Воскресная служба подходила к концу. Немногочисленные прихожане лютеранской церкви маленького провинциального городка, расположенного на территории штата Мичиган, чинно выстроились в очередь за получением причастия. Пастор, крепкий седовласый мужчина, с суровым и обветренным, как у пожилого ковбоя лицом, по отечески покрывал голову прихожанина церковным покрывалом и читал над ним короткую молитву: "Ибо только во Христе и только через Христа мы можем быть спасены. Аминь". Прихожане целовали руку духовнику, благодарили Господа и отходили в сторонку. Иногда пастор задерживался и говорил человеку что-то еще. Всех своих прихожан он знал не первый год. Кто-то у него крестился, кто-то крестил своих детей, люди венчались, просили благословения, исповедовались. Большинство из них были эмигранты, выходцы из Европы. Сам Семен Петрович Пыж иммигрировал в США из России, в начале девяностых в поисках счастья. В прошлом - моряк-подводник, офицер военно-морского флота, к Богу Семен Петрович пришел после аварии на подводной лодке. В тот раз он уцелел, сумев вынырнуть через торпедный отсек с глубины почти 50 метров в ледяной воде Баренцева моря. Остальные члены экипажа остались на дне моря, кто задохнулся в отсеках, а кому не хватило сил вынырнуть на поверхность.
С тех пор он начал ходить в церковь.
В эмиграции Пыж долго не мог найти работу, помогла опять церковь. Члены одной из религиозной организации рекомендовали его в юридическую контору, помогли с деньгами на первое время. Семен все сильнее ощущал свою связь с Богом, он чувствовал потребность служить ему, помогать людям, как помогли ему в трудную минуту. Через какое-то время по благословению местного Епископа Семен Петрович открыл свой приход в небольшом городке недалеко от Детройта и стал служить в нем. Жизнь постепенно обретала смысл.
С улицы доносился веселый гвалт ребятни. Было что-то жизнеутверждающее в этом веселом шуме жизни. Только что они с почтением выслушивали наставления духовника, в их глазах, словно в бездонных голубых морях, отражалась наивная простота и любовь к Богу, а вот теперь они с азартом лупят друга во дворе, весело визжа. "Ангелы небесные" - улыбаясь про себя, думал Семен - "Помогай вам Бог!". Вот пожилая украинка, получив благословение, деловито просит духовника помолиться за сына и сует ему в руку помятую долларовую купюру. Семен знает, что сын этой женщины сидит в тюрьме, сидит за бандитский разбой. И в тюрьме - тоже люди. И мать ждет сына домой, любит его. Значит с нею Бог. Семен трижды осеняет ее крестным знамением, целует в склоненную седую голову, покрытую старым платком, и тихо отвечает: "Помолюсь, мать. Иди с миром".
Последними в очереди стояли жена местного префекта Сара с дочкой Алиной. Как будто черная туча затягивала небо, когда Семен думал об этих людях. Префект Болдуэй был строгим человеком, все в округе это знали, и порядок при нем был железным. Он был абсолютным хозяином на своей территории. Большинство местных жителей это вполне устраивало, в их городке не было ни бродяг, ни нищих, ни попрошаек. Все магазины и бензозаправки исправно функционировали, все городские учреждения и организации исправно работали и платили налоги в городской бюджет. Школа, больница, детский сад, дороги - все было в идеальном состоянии. Полицейский участок, в котором Болдуэй начинал свою карьеру, процветал. В городе не было ни воровства, ни грабежей. Местные люди с радостью говорили друг другу, что они живут, как в раю.
И только дома у Болдуэя был ад.
От Сары, а потом и от их дочерей Семен знал, что творится в доме префекта. Он молча слушал их исповеди, опустив голову. Его ладони непроизвольно сжимались в кулаки, когда он слышал об унижениях, которым подвергает своих домочадцев глава семейства. Он терпеливо выслушивал, не перебивал и не торопил. Он понимал, что он единственный человек, кому они могут доверить свою боль. Он принимал эту боль на себя, впитывал ее в себя, как губка впитывает влагу. И боль отступала. Семен видел, как просветлялись глаза Сары, как исчезала печать обреченности с ее лица. Голос ее становился твердым и переставал дрожать. Она кланялась своему духовнику, осеняла себя крестным знамением и выходила из церкви. Семен долго стоял посреди пустой церкви, как бы прислушиваясь к себе, а потом молился перед образами, прося у Господа силы укрепить этих людей.
Но в этот раз Семен почувствовал, что случилось что-то, чего никогда еще не было. Лицо Сары было белым, как мел, взгляд неживой, устремленный в одну точку, глаза источали нечеловеческую боль. Как зомби она машинально передвигалась вслед за дочерью, не видя перед собой ничего. Алина, старшая дочь Сары, подошла к духовнику и покорно склонила голову. С близкого расстояния на ее лице отчетливо просматривались следы от побоев кое-как загримированные детской рукой. Сердце наставника сжалось от боли. Он постарался взять себя в руки и ласково спросил девчушку про успехи в школе, про сестренку, про любимого щенка Хогги. Девочка односложно отвечала на вопросы, потупив к полу глаза. Семен обнял и поцеловал ее в склоненную головку - "Ну, иди" - затем улыбнулся и легонько развернул ее к выходу - "Подожди на дворе немного, мы с мамой поговорим".
Подошла Сара. Семену на мгновение показалось, что кто-то гневно посмотрел на него сверху, как будто вдалеке громыхнул раскат грома. "Господи!" - мысленно обратился к Небу Семен - "Ты гневаешься на меня. За что?" Он покрыл склоненную голову прихожанки церковным покрывалом и прочитал короткую молитву. Сара поклонилась, поцеловала руку пастора и отступила на шаг, собираясь уходить. Семен ласково удержал ее: "Поговорим, сестра". Женщина застыла, как бы в оцепенении. Пастор обнял ее за плечи, и они прошли в небольшое помещение за алтарем, где стояли две табуретки, разделенные соломенной перегородкой.
Помолились. Потом долго молчали. Семен не торопил женщину.
- Скажи, что на душе, сестра. Бог все знает, все видит, а мы, люди, исполняем лишь волю Господню, помогая друг другу.
Женщина немного помолчала, затем начала говорить.
- Беда у нас, святой отец - она заплакала.
- Не казни себя, сестра, расскажи все, как есть, на душе легче станет. Может и помочь чем можно. Знаю - крут ваш глава семейства, в строгости детишек держит, но ведь от любви это..
- Какая любовь, святой отец! - голос ее сорвался на рыдания. - Если б только бил...
- Что же... еще? - страшная догадка пронзила мозг пастора.
- Насилует.. - выдавила из себя женщина. Она зарыдала в полный голос. - Хоть бы УМЕР он поскорее! Господи, убей его!! Пощади малюток, Господи! Порази изверга!!!
Сухой, трескучий удар молнии, словно огненный столб, осветил с улицы полумрак церкви. Страшный раскат грома прокатился по окрестностям. Затем стена дождя обрушилась на землю.
Женщина упала на пол и забилась в истерике.
Семен неподвижно сидел, не в силах сдвинуться с места. Затем упал на колени и стал молиться - "Помоги, Господи! Дай силы противостоять Дьяволу! Укрепи дух, Господи!" Затем встал, поднял с полу несчастную, содрогающуюся в конвульсиях мать, и стал ласково утешать ее, гладя по спине:
- Крепись сестра! Господь испытывает нас. Вспомни мучения святого Иова и награду его за верность и кротость. Кто вложил мудрость в сердце наше и дал смысл разуму, тот и защитит от несправедливости. Разве можем мы без воли Господа сотворить что-то по воле своей?! Господь дал жизнь, Господь и заберет ее, когда возжелает. Не властны мы над жизнью, сестра. Только любовь к Господу нужно беречь в сердце своем.
Дождь прекратился также неожиданно, как и начался. С улицы снова стали доноситься пение птиц и веселые крики детворы, спрятавшейся на время грозы в церковной конюшне, где пряно пахло сеном и навозом.
Сара постепенно успокаивалась, он достала платок и вытерла заплаканные глаза. Лицо ее уже не казалось таким изможденным и усталым. Она как будто сбросила с себя груз, прижимавший ее к земле. Женщина поблагодарила духовника за исповедь, которую он принял, и пошла к выходу.
***
В течение всей последующей недели Семен непрерывно думал о том, что открылось ему на исповеди. Перед ним проплывали сцены его жизни, вся цепь событий, приведших его к этому разговору, казались уже не случайными. Почему Господь уберег его тогда от смерти на дне моря? Почему привел сюда, на другой конец земли, другой континент? Что значат для него эти люди? Кто он для них? Ответа он не находил и молился.
Почему в мире существует зло?
Семен шел по улицам городка. Прохожие приветливо кивали своему пастору, радушно приветствуя его. Семен вежливо отвечал им. Ноги сами несли к дому префекта, за стенами которого жил дьявол, в этом Семен уже не сомневался. Он останавливался на другой стороне улицы и некоторое время, чтобы не привлекать к себе внимание, смотрел на окна этого дома.
От дуновения Божия погибают и от гнева Его исчезают. Имеет ли право смертный вмешиваться в дела Его, брать на себя бремя ответственности за то, что не принадлежит ему? Чьими руками творит Господь добро?
... и чьими руками Он карает?
Семен истово молился, ища ответы на эти вопросы.
***
Старенький "форд" старательно наматывал версту за верстой на разгоряченные шины колес. Дорога была ровной и абсолютно пустынной. Семен с наслаждением подставил лицо ласковому сентябрьскому солнцу, прохладный ветерок трепал его поседевшие жесткие волосы. Целью его пути было живописное место среди Великих Озер, где начался сезон охоты. Семен любил охоту. Еще с детских лет отец брал его с собой в тайгу. Тогда они вместе с матерью и отцом жили в Абакане, небольшом промышленном городке в центре Сибири. С отцом они бродили по отрогам Саянских гор, били белок и куниц. Не раз на их пути попадалась рысь, встречался медведь. Семен сразу и навсегда полюбил запах тайги, едкий дым костра, вкус наваристой ухи из речного жереха. Научился спать на ковре из еловых веток и разжигать костер с одной спички. Привык к увесистой тяжести отцовского карабина, к жесткой отдаче в плечо во время выстрела, к запаху пороха. Все это осталось далеко в прошлой жизни. Это было далеко и в то же время близко, всегда оставаясь в сердце. Вот и сейчас, уж сорок лет прошло, а рука все так же крепко держит цевье, все также прочно прижат приклад к плечу, глаз все также остро смотрит на мушку прицела, подводя ее прямо под цель. Сердце замедляет свой ритм, и вот, задержав дыхание, ты плавно спускаешь курок.
Семен съехал с дороги и завернул под мост, перекинувшийся через мелководную горную речушку. Проехал метров сто вверх по реке, осторожно объезжая огромные речные валуны. Буксуя на мягкой, покрытой мхом почве, въехал в лес. Остановился, заглушил мотор и прислушался. Звенели комары, птицы в кронах деревьев отчаянно галдели. Семен развернулся и достал с заднего сидения ружье. Это был американский карабин, который Семен приобрел в одном из оружейных магазинов в соседнем американском штате прошлом году. Правда, ни одну зверушку он так и подбил из него. Какая то сила останавливала его в момент выстрела, и он, пораженный красотой природы, с такой доверчивостью открывшейся перед ним, замирал в восторженном оцепенении.
Но сегодня будет другая охота.
Семен тщательно осмотрел оружие, передернул затвор. Удовлетворенный осмотром, он заложил винтовку в чехол и вышел из машины. Достал из багажника рюкзак. В нем был небольшой запас пищи и маленькая палатка. Семен не знал, сколько ему придется провести в лесу дней, выслеживая "зверя". Закрыл машину, забросил рюкзак на плечи и двинулся на юго-восток. В той стороне, в десяти километрах, была вилла префекта Болдуэя. Это и была конечная цель маршрута пастора.
***
Джон Болдуэй удовлетворенно похлопал по шее статную гнедую кобылу, покорно стоящую на привязи у ворот своего загородного дома. Кобыла мотнула мордой, взмахнула хвостом и нетерпеливо переступила с ноги на ногу, почувствовав руку хозяина. Не первый год они выезжают в дикие леса, раскинувшиеся на тысячи миль по окрестности среди озер и полей штата. Стада оленей и кабанов жировали в окрестных лесах, подкармливаемые егерями специально для "хозяина". Все было готово к охоте. Двое опытных егерей на своих рабочих скакунах ждали хозяина за оградой дома. Конюх последний раз внимательно осматривал подпругу, проверял - крепко ли приторочено седло. Болдуэй в удобном охотничьем костюме отдавал последние распоряжения прислуге, суетящейся во дворе доме. "Эй, Сэм, лошадей выгуливай, да не ленись, сукин сын. А то я тебя знаю!" Взгляд его упал на немолодую негритянку Мэри, которая стояла в отдалении и покорно ждала распоряжений хозяина. Болдуэй поманил ее к себе пальцем и отошел в сторонку, чтобы их не слышали другие. Мэри была нянькой в загородном доме Болдуэй. Болдуэй редко брал с собой жену, выезжая в свои загородные владения. Не нужна она была здесь развратнику и гуляке, но зато всегда были при нем одна, а то и две любовницы, готовые выполнять любые его прихоти. Позже, когда подросла старшая дочь, он стал и ее с собой брать, а вот теперь и младшую. Мэри поспешно подошла к хозяину и покорно склонила голову.
- Девчонку приведи в порядок, - понизив голос сказал Болдуэй. - И чтобы никаких соплей и слез, когда я вернусь. Чтобы никаких следов не осталось - в город поедем! - Болдуэй пристально посмотрел на служанку - Ты меня поняла?
- Да, хозяин, - не поднимая глаз, покорно ответила служанка.
Болдуэй окинул ее брезгливым взглядом. Потом, как бы отметая от себя всю эту надоевшую суету, громко хлопнул в ладоши и гаркнул конюху:
- Ну, все, поехали! Смотрите тут, без меня...
Поставил ногу в стремя и грузно взгромоздился в седло. Окинул последним взглядом притихшее подворье и выехал за ворота.
***
Семен медленно пробирался сквозь чащобу. Вдалеке он слышал выстрелы. Чутье подсказывало ему, что это именно те выстрелы, которые ему нужны. "Зверь", на которого он вел охоту, должен был издавать точно такие же звуки. Острый слух бывшего таежника среди частых беспорядочных выстрелов насчитал три ствола, из которых велся огонь. В голове складывалась четкая картина, в которой двое егерей загоняли зверя на третьего - стрелка, который сидел в засаде и держал на мушке пространство просеки. Взобравшись на вершину сопки, Семен внимательно осмотрел окрестности. В километре, у реки, он увидел привязанную к дереву лошадь. По всем признакам, по богатому седлу, по вещам, лежащим рядом, было ясно, что это лошадь Болдуэя. Семен поднял к небу глаза и хотел прочитать благодарственную молитву Господу, но тут же одумался - не дело вспоминать всуе Господа. Потом, когда сделает задуманное, будет просить прощения. Но это будет потом. А сейчас... сейчас он и есть Господь!
Семен еще раз внимательно осмотрел окрестности в поисках места для засады. В стороне, по берегу реки, на противоположной стороне, был крутой обрыв. Корни могучих сосен, словно щупальца гигантских спрутов спускались с обрыва к воде. Там, наверху обрыва и нужно устроить засаду. По всем расчетам именно по берегу реки должны проехать всадники, возвращающие домой. Семен спустился с сопки и стал подбираться к намеченному месту. Перейдя по камушкам обмелевшую речку, он поднялся на высокий противоположный берег. Отсюда отлично было видно и лошадь, привязанную к дереву и часть просеки, простреливаемую охотниками. Семена подмывало спуститься к просеке и зайти в тыл сидящему в засаде стрелку, но он передумал, поскольку не был уверен в том, кто именно сидит на позиции. Надежнее было дождаться окончания охоты. Семен улегся между корнями и стал ждать.
Совсем близко, в каких-то сотнях метрах раздались выстрелы. Затем из чащи леса, ломая кустарник, выскочил большой олень с огромными ветвистыми рогами. Мощными прыжками он стремился скорее пересечь открытое пространство просеки. Раздался выстрел, уже с другой стороны. Олень в испуге отпрянул в сторону и рванулся вдоль просеки. Он сделал три больших прыжка, прежде чем роковой выстрел всадил ему грудь заряд свинца. Олень отбросил назад голову, сделал большой прыжок и повалился на землю. Уже лежа на земле, он попытался встать на передние согнутые ноги. Это ему почти удалось, но выстрел, сделанный выбежавшим из кустов егерем, окончательно повалил его на землю. Некоторое время олень бил ногами по земле и пытался поднять голову. Потом затих навсегда.
С громкими победными воплями из импровизированной в буреломе засады выскочил Болдуэй. Он вскинул ружье и сделал в воздух два победных выстрела. Семен, словно хищный зверь, из засады внимательно наблюдал за происходящим. Все трое подошли к убитому оленю, оживленно обсуждая все эпизоды удачной охоты. Болдуэй, продолжая радостно размахивать руками, что-то возбужденно кричал. Потом немного успокоились. Болдуэй достал фляжку со спиртным и сделал огромный глоток. Вытер рот и сделал еще такой, затем передал фляжку егерям. Егеря вежливо отказались, сославшись по-видимому на большое количество не сделанных дел.
На мушке прицела своего карабина Семен отлично видел голову Болдуэла. Казалось, что он рассматривает все с расстояния метра - так обостряется зрение мстителя. Также Семен отлично слышал, о чем они говорят - так обостряется слух. Расстояние в две сотни метров превращается в метр. Протяни руку и она ткнется в мясистый нос врага.
Оставалось только плавно нажать на спусковой крючок и мир будет избавлен от Дьявола.
Однако некоторые факты подсказывали Семену, что не стоит торопиться. Из разговоров охотников было понятно, что дальнейшие проблемы - это проблемы транспортировки туши убитого оленя. Наступал вечер и, по всей видимости, охотники не собирались ночевать в лесу. Когда возбуждение улеглось, егеря стали готовить тушу к транспортировке. Они обвязали ее ремнями, подвели к ней с разных сторон своих лошадей и подцепили ее, как цепляют гамак между двух деревьев. В таком состоянии и предстояла дальнейшая дорога домой. Семен видел, что на Болдуэя эти хозяйственные заботы навевают скуку, и он терпеливо ждал. Ждать пришлось не напрасно. Болдуэй дал распоряжение егерям везти тушу домой, а сам сказал, что еще прогуляется по окрестностям. Жажда охоты не отпускала его, и Семена это вполне устраивало. Он видел, как егеря медленным шагом двинулись домой, таща на себе тушу оленя, а Болдуэй, насвистывая, направился в другую сторону.
Когда егеря скрылись за поворотом, Семен вышел из своего укрытия и осторожно перешел на другую сторону реки. В отдалении он видел фигуру всадника, удаляющуюся вверх по течению. Семен прикинул, что обратно возвращаться он будет тем же путем, вдоль горной обмелевшей речки; искать другие пути через непроходимые чащобы и заросли, да еще в наступающих сумерках было очень неразумно. Сидеть и ждать на одном месте смысла не было и Семен двинулся тоже вверх по течению.
***
Время от времени впереди слышались выстрелы, по ним Семен определял расстояние до объекта. Солнце начало клониться за горизонт, еще два часа - и начнет смеркаться. Впереди послышался цокот копыт по камням. Семен спрятался за толстой сосной и стал ждать. В этот момент мимо него, со стороны приближающегося всадника, пронесся кабан и метнулся в чащу кустов на другом берегу. Тут же раздался выстрел. Семен видел, как из-за поворота галопом вылетел всадник и осадил коня возле кустов, в которых исчез зверь. Болдуэй спешился, бросил поводья и стал всматриваться в заросли кустов, предполагая найти там подбитого кабана.
Семен медленно вышел из своего укрытия и стал приближаться к Болдуэю. Лошадь всхрапнула и ударила копытом по отполированной потоком речной гальке. Болдуэй вздрогнул и обернулся. Семен стоял напротив него в десяти метрах, карабин был опущен. Глаза Болдуэя округлились от изумления, челюсть отвисла:
- Святой отец?! - он недоуменно хлопал глазами, не понимая, что происходит.
Семен мрачно смотрел на него. Его крепкая коренастая фигура излучала неземную силу, трудно было узнать в этом человеке кроткого степенного пастора из захолустного уезда.
- Помолись, сын мой, - хрипло молвил Семен.
Болдуэй распрямился. В его глазах начал разгораться гнев. Не понимая до конца, что происходит, он видел перед собой всего лишь обычного человека, вздумавшего ему дерзить.
- Ты с ума сошел, святой отец. Здесь тебе не церковь, а ты не святое распятие, чтобы на тебя молиться.
- Помолись, сын мой. Прошу тебя! Не будет у тебя больше этой возможности.
- Уж не убить ли ты меня собрался, святой отец!? - Болдуэй нервно хохотнул. Холодное спокойствие в словах пастора, действовали отрезвляюще.
- Не я, но Он, - Семен мрачно смотрел в глаза Дьяволу.
- Какого черта! - воскликнул Болдуэй.
- Молись, сын мой, - Семен приподнял карабин и держал его теперь двумя руками.
- Но скажи хоть - за что? - голос Болдуэя задрожал, в нем стали проскакивать истеричные нотки.
- За девочек твоих, за жену твою, за тех, кого ты должен был беречь пуще зеницы ока своего.
- Да.. да как ты смеешь вмешиваться в частную жизнь! Ты, крыса церковная. Где же твои заповеди? "Не убий"! Как же ты в царствие небесное после этого попадешь?
- В царствие небесное не попаду, тут ты прав. Зато души безвинные сохраню, уберегу их от аспида лютого, может Господь и простит... А не простит - Его воля. Молись!
В этот момент Болдуэй вскинул ружье, но выстрелить не успел. Не поднимая ствола, прямо с бедра, Семен разрядил карабин в сердце префекта. Лошадь вздыбилась и захрапела, затем бросилась вскачь по обмелевшему руслу реки, высекая копытами искры из гладких валунов.
***
На суде Семен все признал - и как готовился к преступлению, и как выслеживал жертву, и как убил. Ничего не сказал только про Исповедь, тайна исповеди священна.
Когда ему на руки надели железные браслеты и приковали к креслу электрического стула, перед тем, как подвести ток, он успел прочитать свою последнюю молитву:
