На Небесном Вдохновении Трой Секунда понял, что Компания экономит на транспортных расходах даже самых незаменимых своих сотрудников.
Единственным судном в порту, которое подходило ему в поднадоевшей уже гонке преследования, оказался роскошный круизный лайнер, зашедший на Вдохновение за очередной порцией туристов.
Кредитного лимита хватило лишь на путешествие третьим классом, и о прогулках по подкожным обзорным палубам левиафана пришлось сразу забыть.
Плюсом путешествия в трюме была возможность дышать нормальной атмосферой без необходимости заполнения легких насыщающим коллоидом, как это были вынуждены делать пассажиры второго класса, разместившиеся в трубопроводах и туннелях кровеносной системы межзвёздного исполина. Минусом -- наполнявшее эту атмосферу зловоние, порождённое китовым пищеварением, да постоянная перистальтика стен и утробные стоны, эхом разносившиеся под сводами. Впрочем, Трой быстро перестал это замечать, целиком поглощённый бумажной работой -- Компания в отчётах своих сотрудников обожала точность.
Капитан оказался несговорчивым. Разродить свой красавец-лайнер планетарным челноком ради одного сходящего в непопулярной системе пассажира, не говоря уже о том, чтобы зайти в один из её внешних портов, он отказался наотрез. Средства, предусмотренные сметой на дачу взяток, были давно израсходованы. Сулить же кары небесные смысла не было -- в этом секторе пространства Компания явно не была в авторитете. Все, на что согласился упрямый звёздный волк, так это произвести намечающийся сброс "балласта" в точке, примерно удовлетворяющей своими координатами интересам Троя.
Пришлось соглашаться.
Вздохнув, Трой отправился со своими нехитрыми пожитками в глубь китовьего кишечника, упаковался в эластический пузырь модуля жизнеобеспечения и неделю просидел в темноте, тесноте и тепле в недрах растущего кома отходов жизнедеятельности межзвёздного скитальца, ожидая, пока лайнер на мгновение вынырнет в нормальное пространство на границе с системой Замарашки. Но вот вожделенный момент настал, и в разбегающемся облаке содержимого кишечника небесного исполина Трой прибыл в конечный пункт своего назначения.
***
Кит опорожнил кишечник в кометном облаке системы Замарашки, и Трой повис посреди ничего, окружённый смутными массами рыхлого льда.
С расстояния в треть светового года солнце Замарашки было лишь самой яркой из звёзд, населявших внутренность небесной сферы. Волны интерференции морщили пространство радужными кольцами, отмечая точку ухода кита в Безразмерность.
Сектор кометного облака, в котором Трой болтался сейчас в компании десятка тонн китового дерьма, отделённый от абсолютного нуля тонкой мембраной пузыря жизнеобеспечения, был почти пуст. На его запрос откликнулся лишь одинокий скарабей Кометчиков, который медленно полз по той же орбите, что и Трой, в четверти окружности от него. Зафиксировав сигнал маяка, оортанец тут же взял курс на перехват.
Дожидаться его прибытия Трой не стал. Скарабей с равной степенью вероятности мог оказаться и мирным ассенизатором, и рыщущим в Оорте пиратом. Провести остаток жизни в качестве запаса органов для обитателей комет Трою не улыбалось, а посему он дал движками пузыря корректирующий импульс, усыпил системы жизнеобеспечения и впал в гибернационную кому, начав безмолвное падение на солнце системы.
Три месяца спустя он пришёл в себя в медотсеке орбитального терминала Компании. Настенный экран показывал медленно вращающийся в полумиллионе километров от него туманный шар Замарашки.
***
Финвал, на котором О?дин Разов, на считанные часы разминувшись с наступавшим ему на пятки Троем, бежал с Небесного Вдохновения, прибыл к солнцу Замарашки месяц назад. Пройдя заправочным коридором планктонных фабрик на юпитерианской орбите и выгрузив немногочисленных пассажиров, он вновь нырнул в Безразмерность. Разов был в списке тех, кого кит оставил в системе.
Медлительный кашалот внутренних линий подобрал Разова в поясе астероидов и увлек в неспешное путешествие по бесчисленным пылинкам человеческих поселений. Трой, просматривая копию бортового журнала каботажника, опасался, что Разов затеряется среди миллионов обитателей орбитальных заводов, ферм и городов, но сканеры идентификации упорно отмечали его постоянное присутствие на борту. Он ни разу не попытался сойти на берег даже на станциях-казино и в борделях, что говорило о его целеустремленности и внутренней дисциплине. Трой не взялся бы предположить, что именно в этой забытой богом системе, о существовании которой в головном офисе Компании знали лишь единицы, мог искать человек, нагревший своих работодателей на миллиарды кредитов, но постепенно всё более уверялся в мысли, что именно Замарашка была целью отчаянного побега Разова.
Прибытие кашалота в гравитационный колодец Замарашки ожидалось в ближайшую декаду, так что Трой вполне располагал временем для организации достойной встречи. Полевые агенты Компании, поднятые его полномочиями в ружьё, ждали на поверхности планеты и станциях орбитального лифта с обновлённым приказом: организовать скрытое наблюдение за объектом вместо первоначально оговорённого его задержания.
Трою становилось всё интереснее, чем мог привлечь Разова этот странный мирок.
***
Кашалот прибыл на орбитальный терминал экваториального лифта и убыл с него после недолгой стоянки. На перронах остались полтора десятка бронзовокожих горняков из Пояса, пара похожих на богомолов модификантов с Колеса Фортуны и угрюмый безрукий и одноногий кометчик, невесть каким ветром занесённый во внутренность системы. Недостаток конечностей с лихвой компенсировался бесчисленными беспрестанно извивающимися биопротезами, хорошо подвешенным языком и сногсшибательно обширным запасом ненормативной лексики. В этом Трой не преминул убедиться во время недолгой беседы с инвалидом в карантине, куда всех бывших пассажиров кашалота спешно поместили под нелепым предлогом, едва выяснилось, что никто с фамилией Разов на "сушу" так и не сошёл.
Бросившиеся на перехват косатки околопланетной охраны задержали насмерть перепуганного кашалота за орбитой меньшей из лун Замарашки. Среди пребывавших в состоянии шока пассажиров и мрачных членов экипажа Разова не было.
Учётные записи судового журнала засвидетельствовали присутствие Разова на борту после захода на орбитальные оранжереи, бывшие последней остановкой кашалота перед прибытием на геоцентраль, и его отсутствие в момент стыковки с орбитальным терминалом экваториального лифта.
Команда каботажника недоуменно разводила руками. Подкупить их Трою было нечем, напугать не удавалось: бывалые контрабандисты имели всемогущую Компанию в виду, что, как начинал понимать Трой, было нормой для миров Периферии; документы на транспортное средство и груз были в порядке, и повода для выкручивания рук не оставалось. Модули жизнеобеспечения и гелевые скафандры наличествовали в полном комплекте, трасология маршрута следования оставалась в пределах рекомендованных отклонений, незапланированных стыковок не проводилось, раковины самописцев явных следов взлома и проникновения не носили. Но глаза у капитана были хитрые-хитрые.
Опрос пассажиров не дал ничего. Горняки пили всю дорогу от самого Пояса, модификанты насыщали свои усовершенствованные организмы мощной синтетикой, дурманившей мозг. Прочая публика сидела по углам, опасаясь связываться с развесёлыми компаниями в тесноте едва пригодных для перевозки биоформ трюмов. Никто, кроме членов команды, не мог даже просто поручиться за присутствие Разова на борту, а на искренности экипажа Трой уже поставил крест. И тут неожиданно пригодилось красноречие прибывшего из Оорта инвалида.
Поток лившихся из щербатой пасти кометчика слов был причудлив и неиссякаем. А ещё он был совершенно непонятен Трою, даже несмотря на сверхоживленную жестикуляцию с привлечением всех возможностей современного биопротезирования. Ложноножки и щупальца свивались в узлы и расплетались, образовывая невероятные в своей сложности фигуры, часть из которых явно несла описательно-непристойную смысловую нагрузку, обозначая действия, в приличном обществе вслух не обсуждаемые. Подозревая, что усиленная жестикуляция является неотъемлемой частью квазиязыка полудиких обитателей оортовых комет, и не владея талантом сурдолога, Трой распорядился кликнуть переводчика.
-- Дикобразиху поимел наш борт на ходу, подманил да присунул по быстрому, контакт-есть-контакт! Маякнул ей, да мудлом поманил, она ему и отдалась, коровка похотливая, ключ на старт, и все дела! -- бешено вращая безумными глазами и брызгая слюной, вещал кометчик, выразительно иллюстрируя рассказ вихрем телодвижений, в сравнении с которым пляска святого Витта выглядела бы неспешным менуэтом. -- Паслась себе вовне, а тут телят побросала, сучье вымя, и ну крытарю своему рога наставлять. А наш-то молодец, даже ход не потерял, по-тихому да по-быстрому чик, и разбежались -- наш в док, а та в орбитальную гроздь шасть, от мужика своего хорониться. Ну, ужо он-то ей задаст, задаст, бо ревнивы дикобразы да обидчивы, уж нам на кометах эт хорошо ведомо. Чуем мы их нутром да сиделкой своей, да знаем, да сторонимся. А ейный свиреп да могуч, и беде быть, ага. Сюда он грядёт, и скоро!
-- Каботажное судно в ходе следования по заявленному маршруту имело кратковременный половой контакт с незарегистрированным судном противоположного пола, пришедшим извне системы. Предположительна принадлежность самки к стаду Диких, обитающих вне плоскости эклиптики. Несомненен факт супружеской измены, что может иметь нежелательные для безопасности навигации внутри системы последствия. По окончании полового акта указанный незарегистрированный объект скрывается в фабричном кольце на высокой орбите над Замарашкой, -- невозмутимо переводил с кометной фени сухопарый клерк в старомодных очочках в изящной оправе, не глядя на Троя и всем видом показывая, насколько большим одолжением является взятая им на себя обязанность.
Всё начинало вставать на свои места.
***
"Да, драть вас тут некому", -- думал Трой, кивая в такт словам переводчика с важным выражением лица. Подраспустились, работнички; если бы не карт-бланш от Головной конторы, хрен бы кто и дёрнулся помогать. Так и придётся дальше корчить из себя невесть какую шишку с невесть какими полномочиями. Что ж... Хорошая мина при плохой игре ещё никому не мешала. Ещё бы стоила игра свеч, как он пытался убедить начальство.
Ведь не скажешь же прямо, вызываясь в дорогостоящую миссию за тридевять земель, что тобою движет лишь любопытство, стремление к перемене мест и желание вырваться наконец из обрыдлости повседневной офисной рутины, вставшей поперёк горла настолько плотно, что впору было рассматривать всерьёз вариант суицида.
Но тут, к счастью, Трой набрел в ходе своей аудиторской проверки на злоупотребления Разова, натянулись установленные тем тревожные ниточки, грянул тревожный набат -- и всё завертелось.
Разов сорвался в бега, а Трой, как человек, лучше прочих изучивший манеру действия расхитителя и образ его мыслей, был срочно откомандирован ему вослед.
Разов готовил свою авантюру долгие годы, в течение которых скурпулезно перенаправлял потоки проходящих через его терминал данных и по крупице собирал на анонимных счетах доли кредитов, оседавших на фильтрах собственноручно написанных им программ. На первых порах Троя несказанно удивляло то, что все без исключения соседи Разова по офису оказались не в состоянии рассказать следствию о своем коллеге хоть что-то сколь-нибудь внятное и полезное.
Разов был заурядным представителем серой массы офисного планктона -- таким же, каким был и сам Трой до того, как в его руки попали свидетельства произведённых Разовым махинаций.
Что сподвигло Разова на преступление, оставалось неясным. Стабильный немалый доход, дом, семья, кредитные платежи, отпуск в корпоративных санаториях с домочадцами, старый фокстерьер, любивший спать под одеялом на супружеском ложе, давно остывшем от былой страсти, онлайн-бродкаст кубка по астроболу под пиво по выходным -- обычная судьба заурядного человека, не блещущего особыми талантами и не способного похвастать происхождением или хотя бы приличной родословной, не говоря уж о баснословном состоянии.
Спокойная, распланированная до самого конца жизнь, которой живут миллиарды человеческих существ по всей Галактике, и о которой мечтают десятки миллиардов тех, чей уровень жизни гораздо ниже.
Жизнь без будущего.
Скучная жизнь.
Жизнь, которую так хочется изменить.
Трою казалось, что он понял мотив, движущий Разовым. Он знал пункт назначения, к которому Разов стремился сквозь галактический вихрь, путая след и стараясь оторваться от неизбежного преследования.
Неясной оставалась лишь цель его головокружительной авантюры.
Трой не верил, что это приключение было задумано лишь только ради собственно приключения.
И он был бесконечно благодарен Разову за возможность повидать мир вне стен дома и офиса -- хотя никогда и никому в этом не признался бы за все сокровища звёзд.
***
Поблагодарив клерка коротким кивком и распорядившись вколоть успокоительное кометчику, который разошелся до полной невменяемости, Трой лично полез в нутро кашалота, хранящее следы многодневного шахтёрского разгула и абордажной атаки.
В неприметном закоулке трюма обнаружился хирургически тонкий разрез, уже заживающий под пластырем с биоклеем. Апертура повторно вскрытой раны позволяла человеку средних габаритов проникнуть в технические пространства брюшины. Осмотр китовых гонад выявил следы взлома и проникновения на трубопроводе левого семявыносящего протока.
Восстановить недостающие звенья цепи было делом техники.
Не секрет, что хитрые и расчётливые листригоны Пространства, стремясь выгадать каждый кредит, предпочитали поддерживать нормальный эмоциональный фон своих посудин без лишних трат. К таковым, с их точки зрения, относились и инъекции синтетических эндорфинов, которые входили в программу регулярного технического обслуживания в орбитальных доках. Контрабандисты позволяли собственным судам самостоятельно искать плотских утех, не усматривая ничего зазорного в том, чтобы их питомцы и кормильцы совокуплялись друг с другом или со случайными партнерами, если это не вызывало критических отклонений от курса или задержки рейсов, грозящей выплатой неустойки.
Команда кашалота упрямо молчала, но, к их чести, никто и не пытался отрицать очевидное.
Обладая простейшим симбионтом-дыхателем, в меру отчаянный и не вполне нормальный человек без труда мог пережить внутри эластического трубопровода спазмы страсти исполинов и конвульсии великанского наслаждения, чтобы, минуя холод вакуума в самом естественном из возможных в мироздании стыковочных узлов, ворваться на чужой борт в селевом потоке китового эякулята.
И теперь этот бесстрашный безумец путешествует по системе в самом странном и защищенном месте из всех возможных.
В утробе незарегистрированного полуспятившего кита.
Трой заказал глубокий поиск со станций слежения.
***
Через полсуток результаты сканирования сферы Пространства вокруг Замарашки диаметром в миллион километров были получены.
Беглую распутницу обнаружили лежащей в дрейфе в тени тысячекилометровых зеркал орбитальных плавилен.
А на периферии просканированной сферы нарастала пространственная зыбь от экстренного торможения неизвестного корабля сверхбольшой массы, пришедшего со стороны вольных пастбищ извне системы.
Прежде чем были готовы хотя бы примерные выкладки из вычисленных массы и ускорения внесистемного гостя, затаившаяся до той поры среди циклопических конструкций беглянка выдала серию ускоряющих импульсов, уходя на низкую околопланетарную орбиту в попытке скрыться на ночной стороне Замарашки.
Излучая яростную песнь, в которой ревность мешалась с ненавистью и обещанием скорой расправы, в локальном пространстве планеты появился обманутый супруг.
Кит-убийца.
Кометчик оказался прав в своём безумном пророчестве.
***
Стада Диких кружили по системе Замарашки вне плоскости эклиптики в бесконечной миграции вокруг солнца по кометным орбитам, изредка приближаясь к обитаемым мирам, совершая набеги на планктонные фермы и разоряя небесные леса.
Часть из них была обломками кораблекрушений, оставленными командами, но выжившими в давних катастрофах вопреки всему. Часть -- бунтарями, вышедшими из-под контроля хозяев под давлением рвущихся из подсознания инстинктов. Прочие же были рождены от союзов этих бывших рабов человека.
Рождены свободными.
Дикими.
На них охотились во время нелегальных сафари отчаянные одиночки.
Их объезжали на пари и из жажды наживы авантюристы всех мастей.
На них возмущёнными хозяевами попорченной недвижимости объявлялись загонные охоты.
Их популяции периодически прореживались силами объединённых флотов всех систем для обеспечения безопасной навигации в нормальном пространстве.
За некоторых из них безутешные бывшие владельцы предлагали вознаграждение, на которое можно было бы завести новенькую флотилию в десяток-другой голов.
Считалось, что укротить Дикого до конца невозможно, и дух бунтарства пребывает с ним вечно. Дикие киты оставались дерзки, решительны и неуловимы -- и быстрее их не было кораблей в галактике.
Среди них встречались порой уникальные и абсолютно смертоносные экземпляры.
***
-- Идентификация объекта наблюдения неполная. Объект не откликается на запросы по протоколу "свой-чужой" вне зависимости от приоритета запроса. По результатам изучения силуэта объекта, характеру визуально определяемых повреждений и диаграммам спектра излучения планетарных движков с вероятностью в семьдесят целых пять десятых процента возможно предположить, что идентифицируемый объект является дредноутом класса "Миротворец", линия боевых мутаций верфей Последней Надежды, год выпуска одна тысяча девятнадцатый по календарю Исхода, серийный номер бета-три-каппа-восемь-двенадцать-шестнадцать, имя согласно реестру Адмиралтейства от года спуска со стапеля -- "Ахав". После полученных в ходе конфликта при Бетельгейзе повреждений потерял атмосферу и ход в нормальном Пространстве и Безразмерности; был оставлен командой. Списан как пропавший без вести сорок три стандартных года назад.
Эхо войны.
По картинке, смоделированной мозгом орбитального терминала на основании данных от дальнозорких глаз трех спутников-наблюдателей, Трой следил за актом неотвратимого возмездия.
За воздаянием по заслугам.
За исполнением высшей справедливости, имя которой месть.
Сводное уголовное законодательство Объединённых миров классифицировало бы сие действо как убийство на почве ревности -- если бы распространяло своё действие на китообразных Пространства.
Вот бронированный исполин, сплошь покрытый безобразными рубцами от плазменных атак и применения абордажных аннигиляторов, ощетинившийся лучевыми турелями и отягощённый под грудными плавниками иссушенными вакуумом мумиями перехватчиков, нагоняет свою неверную наложницу у верхней кромки атмосферы Замарашки.
Вот он силой овладевает ею, а потом медленно и неотвратимо вдавливает изящное по сравнению с габаритами его туши тельце в смертоносную при вхождении в неё на второй космической скорости газовую вуаль планеты.
После чего, вырвавшись из крепких объятий возлюбленной и безжалостных пут притяжения, оставляя за собой хвост из пепла, ошмётков сгоревшего панциря и испаряющейся сквозь трещины в лопнувшей броне крови, сопровождает на низкой орбите кувыркающийся сквозь атмосферу ком боли, страдания и пламени, бывший некогда его страстью.
Все частоты вещания несущей волной заполняет китовая песня гнева, тоски и одиночества. Ей вторит мешанина бессвязных воплей, полных раскаяния, недоумения и муки.
Чёрный шлейф дыма горящей плоти отмечает путь изменницы до места жёсткой посадки в самом сердце Пустыни Праха в северном полушарии Замарашки.
Самец тоскует ещё полсуток, зависнув на геосинхроне и испепеляя любое приближающееся к могиле бывшей спутницы живое существо или транспортное средство орбитальным ударом.
Пустыня вокруг места крушения спекается в стеклянистый шлак.
Наконец паломничество любителей легкой наживы прекращается, и небесный Отелло покидает свой пост, устремившись в погоню за легкомысленным соблазнителем, который к тому времени изо всех сил старается скрыться в скоплении камней и пыли между орбитами внешних лун. Поняв безнадежность этих попыток, экипаж покидает судно, бросив на произвол судьбы пассажиров и груз. За часы, в течение которых грозный мститель неуклонно сокращает разделяющее его и жертву расстояние, силы безопасности в негласном сотрудничестве с пиратами внутрисистемных трасс организуют и проводят совместную спасательную операцию, в результате которой первым достаются слезы счастья, крепкие объятия и страстные поцелуи благодарных пассажиров, а вторым -- весь ассортимент карго обречённого каботажника.
В обиде не остаётся никто.
Когда ещё через полсуток ветеран превращает незадачливого кашалота в головешку и отправляется догонять поднявшееся над эклиптикой стадо, всё человеческое население орбит, включая Троя, с облегчением переводит дух. Режим чрезвычайной ситуации отменён, и Трой снова может заняться выполнением своих непосредственных обязанностей.
Всего-то и нужно, что отыскать посреди воцарившегося в околопланетном пространстве и на поверхности хаоса одного-единственного человека.
Иголку в стоге сена.
Что ж...
Трою не привыкать.
***
За месяцы погони он привык к неуловимости Разова, к его феноменальной способности уходить от преследования в последний момент, к умению затеряться на видном месте и выбрать среди всех имеющихся вариантов действия наиболее непредсказуемый, самоубийственный и дерзкий.
Научиться предугадывать каждый последующий шаг беглеца в случае с Разовым не представлялось возможным, но избранная в конце концов Троем тактика неизменно приносила свои плоды.
Подобно взявшей след гончей, он неторопливо и последовательно распутывал клубок хаотических на первый взгляд перемещений, немотивированных, казалось бы, поступков и странных решений своего клиента. Трой повторял его путь от системы к системе, не позволяя себя обмануть хитросплетению противоречивых ходов противника и с каждым прыжком очередного корабля сокращая разрыв между преследователем и жертвой.
Впрочем, жертвой Разов не был.
С хладнокровием, порожденным отчаянием, он упорно шел одному ему ведомым маршрутом, который Трою не удавалось просчитать вплоть до последней пульсации. Но то безрассудство, с которым Разов хватался за малейшую возможность, хоть немного приближавшую его к поверхности планеты, позволила Трою с высокой степенью достоверности определить конечную цель бегства Разова сквозь галактику.
Целью этой была Замарашка.
И теперь Трою оставалось лишь надеяться, что Разов ждёт его там, внизу, среди болот, пустынь и мелких пресных морей этой богом забытой планетки на задворках обитаемой части галактики, в самом сердце вселенского ничто.
Он допускал слабую возможность того, что превратившийся за время своих скитаний в бесстрашного авантюриста тихий офисный клерк мог оказаться на борту уходящего за пределы системы бронированного гиганта, но решительно отметал её за полной бесперспективностью. Даже имей он соответствующие полномочия на всеобщую мобилизацию, всей совокупной военной мощи системы не хватило бы даже на то, чтобы хотя бы дать достойный отпор исполину, созданному для войны и живущему войной спустя многие десятилетия после её окончания, не говоря уже о том, чтобы организовать успешную за ним погоню. Даже с повреждённым хвостовым плавником, лишённый возможности на перемещение в Безразмерности, боевой кит оставался самым быстрым кораблем в системе, а сохранившееся у него вооружение превращало его ещё и в самое грозное оружие в локальном пространстве Замарашки, в чём совсем недавно каждый его обитатель имел сомнительное удовольствие убедиться.
И оружие это было, увы, не в руках Троя.
Кит уходил, и никто не смог бы помешать ему, даже если бы захотел.
Троя ждала поверхность.
Где-то там, далеко внизу, на самом дне гравитационного колодца планеты, был Разов.
Гонка подходила к концу.
***
-- Всё, что осталось, -- грустно сказал командир патруля, обводя широким жестом место катастрофы.
Смотреть и действительно было особенно не на что.
Патрульный коптер замер на краю обширной воронки посреди пустыни. Трой, опираясь на чуть подрагивающий бок зверюги, стоял на спекшемся песке. Низкое, полное тяжёлых туч небо ощутимо давило на затылок, гнуло спину к земле, и от этого Трою постоянно казалось, что он вот-вот соскользнет вниз, к гигантскому костяку в центре кратера, и уже никогда не сможет выбраться обратно по гладким стеклянистым стенам.
-- Долго же вы сюда добирались, -- заметил он. Патрульный развёл руками без тени раскаяния и сожаления. Тяжёлая, мехом наружу, доха делала его похожим на медведя. Трой и сам выглядел так. В умеренных широтах Замарашки оказалось на удивление холодно
-- Мы же планетарный патруль. Это вам со своих высоких орбит кажется, что на поверхности всё рядом. А на деле... Сначала этот гад бесновался, и мы из-за горизонта и нос высунуть боялись. А потом Орда прокатилась, с ними тоже связываться не резон. Орда, она, конечно, не линкор, тут калибр поменьше будет, но... -- Патрульный усмехнулся в усы. Полярик очков прятал выражение его глаз, но тон был полон покровительственных ноток. Это была снисходительность человека на своем месте по отношению к межзвёздному бюрократу, который по долгу службы владеет всей ситуацией в целом, не размениваясь на частности, и как раз этих частностей ему и не хватает для понимания истинного положения дел.
Трой и не думал отрицать очевидное. Да, в деле интергалактического сыска он дилетант.
Но дилетантам чаще всего и везёт.
Впрочем, как раз на везение он и не уповал.
Он был уверен в правильности своих расчётов и своём прорезавшемся чутье ищейки.
Он был уверен в успехе своей миссии, даже каждый раз оставаясь позади Разова на один шаг.
Теперь ему предстояло этот шаг сделать.
-- А попытаться изменить направление следования кочевников было нельзя? -- спросил он, в очередной раз поправляя очки. Очки всё норовили сползти на нос: экипировку подбирали в спешке сами патрульные, и толком подогнать ремни и присоски чужой маски Трой так и не сумел.
В носу свербело от холода.
Пальцы рук потеряли чувствительность, несмотря на толстые рукавицы, выданные на базе вместе с остальной амуницией.
Ноги дубели в высоких, до колен, унтах.
Трой позорно мёрз.
-- А вы пробовали когда-нибудь голыми руками остановить паровой каток? -- ответил вопросом патрульный.
-- Нет, -- честно ответил Трой. -- Но как-нибудь непременно попробую.
-- Удачи! -- патрульный искренне расхохотался, с трудом удержавшись от того, чтобы шлёпнуть Троя по плечу. Человек, не задающий вопросов при упоминании такой архаики, как паровой каток, вызывал у него явно большую симпатию, чем просто свалившаяся на его голову с орбиты проблема в лице чиновника из Поднебесья.
"Вот оно, признание своим", -- уныло подумал Трой. Вот он, секрет успеха. Довольно незамысловатой шутки -- и общение с местными переходит на короткую ногу. Даже если шутки и не было. Секрет успеха -- в простоте и близости к народу. Народ любит идиотов.
Трою предстояло в ближайшее время стать настолько ближе к народу, как он никогда не был раньше. Работая с людьми, для людей и среди людей, он постоянно оставался наедине с самим собой, окруженный коконом из служебных обязанностей, трудовой дисциплины и собственных мыслей.
Трой любил историю. Выросший на шедеврах классической литературы прошлого, он все более ощущал себя в шкуре проповедника на Диком Западе Далекой Земли, или школьного учителя, принесшего свет знания детям старательского поселка на тамошней же Аляске.
Но если для достижения успеха ему суждено опуститься на уровень толпы -- что ж, он сделает и это.
Вздохнув, он принялся спускаться в воронку.
Патрульный был прав. От несчастной китихи осталось не так уж и много. Изломанные арки гигантских рёбер, вплавленные в песок, упирались в низкое небо. Распавшимся пролетом моста вытянулся позвоночник. Расколотый череп безглазо таращился в никуда.
Через провал затылочного отверстия Трой полез внутрь.
Ветер взвыл под высоким сводом при его появлении, и мелкие костогрызы-пустынники метнулись прочь, прячась в тенях по углам. Свет косыми завесами проникал в череп сквозь разошедшиеся швы. Воздух наполняла стойкая смесь запахов плавильни и крематория. Вслушиваясь в эхо своих шагов, Трой направился по костному крошеву к носовым пазухам гигантского костяка.
Добраться до самописцев помогли навыки альпинизма, бухта полимерного шнура и ультразвуковое долото. С ног до головы покрытый белой пылью, воняющей жжёной костью, Трой вскарабкался по склону к поджидающему его патрульному. Тот курил, подпирая тёплый бок коптера и наблюдая за эволюциями шныря с орбиты. Коптер возмущённо трепетал дыхальцами, стараясь уклониться от колечек дыма, и временами громко чихал, брызжа светлым конденсатом на песок. Когда голова Троя появилась над краем воронки, патрульный шагнул вперёд, отбрасывая сигару, и подал ему руку.
Запихнув почерневшие раковины самописцев в грузовую утробу коптера, Трой наконец перевел дух.
-- И что, даже не проверите сразу? -- скептически скривил губы патрульный. У него явно в голове не укладывалось, как можно было припереться за невесть сколько земель в поисках чего-то и так пренебрежительно отнестись к находке искомого.
Трой пожал плечами.
-- Без дешифратора большой мощности, кроме белого шума, ничего не услышим. Это же Дикая. Там давно все охранно-контролирующие контуры набекрень. Ближайший такой дешифратор на орбите, а трансферт данных по линку нежелателен. Возможен перехват, а мы всеми силами стараемся этого избежать.
-- Перехват по защищённому каналу? -- Брови патрульного за отражением пустыни и кратера в линзах очков явно приподнялись в недоверии. -- И хитрую же бестию вы преследуете, мастер.
-- О да, -- рассеянно ответил Трой, вглядываясь в неимоверно широкую, идеально прямую полосу разглаженного до блеска песка, пересекающую пустыню от горизонта до горизонта с запада на восток в паре километров от воронки с останками кита.
Путь Орды.
Трой уже чувствовал, что с Ордой ему явно по пути.
-- Расскажите-ка мне про кочевников поподробнее, уважаемый, -- попросил Трой, продавливая ладонью мембрану входа, чтобы спрятаться от пронизывающего холода пустыни в горячем брюхе биоморфа.
-- Охотно, -- откликнулся патрульный, занимая своё место в коптере. -- Кстати, Ларс меня зовут.
Трой молча полез внутрь.
Патрульный обиженно засопел и дал коптеру пинка. Судорожно хрюкнув, коптер подпрыгнул в воздух и взмахнул крыльями, взяв курс на базу.
Трой, не снимая очков, прикрыл глаза и приготовился слушать.
***
Вечная Орда катилась по поверхности Замарашки год за годом в бесконечном кружении по виткам пологой спирали, опоясывающей тело планеты до северного и южного полярных кругов, за которыми начиналось царство льда.
Орда была привычным явлением для обитателей поверхности планеты, практически сезонным бедствием, которое заставляло даже целые города периодически сниматься с насиженных мест и, бросая все, что невозможно унести с собой, уходить с пути кочевников, чтобы осесть в более безопасном месте -- до того момента, пока очередной виток бесконечного кружения вокруг планеты не приведет Орду под стены новых городов.
Замарашка была планетой городов-призраков. Количество тонущих в болотах и песках руин на душу местного населения превосходило подобные показатели по всей Галактике в целом.
Путь Орды не зависел ни от рельефа местности, ни от встречающихся препятствий -- озёр, болот, морей. Для Орды не существовало преград. Она обладала чудовищным жизненным потенциалом, и путь её всегда представлял собой плавную кривую, витками уложенную на поверхность сплющенного шара Замарашки.
Возможно, будь на поверхности Замарашки какая-никакая вулканическая активность, Орда преодолевала бы разломы в коре и реки разлившейся лавы без особого для себя ущерба -- но Замарашка была древним миром, медленно остывающим на своей стабильной орбите вокруг неяркого солнца. Она была планетой невысоких песчаных дюн, обширных болот и ленивых рек, несущих свои илистые воды мимо разрушенных временем холмов в мелкие моря, полные неспешно вырождающейся жизни.
Орда представляла собой симбиотическую совокупность разнородных организмов и разумных особей всех возможных видов и рас. Она поглощала любое существо, оказавшееся у неё на пути, встраивая в свой сложный мультиорганизм, наделяя нового члена этого безумного сообщества потребными ей навыками, способностями и умениями, превращая его, по сути, в очередной придаток необъятного собственного "я".
Орда была, несомненно, разумна. Однако разум этот имел лишь отдалённое сходство с разумом влившихся в него сознаний. Став частью Орды, неофиты сохраняли остатки собственной личности, одновременно превращаясь в часть гигантского макроорганизма, и в дальнейшем руководствовались в своём поведении исключительно потребностями Орды.
Орда являлась одновременно ульем, муравейником, термитником -- но составлявшие её особи были гораздо смышлёнее пчел, термитов и муравьев. Утратив часть человеческих и нечеловеческих черт, они, изменившись в соответствии с потребностями Орды, становились чем-то большим, чем простые люди и нелюди, -- и одновременно чем-то меньшим. Никто не знал истинной специализации большинства видов слагающих Орду существ. Классификации имели чрезвычайно общий и предположительный характер.
Орда никого не отпускала назад. Не было ни одного достоверно известного факта, свидетельствующего об обратном. Орда существовала ещё до открытия системы Замарашки для человечества. Теперь уже никто не знает, что она представляла из себя в то далекое время. Первопоселенцы, больше озабоченные тем, как выжить и уцелеть при её неотвратимом приближении, чем природой этого странного явления, воспринимали её лишь как более или менее периодическое стихийное бедствие.
Люди начали вливаться в состав Орды практически сразу после появления форпостов человечества на Замарашке. И если со случайными жертвами, не успевшими или не пожелавшими убраться с пути кочевников, всё было ясно, то мотивы, побуждавшие вливаться в Орду добровольно, оставались неясны.
Аура странного магнетизма, названная за неимением лучшего определения Зовом Орды, окружала этот квазиразумный мультиформный живой конгломерат, предупреждая о его приближении задолго до появления собственно Орды из-за горизонта. Её воздействие на живые организмы было различным даже в пределах одного вида: кого-то Зов побуждал бежать прочь, бросив всё, нажитое за жизнь, кого-то -- лишь посторониться, пропуская мимо дикий поток кочевников. Кто-то же шагал ему навстречу, стряхнув с плеч груз культуры, обязанностей и долга -- и Орда раз и навсегда принимала в себя очередную жертву.
Жертву ли?
Из-за мощного фона генерируемых Ордой радиопомех техника в радиусе нескольких миль от её внешнего периметра начинала сбоить, при проникновении же в сердце сообщества безнадёжно выходила из строя. Поток добровольных исследователей иссяк, едва стало понятно, что ни один из них не возвращается назад, сохраняя осмысленную активность лишь в первые часы пребывания внутри кочевого сверхорганизма. Судьба их, формально оставаясь неизвестной, была для всех совершенно очевидной.
Так что и по сей день сведения об Орде носили лишь лёгкий оттенок достоверности. Основная масса информации представляла собой сплав мифов, легенд и местных суеверий, рефреном которых неизменно было предостережение: не становись на пути Орды!
Трой чувствовал, что именно это ему и предстоит сделать.
Он был уверен, что именно это сделал и Разов.
Значит, иного выхода, кроме как последовать за ним, у Троя нет.
Теперь, спустя месяцы гонки, мысль эта уже не казалась Трою странной.
Проникшись со временем глубокой симпатией к объекту преследования, он начал и думать, как Разов -- хотя порой ему казалось, что Разов не утруждал себя обдумыванием каждого следующего своего действиям, и это Трой тоже научился понимать. В тактике Разова было гораздо больше от успешного манипулирования каскадом случайностей, возникающих на его причудливом пути, чем от логичности шахматиста или просчитанного риска игрока в покер.
Иначе говоря, Разов был чертовски, дьявольски, невероятно везуч.
Трой был уверен, что Разов смог бы обчистить любое казино мира, возьмись он играть.
И оставалось только гадать, как Разов распорядится своей удачливостью здесь, на забытой богом планетке, в самом сердце кочевой Орды.
***
На предложение подбросить его поближе к теперешнему положению Орды патрульный посмотрел на него, как на умалишенного. Поэтому Трою пришлось вернуться на орбиталь, где он дождался результатов дешифровки данных от самописцев покойной китихи.
Без особого удивления он выяснил, что перед самой жесткой посадкой у жертвы собственного сластолюбия случился выкидыш, и малый корабль, по характеристикам сходный со стандартной планетарной шлюпкой, отстыковался от гибнущего гиганта в десятке километров над поверхностью, затерявшись среди множества обломков, которые рассеялись по пустыне стокилометровым шлейфом.
По странному стечению обстоятельств траектория последнего полета Дикой совпадала с направлением миграции Вечной Орды, подчистившей все дары неба задолго до прибытия на место катастрофы экспертов и патрульных.
Удивляться Трой уже устал.
Проследовав к шлюзам, он забрался в икринку одноразовой аварийной капсулы и нырнул в атмосферу Замарашки.
В вихре горящего воздуха капсула болидом промчалась по скучному серому небу и жёстко затормозилась в склон холма в половине дневного перехода от головных дозоров Орды.
Стоя по колено в противоперегрузочном студне, который вытекал огромной кляксой из лопнувшего пузыря шлюпки, Трой зябко кутался в наброшенную на плечи мантию. Мантия ощутимо дрожала от холода и норовила перетечь в пах и подмышки, чтобы согреться. Трою то и дело приходилось разглаживать складки на скукожившемся теле бестолкового симбионта, досадуя, что не оделся, как в прошлый раз -- в кожу и мех. Учитывая прохладный климат Замарашки, это было бы весьма уместно, и одежду бы не пришлось учить хорошим манерам.
Сгущались сумерки. Небо куталось в серую облачную хмарь. Трой выбрался на сухое место и уселся на поросший лишайником валун, приготовившись ждать. Через некоторое время он, привыкший за месяцы погони к постоянному ощущению движения, пусть неявно, но сокращающего дистанцию между ним и Разовым с каждой секундой, в полной мере осознал всю тягостность ожидания.
Наконец, устав ждать, он встал и решительно двинулся навстречу наступающей ночи.
Навстречу Разову и Орде.
Приближение Орды он почувствовал по запаху. Вялый полусонный ветерок принёс вдруг отголосок странного насыщенного аромата. Аромат не был неприятным. В нем йодистый запах сохнущих на песке водорослей мешался с сладковатым ароматом разлагающихся тел медуз и резкостью рождённого в неистовстве прибоя озона, давая в сумме стойкое ощущение бескрайнего пространства, неимоверной мощи -- и вечности.
Край горизонта впереди, давно затерявшийся в ночи, вдруг снова стал различим. Небо над ним едва заметно мерцало бледными оттенками зелени. Свечение разгоралось с каждой минутой и скоро разлилось на полнеба. Обернувшись на ходу, Трой явственно различил свою тень.
Трой зашагал по холмистой равнине, подставляя лицо ветру, пахнувшему свежестью и солью. Под его ногами шуршали чешуйки рассыпающегося плитняка, похрустывал карликовый кустарник, печально вздыхали, рассыпаясь облаками спор, плодовые тела грибов. В какой-то момент Трою показалось, что среди звуков ночи он начинает различать ещё один звук, которому не было места на древней запыленной планетке, тихо доживающей свой век на стабильной орбите у остывающего солнца.
Звук нарос, оформился и усилился, будучи всё ещё далеким. Более всего он напоминал ритмичные удары пришедших издалека волн о высокий берег, будучи совершенно чужеродным миру мелких морей и давно разрушенных гор, и совершенно неуместным здесь, в самом сердце материка.
Орда пахла, как океан. Подобно океану, Орда испускала фосфоресцирующее свечение. Она звучала, как океанский прибой.
Совсем скоро уже всё небо над головой Троя пульсировало отражённым от низких туч мягким зеленоватым светом. Мир приобрёл зыбкость большой глубины, причудливо исказив окружающий ландшафт, населив его игрой теней и танцем призраков в них. Трой словно попал на дно гигантского аквариума, и все его естество наполнилось сладким трепетом ожидания скорой встречи с обитателями этого странного мира.
Горизонт ослепительно полыхнул зеленью, шум сделался оглушительным, а запах моря осязаемо густым.
Спустя минуту Трой наконец воочию увидел Вечную Орду.
***
Из-за близкой гряды невысоких холмов хлынул широкий поток всё того же колдовского зеленоватого цвета. Трой был не в состоянии разобрать деталей. Наконец он догадался активировать оптические усилители мантии, которая, воспользовавшись тем, что всё внимание хозяина полностью поглощено грядущей встречей, к тому времени перебралась на голову Троя и обмоталась вокруг неё урчащим тюрбаном. Муркнув, мантия наползла на глаза Троя, и приближающийся поток распался на отдельные фигуры, среди которых на первый взгляд не было двух одинаковых.
В стократном увеличении открывшаяся Трою картина была достойна кисти безумных художников древности, рисовавших в назидание современникам круги Ада.
Далеко впереди основной массы кочевников неслись светлячки дозоров, рассыпаясь по равнине широким полукольцом. Сохранившие антропоморфные черты существа сидели верхом на тварях, отличающихся друг от друга формой тел и количеством конечностей, но сходных в своей стремительности. Всадники, державшиеся попарно, явно были вооружены. Трой счёл это остаточными проявлениями интеллекта, которым нашлось применение в мультисообществе, благодаря чему часть человеческих навыков у специализированных особей сохранилась и закрепилась.
Сияя, словно россыпь мелких звёзд на небе близкой к центру Галактики планеты, по пятам дозоров двигалась, обшаривая каждый квадратный дюйм осмотренной стражами и признанной ими безопасной земли, бесчисленная толпа собирателей. Особи всевозможных размеров и форм, одинаково ощетинившиеся усиками сенсоров, отражающие свечение друг друга фасетками огромных глаз, обнюхивали землю бешено трепещущими рыльцами, а их неимоверно длинные гибкие передние конечности постоянно находились в движении, подхватывая найденную добычу, сортируя её и отправляя в широкие складки мешковатой шкуры, образующей естественные карманы.
Между собирателями и телом Орды муравьишками сновали взад и вперед длинноногие транспортировщики, доставляя добычу к ненасытным глоткам живых фабрик и бегом возвращаясь обратно, чтобы обшарить карманы собирателей в поисках новой порции добычи.
Следом за ними, значительно отставая, катились шеренги огромных, словно земные слоны или арктурианские гебеманты, тварей, орошающих землю перед собой потоками фосфоресцирующей слизи из многочисленных хоботов. Короткие толстые ноги с широкими ступнями позволяли им без усилий удерживать равновесие и, едва перебирая ими, споро скользить по собственным выделениям.
Позади истекающих слизью толстоногов валом катилось тело Орды. Масса кочевников сливалась в мешанину разнородных фосфоресцирующих тел, покрытых кожей гладкой, кожей слизистой, поросшей волосами кожей и лишённых кожи совсем. Лес конечностей, гибких и членистых, коротких и длинных, беспрестанно шевелящихся и замерших в странных жестах, волновался над бесконечной толпой. Тысячи тысяч голов, увенчанные путаницей антенн, щупалец и челюстей, без устали крутились во все стороны на коротких и длинных шеях, сверкая блюдцами разнокалиберных глаз либо слепо таращась в пространство безглазыми мордами.
Орда жила своей непостижимой, ни на миг не останавливающейся в бесконечном движении жизнью. Со стороны вся эта кипучая деятельность выглядела абсолютно хаотичной и лишённой какого-либо смысла, но Трой знал, что со временем сможет разобраться в причудливом танце миллионов слагающих Орду особей и понять закономерности их поведения. Трой верил в торжество логики и порядка над абсурдностью хаоса, и даже везунчик Разов с его непостижимой, алогичной, противоестественной удачливостью не смог поколебать его веры.
Картина перед его глазами вдруг помутнела и подёрнулась рябью. Трой, завороженный сюрреалистическим парадом уродств, не сразу осознал, что происходит. Только когда тюрбан мантии, сдавленно мявкнув, обмяк у него на голове и стремительно начал остывать, и одновременно с этим зрение пропало вовсе, Трой наконец понял, что Орда уже совсем рядом.
Вновь ощутив холод ночи, он в раздражении сорвал с головы околевшего симбионта и завернулся в его дряблое прохладное тело, пытаясь согреться. Ткань мантии расползалась под пальцами -- близость Орды с её дестабилизирующим излучением рвала молекулярные цепи искусственного тела, многократно ускорив процесс разложения.
Трой, одинокий, совершенно голый и дрожащий от холода, остановился посреди равнины и ждал, когда надвигающаяся Орда коснётся его.
Вылетевший из неглубокой лощины меж холмов дозор поднял его на копья.
***
-- Открой глаза, -- приказал человек-улитка.
Трой со стоном разомкнул веки. Из глаз полились рождённые болью и бессильной злостью слезы. Сквозь их мутный занавес он с ненавистью уставился на своего мучителя.
Человек-улитка тут же плюхнул ему в лицо пригоршню едкой жидкости из сложенных лодочкой ладоней. Трой заорал благим матом от дикого жжения в глазах, но нечто горячее и упругое тут же заполнило его распахнутый рот, и он почувствовал, как отдающее мускусной горечью сладкое тепло покатилось по языку в горло.
Трой сглотнул, потом ещё и ещё.
Глаза наконец открылись, и он понял, что зрение его чудесным образом улучшилось. Окружающий мир обрел резкость и глубину, превратившись из хаотической пляски изломанных форм и неясных теней в небывало чёткую, хотя и по-прежнему совершенно безумную, картинку.
Человек-улитка, развернув бескостный торс к Трою, кормил его на ходу одной из грудей, храня невозмутимое выражение лица. В жидкости за тусклыми роговицами его огромных, посаженных на стебельки, глаз извивались бледные тела паразитов.
Трой выплюнул грудь, напоминающую женскую, но увенчанную длинным хоботком соска. Человек-улитка вез его на собственной спине, небрежно придерживая одной из пар рук. Утопая в прогибающейся бледной плоти, которая упруго пружинила при его движениях, Трой чувствовал себя как спеленатый ложементом пилот. Отличие состояло в том, что Трой не мог повлиять на направление движения своего транспортного средства.
Он и не пытался.
Человек-улитка третий день вёз его к центру Орды против общего потока движения её бесчисленных представителей.
И Трой уже третий день чувствовал, как меняются его разум и его тело.
Казалось, совсем недавно из-за холмов выскочили существа, принятые было Троем за всадников, но на деле оказавшиеся кем-то сродни кентаврам. Торсы, подобные человеческим, вырастали прямо из середины рыхлых спин многоногих дисковидных туловищ, которые с легкостью могли двигаться в любом направлении, не тратя времени на борьбу с инерцией на поворотах. Многочисленные руки, расположенные на верхней части тела дозорных подобно ветвям древесной кроны, сжимали заострённые предметы крайне неприятного вида, угрожающе размахивая ими. Глаза на оплывшем шаре головы располагались по окружности -- каждый дозорный смотрел во все стороны сразу.
Плана проникновения в тело Орды у Троя не было. Почему-то он наивно надеялся, что стоит ему встать прямо по курсу катящей бесчисленные валы своих особей массы кочевников, и всё решится само собой: его примут и препроводят прямо туда, куда он и стремится попасть. Трой был уверен, что с Разовым всё вышло именно так.
Однако он забыл, что степень удачливости у них с Разовым значительно отличается. И отличается не в его, Троя, пользу.
Кроме того, он забыл и о том, что дозорные выполняют функции не только разведчиков, но ещё и стражей.
И охотников.
И что в центр Орды можно попасть не только в качестве гостя, но и в совершенно ином, но ничуть не менее важном для выживания Орды качестве.
В качестве пищи.
Дозорных было двое, и оба они устремились прямиком к Трою, резко увеличив скорость. Пики, копья и кривые клинки были недвусмысленно направлены на него.
Трой не выдержал и побежал, в один миг внезапно для себя превратившись из преследователя в жертву.
Он понимал, что не может быть ничего глупее, чем попытаться спастись бегством от преследователя, передвигающегося верхом... пусть не совсем верхом. Но Трой всё равно бежал, временами резко меняя направление, совершая немыслимые скачки из стороны в сторону, бежал без оглядки.
Ему казалось, что стоит ему оглянуться, и копье вонзится ему прямо в глаз, и тогда последним, что он увидит в жизни, будет стремительно приближающийся к лицу острый наконечник.
Почему-то именно это пугало его больше всего.
Он бежал и бежал, не слыша топота множества преследующих его ног позади из-за оглушительного шума, производимого надвигающейся Ордой. В какой-то момент ему даже стало казаться, что если он достаточно сильно опередит стражей, оказавшись далеко снаружи их цепи, то они оставят его в покое до тех пор, пока не подтянется ближе тело Орды. Тогда он сможет пересмотреть свою тактику и попробовать проникнуть в Орду снова.
Потом практически одновременно два увенчанных зазубренными остриями древка, покрытых чем-то густым и красным, выросли у него из груди, и Трой почувствовал, что его ноги отрываются от земли, а скорость движения резко увеличивается.
Он успел удивиться, почувствовав, как его тело, почему-то вдруг утратившее легкость и подвижность, разворачивается навстречу стремительно гаснущему шумному пятну мерцающей зелени.
Потом шум океанского прибоя заполнил собой весь мир, и Трой умер.
***
Человек-улитка выменял ещё теплое тело Троя у транспортировщиков, не позволив им швырнуть его в бездонный рот фабрики, без устали перемалывающий подношения тупыми пластинами зубов. В обмен он накормил фабрику парой умерших от старости особей Орды, которые тащил в естественном кузове на своей спине.
Человек-улитка схитрил, обманув простаков-транспортировщиков. Трупы и так предназначались фабрике -- Орда не могла позволить себе роскоши отказываться даже от такого источника пищи, наилучшим образом иллюстрируя пример бесконечного круговорота химических элементов и вечного цикла смерти и возрождения. Транспортировщики, хитроумно подкупленные человеком-улиткой, радостно удалились, пережевывая остывшую плоть ещё одного из почивших соплеменников.
Потом человек-улитка оттащил тело Троя к самоходным ваннам-целительницам, заплатил им ещё одним мертвецом и вдохнул в Троя жизнь.
Все остались довольны произведённым расчётом.
Некоторое время спустя Трой понял, что подобное поведение здесь в порядке вещей.
При всей примитивности рассудков отдельных особей, слагающих Орду, чей интеллект находился в обратной зависимости от степени их специализации, Орда представляла собой прекрасно отлаженную и на удивление стабильную систему с крайне разветвленной и запутанной системой отношений между слагающими её индивидами. В её поведении угадывалась определённая логика, в хаотическом кишении миллионов её членов порой намечалась некая структура, а в их отношениях между собой Трой начинал усматривать даже признаки иерархической лестницы, нижние ступени которой занимали особи, находящиеся на периферии необъятной массы Орды. По мере продвижения к центру статус составляющих её особей неуклонно возрастал.
Человек-улитка, бывший по человеческим меркам кем-то вроде представителя малого бизнеса, занимал положение неизмеримо высшее, чем те же транспортировщики, которые главенствовали над собирателями, но пресмыкались перед фабриками и целителями, с которыми человек-улитка был на короткой ноге. Однако при приближении к центру поведение его по отношению к странным, многофункциональным особям Орды становилось всё более подчинённым и подобострастным, чего не мог не отметить Трой.
Цель их путешествия оставалась для Троя неясной. Человек-улитка не отвечал на прямые вопросы Троя с того самого момента, как тот вновь осознал себя живым. Собственные честолюбивые устремления Троя, его погоня за постоянно ускользающим, словно призрак, Разовым, его оптимистичная настроенность на успех своей миссии -- всё это давно превратилось в полузабытые воспоминания о прошлой жизни.
Жизни до смерти Троя и его воскресения.
***
Оживив Троя, первым делом человек-улитка зажал ему нос, не обращая ни малейшего внимание на бешеные попытки сопротивления, запихал в его судорожно распахнутый рот шевелящуюся осклизлую тварь размером с кулак и заставил проглотить. Тварь, имеющая, к удивлению Троя, вкус мяты, скользнула вниз по его пищеводу и угнездилась где-то в желудке.
Когда рвотные позывы прекратились, Трой понял, что царивший вокруг него несмолкаемый хаос белого шума Орды распался вдруг на отдельные голоса, каждый из которых произносил внятные слова на неизвестном Трою языке. Спустя некоторое время Трой осознал, что понимает смысл этих разговоров, которые в основном носили чисто прикладной характер, являясь комментариями членов Орды к их собственным действиям. Не ожидая от особей Орды рассуждений на отвлеченные темы и оперирования абстрактными понятиями, Трой тем не менее был удивлен фактом, что Орда сохранила вербальное общение.
В его представлении она, тысячелетиями перемалывающая человеческие и нечеловеческие личности в равномерно серую, функционально выгодную массу, давно должна была перейти на новый уровень общения, используя феромоны, радиоволны или непосредственный ментальный контакт. Впрочем, он не исключал возможности того, что поселившийся внутри него симбионт, которого обретший вместе с прочей Ордой дар речи человек-улитка называл Болтуном, преобразует в понятную для него речь как раз подобное общение, лежащее на сверхчеловеческих -- или напротив, гораздо более примитивных - планах бытия.
Человек-улитка кормил и выхаживал ослабленного пережитой смертью Троя, ни на мгновение не прекращая целеустремленного движения к центру. Разговоры между ними сводились в основном к коротким фразам, сопровождающим кормежку и отправление естественных потребностей. Очень нечасто и весьма неохотно человек-улитка пояснял по просьбе Троя некоторые аспекты жизни Орды, разворачивающейся перед ними картиной кисти Иеронимуса Босха.
Землю внутри непрестанно движущейся Орды покрывал толстый слой густой зеленоватой слизи, которую извергали шедшие цепью далеко впереди мастодонты. Обладая высоким коэффициентом поверхностного натяжения в сочетании с низким коэффициентом трения, студневидная масса давала особям Орды значительно большую свободу передвижения. Большинство их, подобно человеку-улитке, имело для этого одну широкую мускулистую ногу, сокращения которой позволяли кочевникам легко скользить по подготовленному покрытию во всех направлениях.
Ближе к центру Орды перемещения кочевников упорядочивались; чётко выделялись отдельные потоки и особи, регулирующие движение своих соплеменников.
Сквозь просвет в нескончаемом мельтешении тысяч деформированных тел Трой увидел нечто размером с изрядный холм, напоминающее своими очертаниями скособоченный конус. Толпа кочевников внезапно расступилась, и Трой почувствовал, как ослабевает хватка державших его рук.