Жила-была девочка Вера. Она умела ремонтировать. Она ремонтировала всё и всегда. В её ручках вещи становились исправными и послушными. В её группе в детском садике не было ни одной сломанной машинки, ни одного безногого медведя или куклы без глаза.
- Верочка, помоги, тут сломалось, - обращалась к ней мама, пропуская вдоль ресниц насмешливый взгляд мужа.
Прошёл ещё десяток лет, и старший брат уже не выезжал без Веры на байкерские тусовки.
Одноклассники, а потом и одногруппники несли к ней все "сломаки" (так называла их сама Вера), от ручек до сотовых телефонов.
Вещи словно по волшебству обретали с её помощью вторую жизнь.
Как в школе её знали все, от директора до кота из столовки, так и в университете с ней здоровались все, от уборщицы до ректора, и удивлённому новичку кто-нибудь объяснял:
- Это Верочка-механик.
У неё был тихий голос и бесшумная походка. Она всегда приходила на лекции первой, до начала занятий, и сидела в аудитории, залитой весенним утренним солнцем или наполненной сумрачным ноябрьским рассветом. Иногда заглядывала уборщица:
- А, Верочка! Здравствуй! Опять с утра пораньше?
- Здравствуйте, Надежда Михайловна. Опять, - улыбалась Вера.
Она всегда садилась в самом дальнем (или верхнем - если занимались в "лестнице") конце аудитории. Вера никогда ничего не записывала - у неё была замечательная память. Впрочем, даже если бы память её была самой обычной, писать лекции ей всё равно не пришлось бы - Вера была слепой.
Новых знакомых поначалу вводил в заблуждение её глубокий тёмный взгляд. Общая реакция была такой: шок - попытка пожалеть - уважение - восхищение (ну или зависть - в тяжёлых случаях).
Сама Вера не чувствовала неудобств от своей слепоты и другим не позволяла: в её присутствии не становилось неудобно, наоборот. Один с филфака (философского то есть факультета) выразил своё ощущение от присутствия Веры так:
- Как в поле вышел.
Она не позволяла провожать себя и ездила на обычном транспорте. Иногда брат встречал её после лекций. Студентам он казался киношным персонажем - в чёрной коже и заклёпках, на чёрно-серебряном мотоцикле, он как ураган уносил беленькую Веру в неизвестном направлении - до завтра...
Так всё и шло до тех пор, пока не случилась трагедия. Коты живут везде. Вот и в университетской библиотеке прижилась одна симпатичная кошка. Глаза на животных в помещении все закрывали, поскольку благодаря Мошке у техперсонала и студентов (и главное у книг) не возникало задушевных разговоров с мышами, а университет приобретал благородный английский акцент.
Мошку находили симпатичной не только люди, и поэтому время от времени у неё случались не менее симпатичные котята, которых разбирал по рукам всё тот же техперсонал и студенты. В последнем поколении котят был выдающийся Гришка, на редкость юркий и чёрненький, с потрясающим чувством юмора котёнок.
Смышлёные и вёрткие суются в такие места, о существовании которых глупенькие не подозревают. Гришка, который был подозрительно похож на обычного ребёнка, влез в розетку. Его так шибануло током, что он отлетел от розетки почти на метр и потерял сознание. Когда библиотекарь Татьяна Ивановна обнаружила бесчувственного котёнка, её чуть не хватил удар, но всё обошлось.
Однако у Гришки отказали задние лапы. От этого он ничуть не погрустнел и бодренько двигал на своих двоих по библиотеке и внутреннему университетскому дворику, выдавливая мягкими лапками кровавые слёзы из сердца библиотекарши, которая украдкой плакала и пила корвалол целыми пузырьками. Тоже почему-то украдкой. Ехидные девочки-аспирантки говорили, что неизвестно, что быстрее настигнет Татьяну Ивановну - инфаркт или цирроз (некоторые из них считали и убеждали других, что пьёт она очень даже не корвалол).
Видимо, Гришка топтался не только по сердцу доброй библиотекарши - мягкая лапка легонько нажала на какую-то кнопочку в Сашкиной голове, и в ней, как принято выражаться, вспыхнула идея. Идеей этой Сашка ни с кем не поделился. Просто пришёл однажды утром пораньше, поймал во дворе Гришку и отправился в четыреста одиннадцатую, огромную аудиторию-"лестницу", - здесь читали лекции для всего курса. Вера была на обычном месте - сидела на самом верху, в углу у окна, сложив руки в солнечном луче.
- Привет, Вер!
- Привет. Ой, а кто это у тебя? Котёнок, да?
- Ага, Гришка. Слышала небось?
Сашка сунул Гришку ей в руки. Тот вертелся как мог, мурлыкал и щекотал белыми усами Верины ладони. Вера засмеялась, но вдруг улыбка её остановилась:
- Он...
- Сломан, Вер.
Вера метнула в Сашку свой чёрный невидящий взгляд. Сашка спокойно выдержал его, и даже усмехнулся:
- Вера - и не верит... - и насмешливо прищурился. - Струсила, да?
Вера ссадила котёнка на парту.
- Прости, Саш. Был бы он телефон или хоть мотоцикл, а так... Не могу.
Сашка сверлил взглядом её спокойное лицо.
- Правда не могу.
- Врёшь ты всё. Жалко тебе, что ли? Я ж никому не скажу.
- Сказала уже, - в тихом Верином голосе что-то неслышно громыхнуло, и Сашка опустил плечи.
Он сгрёб весёлого Гришку с парты и вышел из аудитории, грохнув дверью.
Сашка давно уже был дома, когда в университетском дворике, уже скрытом от посторонних глаз сентябрьскими сумерками, кое-что случилось.
Вера осторожно шла вдоль стены и вполголоса звала:
- Кс-кс-кс, Гришка, Гришка, иди сюда! Кс-кс-кс!
Мошка недовольно выглянула из подвальной решётки, и во взгляде прозвучал примерно такой монолог: не выйдет он сегодня, иди отсюда... Ой, Верочка! Гришка, обормот! Иди быстро, смотри, кто к тебе в гости пришёл! Кому говорю, брось ты эту физику!..
Чёрная мордочка показалась из-за решётки, и вот уже Гришка жуёт принесённую в подарок котлету, попутно кроша её на кусочки и вроде бы случайно (чтоб не обидеть угостившую - дарёное ведь не дарят) отодвигаясь, давая место за ужином сестре и братцу.
Вера терпеливо сидела рядом на корточках, дожидаясь, когда котлета кончится. Наконец Гришка подковылял к ней, чтобы поблагодарить, и Вера тут же посадила его к себе на колени.
- Ну-ка иди сюда, хороший котик...
Гришка принялся было вертеться, но тут Вера тихонько ткнула его в чёрный нос, и котёнок почуял резкий запах сна, который выскочил перед ним, как Рекс, местный подопытный пёс с кафедры позвоночных, безвредный, но умевший напугать - чтоб неповадно было и чтоб не расслаблялись... чтобы... другие собаки не пойм... Эту мысль Гришка додумать не успел - уснул. Он спал и не чувствовал, как по его телу тихо двигаются Верины пальцы, почти невидимые в сумерках.
- Вот и всё, малыш, - наконец вымолвила Вера. Она осторожно опустила начавшего уже просыпаться Гришку на землю. - Да, и надо тебя чуть-чуть поменять, чтоб разговоров не было...
Она прихватила самый кончик его хвоста и потёрла между пальцами, как трут, когда хотят засучить нитку. Гришка тихо вякнул спросонья, но тут же замурлыкал, как следует тряхнул головой, разгоняя сон, и встал на все четыре. Махнув хвостом, он подпрыгнул от неожиданности: самый кончик теперь стал ослепительно белым. Его было прекрасно видно в темноте, и Гришка несказанно обрадовался новой игрушке - на такой хвост очень удобно охотиться.
Вера тоже поднялась, попрощалась и отбыла восвояси. А Гришка ещё долго носился в темноте за кончиком собственного хвоста.