*   *   *
                                    
Ты, лезвийный клинок моей гордыни,                                    
полтора аршина нервной стали,                                      
игольно тонкий, ивово гибкий -                                              
жалкое и страшное оружье! - 
никогда не бывший в закладе,                                        
никому на свете не нужный:                                                    
вся-то роскошь - серебро на гарде,                                
вся-то честь - не обнажали напрасно -                                    
ты покинул тёмные ножны,
ты вступился за блажь господина,                                 
и теперь, в мельканье невидим,                                        
льдисто вспыхивая на солнце,                                       
то со стуком спицы о спицу,                                             
то со скользким визгом полозьев - 
оплетаешь в змеином танце
столь же гибкое тело стальное.
Па за па, фигура за фигурой
раздвигаешь в защите лазейку,
комариным хоботком в жажде крови
ищешь сердце чужого бога,
и - наивный, наивный, наивный! - 
ударяешь в скрытую кольчугу,
выгибаешься, ломаешься с разлёта
в позвоночнике с тугим, сжатым воплем,
и проигрываешь. Но, друг мой,
сам того не зная, спасаешь
неразумного хозяина от кары,
от горящего клейма убийцы.