Она сидела в самом тёмном, пыльном, грязном и заброшенном углу. Это было её любимое место. Никто никогда не приходил сюда, не мешал ей быть наедине с собой.
Сегодня опять... Опять её били. За что? Да за то, что она не такая, как остальные, не похожа на обитателей этого мрачного места - детского дома имени... Имени кого Айке (так звали девочку, сидящую в углу) было всё равно. Она ненавидела это место всей своей детской душой. И ей было откровенно всё равно, как оно называется. Сегодня её били за то, что она опять вышла во двор поиграть со своим, пожалуй, единственным, другом - цепным псом Громом. Свирепый пёс-охранник, наводящий ужас даже на воспитателей, всегда был добр и ласков с девочкой. Она могла часами гладить его и шептать в мохнатое торчащее ушко о своих переживаниях. Гром понимал. Он понимал всё, но, увы, ничем не мог ей помочь.
Да и кто бы мог? Детский дом представлялся Айке мрачным королевством тиранов. Директор - монарх-узурпатор, воспитатели - его злые солдаты и слуги, дети старших групп - привилегированное сословие. Последние всегда были на стороне старших. И не только они. Ведь все, кто "вёл себя хорошо" (а это значит - беспрекословно подчинялся воспитателям) получали больше еды, им давали игрушки, а иногда даже разрешали посмотреть мультики...
Мысли путались в голове ребёнка. Девочка сидела, прислонившись спиной и затылком к стенке, и размазывала по лицу грязной рукой кровь, текущую из носа. Сегодня её ударили по лицу... Кажется, эту воспитательницу звали Виолетта, а может быть, и нет... Для Айки все они были на одно лицо. Одинаковые, одетые в грязно-серую форму работников детского дома, с визгливыми скрипучими голосами... Таким голосом по ночам скрипит старая, полуразвалившаяся железная кровать девочки. От этого скрипа просыпается и начинает плакать главная плакса группы - Вика. На плач прибегает ночная дежурная воспитательница, хватает Айку и уволакивает в сырую холодную комнату, под так называемый арест... И доказывать, что это скрипит кровать бесполезно. Никто не верит пятилетнему ребёнку. Да им и всё равно. Кровать не поменяют и не смажут.
Девочка посмотрела на свои окровавленные руки. Она не боялась крови. Ранки затянутся и перестанут болеть. Перемазанное грязью и кровью личико отмоется... И опять всё начнётся с начала. Этот замкнутый круг продолжается уже несколько лет... Сколько себя помнит, она всегда сидела здесь, в этом укромном углу, и думала о том, почему же она не может смириться с порядками страны тиранов. Почему? Ведь другие дети живут, и не чувствуют неудобств... И их, бывало, наказывают... Тогда они плачут. А Айка не умеет плакать. Она никогда не плачет. Этому все удивляются и этого страшатся. Так же как отводят глаза, случайно встречаясь с ней взглядом. У неё были разные глаза: один ярко-зелёный, как у кошки, а второй ледяной голубой. Может по этому людям страшно в них смотреть...
Внезапно вышедшее солнце протянуло луч в окошко и разорвало тьму укромного уголка Айки. Девочка встала, подошла по солнечной дорожке к окну. Подоконник был высоким и ребёнок не мог увидеть, что там за окном. Но любопытная Айка, разодрав колени, всё-таки взобралась на подоконник.
Там, за оградой детского дома, начинался мир. Там было лето. Там шумели деревья, зеленела трава, дул лёгкий, тёплый ветерок. Летали и пели птицы. Там была свобода.
Как зачарованная смотрела девочка в окно. Разные глаза её были широко открыты, измазанное кровью личико выражало восхищение и восторг.
"Я убегу! Я убегу туда, на волю. Я больше не хочу жить в этом мраке. Там жизнь, там солнце, там свобода. Я буду жить там!" твёрдо сказала она сама себе и потом в мыслях добавила: "Сегодня же ночью, мы вместе с Громом убежим. И будем свободными! Навсегда"
Она встала в полный рост на подоконнике, встряхнула тёмными, криво обкромсанными волосами. Пятилетняя маленькая девочка твёрдо решила бороться за свою жизнь. И пускай ещё не одна преграда впереди, пускай жизнь готовит ей ещё массу капканов, ловушек и подножек. Айка справится. Она так решила. И значит, этот день будет последним в детском доме неизвестного имени.