Аннотация: О женщине, потерявшей в войнах всех близких
Семечки.
В одном из городов России можно было часто увидеть около автобусной остановки старушку в стареньком драповом пальто и в сером пуховом платке, повязанном по
деревенски. Она сидит на маленькой деревянной скамеечке, рядом - пластмассовое ведро с жареными семечками.
Но эта престарелая "бизнес - леди" сильно отличалась от множества других женщин, пожилых и не очень, торгующих сигаретами, спичками и еще Бог знает чем. Студенты лицея, расположенного неподалеку от сей "Торговой точки", всегда брали по полной горсти семечек на "пробу" и всегда "забывали" заплатить. Как только стайка лицеистов, спешивших на занятия, удалялась, на ведро с семечками стремительно, но в порядке очередности пикировали синицы и пировали всласть. А старуха, вместо того, чтобы отогнать и тех, и других расхитителей, крестилась и что - то тихонечко бормотала.
- Слушай, бабка, - не выдержал однажды мужчина средних лет. - Гони ты всех их в шею! - Но в старушечьих выцветших глазах, во всей ее высохшей фигуре было столько боли, столько горя, то мужик запнулся на полуслове, махнул рукой, бросил в ведро две десятки и, круто развернувшись, ушел. Не замечая бегущих по щекам слез, старая женщина брала из ведра семечки и бросала их воробьям, которые, в отличие от синичек, хозяйничавших в ведре, подлетать близко боялись.
- Бабушка, вы, наверное, птиц любите? - пытаясь как-то отвлечь и успокоить старушку, спросила я.
- Да, мой Сенечка очень любил синичек. Бывало, наберет полные карманы семечек и идет во двор. А там его уже ждет птичья мелкота. До того осмелели, что с рук клевали, на голову садились.-
Лицо старухи на некоторое время преобразилось, стало спокойным и счастливым. Очнувшись от воспоминаний, она надтреснутым, безжизненным голосом продолжила рассказ.
- Сеня, внук мой, метал птиц изучать. Профессором хотел стать. Ор-ни-то-ло-гом, - по слогам произнесла бабуля трудное слово. - А Семеном мы его назвали потому, что, когда он родился, семечек у нас было много и невестка, мать его, семечки страсть как любила, - старушка перекрестилась.- У нас в селе семечки все уважали. И сынок мой, Тимочка, любил. Он у меня военным был.
Однажды друг его, с которым они вместе в Афганистане воевали, к нам заехал, записку от сына передал. Мы с невесткой моей, Ирочкой, долго потом над запиской этой плакали. Писал, что жив, здоров, семечек просил передать. А ведь Тима - то, когда мы записку читали, уже мертвым был. Как только этот друг уехал, так на их часть маджжихи
(моджахеды) напали. Всех поубивали, раненых мучили страшно, и Тимочку моего, - старушка нагнулась, взяла пригоршню семечек и бросила птицам, - ешьте, милые, ешьте!-
Затем безжизненным голосом начала говорить дальше
- Семен после школы поступил в военное училище, как мы его только с Ириной ни отговаривали. Птиц, говорит, буду изучать в свободное от службы время. В первую чеченскую войну, слава Богу, жив остался. Приехал, голова седая. Молчал все время, ночью во сне кричал, зубами скрипел. Врачиха пришла, говорит, шок у него нервный, делайте все, что он захочет. Пробыл внук мой два месяца в побывке, все село нам семечки носило. Спасибо людям, помогли нам. Улыбаться Сенечка стал, кормит синиц и улыбается. Потом снова в часть уехал, письма слал, невесту себе присмотрел, приехать к нам с ней собирался. А тут - снова Чечня, снова война. Сначала нам письмо прислали, что Сеня без вести пропал, а потом гроб привезли, - дрожащими руками старуха кончиком платка вытерла слезящиеся глаза и продолжила свой невеселый рассказ.
- Через две недели после похорон Ирочка, невестка моя, в погреб упала, насмерть убилась. Как это получилось - один Бог знает. Одна я, старая, на свете осталась. Муж, старший сын, два брата в войну с немцами погибли. Чем же я господа - то прогневала, что живу до сих пор? - Натруженные, с набухшими венами руки старухи теребили конец платка. Случайные слушатели трагичного рассказа молчали, не зная, что сказать.
Горе этой женщины, потерявшей своих защитников, было сродни горю России, на протяжении веков терявшей своих защитников, молодых парней, так похожих на Семена, улыбающегося с маленькой фотографии, которую бабушка достала, чтобы показать стоявшим на остановке людям.
- Сельчане уговаривали не уезжать, председатель приходил, говорил: "Не боись, баба Маша, досмотрим тебя, куда ехать - то тебе?".
Но я , как выйду во двор, в голос плачу. Все мне, старой, мерещится: вот Тимофей идет, Ира белье стирает, Сеня на велосипеде катается. Решила я уехать, спасибо Ириной сестре, приютила меня, хотя кто я ей? Хорошо со мной обращается. Хотела я ей помоь, семья же у нее. Стала семечками торговать, целый мешок из села привезла. Нажарила семечек, пришла сюда, ну и ... - тут баба Маша впервые слабо улыбнулась, раздала все этим, как их, лицеистам. Уж больно на Сенечку они похожи, такие же красивые, смешливые. И синичек кормлю. Когда они прилетают стайкой, так и кажется, вот - вот Сеня подойдет, скажет: "Бабуля, не жадничай, сыпани им побольше."
Немного помолчав, она добавила: "Вот только страшно мне очень, я все время Бога молю, чтобы войн не было. Не дай Господь пережить другим то, что я пережила - потерять детей и остаться на старости лет одной. Я молюсь, чтобы люди не воевали. Земля такая большая, добрая. Паши, сей - она всех прокормит".
Слушая голос старухи, потерявшей в войнах всех родных, мне вспомнился участник другой Кавказской войны, живший более 150 лет назад. Блестящий дворянин, умница и офицер, великий поэт Михаил Лермонтов искал ответы на те же вопросы, что и баба Маша. Помните?