Майя, запыхавшись, остановилась посреди заснеженной площади, сжимая в оранжевой варежке цветную детскую лопаточку, пластмассовым блеском искрящуюся под ярким прохладным зимним солнцем. Но санки с маленьким мальчиком, давно скрылись за поворотом к парку, затерявшись теперь, должно быть, среди стволов промерзших осин.
Нет-нет... должно быть, то маленький барон промчался по мощеной площади, случайно обронив свой посох, но - увы...какая жалость! - он не успел, да и не мог себе позволить, осадить строптивого коня. Спасать... мчался спасать кого-то маленький барон, петляя узкими, неровными улочками, разгоняя - с огромным сожалением, конечно! - работающих людей. И на повороте у старой церквушки, он завернул в дремучий зимний лес...
...Майя пошатнулась, едва не упав от сильного толчка в плечо. Не специального, конечно. И церквушка рассыпалась мягким снегом к подножию украшенного гирляндами Дворца Культуры. Меховые плащи и смешные шапки превратились вдруг в баллоневые черные и коричневые куртки, спешащих мимо людей. Удивленно сморгнув, Майя медленно повернулась и побрела туда, куда, возможно брела без особой нужды и надобности. Все также сжимая в оранжевой варежке пластмассовый почти посох, с тихой, понятной только ей улыбкой на губах.
А с голубого до грусти зимнего неба лился и лился свежим потоком неуловимый на слух и на запах чистый солнечный свет. В витринах захламленных магазинов сверкала мишура, обрамляя привычную, но таящую в себе самое светлое, самое волшебное волшебство на свете, новогоднюю надпись. И где-то сейчас не мигали фонарики, что добавляют своего настроения ближе к темному таинственному вечеру, и блестели, различимые издалека новогодние щиты, со скидками и подарками.
...Хрусть-хрусть...хрусть-хрустьхрусть... скрипела под подошвами дорога, заставляя девушку все медленнее делать шаги. Она врядли замечала взгляды, со странной смесью неприязни и равнодушия, направленные на нее. Как врядли видела тот старый маленький город лежащий сейчас за кулисами ее фантазий. Перед ней пробегали нарядные праздничные лица, старые, уютные дома, с горящими у окон елками. Ей так хотелось чтобы на эти дни, в этом полном неразличимого волшебства мире, сказку, наконец, увидели, различили. Достали из шкафов, столов, из старых бумаг, запыленных подвалов. Протерли, почистили, и повесили на самом видном месте, любуясь, всякий раз, как одолевала тоска.
Но пока Майя просто шла, помахивая руками, и изредка перепрыгивая на неистоптанные бордюры, на нетронутый следами снег. И там появлялся ее след, один или два, что будут свидетельством ее присутствия, ее нахождения здесь. А потом весной или летом... возможно даже осенью, проходя зачем-то по этому тротуару, грязному от чистой весенней слякоти, или, быть может, или обрамленному теплыми летними газонами... а может и вовсе усыпанному пестрыми пряными осенними листьями, она вспомнит свой зимний, стоящий тут, как печать, след. И улыбнется, медленно продолжая свой путь. Тихо, стесняясь прохожих людей.
Вдруг где-то резко залилась воем сирена, мигающей, должно быть, машины. И вновь рассыпались к подножиям старых девятиэтажных домов, да нелепых магазинчиков уютные деревянные домики. Куда-то разбежались, спрятались испуганные люди, что так волшебно умели радоваться и снегу, и празднику, и сказке. Майя, неловко оскальзываясь на припорошенном легким белым снегом льду, раскатанном должно быть дворовыми мальчишками, зашла в маленький двор, со всех сторон, окруженный усталыми, посеревшими домами, на боках которых, красовались и старые, и совсем еще свежие надписи. Непонятно, правда, зачем написанные. Здесь был ее дом, а где-то на восьмом этаже была и ее квартира. Полная, конечно, еще с самого раннего детства потайных мест, никогда не узнанных родителями. Большую часть из них Майя помнила, но найти была не в силах, так как к семнадцати годам, даже самому мечтательному человеку, даже самому доброму и открытому сказкам, должно было вырастать. Наверно именно поэтому закрывались крохотные, созданные для маленьких детей двери. Но на смену этим мечтам, теперь не подходящим по размеру, пришли другие, совсем иные, из большого внешнего мира. Где был снег, что как серебро метался по ночам за прозрачным тонюсеньким стеклом, где шел сырой долгожданный дождь, под который засыпать было одно удовольствие, где запах - нестерпимый запах! - только что пришедшей весны, просачивался сквозь открытые окна.
Проходя мимо окон первого этажа, Майя вдруг остановилась, тряхнув помпоном на полосатой шапке. На окне первого этажа, сидел маленький мальчик, бережно развешивая вырезанные из белой и светло-голубой бумаги снежинки, осторожно разглаживая непокорные узоры. Девушка долго рассматривала узоры на стеклах, очарованно выискивая хоть малейшую схожесть, пока не сорвалась с места, взволнованно забежав в подъезд.
И по дороге к лифту, что так не подходил к чистому морозному Новому году, и в нем самом, и даже у порога своей квартиры, девушка лихорадочно придумывала, как именно поставит ножницы и сложит цветную шуршащую бумагу, чтобы потом вот также расклеить их по всему дому. Хотя... достав ключи с покачивающейся на цепочке серебряной снежинкой, Майя подумала, что мама вряд ли разрешит. Но на окнах, на своих окнах-то обязательно повесит. Чуть сумрачный коридор встретил мягкой, неуловимой тишиной опустевшей по какой-то причине квартиры. Заглянув в комнаты, девушка спешно принялась одной рукой снимать сапоги на пуху, а другой стягивать шарф. Небрежно брошенные на кровати вещи, были оставлены покорно ожидать своего часа. Последней, мягко слетела с растрепанных, волнистых, то ли от природы, то ли от влажного подтаявшего снега, волос.
Никого не было дома. Никто не мог отвлечь Майю от ее идей. Все приведя в беспорядок, она отыскала в столах и ножницы и шуршащую о празднике бумагу. И принялась резать, мечтая в этот миг о чем-то сказочном. Ту сказку, безусловно, принесла зима, так горячо любимая Майей. Хоть и родилась она летом, хоть и имя у нее было неподходящее, всем своим широким сердцем она любила снег. Ну, какое действо, как не зимнее, могло превратить темное и грязное, в светлое и пушистое. Кто, как не зима, был так ожидаем, и разительно отличим от остальных. И дождь был привлекателен и красив, но лишь замерзший, мягко падающий под вечерним фонарем снег искрился... искрился всем своим естеством! Никакая трава не могла так мелодично хрустеть, при каждом шаге напоминая о близком празднике - умей только слушать. Никакое солнце, кроме как снежное, зимнее, не поднимало в душе, даже самой уставшей, такую кристальную, такую легкую грусть. И ничто не было так ожидаемо, так редко, как зима, что приходила так ненадолго.
Засыпав стол мелкими обрезками, Майя принялась расклеивать бумажные, неправдоподобные, желтые, оранжевые, синие, и даже зеленые снежинки, на стекло. Изредка она случайно задевала лежащую в покое книжку, или цветным дождем осыпала на пол тучу мелких обрезков. Девушка старательно, бережно разглаживала помятую местами бумагу, пытаясь чувствовать каждый миг, каждой частью души, как сама сделала себе этот праздник. Жаль, конечно, что мимо окон восьмого этажа не прогуливаются люди, ведь эти странные цветные снежинки могли хоть кому-то, хоть немного, поднять настроение. А быть может - Майя, желала этого всем сердцем! - кто-нибудь, так же, как и она, сорвется с места и помчится, полетит к себе домой, доставать, резать, клеить и бережно разглаживать.
Тихо щелкнул замок входной двери. Майя бросила рассеянный взгляд на мелкие обрезки упавшие на пол. Это, должно быть пришел с работы папа. Он, конечно, не будет ругаться, но убирать же все равно придется.
- Есть кто дома? - устало спросил из-за стены отец Майи, чуть погодя заглядывая в открытую дверь комнаты.
- Я дома... - радостно ответила девушка, подняв одну руку, с мелко нарезанными кусочками скотча, хаотично приклеенными на растопыренные пальцы и не отрывая взгляда от приклеиваемой снежинки.
- Что ты тут творишь? - заинтересованно спросил мужчина, торопливо разуваясь в коридоре, облокотившись одной рукой на дверной косяк, давно уже выкрашенный белой краской. - Снежинки что ли? - еще больше удивившись, спросил отец, когда прошел в комнату. - А чего это ты так?
- Так праздник же... Новый год, - мечтательно ответила Майя, посмотрев на отца.
- Смотри, мать тебе по шее надает, за стекла испорченные, - шутливо улыбнувшись, он пошел в ванную, откуда тихо зашумела включенная вода.
...Красивые снежинки, безусловно, радовали девушку, но, как это обычно бывает, неожиданно находится то, что защемляет внутри что-то и ты стиснув зубы тихо-тихо терпишь - не дай Бог, кто-то заметит. Майя осторожно посмотрела на старенький компьютер, стоящий рядом с окном, через который лился снежный зимний свет. Компьютер этот был, конечно волшебным. На нем были приклеены и старые картинки, и наклейки, висевшие здесь сколько она себя помнила, и зимние блестящие снежинки, повешенные сюда несколько сознательных лет назад. Аккуратно коснувшись ногами прохладного пола, Майя спрыгнула с широкого подоконника, на котором и клеила свои творения.
Творить девушка умела. Она вообще была достаточно талантлива, как всякий чистый, мечтательный человек. Майя могла бы добиться успеха и в роли художника, и в роли актрисы, и певицы, и, возможно, закончи она музыкальную школу, так и в музыке. Однако всего этого ей было не нужно. Она в состоянии была сделать любое дело отлично, даже не стараясь, но с душой, с огромной отдачей делала лишь то, что сумело зацепиться крепко и прочно в ее душе. Вот и сейчас с невероятным ураганом чувств она включала старый волшебный компьютер, и ожидая, и мечтая, и страшно боясь. На то была своя причина, причина, быть может самая важная для нее сейчас, как бы Майя этому не противилась. Она много раз задумывалась, как так могло произойти, но ответ не шел, его, казалось, и не было вовсе. С тихим треском загрузился рабочий стол с холодным зимним пейзажем на картинке, и Майя, боясь все сильнее с каждым днем, стала подключать Интернет. Начало этой истории, к сожалению, не совпало с началом той, что так замечательно в нее влилась. Да и не зима послужила ей причиной. Скорее глупая наивная вера, которую сложнее всего одолеть самому, в одиночку. Затрещал модем, загудел сигнал о включении программы. И Майя почти была уверенна, что именно сегодня, именно сейчас...
Но список оказался старым. Тот самый список людей, что были ей знакомы. Все они были здесь, и зайди они в этот момент в Интернет, могли послать ей сообщение. Но в самом низу, серым цветом, опять: snegOk - не авторизирован.
Как глупо, было надеяться. А впрочем, глупее ли, чем все эти недели? Майя выключила компьютер, и, посмотрев с минуту на цветные снежинки, решительно встала. Чуть разомлевшие в тепле квартиры зимние вещи, было подхвачены и разбужены. Майя вновь натянула шапку и, сказав отцу, что идет гулять, вышла из дома.
У дверей подъезда она остановилась в нерешительности. То внезапно возникшее желание побыстрее уйти из дома, теперь в испуге спряталось, оставив девушку в полном одиночестве.
Хрусть-хрусть...рустьхру-хрусть...хрусть...
Цепочка следов побежала к редкому ельничку, недалеко от дворика, за которым раскинулось широкое поле, по колено занесенное снегом. Майя знала это. Этот пятачок укрытой снегом земли, казался ей самым волшебным местом на земле. Кругом только ветвистые ели и искрящийся нетронутый снег. Легонько отодвинув опущенную под тяжестью теплого покрывала колючую ветку, она медленно двинулась, без сожаления распарывая глубокой бороздой нетронутую снежную целину. Ей всегда нравилось, ходить по чистому, неистоптанному снегу, оставляя на его многогранной поверхности задумчивые следы. А еще именно отсюда всегда запускали петарды люди, жившие в этой округе, под самый новый год.
В детстве Майя всегда бежала искать сюда упавшую звезду, что таким ярким цветком раскрывалась на ночном небе в Новогоднюю ночь.
Остановившись вдруг посреди полянки, девушка резко развернулась и... подумав мгновение, мягко повалилась в пушистый снег, взметнув в прозрачный предвечерний воздух тучу кристальной снежной пыли, что мягко касалась ее лица, медленно беспокойно оседая. И так здорово было это - лежать на волшебной поляне, отгороженной от целого мира стеной зеленых елок, вдыхать снежную пыль и счастливо улыбаться, шевеля беспокойными руками! Грусть отступила от Майи, испугавшись новогодней зимы, царящей в ее душе. Жаль только ненадолго...
Когда мягкий снег все же начал подмораживать затылок, снова заставив Майю пожалеть о том, как порой мешало человеческое восприятие мира почувствовать всей душой мир и природу вокруг. Как часто хотелось вдохнуть потрясающий, наполненный непонятной тоской закат, или слепящий до головной боли и рези в глазах блеск сильного морозного дня. Еще, пожалуй, Майя жалела о том, что ни один Новый год в ее жизни не был таким, о каком она мечтала. Снежным, морозным, волшебным... Чтобы не просто на словах, но и на деле - сказка...
С сожалением поднявшись, девушка подхватила с земли упавшую во время падения шапку, и, отряхнув ее и себя, побрела прочь с поляны, но не по старой борозде, нет. По новой, стараясь сделать ее как можно шире.
Темнеет зимой быстро. И мутный вечер выпал на город вместе с разлапистыми хлопьями сырого снега. Майя остановилась недалеко от своего дома, и, прикрыв глаза, медленно вдохнула вечернего холода. А когда вновь подняла веки, не смогла оторвать взгляда от звездного неба. Вот странно, когда просто идешь, звезд никогда не бывает так много, но стоит остановиться и поднять голову, прямо над тобой расцветает целое поле. Будто его кто-то нарочно перевернул, и теперь на тебя сыпятся миллионы белых лепестков. И, кажется, все прямо на тебя, прямо в глаза, вот-вот, тогда ты моргаешь, а снежинка - раз! - и пролетела в метре от тебя, важно спикировав на верхушку и без того высокого сугроба...
- Чё ты встала?! - грубо оттолкнув Майю с дороги, и презрительно на нее посмотрев, мимо прошла разодетая в теплую шубу женщина.
Майя, чуть испуганно посмотрев ей вслед, двинулась дальше, изредка поглядывая на темное безграничное небо.
Дверь квартиры открыла чем-то разозленная мама, поторапливая девушку на входе.
- Сколько ты опаздывать будешь?! - еще от дверей завелась она.
Майя ничего не ответила, да и не собиралась, если честно. Виноватой, она себя не чувствовала, а история эта повторялась уже много раз. Она торопливо разулась и сняла верхнюю одежду, повесив теперь куда надо, и прошла к себе в комнату, прикрыв за собой дверь. Мать Майи чуть поругалась на нее из-за мусора на ковре, и ушла что-то делать на кухне.
Девушка переоделась в уютный мягкий свитер и старые растянутые джинсы, в которых ходила пару лет назад и, осторожно прокравшись на кухню, пока мама была в ванной, навела себе душистого чая в яркую салатовую кружку. Забравшись на широкий подоконник с ногами, Майя обхватила ее ладонями, и сквозь цветные снежинки на окне, стала рассматривать падающий хлопьями на ночную дорогу снег.
Она умела быть собранной и серьезной, и для других людей таковой, наверное, и была. Но то, что порой творится внутри, невозможно объяснить, передать другому. Да что там говорить - это невозможно объяснить даже себе. Ведь очень много мыслей рождается у человека в голове, идет ли он по улице, сидит ли на работе. А еще порой возникают чувства, ну просто никакими средствами не поддающиеся логическому объяснению! Вот идешь ты по дороге, а навстречу тебе люди. Люди совершенно разные, и все чем-то богаты, и все о чем-то думают, размышляют. И вдруг кто-то проходит мимо, ровно так же, как и другие, но сердце у тебя оступается, пропускает шаг и... снова начинает биться, но уже совсем по-другому. И попробуй объясни - почему? А он, этот прохожий, никогда об этом и не узнает.
Или вот ты, идешь, в ярком шарфе со странным блеском в глазах, никого вокруг не замечая... Прошел и не увидел, а у кого-то из-за тебя жизнь перевернулась.
Майя глубоко вздохнула. Так выходило и с ней. И так глупо это было, а деваться некуда. История тянулась, она представляла себе, какой волшебной будет развязка, что стоит только потерпеть. Майя действительно в это верила, но в ее жизни так никогда не происходило. И понемногу, волшебная, непосредственная мечта, блекла и тускнела, как Майя не старалась ее протирать. Она выросла, в конце концов. Очень сильно поблекла ее надежда, исчезла вера в чудеса. Но Майя держала себя за ниточку. Иногда пыталась задавить надежду на корню, иногда - разжечь ее посильнее. И как обидно становилось, если чудо происходило, да не с ней!
Ее сердце стучало по-другому, уже два года, почти незаметно для себя она сильно менялась, и вот однажды, и ей, быть может, повезло. Благодаря прекрасной подруге, что была понятливой и решительной. Так бывает - надеешься, всем сердцем ждешь, но не можешь поверить, что все может измениться в один миг. Подруга позвонила и сказала: "А ты готова ко встрече?". И у Майи все перевернулось. Сначала взорвалось ураганом все внутри, потом мучило томительное ожидание, а потом... ничего не произошло. Он, давший согласие, не смог. Учеба, ну подумаешь! Но время шло, и он не мог... и все, казалось, забыли, все было так, словно ничего никогда не менялось. Но не для Майи конечно. Она ждала, судорожно, зарекаясь - каждый день зарекаясь! - проверяла, нет ли от него сообщений. Их не было. Он просто передумал, что поделать! И вовсе ведь не из-за Майи самой, просто...так бывает. Но...
Майя, не выдержав, закрыла глаза, закусив губу. По ее щеке покатилась горячая, больная слеза. Она, будто в судороге вздохнула, и вдруг, ужасно разозлившись, включила не такой уж старый компьютер, и просто удалила его из списка.
Новый год Майя встретит без него.
* * *
Предновогоднее утро было ужасно солнечным. От чего-то проснувшись рано, Майя решительно встала, оделась, и ушла в город. Но не петлять по улицам, скрепя снегом. Она шла с определенной целью. Никогда Майя не была так хладнокровно собранна. Волшебным праздник можно и сделать. И для других и для себя. Девушка давно задумала накупить всем подарков, чтобы в Новогоднюю ночь, тихо прокравшись к елке, положить их туда. А с утра, подольше притворяясь спящей, услышать удивленные возгласы родителей сквозь тонкие стены квартиры.
... Весь день проходил для Майи в какой-то предновогодней лихорадке. Она с невероятным чувством ожидала вечера, будто с последним ударом курантов, что-то могло стереться внутри. Весь долгий, полный свежего предвкушения по телевизору шли новогодние фильмы, искрилась мишурой, наряженная в зале елка. И именно эти прекрасные вещи вместе составляли то настроение, с коим люди входили в новый год.
Наконец наступил вечер и выглянув на улицу, Майя не смогла сразу понять в чем дело. Однако долго рассматривая мягко сыплющийся с неба снег, его искрящийся блеск под фонарями, она поняла в чем дело. Тот самый ожидаемый с раннего детства Новый год, где будет снег, мороз и сказка. В душе незаметно потеплело.
... Ближе к одиннадцати - знал ли этот час, что он последний в этом году? - родители принесли в зал стол. И Майе не терпелось расставить туда приготовленные еще с утра блюда. Все как-то преображается в эти минуты. Плохо тебе? Было или будет потом. Хорошо? Сейчас будет несколько по-иному. И не передать словами, тот подъем волнения в душе, заставляющий часто дыша, будто вот-вот кончится воздух. И нескончаемо тянется время...но оно идет. И Майя не заметила даже, как прозвучало обращение, как стукнулись с ней бокалами родители. Они праздновали, праздновали ее любимый праздник, в ее любимое время года, пусть и имя неподходящее, и день рождения не тот.
А с утра открыв заспанные глаза Майя долго прислушивалась к звукам из соседней комнаты. Проснулись? Нашли? Открыли? Но все было тихо, и чуть полежав, Майя поняла, что ни ждать, ни спать больше не может. Она встала и тихонько выглянула в коридор. Так и было. Родители крепко спали. Взглянув на часы, Майя решила поздравить друзей и включила свой Новогодний компьютер, тихо приветственно зашумевший. Затрещал модем, набирая нужный номер, и Майя принялась набирать поздравление подруге, которая, конечно, еще спала, но обязательно получит, как проснется:
"ot_kaply (10:34)"
C Новым годом!
Внизу на панели замигал значок, и Майя не раздумывая его открыла.