Аннотация: Но крышка была не сломана, просто она вдруг открылась наружу, саданув Ленку по голове. Когда на грохот прибежали ребята, Лена лежала на полу лицом вниз и больше не шевелилась.
ЛЕНКА УЕХАЛА
Еще неделю назад я бы не решилась даже мысленно восстановить последовательность этих событий, не то что описать их. Неделю назад я еще растравляла себя мыслями типа: а что было бы, если всего этого не было? Если бы никому тогда не приспичило "за город, на природу" и обязательно "всем вместе"? Или если бы Ленка свинтила в Москву хотя бы на сутки раньше? Все, что произошло потом уже на даче, почему-то улеглось в моей памяти одним нерасчленимым куском, и мне никогда не думалось: а что, если бы я промолчала, а Ленка не полезла бы на чердак, или если бы мы не испугались так сильно и оставили бы ее в доме...
А потом, наверное, прошло нужное время, и я просто смирилась с тем, что теперь эта дача - факт моей биографии. Теперь у каждого из нашей замечательной пятерки есть в биографии такой замечательный факт. Я не знаю, как остальные с ним разделались. Мы никогда не будем об этом говорить. Это - правило игры. Самое главное, что Ленка тоже его соблюдает. Но об этом позже.
Я никогда не считала себя плохим человеком. И моих друзей тоже. Я вообще о таких вещах никогда не задумывалась. Есть ли какие-то внутренние ощущения, или внешние знаки, по которым можно раз и навсегда понять про себя, хороший ты человек, или так себе? Я раньше много о чем не задумывалась и была вполне даже счастлива и благополучна. Во всяком случае, мне так казалось.
Странно, что самые важные вещи в нашей жизни нам только кажутся. Пока кажутся - все хорошо, а как только перестают - вот тут-то и наступает полный беспросвет. И сразу становится очень-очень паршиво. Но только на время. Потом становится хорошо и спокойно. Беспросвет при этом никуда не девается, и новые галлюцинации относительно собственного благополучия не приходят, но спустя какое-то время замечаешь, что снова улыбаешься, правда, уже другим причинам. Сейчас я перешла этот порог, и чувствую себя хорошо. Я не рисуюсь, мне правда хорошо и спокойно. Надеюсь, у Толика, Лизки и Севы это тоже получится. Ленке это не нужно, она это поняла раньше всех, она сразу же все и навсегда поняла. Она и раньше была из нас пятерых самая одаренная.
В пятницу Лизка позвонила мне и сказала, что завтра мы все едем к ней на дачу. С ночевкой. А Ленке надо было ехать в Москву. И она уже решила, что прямо с дачи поедет на вокзал. Багажа какого-то сверхъестественного у нее все равно не было, так, сумка с фотоаппаратом и маленький рюкзачок. Я тогда не совсем поняла, за каким хреном ей понадобилось ехать в столицу нашей Родины. Ленка всегда была человечком туманным и очень эмоциональным. Объяснялась красивыми художественными фразами, среди которых попадались прямо-таки афоризмы, руками при этом размахивала, но ее слова не всегда получалось соотнести с реальностью. По всему выходило, что едет она к какому-то своему новообретенному интернет-приятелю. Киборд-френду, блин.
Первая неприятность случилась, когда мы решали, что брать с собой и что из еды покупать. Мы вовсю планировали ресурсы, и тут Лизку вдруг осенила гениальная идея относительно явно недостающего элемента. Она сказала: "Леночка, я давно хотела тебя познакомить с одним мальчиком, давай он с нами поедет". Ленка тут же изобразила позу глубокого возмущения и сказала: "Наверное, кому-то кажется, что я нарушаю гендерный баланс коллектива, и, наверное, кому-то очень хочется меня заземлить". Замечание получилось довольно едким - Лизка надулась и больше ни о каких мальчиках не заговаривала. Я-то знаю, что она на самом деле страдала от "гендерного дисбаланса". Лизка постоянно предпринимала попытки устроить "Леночке" надежную личную жизнь, и ее рвение было достойно пера какого-нибудь Расина или Корнеля, тем более что в основе этого рвения было одно-единственное желание: устранить с брачного рынка потенциальную конкурентку. Ленке все это было глубоко по барабану, она всегда была какая-то не такая, как мы, одно время мы вообще думали, что она девушек любит. Но оказалось, что больше, чем любого из существующих в ее пространстве "мальчиков", она любит фотоаппарат, интернет, свободное время и собственную личность. "Мальчики" с таким положением дел долго мириться не могли, Ленка перевоспитываться не хотела, и никакой связи между их претензиями и своими обычаями не видела. Наша пятерка никак не становилась четным числом, а Толик никак не женился на Лизке, и Лизка как раз таки подозревала здесь какую-то скрытую закономерность. Короче, уже заранее наша поездка складывалась как-то гнило.
В электричке мы о чем-то весело трепались, травили анекдоты. Ленка сделала вид, что очень устала и спит, а сама засунула в ухо наушник от плеера, и этим ухом прислонилась к окну. Наверное, остальные тоже заметили ее подвыподверт, но подкалывать Ленку никто не стал.
Приехав на дачу, мы наскоро перекусили и пошли на реку. Вопреки ожиданиям, народу на берегу не было - все дачные соседи добросовестно окучивали урожай. На природе Ленка повеселела, окончательно проснулась и обнаружила, что забыла дома купальник. Толик тут же брякнул что-то вроде "да ну и ладно". Подразумевалось: "пойдемте купаться голыми", и я, в общем, хотела эту идею поддержать. Тем более что в прошлом году мы это уже делали, когда ездили на море. Правда, Ленка была укомплектована каким-то очередным "мальчиком". Видимо, Лизанька подумала о том же и спросила у Толика со всей доступной ей прямотой и непосредственностью: "Ты че, дурак?" Идея сдохла на корню. Ленка немножко поскучала, а потом залезла в воду раньше всех - не снимая футболку.
Когда она вылезла, я с каким-то садистским удовольствием отметила про себя, что это у нее получилось не менее живописно, чем если бы она была вообще без ничего. Сева, как истинный джентльмен, отдал даме свою рубашку, дабы ей не пришлось переться до апартаментов в мокром одеянии. Все-таки иногда бывает удобно не иметь собственной пары: всем присутствующим парням по очереди хочется для тебя поджентльменить.
Потом мы готовили ужин, а Ленка исподтишка нас фотографировала. Мы у нее всегда выходили очень красивые. А собственно Ленкиных снимков в наших альбомах было совсем мало.
Потом где-то за шкафом обнаружилась старая гитара Лизиной мамы, и Ленка долго ее настраивала. Потом мы пили водку и заедали ее жареной картошкой с салом. Ленка постоянно бренчала на гитаре и ела медленнее всех. Лучше бы она пила медленнее всех, в самом деле.
В третьем часу ночи мы стали устраиваться ко сну, и Лизка драматическим шепотом сообщила мне, что комнат на ее даче, оказывается, всего две, и поэтому нам с ней надо срочно решить, с кем будет спать в жопу пьяная Ленка. Это значило, что она до утра будет регулярно просыпаться и шарить по всем углам в поисках стакана воды или прямого портала в сортир. Не то чтобы мы с Севой в эту прекрасную летнюю ночь планировали здоровый сон, но в любом случае мы воображали себе иное счастье. Лизка для себя с Толей воображали что-то близкое по смыслу. Мы начали препираться, и не заметили, как в комнату вернулась Ленка, которая ушла за дом "посмотреть на звезды через ромбовидную прорезь обсерватории". Черт ее знает, что она имела ввиду, но вернулась она слишком быстро.
Оценив полученную информацию, она разревелась и с речитативом "ах вот вы какие суки ладна я уж найду себе помещение" выскочила из комнаты, а я, забыв о том, что миротворцу всегда достается и первый кнут, и последний, - рванула следом с незначительным отрывом.
Ленка полезла по приставной лестнице на чердак. Но крышка, или люк, или как там эта хрень правильно называется, оказалась достаточно крепкой, пробить ее головой с первого раза не получилось, и когда я вцепилась в лестницу, бормоча: "Не дуркуй, слазь, мы все тебя очень любим", Ленка отпустила свой, верхний конец лестницы и начала двумя руками колотить в эту самую крышку. Появилась Лизка, и как завопит: "Ты что, идиотка, слезай, крышка сломана!"
Но крышка была не сломана, просто она вдруг открылась наружу, саданув Ленку по голове. Когда на грохот прибежали ребята, Лена лежала на полу лицом вниз и больше не шевелилась.
Какое-то время вообще никто из нас не шевелился. Потом Лизка вцепилась в руку Толика, как-то неестественно, выше локтя, а Сева стал дрожащими руками переворачивать Ленку, хлопать ее по щекам, а потом искать у нее на запястье пульс. Потом он отпустил ее руку и посмотрел на меня, и я впервые увидела его лицо таким глупым и беспомощным.
И тут Лизка завыла. Толик схватил ее за плечи и уволок в комнату, а она стала выть еще громче, так что нам с Севой все равно было слышно.
А Сева сказал: "Кажется, она сломала шею". Да, он так и сказал: "она сломала шею".
И вдруг все происходящее стало для меня отчетливым и ясным, как будто сам воздух стал прозрачнее и холоднее. Ощущение было такое, как будто у меня внутри, прямо под ребрами, кто-то надувает воздушный шарик, медленно, но не останавливаясь. И что шарик непременно лопнет, и тогда я тоже умру, и тогда все это безумие кончится. И я, при каждом слове придавливая этот шарик внутри себя, сказала: "Они решат, что это мы виноваты. Что это мы ее убили. Нас будут судить за непредумышленное убийство". Мы знали, что Ленкин папа - военный юрист, и что Ленка была его единственная и любимая дочка. Даже несмотря на ее туманный образ жизни на съемной квартире и быстро сменяющихся молодых людей.
В комнате стало тише, но Толик все не возвращался. Тогда мы с Севой решили пойти туда сами. Мне было страшно повернуться спиной к лежащей с закрытыми глазами Ленке.
Лиза уткнулась лбом в грудь обнимавшего ее Толика, ее била дрожь. Я села на кровать, попыталась прислониться к стене и наткнулась на гитарный гриф. Там что-то мелодично хрустнуло, и раздался дикий, ни на что не похожий звук. Это лопнула струна. И шарик внутри меня тоже лопнул. Но только я не умерла. Я стала дышать ровнее.
Можно, я не буде конкретизировать, кто именно и что сказал дальше? Мы правда очень любили Ленку. Но мы думали, что раз она уже умерла, ей все равно, а нам еще жить. Нам с Севой очень хотелось завести ребенка, а Лизка с Толей и на самом деле давно собирались пожениться. Ну и, кроме того, мы все были пьяные.
Мы решили, что мы унесем Ленку в лес и там спрячем. Закопаем ее. А отцу ее скажем, что она уехала в Москву, и получится, что пропала она уже там. Родители никогда не провожали Ленкиных поездов, кажется, им даже не всегда удавалось фиксировать ее перемещения в пространстве. Я даже готова была сесть в поезд вместо нее, а потом на ближайшей остановке сойти и добираться домой автостопом.
Лиза, в которую влили еще водки, осталась на даче. Ребята обернули Ленку клетчатым одеялом, а я должна была нести лопату. Была глубокая ночь. Капал дождь - наверное, уже давно, потому что земля была размокшая, мягкая. Мы прошли всего несколько метров, когда на даче опять заорала прочухавшаяся Лизка, и Толик побежал к ней. Естественно, мы с Севой остановились. Я снова начала проникаться ситуацией. И мне показалось, что сейчас мы собираемся убить Ленку второй раз. Я бросила лопату в кусты и расплакалась. А Сева продолжал держать Ленкину голову, смотрел на меня и ничего не делал. Я пошла назад, в дом, и услышала, что он бредет следом.
Все равно мы бы не смогли этого сделать. Я точно знаю - мы бы не смогли.
Ленка пришла через полчаса. Она ныла и размазывала по лицу грязной рукой слезы и сопли. Она замерзла.
Мы очень обрадовались. Больше всех - Лизка, я даже думала, что она нас выдаст. Она смеялась и обнимала Ленку, и вся перепачкалась, прежде чем Толик догадался отнять у них изгвазданное одеяло. Но Ленка сама ничегошеньки не соображала, она думала, что пошла искать туалет, предусмотрительно завернувшись в одеяло от дождя, по дороге свалилась под куст и спьяну потеряла сознание. Она очень извинялась за то, что всех напугала и что испачкала клетчатое Лизкино одеяло первосортным черноземом.
На следующий вечер она уехала в Москву, и вернулась через пару дней. Рассказывала, как классно она отдохнула, и что парень - классный, и что они ходили гулять на Воробьевы горы, а оттуда сверху очень хорошо видно Москву, и что это совсем не такая Москва, какая была нарисована двадцать лет назад в наших букварях. И что это у нее, похоже, очень серьезно, и хорошо, что они живут в разных городах - значит, не скоро надоедят друг другу.
Потом как-то незаметно Ленка пропала из нашей жизни. Она стала фотографировать для какого-то информационного агентства, а это, как я понимаю, считается весьма круто. Она ездит к своему парню два раза в месяц на выходные. Большей близости ей ни от кого из людей не нужно, так что парень с полной уверенностью может считать себя избранным.
Когда она еще находила время, чтобы пойти с нами в кино или в кафешку, я иногда ловила на себе ее взгляд, но не туманный, как обычно, а очень внимательный и печальный. Она не отводила глаз.
И я до сих пор удивляюсь ей. Потому что она проявила больше самообладания, чем все мы вместе взятые, когда сочинила свой поход "в обсерваторию" и извинялась за испорченное одеяло. Я совершенно точно знаю, что она это сочинила. И она знает, что я знаю. Но мы, не сговариваясь, молчим об этом. И всегда будем молчать, потому что так будет лучше. В конце концов, хороших или плохих людей очень мало. Большинство из нас - обычные люди, которые пытаются поступать так, чтобы можно было продолжать жить дальше.