и пошел матом чесать. После чего схватил за грудки Водолеева и злобно прохрипел:

— Голову мне морочить вздумал? Говори, где золото?!

— Утопло золото, вместе с самолетом, — вдруг жалобно проблеял дед Иван. — Трясина болотная — великая сила. Помню, в молодости у меня был друг, так он...

История про друга никого не заинтересовала. Зато следователям пришлось начинать выяснение обстоятельств дела с самого начала.

Что правда, то правда, Катерина поступила из самых лучших побуждений. Пользуясь благами капитализма из рук его представителя, Водолеева Андрея Ивановича, она в душе оставалась честной девушкой в пионерском галстуке. Потому она и воспылала гневом, увидев в руках у мужиков золотой слиток, который они собирались «по справедливости» разделить между собой. Матрена — бабка ушлая: сразу поняв, что слитка ей не видать как своих ушей, не растерялась и сдала «обидчиков» Катерине, что называется, с лету. «Никому так никому», — рассудила бабуся. Мужики-то начали голову морочить: мол, так и так, стоим тут, пытаемся бабушку с земли поднять, а сами все за спиной слиток прятали. Только старались они впустую. Матрена, будучи на них в сильной обиде, выложила Катерине всю правду. А та — девка горячая, на расправу скорая, наделенная в деревне огромной властью благодаря известной близости к председателю — как закричит на мужиков! Здорово ребята струхнули. Попытались, конечно, Катерину в свою веру обратить. Давай, говорят, к нам в долю, со всей своей компанией. Но женщина почему-то рассудила следующим образом: раз ее любимый Андрей Иванович является начальником, то, стало быть, блюдет «начальственные» интересы и наверняка поддерживает прибывших на вертолете товарищей. Потому слиток тут же конфисковала, погрозив при этом деду Ивану кулаком как подстрекателю и зачинщику. А бабку Матрену приказала немедля поднять с земли, извинившись за причиненный моральный ущерб. Правда, сама старушка считала, что ей нанесли урон хвинанцевый, лишив честно найденного богатства, но промолчала. Иногда полезнее промолчать.

К дому участкового они проследовали торжественной процессией, лишь один дед Иван малость тормознул. Он внимательно осмотрел место, где только что сидела Матрена, пошуровал палкой в траве, как в печке, в тайной надежде обнаружить еще золото; кто его знает, может, и вправду бабка драгоценными слитками несется? Увы, его усилия оказались тщетными.

Что произошло дальше — известно. Катерина буквально одним движением руки спутала все карты представителям власти Сосунков — родным, можно сказать, людям, выставив их ненадежными, лживыми, жуликоватыми и, возможно, криминальными элементами, со всеми вытекающими...

Полковник Крепчук шибко осерчал. Следователи ФСБ обрадовались, радостно потирая руки: дескать, попались, голубчики! Хотя в суть дела так пока никто и не вник. А ее, эту самую суть, знал наверняка только Елкин Боря, по прозвищу Муха. Но он, по исходным параметрам, являл собой типичную модель деревенского дурачка. А с дурачка какой спрос?

К вечеру после долгой и мучительной для всех путаницы в показаниях удалось установить большую часть истины. Во-первых, самолет все-таки падал, и как раз в район Кислицы — летчики не соврали. Во-вторых, он пролежал на поверхности земли совсем недолго — его поглотило болото. Этот факт особенно расстроил следователя Иванова. В-третьих... А вот «в-третьих» не связалось. Муха продолжал настаивать, что никакого самолета он не видел, а все придумал. Его поддерживали председатель с участковым, которым идти в запятки уже не было смысла. Поэтому они и размахивали мухинской объяснительной как флагом. Однако их аргументы сочли неубедительными. В наличии имелся настоящий золотой слиток, и опытные следователи считали, что к нему эта подозрительная троица отношение имеет. Всех троих увезли в районное отделение милиции в компании с арестованными ранее мафиози. Мама Бори уехала в Балагановку сама, на рейсовом автобусе, обеспокоенная судьбой сына.

...Прошло время.?

Жаркое сухое лето сменилось на пасмурную дождливую осень. В жизни сосунковцев изменение погоды большой роли не сыграло: работа на свиноферме шла своим чередом. «Водолеев и К», то бишь предполагаемая преступная группа, которую подозревали в попытке присвоить украденное у государства золото, благополучно пережила наметившуюся было катастрофу. Активно начатое следствие, как это часто бывает, быстро развалилось. В Москве вдруг две правительственные группы, находящиеся время от времени в стадии острой борьбы, в тот момент вступили в фазу перемирия, в результате чего последовали взаимные уступки. К числу компромиссных решений отнесли и кражу золотого запаса страны с последующим вывозом его за рубеж. Сержа освободили и даже извинились. Крайним оказался Бабец. Его обвинили в злоупотреблении служебным положением и мошенничестве, имевшем место в период его работы на посту заместителя главы Балагановского района. В результате — новое уголовное дело, следствие, суд и нары. Таков итог деятельности государственного чиновника. Оно и правильно: кто-то же должен был ответить за пропавшее золото.

Сосунковцев тоже освободили, тем более что все деревенские жители отказались от своих первоначальных показаний, дружно заявив, что никакого самолета и в глаза не видели. Андрей Иванович Водолеев вернулся к обязанностям председателя. Он крепко обиделся на Катерину и дал ей от ворот поворот. Женщина, разом потеряв богатого влиятельного покровителя и непыльную работу, оказалась вновь одинокой. Но не растерялась, не пала духом: взяла в оборот Николая Хромого. Чем не жених? Коренной деревенский мужик, вполне здоровый и ко всему пригодный.

Больше всех обрадовалась происшедшим переменам жена Водолеева: и нажитое в семье осталось, и делить мужа теперь ни с кем не надо. На должность секретаря правления заступила Вика Сазонова, та самая, которая вместе с бабкой Матреной сбежала через окно из дома участкового. К тому же, она приходилась родственницей Андрею Ивановичу, а значит, делопроизводство оставалось в надежных семейных руках.

Начальника Балагановского РОВД Крепчука спешно отправили на пенсию, причем с дальним прицелом. Закиснуть без дела Александру Васильевичу не дал все тот же Серж Юдин. Который из Москвы. Как уж они там договорились — одному богу да большим шишкам из соответствующих министерств известно. Точки соприкосновения были найдены, и вскоре на свет явилось ООО «Юдинс промкорпорейшн», в задачи которого входило осушение болот и мелиорация почв. В числе учредителей значился и непотопляемый Серж. Планировалось в самом скором времени начать завозить в район Кислицы, к месту падения самолета, специальное оборудование. Надеются добраться до золота? Ну-ну, флаг в руки...

Следователь Иванов получил повышение по службе, а его коллега (тот, что ростом поменьше) не получил ничего.

Муху не трогали и вопросами не докучали, да и сам он был тише воды, ниже травы, а вот капитану милиции Гречкину также пришлось оставить службу и уйти на пенсию. Но если Крепчук ушел с почетом, то Гречкину не повезло. Ему напрямую выразили недоверие, и в подобной ситуации оставаться было глупо. Недоверие есть недоверие. Против власти пошел, вот тебе и недоверие.

Однако Петр Алексеевич не пропал. Ему председатель предложил место сторожа на свиноферме. Какая-никакая, а работа.

Вскоре по деревне поползли слухи, будто Елкин Боря собирается ехать в Москву к президенту — просить разрешения переименовать деревню Сосунки в Сосенки.

— Обидно, когда нас сосунками обзывают, — объяснил он свое решение, вспоминая оскорбительные слова Крепчука.

Парня стали все хором отговаривать от поездки, крутя при этом пальцем у виска, намекая на отсутствие у того мыслительных способностей. Говорили, что это делается не так, что надо сначала коллективное заявление написать, всей деревней подписаться и в район увезти, и так далее по инстанциям. Муха же заупрямился.

— Все равно поеду, — говорит, — хочу на президента России живьем посмотреть. И потолковать надо.

Уморил Муха всю деревню. Только что с глупого возьмешь? Как уже говорилось, с него спроса нет.

Лучше всех устроилась Матренина коза. Бродит себе по деревне, сплетни собирает да посмеивается. То ли еще будет — как бы говорят ее диковатые глаза.

А в глубине леса, в дупле старой сосны, струится золотая змейка из слитков, схороненных от посторонних глаз деревенским пареньком по прозвищу Муха...

Комментарии: 5, последний от 31/07/2009. © Copyright Тюменев Анатолий Александрович (antum2006@yandex.ru) Размещен: 15/09/2007, изменен: 15/09/2007. 146k. Статистика. Повесть: Проза, Приключения, Юмор 2007. Самолет Скачать FB2		Ваша оценка:

Тюменев Анатолий Александрович : другие произведения.

Самолет