Аннотация: У меня накопились некоторые мысли, и я решил изложить их в форме лиричного рассказа.
У каждого в жизни случаются вещи, что оставляют за собой шлейф нереальности. В памяти произвольно вспыхивают детали событий, и сознание пугливо оглядывается - не сон ли? Не могут ли такие впечатления быть продолжением утренней дремы, где сон равно мешается с явью, и шум заводящегося во дворе седана кажется нам предвестником танковой битвы?
Подобное произошло со мной, и с течением времени детали истории все более смазываются, потому я решил как можно точнее описать то, что помню лучше всего.
1.
Я возвращался домой, как обычно задержавшись на работе, тихим и мягким осенним вечером. Солнце еще отражалось от окон мансард, но не трогало уже асфальта набережной. Она ждала меня во дворе у подъезда - легкая, загорелая и очень живая. Редкое сочетание светло-русых волос с карими, почти черными, глазами завораживало и заставляло раз за разом оглядывать девушку, чтобы получше запомнить. Лицо было правильной формы и той особенной красоты, которая прячется где-то внутри, доступная внимательному взгляду. На вид Глафире было около двадцати пяти лет. Мы посмотрели друг другу в глаза.
- Здорово, Семен!
- Э... привет.
Я не мог взять в толк, что происходит. Еще минуту назад я неторопливо двигался в сторону дома, с головой погруженный в мечты о коралловых рифах и построение в уме гиперкуба, затем в мысли вплыло видение чудного личика, и сознание немедленно принялось сравнивать его с другими известными. Но откуда она меня знает? Я с опаской огляделся вокруг, ожидая подвоха.
- Не вспоминай, мы не знакомы.
Голос ее был глубок и чист, и мой хоровой опыт сразу определил его как альт. Она разглядывала меня и не собиралась уходить. Я изучал ее в ответ. Глафира была одета в кофейного цвета юбку до колена из мягкой ткани и вязаное болеро. Она глядела на меня с безмятежной улыбкой, склонив голову набок, и в глазах ее перемигивались далекие звезды.
- Тебя как зовут-то хоть? - брякнул я недовольно.
- Глафира, - сказала Глафира, - я смотрела в интернете твой блог, видела фотографии и решила познакомиться.
Хоть что-то понятно.
- А чего не написала-то заранее? Как ты узнала, где я живу?
- Не люблю тянуть, хотела тебя увидеть. Но если тебя это смущает, я уйду. Позволь мне только тебя обнять.
Глафира воспользовалась моей растерянностью, подошла вплотную и обхватила меня руками. Я почувствовал слабый цветочный запах ее волос. Затем рядом ударила молния, и нас окутала тьма.
2.
Да, таким вот нехитрым способом меня выдернули в будущее ученые двадцать третьего века при финансовом содействии компании "Индустрия развлечений", ООО. Разумеется, Глафира принесла мне все мыслимые извинения за обман, обещала вскоре вернуть меня на место и вовремя, юристы компании были готовы оформить иски в суд и даже оплатить адвоката, но я мигом отмел эту мысль, зачарованный перспективой экскурсии по городам будущего. Глафира предложила остановиться у нее, и я, разумеется, согласился. Все равно я больше никого в этом мире не знал.
Стоит ли говорить, как я был ошеломлен? Мне казалось, что я сплю или в коме, я брал в руки мелкие предметы и вертел их в руках, тщательно фиксируя изгибы формы, стучал по поверхностям, слушая звук. Глафира ходила за мной хвостом и порывалась говорить, но я ласково попросил дать мне время очухаться и подумать. Остаток вечера я посвятил исследованию жилища.
Глафира жила в отдельном домике с гаражом, газоном и задним двором, и в целом дом напомнил мне пригородные "картонные" домики из американских фильмов: первый этаж принадлежит хозяевам, на втором располагаются спальни для гостей или детские. Все комнаты были снабжены выключателями, кранами и прочими элементами интерфейса, но вскоре я перестал ими пользоваться - дом находился под управлением искусственного интеллекта.
Слоняясь по комнатам, я наткнулся на странное существо или механизм - маленькая самодвижущаяся тележка, увенчанная сверху симпатичной женской головкой, мурлыкавшей какие-то мелодии себе под нос. Я подпрыгнул и замер, а тележка весело сказала "Привет" и покатила мимо.
- Привет, - ответил я. - Стой! Ты кто?
- Я Джилл, убираю комнаты, а ты кто?
- Я э-э... Семен. А можно вопрос?
- Давай.
- Почему твоя голова торчит сверху этого пылесоса?
- А почему твоя голова торчит сверху человека? Хи-хи!
Джилл покатила дальше, напевая попсовые мелодии, а я погрузился в размышления.
Утро встретило меня пением птиц, и я не сразу вспомнил, где я. Дома меня будили совсем иные шумы. Поняв, что спать больше не хочу, я сел на кровати и попытался сообразить, что делать дальше. Откуда-то зазвучал богатый тональностями голос Глафиры:
- Спускайся на завтрак, соня.
- Ты что, следишь за мной?
- Нет, дом увидел, что ты проснулся, и сообщил мне.
Спустившись вниз, я застал Глафиру смеющейся. Она накрывала на стол и при виде меня засмеялась сильнее. Это выглядело странно.
- Ты чего?
- Ах, извини, я смотрела видео, очень популярный видеоблог.
Я огляделся в поисках экрана.
- Не ищи, я смотрела тут, - Глафира приложила палец к виску.
- Как это?
- У меня установлен встроенный беспроводной нейроинтерфейс. В подростковом возрасте ставят всем, а после этого человек напрямую общается с электронными системами, получает доступ к коллективной памяти, развлечениям. Очень удобно.
- Да это не просто удобно, это эволюционный скачок и шаг к коллективному разуму. А как решены вопросы безопасности?
- Система безопасности встроена в нейроинтерфейс по умолчанию и автоматически обновляется. И еще дом проводит интеллектуальную фильтрацию сети, проводит постоянный мониторинг моей системы. Но бывали случаи, когда люди подхватывали сетевой вирус и получали нервные расстройства, это грозит большими страховыми издержками для производителя. Лечение оплачивается полностью и осуществляется в основном программными средствами. Ты кушай давай, красавчик!
- Надеюсь, твоя система достаточно надежна. Я когда-то смотрел киберпанковский фильм, в котором герои заражались вирусом и начинали покупать продукты определенной марки, а потом у них пропадал мозг.
- Ну, дорогой, это уже смешно.
На завтрак были оладушки с вареньем, и для двадцать третьего века на удивление обычные оладушки, только вкуснее. Думаю, это личная заслуга Глафиры.
- Ну что, дорогая, опиши мне расклад, - предложил я в перерыве между двумя оладушками, - что за юристы вчера приходили?
- Изволь, - засмеялась моя хозяйка. Зубы у нее были белые и ровные, на губах блестела масляная пленка от оладьев. Мы пили кофе со сливками, - юристы были из компании "Индустрия развлечений", и они хотели произвести хорошее впечатление, потому что очень хотят задействовать тебя в одном из своих проектов.
- Не понял. Ты же вроде ученый.
- Я ученый-историк и немного полевой исследователь, когда нам разрешают полетать в прошлое, но наши исследования не финансируются. Они не имеют практической ценности. Поэтому нам приходится искать спонсоров. "Индустрия развлечений" оплатила проект в надежде заполучить человека из прошлого, а мы постарались подобрать парня, которому это может быть интересно, ты ведь читаешь фантастику. Поэтому сейчас я буду просить тебя нам помочь.
Так они обо мне все знали заранее. И даже девушку подобрали такую, которая мне обязательно понравится. Наверное, эти историки хорошо изучили записи моего блога.
- А что за проект?
- Техники компании будут на пару часов в день подключать тебя к нейронной сети и связывать твое сознание с пользователями. Огромное количество людей хотят окунуться в разум жителя начала позапрошлого века и осознать, как его голова устроена. На самом деле твоя думалка мало отличается от их мышления, но интерес есть. А еще я тебя приглашаю в наш исторический институт, тебе там зададут много интересных вопросов.
- Никак не могу тебе отказать. Меня только беспокоит, когда вы собираетесь меня вернуть обратно - как бы меня родственники не потеряли.
- Об этом можешь не беспокоиться - мы тебя сбросим в ту же временную точку, откуда взяли. Никто даже не заметит, что тебя не было. По сути, ты никуда и пропадать не будешь.
3.
Вот так я стал звездой шоу-бизнеса. На улице меня не узнавали, поскольку известность моя была несколько иного рода. Я приезжал на студию, где с помощью сложного оборудования меня соединяли в единую сеть с другими известными людьми, и мы начинали внутренний диалог, за которым следили, как я понял, миллионы пользователей. Поначалу мне было сложновато контролировать мысли, и я постоянно краснел, когда в диалог приличных людей прорывались желания, связанные с Глафирой или другими участниками шоу. Выглядел я при этом как дикарь, но все подобные мысленные порывы шутливо комментировались моими собеседниками, и вскоре я понял, что от этого общества вообще бессмысленно что-либо скрывать, потому что в условиях прямых ментальных контактов давно уже не осталось ничего запретного, неприличного. Дело пошло на лад.
В иные дни я приезжал с Глафирой в ее институт, где меня окружала толпа серьезных мужчин и женщин с планшетами, они задавали мне вопросы и снимали ответы на видео. Вопросов было много, и не на все из них я мог ответить. Некоторые касались политических событий, другие заставляли меня припоминать модные тенденции в одежде.
За работу мне даже платили неплохие деньги, которые я тратил на путешествия. За посещение института не платили, но мне было интересно отвечать на вопросы. Отвечать на вопросы - моё любимое занятие. Путешествовал я много и с удовольствием, и этому весьма способствовал удобный транспорт. Весь мир в двадцать третьем веке опутан сетью труб, внутри которых наподобие пневматической почты перемещаются сверхзвуковые капсулы с людьми и грузами. Если я хотел прогуляться недалеко от дома, к моим услугам всегда был один из двух компактных электромобилей, стоявших в гараже у Глафиры. Системы ручного управления отсутствовали, и для поездки требовалось договориться с автоматической системой в стиле "Давай прокатимся куда-нибудь в лес".
В процессе путешествий я понял, что большая часть планеты покрыта маленькими домиками в американском стиле, и утопает в зелени. Я посетил множество достопримечательностей, до которых в своё время не смог добраться в силу отсутствия времени или денег. Особенно меня впечатлил космический лифт - очень тонкая и прочная мононить, которая соединяет поверхность планеты с орбитой и позволяет перемещать грузы. С проектом такого устройства легко можно ознакомиться прямо сейчас с помощью любой поисковой системы. Видел я много других интересных вещей и решений, которых в мое время еще не придумали, но описывать их не буду, дабы не получать межвременные иски от владельцев будущих патентов. С помощью же космического лифта я посетил лунную колонию, исполнив таким образом мечту своей жизни. Колония на Луне существует за счет туризма и производства некоторых материалов, для технологического цикла которых требуется вакуум и пониженная гравитация. Земля выглядит с Луны просто великолепно, друзья!
4.
Мы с Глафирой много общались за завтраком и по вечерам, и наши беседы это, пожалуй, самое интересное из того, что произошло со мной в двадцать третьем веке. Здесь я постараюсь привести наиболее содержательные из них.
Первым делом я завел разговор о проявлениях искусственного интеллекта:
- Я с твоим домом поговорил.
- И как тебе мой рыцарь, он же крепость?
- Представь, у меня возникло ощущение, что он меня понимает. Ну то есть действительно понимает, а не имитирует понимание. Пару раз он удачно пошутил, и я даже подумал, что общаюсь с человеком.
- Ты очень серьезный, это весело, - Глафира, как всегда, смеялась, и я наслаждался игрой закатного солнца в ее темных глазах, - я историк, и технические подробности не по моей части. Но могу точно сказать, что полноценный интерфейс для общения с человеком можно вырастить лишь в обычной человеческой семье. Только если машинный разум помещается в человекоподобное тело со сходными потребностями, он может сформировать личность, сходную с человеческой. В противном случае мы получим довольно слабую имитацию, как вот, например, Джилл.
Мелодичное мурлыкание Джилл доносилось из какого-то угла.
- А она что?
- Джилл - довольно старая модель, но она мне нравится, и я держу ее дома как антиквариат. Она отголосок эпохи, когда имитацию личности присваивали любому утюгу и тостеру. Я купила ее лет тридцать назад.
- Сколько... сколько тебе лет?
- Мне пятьдесят два.
Я в замешательстве посмотрел на Глафиру. Мы сидели в креслах рядом, и она смеялась, снова смеялась надо мной, и не отводила взгляд. Я поискал в ее лице признаки зрелости, нашел две незамеченные раньше морщинки у глаз. Но такие могут появиться и в двадцать пять. Возникло чувство, что меня водят за нос.
- Однако медицина у вас... ну ладно, ты говорила о разумных тостерах.
- Да, очень популярна была домашняя утварь, снабженная имитацией разума. Отдельные энтузиасты имели "полностью интеллектуальную" кухню, где даже сковородки и блендеры были говорящие - можешь представить, какой бедлам творился, если все они начинали обсуждать сериал или футбольный матч. Одинокие энтузиасты и домохозяйки были, впрочем, вполне довольны. Дальнейшее развитие концепции потребовало каждому интеллектуальному элементу присвоить подвижное лицо, а некоторые получили и целую голову. Сейчас такое делают только на заказ.
- Ладно, а как изготавливают интеллектуальные матрицы? Нельзя же нанять тысячи семей, чтобы в промышленном порядке воспитывать андроидов!
- Ха-ха, действительно. Все гораздо проще. Люди стали жить дольше, из-за чего пришлось искусственно ограничить рождаемость. Тело андроида имитирует своим внешним видом десятилетнего ребенка, а его физиология построена на переработке органики. Он ест и ходит в туалет почти так же, как человек. Многие бездетные семьи просто счастливы взять на воспитание маленького ребенка-андроида, а по достижении зрелости они могут получить его матрицу для управления домом или автомобилем. Некоторые матрицы используются для управления промышленными системами, в которых практикуется тесное взаимодействие с человеком.
- Это выглядит не совсем гуманным, и вообще ужасно звучит. Как можно забрать у личности тело и засунуть ее в дом или автомобиль?
- Это ужасно только до тех пор, пока ты не вспомнишь, что андроиды не имеют эмоций. У человека эмоции продиктованы колебаниями гормонального фона, который у андроидов отсутствует, так что искусственный разум никогда не будет грустить о том, как он был андроидом. Впрочем, особо чувствительные клиенты всегда могут купить андроида и добавить своему дому ходячее воплощение. Некоторые исследователи пытались наделить искусственную личность синтетическим аналогом эмоций... ничего хорошего не вышло, и работы были свернуты. Говорить об этом в научной среде не принято.
Я задумался. На улице темнело, и мы наблюдали за природой снаружи, почти не видя друг друга. Я вспомнил о том, что Глафира годится мне в матери.
- А ты воспитывала когда-нибудь андроида?
- Да, мы брали таких детишек пару раз. Интересный опыт.
- "Мы"?
- Да, мы с мужем. То есть, с моим постоянным мужчиной, сейчас уже нет никакой необходимости выходить замуж.
- А где он сейчас? Извини за...
- Уехал временно.
- Почему?
Глафира выпрямилась и потянулась в кресле.
- Ну потому что я исследователь. И я ответственно подхожу к своим исследованиям. Объект моих исследований - ты. Поэтому я предложила тебе свой дом и себя. Как собеседника, компаньона... как женщину.
Голос Глафиры стал глубоким и низким. Я не знал, что ответить и почему-то покраснел. А потом услышал из кресла Глафиры сдавленный писк - она снова потешалась надо мной. Представляю, каким я был для нее смешным, пришелец из общества закомплексованных сетевых мышек, постоянно теряющий связи с окружающими, не умеющий заводить новых. В ее мире не было одиночества, не было условностей и проблем общения, человечество находилось в постоянном контакте друг с другом даже во сне, если не давать дому команду отключать связь на ночь.
Глафира мне очень нравилась, а я нравился ей. Мне нравился ее смех, ее чудесные глаза и легкая фигура школьницы. Однако я ни на минуту не забывал, что она условно замужем, годится мне в матери и постоянно подключена к социальным сетям прямо внутри головы, а еще за обстановкой в доме каждую секунду следит умно-ироничная электронная личность. И все же под предлогом оценки достижений местной медицины я как-то раз снял с Глафиры всю одежду, и о том, что произошло дальше, я не расскажу никому.
5.
Беседовали мы и о политике. В процессе своих путешествий я видел множество жилых районов и супермаркетов, но почти никогда не встречал промышленных центров. Я задал вопрос Глафире:
- Скажи мне, а где работают все эти люди, дома которых я вижу вокруг?
- По большей части нигде. Они живут на пособие.
- Вот почему-то я так и думал. Всегда был уверен - рано или поздно человеку не придется работать вообще, и наступит какой-нибудь коммунизм. А кто же производит для людей товары и услуги, кока-колу и овсяные хлопья?
- Этим занимается крупный корпоративный бизнес. Крупный бизнес полностью автоматизирован и выведен в экстремальные зоны, а то и в космос, он почти не использует человеческий труд, зато выплачивает государству гигантские налоги, а государство распределяет налоги между гражданами, обеспечивая им безбедную жизнь. Причем средства распределяются мировым советом примерно одинаково по всему миру, лишь немного компенсируются особенности климата.
- Ясно. Роль государства за эти два века осталась прежней - отнять и поделить. И как же бизнес относится к такой грабительской политике?
- Владельцы крупного бизнеса понимают, что средства, потраченные на налоги, завтра все равно вернутся к ним из карманов граждан.
- Ну слушай, все равно ведь получается, что с такой налоговой политикой сидеть дома на пособие выгоднее, чем открывать бизнес!
- Не все так просто, государство очень ценит и поощряет бизнес, создающий рабочие места. Налоговая ставка назначается для предприятия исходя из уровня автоматизации производства. Если ты открываешь спортивный клуб, где весь персонал состоит из настоящих людей, налоговая ставка для тебя будет равна нулю. Это же касается художественных кружков и прочих центров досуга, где половина граждан работает, а другая половина проводит время. А вот автоматизированный бизнес обкладывается налогами по полной программе.
- Ты что-то говорила про мировой совет.
- Мировой совет состоит из ученых, которые проходят в него из региональных советов. Выборы в любой совет происходят внутри научной среды.
- Не понял, разве граждане не участвуют в выборах?
- Как граждане могут участвовать в выборах, если они не являются учеными и не способны оценить потенциал кандидатов? Если гражданам позволить выбирать мировой или региональный совет, они выберут тех, кто лучше выглядит и больше обещает. Как будто ты сам не знаешь.
- Ясно, значит, на демократии тоже поставили крест.
- Ничего не поставили, внутри научного сообщества она работает. Демократия работает в коллективах численностью до пяти тысяч человек, а все остальное демократией не является.
- И как же граждане осуществляют свое волеизъявление?
- Очень просто, в сети работает общественная приемная, в которой любые обращения граждан фиксируются и классифицируются, а затем каждый гражданин получает ответ в установленный срок. Мощный искусственный интеллект в течение пяти минут расскажет гражданину, сколько человек до него обращались с данной инициативой, и какое решение было принято. По количеству обращений граждан члены совета судят о популярности в обществе тех или иных идей, и выступают с официальными заявлениями, корректируют политику.
- Мне почему-то кажется, что такая условно-прозрачная схема не всех устраивает.
- Разумеется, в обществе всегда есть любители митинговать против захвата власти учеными или по конкретным поводам, но им никто не мешает. Слишком мал процент недовольных. Полностью обеспеченному и свободному человеку сложно доказать, что мир устроен неправильно.
- Так ты из правящей касты, значит. Как же мне повезло-то, девчонку такую замечательную отхватил!
Глафира засмеялась и поцеловала меня в нос.
6.
Я провел в двадцать третьем веке несколько месяцев. Выполнял работу, за которую получал деньги, выполнял другую работу, за которую не получал денег, и очень много передвигался, но все равно почувствовал себя отдохнувшим. Воспользовался медицинскими услугами и изрядно поправил здоровье - я даже не подозревал, сколько у меня в организме патологических процессов, неизбежно ведущих к старости и смерти. Нейроинтерфейс я так и не установил - потом все равно пришлось бы его снимать - и до самого отбытия вел с техникой задушевные беседы.
В мой последний день в раю я еще раз посетил исторический институт. Глафира в сопровождении других историков и техников привела меня в кабинет, с которого начинались ее путешествия в прошлое. Я встал в обозначенный на полу круг и беспомощно улыбнулся моей хозяйке. Глафира оказалась рядом, и я почувствовал на левом ухе ее горячее дыхание:
- Я оставила тебе подарок у двери. Не пропусти!
Она сделала два шага назад, и рядом ударила молния. Когда мои глаза снова начали видеть, я понял, что оказался возле входа в подъезд, откуда меня забирали. У двери стоял аккуратный пакет какого-то магазина. Пакет я открыл и обнаружил внутри маленький, но очень детальный пластмассовый макет модуля лунной колонии. Казалось невероятным, что Глафира оставила его как раз перед нашей первой встречей - минуты назад, месяцы назад, тысячи лет назад. Она очень внимательно читала мой блог.
Не могу сказать, что я скучаю по будущему. Как я могу скучать по тому, чего нет, по своим снам, приходящим с рассветом? Хотя макет лунного модуля стоит здесь рядом, на полочке, привлекая внимание случайных гостей. Скучаю ли я по Глафире? Более всего я скучаю по тем вечерам, когда мы сидели вдвоем в одном большом кресле, скрестив наши ноги, накрывшись одним пледом, вели долгие разговоры о жизни, и Глафира как фокусник выхватывала из невидимых сетей цифры, факты, концепции, а я держал ее руку и грелся в лучах ее беззаботного солнца.
И когда я вспоминаю о тех вечерах, меня всегда занимает вопрос: я не выбирал своего пути, но стоило ли отправляться на столетия вперед для того, чтобы ощутить близость, доверие, ласку? Любовь? По какой неведомой причине я не смог найти всего этого вокруг себя, в обычном своём окружении? Может быть потому, что искомое находится именно за пределами обычного окружения? Очень жаль, что преодоление "обычного окружения" требует от многих людей усилий, сравнимых с форсированием столетий и световых лет.
И все же я верю в человечество. Я просто обречён в него верить, увидев зелёные сады ожидающего нас будущего. Человечество не выродится и не зачахнет в своих уютных норках, ведь в глубине души каждому хочется видеть будущее. Даже если это будущее бегает вокруг, с громкими криками разбрасывая свои игрушки.