Аннотация: "Дети! - говорю я. - Берегитесь баобабов!" (Антуан де Сент-Экзюпери)
Вам случалось ощущать, что все стирается?
Кто-то ластиком вас тер и тер, перерисовывал, дополнял, усложнял, потом упрощал, потом вы случайно упали в лужу, и на вашем месте осталась непонятная мазня. Затертое до дыр месиво из линий, штрихов и каракуль.
Вам всего 20, а мир так неприветлив. Что-то пахнет для вас домом и прошлым. Но нет ни одного намека на будущее. Что-то надломилось незаметно и впопыхах неправильно срослось. А вы заметили это только сейчас.
Что-то, что раньше помогало держаться на плаву, потеряло смысл и значимость. Думается: все. Больше не могу.
Все эти приятные мелочи, на горе которых выстраивается настоящее счастье, перестали замечаться. Совершенно. То, что радовало и проповедовалось вами - уже не для вас. Тут бы, по сценарию, время прийти настоящему, вечному, судьбоносному, прекрасному...но писатель забросил этот сценарий. Он пылиться где-то. И ничего не происходит. Ни судьбе, ни богам, ни даже вам самим уже не хочется играть.
Но они могут выйти, а вы нет.
И так пусто становится.
Вам всего 20. А вы перестали себя ощущать.
Тут стоит толи плакать, толи бесслезно скорбеть.
Хочется ненавидеть весь мир, а по сути, приходит только мелочная, злая зависть и сожаление. Как бывает со всякой ненавистью. Вы сами себе противны и неинтересны.
Художники в таких случаях комкают затертый лист и берут новый.
А как смять самого себя и нарисовать сызнова?
Чтобы получился эскиз по сырому. Такой незаконченный, живой, слегка неточный. Совсем свежий, полный эфемерных ощущений. Отражающий душу создателя и душу окружающего его мира. И каплю осеннего, горького солнца.
Чтобы настоящая красота играла в глазах. Не книжная, не театральная, не небесная и не дьявольская. А до боли земная и простая. Чтобы красиво было во время сна и в минуты молчания. И когда солнце бережно касается волос.
Этот странный период. Как переживают его люди? Никто не говорит - ведь это не драма. Все острые штормы и расставания уже позабылись. В этом нет боли. Так, легкая ломота.
Но уже нет сил тащить самого себя за шкирку. Хочется, чтобы чьи-то руки вытащили вас. Бережно, увлекательно. Открыли для вас то, что вы делали до сих пор сами. Отогрели, отпоили. Заметили, наконец, для чего вы себя перекраивали. Каждую вашу заплатку, каждый шов.
Но никто не идет. Не несет желанные гармонию и успокоение.
Нет рук, глаз, улыбок.
Жизни нет.
А счастья внутри тем более. Тех сил, из которых черпаешь свое желание жить. Их нет.
Будто ничего не осталось. Полная растерянность.
Все призы разобраны. Ваше счастье просрочено. Вы, сколь бы ни гениальны вы были, миру не нужны.
А ведь рисунок сам себя не перерисовывает. Отправляется на бумажную, бездушную свалку.
И непонятно, толи его душа перемещается в новый эскиз, толи безмолвствует, Бог знает сколько, в старом.
И неизвестно, впервые в жизни, действительно неизвестно, что нужно делать. Бойцу, который привык не сдаваться, что предпринять? Созидателю, что созидать? За что и ради чего стоит бороться, если ничего не приходит все равно.
Мне верится, что и это можно пережить. Но я не имею понятия, как это сделать. А советчиков или помощников...не породила пока судьба. Что ж, остается ждать, пока они подрастут и найдут меня. Я буду представлять их теплые руки и нежные глаза.
Должна же затаиться внутри мизерная молекула, из которой обязательно что-то вырастет. Ты вырастешь из нее. Как ребенок. Ведь всего из пучка клеток развился весь этот мир.
А может твои спасители - рядом? Надеюсь, друг, тебе повезло больше. И кто-то допишет тебя маслом, прямо поверх затертой, растерянной мазни. И ты, как нечто совершенное, законченное в своей бесконечности, но живое и трогательное, попадешь на выставку, где каждый будет чувствовать, как ты проникаешь в самую его суть.