Автомобиль качнуло - Гарик на спуске привычно вписался в поворот, у которого стоял синий указатель с надписью "Апраксино 2". Двойка указывала не на порядковый номер поселка, а на оставшийся километраж до деревни, где Игорь с женой несколько лет назад приобрели домик для дачи и сорок соток приусадебной территории.
Деревня удачно располагалась в окружении леса, рядом с родниками, которые питали небольшую речку Шолоховку. Удаленность не только от федеральных трасс, но и дорог районного значения, обеспечивала этому месту патриархальный покой и необходимую порой для городского жителя оторванность от цивилизации.
У Игоря после трехчасового вождения ныла спина, и немели ноги. Поворот означал, что через два километра он сможет выпрямиться. Все-таки в одиночку путь всегда не близкий, за разговорами дорога кажется короче. В этот раз он ехал без жены. Они вообще последнее время ездили порознь. Непримиримые противоречия. В этом сезоне Игорь чаще проводил время на даче со своими приятелями и сослуживцами по редакции - Стасом и Тимофеем. Поездки в Апраксино "на-рыбалку-по-грибы" стала для них приятной традицией. Посещения деревни уже обросли легендами и обрядами, но она продолжала удивлять своими новыми гранями. Как-то, проехав этот указатель, Стас заметил: "Отличное название для поместья. Есть в нем что-то благородное, аристократическое". А Тима озадачился: "А кстати, если это Апраксино - два, должно же где-то быть Апраксино - один".
А ведь название могло бы быть и менее благозвучным. Гарик вспомнил, как они с женой в поисках места для дачи объездили около двадцати деревень.
Они с Леной даже было остановились на другом варианте, вполне приемлемом. Дочка, когда они сообщили, что присмотрели домик в Лепёшках, спросила: "У меня, что в графе прописка будет стоять деревня Лепешки?". После чего твердо заявила, что жить в местечке с таким названием она не будет. Ленка пыталась повлиять на ее, мечтательно закатила глаза: "А мне нравится...Такое, знаете ли, исконно русское название", - и заворожено нараспев произнесла, - "Лепё-ёшки"... "Да, - сказала Юлька, - а если бы она стоила ещё дешевле и называлась "Какашки" ты бы говорила: "Такое, знаете ли, исконно русское - Кака-ашки...".
Думая про жену, Гарик испытывал чувство досады и сожаления. То ли от того, что ему было жаль потраченных безрезультатно лет, что ни чего в итоге путного кроме дочки у них не вышло. То ли от упущенных возможностей, которых у него больше в жизни не будет. Ведь другая женщина не может быть хуже или лучше. Она будет другой. В любом случае он старался мысленно переключиться на что-нибудь менее щемящее. В одиночку это не всегда получалось.
Гарик вспомнил, как отреагировали на историю про лепешки-какашки приятели: "А мне нравиться, что в твоей Юльке уживаются романтика и цинизм", - оценил Стас. "Скорее - наивный снобизм", - ответил Игорь. "А ты, наверное, хотел бы, чтобы твоя дочь была либо драйзеровским коперфильдом, либо тургеневской девушкой?". "Ни в коем случае!" - ответил за Гарика Тимофей. Выражение "цельная натура" в этой компании было сродни ругательству.
Деревья стали сгущаться по обе стороны дороги. Августовский вечер обещал еще пару светлых часов.
Вдруг раздался хлопок и машину резко потянуло к обочине. "Что-то с резиной" - подумал Гарик и притормозил у обочины. Правое переднее колесо уткнулось диском в асфальт. Игорь стал всматриваться в сторону деревни. Ее первые дома были уже видны за деревьями.
Нива, подрезав фольксваген Игоря, остановилась. Это был Николай - сосед по деревне, живущий через дорогу. В развалку, не спеша, он подошел к терпящему бедствие:
- Здорово! Авария? Гвоздь поймал? - Николай присел рядом с Гариком.
- Скорее капкан, - Игорь был не столько раздосадован, сколько удивлен, - На бескамерной резине с гвоздем можно ездить довольно долго. Спускает она постепенно. А тут смотри...
Он ткнул ногой в рваную дыру с внешней стороны шины.
- М-да, будто прострелили, - потрогал Коля и огляделся. - Охотники тут, вообще-то, постреливают... но ты ж не дичь.
- Дичь - это вот это, - кивнул на колесо Гарик. - Я за запаской.
Он достал из багажника запасное колесо, домкрат и ключ. Николай принял колесо, стукнул им об асфальт. Раздался всхлипывающий звук. Воздуха в запаске было не больше чем в пробитом баллоне.
Возникла пауза. Дородный Николай болтуном не был. Молча, осмотрел ниппель. Почесал щетину:
- Насос нужен...
- Коля, выручай! Давай, сгоняем ко мне в гараж - туда и обратно. Там все есть.
- Что ж ты без насоса-то.
- Потом, Коля, потом, - ласково сказал Игорь. Очень хотелось уже добраться до дачи.
Он терпеть не мог багажники, забитые запчастями и инструментами на все случаи жизни. И всегда предпочитал возить с собой эквивалент всех товаров.
- Полтинник с меня. Ну, там, бензин, время...
- Обижаешь, сосед.
Коля достал свой компрессор, ловко соединил его с аккумулятором и накачал запаску. Затем поднял рваное колесо ("не пачкайся"), и аккуратно положил в багажник. Сама доброжелательность.
- Коля, - проникновенно сказал Игорь. - Заходи вечерком, когда удобно, я эти дни буду один. Есть шашлык, водка. Посидим.
- Угу, - сказал добрый волшебник Коля и укатил в сторону деревни.
Проезжая по деревне Игорь поймал себя на мысли, что здесь произошли какие-то неуловимые, но неприятные изменения.
Вроде бы не было повода для тревоги: Бим с Найдой - бездомные деревенские собаки, которых Игорь с Леной исправно подкармливали, - как всегда радостно, встретили машину на околице и проводили до самого дома. И тракторист Лёня сидел на промасленной фуфайке возле какого-то культиватора. И одинокая бабка Варвара - приветливо кивнула, направляясь к колодцу с пустыми ведрами. Также по-собачьи за ней бежала огромных размеров кошка Гайка. И малолетние отпрыски многочисленного семейства соседки - Алевтины - также копались в куче песка, возле гаража. Все это так уютно освещалось перегретым закатным солнцем, что Гарик быстро переключился на текущие заботы.
Сюрприз
Позвонил дочке, сообщил, что добрался без приключений. Она суеверно беспокоиться, когда кто-нибудь из родителей удаляется на мало-мальски дальние расстояния. Загнал машину в гараж, достал из багажника сумки, понес их в дом. Путаясь в огромной связке ключей возле двери, он прислушался. Из-за дома будто бы доносился какой-то гулкий гомон. На участке явно кто-то находился. Он поставил сумку и по дорожке обогнул дом.
- Ба, кто к нам пожаловал! Сю-юр-пра-айз!
В заплетенной клематисом беседке сидели Стас и Тимофей. На столе помимо спортивной сумки Тимы и кофра Стасика стояла водка и лежали несколько яблок. Судя по объему содержимого бутылки, сидели уже не меньше получаса.
- А вы откуда здесь?
- Пятичасовой электричкой. Решили поддержать тебя на каникулах. Юлька твоя сказала, что ты должен часам к восьми подтянуться. Опаздываешь, мы уже проголодались.
- Шашлыки будете? Я мясо парное привез, Стас, сделаешь? Тима, дрова и мангал в сарае...
- Секундально!
Тима поддерживал тесные и добрые отношения с одной из своих дочек, шестнадцатилетней Дашей. Эта близость оказывала существенное влияние на лексику родителя. Его словарный запас изобиловал подростковым сленгом.
Тимофей был на три-четыре года старше своих приятелей, что позволяло ему иногда ворчать: "Вот проживете с моё..."
Вырос он в семье сотрудников уголовного розыска. По стопам родителей не пошел, потому что был ленив и безответственен. Окончил вуз по электротехнической специальности. Бездельничая в каком-то НИИ, освоил компьютерную грамоту и, с удовольствием, переключился на издательские программы. Виртуозно разбираясь в технике и программном обеспечении, стал незаменимым специалистом по макетированию для любой редакции, как правило, переполненной гуманитариями. При этом в редакции, где он работал верстальщиком, иногда неожиданно для сотрудников Тима предлагал нетипичные дизайнерские решения. Но если ему предлагали заняться каким-нибудь заказом в качестве дизайнера, он ни за что не соглашался: "Не-е, я верстальщик, зачем мне этот геморрой". "Эстет" и "педераст" были для него синонимами.
Был четырежды женат. На вопрос, сколько у него детей, цифры называл разные - от трех до шести. С бывшими женами общался исключительно по телефону и при помощи непечатной лексики. С остальными вел себя угрюмо предупредительно.
С друзьями он оживал, и в дружбе был щедр и изобретателен. Как-то сидя у Гарика, он захотел сыграть в нарды. Обнаружилось, что у того в доме их нет. Тима выскочил на ночной проспект, купил сувенирную игру за двести долларов, вернулся, просидел в кухне за разговорами и ушел утром, так и не сыграв ни одной партии. Нарды теперь пылятся у Гарика на даче. Как, впрочем, в разное время купленные Тимой, спиннинг, два велосипеда, резиновая лодка и многое другое.
Тимофей жил с родителями в двухкомнатной квартире. Когда родители летом уезжали к себе на дачу, он звонил Стасику или Гарику и энергично сообщал: "Приезжайте, хата свободна. До понедельника". Как-то его спросили, почему он сам не пользуется родительской дачей. Он простодушно ответил: "Предки ключи не дают. Говорят, спалю еще чего-нибудь"...
Гарик неспроста обратился с кулинарными задачами именно к Стасу. Надо отдать должное - тот отлично готовил. Как холостяк со стажем, он придавал питанию особое значение. К стряпне он относился творчески, а к продуктам требовательно. Модифицированная картошка, дрожжевой хлеб, мороженое мясо и растворимый кофе давно исчезли из его рациона.
Стасик периодически пробовал различные диеты. Дома на эту тему держал целую библиотеку и уже вполне мог бы зарабатывать платными консультациями. Вот уже два года он питался только кашами и пил только травяные настои. Впрочем, в компании он мог сделать исключение. Например, съесть кусок мяса, правда без соли и хлеба. Или выпить виски. В остальном же в еде Стас был сдержан, а порой непреклонен. При этом он мазохистски продолжал готовить кулинарные изыски для друзей.
Станислав был, что называется интеллигентом в первом поколении. Его мать работала снабженцем крупного консервного завода. Это позволяло ей в условиях продуктового дефицита не только выкормить в одиночку сына, но и обеспечить прочими материальными благами его счастливое детство. Отец - слесарь высшего разряда - оставил семью, когда сопливый Стасик еще читал чужие стихи с табуретки, собирал коллекцию бабочек и был послушным домашним мальчиком. Позже он увлекся фотографией, рок-н-роллом, пробовал себя в поэзии и обходил плохие компании стороной.
С хорошими компаниями он участвовал в групповых фотовыставках, ездил на пленэры и совершенствовал коллекцию.
Уже в студенческие годы, на журфаке, это был типичный представитель творческой интеллигенции, склонной к андеграунду и избегающей волевых решений, с мятущейся совестью и изысканным вкусом.
Впрочем, был в его поведении налет искусственности и самолюбования, свойственный многим художникам, и потому малозаметный для окружающих. Так бывает с людьми, стремящимися вырваться из мещанской среды. Мольеровские персонажи преследуют их, рождая комплексы, которые в свою очередь ведут к нарочитому эстетизму, показной воспитанности и церемонности.
Стас был хорош собою, что в совокупности с аккуратностью и приятными манерами пленяло женщин всех возрастов. Замысловатая речь с мудреной терминологией на отвлеченные темы интриговали. Это позволяло ему плыть по течению обстоятельств.
При этом в отношении женщин Стас был домостроевец. Его галантность прекращалась сразу после постели. В этот момент Станислав искренне считал: они получили от него, что хотели, и теперь перед ним в неоплатном долгу. Впрочем, это проявлялось больше в мировозренческих беседах, чем на практике. Женат он не был ни разу.
Отдавая предпочтения в одежде и технике зарубежным изысканным образцам, Стас пребывал на твердых почвеннических позициях. Когда он напивался, он вспоминал раскулаченного деда, стучал кулаком по столу и, почему-то, материл инородцев.
Оставаясь в душе художником-фотографом свое увлечение временно (как он утверждал) монетизировал, работая в глянцевом журнале бильд-редактором. Уже в своем раннем творчестве он определился с собственной эстетической парадигмой. Ему нравилось артхаусное кино, альтернативный рок и актуальное искусство. Если ему задавался вопрос о каком либо предмете его пристрастий: "И в чем здесь смысл?", он неизменно с вызовом отвечал: "А вот так!". Искусство с его точки зрения не должно меряться аршином здравого смысла. И вообще, какого бы там ни было смысла.
Расселив гостей, Гарик принялся кормить собак. Две миски - чтоб не ссорились - ждали в коридоре. Он нарвал на куски два кружка ливерной колбасы, накрошил батон хлеба и поставил подогреть бульон из холодильника. Для бульона на рынке покупались свиные ножки. Гарик рубил их на короткие косточки - собаки хрустели ими как орехами. Попробовал пальцем температуру - годиться. Залил в миски и вышел к калитке. Бим и Найда сидели в ожидании.
Игорь любил наблюдать, как собаки едят. Черный с подпалинами крепкий кабель Бим был старожилом деревни. Гарик помнил его с тех пор, как они обрели здесь малую родину. Правда, тогда это был еще игривый подросток.
Принимал пищу Бим с достоинством. Как бы не был голоден, доставал из миски крупные косточки и складывал рядом. Затем, не спеша, съедал остальное, после чего удобно укладывался и принимался методично грызть главное блюдо меню. Если к его миске подходила Найда, он уступал ей.
Сука Найда приблудилась в прошлом году откуда-то из лесу с веревкой на окровавленной шее и откусанным ухом. Поговаривали, что кто-то завез ее туда, привязал и бросил подыхать. Жажда жизни победила. Вероятно, пленница перегрызла веревку и освободилась. Найда составила Биму пару. Сытые, они могли дурачиться, бегая и прыгая друг на друга, как щенки. Размерами она ему не уступала, только цветом была серо-седая как волчица. Ела Найда будто в последний раз в жизни. Сколько бы ей не положили, быстро и жадно проглатывала все и переключалась на миску приятеля. При этом Игорю она была симпатичней. Наверное, потому, что в отличие от Бима, который принимал пропитание как должное, Найда всегда при виде Игоря благодарно виляла хвостом. Летом, когда вокруг сновали дачники, их, конечно, подкармливали. Городские, они сердобольные до животных...
Стоп! Вот оно что! Гарик мысленно хлопнул себя по лбу. Проезжая по деревне, он не видел, ни одного дачника - встречались только местные. Ни мужиков, моющих из шлангов свои автомобили, ни девушек в шортах, играющих в бадминтон, ни детей на велосипедах, ни подростков с пивом. И это летом. В пятницу, вечером. Да тут и в будни, днем, отдыхающие не переводятся! Ведь многие просто переезжают сюда на все лето. А сегодня... будто поздняя осень и все съехали на зимние квартиры.
Гарик собрал собачьи миски, похлопал Найду по загривку и вернулся в дом.
В отличие от приятелей Игорь имел все шансы окончить жизнь в тюрьме. Его родители были педагоги.
Мать с красным дипломом окончила институт, учила детей, работала директором средней школы. Отец тоже преподавал, затем перешел на руководящую работу в обком профсоюзов. Дед был военпред на "гражданском" авиазаводе. Дядя возглавлял крупный строительный трест.
Вопреки наследственности подростка тянуло на улицу. Подъезды, портвейн, босяцкая лирика на гитаре, мордобой из-за девчонок.
В семнадцать лет судью, рассматривавшего дело об участии Игоря в драке, убедили заменить двухлетний тюремный срок административным наказанием в пятнадцать суток.
Потом была фарцовка. Он осознал, что это менее опасно, чем сбивать с пьяных прохожих шапки и угонять мотоциклы.
Гарик как-то вспоминал, что из его дворовой компании один мотает очередной срок, двое умерли от наркомании, один убит в собственном мерсе еще в начале 90-х, а самый близкий из друзей уехал в Германию. Не тот, которого ищут по линии интерпола из-за югославских гастролей, а другой...
Его не беспокоило криминальное окружение. Гарик всегда относился к происходящему, как наблюдатель. Счастливый исход дела подразумевался на генетическом уровне. Зритель в кинотеатре тоже ведь испытывает какие-то эмоции от боевика или мелодрамы, при этом его не покидает сознание, что вот сейчас фильм закончиться, он выйдет из зала, пойдет куда-нибудь поужинать и в уютной обстановке будет обсуждать увиденное.
В университете он выбрал специальность журналиста: "В школе я больше ничему не научился. Только читать и писать". В окружении гениев, работавших над романами про Иисуса Христа, сонетами на французском и постструктуралистскими пьесами, он писал только по необходимости. Например, чтобы сдать зачеты по практике или посмешить приятелей.
Позже, занимаясь бизнесом, он вообще перестал писать. И когда бывшие однокурсники, спустя несколько лет, спрашивали его о творчестве, он отвечал:
- Последние годы более или менее удачно мне удается писать лишь гарантийные письма. Да и то, со слов "Наш расчетный счет номер..."
Работал он генеральным директором специализированного издательства выпускающего периодику и книги по изобразительному искусству. Но в большом секрете (об этом знала только Лена) он таки пробовал себя в литературе. Обычно уединяясь на даче, и непременно по ночам. Нет, не то, что бы что-то серьезное. Так, - беллетристка. Хотелось написать небольшой роман быстро, легко и остроумно. "Легко" - ключевое слово. Для образованного и талантливого человека это всего лишь разминка. Как для эрудита небрежное разгадывание кроссворда. Но, будучи перфекционистом, Гарик незаметно для себя от игры словами и плетения коллизий постепенно погружался в раздумья над образами героев, природой конфликта, драматургией, наконец. Работа тормозилась.
Волк
Одно и то же блюдо Стас никогда не готовил одинаково. В этот раз он привез какие-то арабские приправы, и в кухне пахло так, что кружилась голова.
- Странное дело - в деревне практически нет людей. - поделился наблюдениями Гарик. - В смысле приезжих - дачники и все такое.
- А мы кто? Да брось, куда им деваться. Завтра понаедут.
Гарик нарезал огурцы, перец, помидоры. Помыл зелень и выглянул в окно: Тима, как шаман, в языках пламени суетился у мангала, начинало темнеть. Надо было подумать о ночлеге.
В доме кроме кухни было три несмежных комнаты, что позволяло каждому ночевать автономно. Гарик нашел комплекты свежего белья и разложил по кроватям. Раздвинул шторы и открыл окна, задвинул сумки под кровать и вернулся в кухню.
В интерьере добавились Тима и три стакана.
- Угли скоро будут. - успокоительный жест ладонью, - Горшочек не вари. Ну, с приездом!
Фраза про горшочек означала - "достаточно" или "отлично".
Через час они сидели в глубине сада под развесистой старой яблоней. Рядом горел костер, а на столе две свечи. Беседа первое время крутилась вокруг работы - только вчера сдали в печать очередной номер журнала. Редакцию отправили в краткий отпуск. Порадовались, что неделю смогут спокойно отдохнуть. Гарик успокоился, вечерние тревоги казались следствием усталости. Строили планы на завтра. Тиму тянуло на озеро. Стасик агитировал идти в лес:
- Вчера всю ночь лил дождь. К ужину будут грибы.
- "Грибы, грибы...". Ходить с клюкой и таращится под ноги - таааакие качели (однообразие и скука). А на озере можно порыбачить, искупаться. Возьмем лодку...
- А ягоды? Да там земляники немерено. Бабочки опять же...
Гарик понял, что решающий голос за ним. Если ехать на машине - озеро находилось километров в пяти отсюда - надо заезжать в шиномонтаж. Мало ли что. А это - ближайший поселок. Меньше всего Игорю хотелось с утра затеваться с ремонтом. Постановили: пораньше идти за грибами, иначе табуны дачников нахлынут - все потопчут.
Пить простую водку надоело. Стас пошел за соком и сырыми яйцами для коктейля. Тимофей все еще развивал мысль о том, что собирательство это древнейшая профессия и "не пристало нам уподобляться". В последнем слове он делал нужное ударение. Разговор как-то сам собой переключился на женщин. Тима вспомнил последнюю жену.
- Вот ты скажи, Игорек, если женщина во все времена, во всех религиях и культурах, олицетворяла Зло, а женщин в нашей популяции несоизмеримо больше, значит баланс добра и зла нарушен?
- Ну, зачем так примитивно... Дуалистические мифы - пережиток прошлого. И даже если руководствоваться этими космогониями, то добро и зло присущи каждому человеку, независимо от пола. И баланс хорошего - плохого в каждом очень индивидуален... Не говоря уже о том, что считать хорошим или плохим.
- Ты мне еще Чуковского почитай.
- Это Маяковский.
- Извини невежду.
- "Невежу", блин!
Вернулся Стас. В руках он держал пакеты с соком и упаковку яиц. Из подмышек у него торчали бутылки.
- Гарик, ты гостей уже не ждал?
Игорь вспомнил про Николая.
- А что? Коля пришел? Черт меня дернул. "Шашлык, водка... интеллектуальные беседы", - изобразил свое гостеприимство Гарик. - Как-то некстати получилось.
- Вначале мне показалось, что он искал тебя. Странный он какой-то. Вижу в окно - он появляется из-за двери нашего гаража. Хотел позвать его, выхожу из дома, а он услышал, что дверь открывается, как-то сжался весь и за калитку.
- Может, не услышал?
- Да он аж вздрогнул. Да и костер оттуда видно. Мог бы подойти.
- Может это не он.
- Да что я пьяный...
- Пойду закрою гараж.
Гарик поднялся. Закрыл на ключ гараж, сарай. Вышел за калитку и стал всматриваться в темноту соседского сада. Тишина. В деревне ложатся рано. Гарик вернулся, закрыл дверь в дом и направился к костру. Уже отсюда было слышно громкое развитие темы. Видимо, Тимофей втянул в диспут Стаса.
- Белое - черное. Фифти - фифти. Свет, кстати, подразумевает тень. Художники, которым известно понятие "светотень", уверены, что не только во тьме не видно не зги, но и при равномерном свете без тени глаза не различили бы ни одного предмета. Те, же законы физики Коперфильд использует...
- Это скорей некий гуманитарный закон. - Стасик говорил спокойно, -Достоевский, например, вывел в трех братьях - три ипостаси человека. Дмитрий - эмоции и физическая сила, Иван - интеллект и воля, Алеша - духовность и нравственность...
- Можно сказать Дмитрий - первая стадия развития человечества, Иван - вторая и так далее, - подоспел со своими наблюдениями Гарик. - Это соответствует, кстати, их возрасту.
- Да я сейчас не об этом... К добродетелям этим Федор Михайлович счел обязательным добавить и четвертого родственника - Смердякова с его подлостью и цинизмом... Правда, как-то застенчиво... Не на равных правах, а как бы в довесок - вроде и брат, да незаконнорожденный, да от какой-то маргиналки... Три к одному. Явное преобладание достоинств.
- Твои художники склонны к преувеличениям...
- Преувеличениям чего? Добра? В любом случае, литература - такая же наука, как и прочие. А художники не мои, а твои. Сам про них не к ночи помянул.
- У Достоевского они все с тараканами...
- Давайте сменим тему. Как Тимоха про женщин заговорит, так и вспоминает Зло во вселенском масштабе. А можно о них же, но в приятном ключе? - Гарик театрально подкатил вверх глаза, - Стасик, как поэт поэту, скажи, ты посвящал женщинам стихи?
- Это провокация. Свое читать не буду, - пококетничал Стасик и как-то нарочито развязано произнес, - У Артура Рембо есть эксперимент на эту тему:
Розовослезная звезда, что пала в уши.
Белопростершейся спины тяжелый хмель.
Краснослиянные сосцы, вершины суши.
Чернокровавая пленительная щель.
- Ты спроси, слышал ли он про Рембо, - Игорь покосился на Тимофея, - Сейчас спросит: "Это "Рембо. Первая кровь" или "Рембо-2"...
- Обижаешь. - воспротивился Тима, - Мне очень нравиться... этот... как его... Гаргантюа и Пантагрюэль. У тебя, кстати, здесь есть?
- Рабле ничего нет.
- А-а, так это Рабле? Да я их обоих читал.
- И Гаргантюа, и Пантагрюэля? И кто тебе больше понравился?
- Короче. Есть у тебя Пантагрюэль?
- У меня и Гаргантюа то нет.
- Да хорош ржать, идиоты!
- Как же ты можешь причислять себя к работникам умственного труда?
- С тех пор как приобрел радикулит и свел к минимуму физические нагрузки.
Далее разговор продолжался в духе "а вот у меня в полку случай был...". Про то, что пораньше собирались за грибами вспомнили, когда небо на северо-востоке порозовело.
Все уже легли, когда Гарик удобно устроившись в уборной закурил сигарету. От зажженной спички сумерки сгустились. Он уже было, решил приотворить дверь туалета, и понаблюдать звездный небосклон, как вдруг услышал рядом утробное рычание невидимого зверя. Гарик привстал со стульчака и высунул голову наружу. Дьявол! Перед носом клацнули клыки. Он отпрянул. Мысли закружились в экстремальном режиме: Собака? Бешенная!.. Откуда? Во дворе. Через забор?
Глаза привыкли к темноте. Гарик отважился прильнуть к щели. Руки потно сжали дверную ручку. Перед уборной, алчно скалясь, стоял волк.
Гарик мгновенно забыл, зачем пришел. Натянул штаны и задумался - что делать? Матерый волчище, такой порвет - только выскочи. На Найду похож, только крупнее. И ухо порвано. Черт, откуда он взялся? Как отважился в деревню зайти. И ружья-то нет в доме. Вечно Ленка зудела: мужские игрушки, одни траты, от греха подальше...
Да и было бы ружье, как до дома добежать? Черт, Стас с Тимой, хрен услышат, если заорать. Потом вся деревня будет косить, если крик поднять. Пощупал за пазухой - мобильник не взял. До дома метров пятьдесят. А может попробовать? Глянул в щель - никого. Рвануть?
Чуть приоткрыл дверь. Тут же получил по носу - зверь с бешеным рыком грудью бросился на нее. Гарик сел опять.
Прошло минут двадцать. Злобное урчание извне не прерывалось. Когда ноги стали затекать, Гарик понял - помощи не дождаться. Если кто из друзей и захочет в туалет, так может под утро.
А что если... Воображение быстро нарисовало героическую картину, в которой он бросается на зверя и голыми руками душит его. В стороны летят клочья шерсти и окровавленного ватника. Нет. К схватке со зверем Гарик был не готов.
- Ты же менеджер, - вслух бурчал он, - ты каждый день принимаешь решения. Да, ситуация неординарна, ну подумаешь, волк. Та же собака. Семейство одно. Чего они должны бояться? Господи, палку бы, какую, оторвать.
Гарик оглядел тесное пространство. Рядом с рулоном туалетной бумаги белели газетные листы. Лена складывала сюда старые газеты "Правда", которыми местные активисты забивали почтовый ящик. Игорь похлопал по карману штанов, слава богу, зажигалка в кармане.
Набрав воздуха в легкие, Гарик поднес огонек к свернутой в рулон газете. Задымило, дышать стало нечем. Прикрывая нос, дождался, когда пламя достигнет апогея, толкнул дверь...
Волк стоял перед ним в позиции "щас порву". Гарик ткнул факелом в его сторону. Серый отпрянул, но озлобился еще больше и начал обходить жертву справа. Газета горела ярко, но быстро. Гарик махнул факелом еще раз. Запахло паленой шерстью. Зверь, озлобившись, пригнулся, взял влево. Гарик зигзагами пятился к дому...
Когда он пятками споткнулся о порог и ввалился прихожую, от газеты остался клочок с выходными данными. Он ногами захлопнул перед зверем дверь и обессилено выдохнул:
- А моя "Правда" посильнее будет...
Грибник
Утром Гарик проснулся от яркого света. Желтый квадрат солнца расположился прямо на его подушке. Мобильник показывал пять минут двенадцатого. Остаток ночи он спал пунктирно, ежеминутно просыпаясь и опять погружаясь в сон.
Гарик встал, с тоской посмотрел на гантели и стал быстро одеваться. Ему хотелось поделиться ночным происшествием.
В кухне он обнаружил Стаса. Тот колдовал над гречневой кашей, украшая ее малиной и смородиной. Пахло, как в рекламе про кофе.
- А где этот фрукт? - Стасик был бодр и подтянут.
- Скорее сухофрукт. Лежит.
Заглянул к Тимофею. Тот спал на спине, широко открыв рот и распластав по постели руки. "Надо побриться", - глядя на него, подумал Гарик.
Он отважился заглянуть в зеркало над умывальником.
- Мешки под глазами, как у Аль Пачино... И зачем только Ньютон открыл закон тяготения...
- Один мой знакомый фотограф, чтобы избежать "мешков под глазами" у клиента, при съемке укладывал их на спину, - поделился секретами мастерства Стас.
- Но тогда вид у них должен быть как у покойников...
Игорь умылся, налил себе кофе и коротко пересказал приятелю историю с волком. Стасик слушал молча и только в конце сказал:
- Может ты и прав на счет ружья... А что собаки? Не лаяли?
- Нет. У меня вообще сложилось впечатление, что мы были с ним одни во всем мире... Надо будить этого грибника, а то нам останутся одни сыроежки.
Тима появился всклокоченный и в трусах. Со словами "чего в такую рань" он достал из холодильника бутылку и налил пол стакана.
- Кто-нибудь будет?
- Я до двенадцати не пью.
- А я вообще не употребляю... водку.
- Как знаете.
Тимоха сделал короткое движение, сглотнул, крякнул и убежал в летний душ. Стас направился в сарай, где хранились сапоги и корзины. Гарик достал три канцелярских складных ножа, наполнил флягу коньяком и в поисках рюкзака заглянул в гараж.
Первое что он увидел - спущенная запаска. "Не проверял ведь сто лет", - начиная злиться на себя, подумал Гарик, включил свет и обошел автомобиль.
Все четыре колеса автомобиля были спущены.
Через пять минут возле машины собрался консилиум.
- Кто-то поработал заточкой, - авторитетно определил Тимофей. Стас со значением посмотрел на несостоявшегося сыскаря.
- Я даже догадываюсь, кто это сделал.
Гарик развернулся и направился через дорогу к Николаю. Он не знал, что ему скажет, и рассчитывал на пресловутую "шапку на воре".
Подергал двери в дом, огляделся. Николая нигде было, не было во дворе и его машины.
- Гарик, брось, - услышал он сзади, приятели стояли у забора. - Остынь, это только предположение. Отложи эти разборки. Пошли в лес.
Рядом с ними сидел Бим. Найды не было.
Лес обступал деревню со всех сторон. В свое время чтобы как-то ориентироваться на местности уже в первый год компания разработала собственную местную топонимику: долина Бабочек, Заячья опушка, поляна Синих репейников. Что в прочем не помешало им уже однажды заблудиться. Однако за три-четыре сезона приятели успели разведать грибные места, чтобы бродить в слепую. Кроме того, были сделаны необходимые биоклиматические наблюдения, выявляющие закономерности появления в местных лесах отдельных видов грибов. Первый год в окрестностях неожиданно в огромном количестве были обнаружены белые грибы. Рядом как всегда встречались и грузди, и маслята, но их уже не замечали. На следующий год в лесу явно доминируют лисички. Очередной сезон проходит под знаком опят. И так по кругу.
В этом году снова появились белые, и приятели ожидали серьезный урожай.
Первому удача улыбнулась Стасу. Он вообще любил природу, и это было взаимно. Сразу два огромных белых колоссовика он обнаружил уже на извилистой опушке. С завистливым ворчанием Гарик с Тимой еще кружили вокруг грибницы, как стервятники, когда на полянку вышел старичок во френче покроя культа личности и помятой сетчатой шляпе. Еле передвигаясь, он шевелил траву в поисках грибов. За ручку, обернутую засаленной изолентой, он держал огромную корзину, застенчиво прикрытую отрезком марли.
- Богат улов? - окликнул грибника Тима.
- Та какое там, - дребезжащим голосом ответил тот, но корзину не открыл, - серушки да говорушки. Бабки все поснимали с утра. Не спиться старым...
Действительно Варвара и Алевтина, ближайшие соседки Игоря, выходили на охоту на рассвете. Не раз приятели, засидевшись до утра у погасшего костра, становились свидетелями их ранних вылазок.
Похоже, дед знал, что говорил.
- Отец, а что это за гриб? - Гарик вынул единственный пока трофей - крепкий грибок с красной ножкой и темно-бордовой шляпкой.
- Та то подъяблоневик...
- Съедобный?
- Ха-ароший... Готовить надо умеючи... Та только вы здесь не наберете ничего. Вон, по оврагу пройдёте через запруду, там их, как сора. И белые, и подберезовики, и подосиновики... Туда старики не забредают - бобры тропку обрушили, мда-а.
- Ну а мы то как?
- Та вы еще молодые. Руки сильные... Там вдоль оврага корни торчат наружу. Хватайся за них, та перелезешь. Эта мы не могём обогнуть запруду, а вы молодые, здоровые. Мда-а.
- А по другому никак?
- Через лес, по зарослям часа два идти будете...
Плотина
Спустя полчаса приятели достигли цели. Заросшее русло Шолоховки шириной пару метров все это время тянулось по дну оврага, сопровождая грибников едва слышным журчанием воды. Незадолго до плотины они услышали гул водопада.
Наконец за очередным поворотом открылась удивительная картина. Трудно было представить, что это дело рук (тем более лап) относительно небольших по размеру зверушек с интеллектом грызунов. Это была Стена. Бобры виртуозно рассчитали угол падения нависших над оврагом берез и свалили два десятка деревьев. Щели между ними тщательно были заделаны ветками, щепками и глиной. С высоты трех-четырех метров этого инженерного сооружения с шумом срывалась вода.
Приятели вскарабкались по правой стенке оврага на уровень плотины. До края оврага заросшего корнями оставалось метра два. Тут и там над плотиной нависали конусообразные пни. Перед ними открылся живописный круглый пруд диаметром метров двенадцать. С противоположной от приятелей стороны он питался той же Шолоховкой - уже знакомой узкой и спокойной речушкой. Вдоль стенки оврага на ту сторону вел протоптанный шельф - узкая полка-тропинка, подмытая и обрушенная лишь в одном месте. Но здесь, цепляясь за корни, можно было преодолеть метра два, рискуя сорваться в пруд.
- Похоже, действительно, бабушкам сюда путь заказан, - выразил общий оптимизм Тима.
- Не всякая старушка долетит до середины пруда.
- Как говорит моя дочь, "скорее деревянная лошадка в Детском мире пукнет"... Альпинисты есть? - Гарик достал флягу с коньяком.
Первым пошел Тима. Строго говоря, из множества узловатых торчавших из земли концов, уверено ухватиться можно было за три - четыре. Тимофей уперся ногами в стенку оврага и, перебирая руками, как орангутанг, приставным шагом добрался до цели. Комья глины, потревоженные тимиными сапогами, плюхались в воду.
- Может, не пойдем? - нарочито громко спросил Гарик, задумчиво глядя на расходящиеся круги.
Тима чуть не рухнул от негодования в пруд. Но виду не подал.
- Мне же больше достанется. Потом не просите...
Стасик, преодолевая паузу на тропе, процедил:
- Ты ж съедобную поганку от доброго мухомора не отличишь.
Когда все трое благополучно миновали опасный отрезок, не сговариваясь, повалились на траву отдохнуть. Фляжка сделала еще один круг. Со стороны ельника раздался резкий, как выстрел, хруст веток.
- Похоже, мы не одни, - заметил Игорь, - В этих местах полно зверья.
- Хорошо, если медведь, - не поднимая голову, проворчал Тима, - А ну как грибники.
- Оп-ля! - Стас, не найдя нужных слов, ткнул в сторону огромной ели. - Откуда он здесь?
Из-за еловых лап за ними мрачно наблюдал старичок во френче, в той же помятой сетчатой шляпе.
- Эй, коллега! - Тима поднялся и замахал ему рукой.
В ответ грибник повел себя более, чем странно. Он ловко подхватил уже знакомую корзину с изолированной ручкой и неожиданно прытко побежал в сторону запруды, которую они недавно с таким трудом преодолели.
- Тим, да оставь ты его!
- У меня есть к нему вопросы.
- Плюнь, может он сумасшедший.
- Нет, а кто говорил, что сюда не доберется ни один старпер? И потом, он что следил за нами? И куда он побежал? Вот упырь...
- Есть! Первый пошёл! - Стасик уже разворошил палкой траву между молодых березок. - Белый. Еще один!
- Еблысь, и бабочки полетели, - сказал Тимоха, что означало - "приятный сюрприз".
В течение сорока минут приятели, забыв про странного старичка, как безумные топтались по поляне, сталкиваясь друг с другом. Грибов было видимо - не видимо. Все как на подбор белые, без червоточинки, похожие на муляжи. Периодически кто-нибудь говорил, что "пора, хватит, всех грибов не соберешь", но остальные отвечали "сейчас, еще не много, погоди". Затем сами вспоминали что "пора" и слышали в ответ "погоди".
Наконец, набрав полные корзины, снова вспомнили про переход через запруду.
- Как мы это все перетащим? - озадачился Гарик, глядя на заполненные лесными дарами три корзины, скрученную в узлы тельняшку Стаса и темину бейсболку.
- Если даже этот старый милитарист свою корзину переволок...
Споры закончились возле плотины. Все корни деревьев в опасном переходе кем-то были старательно обрублены...
После непродолжительных дебатов, решили обойти это место по лесу. Через некоторое время им показалось, что пора сворачивать к речке. Они повернули правее. Деревья только сгущались. Они взяли, как им показалось, резко вправо. Лес превращался в джунгли. Первое время они еще глумились друг над другом, затем разговоры перешли в область дискуссий.
- Мы здесь уже были. Вон, три липы сросшиеся.
- Это не липы, а клены. А вообще, похоже.
- Вы находитесь во власти априорных дефиниций - это дубы.
Идти по зарослям не было никакой возможности. Местами начиналось настоящее болото и им приходилось широко обходить такие места.
Они очередной раз остановились. Коньяк закончился. Раздражение нарастало.
- Кто-нибудь может ориентироваться по солнцу? - Тимофей пытался сквозь густую крону разглядеть светило.
- Я только по звездам, - признался Гарик.
- Надеюсь, это не пригодится.
Если бы в эту минуту им попался этот чертов грибник, ему трудно было бы позавидовать.
Они определили, что находятся где-то на западе или на северо-западе от деревни. Из курса природоведения вспомнили про мох на деревьях со стороны севера. С удивлением обнаружили деревья, на которых мох растет с четырех сторон.
Солнце близилось к горизонту, когда прошел короткий дождь. Выкинули грибы из непрофильной тары, тащить было невмоготу. Тельняшку и бейсболку использовали по прямому назначению - комары казались настоящими вурдалаками. Последние полчаса шли молча.
Гарик вспоминал про Николая и пробитые колеса озабоченно, но уже как-то беззлобно. Все это казалось ему каким-то наваждением. Кажется, он видел "москвич" Семёна, зятя Алевтины. Надо зайти договориться на счет вулканизации. Он пытался отвлечься от настоящего и стал думать про жену.