Если всегда говорить нет, то, когда скажешь да, тебе никто не поверит. Если всегда говорить да, то, когда скажешь нет, тебе тоже никто не поверит. Поэтому я всегда говорил да нет, что, в моем понимании, значило и да, и нет. Да - при настойчивой просьбе, но в смысле нет; нет - при отсутствии настойчивой просьбы, но в смысле да. Эту мудрость я впитал с молоком матери, равно как и любовь к классической литературе и симфонической музыке, романтической живописи и античной скульптуре. Помимо того, базовые знания по химии, физике, биологии, астрономии, географии, истории, астрологии, хореографии, знахарству, оперному вокалу, генной инженерии, игре в преферанс и многому-многому другому, чего даже не упомню. Хе-хе, вру, конечно, впитать эти знания с материнским молоком нельзя, но многие почему-то в это верили.
Правда в том, что от матери я не получил ни заводов, ни газет, ни пароходов, наличных денег тоже, увы, не получил - она была бедна как церковная мышь. Не шучу. (Про отца ничего не скажу - он для меня полное и безусловное инкогнито.)
Ну да ладно! Главное на текущий момент, что я принимаю во сне позы пляшущих человечков и, если записать их очередность и расшифровать, то можно ответить на вопрос: есть ли жизнь на Марсе? Нет, каково?! Представляете, какая экономия государственных средств на изучение Красной планеты? Представляете, сколько высвободится рабочих рук и ученых мозгов на развитие народного хозяйства? А всего-то разгадать мои ночные позы! Заметьте, я не о Камасутре - хотя тема также интересная, - я о не совсем обычных позах во время сна.
"Впрочем, хватит о моих сакральных знаниях. Пора возвращаться к быту, к житейским мелочам. К комфорту скуки", - подумал я, глубоко вздохнул, сделал глоток кофе со сливками из фарфоровой чашечки и посмотрел на вальсирующее за окном восхитительное летнее утро.
- Слушайте, Сигизмунд Маркович, - обратилась ко мне жена, - все, так дальше нельзя...
- Погодите минутку, Розалия Львовна, покажите мне сперва наброски, которые вы сделали сегодня ночью, - прервал я жену и взял из ее рук несколько листиков с рисунками. - Фу, сплошные каракули. Потом, я тут у вас сам на себя не похож. Ну, нисколько. Я тут у вас словно какой-то прощелыга на церковной паперти.
- Извините, это я так, схематично, я ж не художница.
- Вижу, что не художница, но надо стараться.
- Пожалуйста, не сердитесь, - попросила она и зевнула, прикрыв рот ладошкой.
- Понимаете, не каждого смертного Высший Разум наделяет способностью передавать ценную информацию человечеству путем танцующих поз во сне. Это вам не хухры-мухры. Поэтому я должен соответствовать своему статусу даже на ваших рисунках.
- Понимаю, Сигизмунд Маркович, но хочу вам сказать, что я очень устала - третий год уже не смыкаю ночью глаз. Все изучаю и изучаю ваши позы, будь они неладны, а толку кот наплакал. Никак не могу ничего расшифровать.
- Что ж, весьма прискорбно. Я думаю, что вы неправильно зарисовываете мои позы или, что хуже, вообще одну из них упускаете - вот и не складывается цельной картинки, необходимой для разгадки шифра послания.
- Слушайте, Сигизмунд Маркович, давайте я буду снимать вас на мобильный телефон.
- Нет, ни в коем случае. Вам же тогда, Розалия Львовна, придется включать свет, и, естественно, вы меня разбудите, что приведет к нарушению очередности моих поз, а, возможно, даже к бессоннице и депрессии.
- Сигизмунд Маркович, но я так больше не могу, я на последнем издыхании, - всхлипнув, произнесла она.
- Ничего, дорогая, потерпите самую малость, - ободряюще похлопал я жену по плечу, - еще чуть-чуть и, считайте, Нобелевская премия за научное открытие века у нас в кармане. Представьте, какая лично вас ждет слава, почет и уважение. Фотографии в глянцевых журналах, интервью мировой прессе, выступления на телевидении. Гонорары, наконец.
- Дай-то бог... Только вот...
- Что, только вот?
- Только вот, Сигизмунд Маркович, когда мы с вами начнем жить как муж с женой? - поинтересовалась она, смутилась и расцвела красными пятнами по щекам и подбородку.
- Ах, вы об этом...
- Об этом, об этом. Мне стыдно кому-либо признаться, что я до сих пор девица, хотя замужем уже почти три года.
- Да не расстраивайтесь сильно, Розалия Львовна, пустое. Сегодня, глядишь, девица, завтра, глядишь, - нет. Впрочем, обещаю, что скоро мы вступим в интимную связь. Заметьте, в законную, - проникновенным голосом заверил я. - Как получим Нобелевскую премию, так сразу и вступим.
- Жду с нетерпением.
- Ну и отлично. Пойду погулять в парк, вы же знаете, что для здорового сна мне необходимо как можно чаще бывать на свежем воздухе. В парке же просто прелесть: птички поют, мороженое продают, девушки ходят, тенек и всякое такое. Нервы успокаиваются на раз. А вы пока того, приберитесь в квартире и отдыхайте себе за милую душу. Да, и приготовьте на обед заливное - заливное моя слабость.
- Обязательно! Будет вам заливное, Сигизмунд Маркович, - пальчики оближешь! - выдавила она подобие улыбки на тонких губах.
Розалия Львовна была страшна как гражданская война. Один крючковатый нос, занимавший половину ее одутловатого лица, усыпанного мелкими конопушками, чего стоил. Про фигуру вообще молчу - то песня без слов. И все ж она имела одно неоспоримое достоинство - она была из очень состоятельной семьи, что позволяло мне безбедно прожигать свои дни, по сути, нигде не работая и ничего не делая. Поэтому если вы спросите: люблю ли я жену? - то я отвечу: да нет. Да - при настойчивой просьбе, но в смысле нет; нет - при отсутствии настойчивой просьбы, но в смысле да.
Я облачился в белый с иголочки костюм и вышел из дома, напевая, "Скажите, девушки, подружке вашей, что я не сплю ночей, о ней мечтаю. Что всех красавиц она милей и краше..."