Иван раздвинул мокрые кусты и вышел на цветочную поляну. Прямо посередине стоял дом. Бревенчатый, с красной крышей и резными наличниками на окнах - именно о таком он мечтал. К дому не было ни дорожки, ни даже тропинки. Он казался такой же естественной частью леса, как ромашки и колокольчики с порхающими над ними бабочками, как пушистые белоствольные березы на опушке.
Ломая хрупкие стебли цветов, Иван подошел ближе, опустил ладонь на нагретые солнцем бревна и ощутил под рукой живое дерево. Казалось, дом тоже почувствовал его и, как кошка, потерся об руку теплым боком.
Иван обошел дом и оказался на берегу лесного озера. Листья кувшинок зелеными кляксами скользили по черной глади. Пушистая ива спустилась к самой воде. По колено утопая в траве, он вышел к узкой полоске пляжа. Скинув рюкзак, набрал полные пригоршни теплой, чуть пахнущей тиной воды. От пальцев серыми стрелками порскнули в разные стороны мальки.
Даже в этой летней благодати маленькие серые тени снова напомнили ему Юниору. Там остался навсегда его старый Дом.
Сейчас, наверное, никто уже не скажет, когда человек впервые обзавелся жилищем. Сначала это была пещера, потом шалаш. Человек находил себе убежище, приспосабливал его для себя. В пещере появилась лежанка. Шалаш обзавелся полом, затем очагом. Печи и центральное отопление, пищепроводы и транспортировочные кабины. Но каждый дом неповторим, надо сжиться с ним, научиться понимать друг друга. Ведь лишь про одно место в мире можно сказать: "Я дома!"
Стоило закрыть глаза, и он невольно возвращался туда, в пылающую круговерть Юниоры.
Справа полыхнуло. Иван отшатнулся и попал ногой в глубокую воронку. Что-то хрустнуло, горячая боль поползла от ступни к колену. Неужели перелом? Или это трещал скафандр? Неизвестно, что хуже. Припадая на поврежденную ногу, Иван упорно шел вперед.
Теперь уже громыхало со всех сторон. "Наверное, прежде так было на войне". После каждого взрыва сверху сыпались мелкие камни, языки раскаленной лавы выплескивались из небольших кратеров, их жар ощущался даже сквозь ткань скафандра.
Молодая планета представляла интерес для науки, но совсем не подходила для жизни. Точечные экспедиции высаживались на поверхность не больше, чем на две недели - от отлива до прилива. Тонкая скорлупа остывших пород с трудом удерживала кипящую магму. Извержение началось внезапно. Поверхность планеты лопнула по большой дуге, и кипящий малиновый кисель медленно вытек на свободу. Вокруг грохотало, трещало, свистело.
Купол кряхтел, но держал. Крупные камни градом сыпались на защитный кокон и отскакивали, как градины от ветрового стекла. Кокон силового поля, словно гигантское яйцо с куполом - желтком внутри, переваливался с боку на бок.
Скафандр не лопнул, но возле колена покрылся мелкими трещинками. Ядовитая атмосфера планеты стала понемногу просачиваться внутрь. У Ивана закружилась голова, нога болела по-настоящему.
Кора трескалась уже совсем рядом. Все оттенки красного сливались в могучие огненные языки, лизавшие коросту земли. Облака дыма и пара в разреженной атмосфере принимали причудливые формы, будто местные волшебники поднялись из пылающих глубин, чтобы прогнать незваных гостей. Они тянули к Ивану длинные лиловые щупальца.
Каждый шаг давался с трудом, в висках стучало. Капли пота катились по лицу и по спине. Идти было тяжело и очень больно. Но тогда Иван еще не испугался. База геологов всего в двадцати километрах к югу. Нужно только дойти до дома. Сколько тут? Метров пятьсот. Пятьсот обычных шагов. В скафандре - тысяча. Сейчас, когда он повредил ногу - может быть, полторы. Это не так уж много. Надо просто шагать. Раз - два, раз - два...
Кокон лопнул. Видимо, не выдержала силовая установка. Купол остался обнаженным на погибающей равнине. Лишь один трепещущий радужный лепесток, словно крыло стрекозы, бился еще у входа.
Иван прибавил шаг. Сколько осталось? Восемьсот шагов? Семьсот?
Хорошо, когда все под рукой, на своих местах, и ты можешь найти любую вещь с закрытыми глазами. Каждая мелочь будит воспоминания о том дорогом, что прожито, ушло безвозвратно, но зацепилось за настоящее острым коготком фотографии или бесполезной безделушки.
За это приходится платить, ведь и ты принадлежишь дому. Он принял часть тебя, и ты вынужден считаться с этим, чтобы не утратить целостность.
Купол, бывший его домом долгих семь лет, ждал из последних сил. Мягкое продавленное кресло, любимые книги, на столе вышитая Леной салфетка. Наверное, единственная в ее жизни. Она вышивала ее, когда это был их общий дом. Хотела почувствовать себя настоящей женщиной.
На столе остался стакан с недопитым чаем. Иван сглотнул застрявший в горле сухой колючий ком. Триста шагов. Всего триста. Ну же! Раньше люди, уезжая, покидали свои дома и тосковали по ним в разлуке. Как странно!
Иван вспомнил, что так и не собрался починить обои в спальне. Видимо, полетел эмулятор, теперь там всегда был закат на морском берегу. Волны набегали на пляж, шуршали мелкой галькой. Пахло солью и водорослями. Сюжет надоел, но переключить его не удавалось, а разобрать блок настройки не доходили руки.
Нужно только войти в купол, включить антигравитатор и перелететь в безопасное место. Сто шагов! Но тут кора лопнула по новой дуге. Дом погиб. Спешить уже не имело смысла. Дом был старый, из стеклобетонита, неуклюжий и не очень крепкий, но Иван привык к нему и мог бы спасти. Если бы успел. Они прожили вместе долгих семь лет, прошли немало дорог. Семь лет работы и риска, дальних полетов, встреч и потерь... Дом всегда был ему верным другом и надежной защитой. Заменить его? Разве можно заменить друга? Еще на что-то надеясь, Иван все-таки рванулся вперед и упал под сияющее крыло стрекозы, успев лишь включить сигнал тревоги.
Нашли его быстро. Потом, на Земле, он долго лечился. Все прошло, но часть его души, часть прошлого так и остались на Юниоре. Вместе с Домом.
Иван умылся и принялся деловито ладить костер. Набрал сушняка, нашел две рогатинки для котелка и разжег огонь над песчаной отмелью, чтобы не калечить траву.
Ива зашевелилась, будто хотела отойти в сторону, от греха подальше. Впрочем, ей ничто не угрожало. Маленький огонек весело плясал под котелком, не пытаясь вырваться за пределы отведенного ему участка.
По воде побежали солнечные зайчики. Из-за ивы, прямо из озера вышел мужчина в брезентоловом комбинезоне и высоких, до самого паха, сапогах. В руке он держал длинную гибкую удочку.
- Привет, турист. Чайком не угостишь?
- Отчего же? Присаживайтесь. Только я не турист. Я космобиолог, в отпуске. У меня дом на поляне.
- А, ну, это дело хорошее. Места здесь самые подходящие. Все растет, как на дрожжах. Только поливать надо.
- Лишь бы погода подержалась. Не хочу я дождей.
- Я читал план на месяц. Обильных осадков не обещали.
- Вы, вероятно, здесь отдыхаете? Как рыбалка?
- Разве ж это рыбалка? На червя ловить надо или на кашу, а потом весь улов - в уху. А с этими ультразвуковыми приманками - детские игрушки.
- Зато рыба цела. Вам приятно - всегда хороший клев, и природе вреда нет.
- Так зачем же ее ловить, если сразу отпускать? Ерунда какая-то! Вы сами-то любите рыбачить?
- Нет, я книг привез, буду загорать и купаться. Хотите каши? Готово уже.
- Неудобно как-то вас объедать. Вы ведь здесь надолго.
- Ничего, у меня много.
Они позавтракали, Иван сполоснул миски, проводил рыболова и прилег на берегу с книгой.
К вечеру все же собрались тучи. Видимо, бюро погоды решило поливать по ночам. Яркие зигзаги молний прочертили темное небо. Дождь хлынул сразу и дружно. Резко похолодало. Иван накрыл вещи брезентолом, а сам завернулся в спальный мешок и раскинул над головой кокон. Но потом передумал, решил перебраться поближе к дому. За день он немного подрос, но все равно был еще очень маленький. Наверное, это первая гроза в его жизни.
Из спального мешка получилось прекрасное одеяло, а кокона хватило на двоих.