Было то место проклятым или было то место святым, кто знает?...
Когда-то здесь стоял могучий Перун с золотой головой, серебрянным животом и бронзовыми ногами. И дымился белокаменный жертвенник, неся к небу курения из благовонных смол и янтаря.
Девушки, еще не познавшие мужчин, с танцами увивали его голову венками из васильков и ромашек. Охотники и воины клали к его подножию часть своей добычи, которую ночами забирали неимущие люди. А седые старцы, испив хмельной медовухи, внимали его советам, вершили сельские суды и принимали законы.
Так длилось веками, пока не пришли с юга люди, одетые в сталь и пурпур. Они осквернили и низвергли Перуна в глубокие воды Великой Реки. И все село вошло следом. Одни с плачем кинулись к падшему богу и прижимали ладони к изрубленному, кровоточащему лицу его. Волны уносили их прочь, пока они не пропали на веки. Те же, что остались, целовали золотой крест и называли себя иноземными именами. Камни жертвенника разобрали и сложили из него фундамент, на котором возвели высокую избу. Люди, с ерестами на груди, изукрасили ее стены сияющими ликами и молились там непонятному, чужому, страдающему Богу.
То лето выдалось холодным и дождливым, и много знамений явилось миру. Во время страшных гроз, при всполохах яркого света, овцы рожали странных ягнят, красного и черного окраса. Но те, не жили долго, а окалевали на седьмой день. Люди стали сторониться друг друга и небыло мира промеж ними.
А когда наступила осень и землю истрескала сушь, сгорела изба пришельцев. Много раз крестоносцы возрождали ее, делая еще краше и величественнее, но всякий раз она горела от небесных молний и зарниц, оставляя после себя лишь выжженный круг с белым квадратом, потрескавщихся от пламени камней.
Я был там. После сотен лет, среди заросшего вереском холма, чернеет пепелище. Я сел на теплые, белые камни, слушая, как шелестит под ветром зола. Вечернее солнце, под звон сверчков, катилось в оранжевое марево заката. Я, задумавшись, задремал. За моими плечами летали совы, а голубые вьюнки пеленали мне ноги. А когда проснувшись, опустился к реке умыться, в темной гладе воды отразился венок из васильков и ромашек, венчающих мне голову.