Лешка сидел в кресле и тупо смотрел в визор. На экране показывали звездное небо и какой-то даже на вид чрезмерно умный дед-кровосос рассуждал о чем-то непонятном.
- Параллакс, - вслух за экранным кровососом повторил Лешка.
Слово ему определенно понравилось, хотя смысл его так и остался непонятен. Но этот самый "параллакс" очень подходил к ситуации. Вроде паралича какого-нибудь, только странного... Когда можно что-то сделать, а нельзя.
Лешка поерзал в кресле и с ненавистью обвел взглядом кают-компанию. Уютные кресла, письменные столы, стеллажи с креслами. Даже искусственный камин посверкивающий фальшивым электрическим пламенем. Кают-компания, место куда добровольно не ходили. Как бы не бесились кровососы, как ни пытались заманить сюда воспитанников - ничего не выходило. Каждый из парней понимал, что ходить сюда, это как предавать свой дом, память о близких. Радовать Валидола, гордо блеющего про "домашний уют". Может не будь этих разговоров, все было бы иначе, но сейчас традиция была, и кают-компания, которой полагалось быть местом отдыха и общения воспитанников в редкие свободные часы пустовала. Кровососы сначала пытались как-то с этим бороться, даже подключили к визору мультканал, надеясь заманить хотя бы мальков, но даже эта затея провалилась. Как бы не соблазнительны были мультики, но мальки не повелись на эту приманку, даже они понимали, что нельзя давать кровососам победить. Все это Леха знал по рассказам, когда он пришел сюда, кают-компания уже была тем местом, куда кровососы загоняли всех три раза в год: в День Знаний, на Рождество, да в тот день, когда Его Превосходительство Канцлер посылал народ в ежегодном послании.
Ну и вот еще одно применение кают-компании - ждать кого-то тут. Вернее, понятно кого - журналистов, причем журналистов, которых Адмирал с Валидолом боятся. Шантаж это серьезно. Неужели его слова могут на что-то повлиять. Как там сказал Валидол: "Расскажи всю правду, без истерик и дебошей". Как назло в голове было пусто, никаких мыслей о правде, лишь стучало в висках неприятное слова "параллакс", да представлялся Юрка, запертый в карцер просто так. Знакомая злая ненависть нахлынула прохладной волной, заставляя напрячься, собраться, прогнала неприятную слабость внутри. Лешка знал одно, друга он не предаст, но и Валидолу с компанией попробует отомстить. Тут важно одно, быть хитрее чертовых кровососов.
"Гости", появились без четверти одиннадцать. Сначала Лешка услышал слащавый, как всегда, когда он говорил с начальством, голос Валидола. А потом увидел их. С Валидолом в кают-компанию зашли пятеро: три женщины и двое мужчин похожих на близнецов в своих пестрых свитерах.
Лешка, вскочил с кресла, вытянулся и отчеканил:
- Воспитанник Фомичев для беседы готов.
С удовольствием глянул на покрасневшее лицо Валидола, который ласково сказал:
- Не надо так официально, Алеша! Знакомьтесь. Это наш воспитанник Алеша Фомичев, один из самых перспективных учеников в школе, а это наши гости.
Лешка пожал руки мужчинам, потом, мысленно ухмыльнувшись, поцеловал ручки дамам. Те заулыбались, Валидол снова приобрел нормальный цвет лица, и Лешка поймал на себе его благосклонный взгляд. Сразу захотелось сделать какую-нибудь гадость, но мысль о Юрке отрезвила.
- Леша, не против немножко поговорить? - женщина средних лет с седой гривой лохматых волос добро глянула сквозь очки.
- Конечно, он не против, - тут же откликнулся Валидол внушительно поглядев на Лешку.
- Я не против, Анна Яновна, - подтвердил Леха запомнивший только ее имя.
Почему-то ему показалось, что она главная из этой пятерки.
- Очень хорошо, - она уселась в кресло напротив Лешки, достала блокнотик и коробочку диктофона.
- Садитесь, пожалуйста, - засуетился Валидол, обращаясь к остальным.
- Извините, - кашлянул один из "близнецов" в свитере, - я думаю не стоит им мешать общаться, давайте оставим их наедине, а сами пойдем посмотрим хозблок?
Юрка с любопытством покосился на растерянного Валидола. И вдруг заметил, как дружески подмигнула ему журналистка.
- Леша, ты не против? - показалось, что Валидол намекает на что-то, слишком вкрадчив был голос.
Быстро прикинув не повредит ли он Юрке и решив, что намеки понимать не обязан, Лешка вежливо ответил:
- Конечно, не против, Валентин Ильич!
Полюбовавшись на красные пятна, снова выступившие на щеках Валидола, он вежливо кивнул журналистке:
- Я к вашим услугам, сударыня.
- Для начала расскажи о своей жизни тут? - женщина улыбнулась, и Лешка вновь ощутил к ней расположение.
Конечно, он знал что верить нельзя никому, но не мог забыть как волновался Адмирал, не с проста же. Но, помня о Юрке, он коротко и складно рассказывал о школе. Правда, отвечать гладко как хотел не выходило. Тетка умела задавать вопросы. Так тираду о субботних экскурсиях и походах в кино или театр, она прервала хитрым вопросом:
- А какой последний спектакль или кино ты смотрел? Тебе понравилось?
На секунду Лешка захотел сказать правду, как обещал, мол ездят почти все, кроме некоторых, но снова вспомнил Юрку в карцере и с улыбкой ответил:
- На спектакль "Тень", сказка и мне не очень понравилось... Актеры, похоже, устали уже. Вообщем, самым интересным было мороженное в буфете.
Леха почти один в один повторил замечание Ромео. Женщина кивнула, отложила блокнотик с диктофоном и дружелюбно спросила:
- Леша, а ты не думал об усыновлении? Вообще, какая у тебя мечта?
Лешка замолчал на полуслове, не закончив рассказ об интереснейших уроках геометрии. Усыновление? Мечта? Да нет, мечта одно время была - сбежать отсюда, была мечта найти и отомстить тем, кто убил маму и папу... Только об этом вслух нельзя, вернее можно, но только другу - тому, кто не предаст и поймет.
- Усыновление, - вздохнул Лешка, будто пробуя слово на язык, и уже тверже закончил, - усыновление мне не нужно. Я сын своих родителей и буду им всегда.
Женщина улыбнулась так, что Лешке сразу расхотелось ершиться.
- Леша, а если просто хорошие люди, друзья семьи или даже дальние родственники? Разве тебе не хотелось бы переехать отсюда, ходить в нормальную школу, завести нормальных друзей... - она внимательно смотрела на него поверх стекол очков.
Раздражение вернулось. Родственники? Друзья? Что-то он не заметил попыток помочь ему от друзей родителей, а родни у них вроде и не было никакой... Зато был Юрка, друг который не побоялся получить укол, вместе с ним ходивший в побег, да и сейчас из-за него сидящий в карцере. И, вообще, что эта тетка может понимать в жизни?
- У меня и здесь есть нормальные друзья, - холодно сказал Лешка, - Юра Грачев, самый настоящий друг.
- Грачев, - зачирикала Анна Яновна в блокнотике, - тоже воспитанник интерната?
- Да, - коротко сказал Леша.
- Тоже сирота? - она внимательно посмотрела на Леху.
Скрипучее слово "сирота" неприятно царапнуло по душе. А еще подумалось, что Юрка ничего не рассказывал о маме... Поэтому он честно ответил:
- Не знаю. Знаю, что отец у него погиб.
Женщина тоже вздохнула и задала новый вопрос:
- Скажи, Леша, вот тебе мальчику из интеллигентной семьи, сыну знаменитого ученого не трудно жить тут, среди разных ребят?
- В смысле разных? - не понял Лешка.
- Ну, тут ведь нет мальчиков твоего круга, наверное? - подняла седую бровь журналистка.
- Да как бы мы тут все из одного круга, - ухмыльнулся Лешка, - а кем были до, какая разница? Вон Буханкин из пятнадцатого экипажа сын сенатора, мой друг Юра, сын генерала...
- Юра Грачев? Сын генерала Грачева? - встрепенувшись, уставилась на него Анна Яновна, - Того самого?
Лешка мысленно обругал себя, вспомнил вопрос Юрки о "не имперских организациях", но потом подумалось, чем они могут навредить Юрке? Да и кровососы не скрывают, что Лешка сын Кирилла Фомичева, с чего бы им скрывать, что тут находится сын генерала Грачева? Тем более, в карцер упрятать вон не побоялись? Хотя... Тут на Лешку нашло озарение, он понял, почему Юрка сидит в карцере - кровососы просто боялись, что тот расскажет журналистам всю правду и об отце, и о школе... Ведь Юрка он такой, он не побоялся бы...
- Леша? - встревожено спросила женщина, - Ты что?
- Извините, я задумался, - честно ответил Лешка и почесал нос.
- Да ничего, - журналистка задумалась на секунду и вдруг снова подмигнула ему заговорщицки, а потом предложила:
- Леша, а ты не мог бы показать мне казармы в которых вы живете?
Анна Яновна бешено завращала глазами, показывая ими то на дверь, то на потолок.
- Верно, кубрики, - между тем говорила она, - пойдем, покажешь. Думаю, Валентин Ильич не будет против.
- А если будет? - поинтересовался Леха, не забывая о друге.
Журналистка заулыбалась:
- Ну Валентин Ильич сам попросил тебя со мной побеседовать, так что не думаю, что он будет против.
Не переставая улыбаться, она вновь завращала глазами - выглядело это жутко. Добрая улыбка и холодные умные глаза указывающие на дверь.
Лешка решился. В конце концов, кровососам не к чему прицепиться сами заставили встретиться.
- Пойдемте, - кивнул он, - только наш кубрик на третьем этаже западного крыла. Придется прогуляться...
Он встал, пропустил даму вперед, как настоящий мужчина и только выходя из кают-компании, ощутил новый приступ тревоги. Появилось ощущение, что он идет по грани, причем самое поганое, если он оступится бить будут не его, а Юрку.
- Сюда, - показывая дорогу женщине, Лешка двинулся вперед.
- Леша, - он едва не подпрыгнул от удивления, слишком странным показался ему этот заговорщицкий шепот.
- Леша, - повторила Анна Яновна, - сейчас, когда нас никто не слышит, может, скажешь правду? Не бойся, никто не узнает, об этом. Мне просто важно знать истину, как журналистке.
Лешка слегка опешил, но сказался рефлекс, наработанный за эти годы:
- Я говорил правду.
- Но не всю, - не отступалась журналистка, - Леша, я не маленькая я все понимаю, там нас прослушивали, я уеду, а тебе здесь жить... Но я честный человек и клянусь, никто не узнает, если что...
- Особенно Валентин Ильич, - не сдержавшись, усмехнулся Лешка, - он не догадается, верно?
- Леша, я так похожа на дуру? - журналистка осталась серьезной, - Кроме тебя я буду говорить и с другими мальчиками. Вот с другом твоим тоже поговорить хочу. Интересно же, как живется тут сыну генерала.
Леха колебался только мгновение. Не сказать, чтобы он так сразу и безоговорочно поверил незнакомому человеку, но за нее было многое. Странные опасения кровососов, ее поведение, то, что она подумала о прослушке... Что ж, он решил рискнуть, осторожно, чтобы не навредить Юрке.
- С Юрой вы поговорить не сможете, - сказал, будто в холодное море нырнул, - он в штрафном изоляторе.
Она даже остановилась от неожиданности, посмотрела на Лешку, ему показалось, что за стеками очков плескается жалость и сочувствие.
- Он наказан? За что? И как вас наказывают? - быстро спросила женщина.
- Я не знаю, мне сказали, что если я буду истериковать, то Юрке сделают плохо! Поэтому, пожалуйста, осторожнее, - Лешка испугался, что ошибся и подвел друга.
Но тут же успокоился, когда увидел сосредоточенное лицо женщины. Такие лица бывают у шахматистов, когда те играют самые важные свои партии - сосредоточенные и серьезные.
- Не бойся, Леша, все будет хорошо. Только пока мы идем, быстро расскажи мне, как бы ты отнесся к тому, что тебя усыновят дальние родственники? Я знаю точно, такие люди есть, - торопливо заговорила Анна Яновна.
У Лешки забилось сердце, уехать из клятых "Лужаек", больше не видеть Валидола, проклятую Эмму... Он уже было открыл рот и тут вспомнил... Юрка. И тот высокий человек, друг семьи... И слова друга...
Лешка хотел было ответить, но не успел. Валидол возник, как всегда внезапно и не вовремя. Вот только что его не было, а вот он уже есть - несется по коридору со сладенькой улыбкой на губах.
- Гуляете? - довольно осведомился он, разве что руки не потер.
Лешка сжался было, но тут же воспрял духом. Анна Яновна была спокойна и уверена.
- Да, мы поговорили с Лешей и я попросила его показать школу, кубрики, познакомить с ребятами, - добродушно сказала она, - Леша очень хвалил вашу школу, но я думаю поговорить и с другими ребятами. Если вы не против, конечно.
- Я только за, - развел руками Валидол и поинтересовался:
- А Фомичев вам больше не нужен?
Анна Яновна улыбнулась равнодушно и сказала:
- Да нет. Спасибо Леша. И до свидания.
- Иди в класс, Фомичев, скажи, что я тебя послал, - отечески сказал Валидол.
- До свидания, - машинально попрощался Лешка и пошел прочь.
Сердце тяжело бухало в такт шагам, а внутри сжималась знакомая тугая пружина. Лешка не хотел себе признаваться, но это был страх. Холодящий и сосущий страх за себя и за друга.