Солнце светило в лишенные занавесок окна. Еще высокое, утреннее. Лешка открыл глаза. Да побудки - противного звона якобы корабельного колокола, старательно усиленного трансляционной электроникой, оставалось еще полчаса. Первый признак несвободы - необходимость вставать по звонку. Просыпаться за полчаса до подъема вошло у Лехи в привычку из чувства протеста. Это были его собственные полчаса. Когда можно было лежать и... думать.
Лешка скосил взгляд спящего на соседней койке чернявого новичка. Уже неделю новенький жил в их отряде, пардон, экипаже.
Вся это псевдоморская атрибутика в глубоко сухопутной школе, Леху, выросшего на море, раздражала до крайности, как еще одно доказательство лицемерной лжи. Потому что, давайте называть вещи своими именами - какая еще школа? Тюрьма.
Так вот новенький был странный. Загадочный и злой. Наверное, этим он и заинтересовал Лешку. За год, проведенный в надоевших до тошноты стенах спецшколы, он привык, что новички раскрываются в первую же неделю. Обычно как? Приведет Валидол мальчишку, а через несколько дней уже ясно, кто он и почему. До этого момента Лешка ошибся только раз, приняв Ромео за обычного хулигана, кто ж мог представить, что сюда и за любовь направляют? Правда, этот новичок на романтика пишущего стихи тоже не походил.
В столовке Лешка специально подсел к новенькому. Почему бы и нет, тот все равно сидел в одиночестве. Грохнув свой поднос с дежурной кашей, бутербродом и стаканом молока на стол, Лешка поинтересовался вежливо:
- Можно?
- Конечно, - новичок равнодушно кивнул и продолжил поглощать неаппетитную даже на вид овсянку.
Вот и поговори с таким. Лешка тоже начал есть кашу. Какое-то время они молча стучали ложками по пластику тарелок. А потом Алексей снова спросил, неожиданно даже для самого себя:
- Как тебе тут?
- Нормально, - новичок меланхолично залил в себя молоко.
Ну что ж, Лешка сам не любил любопытных. Если новенький не хочет говорить о себе, это его право. Тем более, каким бы безразличным он не казался, Лешка представлял, каково ему сейчас. Первая неделя несвободы и полная безнадежность. Хотя... Может у новенького и есть надежда выбраться отсюда - дом, родители... Лешка помотал головой и постарался выбросить ненужные мысли из головы, иначе вновь накатит тоска.
Трансляция надрывалась жизнерадостной песенкой: 'Вместе весело шагать по просторам' - еще один ненавистный Лехе пунктик. Всех просторов для них и было территория школы - бесконечные газоны и клумбы без единого деревца, да небо над головой. Интернат 'Лужайки'. Те, кто давал этому месту такое название, явно имели извращенное чувство юмора. Иногда Лехе казалось, что окружай территорию высокий забор, ржавая колючая проволока, мордатые вертухаи, ему было бы легче. А так, полная свобода, казалось бы, иди на все четыре стороны, шагай себе 'весело' по аккуратно подстриженным лужайкам... До живой изгороди. Кто-то, бывало, и шагал, не веря предупреждениям Валидола и тех ребят, которые жили тут не первый год. Он, Леха, тоже шагал, уже два раза и пойдет еще раз. Только в этот раз нужно уходить наверняка. Словам Валидола о том, что третий укол контрольного браслета превращает тебя в ссыкливого придурка, можно и не верить, но проверять их правдивость страшно. А если не врут? Поэтому третья попытка должна стать удачной! Нужно будет действовать наверняка.
Пухленькая, румяная как свежий пончик, классная дама приветливо улыбнулась, умащивая пышное тело за стол. Бордовый форменный костюм, кокетливая пилотка на светлых волосах и холодный взгляд серых глаз сквозь линзы очков. Мало кого Лешка ненавидел так, как ее. Да что там врать себе, не только ненавидел, но и боялся. Когда Эмма с улыбочкой смотрела на него поверх очков и говорила свое: 'будь хорошим мальчиком, Фомичев', ему виделась ее усмешка... Тем страшным вечером. Полгода прошло, но все помнилось, как будто было вчера. Правда стыд пропал, осталась злоба и ненависть. Пусть эта сволочь думает, что она победила! Пусть все это думают. Пока.
Лешка внимательно слушал Эмму, пускай словесность кажется ему бесполезной, но учиться необходимо. Жизнь покажет, какие знания важны. Знание, это тоже оружие - эти слова отца он помнил хорошо. Если и оставался в жизни смысл, то он был именно в учебе. Ему, Алексею, нужно стать сильным. Отомстить за отца и маму. И этой белобрысой дряни тоже отомстить. Потом. Если останется время и силы. Это кажется невозможным, но лишь пока. Просто нужно делать все, что в его силах.
День тянулся привычно занудно: уроки, перемены, под бодрые песенки на обед, под веселенькие марши обратно.
- Класс, встать!
Скучная круговерть. Лишь краем глаза отмечал Лешка сосредоточенное лицо новичка. Тоже один за столом, вне группировок и интересов.
Тщательно записывая нужные мысли о какой-то средневековой дуре, мучимой любовью к другому дураку, Леха мысленно улыбался. Вспомнилась помойка, первый банный день новичка. Клубы пара и толпа голых мальчишек похожих на толпу орущих бледных чертей в наполненном паром аду, а всей одежды неизменный браслет ноге. И новичок: тощий, жилистый длинный. Он мылся все с тем же слегка брезгливым выражением лица. Всезнающая интернатская молва сообщала, что Шнобель был сынком какого-то высокопоставленного психопата-изменника и сам психопат. Якобы он палил по уланам, приехавшим арестовывать папашу из ружья. Сначала Лешка не поверил этим байкам, но происшедшее чуть позже, заставило его изменить свое мнение.
Все началось с того, что Лешка обратил внимание на компанию Федюнчика и понял, что они затевают. Федюнчик с мерзкой улыбочкой мял в руках склизкие комочки обмылков. Его дружки, едва сдерживая смех, старалась не смотреть на новичка, который тщательно растирался жестким казенным мочалом. Остальные мальчишки затихли, многие из них на себе испытали эту шуточку Федюнчика. Леха в свое время тоже получил свою порцию. Пан спортсмен лепил из обмылков что-то похожее на толстенькую свечку, потом подкрадывался к новенькому, дожидался когда тот нагнется за чем-нибудь. А дальше два точных движения - приставить к ягодицам обмылок и со всей дури залепить по нему ладонью. Лешка вспомнил чувство стыда и мерзкого ощущения в заднем проходе, смешанное с ужасом... Гогот мальчишек, себя зажимающего задницу руками и ухмыляющегося Федюнчика, приторно ласково говорящего: 'Не бойся, Фома, среди нас извращенцев нет, можешь задок не подставлять'.
Похоже, сейчас Федюнчик собрался вновь повторить свой фокус. Лешке стало стыдно. Захотелось как-то предупредить новичка или даже сказать Федюнчику, чтобы тот прекратил. Вот только за этот год Лешка твердо решил жить по принципу 'каждый за себя', не лезть в дела других. А связываться с наглой компанией местных спортсменов под предводительством рослого Федюни, казалось совсем неумным. Вот только на душе было противно, как будто он сам становился соучастником.
Наверное, что-то все же отразилось на его лице, потому что Лешка поймал на себе вопросительный взгляд новичка. И не удержался - незаметно показал глазами за спину, туда, где по-крабьи, бочком, подбирался к новенькому Федюня. Впрочем, похоже, новенький так ничего не понял, лишь улыбнулся по-доброму и открыл кран, наполняя казенную пластиковую шайку. Помнится, Лешка еще удивился, зачем ему целая шайка, холодной воды, неужто закаливанием занимается? А потом все и произошло. Быстро - Лешка даже моргнуть не успел. Вот новенький наклоняется, чтобы поднять шайку с водой. Вот Федюнчик с довольной ухмылкой тянет лапы к заднице новичка и... Вопль! Только орет не испуганный новичок - вопит сам Федюнчик с расширенными испуганными глазами. А новичок со спокойной улыбкой на хищном, украшенном носом-клювов лице, ставший в этот момент похожим на геральдического ястреба, говорит равнодушно:
- Следующий раз, здесь будет кипяток.
Сдавленные вопли Федюни:
- Да я! Я тебя...
И короткое:
- Будешь доставать - убью.
И этому Лешка поверил. Показалось, что новичок не шутит, что действительно убьет. Лешке представилось, как новичок палит из винтовки по ненавистным черным фигурам. Наверное, тогда у него тоже был такой ледяной, безразличный взгляд.
- Псих, шуток не понимает, - похоже, Федюнчик тоже ощутил что-то.
- Я не Шнобель, - холодно сказал новенький, - я Грачев, ну или, если не умеете без собачьих кличек, то Грач.
Так новенький стал Грачом и получил в их экипаже свой статус. Его не трогали, и он никого не трогал. Даже забитых ботаников, которые 'помогали' всем в экипаже. И снова Лешка ощутил стыд, он-то с удовольствием использовал ботанов для неприятных дел - ну там койку заправить, когда лень, сортир почистить, когда его очередь. И только с появлением новичка, Лешка задумался, так ли сильно он отличается от презираемого Федюнчика и ненавидимой Эммы? Ведь, по сути, тоже издевается над слабыми? За неделю, что Грач жил в экипаже, что-то изменилось в Лешке и он пока не понимал что.
После вечерней пары, наступает самое лучшее время суток - долгожданные два часа отдыха: личное время. Вечер сегодня был чудесный и в общежитии никто не остался. Хотя нет, ботаники наверняка торчали там, уставившись на какую-нибудь фигню в визоре. А Лешке, хотелось на воздух, дать отдохнуть глазам и голове.
Низкое вечернее солнце бликовало в окнах учебного корпуса, блестело на острой игле проклятущего шпиля, воткнутого прямо в лазурь неба. На самом конце 'иглы' привычно помигивал красный маячок. Трещала вдалеке газонокосилка пожилого садовника Вилли. Стучал оранжевый мяч о бетон спортивного пятака.
Новичок подсел к нему, когда он наблюдал, как парни играют в стритбол два на два. Зазвенело кольцо от бросков, Федюня снова забросил блямбу. Нужно отдать ему должное - мячом он владел мастерски. Наблюдать за спортсменами было успокоительно. Огромный медведь Черский и юркий Федюнчик - лучшая пара интерната. Этого у них не отнять.
Какое-то время Лешка с новичком наблюдали за игрой.
- Умеешь? - Лешка не сразу понял, о чем спрашивает Грач.
- Что? - он глянул на новенького.
- Сыграть не хочется? - поинтересовался Грач.
Лешка только ухмыльнулся, покосившись на финтящего Федюню. Тот, ловко ушел от белобрысого Романова, сделал вид, что будет пасовать Черскому, но вместо этого бросил. Звяк корзины.
- С вас компот! - довольно сообщил, Федюня побежденным.
- Иногда хочется, - честно ответил Лешка, - но против Федюни без шанса.
- Пока не попробуешь, не узнаешь. Тебе не кажется? - поинтересовался новичок, - Ну и, на крайняк, что, без компота не выживешь, что ли?
Лешка посмотрел на Грача, хотя уже все решил.
- Я Леха, или Фома, - представился он.
- Юра, можно Грач, - рукопожатие Грача было крепким, улыбка открытой.
И Лешка слегка неожиданно для самого себя задал вопрос, который интересовал его с того самого дня, когда Юрка облил Федюню ледяной водой. Любопытных в 'Лужайках' не любили, но почему-то ему показалось, что сейчас можно.
- Юр, а у тебя есть кто-то... там на... - Леха замялся, не зная как назвать жизнь за пределами интерната.
Но Юрка понял. И сказал коротко, будто отрезая:
- Нет.
Это 'нет' резануло Лешку по сердцу. Как и голос Юры, холодный и безжизненный. Понимая, что за такие вещи не извиняются, Лешка все же осторожно сжал плечо Грача, ощущая напряженные мышцы под тонкой оранжевой тканью интернатской футболки. А тот уже орал довольно весело, будто ничего не произошло: