Аннотация: Листки Афонского Пантелеимонова монастыря, изданные в конце XIX начале XX веков.
Избранные Листки
Афонского Пантелеимонова монастыря
О ЧАСЕ СМЕРТНОМ
И ВРАЗУМЛЕНИИ ГРЕШНИКОВ
Благословение Обители Св Пантелеимона
От Московскаго Духовно-Цензурнаго Комитета печать дозволяется. Москва. Мая 26 дня, 1906 года.
Цензор, протоиерей Александр Гиляревский
Издание подготовлено приходом Св. вмч. и целитетеля Пантелеимона-на-Ручье, под духовным руководством настоятеля Прихода иерея Сергия Филимонова.
љ А. Тиранин, составление, редактирование.
Часть 1. О часе смертном
ВЕЧНОСТЬ ДЛЯ ПРАВЕДНЫХ
И ДЛЯ ГРЕШНЫХ
(Из сочинений Преосвященного Амвросия,
Архиепископа Тверского и Кашинского)
Смерть мы называем успением потому, что конец праведника на земле есть начало покоя его в вечности. И смертный одр - его вечернее ложе, на которое возлегает он, чтобы пробудиться к нескончаемому утру бессмертия, где Солнце правды никогда для него не зайдет. Праведник аще постигнет скончитися, в покои будет (Прем. Сол. 4:7).
Итак, жизнь сия есть только сумрак утра великого дня вечности. Сие смертное, которым мы обличены, должно обжещися в бессмертное и сие телесное, которым мы, так сказать, подавлены, должно облещися в нетление (1 Кор. 15:53).
Мы все предопределены к вечности. Обратим же внимание на эту вечность и помыслим, сколь она утешительна для человека праведного и сколь ужасна для грешного! Вечность, - слово непостижимое для ограниченного ума. Только вечный ум может постигнуть все ее пространство. Поставляйте веки на веки, слагайте тысячи и тысячи лет, исчисляйте времена и лета всего сотворенного под солнцем, и все это - еще не вечность. Вечность есть море неизмеримое, пределов которого не объемлет око смертное; это бездна, в которую не проникает взор сотворенный. Когда обветшает и свиется небо, как риза; когда солнце померкнет, как угль угасший; когда звезды спадут с неба, яко листвия с древа; когда все племена и народы падут под секирою времени, как падает трава под косою земледельца; когда пройдет земля; когда время, утрудившись в полете своем, перестанет и падет пред Престолом Сотворившего время: все сие не составит и единой капли в необъемлемом океане вечности. Вечность есть начало без конца, пространство без пределов, время без времени, жизнь без смерти. Там тысячи лет - день един, и день един - тысячи лет; там одно мгновение - есть вечность, и вечность - одно мгновение; там протекут веки, и вечность тожде1 будет, и лета ее не оскудеют.
Такова вечность, и в сие-то необозримое море мы несемся по реке скоротечного времени! Такова вечность, и в сию-то нескончаемую жизнь мы течем путем маловременной жизни! Такова вечность, и в сию-то страну бессмертия мы вступаем вратами смерти!
О, врата торжественные для сынов славы, в которые они входят, дабы увенчаться венцом бесконечной славы! О, врата ужасные для сынов отвержения, в которые внидут они, чтобы испить до последней капли всю чашу небесного гнева! Так, праведник вступает во врата вечности, как победоносный воин, чтобы торжествовать и возлещи на лоне вечного покоя, после борьбы со своими врагами: с миром прелюбодейным и грешным, с плотию воюющею на душу, со страстями, пленяющими нас законом греховным (Римл. 7:23) и с духом злобы - диаволом. А беззаконный вступает в них (во врата вечности), как виновный, определенный на казнь, как жертва, ведомая на заколение, как враг Божий, готовый предстать Судии раздраженному, как раб, призываемый к отчету Господа своего, - и не могущий воздати ни единого словесе о приставлении домовнем.
РАССКАЗ
СВЯТОГО ПОДВИЖНИКА
(Из Древнего Патерика)
- Есть ли, блаженный, какое-нибудь воздаяние добрым и худым в будущем? - Спросили одного великого старца.
- Поистине, - отвечал он, - есть воздаяние за то, о чем думаем днем и ночью, и что делаем, за деяния добрые и злые.
И в подтверждение сказанного, простерши руки к небу, клялся, что намерен рассказать об откровениях, которые случалось некоторым видеть. И сильно плача, начал так рассказывать нам:
- Один пресвитер из наших стран, муж чудный и много времени проведший в подвиге и со многим старанием прилежавший к чтению Священного Писания, рассказывал мне следующее:
- Была у меня, - говорил он, - сестра, девица молодая летами, но приобретшая старческий разум. Она проводила все время в посте и воздержании. Сидела она однажды около меня и, вдруг, отклонилась на спину и лежала безмолвна и бездыханна целый день и ночь. На следующий день, в тот же час, как бы от сна восставши, была она в страхе и ужасе. Когда же я спрашивал: что такое случилось с нею, - она просила меня до тех пор оставить ее в молчании, пока пройдет немного страх душевный. Ибо, говорила она, превышает и зрение и слух то, что видено было ею хорошего и худого. В слезах провела она много дней, и сама не хотела слышать слова от кого-нибудь, и не говорила с самыми близкими. Часто же имена некоторых вспоминала со слезами и стеная оплакивала их. Я большое имел желание узнать о виденном ею, она же едва уступила просьбе и начала говорить так:
- В оный час, когда я сидела около тебя, два некие мужа, седые волосами, сановитые по виду, одетые в белую одежду, пришли, взяли меня за правую руку и приказали следовать за ними. Один из них, державший в руке жезл, простер его к небу и отверз его, приготовляя нам доступ внутрь его. Потом, взявши меня, приводят на некое место, где стояло великое множество Ангелов, двери же храмины были выше всякого слова. Когда же я вошла внутрь, вижу престол возвышенный и многих обстоящих там, красотою и обличием превосходящих тех, кои стояли вне. На престоле сидел Некто, Своим светом всех освещающий, к Которому, припадая, все поклонились. Ведшие меня повелели и мне поклониться Ему. Услышала же я, что Он повелел вести меня и показать все, для вразумления еще находящихся в жизни. Они тотчас взяли меня за руку и приказанное Им исполнили.
И пришедши в некое место, вижу великое множество творений красоты несказанной, облеченных в различные, одежды блестящие золотом и драгоценными камнями; и храмины разнообразные, и живущих в них мужей, и жен великое множество, в чести и славе. Показывая каждую храмину, говорили мне: это суть епископы, праведно и свято начальствовавшие над людьми; это же клирики и миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили. Там, брат, увидела я пресвитера сего селения и клириков, которых знаем и я и ты. Увидела множество дев и вдов, жен, в браке честно поживших. Из них многие были из знакомых, иные из нашего местечка, другие из различных мест, с которыми случалось быть вместе на праздниках мучеников; иных же, которых не знала я, но о которых просила ведших меня сказать что-нибудь о них. Ведшие ответили:
- Из различных городов и местечек они. Одни упражнялись в подвижничестве, иные же пожили каждая в своем состоянии, некоторые во вдовстве провели большую часть жизни и сокрушаемы были скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые, в девстве и вдовстве сначала павшие и за покаяние и многие слезы опять восстановленные в прежний чин.
Взявши меня оттуда, отвели в некоторые места, страшные по виду и ужасные для зрения, исполненные всякого рода плача и рыданий.
Намериваясь же начать рассказ о сем, в такой пришла она страх, что слезами омочилась вся одежда и, от страха рассказываемого, прерывался ее голос, язык же ее невольно запинался, двигался, не издавая звука. Но, побуждаемая мною, так начала она говорить:
- Видела я места столь страшные и ужасные, что ни зрением, ни слухом нельзя понять. О них предстоящие мне говорили, что они приготовлены для всех нечестивых и беззаконных и для тех, которые в мире назывались христианами, но много зла делали. Там видела я печь разжженную и издающую страшное некое клокотание. Увидевши ее и ужаснувшись, спросила я:
- Для каких нечестивых уготовано сие?
Они же сказали:
- Для вчиненных в клир, из сребролюбия или беспечности Церковь Божию оскорбивших и в посте и жизни проживших без покаяния.
В числе их ясно сказали имена некоторых: иных из городских, о которых и сам ты слышал, что они постыдно жили; некоторых же и из моей церкви. Я же, трепеща, возгласила:
- Ужели для находящихся в клире и девстве приготовлены такие бедствия?
Один из бывших вдали, отвечая, сказал мне:
- Бедствия, девица, назначены им соответствующие нечестию их против Бога и неправде их против ближнего. Ибо ни тех, кои страдают там, не презирает Бог, ни тех, кои делают неугодное Ему, не оставляет без наказания. Всем за доброе и злое воздает по достоинству Бог Всемогущий.
Еще отшедши, остановились на месте полном глубокой тьмы. Все там наполнено было вопля и смущения, и скрежета, жалобного голоса, и страшного стенания. Там, брат, увидела я многих и разных дев и вдов, которые не поступали сообразно со своими обетами, переходили же с места на место и своим бродяжничеством порочили жизнь других. Вину и наслаждениям прилежали, а на псалмопение, молитвы и пост не обращали никакого внимания, несмотря на то, что своими обещаниями вступили в завет со Христом. О некоторых же из них говорили, что они человеконенавистницы, жили неправильно, пересказывали о намерениях других, что послужило для некоторых из них к развращению, и сделались они виновными в их погибели. Видя их великое стенание и плач, я не меньшим, чем они, объята была страхом. Посмотревши внимательнее, вижу двух самых любезных мне девиц, объятых оным огнем и муками, которым вместе со мною весьма часто ты, брат, предлагал многие советы и увещания, любя их особенно за их дружбу ко мне. Увидевши их и восстенавши весьма, по имени позвала я одну из них. Они взглянули, и лица их покрылись стыдом по причине наказания, которому подверглись, и, узнав меня, еще более мучились стыдом и поникли вниз. Я же со слезами спрашивала их: что сделано ими тайного, что утаилось от многих, и в какие худые дела впали они, за которые получили здесь наказание? И они сказали:
- Когда наказания обличают нас и показывают деяния наши, зачем спрашивать нас? Зачем же, впрочем, и скрывать нам! Ибо девство погубили мы растлением. По причине зачатия решились на убийства. Воздержание и пост в виду других исполняли, втайне же делали противоположное. Ибо славы только человеческой желали, а на угрожающее здесь не обращали ни какого внимания. Но вот, все, сделанное там тайно, обличилось и навлекло здешние бедствия. Вот, за тамошнее прельщение достойное принимаем наказание! Вот, за тамошнее славолюбие соответственный здесь принимаем стыд! Всячески же за дела наши праведному подверглись мы суду и никакой ни от кого из тамошних друзей не удостаиваемся помощи. Но если есть у тебя какая сила и дерзновение ради твоей доброй жизни, помоги нам в обдержащих нас страшных мучениях! Покажи любовь к нам и хотя немного помилования испроси нам у мучающих нас...
Я сказала:
- Если смогу сделать что-то доброе, то сделаю.
Они же сказали, чтобы я попросила за них начальствующих над муками, если возможно, совсем освободить их от сего мучения. Если же невозможно, то хотя бы малое получить облегчение от таких бедствий.
И я со слезами и плачем молила их, говоря:
- Подражайте своему Владыке, Человеколюбивому и Благому, и облегчите их от сего мучения.
Но они, со страшным взором, без успеха отослали меня, говоря:
- Теперь для них не время покаяния и исповедания, ибо данное им от Бога время для покаяния провели в блуде и убийствах, наслаждениях и во всяком беззаконии. И потому облегчения здесь получить не могут. За басню почитавшие там блага здешние, как ныне ищут получить их? Справедливо для них: какие там совершали деяния, такие пожать здесь и плоды; какие там презрели блага, тех здесь не получить; а какими пренебрегали муками, те испытать, - потому до конца будет их бедствие. Ступай, девица, возвещай там о здешнем - о добром и злом, хотя бы многим и покажется, что ты говоришь пустое...
Господь Бог да удостоит нас освободиться от мук, о которых мы слышали, и получить вечные оные блага в Самом Христе, Господе нашем. Ему же слава и держава во веки веков. Аминь.
ВОЗДАЯНИЕ ПРАВЕДНЫМ
И ГРЕШНЫМ
(Из наставлений Преосвященного Антония,
Архиепископа Воронежского и Задонского)
Некогда, в начале июня в прекрасный день, преосвященный архиепископ Антоний, в загородном своем Троицком доме стоял на балконе вместе со своим приближенным и, указывая на зелень, цветы и деревья своего сада, так говорил:
- Кто бы мог подумать (если бы прежде не знал), видя зимою обнаженное сие место, чтобы оно такою исполнилось красотою. Но вот, пришла весна, а не все деревья облеклись зеленою своею одеждою и цветами. Посмотрите - вот между зеленеющими есть и сухие дерева. Они обнажены и ничем не украшены - так и во второе славное пришествие Христово воскреснут мертвые! Восстанут праведные и грешные. Но праведные просветятся как солнце в царствии Отца Небесного, а грешные явятся во всей безобразной наготе своей. Праведные воскреснут для жизни вечной и блаженной, а грешные пойдут в муку вечную.
О БОРЬБЕ ДУШИ С ДУХАМИ ЗЛОБЫ
В ЧАС СМЕРТНЫЙ
День особенной духовной брани в нас есть день смерти. Если враг дерзнул явиться и безгрешному Спасителю нашему при конце земной Его жизни, в чаянии найти в Нем какую-нибудь погрешность, как сказал Сам Господь: грядет мира сего князь и во Мне не имат ничесоже, то тем смелее он является каждому из нас перед нашею кончиною и дерзостно приражается к нам грешным. Итак, чтобы брань смертная не застигла нас неготовыми, необходимо бороться мужественно во время данной нам Богом жизни. Проведший свою жизнь в мужественной борьбе, по навыку и опытности в духовной брани, легко одержит победу и в последний час смерти. Для сего требуется также частое и внимательное размышление о смерти. Делающий это, смерть, страшную для неготовых, встречает с меньшим страхом: ум его, не занятый сторонними предметами, будет свободен в избрании мер для успешного окончания предсмертной борьбы.
Но в чем состоит предсмертная брань, и что нужно нам делать в час смерти, чтобы не остаться навсегда побежденными?
Есть четыре главных и наиболее опасных прилога, то есть помысла, которыми враги наши - демоны - имеют обыкновение побеждать нас в эти минуты. Это: 1) неверие, 2) отчаяние, 3) тщеславие и 4) различные мечтания и преобразования демонов в Ангелов света.
Первый прилог. Если враг начинает нападать на тебя лживыми умствованиями и влагать в твой ум помыслы неверия, - презри плевелы его и, с твердою волею, говори ему:
- Иди от меня, сатана, отец лжи, не хочу ничего слышать от тебя. Я верую, во что верует святая Церковь, и более ничего, никаких умствований твоих мне не нужно.
И отнюдь не давай места в сердце твоем помыслам неверия. Помыслы неверия внушает диавол, чтоб низринуть тебя, а потому утверди ум свой, стой мужественно, берегись принимать не только какое-либо умствование, но даже изречение Божественного Писания, представляемое тебе, как добро, ненавистником. Знай, что Священные изречения приводит он всегда неполными и худо произносимыми, с превратным толкованием их, хотя и старается показать их уму хорошо, чисто и ясно произносимыми. Если этот лукавый змий спросит тебя:
- Чему верует Церковь?
Оставь его с полным презрением и отнюдь не отвечай на его вопрос. Зная ложь и коварство его и видя, как он старается уловить тебя словами, веруй лишь несомненно, от всего сердца, в учение святой Церкви. И когда Божиею благодатию станешь силен ты в вере и непоколебим помыслом, к большему посрамление врага отвечай, что все, во что верует святая Церковь, есть непреложная истина.
Но, положим, он возразит:
- Какая эта истина?
Кратко скажи:
- Та, в кото-рую святая Церковь верует.
При этом постоянно старайся содержать сердце свое устремленным к Распятому за нас и взывай к Нему:
- Боже мой, Творче и Искупитель мой! Помози мне в час сей и не по-пусти удалиться от истины святой веры или поколе-баться в ней, но благоволи мне, в истине сей благодатию Твоею рожденному и наставленному, окончить жизнь мою ко славе Пресвятого Твоего Имени.
Второй прилог, которым лукавый усиливается совершенно победить нас, есть страх, влагаемый в сердце напоминанием нам всех наших грехов, чтобы низринуть нас в ров отчаяния и безнадежности. Чтобы не впасть в такую беду, нужно тебе хо-рошо знать, что напоминание грехов тогда бывает от благодати и спасительно, когда оно смиряет тебя и возбуждает болезнь в сердце, сокрушение о том, что грехами своими ты оскорблял Бога и, вместе с тем, поселяет в тебе надежду и упование на благость Его. Но когда напоминание грехов смущает тебя, ввергает в неверие и малодушие и заставляет считать себя человеком на веки осужденным, которому нет более времени ко спасению, знай, что такое напоминание от диавола. Посему, смиряя себя, как мож-но более, отнюдь не оставляй надежды на Бога, - и ты победишь врага его же оружием и воздашь славу Богу.
Нужно нам всякий раз печалиться и болеть сердцем об оскорблении, причиняемом Господу, когда воспоминаем грехи свои. Однако, необходимо питать и надежду на крестныя заслуги Его и ради сих великих заслуг просить у Него прощения. Если же тебе кажется, будто Сам Бог прямо говорит твоему сердцу, что Ты не от овец Его, - и в таком случае не должно тебе оставлять надежду и упование на Него. Не переставай и тогда взывать:
- Поистине, Боже мой, я достоин того, чтобы Ты отверг меня за грехи мои, но все-таки дерзаю уповать на Твое благоутробие и надеяться, что Ты простишь меня. Посему я умоляю: не лиши спасения создание Твое, достойное осуждения за злые свои дела, однако ж искупленное ценою Святейшей Твоей Крови. Желая быть в числе спасенных, Искупитель мой, во славу Твою, я весь, с надеждою на безмерное благоутробие Твое, предаюсь в руце милосердия Твоего: твори со мною, что Тебе благоугодно, ибо Ты един Владыка мой. Если Ты и умертвишь меня, и тогда буду я иметь в Тебе жи-вотворную свою надежду!
Третий прилог состоит в тщеславии и самомнении, которое побуждает надеяться на самого себя, на то, что я буду спасен собственными своими делами. Смотри же всегда, а особенно в тот последний час смерти, не попускай своему уму полагаться на себя и на свои дела, хотя бы ты совершил и все добродетели Святых. Напротив, надейся на одного Бога и на Его благоутробие, поминая Крестныя страдания Спасителя, понесенные Им ради твоего спасения, уничижай себя до последнего издыхания. Если же иногда случайно и возникнет в тебе мысль о каком-нибудь добром деле, знай, - силою одного Бога, а не твоею совершено оно. Проси помощи Божией и надейся получить ее не ради заслуг своих или ради великой испытанной тобою брани, в коей ты явился победителем, но постоянно содержи себя во святом страхе, сознавая искренно, что все твои заботы, труды и подвиги были бы тщетны, если бы не содействовал тебе и не собирал их под сень крилу Свою Сам Бог. На Его только защиту возлагай все свое упование. Если последуешь этому совету, то не победят тебя враги в час смерти прилогом тщеславия; тебе откроется свободный путь от земли к небесному Иерусалиму, в преблаженное наше отечество.
Четвертый прилог. Если упорный в борьбе враг наш, никогда не утомляющийся в наведении искушений, будет одолевать тебя когда-нибудь, а особенно перед смертию, некоторыми ложными явлениями, видениями и преобразованиями в ангела света, - ты стой твердо в сознании своего ничтожества и смело говори:
- Возвратись, окаянный, во тьму твою, ибо я не имею нужды ни в видениях, ни в другом чем, кроме благоутробия Христова и ходатайства Приснодевы Марии и Святых перед Господом.
Пусть бы ты и в самом деле сознавал, что те видения действительно от Бога, и тогда старайся отстранить их от себя, сколько можешь. И не думай, что устранением их, в сознании своего недостоинства, ты оскорбишь Бога. Если видение точно от Бога, Он Сам знает, как просветить и уверить тебя, и не вменит Себе в оскорбление, что ты опасаешься принимать их.
Таковы более общие оружия, употребляемые против нас врагом в последние часы нашей жизни. Хотя на каждого он восстает, смотря по наклонностям и страстям, - каким кто более подвержен. Итак, повторим: чтобы не остаться навсегда побежденными, непременно должно, прежде наступления смертного часа, при Божией помощи, вооружаться против тех страстей, которые особенно обладают нами. И бороться с ними мужественно, чтобы легче победить нам диавола и тогда, - в последние минуты жизни.
ДРУЗЬЯ ДО ГРОБА
И ЗА ГРОБОМ
(Разсказ А. Ковалевскаго)
Видения духовного мира очень нередки в летописаниях святой нашей Церкви. Ими изобилует Священное Писание и жития многих святых; они свойственны и ныне подвижникам христианского благочестия, имеющим просвещенные очи души. Решаюсь предложить благосклонному вниманию читателей один правдивый рассказ, в котором идет речь о сновидении весьма знаменательном, и о настоящем уже видении из духовного мира, бывшем наяву одному благочестивому мужу. В моем рассказе читатель встретит трогательные для христианского чувства черты взаимности и сочувствия человеческих душ даже за пределами гроба. И найдет подтверждение учения о благотворности безкровных жертв, молитв и милостыни, которыми привыкли мы умилостивлять Господа о душах усопших наших братий. Из моего рассказа увидит также читатель, что союз христианской дружбы, христианской, по Боге, любви, не прерывается совершенно нашею смертию, но переходит, нередко, и в самую вечность, соединяя нас невидимо с членами Церкви, торжествующей на небесах. Что видение, сообщаемое в моем разсказе, никак не может быть приписано прелести темных сил, это видно из благотворных последствий его, которые невольно заставляют предполагать, что оно ниспослано свыше, единственно для утешения истинно-верующего человека, скорбящего о разлучении с любимым другом и тревожимого участью его загробною. Мне очень понятно то отрадное впечатление, которое в свое время произвел на меня этот разсказ, переданный мне лицом, хорошо знавшим обоих христианских друзей. Полагаю, что, быть может, не без того же утешения духовного, прочтется он и другими, что не останется он без следа в некоторых душах.
В начале нынешнего столетия, в одном из губернских городов, проживал некто Н., отставной чиновник, человек довольно пожилых лет, истинно благочестивый и добрый раб Божий, неленостно работавший Владыке своему среди мира и его суеты. Он был очень дружен с В., сотоварищем своего детства и сослуживцем, человеком одинаковых с ним лет и одинаковых воззрений на вещи. Благочестивые их души были столь тесно связаны, что самое обитание их в разных местах нисколько не мешало духовному их единению. В., вдовец и бездетный, поместился на житье в одной иноческой обители невдалеке от города, где обитал Н. Этот же последний, и хотя также вдовец, но обремененный довольно многочисленной семьей, принужден был обитать в городе, где имел небольшой дом. Не терпя духовного одиночества, Н. почти каждый воскресный и праздничный день отправлялся в обитель к В. и проживал у него нередко по целым неделям. Отрадно было смотреть на этих двух седовласых старцев-друзей. В старческой их дружбе проявлялась как бы беззаботная юность, прикрывавшаяся сединами. Оба усердно пеклись о спасении своих душ. Оба, усердные молитвенники и постники, они, миряне по одежде, были в душах своих истинными иноками. Их продолжительная дружба перешла, как покажут последствия, даже за пределы гроба в неизмеримую вечность.
Однажды, посетив в обители своего друга, Н. нашел его больным, сильно изменившимся в лице и ослабевшим в силах. Обрадовавшись его посещению, больной В. всячески старался превозмочь свою слабость, не желая тревожить гостя своим болезненным состоянием. Заметив это, Н. просил его поберечься, умерить благочестивые свои подвиги, употреблять более питательную пищу. Но больной, смеясь над его опасениями, уверял, что это ничего более, как легкая простуда, которая чрез несколько дней пройдет сама собой.
Вопреки желанию своему Н., на этот раз, не мог продолжить своего пребывания в обители у В. и расстался с ним с сильною скорбию о болезненном состоянии своего друга. Мысли, одна одной мрачнее, тревожили его, и он всячески старался поскорее окончить задержавшие его домашние дела, чтобы опять навестить друга. Но В., как увидим, предварил его посещение переходом своим в вечность, не разлучаясь и в это время с ним предсмертною своею мыслью.
Дня через три после разлуки своей, Н. видит во сне монастырскую келлию своего друга, видит в ней несколько монашествующих лиц в священнических облачениях, совершающих над бледным, изнуренным, лежавшим на постели В. таинство святого елеосвящешя. Все действия и молитвы этого таинства, весь порядок священнослужения, словно наяву совершались в его глазах. Сам он, казалось, с возженной свечой стоял у изголовья своего друга. По окончании тайнодействия, при обычном в этом случае прощении, между прочими, подошел к больному и Н. с горячностью дружбы, казалось, обнял его. Для В., при том объятии, чувствителен был холод помертвевших уже его рук.
- Дорогой Н., - еле слышно проговорил умиравший, - как желал я всегда видеть тебя в предсмертные свои минуты! Я умираю, молись обо мне!
Н. видел, как глаза умиравшего остановились на нем, как с последним вздохом душа оставила его тело, и с громкими воплями проснулся, встревожив свою семью. С неутешными рыданиями начал он говорить, что В. умер и, не смотря на все разуверения, тотчас же, бросив все, поспешил к нему в обитель.
Действительно, пришед в келлию В., нашел он его уже да столе. По словам присутствовавших при его кончине, он скончался в самый час сновидения Н., тотчас же по совершении над ним елеосвящения, вспоми-ная до самого конца отсутствовавшего своего друга, которому поручил передать предсмертную его просьбу: молиться о нем.
С горькими слезами проводил Н. усопшего своего друга до последнего земного пристанища - могилы, сильно себя осуждая, что, ради житейских попечений, не присутствовал при его кончине и не принял последнего его вздоха. Впрочем, его утешало знаменательное сновидение. Он веровал, что не напрасно было оно ему ниспослано и, помня последние слова своего друга: "молись обо мне", - от глубины верующего сердца начал возносить усердные молитвы ко Господу о упокоении души новопреставленного, творя притом за него посильные дела христианской милостыни. Часто думал он о загробной участи своего почившего друга, страшно было ему за любимую душу, хотя и надеялся на милосердие к ней Творца.
В сороковой день после кончины В., в который, по учению святой Церкви, кончаются воздушные шествия по мытарствам отшедшей души, и она, смотря по заслугам своим, водворяется в светлом раю или же ввергается в пропасти ада, вследствие чего и усугубляем молитвы о ней в этот день. Н., помянув своего друга по уставу церковному, погрузился в глубокую задумчивость, размышляя о том: где теперь находится душа В. и обрела ли она милость у Господа? Сидя одиноко в своей комнате, слышит он явственно скрип двери. Приподняв глаза, видит он входящего в комнату умершего своего друга В., в том же послушническом одеянии, в котором положили его во гроб.
- Благодарю тебя, друг, - сказал тихим голосом явившийся, - за твои усердные обо мне молитвы и за милостыни, которые много помогли мне при странствиях моих по воздушным мытарствам. По милости Божией избавлен я ада, обитель моя покойна. Но всего этого достиг я единственно по милости Божией. Ибо оправдания от всех дел, особенно в наше убогое время, нельзя достигнуть душе: неминуемо препнется она на мытарствах от воздушных наших врагов. По мило-сти Божией, чистосердечная исповедь моя во грехах, молитвы и милостыни твои исходатайствовали мне покой.
Неподвижный от ужаса и изумления, внимал Н. чудным речам чудного пришельца, не дерзая его прерывать. Чувствовал он, как от слов друга трепетала его душа.
- Прости, друг, до свидания в вечности, - промолвил явившийся. - Упо-ваю, что скоро мы свидимся, будем обитать вместе. До того же - потрудись еще для вечного своего спасения.
И с этими словами скрылся за дверью. Н., как бы очнувшись, стремительно бросился ему вслед. Но все было тихо и пусто за дверью и лишь тихий ароматный ветерок освежал воздух соседней комнаты, напоминая собою легкий запах хорошего фимиама.
Успокоившись от сильного потрясения, Н. провел остальную часть дня без пищи, в усердной слезной молитве, чтобы удостоиться и ему обитать вместе и нераздельно с усопшим своим другом. Потом уже, вечером, собрав свою семью и некоторых близких знакомых, поведал он им свое видение, заверяя, что видел В. и слышал его слова так же ясно, как видит теперь присутствующих и слышит их слова. Видя разительную перемену в самом лице почтенного старца и обильные слезы, текшие из его глаз, нельзя было усомниться в истине его слов. Люди благочестивые и духовные поверили им от глубины души. Другие все разсказанное стариком приписали сильно настроенному воображению его, занятому в последнее время единственно мыслями о загробной участи умершего В. Но все-таки, во всех надолго оставил случай этот памятное впечатление.
Сам Н. с того времени усугубил благочестивые свои подвиги, предоставил все житейские попечения о доме и семействе старшим своим детям и все свое время посвящал почти исключительно молитве. Господь, за благочестивую жизнь его, удостоил его самой блаженной, умилительной кончины, о которой, считаю, не лишним и даже душеполезным сказать несколько слов.
Спустя года два после своего видения, Н., уже очень ослабевший в силах телесных, в начале Рождественскаго поста, располагал, по обычаю своему, говеть. Окружавшие его в эти дни замечали особенную светлость и приятность на старческом его лице. Кончив говение и приобщившись святых Христовых Таин, старик окончательно ослабел, так что был уже доведен дочерью из церкви домой. Впрочем, поотдохнув и подкрепившись чаем, он, по-видимому, не внушал ничего опасного семье, привыкшей уже к старческой его немощи. Сказав, что желает немного уснуть, Н. оставил своих детей и удалился в свою комнату, прося их разбудить его к обеду. В урочное время старшая его дочь тихим шагом приблизилась к темной, освещенной лишь тусклой лампадой, спальне отца. Почти ощупью пробиралась она к завешенному окну, чтобы приподнять занавес и тем, по обычаю, разбудить старика, но на самой середине комнаты споткнулась об что-то. В испуге поспешила она осветить комнату, и взору ее представился лежавший на полу старик-отец. Голова его лежала на руках сложенных одна с другою, как обыкновенно делают при земных поклонах, и все тело имело положение человека молящегося, коленопреклоненного. На крик дочери сбежались остальные члены семьи и, приподняв старца, нашли его уже усопшим. По-видимому, прежде чем заснуть, захотел он помолиться Богу, и во время молитвы душа его рассталась с немощным телом, оставив его распростертым пред святыми иконами1.
Усердный молитвенник при жизни, старец явился таковым же и при кончине. Начав молитву на земле, отошел продолжать ее на небе!
Самый вид старца-покойника, лежавшего уже во гробе, по словам очевидцев, был необыкновенно привлекателен: что-то кроткое, как бы детское, нзображалось в его чертах, оживленных радостным созерцанием. Самые морщины старческаго лица обновились как бы юностью, цветя благолепием. Отрадно было стоять у его гроба.
Рассказ мой окончен. Радость наполняет душу при мысли, что и ныне, как древле, готова награда подвижникам Божиим, что и в наше, скудное благочестием время, проявляются проблески светлого прошлого. По милости Божией, не только иноки совершенные, но и тайные среди мира рабы Божии, удостоиваются явного Божия благоволения, обретают спасение2. Пример почившего старца, простого мирянина, обремененного многочисленною семьей, служит лучшим тому доказательством. И сколько есть таких тайных среди мира тружеников спасения, известных лишь одному Богу! Все классы нашего общества, начиная с высшего и до простолюдина, не лишены от Господа благодатного посещения и, хотя изредка, произращают Ему из своей среды духовные плодоприношения. Нужно сознаться и в том, что нижний слой общества является более плодовитым на ниве Господней. Это, естественно, нужно приписать патриархальности нравов и наследственному благочестию, сохраняющемуся еще в добрых русских семьях, не заразившихся тлетворностью заграничного воспитания. Так, не в одних пустынях безлюдных можно найти подвижника спасения3. Поищите его прилежно и, наверно, найдете нечто подобное и в окружающей вас среде. Трудно только искать, ибо иногда то, что кажется нашим взорам достойным похвал, мерзостно бывает пред Господом Богом. Буии же мира сего, нередко являются премудрыми пред небесным Судиею.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ КОНЧИНА
(Раcсказ свящ. А. Преображенского)
В соседнем моему приходе, Костромской губернии, Ветл. уезда, в деревне Ч...е, жил один набожный крестьянин - Филипп А. Вот что передал мне о его жизни и замечательной кончине священник того прихода, духовный отец Филиппа А.
С ранних лет крестьянин этот любил церковь Божию, а потому, как в детстве, так равно и по вступлении в брак, не пропускал ни одной службы Божией, несмотря на то, что деревня, в которой он жил, отстояла от села в 10 верстах. За что соседи скоро прозвали его святошею. В собрании родственников и знакомых Филипп никогда первый не начинал разговора, всегда любил слушать разговоры других. Но едва только речь склонялась к осуждению кого-либо, набожный Филипп, как будто не слыхал начала ее, тотчас заводил разговор совершенно об ином предмете, большею частию в религиозном роде, и тем нередко отклонял других от дальнейших пересудов. За какое бы дело Филипп ни принимался, он приступал к нему не иначе, как с призыванием помощи Божией, за что Господь щедро наделял его Своими дарами. Если же усильные труды его иногда и не вознаграждались, то и в таком случае Филипп не смел произнести ни одного ропотного слова. Никогда и ни в чем не завидовал другим, а всегда был доволен своей долей. Но недолго Филипп пользовался счастием: Промыслу Божию, для неисповедимых Его целей, угодно было испытать терпение Филиппа, как некогда праведного Иова. Чтоб и о нем ненавистники добра не сказали того же, что некогда сказал начальник их об Иове:
- Даром ли Филипп чтит Бога? Не Он ли благословил дела рук его? Но пусть прострет Он руку Свою, и коснется его: не отречется ли Филипп от Него?
И Филиппа на 25 году его жизни постигла страшная болезнь: все тело его покрылось язвами, издававшими из себя нестерпимый гнилой запах.
Видя страждущего Филиппа в таком жалком положении, ненавистники его примерно-благочестивой и поучительной для них жизни вместо того, чтоб утешить его в горе, с язвительными насмешками отзывались о нем так:
- Вот наш святоша еще заживо гниет.
Действительно, болезнь несчастного в скором времени развилась до того, что во многих местах под кожею его завелись черви, которые, прогрызая кожу и в местах здоровых, мало-помалу распространились по всему телу и в два года его болезни до того размножились, что ночью выползали из его тела целыми роями и покрывали собою всю его постель. О чистоте больного и об исполнении его нужд должна была заботиться жена его, Феодосия Н...а, женщина очень строптивого характера. Которая, не в силах будучи смотреть равнодушно на страдания своего мужа, нередко высказывала ему, что "смерть, видно, забыла его". На что терпеливый страдалец обыкновенно отвечал ей:
- Да, видно, за мои тяжкие грехи Господь посетил меня такою тяжкою болезнию! Но что делать? Видно, Господь, которому я служил с детства своего, знает, что для меня лучше. И, видно, удобнее мне идти к Нему не путем благоденствия, которым я доселе пользовался, а путем страдания. Нужно и потерпеть.
По прошествии двух лет, болезнь не только не обещала прекращения, а напротив, с каждым часом заметно все более и более усиливалась, так что Филипп, предвидя близкий конец своим страданиям только в кончине, просил жену поскорее пригласить священника, для напутствия его Святыми Дарами. Желание его немедленно было исполнено. И он, удостоившись принять сию Драгоценную Святыню, по уходе священника, с улыбкою на устах, сказал жене своей:
- Федосьюшка! Ах, как мне теперь стало легче! Именно с той минуты, как батюшка причастил меня!
Спустя немного времени, страдания его возобновились сильнее прежнего, и он через месяц, совершенно ослабев телом, в другой раз пожелал пригласить священника, чтобы он особоровал его маслом и еще раз удостоил причащения Святым Телом и Кровию Спасителя. Но в этот раз просьба была не исполнена, и на желание его жена только с гневом ему ответила:
- Ну! Давно ли причащался?!
На такой отказ страдалец отвечал ей горькими слезами и весь тот день провел в молитвенных вздохах и слезах. По наступлении вечера, жена больного оставив его одного, отправилась к соседу на вечер и возвратилась не ранее полуночи. Страдалец же, огорченный отказом в своей пламенной просьбе от близкой его сердцу, весь вечер провел в слезах и, близ полуночи, в бодрственном состоянии, удостоился следующего утешительного видения: комната, в которой он лежал безвыходно около двух с половиною лет, в мучительной болезни, вдруг наполнилась необыкновенным светом, и предстала ему Дева, неизобразимой красоты, с двумя величественными юношами. Подошедши к его одру, Она ласковым голосом сказала ему:
- Не бойся и не унывай, Филипп! Ты Меня скоро увидишь - Я тебя Сама встречу
Потом один из юношей, прекрасный лицом, подошедший тоже к постели его, чем-то помазал ему крестообразно чело и перси и дал чего-то испить. Другой же, более величественный видом, издали трижды покадил на него, и все трое мгновенно стали невидимы.
Когда возвратилась к нему, около полуночи, жена его, Филипп сказал ей:
- Ах ты, глупенькая, - ушла! А у меня сейчас какие гости-то были! Я, право, и не видал таких от роду. - И подробно, как только мог, пересказал ей все виденное и присовокупил. - Ах! Как мне теперь легко! Смотри-ка, где у меня раны-то?
Действительно, жена его долго стояла в великом изумлении, не находя на всем теле его ни малейших признаков прежних язв.
А терпеливый страдалец, удостоившийся получить исцеление от неизвестных ему гостей, в ту же ночь с миром предал Богу дух свой, сам сложив крестообразно свои руки на груди. На третий день по кончине сего горького страдальца, тело его принесено было в церковь для совершения над ним чина погребения. Священник того прихода в этот самый день отлучился из дома верст за 15, для служения молебна в доме своего духовного сына, купца 2-й гильдии В.С., пред местно-чтимой иконой Толгской Божией матери, которая из церкви туда и обратно несена была при многолюдном стечении народа и при звоне колоколов. По совершении молебна священник с причтом отправился домой прежде икон и, нашед тело страдальца в церкви, немедленно приступил к совершению чина погребения. С тем, чтобы окончить его и успеть, тем же причтом, проводить тело усопшего на кладбище прежде возвращения икон. Но едва только успели они выйти на паперть церковную с телом его, как начался звон, встречавший обратно несомую икону Царицы Небесной. Таким образом, тело усопшего несено было со звоном до самого кладбища на расстоянии одной версты, и здесь как раз встретились и несшие икону Толгской Божией Матери и тело почившего страдальца Филиппа. Здесь-то сбылось предсказание Царицы Небесной, (Которой, как свидетельствовали многие, усопший при жизни молился с особенным благоговением), что Она, приходившая за два дня перед смертию, для утешения его, в образе прекрасной Девы, встретит его, и что он увидит Ее. При столь внезапной встрече несшие икону Царицы Небесной и тело почившего ощутили в себе какое-то особенное чувство благоговения к путям Промысла Божия, а некоторые из числа родственников в избытке чувств прослезились. Другие же из сопровождавших икону Царицы Небесной и почившего, на которых сия встреча не произвела, казалось, ни малейшего впечатления, говорили:
- Ай да святоша! Какой ты счастливый! Смотри-ка, никого еще со звоном не провожали на могилу, а ты чего удостоился!
Нет нужды упоминать о том, что означает эта встреча: была ли она просто случайным стечением обстоятельств или чем-то высшим того, - об этом могут судить сами читатели.
СМЕРТЬ ГРЕШНИКОВ ЛЮТА
(Рассказ свящ. В. Гончарова)
Поучительно для каждого христианина видеть кончину людей благочестивых, мирно отходящих от мира сего, с полным сознанием и упованием, в жизнь вечную и блаженную. Смерть таких людей есть как бы сон, которым утомленный путник земной прерывает связь с миром видимым для того, чтобы начать жизнь вечную в мире невидимом. Здесь человек наглядно может убедиться в той отрадной истине, что, действительно, блажени мертвии умирающие о Господе, ибо они почивают от земных трудов своих. Не менее поучительно для христианина видеть и кончину людей грешных, в отчаянии, со страшными мучениями душевными и телесными, отходящих к Судии Праведному. Кто видел кончину таких людей, тот, не обинуясь, скажет с Пророком: смерть грешников поистине люта (Псал. 33:22); и с Апостолом: нераскаянному грешнику страшно впасть в руце Бога живаго (Евр. 10:31). Страшная картина подобной смерти сильнее всяких слов и убеждений может подействовать на душу самого ожесточенного грешника!
Вот один пример страшной кончины нераскаянной грешницы, переданный нам почтенным священником отцом М.
Вся жизнь этой несчастной женщины Анастасии N представляла почти непрерывный ряд пороков. Взятая с малолетства в дом одного господина, кипевший развратом, где о Боге и жизни Ему угодной и помину никогда не было, - она выросла без всякого нравственного и религиозного воспитания и едва знала несколько кратких, заученных в детстве молитв. В чем и заключались все ее познания о христианской вере. Сначала в барской работе, а потом в плясках, играх, пьянстве и неразлучных с ним других пороках протекла вся ее молодость. На 40-м году жизни она была выслана владельцем из столицы в деревню и там выдана в замужество за 18-ти летнего юношу и в поместье заняла должность экономки. Казалось бы, что теперь Анастасия, живя почти независимо и во всем довольстве, должна бы позаботиться о том, чтобы загладить вольные и невольные грехи молодости. Но, к сожалению, она об этом и не думала. Напротив, пользуясь большим доверием управляющего, много причиняла зла своим односельцам. Будучи от природы желчного характера, она всеми и всегда была недовольна. Сколько наказано было из-за нее бедных крестьян безвинно и сколько пролито было ими слез!
Местный священник несколько раз уговаривал ее смягчить свой суровый нрав и исправиться, но не мог принести ей никакой пользы. Даже сам едва не нажил себе беды от владельца.
Так жила Анастасия в деревне более 5 лет, пока не наступил для нее час кары Божией. Анастасия заболела водянкою. Болезнь сначала была не опасна, но потом усиливаясь более и более, дошла до того, что пользовавший ее врач объявил мужу и родным о безнадежности ее положения и советовал пригласить священника. Это было в Великом посту, когда православные заботятся об очищении совести покаянием! Но когда обратились к ней с предложением, не пожелает ли она исповедаться и приобщиться Святых Таин, тем более, что время болезни и самое время к сему располагает, больная с бранью и укорами отказалась принять предложение. Несмотря на то, священник был приглашен, но на все его просьбы и убеждения, больная отвечала также укорами и, наконец, обратилась к стене и притворилась спящею. С растерзанной от скорби душой, священник оставил больную. Ей, между тем, становилось все хуже и хуже, - так что, наконец, только глухие, по временам, стоны ручались за то, что на постели лежит не труп, а живой человек. Так было с нею два дня. На третий день больная пришла в чувство, стала говорить и приняла немного пищи. Но когда ей напомнили о священнике, она снова пришла в такое раздражение, что, напрягши последние силы, ударила по щеке одного из близких, стоявшего у ее постели. Видя такое в ней ожесточение, все бывшие в доме родные, пали пред святыми иконами и стали молить Господа, чтобы Он даровал ей кончину христианскую. Заметив это, больная пришла еще в большее раздражение и даже требовала, чтобы иконы вынесены были вон из дому:
- Я молилась святым, я просила у них здоровья, - они не услышали меня! Так прочь же и иконы их! Я и смотреть на них не хочу!
Так она кричала, и затем, целый поток бранных слов полился на иконы из грешных уст больной и телом, и душой. Но не успела она окончить преступной речи, как с нею сделались страшные конвульсии, все тело покрылось холодным потом. Она страшно застонала и впала в совершенное беспамятство, тело ее охладело так, что все почли ее за умершую. Но через несколько минут жизнь несчастной заявила о себе сильной икотой, которая продолжалась трое суток. Затем больная снова страшно застонала и предала дух свой.
Страшно было глядеть на умершую. На опухшем лице ее отпечатались следы ужасных душевных страданий. Открытые совершенно глаза, высунувшийся язык, еще более увеличивали мрачный колорит этой картины, невольно приводившей в содрогание зрителей.
При взгляде на этот, страшно обезображенный труп нераскаянной грешницы, невольно приходили на мысль слова Спасителя: аще не покаетеся, - вси такожде погибнете (Лук. 13:3).
НАПОМИНАНИЕ ИЗ ДУХОВНОГО МИРА
О ПОКАЯНИИ
- Одна из духовных дочерей моих, - сообщает отец протоиерей П. Полидоров, - рассказала мне свой сон, довольно замечательный, имевший на нравственную жизнь ее весьма благотворное влияние.
Представилось ей, что она видит женщину, одетую с ног до головы в белое одеяние.
- Кто это? - Спросила духовная дочь моя стоявшего здесь же некоего мужа, которого почла она за святого.
- Это твоя смерть! - Отвечал он.
- Как? Неужели я должна теперь же умереть?
- Да, - отвечал он.
- Но я еще к смерти не готова, - говорит в страхе видевшая сон.
- Обратись с усердною молитвою ко Владычице, - сказал ей тот муж. - И проси, чтобы Она умолила за тебя Господа, дабы ты не отошла из сей жизни, подобно многим другим, без христианского напутствия!
При этом имевшая видение узрела на стене икону Матери Божией, к которой она имела особенную веру. Тотчас, повергшись пред этою святою иконою, она со слезами просила Заступницу рода человеческого не попустить ей умереть преждевременно и без покаяния. Но к ужасу своему, она узрела на иконе, что лик Матери Божией отвратился от нее. После сего она с великим страхом и трепетом стала сильнее умолять Владычицу; и так сильно и много рыдала, как никогда не рыдала в жизни своей.
Тогда упомянутый святолепный муж снова приступил к ней и повторил прежде сказанные слова:
- Ступай! Приготовляйся к смерти, да не отойдешь из временной жизни, подобно многим другим, без напутствия!
И она проснулась.
После эта женщина с христианским напутствием переселилась в вечность, проживши 10 лет после бывшего ей видения.
ПОУЧИТЕЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ
В ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫ ЖИЗНИ
(Рассказ свящ. Пантелеимонова)
В 1834 году пришлось мне быть свидетелем чудного события. Теперь я уже стар и немного ленив, а тогда горячо исполнял внешние свои обязанности. Не помню, в который именно день, приходит ко мне мой прихожанин и просит меня в свой дом исповедать и приобщить Святых Таин больного своего отца. Я сказал пришедшему:
- Сейчас буду, иди скорее домой, прибери хорошенько в доме и зажги пред иконами восковые свечи, - а сам беру требник и хочу немедленно идти в церковь за Святыми Тайнами.
В это время жена моя внесла в комнату кипящий самовар и начала упрашивать меня, чтоб я прежде напился чаю и потом уже пошел к больному.
- Да ты знаешь, - сказал я ей, - что у меня не в обычае медлить, когда просят меня к одру больного.
- Какой ты чудак, - возразила она. - Неужели больной сейчас-таки и умрет?
- А что ж удивительного? Разве ты забыла, что на прошлой неделе я едва успел исповедать больную, как в ту же минуту она и скончалась, без напутствия Святыми Тайнами.
Жена просила меня так убедительно, что я не захотел огорчить ее отказом и остался. А сердце мое так и занывало от страха сделать ошибку. Пока напился я чаю прошло минут десять и я, взявши в церкви Святые Тайны, скорым шагом пошел к больному.
Прихожу. Больной, хотя сидел на постели, однако, приметно, был в сильном томлении. Читаю молитвы ко Святому Причащению. Оканчиваю, велю всем выйти из комнаты, как в ту же секунду больной падает на изголовье и испускает последний вздох. Общий крик раздался в доме, и я с ужасом вперил свои очи в умершего. Кроме семейства, очень большого, в доме было довольно родных и соседей.
- Скорее, скорее, - сказала какая-то старуха, - обмывать и одевать покойника, пока не застыл!
- Нет! - Возразил я. - Становитесь все на колени и молитесь Богу!
Все пали на землю. Я стал читать канон Божией Матери на исход души. Медленно читал я этот удивительный канон, а предстоящие рыдали так, что мне в жизни не случалось слышать такого рыдания.
- Молитесь усерднее Богу, - говорил я несколько раз, обращаясь к ним. - Молитесь, чтоб не погибла душа умершего: без покаяния и причащения нет спасения!
И все молились. Молились, видно было, с самым горячим усердием и верою. Наконец, я прочитал весь канон, подошел к умершему и стал читать последнюю молитву. Когда, окончив, сказал я:
- Аминь.
Умерший открыл глаза, тихо сам приподнялся и, взглянув на меня, слабо сказал: скорее. Все вышли из комнаты, и он с умилением исповедался и, по возвращении всех, приобщился Святым Тайнам.
- Слава Тебе, Боже! - Воскликнул я в радости духа и, обратившись к предстоящим, сказал. - Все благодарите Бога, что Он Милосердный, молитв ради Пречистыя Матери, услышал наш общий вопль к нему и разбудил раба Своего, уснувшего было сном смерти! Теперь мы не сомневаемся, что он получил жизнь вечную, потому что Христос теперь в нем и он во Христе. Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!
Едва я кончил все, что положено в требнике, как больной снова упал на изголовье и уснул уже вечным, непробудным сном, до общего воскресения всех умерших.
Неверующий, всегда и всячески старающийся оправдывать свое неверие, назовет это, пожалуй, обмороком или чем-нибудь подобным. А верующий в этом событии признает поразительное свидетельство дивного милосердия Божия к людям, ищущим спасения. И изумительную силу молитвы, изливающейся из сердца, исполненного христианской любви и упования.
О НЕОБХОДИМОСТИ
ПОМИНОВЕНИЯ УСОПШИХ
(Извлечение из "Писем святогорца")
Жизнь, жизнь! Как трудна жизнь духа нашего! Чего многие в мире, думаю, не чувствуют и не понимают! И что будет, если, увлекаясь чувственностью, мы плотски отойдем в вечность, оземленивши самое сердце, самые мысли и дух безсмертный. О, страшно будущее наше, и глубоко неизъяснимо таинство загробной жизни! Если бы не молитвы Церкви, если бы не поминовение усопших, - что было бы с нами в вечности?
Несчастные умники нынешнего времени иногда отвергают решительно, а то остаются в сомнении: нужно ли молиться за усопших? И их крайне жаль. Кроме учения Церкви о благотворности и чрезвычайной силе поминовения усопших, многие откровения подтверждали это прежде и подтверждают ныне.
В числе русского нашего братства был схимник, который пошел в монахи по следующему случаю:
Живший в молодости беспечно, он любил увеселения. Но при всем том был набожен. Он замечателен тем, что когда давали в Петербурге театральное представление: Страшный суд - (это было в 1836 г., на маслянице), где и он находился, то, увидев священную сцену в неприличном месте, вознегодовал на глупость театра и выскочил из него. Через несколько минут после его выхода театр вспыхнул.
Вслед за тем он сильно захворал и два месяца был в крайнем изнеможении. В один день, когда болезнь была в высшей степени, он видит, что два юноши вошли к нему, взяли его за руки и сказали:
- Следуй за нами!
Больному представилось, что он, не чувствуя никакой болезни, встал, оглянулся на свою постель и видит, что тело его осталось на ней. Тогда только понял он, что оставил земную жизнь и должен явиться в иной мир. В лице юношей он узнал Ангелов, и в сопровождении их долго шел по чрезвычайно трудным и мрачным местам. Наконец, ему послышался шум как будто огненной лавы, визг и вопль людей... В страхе и трепете он увидел что-то вроде печей, в которых бушевал огненный вихрь, крутилось пламя и среди него раздавались страдальческие стоны людей. Но печи были наглухо закрыты, и только легкий огонь пронизывал сквозь трещины их. Тогда юноши начали объяснять, за какой грех уготовано то или другое огненное место. И наконец показали ему страшное наказание: тоже пламень и различные виды мучений за народные (языческие) безвинные увеселения, и сказали трепетавшему нашему брату:
- Если ты не отстанешь от твоих грехов и привычек прежней жизни, - вот твое место.
Несчастный, видя огненное свое жилище на целую вечность, дрожал, как лист, и ни слова не мог выговорить. Вслед за тем один из Ангелов выхватил некоего человека из среды пламени, и брат наш видит, что этот несчастный черен, как уголь, весь обгорел и вдобавок окован с ног до головы, так что ужасно было смотреть на его положение. Тогда уже оба Ангела сняли с мучившегося оковы и, как будто мрачная шелуха, слетела с него чернота. Этот человек сделался чист и светел, как Ангел, вышел прекрасен и с неописанной райской веселостию в очах. Бог весть, откуда Ангелы взяли одеяние в роде царской порфиры, блиставшее, как снег, и одели ею страдальца. Брат наш, между тем, смотря на все это, недоумевал, восхищался и благоговел пред тайною совершившегося чуда и видоизменения в человеке, дотоле страшном и обгорелом, как головня.
- Что это значит? - Наконец смиренно спросил он Ангелов. - Ради Господа, объясните и скажите мне.
- Эта душа, - отвечал один из Ангелов, - была очень грешна и потому, отлученная от Бога, должна была, по делам своим, вечно гореть в этом пламени. Между тем, родители этого грешника, по смерти его, много подавали за него милостыни, много делали поминовения при литургии и панихидах. И вот, ради поминовения и молитв родительских и ходатайства Церкви, Бог умилостивился, душа эта избавлена вечнаго мучения и теперь пойдет предстать пред лице своего Господа и радоваться со святыми Его во веки. А ты, - продолжал нашему брату Ангел, - иди еще в свое место и, ежели хочешь избавиться от этой геенской муки, исправься и перестань грешить.
При этих словах видение кончилось. Брат наш, очнувшись от сна, видит, что домашние плачут по нем и распоряжаются приготовлением тела его к погребению.
С того времени бросил он свои привычки и пошел в монастырь, где и скончался, приняв святую схиму.
Он с ужасом рассказывал, что видел своими очами за гробом. А мы, между тем, не можем не радоваться, благодаря от всей души Господа, что Он, ради поминовения церковного и молитв о нас, не оставляет нас щедротами и по смерти.
Судите после сего, как важно и необходимо поминовение усопших в церкви и дома. Отвергающие церковное поминовение и молитвы за усопших, лишают их небеснаго милосердия.
Если бы отверзлись пред нами бездны вечности, если бы мы увидели умерших собратий наших, то, верно, первое их слово, первое их прошение было к нам о поминовении их. Верно бы они сказали нам:
- Братия! Вы не можете вполне представить себе сколько нужно и отрадно нам поминовение, вы не можете вообразить, какую пользу, какие блага доставляет нам поминовение! Скажем вам одно: вы, чрез поминовение, отверзаете таинственную дверь, сквозь которую входят к нам и свет, и жизнь, и спокойствие, и радость.
Не останемся глухими на просьбы собратий наших усопших. Будем с верою и любовию молиться о упокоении душ их во всю нашу жизнь. Небесный Отец любви, видя нашу любовь к усопшим, не откажет им в любви своей, как Милосердный и Всеблагий. Аще убо вы, лукави суще, - сказал Он, - умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него (Матф. 7:11).
ИЗ СОЧИНЕНИЙ
ПРЕОСВЯЩЕННОГО ФЕОФАНА
Поминать надо не только своих родных, но и всех православных христиан, во всякое время и на всякой молитве. Сами там будем и понуждаемся в молитве этой, как бедный в куске хлеба и чаше воды. Помни, что молитва об усопших и сильна общностью, тем, что идет от лица всей Церкви. Церковь дышит молитвою. Но, как в естественном порядке при беременности, мать дышит, а сила дыхания переходит и на дитя, так и в благодатном порядке - Церковь дышит общею всех молитвою, а сила молитвы переходит и на усопших, содержимых в лоне церкви, которая слагается из живых и умерших, воюющих и торжествующих. Не поленись же на всякой молитве поминать всех отшедших отец и братий наших. Это будет от тебя им милостыня.
МОЛЕНИЕ
СЛАДЧАЙШЕМУ ГОСПОДУ ИИСУСУ
ПРИ ИСХОДЕ ДУШИ ИЗ ТЕЛА
Помышляю день судный и наставший час моего исхождения из тела и плачу о содеянных мною грехах; и поверженный на ожидающую меня землю, как из предверия гроба моего, вопию: Ты, всеблагий Господи Иисусе, в час исхода моего из жизни сей и в последующие за оным часы, о Иисусе Сыне Божий, живых и мертвых упование, Иисусе Сладчайший, не остави меня, но помилуй меня!
Когда от лица приближающейся смерти померкшия очи мои будут искать в отраду пречистаго Твоего образа и Тебя, Бога моего, на кресте смертию Твоею претрудное умирание наше усладившаго тогда, о Боже мой, да не встречу робким взором моим зраколовителей лютых, преследующих душу мою, с обличениями в моих беззакониях; но предстани мне милостивно, Царю мой и Боже мой, и тихим светом славы Твоей заслони ужасныя видения, и твои очи милосердыя да привлекут на Тебя последние мои взоры, всюду скитающиеся. О, Иисусе Сладчайший, не остави меня тогда, но помилуй меня!
Когда слух мой, навеки для звуков мира закрывающийся, будет потрясен надгробным рыданием окружающих меня; когда плотяное сердце мое, подвигнутое знакомыми гласами оплакивающих меня, вспомянет связи мира - люблений человеческих, - тогда, о Иисусе мой, призри на немощь создания Твоего, огради слух мой от звуков, во область мира обращающих, изглади из памяти моей преходящее и повели благому Хранителю моему немолчно твердить Всесвятое Имя Твое, дабы в слухе, оглохшем для мира и помыслов его, одна только память милосердия Твоего раздавалась в сердце и уме моем. И чистым помыслом вопиял бы к Тебе: о, Иисусе Сладчайший, не остави меня, Иисусе Сыне Божий, помилуй меня!
Когда омоченные потом смертным, власы будут воздыматься на остывающем челе моем; когда бледныя ланиты, синевою смерти покрывающияся, будут приводить в содрогание приседящих одру моему и запекшиеся уста мои будут усиливаться произнести сладчайшее имя Твое, о Иисусе мой! тогда предстани в помощь борющегося со смертию! Заступниче! прикоснись к смыкающимся устам моим, разреши язык под рукою смерти цепенеющий, дабы в последнее время почтил и прославил он имя Твое; и священными всесвятыми гласами покаяния моего очисти многоглаголание греховнаго жития моего и чувства. Да Ангельским гласом возопию к Тебе: Иисусе Сладчайший, Иисусе Сыне Божий, спаси и помилуй меня!
Когда оскордою смерти подсеченные члены мои и костенеющия ноги известят, что пришельствие земное довершается; когда в бездыханном почти теле моем жизнь слабым только биением серд-ца ощущаться будет, и свет выкатится из глаз моих, с последнею слезою смертною; тогда, о Иисусе мой, прикрой Твоею необоримою десницею последния движения сего убогаго сердца, стрелами врага и страданиями болезни изнеможеннаго. Плени плен, восхити престол славы Твоей, изреки Себя в сердце моем, взыщи Себя в нем, о драхма всесвятая, посреди сора беззаконий моих, единое сокровище мое, единое желание, единая любовь многогрешнаго сердца моего! По благости Твоей, о Всесильне, даруй последней слезе моей силу источника Силоамскаго, все скверны души и тела моего омывающаго; обнови образ Твой, в распавшемся грехом образе моем; повели владычно нетленному возникнуть из тленнаго; прослави Себя и во мне, искаженном грехом создании Твоем, яви на мне силу по смерти, спаси и помилуй меня! Когда пробуждающийся для вечности ум мой прозрит в раскрывающийся пред ним свиток злаго жития моего и вострепещет принять вину заслуженнаго наказания; когда лютые обличители, зверским ревом обличая его в толиких грехах забытых и в толиком времени потерянном для спасения, тоскою смертною облекут душу мою и будут усиливаться повергнуть меня в отчаяние, и свист их пройдет в ухо мое: где Бог твой? Тогда, о Иисусе мой, блесни лучем милосердия на раба твоего, вспомяни оробевшему уму моему Твои крестныя заслуги божественныя; освети тьму мою блистанием света из Твоих язв спасительных, прорцы мне: "спасение твое есмь Аз", дабы помраченный ум мой познал снова, что Ты - Иисус мой Сладчайший, что Ты - Царь мой и Господь и, как помилователь вечный, и меня грешнаго спасешь и помилуешь!
Когда последнее содрогание смерти расторгнет узы мои земныя, и разрешит душу мою из темницы тела моего; когда грешная, но по Тебе томящаяся душа моя, прорвавшись сквозь оковы смерти, дерзнет вознестись святым порывом к Тебе, единая жизнь душ наших, тогда, о Иисусе мой, не отвергни ея, Многомилостиве, не изреки ей: "не вем тя", но мирно приими в руце Твои безответную; водрузи в ней светило - Имя Твое Всесвятое, - дабы им и пречистых Твоих Таин дароносима, она радостно потекла в след Тебя, Бога и Спаса моего. И Тобою протекла победно мытарства и лютыя истязания. О, не остави меня в решительный час сей, Иисусе Сладчайший мой, Господи, но ускори на помощь мою, Боже мой, и спаси и помилуй меня!
Если нечистую и язвами неизгладимых грехов оскверненную душу мою десница Твоя праведная отвержет от лица Твоего; если многогрешная душа моя, изгнанница рая, лишится лицезрения Твоего Божественнаго, о Иисусе - Правда Всесвятая, - буди благословен и во отвержении моем праведном. Я и в сени смертной не отпущу тебя от сердца моего, Боже любви моей, Иисусе мой, Господи, и там буду любить Тебя, и там буду поклоняться Божеству Твоему, исчисляя все способы, которые Ты ниспослал мне для спасения. Всем бытием моим буду прославлять долготерпение Твое и Твое сладчайшее имя, Иисусе, непрестанно произносить буду, разсекая им, как молнией, тьму сени смертной и изрекая победно: где, смерте, твое жало? где, аде, твоя победа? Сего единаго не лиши меня.
Но если воскрешенный Тобою дух мой сподобится узреть трисиянный свет Твой божественный; если, презирая согрешения мои, Боже милости и щедрот, Ты помянешь, познанные Тобою Самим, немощи перстнаго состава человеческаго, благосердно прикрыв грехопадения мои, воззришь милостиво на одну только веру и любовь мою к Тебе и введешь дух мой в чудный свет твой неприступный поклонятися вечно славе Твоей, тогда, о Иисусе мой, возроди сердце мое в пламенное, по подобию Серафимов, и дай мне зрение многоочитых Херувимов, дабы, не сгорая от любви, душа моя могла вечно пламенеть Тобою, восхищаться лицезрением Твоим и, созерцая лицом к лицу красоты непрестанно обновляющихся чудес Твоих, славить вечно Тебя, триединаго Бога, промыслителя всяческих.
Ей, Господи Иисусе Христе! Услыши меня в час сей, впечатлей в память прободеннаго ради меня сердца Твоего, смиренную и убогую мою молитву, вспомни тогда глас вопля моего и, яко Бог, спаси и помилуй меня.
О, Господи, Господи, изрекший благодатными устами Твоими: "просите и дастся вам; веруйте и не бойтеся!" Се предстою Тебе, Господи Иисусе, и в имени Твоем ублажаю Тя. Когда убогая душа моя отрешится от бреннаго моего тела и христолюбивая братия вспомянет пред Тобою за упокой имя мое, вспомяни тогда, Господи, всякую душу, меня убогаго вспоминающую, приложи ей благодать, ею мне испрашиваемую, соделай ее сопричастницею Тела и Крови Твоей Божественной. В час исхода ея даруй и ей все те блага, которыя испрашиваю себе от неизреченной Твоей благодати. Ей, услыши меня, Господи, Именем Твоим Всесвятым умоляющаго, яко Ты еси Бог наш и Тебе славу, честь и благодарение возсылаю, со безначальным Твоим Отцем и Пресвятым, Благим и Животворящим Твоим Духом, во веки веков. Аминь.