- Твоё последнее желание? - громко произнёс строгий голос в темноте камеры смертников.
- Хочу умереть под "The end" Джима Моррисона. И чтоб меня расстреляли сразу после окончания песни.
Из темноты раздался смех.
- Хочешь добавить ещё 11 минут к своей жалкой жизни? Что ж, интересное желание, я думаю это должно понравиться всем. Организую специально для тебя.
Хлопнула дверь и я остался в одиночестве камеры. Я уже не помнил почему попал сюда. И за что меня приговорили к смертной казни. Убийство? Терроризм? Черт его знает. Страшным было мое бессилие. Я уже не первый раз испытывал его в жизни. В школе, на экзаменах в университете, на работе. Постоянная слабость. Зависимость от решений других людей. Мы живем в обществе. От этого никак не уйти. Человек, все-таки, социальное животное. Но мне хотелось стать кем-то большим. Одиночкой. Чтобы все зависело только от меня. Но у меня не было цели. Никакой. Поэтому я и следовал типичной модели жизни в обществе. Это было проще всего. А ведь я так от всего устал... Вечная борьба. Но она имела смысл. Мне всегда казалось, что ценность человека только в том, насколько непохожей была его жизнь на другие. Насколько новой была его история в кругу вселенной. Но я боялся. Боялся умереть и поэтому боялся отклоняться от общественного поведения. И теперь я опять тут. Неспособный выйти из бетонной коробки без приказа других людей. Как раньше был обязан идти на экзамен. Обязан учить уроки. Отвратительно. Ничего, это скоро должно закончиться... И я пропаду навсегда.
Первая минута.
Меня вывели на маленький задний дворик здания тюрьмы, окружённый кирпичными стенами со следами от пуль и колючей проволокой поверх них. Четверо солдат с автоматами стояли по стойке смирно, и ещё один офицер с папкой зачитывал приговор. Я не слушал, услышал только, что "последним волеизъявлением осуждённого было прослушивание музыкального произведения". И заиграла музыка.
Отсчёт пошёл. Страх сковал меня. Теперь я точно знал, через сколько секунд наступит моя смерть. А вообще, что такое секунда? Очередная придуманная человеком мера измерения природы. Её же не существует на самом деле, секунда есть только в мыслях человека. А время текло непрерывно. Зачем я вообще выбрал такое желание? Чтобы продлить свою жизнь на одиннадцать минут? Или просто чтобы послушать хорошую музыку? "Это конец" - пел Джим. И это правда был конец.
Дула автоматов были направлены мне в лицо. Про себя я усмехнулся, что им придётся ещё 11 минут держать автоматы. Хотя, наверное уже 10. Черт, я же не могу так просто исчезнуть. Все мои воспоминания. Все то, что я накопил за свою жизнь. Я ведь совсем молодой, скоро только 30 должно было исполниться... И даже за эти годы, я накопил столько историй, своих и чужих, которые хранились в моей памяти, и всему этому было суждено пропасть. Может, вся вселенная должна пропасть вместе со мной...
Третья минута.
В песне уже закончилось вступление, под которое бравые американские солдаты выжигали все напалмом в "апокалипсисе сегодня". И правильно делали. Я бы и их разбомбил, будь моя воля. И не только их. Как-то в школ учительница географии сказала нам, что Древний Рим пал, потому что достиг пика и развалился от избытка излишеств. И что наш мир опять движется к этому. Именно с тех пор у меня возникла идея-фикс на том, что мир должен пасть в анархию, и только это позволит зайти на новый виток развития и эволюции. Кажется, последние пару лет я и занимался осуществлением этой идеи. Наверное, за это я и оказался тут. Псих ли я? Определённо, да. Но что есть норма? Опять человеческий конструкт? К черту его.
Солдаты уже начали уставать, держа направленными в меня свои автоматы. Я улыбался. Про себя я смеялся. Я был рад, что моя смерть доставит хоть кому-то каплю страдания. Только оно способно родить что-то новое... И я хотел подарить человечеству страдание, а вместе с ним и искусство. Я хотел стать Прометеем и принести человечеству ядерный огонь, а с ним и перерождение... Но я только принёс сейчас огонь ненависти в свою душу. Ну, ничего, они все равно тоже рано или поздно умрут. Все те, кто сейчас пустят в меня пулю и зачитывает приговор. Все это было так мелочно и дёшево. Но ничего другого у меня не осталось. Все они мелочны. Так почему я не могу быть мелочным? Потому что тогда я перестану быть идеалом и мессией. Потому что это не панк.
Шестая минута.
Сколько раз я об этом думал... Я же не мог просто так пропасть. Ведь я тот же набор атомов, и после расстрела он не пропадёт... Он должен слиться с природой... Но в это слабо верилось. Нет, на самом деле, я уже давно смирился, что умру. Что исчезну. Но и все исчезнет. Раньше мне было жалко. Но сейчас... Может я даже рад, что все исчезнет вместе со мной. А может быть, однажды, вселенная опять сожмётся в одну сингулярность и снова случится большой взрыв, и все будет в точности таким же, и я опять буду жив... И опять буду стоять тут. Готовясь к смерти. А потом опять... Такие мысли немного успокаивают. Но, конечно, все равно страшно исчезать. Время... Время подходит к концу.
Вряд ли кто-то прожил свою жизнь также как я. Думаю, это значит, что мое существование имело смысл. Меня всегда так бесили религиозные фанатики. Крестовые походы, исламское государство... Миллионы смертей ради глупых идей и застоя. Наведения порядка. Только из хаоса рождаются идеи. И я хотел подарить его. Да, он тоже подразумевал множество смертей. Но это было честно. Я, черт возьми, был честен в отличие от всех них! "Father? Yes, son? I want to kill you" - пел Джим. Древняя история про царя Эдипа. Она была необычная. Трагичная. Но из этого страдания и родилась пьеса Софокла, и песня Моррисона. Значит она имела смысл. Значит, может быть, и мое страдание имеет смысл? И я также хотел убить отца. Отца в лице общества. Чтобы дать ему переродиться. Кажется, мы чертовски похожи с этим Эдипом.
Девятая минута.
Нет, вселенная не пропадёт со мной. Я слишком жалок. Какой бы интересной ни была моя жизнь, она все равно ничтожна на фоне вселенной. Да и никогда я не верил в то, что "покончить с собой - уничтожить весь мир". Я видел смерти. В моём деле без этого никак. И каждый раз это было страшно для меня. Страшно, но неизбежно. И бессмысленно. А теперь это со мной. И, если подумать, то вполне заслуженно. А вообще, какая разница, если я буду также умирать через 50 лет в своей кровати? Также узнаю, что мне осталось жить последние минуты. И буду также бояться. Может устану ещё больше и мне уже будет плевать. Хотя куда уже больше. И вообще, если не надышишься перед смертью за 11 минут, почему надышишься за 50 лет? Все равно будет также страшно. Так что этот ужас все равно неизбежен. Смерть неизбежна, а страдание непрерывно.
Я, вроде, хотел насладиться музыкой перед смертью... Но я плохо слушал. Не как раньше. Я был занят своими размышлениями. Жалко, что потерял впустую последнее желание и не получил последнего наслаждения. А потратил на переживание, испепелившееся в ничто через пару минут. Может, стоит сейчас просто попробовать послушать хорошую песню.
Одиннадцатая минута.
"Это конец" - пел Джим снова. И теперь это точно был конец. Уставшие лица солдат, державших автоматы, целящиеся мне в лицо, уже одиннадцать минут, хищно ухмылялись. Наверное, страх должен был отступить сейчас... Но нет, я из последних сил держался, чтобы мои мысли не пустились в припадочный танец ужаса. Последний танец. Зачем? Хотелось потратить последние секунды на воспоминания о всем хорошем, что со мной было. Как бы банально это ни было. Да, я банален. Поэтому ничего страшного не произойдёт, если вселенная меня потеряет. И одновременно произойдёт коллапс моей вселенной. В каждом человеке живет своя вселенная. И все они рано или поздно умирают. "Это конец" - в последний раз спел Джим. Музыка затихла. Мгновение стояла звенящая тишина. Последнее бесконечное мгновение. Выстрел.