Она шла по весенним зябким улицам, не видя ни серого унылого неба, ни взъерошенных прохожих, ни хляби под своими ногами.
Она не видела и не слышала визжащих тормозами машин, и их водителей, ругающихся и грозящих ей из окон кулаками.
Серое марево отчаяния заполонило все ее существо. Она шла и шла, и в ботинках у нее хлюпала весенняя слякоть, и за шиворот задувал резкий пронизывающий весенний холод, но это не беспокоило ее.
Куда идти ее больше не волновало. Назад? В семью, где каждый тянет одеяло на себя, где каждый пытается ее переделать под ту, что хочет видеть? Она не вернется, хватит. Хватит неволи, хватит подстраиваться под всех и каждого. Лучше вперед, в неизвестность, но подальше от продажности и бездушности этого мира. В кармане шуршали алюминиевой оберткой таблетки. Их только что выписал врач. Сказал принимать, когда будет невмоготу. А ей и так невмоготу. Невмоготу от этой серой беспросветной жизни, где каждый пытается урвать себе кусок пожирнее, мимоходом топя других... невмоготу от людской ненависти и бездушия... И она отрывала из под блестящей обертки то одну то другую таблетку и складывала ее в рот...
Ноги слабели, мир покрывался пеленой тумана. Звуки доносились как из под слоя ваты.
Но она упорно шла вперед. Залетая под машины, сшибая плечами попадавшихся людей...
И вот уже город редеет. Вместо многоэтажек маленькие бревенчатые домишки. Еще таблетка, еще... И вперед... там, впереди, лес, высокие, стройные свободные сосны... И конец этой городской уродливой хляби, что промочила ноги, там чистый, пушистый и мягкий, нетронутый девственный снег, в котором так хорошо поваляться, как в детстве, это ее цель... Дойти, доползти, добраться до этого снега, свернуться в нем калачиком и забыть обо всем и обо всех... Об этом безумном, бездушном мире, о людях, живущих только сегодняшним днем и мыслями как набить свое пузо, урвать побольше, забиться в угол потеплее, всех тех, кого она так ненавидела и презирала...
Еще таблетка... Лес все ближе... Сосны склоняются в ее сторону и призывно тянут мохнатые лапы... Еще таблетка... Только бы дойти, только бы дойти...
И вот уже лес. Тропинки, разбегающиеся в разные стороны, широкие, узкие и совсем узенькие...
Она выбирает узкую тропиночку, уводящую в сумрачную глубину леса... Таблетка, еще таблетка...
Как же хочется лечь, лечь и провалиться в сон, сон, который никогда не закончится... Но рано, здесь люди, эти одетые напыщенные муравьи... Они все испортят, обязательно испортят...
И она идет, идет, пока тропинка не превращается в рыхлую тропу, и вот она уже проваливается по колено в снег, идти еще сложнее... Еще таблетка... Она идет уже просто вперед, куда еще видят затуманенные глаза... она ищет его... место...
Таблетка, еще таблетка... Уже не только сапоги насквозь промокли, но и брюки до колена, и куртка, а за шиворот с веток падают холодные снежные охапки, и тающий снег стекает вдоль позвоночника... Но она не чувствует этот холод, не чувствует снег, он ищет и ищет... место...
И вот уже смолкли голоса цивилизации, и только треск сосен и легкий шелест крыльев пролетающих птиц тревожит эту тишину, да еще треск проваливающегося мокрого снега под ногами... Таблетка, еще одна...
И вот оно, это место... Ельник заботливо склонил свои ветви, сделав что то вроде шалаша вдоль ствола, а под ним белый пушистый снег, как мягкая постель, она обнимет ее, она споет ей песни и успокоит ее бунтарскую душу, она споет ей песню леса, в которой нет обид и несправедливости, в которой смерть - всего лишь часть жизни, а не трагедия, как у этих глупых людишек... Трагедия вознесенная до вершин горя... Смерть - часть жизни, следующий виток... Прах к праху... и из праха новая жизнь, лучше, умнее, жизнеспособнее...
Все бракованное должно выбраковываться, а не тянуться при помощи глупой человеческой медицины, засорять этот мир глупостью и эгоизмом.
И она знает, как прервать этот круг. Еще таблетка, еще одна.
Она ложится под дерево, в эти уютные пахнущие новогодней радостью еловые лапы, в этот благодатный мягкий снег, ее глаза слипаются, она наконец то дома... Слабеющими руками она достает оставшиеся коробочки из кармана, ссыпает все таблетки в рот, и свернувшись калачиком засыпает...
Она видит сон, видит своих ушедших близких, они рады ее приходу. Они скучали по ней, и теперь она рядом и никто не помешает им... Она дома... ДОМА...
Легкие сновидения уносят ее все глубже и глубже, а легкое дыхание становится все реже и реже...
И вот последний вздох, как раз в тот момент, когда ее дети взяли ее за руки и повели к яркому свету... И она шагнула туда... И она счастлива... навсегда...
А сосны шептали остывающему телу свои сказки, и редкие птицы спугивали эту тишину своими крыльями... Ничто не беспокоило удивительной сказки векового леса... Он стоял до нас, и простоит еще сотни лет, и ему нет дела до трагедии какого то муравья из племени людей... Прах к праху... Что из земли пришло, туда и уйдет... Тишина и покой, ничем не нарушаемые тишина и покой... Все как и сотни лет назад...