Текилаzz Алекс : другие произведения.

Лестница в никуда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перед вами история маньяка, рассказанная им самим. Что случится, если в один день к человеку придёт безумие, неконтролируемая страсть к убийствам и самая большая любовь его жизни? (Лишь первые три главы романа)

ЛЕСТНИЦА В НИКУДА

  
  
   Повторяю: случаи сумасшествия от любви крайне редки не потому, чтобы любовь действовала слабее всякой другой страсти, но именно потому, что сотрясение, вызываемое ею, так велико и внезапно, что, если оно не кончается самоубийством, принимает ту форму острого расстройства, которое, вследствие своего быстрого течения, дает возможность избегнуть дома умалишенных.
   Чезаре Ломброзо. "Любовь у помешанных" (1889 год).
  
  

Шаг первый

   Всё началось с фотографий. В тот день я сидел в офисе и скучал. Многие думают, что жизнь фотографа - это бесконечный праздник, состоящий из дорогих машин, красивых девочек и интересных репортажей. На самом деле, в любой работе хватает рутины, а девушки через глазок фотоаппарата выглядят совершенно иначе, чем на страницах глянцевого журнала. Но лично я своей профессией вполне доволен. Вся моя жизнь - это попытка найти себя в творчестве, и фотоаппарат подарил мне такую возможность.
   Когда зазвонил телефон, я пил кофе и читал купленный в метро роман в мягкой обложке. На страницах романа герой долго и нудно влюблялся в не очень симпатичную девушку, которая внешне напоминала ему первую школьную любовь. От пронзительного треска телефона я вздрогнул, и кофе выплеснулся на книгу. Страдания парня, заливающего безответную страсть алкоголем, скрылись под плотной пеной капучино.
   - Что за мерзкий аппарат, - пробормотал я, положил роман на стол и в очередной раз пообещал себе купить новый телефон.
   - Слушаю, - сказал я в трубку. Едва ли мой голос можно было назвать дружелюбным.
   - Добрый день, Вас беспокоит администратор ночного клуба "Полигон". Бывали в нашем заведении?
   - Нет, не был, но друзья рассказывали. Им у вас понравилось, - соврал я. На самом деле название клуба мне ни о чём не говорило, но я понял, что звонит потенциальный клиент, и упускать заработок не хотелось.
   Администратор произнёс заученную речь о том, какой замечательный клуб он представляет, и предложил мне сделать "несколько фотографий нашего заведения". Его рекламный текст отдавал казёнщиной и вряд ли кого-то мог убедить, но деньги обещали хорошие, а я был на мели и потому сразу же согласился. Мы договорились о встрече, я повесил трубку и вновь вернулся к кофе и роману. Облитые странички слипались и не хотели переворачиваться, а мой капучино остыл. Герой книги пытался избавиться от страданий при помощи водки и сексуальных интрижек.
   Вот с этого и началась череда странных изменений в моей жизни. В тот момент я, конечно, не догадывался, что случайный телефонный звонок столкнет меня на путь, пропитанный кровью и безумием.

*****

   Вывеска "Полигон" венчала отдельно стоящее здание фантазийных очертаний. Казалось, оно состоит только из плавно изогнутых линий, ни одного прямого угла мне увидеть не удалось. Я въехал на парковку с грозной табличкой "только для гостей клуба!" и заглушил мотор. Солнце уже садилось и жара, терзавшая город вторую неделю, понемногу отступала. Мой потрёпанный Фольксваген сиротливо затих посреди практически пустой стоянки. Ночная жизнь ещё не началась, и я был, похоже, одним из первых, кто решил осчастливить клуб своим вниманием.
   Работать совершенно не хотелось. Я сидел и вслушивался в потрескивание остывающего мотора. Весь день я провел, бродя с фотоаппаратом по улицам. Честно говоря, это моё любимое занятие - ходить и снимать понравившиеся сцены из бесконечной драмы с названием "жизнь". Воробей, пьющий из лужицы, чахлый одуванчик, пытающийся покинуть асфальтовую тюрьму, капелька росы, повисшая на зелёном листке и лица, лица, лица. Больше всего мне нравится фотографировать людей. Причем в момент, когда они не подозревают, что попали под прицел камеры, тогда снимки получаются живыми, в них присутствует дыхание, энергетика.
   Перед глазами стояла парочка, которую я встретил несколько часов назад. Они прогуливались по смотровой площадке у Москвы-реки. Внизу виднелась круглая крыша стадиона и неторопливо катящиеся волны. Но молодые люди ничего не замечали. Они были красивы, увлечены друг другом и, судя по всему, счастливы. Может, они так и проживут в мире и согласии, вырастят прекрасных детей и достигнут тех высот, о которых мечтают. А возможно через несколько лет пьяный водитель собьёт их ребёнка, она вскроет вены от отчаяния, а он сопьётся и найдёт свою смерть где-нибудь под забором. Может быть, случится что-то ещё, но сегодня их это не волновало, они были вместе и радовались этому. Я поднял фотоаппарат, и их радость застыла на снимке.
   Из задумчивости меня вывел резкий скрип тормозов. Нечто серебристое пронеслось мимо, едва не задев мою машину. Я опустил стекло и высунул голову с твёрдым намерением высказать водителю всё, что думаю о нём и о том придурке, что выдал ему права. Дверца серебристой иномарки распахнулась, и все слова застряли у меня в горле. Неумелым водителем оказалась девушка. Сказать, что она была красива - сильно преуменьшить моё впечатление. Мне показалось, что лучи заходящего солнца мгновенно померкли, как только она появилась. Я любовался её длинными каштановыми волосами и правильными чертами лица с восточными мотивами. Тонкое облегающее платье не скрывало, а скорее подчёркивало стройную фигуру, обрисовывая все изящные изгибы. Я торопливо расстегнул молнию, достал фотоаппарат из чехла, навёл резкость и несколько раз нажал на спуск. Мир словно умолк, залюбовавшись необычайной красотой. Щелчки затвора прозвучали как пушечные выстрелы, но ещё громче стучало моё сердце. У меня возникло чёткая и ясная мысль: вот она - моя судьба и нельзя дать пройти ей мимо. Девушка взяла сумочку, хлопнула дверцей и скрылась за дверьми клуба. Я сунул фотоаппарат под мышку и поспешил за ней.
   Не знаю, где они подыскали такого охранника, но издалека показалось, что перед входом в клуб стоит оживший монстр из какой-то компьютерной игры. Парень обладал огромным телом и очень маленькой головой. Наверное, во время его создания природу занимали куда более важные дела, чем соблюдение пропорций. Выражение лица было настолько свирепым, что маленькие дети, наверное, начинали плакать, едва увидев его обладателя. Охранник подозрительно посмотрел на мою визитку и нажал кнопку селектора. После краткого разговора по внутренней связи его лицо стало чуть больше походить на человеческий лик.
   - Вам на второй этаж. Дверь с надписью "администрация".
   Голос у парня оказался неожиданно высоким. Мне даже стало смешно, настолько это не сочеталось с его грозным видом, но улыбнуться помешал инстинкт самосохранения. Всё-таки охранник производил впечатление человека, который сначала бьет собеседника в зубы, а потом размышляет, зачем он это сделал. Не хотелось проверять это предположение на собственном опыте.
   Администратор оказался молодым человеком с приятными чертами лица и вкрадчивым голосом. Его галстук наверняка стоил больше, чем все детали моей одежды вместе взятые. Отделка кабинета отдавала роскошью и явно была подобрана так, чтобы любой посетитель понял, что в этом заведении работают серьезные люди. Мне собеседник напомнил молодого волка, который научился носить костюм и улыбаться, но не может забыть вкус горячей крови и стремится к единственной цели - стать вожаком стаи.
   Следующие полчаса хозяин кабинета нудно, с множеством ненужных отступлений объяснял мою задачу. Сначала надо снять интерьер клуба, потом танцпол с развлекающимися людьми, а в довершении всего - стриптиз. Мне бы вполне хватило и пяти минут, чтобы изложить суть дела, администратор "Полигона" едва уложился в полчаса. Если где-нибудь организуют конкурс по занудству, то ему стоит подумать об участии. Не знаю как насчет победы, но на призовое место можно твёрдо рассчитывать. Меня так и подмывало сказать собеседнику, что если он хочет перебраться в кабинет с надписью "директор" на двери, то неплохо бы научиться выражать свои мысли ясно и кратко. Наконец, испытание моего терпения ценными указаниями закончилось, и я отправился делать своё дело.
   Мои шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Раньше я никогда не бывал в подобных заведениях днём. Ночной клуб в неурочный час выглядел очень странно. Как будто ты пришёл на выставку известного художника, а вместо гениальных полотен - мазня неудачников, отчисленных из художественной школы за неуспеваемость. Танцпол без обрамления неонового света и киловатт звука больше походил на заброшенный актовый зал сельской школы. Сложно было поверить, что через несколько часов это помещение будет выглядеть модно и стильно.
   Съемка интерьера меня изрядно утомила. Нет, это не особенно сложное занятие, но очень скучное, никакого творчества. Мне всегда нравилась работа, которая позволяла показать себя мастером, человеком с особым взглядом на вещи, а не просто довеском к фотоаппарату, который смотрит через видоискатель на группу товарищей, дружно говорящих "cheese!". Я бродил по клубу и с завидной регулярностью давил на спуск. Больше всего мне хотелось, чтобы в кадр попала та девушка, что привлекла моё внимание перед входом в заведение. К сожалению, её нигде не было видно.
   Наконец, я решил, что уже достаточно снимать стены, пальмы в углах, сцену с неизменным шестом и прочие изыскания дизайнеров интерьера. Ноги сами принесли меня в бар. Я положил сумку с фотоаппаратом на стойку, пристроил в углу штатив, и взобрался на чудо человеческой мысли - банкетку. У меня всегда возникал вопрос: кому пришло в голову создать столь уродливое подобие стула? Есть, правда, у неё одно достоинство - если клиент перебрал, то его близкое знакомство с полом неизбежно.
   Из-за полок с россыпью разномастных бутылок выглянул бармен. Он подошел к стойке и вопросительно взглянул на меня. Наверное, не ожидал столь раннего посетителя.
   - Всё в порядке, приятель, - сказал я и протянул ему визитку, - я у вас интересные виды снимаю. Администрация в курсе.
   Хорошая всё-таки вещь визитка. Вроде жалкий кусочек картона, но собеседник почему-то сразу начинает доверять тебе чуть больше. Хотя, в последнее время визитками раскидываются все кому не лень. Тем не менее, бармен внимательно прочитал моё имя и кивнул.
   - Мне, пожалуйста, колы со льдом, - попросил я, - Скорее бы жара спала, дышать уже нечем. У вас кондиционерами не принято пользоваться?
   - Днём они только у начальства работают. В зале полчаса назад включили, скоро похолодает, не волнуйся.
   Он поставил мою колу на стойку, выудил откуда-то высокий стакан, протер его, посмотрел на свет и поставил на место. Наверное, протирать посуду - любимое занятие барменов всего мира. Во время этой процедуры я смотрел на его руки. Кожа на пальцах была потрескавшаяся, а под ногтями ютилась тёмная каёмка грязи. Аппетита такое зрелище не добавляло. Куда, интересно, начальство смотрит?
   Я наклонился к бармену и спросил:
   - Послушай, приятель, я тут видел одну девушку. Зелёное платье, тёмные волосы. Подъехала на серебристой иномарке, кажется, "Хонда", но могу и ошибиться. Не знаешь кто такая?
   Бармен ухмыльнулся. Зубы его были в куда лучшем состоянии, чем руки. Стоматолога он, похоже, посещал куда регулярнее, чем стриг ногти.
   - Ещё один. Я всегда говорил, что без этой крошки наше заведение прогорело бы за неделю. Скоро здесь соберется толпа, и половина из них придёт, чтобы посмотреть на эту девчонку.
   Мне не понравился его тон, но я промолчал, а бармен продолжал:
   - Это Лора. Звезда, блин, местная. Скачет по сцене, в чем мать родила. Вообще-то её зовут Лариса, но на плакатах всегда пишут Лора. Какая, на хрен, Лора! Оставили бы меня на часок с ней наедине, я бы показал ей, что она просто смазливая девица, каких пруд пруди.
   - Чего это ты её так не любишь?
   - За что мне её любить? Только и делает, что выпендривается. Говорят, она даже владельца этой дыры послала по широко известному адресу, когда он решил, что лучшее место для его рук находится под её платьем. И ты знаешь, ничего страшного с ней не случилось. Ходит себе и дальше, как королева, и смотрит на хозяина, точно на пылинку, прилипшую к платью. А он молчит - понимает, что заведению она нужна. Ещё и платит ей за один вечер больше, чем мне за неделю. Говорят, она уже давно какой-то бизнес имеет и стриптизом занимается больше для развлечения, а не для заработков. Короче, любить мне её не за что. Мне не нравятся девицы, которые корчат из себя фиг знает кого. Баба - она и есть баба и место её на кухне и в постели.
   Я молчал и сосредоточено рассматривал пузырьки, поднимающиеся со дна стакана.
   - Посиди часок-другой и ты увидишь её вон там, - бармен ткнул пальцем с обломанным ногтем в сторону сцены, - но особенно не надейся. Я что-то сильно сомневаюсь, что эта девочка для тебя. Ну да ладно, не расстраивайся. Посмотришь на её сиськи, будет о чём одинокими ночами вспоминать.
   Он похотливо улыбнулся, полагая, что сказал нечто очень смешное и подмигнул мне. У меня возникло острое желание взять со стойки бутылку потяжелее и разбить о его дурную голову. Тогда эта гнусная улыбка надолго бы исчезла с его рожи. Я с трудом подавил эту мысль, взял свой стакан, повернулся к залу и сделал большой глоток. Кола была холодной и приятной на вкус, но настроение от этого нисколько не улучшилось.
   Мне надо было дождаться, когда танцпол наполнится народом и сделать серию снимков. А потом сфотографировать стриптиз. Похоже, что стриптизёрша и есть та самая девушка - Лариса. Мне хотелось вновь её увидеть, но мысль о том, что она будет раздеваться перед толпой, вызывала тошноту. Очень хотелось выпить чего-нибудь покрепче, чем кола, чтобы заглушить это неприятное чувство, но за рулём я никогда не пью.
   Часы тикали, посетители быстро прибывали. Танцпол уже заполнился до отказа. Кондиционеры трудились во всю мощь своих металлических лёгких, но так и не могли до конца справиться с духотой, повисшей в клубе. Я водрузил камеру на штатив и сделал несколько снимков. Теперь бОльшая часть работы закончена, остался только стриптиз. Я заказал салат из морепродуктов, поковырялся вилкой в трупиках морских тараканов, запил неизменной колой и приготовился ждать.
   Ближе к полуночи на сцену выкатился маленький, чем-то неуловимо похожий на хорька человечек и, отпустив пару плоских шуточек, провозгласил, что ночь уже стоит на пороге. Я чуть не свалился с банкетки, проникнувшись глубоким смыслом его сообщения. Следующий час был наполнен только децибелами музыки. На сцене появилось несколько девушек в ярких топиках и коротких юбках, под которыми мелькали узенькие трусики. Профессиональные танцовщицы пытались завести публику. У меня их отточенные движения вызывали лишь зависть и обострение детских комплексов. Я никогда не был силен в танцах, и это изрядно мешало мне жить во времена студенчества, когда главным местом знакомств были дискотеки.
   Я подозвал бармена и заказал кружку пива. Моя твёрдая решимость не пить за рулём куда-то испарилась. Мне срочно надо было выпить. Мысль о том, что девушка, которая показалась мне воплощённым совершенством, появится обнажённой перед пускающей слюни толпой, стала невыносимой. Алкоголь был нужен как средство борьбы с несовершенством жизни. Средство очень не надежное и опасное. Я осушил кружку в несколько глотков и заказал ещё одну. К счастью, администратор ни разу не появился и не проконтролировал мою работу. Увидев меня за стойкой бара с пивом, он, возможно, захотел бы изменить условия нашего договора.
   Я приканчивал вторую кружку, когда на сцене вновь появился человек с внешностью хорька. Очередная порция глупых шуток вылилась на публику. Очень хотелось сходить к администратору и посоветовать ему уменьшить расходы на дорогую отделку кабинета, а на сэкономленные деньги нанять нормального ведущего. Наконец, хорькообразная личность встала в патетическую позу и провозгласила:
   - А сейчас перед вами выступит наша звезда! Приветствуйте! Несравненная Лора!
   Публика зааплодировала. Мне захотелось придушить бездарного конферансье. Где он только таких фраз набрался? В "Голубом огоньке" что ли подсмотрел?
   Свет на мгновение погас. Потом над сценой появился голубой конус света, и зал наполнился мелодичной музыкой. У меня внезапно возникло ощущение, которое почти стёрлось из памяти. Школа, урок, к которому совершенно не готов, а учитель долго водит ручкой по журналу, выбирая себе очередную жертву. В такие секунды кровь начинает стучать в висках, во рту появляется неприятный привкус и только одна мысль владеет тобой: "только бы не я". "Пожалуйста, только не она!", - кричало сейчас всё во мне. Я не мог представить её, созданную для любви и вдохновения под этими жадными и липкими взглядами.
   Музыка поднялась до пронзительной ноты и на сцене, в конусе света появилась девушка, не покидавшая мои мысли с того самого момента, как я увидел её перед клубом. Лариса. Лора. Та, о которой я мечтал всю жизнь. Красиво двигаясь под музыку, она постепенно избавлялась от одежды. Я любовался её плавными движениями, её великолепным телом. Казалось, время остановилось. В голове стоял лёгкий туман, и для меня существовала только она, такая беззащитная и одинокая в безжалостном круге света. Желание хоть что-то для неё сделать и одновременно понимание собственного бессилия, разрывали меня, делали весь мир тёмным и враждебным. Какая-то струнка в моей душе зазвенела и лопнула.
   Наконец до меня дошло, что вообще-то неплохо было бы вспомнить и о работе. Я перешел в угол под пальму. Это место с самого начала показалось мне очень удобным для съёмки сцены. Там не было риска, что чья-то голова в самый неудачный момент появится перед объективом. Я разложил штатив, водрузил фотоаппарат и навёл его на сцену. Из одежды на Ларисе остались только узенькие белые трусики. В ультрафиолете клубных ламп они мерцали особым сиреневым светом. Объектив камеры внезапно представился мне фаллическим символом, нацеленным на девушку. Я потряс головой, прогоняя наваждение, и сделал несколько снимков.
   Неожиданно моё внимание привлёк толстяк, сидящий за ближайшим к сцене столиком. Не знаю, что заставило меня на него взглянуть, но в то же мгновение я его возненавидел. Я ненавидел его потную лысину, маленькие, заплывшие жиром глазки, его толстые слюнявые губы, торчащую из них сигарету, а особенно то выражение, с которым он смотрел на сцену. Как он смеет смотреть на Ларису? Разве он этого достоин?
   Вот тогда-то и прозвенел первый звоночек. Казалось, чья-то невидимая рука щёлкнула тумблером, и я стал другим. Словно весь мир рассыпался на мелкие кусочки, а затем вновь стал единым целым. Только несколько осколков потерялись, и эти осколки были моим разумом, моим "я". Как объяснить, что случилось? Кто может растолковать с детства слепому, что такое красный цвет? Как расскажешь глухому о музыке или шуме океана? Просто во мне родилось нечто новое и, честно сказать, оно меня испугало. Я не понимал, что со мной происходит, но чувствовал, что изменился и возврата назад уже нет.
   Лариса помахала публике на прощание и исчезла со сцены. Трусики она так и не сняла. Я мысленно поблагодарил её за это. Не могу себе представить, как бы я отреагировал, если бы все собравшиеся стали пялиться на её совершенно неприкрытое тело. Я убрал камеру и штатив в сумку и повесил её на плечо. Моя работа на сегодня закончилась. Моя спокойная жизнь, похоже, тоже. Как потом выяснилось, тихие, размеренные дни действительно окончились. Навсегда.
   Мелодичная музыка, сопровождавшая стриптиз закончилась, и танцпол вновь был отдан во власть ди-джею. Я вернулся за стойку бара. Бармен смешивал какой-то хитрый коктейль. Бутылки в его руках совершали странные пируэты. Выглядели его действия завораживающе, словно передо мной был фокусник, демонстрирующий своё искусство. Наверное, именно за этот талант ему и прощались грязные ногти. Итогом факирских действий стал странный напиток зеленоватого цвета, в котором плавали непонятные островки из каких-то волокон. Я бы такое пить не рискнул.
   - Как тебе Лора? - поинтересовался он, - Понравилась?
   - Налей ещё пива, пожалуйста.
   - Что, во рту пересохло? - бармен засмеялся, - Согласись, тело у неё классное. У нас в десятом классе училка была по литературе на Ларису похожая. Все пацаны на её грудь на уроках зырили, а потом вспоминали, когда по ночам шкурку гоняли.
   Его слова доносились до меня, словно издалека. Я пребывал в каком-то тумане. Такое бывает, когда тебя неожиданно выдернут из сна и заставляют выполнять сложные действия. Ты ходишь, разговариваешь, но при этом ещё окончательно не проснулся. Вот такое ощущение и охватило меня - как будто я сплю с открытыми глазами, а всё происходящее вокруг - нереально.
   Лысый толстяк, что так нагло пялился на Ларису, тяжело поднялся и пошёл в направлении туалета. Именно в этот момент я впервые услышал Голос.
   - Иди за ним, - произнёс кто-то внутри моей головы.
   Я оглянулся. Никого рядом не было.
   - Иди за ним и убей, - сказал Голос.
   Я ещё раз растерянно осмотрелся, но это было бессмысленно, ведь Голос раздавался где-то глубоко в мозге, словно кто-то решил поселиться под моим черепом.
   - Иди за ним и убей, - повторил Голос.
   Я потряс головой, пытаясь прогнать непрошенного гостя.
   - Аккуратнее, мозги расплещешь, - в моё сознание ворвался тихий шелестящий смех.
   На секунду мне стало страшно, я почувствовал, как между лопаток побежала струйка холодного пота. Захотелось бросить всё и бежать не оглядываясь, мчаться пока хватает сил. Спустя мгновение страх исчез, и пришла ненависть. Как этот жирный кретин посмел посмотреть на Ларису? Я сделал нисколько больших глотков пива, и поставил кружку на стойку. Потом закинул сумку с камерой на плечо и поспешил за толстяком. Музыка продолжала греметь, но я слышал только удары собственного сердца, а в голове билось единственное слово: "ненавижу". На секунду я остановился перед входом в туалет и огляделся. Поблизости никого не было.
   - Действуй! - приказал Голос, - Живо!!
   Я глубоко вдохнул, как пловец перед прыжком в воду, и толкнул дверь с нарисованным мужским силуэтом.
   Толстяк смотрел на себя в зеркало и улыбался каким-то своим мыслям. Моего появления он не заметил. Музыка даже здесь была столь громкой, что подрагивали дверцы кабинок. Я поставил свою сумку на подоконник, подошёл к толстяку и тронул его за плечо:
   - С тобой всё в порядке?
   Он недоумённо посмотрел на меня и снова уставился в зеркало. Я слегка толкнул его и повторил:
   - Ты мне не ответил. С тобой всё в порядке?
   Он неторопливо повернулся ко мне, открыл рот, собираясь что-то сказать, и в этот момент кулак врезался в его подбородок. Громко лязгнули зубы, моя рука тут же онемела до самого локтя, а толстяк отлетел от меня и затылком угодил точно в зеркало. Оно разлетелось на мелкие осколки и хрустальным дождём посыпалось на пол.
   - А теперь в порядке?! - мой голос сорвался на крик, - так тебе нравится, а?! Зеркало разбилось, да? Ты знаешь, что это плохая примета? Догадываешься, кому здесь будет плохо?!
   Он ухватился за раковину и растерянно оглядывался по сторонам не понимая, что происходит. Я шагнул вперёд и снова ударил его. На этот раз удар пришёлся по губам, и я отчётливо почувствовал, как под моим кулаком с хрустом ломаются и вылетают зубы. Глаза толстяка помутились, и он бесформенной грудой свалился на сверкающий кафель.
   В осколках зеркала отразилось моё лицо. На миг я забыл про толстяка, наклонился и взглянул на отражение. Собственные черты показались мне странными и какими-то чуждыми, столько в них было злобы. Огонь, полыхавший во мне, не давал нормально мыслить и светился в глазах, делая их дикими и совершенно безумными. Казалось, я заглядываю в тёмный глубокий колодец на дне которого затаился зверь, на время принявший человеческое обличье.
   Толстяк что-то промычал и слабо зашевелился.
   - Похоже, ему мало, - произнёс Голос.
   Новая волна ярости поднялась во мне, затопив остатки здравого смысла.
   - Что, тебе мало? - осведомился я тоном, каким заботливая мамаша спрашивает своего сыночка, не ушибся ли он.
   - Мало!!? - рявкнул я и ударил его ногой в живот. Он хрюкнул и дёрнулся. Злобная радость вспыхнула во мне и уже с трудом сознавая, что делаю, я вновь и вновь бил его ногами и смеялся, видя, как вздрагивает грузное тело. Наконец я прислонился к стене, закрыл глаза и перевёл дыхание. Меня продолжали сотрясать приступы безумного смеха, а на лбу выступили мелкие капельки пота.
   Не знаю, сколько я так стоял. Возможно секунды, а может и несколько минут. Время потеряло свою непрерывность и двигалось какими-то рывками, то замирая, то неожиданно ускоряясь. Из забытья меня вывел тихий звук. Я открыл глаза. Первым, что мне бросилось в глаза, были капельки крови на моих туфлях. Черное и красное - классическое сочетание цветов. Потом я увидел толстяка. Он стоял на четвереньках и мотал головой, пытаясь встать. С его подбородка капала кровь. Он хрипло дышал, на губах надувались и лопались кровавые пузыри.
   Я ухватил толстяка за отвороты рубашки и приподнял. Голова его безвольно моталась.
   - Теперь ты понял, что не стоило так смотреть на лучшую девушку в этом долбаном заведении? - спросил я.
   Толстяк молчал. Из разбитого рта вытекала кровь и бурым пятном разливалась по воротнику рубашки.
   - Может, ты хочешь ещё раз на неё посмотреть?
   Он вздрогнул и отрицательно качнул головой.
   - А почему? - удивился я, - Она очень красивая. Разве нет?
   Он с усилием кивнул и попытался что-то сказать. Раздалось лишь невнятное мычание. Лицо толстяка исказилось от боли.
   - Как ты думаешь, я ей нравлюсь?
   Он вновь кивнул.
   - Нет, ты ошибаешься, она меня даже не видела.
   С этими словами я сгрёб его в охапку и с размаху швырнул об стену. Он ударился лицом, отлетел как какой-то диковинный мяч, свалился на пол и проехал по скользким плиткам. Его голова оказалась точно между косяком и дверцей кабинки.
   - Давай! - сказал Голос, - Доведи дело до конца!
   - Лучше бы ты сидел дома, - дал я толстяку запоздавший совет, - сохранил бы здоровье.
   Он с трудом приподнял голову, лицо было залито кровью. Разбитые губы слабо шевельнулись в попытке что-то сказать, и отяжелевшая голова вновь упала. Я распахнул дверцу кабинки пошире и с силой захлопнул. Глухой стук прозвучал для меня лучшей в мире музыкой. Толстяк дёрнулся всем телом и затих. Я вновь открыл дверку и мысленно поблагодарил тех, кто её сделал. Это была не легкая пластиковая игрушка, а нормальная металлическая дверь, весьма тяжелая. Для моего занятия она подходила очень хорошо. Я примерился и ещё раз ударил. А потом ещё несколько раз. Голова толстяка подпрыгивала при каждом ударе.
   Наконец я остановился и перевёл дыхание. Распростёртое тело было неподвижно. Кожа на черепе лопнула и сквозь дыру виднелась белёсая кость. Через трещины кости выступала густая тёмная масса. Струйки крови весело бежали по белоснежному кафельному полу, собираясь в небольшую лужицу. Я опустился на колени и окунул правую руку в это жуткое озерце. Кровь была тёплой и липкой. Я поднёс руку поближе к глазам и затаил дыхание. Кровь жила своей жизнью, подрагивала и завораживала. Я облизнул пальцы. Солоноватый вкус коснулся языка, скользнул куда-то вниз и бешеным ураганом ворвался в мою несчастную голову. Я почувствовал, как расплавленный металл стекает по моему обнажённому мозгу, смывая налёт цивилизованности, воспитания и всей той мишуры, которая, в сущности, и делает меня человеком. Всё тёмное, что таилось внутри меня, вдруг разорвало оковы и ворвалось в сознание, крича о своём существовании и заявляя свои права.
   Откуда-то со стороны я услышал хриплый смех. Это был самый страшный звук в моей жизни. Страх, боль, первобытная злоба, ненависть ко всему живому и извращённое наслаждение слилось в нём воедино. Через секунду я с ужасом осознал, что это мой смех, но в то же мгновение страх исчез. Исчезло и ещё что-то. Я не знал, что именно, но понимал - во мне что-то изменилось, и возврата уже нет, прежняя жизнь осталась позади.
   Я поднялся и, пошатываясь, подошёл к раковине. Колени тряслись, меня охватила невероятная слабость, словно мне пришлось несколько часов таскать тяжёлые мешки. Я открыл кран и сунул руки под холодную струю. Вода окрасилась красным, забурлила и вновь стала прозрачной. Я не рискнул взглянуть в зеркало, опасаясь увидеть там... Что? Не знаю. Но тот, кто заглянул в лик смерти, всегда будет бояться зеркал, ожидая вновь увидеть эти холодные глаза.
   Пелена, застилавшая моё сознание, понемногу рассеивалась и возвращалась способность связно мыслить. Жалел ли я о сделанном? Ни сколько. Пришёл лишь страх быть застигнутым рядом с трупом, а толстяк, несомненно был мёртв. Туалет перестал казаться мне замкнутым пространством, отгороженным от всего мира. На самом деле, было странным, что до сих пор ещё никто не вошел. Наверное, какие-то тёмные силы хотели, чтобы я остался безнаказанным. Что ж, не стоит злоупотреблять их расположением.
   Я отмотал бумажных полотенцев, вытер руки и стёр капли крови с обуви. На рукавах осталось несколько тёмных пятен. Хотелось надеяться, что их никто не заметит. Я подхватил сумку, открыл дверь туалета и решительно зашагал к выходу. На сцене какая-то девица с большими грудями извивалась вокруг шеста на радость публике, разгорячённой алкоголем и запахом женской плоти. Я на секунду остановился и посмотрел на стриптизёршу. Её чувственные движения возбуждали меня не больше, чем вид жучка, пронзённого иглой и дёргающегося перед смертью. Я прислушался к собственным чувствам. Тишина. Наверное, только одна женщина теперь способна вызвать у меня желание.
   Расталкивая танцующих, я быстро пересёк зал, вышел на улицу и остановился около своей машины. Сигнализация квакнула, и раздался щелчок открывающихся замков. Руки дрожали настолько, что мне никак не удавалось открыть дверцу. На разбитых костяшках выступила кровь. Наконец, я одержал победу в схватке с собственным автомобилем и тяжело опустился на сиденье. Кое-как стащил с себя сумку с камерой и бросил на заднее сиденье. Чувствовал я себя отвратительно. Руки тряслись, по спине холодными струйками стекал пот, а в животе затаилось ощущение пустоты. Пытаясь унять дрожь в руках, я лихорадочно сжал руль и застонал от ужаса. Руки мои изменялись. Кожа чернела и вздувалась бородавчатыми пузырями. Ногти утолщались и загибались, превращаясь в острые когти хищника. Кости трещали, изгибались и принимали уродливую форму. Мои стоны перешли в тихое подвывание, полное страха и жалости к самому себе. Я изо всех сил зажмурил глаза, пытаясь уйти, спрятаться от того, что был не в силах понять и что рвало на части мой разум.
   Через минуту или что-то около того, я осторожно открыл глаза. Мне было страшно. Казалось, что весь мир, включая собственное тело, настроен против меня. Я взглянул на свои руки - они были прежними. Или нет? Теперь я ни в чём не был уверен. Мир больше не вернётся на круги своя. Разбитую вазу можно склеить, но это будет уже совсем другая ваза. Я повернул ключ зажигания. Мотор ожил и лениво заворчал под капотом. Я аккуратно вырулил со стоянки и осторожно двинулся по улице. В голову пришла мысль, что во мне плещется приличная доза пива и если доблестные стражи порядка случайно остановят меня, то вряд ли удастся их убедить, что пил я сегодня только кефир. А ведь раньше я лишь один раз садился за руль выпивши. Но это было после рыбалки в столь глухих местах, где второй автомобиль встретить было так же сложно, как телегу, запряженную лошадью, в центре Москвы. Потом я вспомнил о толстяке, что лежал в туалете клуба в луже собственной крови, и езда в пьяном виде показалась мне невинным детским развлечением.
   Ехал я аккуратно. Машин на улице было довольно мало, хотя ночное движение в Москве вполне сравнимо с каким-нибудь провинциальным городком в час пик. Дорогу домой я практически не запомнил. Не потому, что был слишком пьян, вовсе нет. Алкоголь выветрился из меня ещё в клубе, от всплеска адреналина и ещё чего-то, что холодными щупальцами проникло мне в голову. Я доехал до своего двора, бросил машину около подъезда и поднялся по лестнице. Собственная квартира показалась мне чужой и враждебной. Захлопнув дверь, я, не раздеваясь, упал на кровать и мгновенно погрузился в тяжёлый мутный сон. Последний раз я спал в одежде лет пять назад, когда крепко перебрал на собственном дне рождения.
   ... я шёл глубокой ночью по заброшенному кладбищу. Мертвенный свет луны выхватывал из небытия призрачные очертания древних памятников. Ночные птицы издавали крики, от которых волосы шевелились на затылке и приходили мысли о чьих-то не успокоившихся душах. Я испытывал ни с чем не сравнимый животный ужас. Все позабытые страхи ожили во мне, и я испуганно озирался по сторонам, вздрагивая при виде собственной тени. Единственным желанием было закричать и бежать отсюда не оглядываясь, скорее покинуть это зловещее место.
   Позади раздался тихий шорох, я инстинктивно оглянулся и в ту же секунду был сбит с ног. Меня полностью парализовал страх и я лишь с содроганием ощущал, как чудовище в человеческом обличье острыми клыками вцепилось в мою шею. Горячие волны боли затопили меня. Хотелось закричать, но язык не слушался. Я захрипел, попытался оттолкнуть мерзкую тварь, но руки отказывались мне повиноваться. От монстра исходило дурманящее сладковатое зловонье, в котором смешались запахи гниющей плоти, прелых листьев и сырой земли. Я чувствовал влажный рот, жадно припавший к ране и с дьявольским сладострастием высасывающий мою кровь; видел желтоватую, дряблую кожу, спутанные волосы с застрявшими в них комками грязи.
   Жуткое создание приподняло голову. Моему взору открылись губы, растянувшиеся в плотоядной ухмылке, кровь, стекающая по подбородку и капающая с острых клыков. И я узнал монстра - это лицо каждый день появлялось передо мной в зеркале, но знакомые черты были искажены сочетанием низменного наслаждения и злобы, злобы на весь род человеческий.
   Я проснулся от собственного крика, схватился за шею и почувствовал, как струится тёплая кровь. В глазах потемнело. Я вскочил и, точно слепой, выставив перед собой руки, подбежал к зеркалу, готовясь к самому страшному. Темнота перед глазами понемногу рассеивалась. На шее ничего не было. Ровная гладкая кожа и всё. Пальцы перестали ощущать пугающую влагу и я облегченно вздохнул. На негнущихся ногах я подошел к холодильнику, достал припрятанную бутылку виски, отвинтил пробку, налил в стакан приличную порцию и залпом выпил. Зубы выбивали о край стакана частую дробь. За окном уже рассвело. Утро было пасмурным, солнце стыдливо пряталось за серой стеной облаков. Сон нисколько не освежил и чувствовал я себя плохо. Очень плохо.
  

Шаг второй

   Отбивная, приготовленная лично шеф-поваром, оказалась чуть-чуть острее, чем хотелось Ларисе, но она совершенно не обратила внимания на небольшой просчёт кулинара. Сергей находился рядом, а это было самым важным. Ресторан, в котором они сидели, назывался "Саванна". Картины с носорогами на стенах, две чахлых пальмы, плетёные кресла и попугай в клетке по замыслу дизайнера должны были напоминать посетителям о знойной Африке.
   - Я вот только одного не пойму, - сказал Сергей, - если ты говоришь, что достаточно обеспечена, то зачем тебе продолжать заниматься...
   На секунду он замялся.
   - Стриптизом, - подсказала Лариса.
   - Ну да, стриптизом. Мне кажется это немного странным.
   - Смотря как воспринимать это занятие. Для тебя, как и для многих, стриптиз - это что-то близкое к проституции, для меня - стриптиз это красивый танец, искусство. Вот так. А может быть, я просто пытаюсь себе доказать что-то.
   - И что же?
   - То, что я могу превратить танец с раздеванием в шедевр, в глоток красоты.
   - Звучит красиво. Вот только я уверен, что среди полного зала клуба, из этой толпы людей, которые на тебя смотрят, мысль об искусстве посещает в лучшем случае троих. Возможно, и вообще никого.
   - Я не настолько наивна, чтобы верить в то, что народ ходит в клубы к высокому стилю приобщаться. Неважно, мне всё равно нравится то, чем я занимаюсь.
   - Мне всегда было интересно, как девушке приходит мысль попробовать себя в стриптизе. Вот тебя как угораздило на сцену попасть?
   - Это долгая история. Я с детства занималась танцами. Попробовала и бальные и современные, восточными тоже немного интересовалась. Больше всего мне нравились спортивные танцы. Девушка, которая нас тренировала, была моей подругой. Как-то раз ей попалась в руки видеокассета с уроками стриптиза. Вот мы и поучились немного этому делу. Тогда всё воспринималось как шутка, у меня даже и мысли не было, чтобы выйти и раздеться перед множеством незнакомых людей. Потом я окончила институт и с удивлением узнала, что моя профессия особенно никому не нужна. Я учитель истории по образованию. Знаешь, очень обидно становится, когда понимаешь, что твоя зарплата ниже, чем официальный прожиточный минимум. Пока ты ещё студент, всё кажется таким далёким и думаешь, что вот-вот что-нибудь изменится. Надеешься, что ты закончишь учёбу, а в умах наших государственных мужей переключится какой-то загадочный механизм, и они поймут, что учителя не должны зарабатывать меньше, чем уборщицы в супермаркетах. На самом же деле уже давно ничего не меняется. Вот и получается, что учитель в наше время нужен кому угодно, только не государству. В общем, когда я окончила институт, у меня был выбор: то ли бороться за выживание, работая в школе, то ли поискать другие пути. Тогда и подвернулось предложение попробовать себя в стриптизе. Я согласилась и до сих пор могу остановиться. Первое время тяжело было. Я не о технике танца. Понимаешь, не так-то легко выйти и раздеться. Тем более для такой наивной и романтичной девочки, какой я тогда была. Поначалу я представляла, что совершенно одна в зале и больше всего боялась посмотреть на зрителей. Потом стало легче.
   Сергей поковырялся в тарелке и сделал глоток вина.
   - Как же ты умудрилась разбогатеть?
   - Я не разбогатела. Я лишь немного отошла от той черты, где заканчивается бедность к той, за которой начинается средний достаток. Честно говоря, я уже устала рассказывать о своей жизни. Это история последняя на сегодня. Мой переход от нищеты к сносной жизни очень напоминает старый анекдот. Этот анекдот, наверное, старше меня.
   Сергей улыбнулся.
   - Расскажи. Я люблю старые анекдоты, одно время даже коллекционировал их. А потом на свете появился Интернет, и стало сложно придумать более глупое занятие, чем коллекционирование анекдотов. Какой смысл в таких коллекциях, если любой мало-мальски приличный сайт может предложить то же самое, только в десять раз больше?
   - Хорошо, я расскажу. Только анекдот не особенно смешной, сразу предупреждаю. У одного американского миллионера спросили: как он разбогател. Миллионер подумал и начал рассказывать. У меня было десять долларов. Я купил десять пачек сигарет по одному доллару, а потом их продал по доллару и десять центов. Так у меня стало одиннадцать долларов. Тогда я купил одиннадцать пачек сигарет по доллару и продал их по доллару и десять центов. Потом я купил двенадцать пачек и тоже продал их. Я уже совсем было собрался купить тринадцать пачек сигарет, когда умер мой дядя в Техасе и оставил мне несколько миллионов в банке и три нефтяные скважины.
   - Забавная история. У тебя тоже был дядя в Техасе?
   - Практически. У меня действительно был дядя, только не в Техасе, а здесь - в Москве. Он был достаточно успешным бизнесменом. Так случилось, что он и его семья погибли в автомобильной аварии, и я оказалась единственной наследницей. Правда, его дело оказалось не столь успешным, как многим казалось, у него было множество долгов, но тем не менее, в один день я вдруг оказалась владелицей трех магазинов, торгующих книгами.
   - Нет, я всё-таки тебя не понимаю. Зачем же тебе стриптиз? Доказать кому-то, что это искусство? Извини, но звучит как-то неубедительно.
   - Я и не пытаюсь тебя убедить. Хочешь верь, хочешь не верь. К тому же я собираюсь бросить это занятие. Думаю, что последний сезон выступаю. К осени закончу.
   - Вот и ладушки.
   Сергей поднял бокал с вином.
   - За самую очаровательную девушку, которая знает, что стриптиз искусство, а не сексуальный стимулятор.
   Они чокнулись и выпили. Вино было терпким и приятным на вкус. После второго бокала носорог на картине, да и вся обстановка ресторана стали казаться Ларисе куда более привлекательными.

*****

   Через несколько дней я принёс снимки в "Полигон". С появлением цифровой фототехники, жизнь моих коллег, да и просто любителей фотографии намного облегчилась. Я уже не говорю, о возможности дорабатывать любой кадр, но даже тот факт, что не надо таскать плёнки в лабораторию уже радовал. И не одного меня. Можно, конечно, говорить о том, что пленка позволяет делать более живые кадры, но жизнь показывает, что цифровая техника победила, и вскоре плёночные фотоаппараты станут не меньшей редкостью, чем патефоны.
   Знакомая стоянка перед "Полигоном" пустовала. Я припарковался и заглушил мотор. Раньше мне неоднократно приходилось читать о том, что преступников тянет на место преступления. Меня не тянуло. Мне было совершенно безразлично. Надо было закончить работу и отдать снимки, только и всего. Никаких эмоций приближение к ночному клубу не вызывало. Всё случившееся той ночью теперь казалось полузабытым сном.
   Обстановка в кабинете администратора изменилась, весь лоск куда-то исчез и теперь помещение больше напоминало женскую баню в момент неожиданного появления группы мужчин. Всё было вверх дном и казалось, что хозяин кабинета готов спрятаться под стол при виде открывающейся двери. Из напыщенного зануды он превратился в затюканного клерка. Выглядел он так, как будто жизнь его изрядно затрахала. Причем не просто затрахала, а в особо извращенной форме.
   - Добрый день, - сказал я.
   - А, это вы... - пробормотал администратор вместо приветствия. Он немного расслабился, и выражение застывшей паники отодвинулось куда-то вглубь.
   Я сел на стул и попытался придать лицу дружелюбное выражение. Получилось, наверное, не очень хорошо, потому что администратор вызывал у меня тихое раздражение. Особенно меня бесил его галстук. Блестящий сиреневый галстук с металлическим отливом. Очень хотелось протянуть руки и затянуть его покрепче. Так крепко, чтобы хозяин кабинета почувствовал, что глоток воздуха может стать самым дорогим на этом свете. Не знаю откуда появилось такое желание. Последнее время мой разум стал жить сам по себе, и собственные мысли напоминали горный поток, в который лучше не соваться, если хочешь остаться живым.
   Администратор задумчиво почесал в паху, поправил воротник рубашки и зачем-то начал перекладывать папки, ручки и прочую ерунду, грудой сваленную на рабочем месте. Пальцы его заметно дрожали. От усилий менеджера беспорядок с северных краев стола переехал в юго-западные. В остальном всё осталось без изменений. Я выложил на освободившуюся поверхность диск со снимками и образцы фотографий. Хозяин кабинета просмотрел мои труды. Выглядел он при этом так, словно я ему подсунул старый башмак, найденный в куче навоза.
   - Что сказать? Неплохо... - пробормотал он, - только придется это в мусорный бак выкинуть.
   Желание превратить его галстук в удавку и держать до тех пор, пока синий язык не вывалится из-за белоснежных рядов металлокерамики, стало просто нестерпимым. Я не всегда доволен своей работой, но на этот рад снимки получились очень удачными. Особенно мне нравились фотографии Ларисы. Кадры вышли живыми и искренними. В белых трусиках, под холодным светом прожекторов она выглядела наивной, беззащитной и потрясающе красивой.
   - Что ещё за мусорный бак? Какого хрена? - мои руки сжались, точно в них уже оказалась шея администратора.
   - Не кипятись, ты здесь ни при чём, - хозяин кабинета неожиданно перешел на "ты", и вообще стал разговаривать со мной так, как будто мы были закадычными друзьями, - газеты читаешь?
   - Нет, не читаю и телевизор не смотрю.
   - Оно и заметно. Наш клуб уже так прорекламировали, что можно прямо сейчас замок на двери повесить. Всё одно клиенты наше заведение теперь за версту обходят. Ты, правда, ничего не слышал?
   Я покачал головой.
   - Нет, совершенно не интересуюсь новостями.
   - И напрасно, новости - штука важная. Ладно, это твоё дело. У нас человека убили, и все газеты об этом написали. Что может быть хуже? Куда эта грёбаная охрана только смотрела?! Прикинь, в разгар вечера в туалете один придурок замочил другого и никто ничего не видел. Ослепли что ли все? На сутки клуб вообще закрыли. Тут следственная группа, так что ли их называют, ползала, чего-то всё искали. Потом один мудак с погонами капитана и внешностью вечного лузера всех допрашивал. Вот козлы! Хоть бы чего нашли. А так нам одни убытки и антиреклама. Сам понимаешь, менты за посещение клуба платить привычки не имеют.
   Светские манеры администратора испарились окончательно. Ясно было, что этому парню глубоко плевать и на убитого и на убийцу, его волновало лишь уменьшение доходов клуба. Он вызывал у меня отвращение и какую-то брезгливую жалость.
   - Как успехи у нашей доблестной милиции? Нашли что-нибудь? - спросил я. При этом вопросе голос у меня предательски дрогнул.
   - Что, интересно стало? - появился Голос, - Да ты не волнуйся, пока я тебе помогаю - ничего не случится.
   - Нет, не нашли, - сказал менеджер, - Вот я и говорю - козлы. Капитан только час назад от меня ушел. Ходит всё, вынюхивает, высматривает. Достал уже своими вопросами! А результат нулевой. Только твердит, что ни мотива, ни зацепок. Можно подумать, что я должен знать, с какого перепуга в толчке моего клуба кому-то понадобилось раскроить череп ближнему. Мотив ему подавай! Откуда я ему мотив найду?! Я что знаком с каждым, кто заходит в этот чертов клуб?
   - Я же тебе говорил, - опять вмешался Голос, - этот тюфяк дальше собственного носа не видит.
   - Разве так сложно всех посетителей опросить? - спросил я.
   - Ты чего совсем плохой? У нас один из самых больших клубов города, а не цирк шапито. Здесь за ночь бывает до тысячи гостей, плюс почти сто человек персонала. Да ещё и в ту ночь все посетители тут же смотались, как только слух пронёсся, что труп найден. Я их понимаю прекрасно, кому охота давать показания, светиться в милиции. Вот и попробуй выясни кто здесь был. Мы же паспорт не спрашиваем, когда человек билет покупает.
   Администратор достал из стола конверт и протянул мне.
   - Твой заработок. Фотографии хороши, жаль, что сейчас их девать некуда. Нам пока не до рекламы.
   Я хотел было спросить ещё что-то насчет расследования, но хозяин кабинета уже напялил маску надменного руководителя.
   - Вы свободны. У меня много неотложных дел.
   Администратор одёрнул безупречно сидевший пиджак и с озабоченным видом уткнулся в монитор. Если бы он знал, что главная причина падений доходов клуба находится в его кабинете...

*****

   За окном давно стемнело. Я лежал на кровати в своей квартире и изучал стену комнаты. На выцветших обоях появилось новое яркое пятно - огромная фотография с изображением Ларисы. Это был мой собственный снимок, сделанный в клубе. На нём Лариса обнимала стальной шест. Её глаза, казалось, смотрели прямо на меня и настойчиво звали. Куда? Быть может, в страну, где есть лишь наслаждение и радость от прикосновения к прекрасному. Я настолько погрузился в свои мечты, что в какой-то момент мне почудилось, что Лариса сошла с фотографии и стоит прямо передо мной. Я протянул руку и коснулся её. Видение растаяло.
   Я встал и подошёл к шкафу. Раздвинул зеркальные дверцы. В брюхе шкафа мирно переваривалась моя одежда. Мне хотелось только одного - увидеть Ларису. Интересно, как сейчас принято одеваться в ночные клубы? В прошлый раз этот вопрос меня совершенно не волновал, ведь я шёл работать, а не развлекаться. Кто-нибудь обращает внимание, как одет тот, кто управляет светом во время шоу? Или как выглядит рабочий, таскающий инструменты рок-группы? Нет, таких людей мы никогда не замечаем. Покопавшись в ворохе одежды, я остановился на джинсах и черной майке. Чёрный цвет всегда преобладал в моём гардеробе. В юности мне казалось, что человек в чёрном выглядит загадочно. Став постарше, стал ценить этот цвет за практичность. Я оделся, выключил свет и шагнул из тихой гавани квартиры в штормящее море ночного города.
   Когда я вошел в двери "Полигона", вечеринка была в самом разгаре. Не знаю, почему администратор жаловался на антирекламу. Клуб был переполнен. Возможно, людей даже притягивало то, что здесь кого-то убили. Если судить по книгам и фильмам, то у толпы есть три основных интереса: секс, насилие и смерть. Всё остальное ерунда или бесплатное приложение к этим трём китам.
   В холле клуба перед зеркалом крутились две девушки лет двадцати. Одна из них всё одёргивала коротенький топик, из которого норовила вывалиться полная грудь. Эффект от собственных действий девице не нравился. Вторая девушка искоса поглядывала на подружку, явно обижаясь на природу за то, что её обделили при раздаче красивых бюстов.
   Я прошел на танцпол. У меня возникло чувство, похожее на дежавю. Словно уже сотни раз бывал в этом помещении, точно многие дни видел эту сцену с шестом, колышущуюся массу человеческих тел, навязчивое мерцание огней. Захотелось выругаться вслух, развернуться и уйти. Утомлённые бездельем и частыми возлияниями посетители заставили почувствовать себя лишним на этом празднике жизни и примитивных удовольствий. Но... как же я уйду, даже не взглянув на неё ещё раз?
   Я вскарабкался на банкетку у барной стойки и понял, какие эмоции переживает альпинист, покоривший очередную вершину. Молодой парень за стойкой в идеально отглаженной белой рубашке разительно отличался от неряшливого бармена, что обслуживал меня в прошлый раз. Я заказал стакан сока и повернулся к залу. Множество людей вяло изгибали конечности в такт музыке. Если долго сидеть и смотреть, то начинает казаться, что это многоголовая гидра шевелит тысячей щупалец. Временами чудовище протягивает к тебе скользкую конечность и пытается подтянуть к своей жадной пасти. Ощущение пугающее и забавное одновременно.
   Мои мысли вертелись вокруг туалета клуба. Я прислушивался к себе, пытаясь уловить жалость, раскаяние или, в конце концов, сожаление. Ничего. Пустота. Убийство казалось таким же естественным шагом, как наказание ребенка. Разбил вазу, которую тебе запретили трогать - встань в угол. Неправильно посмотрел на любимую мною девушку - получи по заслугам. Странно, мне всегда претило насилие. Даже в школе я дрался только один раз, когда меня зажали в угол, и оставалось только махать кулаками. А теперь... что со мной?
   Я молча смотрел в зал, ничего не видя, погруженный в свои мысли. Состояние оцепенения нарушил бармен.
   - Слушай, ты уже час здесь сидишь, ничего не заказываешь и с места не двигаешься.
   - Твоё какое дело, неудачник! - возмутился Голос в моей голове, - Наливай когда попросят и не лезь не в своё дело.
   - А что это запрещено правилами? - спросил я.
   - Нет, не запрещено. Странно просто выглядишь.
   На вид бармену было лет двадцать пять. Галстук-бабочка, длинные светлые волосы, жиденькая бородка. Интересно, а если я выплесну остатки сока на его белоснежную рубашку, что он скажет? Наверное, закричит дурным голосом и позовет охрану.
   - Я не танцевать сюда пришёл. Ты не знаешь, сегодня Лора будет выступать?
   - Нет, не будет. Она только по пятницам и субботам бывает. Завтра приходи. Ты уже пятый за вечер, кто про неё спрашивает. Лень что ли афишу прочитать? Над кассой висит, там всё подробно написано. Прямо как ослепли все разом.
   Я хотел было объяснить бармену, что мне интересно что угодно, только не его поучения, но в нашу беседу вмешался какой-то тип. Он постучал кулаком по стойке бара и потребовал пива. Роста в нём было, наверное, метра два. Я себя маленьким не считаю, но мои глаза оказались аккурат напротив его груди. Из-под отворотов расстёгнутой рубашки лезла буйная курчавая растительность. Почему некоторые девушки находят это сексуальным? С другой стороны, мне никогда не удавалось понять женскую логику.
   Бармен не решился тянуть с требованием обладателя волосатой груди и стал наполнять кружку пивом. Я одним глотком допил остатки сока и поставил стакан на стойку. Продолжать сидеть смысла не было, и я направился к выходу. По пути мне захотелось в туалет. Ну, просто неимоверно захотелось. И чем больше я пытался не думать об этом, тем сильнее становилось желание помочиться. Я остановился перед дверью, с табличкой "man". Какая-то сила словно мешала мне туда зайти. Перед глазами вставал образ толстяка, лежавшего с разбитой головой в луже собственной крови.
   Несколько минут я стоял и смотрел на закрытую дверь. Мимо проходили какие-то люди. Молодой паренёк с длинными волосами, сосульками спускавшимися на глаза и кольцом в нижней губе подозрительно оглядел меня. Впрочем, он всё время держался настороженно и постоянно оглядывался. Руки его едва заметно дрожали, а движения были нервными и порывистыми. "Наверное, химии какой-нибудь наглотался", - подумал я. Стоять дальше было опасно. Не хватало ещё, чтобы на меня обратил внимание какой-нибудь особенно сообразительный охранник. Но и войти в туалет я не мог. Это всё равно, что переночевать на могиле убитого тобою человека. Я повернулся и вышел из клуба.
   На улице заметно похолодало и после духоты клуба у меня появилось чувство лёгкого озноба. Буква "и" в светящейся вывеске над входом погасла. Не знаю почему, но мне это показалось дурным знаком. Я огляделся по сторонам, поблизости никого не было. Желание облегчиться никуда не пропало. Терпеть до дома смысла не имело, и я завернул за угол клуба. Ветки кустов хватали за джинсы. Наверное, им не очень понравились мои намерения. Закончив своё дело, я застегнул молнию и почувствовал, что жить стало намного легче. Из открытых дверей клуба доносилась музыка. Я повернулся и собрался выйти из темного угла.
   - Молодой человек! - раздался женский голос.
   Я вздрогнул. Вот незадача. Кто-то застал меня за столь неэстетичным занятием. Недалеко от меня, возле арки старого дома виднелся светлый силуэт. Я ничего не ответил и собрался пойти в противоположную сторону.
   - Вы не могли бы мне помочь?! - в голосе девушки слышалась тревога. Мне вспомнились истории о том, что подобным образом "ловят на живца", а потом грабят доверчивых ребят, протягивающих руку помощи попавшей в беду незнакомке. Даже смешно. Если со мной случится подобное, то я уверую, в существование справедливости на земле.
   После секундного колебания, я двинулся в сторону белеющего в темноте пятна. Прямо на земле сидела девушка. Её светлые брючки наверняка испачкались.
   - Что-то случилось? - спросил я. Глупый вопрос. Сложно представить, что девушка сидела бы ночью на земле и звала первого встречного, если бы у неё всё было в порядке.
   - У меня каблук сломался. Кажется, я ещё и ногу вывихнула. Более идиотскую ситуацию трудно придумать. Вы не могли бы меня до такси довести?
   - Конечно. Не оставлять же вас здесь.
   Я наклонился и обхватил девушку за талию. Тело под тоненькой рубашкой было настолько изящным и хрупким, что казалось, достаточно одного неловкого движения, чтобы его сломать. Девушка обняла меня за плечи, мы поднялись и пошли в сторону "Полигона". Она ковыляла на одной ноге и со стороны мы, наверное, выглядели довольно забавно. Как сросшиеся туловищами сиамские близнецы, один из которых натёр ногу новой обувью.
   Свет фонаря упал на лицо девушки, и я едва не выпустил свою спутницу из объятий. На долю секунды мне показалось, что рядом со мной Лариса. Потом наваждение исчезло и я понял, что девушка лишь похожа на неё. Правда, сходство было настолько заметным, что в темноте не мудрено было и ошибиться. Тем более что мне так хотелось увидеть Лору.
   - Что с вами? - спросила девушка.
   - Всё нормально.
   - Просто вы так вздрогнули и в лице изменились...
   - Давай перейдем на ты. Мне как-то странно "выкать" девушке, которую я веду в темноте, обняв за талию. Не возражаешь?
   - Нисколько. Так что всё-таки случилось?
   - Ты похожа на одну мою знакомую. Мне в какой-то момент показалось, что это она.
   - А... Кстати, меня Вика зовут.
   - Вадим.
   Мы поковыляли дальше. Идти было недалеко, на стоянке перед клубом паслись несколько автомобилей со светящимися значками такси.
   - Кстати, я ведь на машине. Могу тебя подвезти, - сказал я.
   Вика на секунду отвлеклась от сложного процесса передвижения на одной ноге и внимательно посмотрела на меня. У меня опять кольнуло где-то в груди. Всё-таки она была удивительно похожа на Ларису. Только волосы Вики были ярко-рыжими, а не каштановыми.
   - Это тебя не очень напряжёт? Мне неудобно незнакомого мужчину о такой услуге просить.
   - Неудобно в окно из дома выходить, особенно если двери открыты. Мне нетрудно тебя отвезти.
   - Предложение заманчивое. А ты, случайно, не сексуальный маньяк? - игривым тоном спросила девушка.
   - Маньяк. Но не сексуальный.
   - Я бы предпочла сексуального, но не маньяка.
   Вика засмеялась. Смех у неё был красивый. Точно несколько серебряных колокольчиков решили поупражняться, чей звук красивее. Я тоже засмеялся, хотя мне было не очень-то и смешно.
   - Хорошо, я согласна. Почему-то я тебе верю. Обычно я не очень доверяю незнакомым людям, но ты мне кажешься... хм... честным что ли...
   Я открыл дверцу своей машины и помог Вике сесть на сиденье. С поврежденной ногой это превратилось в довольно сложную задачу. Потом я обошел автомобиль и уселся за руль. В салоне пахло духами девушки. Аромат был свежим и ненавязчивым. Я повернул ключ зажигания, и панель загорелась зеленоватым светом. В этом призрачном свечении Вика казалась мне отражением Ларисы в мутном зеленом стекле. Я молча рассматривал девушку. Она была удивительно похожа на ту, что столь глубоко ранила меня. Тот же тип лица, очень похожие очертания губ, высокие скулы.
   - Копия шедевра никогда не будет столь же хороша, как оригинал, - произнёс Голос.
   - Ты так странно смотришь, - сказала Вика.
   - Странно?
   - Как будто изучаешь меня, оцениваешь. Чувствую себя как на экзамене перед строгим профессором.
   Я включил радио. Играла старенькая композиция "Агаты Кристи". Слова как нельзя лучше подходили к ситуации.
   Когда бы нас ни встретила любовь,
   Я буду знать, на что она похожа.
   Она во всем похожа на тебя,
   Она уже с рождения моя.
   - Вадим, не смотри на меня, пожалуйста, так пристально. У тебя взгляд какой-то тяжелый. Мне даже немного не по себе стало.
   Я повернулся и надавил на педаль газа. Машина нервно дернулась и мы выехали со стоянки. Мне стало страшно. Не за себя, а за свою попутчицу. Из динамиков звучало:
   Она меня полюбит, как и ты,
   Она сама зайдет ко мне на ложе.
   Возьму её и в море утоплю,
   За то, что до сих пор тебя люблю.
   Может быть, неведомый ди-джей поставил эту песню специально для меня?
   - Даже и не сомневайся - именно для тебя, - подтвердил мои мысли Голос.
   - Ты где живешь, - спросил я Вику.
   - В Кунцево.
   - Да, не близко. Как тебя ночью в эти края занесло?
   - У меня подружка в соседнем доме живет. Мы с ней давно не виделись. Вот сегодня встретились, посидели, выпили вина. Так хорошо сидели. Потом я пошла к ночному клубу, там всегда такси стоят. В темноте в какую-то ямку попала, а этот каблук возьми, да и сломайся. Да ещё и ногу подвернула. Больно очень было, я сидела и плакала. Когда ты появился, уже и плакать устала.
   - Понятно. Я всегда говорил, что опасно шляться ночами по городу. Надо было хотя бы подружку взять, чтобы проводила.
   - Она предлагала проводить, но я отказалась. Тогда бы ей ведь пришлось идти до дома ночью одной. А ты как здесь оказался?
   - Да так... в ночной клуб решил зайти.
   - А что в ночном клубе туалетов нет? Ой, извини, - Вика прикрыла рот ладонью и захихикала.
   - Есть, конечно, но была у меня причина туда не заходить.
   - Даже боюсь спросить какая.
   - Лучше и не спрашивай.
   Мы замолчали. Ночной город переливался неоновым светом рекламы и подмигивал мне цветными линзами светофоров.
   Я притормозил на очередном перекрёстке. Теперь зазвучала "Killing me softly".
   - Не делай вид, что не понимаешь, - сказал Голос, - музыка играет специально для тебя.
   Я щелкнул клавишей и переключился на другую волну.
   - Светлана Сурганова, "Предчувствие смерти", - объявил ди-джей.
   В моей голове раздался смех.
   - Заткнись, бормоталка чёртова, - прошептал я.
   - Что-что? - не расслышала Вика.
   - Да так, ничего. По-моему, сегодня музыку лучше не слушать.
   Я щелкнул клавишей, и магнитола затихла. Умолк и Голос. Остаток пути мы провели в ничего не значащей болтовне. Поговорили о развлечениях, немного коснулись личной жизни. Это был бессмысленный пинг-понг из пустых фраз. Стандартные темы для разговора только что познакомившихся людей. Потом наша беседа перешла на обсуждение работы. Когда мы подъехали к дому Вики, я объяснял что такое портфолио.
   - Понимаешь, надумала какая-нибудь девушка начать карьеру модели. В любом агентстве первым делом у неё потребуют несколько фотографий, которые дают представление как она выглядит. Девушка приходит к фотографу и делает десяток-другой снимков, из них отбираются самые лучшие - это и есть портфолио. Пару раз за год снимки обновляются.
   - Ты этим и занимаешься?
   - Скажем так - это лишь одно из направлений моей работы. Скажу честно, моё любимое направление, - я улыбнулся, - больше всего мне нравится людей фотографировать. Кто-то любит снимать пейзажи, животных или ещё что-то, а мне кажется, что нет ничего интереснее, чем человек. Это твой дом, да?
   - Ага. Третий подъезд.
   Я остановился и заглушил мотор.
   - Ты высоко живешь?
   - Нет, на втором этаже.
   - Это радует. Я давно не упражнялся в перемещение тяжестей, сегодня, похоже, придётся попробовать.
   - Ты о чём?
   - Да вот хочу тебя на руках до квартиры донести. По лестнице в обнимку идти неудобно. Ты как на это смотришь?
   - Положительно, - сказала Вика.
   На подоконнике в подъезде тянулся к свету чахлый цветок. Я такое видел впервые. В наших подъездах сложно встретить что-то кроме окурков и матерных надписей. Два этажа с девушкой на руках дались мне довольно тяжело. Вика была худенькой и хрупкой, но сказывалось отсутствие регулярных тренировок. Когда я опустил её перед дверью, обшитой тёмным деревом, сердце моё колотилось где-то около горла, а руки онемели.
   Вика вставила ключ в замочную скважину.
   - Зайдешь? - спросила она.
   - Ммм... со всеми вытекающими?
   - Умеешь ты задавать непростые вопросы. Чашку кофе и рюмку коньяка обещаю твёрдо. Всё остальное - как получится.
   В возрасте, переходном от детства к юности, когда гормоны уже начинали бурлить, но что именно делать с этой бурей было непонятно, я периодически воображал сцены, в которых спасал девушек от всяких напастей. Многие из них растворились в глубинах памяти, но некоторые до сих пор жили во мне. В одной из таких фантазий, я шёл ночью по мрачному пустырю. Стояла зима. Ветер швырял в лицо снег, норовил сбить с ног, пробирался под одежду. Снежинки ледяными иглами впивались в кожу. Я спотыкался и падал, поднимался и брёл дальше, мечтая об одном - скорее очутиться дома, в тепле и спокойствии. Потом я вдруг натыкался на девушку, привязанную к дереву. Она стояла на морозе в легком летнем платье и белых туфельках. Её губы посинели от мороза, а на длинных ресницах ледяными капельками застыли слёзы. Онемевшими, непослушными пальцами я развязывал веревки, сбивая кожу в кровь, отдавал девушке свою одежду, а сам оставался на морозе полуобнаженным. Мы шли ко мне домой, согревались, а затем... затем мои мечты отчетливо демонстрировали, что сексуальное влечение возникает намного раньше, чем возможность его реализовать.
   - Так ты идёшь?
   Я настолько погрузился в подростковые фантазии, что застыл перед дверью Вики. Что ж, сейчас не зима и девушка, когда я её встретил, была одета по погоде, но ситуация немного напоминала мои детские мечты. Очнувшись, я сделал шаг вперед. Попадая в чужую квартиру, я первым делом ощущаю запах, а уже потом начинаю воспринимать всё остальное. Больше всего мне не нравится, когда в квартире пахнет кошками. У Вики пахло апельсинами и чем-то вроде сандалового масла. Я нерешительно топтался на пороге. Это только в своих мечтах я был смелым и самоуверенным, а женщины падали в мои объятья, стоило только на них взглянуть. В реальности мои успехи были куда скромнее. Я не мог пожаловаться на недостаток женского внимания, но и больших успехов в общении с противоположным полом не имел. Вика прихрамывая прошла в комнату и крикнула оттуда:
   - Да ты не стой, проходи, я не кусаюсь.
   Я снял туфли и прошел в комнату. Обстановка была выдержана в голубоватых тонах. Единственным предметом иного цвета был телевизор. Впрочем, голубых телевизоров мне видеть не приходилось. Вика сидела на широкой кровати и рассматривала собственную ногу. Лодыжка заметно опухла.
   - Надо же было так неудачно прогуляться, - сказала она.
   Я присел в кресло. Оно оказалось неожиданно мягким. Словно проваливаешься в болотную трясину, из которой можно и не вынырнуть.
   - Мне кажется, что перелома нет. Когда я сломал лодыжку, то нога у меня раздулась как подушка и боль была такая, что наступить было абсолютно невозможно. А ты хоть и хромаешь, но всё же ходишь.
   - Да мне тоже кажется, что обошлось без перелома. Я хоть и невезучая, но не настолько же. Ты что будешь: коньяк или кофе?
   - И того и другого и можно без хлеба.
   - Винни-Пуха любишь?! - засмеялась Вика.
   - Это кумир моего детства. По мне, так он круче нынешних Человеков-Пауков, Бэтменов и прочей братии. А если серьезно, то лучше пятьдесят граммов коньяка. Больше не могу, ещё домой ехать.
   - Хорошо. Только давай ты сам организуешь столик, а то мне на одной ноге по квартире скакать не очень удобно. Коньяк на кухне в крайнем левом шкафчике, рюмки там же, лимон в холодильнике. Извини, но хозяйка из меня сегодня не самая заботливая.
   Я прошел на кухню и открыл шкафчик. Коньяк впечатлял. Французский Martell семилетней выдержки. Мне такой уже давно пить не приходилось. Я достал коньяк, две рюмки и полез за лимоном. Содержимого холодильника мне бы вполне хватило на месяц сытой жизни.
   На столе стоял набор ножей. Я достал один из них и попробовал большим пальцем. Нож был очень острым. Сталь приятно холодила кожу. Я ткнул кончиком ножа в указательный палец. Секундная боль и на пальце выросла капелька крови. Неожиданно вернулись детские фантазии. Я вновь стоял на заснеженном пустыре перед деревом, но привязана к нему была уже не абстрактная девушка. Нет, грубые верёвки впивались в обнажённое тело Вики. В моих руках был острый нож. Вот только освобождать пленницу я не стал, а размахнулся и вонзил нож в горло девушки. Она захрипела и задёргалась всем телом, но верёвки лишь глубже врезались в её кожу. Горячая кровь ручейками стекала по мраморной коже и пропитывала снег. Я приблизился к девушке, заглянул в её глаза. Холод смерти уже проникал в них, вливался в расширенные от боли зрачки. Вика попыталась что-то сказать и струя крови из её рта выплеснулась мне в лицо.
   Возьму её и в море утоплю,
   За то, что до сих пор тебя люблю, - прозвучало в ушах.
   Я крепко зажмурился, прогоняя незваные образы. Когда я открыл глаза, то увидел собственные побелевшие пальцы, сжимающие рукоятку ножа. Нарезая лимон, я пытался избавиться от чувства, что под лезвием не желтый плод, а белоснежная кожа Вики. В какой-то момент сок брызнул мне в лицо. Я вытер капельки и посмотрел на ладонь в полной уверенности, что она испачкана кровью. К счастью, кровь была лишь в моих фантазиях. Слишком ярких, чтобы просто отмахнуться от них.
   Когда я вернулся в комнату, Вика уже переоделась. На ней были короткие белые шорты и свободная красная майка. На груди черными буквами было написано "Kill me!". Я вздрогнул и отшатнулся, едва не выронив поднос. Через мгновение буквы качнулись, и надпись превратилась в невинное "Kiss me!".
   - Быстро же ты переоделась.
   - На вечернее платье не очень похоже, зато удобно.
   - Да мы, вроде, и не на светском приеме.
   Я разлил коньяк по рюмкам. Ничего оригинальнее, чем "за знакомство!" в голову не пришло. Французский алкоголь оказался мягким и приятным на вкус. Лимон я взять не рискнул. Слишком свежи были воспоминания о капельках крови, брызнувших из него. После второй рюмки я сидел на кровати рядом с Викой, а мои руки устроились под её майкой. Спасение оказалось сильным сексуальным допингом и для реальных девушек, а не только тех, что жили в моих грёзах.
   То, что произошло потом, осталось в моей памяти отдельными осколками, в которых реальность и безумие перемешались так прочно, что я уже не мог их разделить.
   ... я обнимаю обнаженную Вику, тянусь её поцеловать. Она приоткрывает губы, и меня окатывает фонтаном горячей крови. Я начинаю задыхаться, мне не хватает воздуха, а наши тела становятся липкими и скользкими от крови...
   В моих объятиях уже Лариса, откуда-то светит прожектор, в углу квартиры виден стальной шест. "Мне пора на сцену", - еле слышно шепчет она...
   Губы Вики мягкие и податливые. Я уже в ней. Чувствую каждое движение, она такая... тесная... Мои пальцы всё сильнее сжимаются на её плече. "Осторожнее, мне больно", - выдыхает она...
   На руках Вики грубые веревки, впившиеся в кожу. Под ними проступают капельки крови. Мы уже не дома, а на безлюдном пустыре. Ветер бросает в нас пригоршни снега...
   Она вскрикивает, поднимаясь на вершину блаженства, а её ногти царапают мне спину. Передо мной как в калейдоскопе меняются лица: Вика, Лариса, снова Вика. Каштановые волосы сменяются рыжими и наоборот...
   Я двигаюсь всё быстрее и чувствую, что больше не могу сдерживаться. Моё дыхание касается её шеи. Хочется вцепиться зубами там, где под кожей видна тоненькая ниточка вены и изо всех сил сжать челюсти...
   Это оргазм? Или просто рушится мир?

*****

   - Как всё странно, - прошептала Вика.
   - Что именно?
   Я не совсем вернулся из странного полузабытья и не вполне отдавал себе отчет, где нахожусь. Хоровод снежинок ещё вился надо мной и касался моего разгорячённого тела.
   - Странно то, что между нами произошло, - продолжила она, - для меня это смесь из страсти, животных инстинктов и чувства вины.
   - Вины?!
   - Может быть, ты и не поверишь, но я никогда не занималась сексом с мужчиной, с которым только что познакомилась. Сейчас всё так перепуталось. Мне даже страшно...
   Я промолчал. Перед мысленным взором промелькнуло лицо Ларисы и моя рука сжалась в кулак, комкая простынь.
   - У меня маленькая грудь? - неожиданно спросила Вика.
   Я поймал себя на том, что как раз в этот момент смотрел на её бюст.
   - Размер не столь важен. Мне нравится грудь небольшая, но красивой формы. И чтобы упругая была...
   - А у меня?
   - У тебя именно такая. Ещё соски я люблю изящные. Многие почему-то идеалом считают большие соски, но это, наверное, хорошо для тех, кто ищет в женщине мать. Фрейдизм, да и только. Мне не нужна женщина-мать.
   - Изящные соски, говоришь? - вмешался Голос, - А не хочешь их отрезать и попробовать на вкус?
   Я перевернулся на живот и вцепился зубами в подушку. Хотелось завыть и быстрее бежать из этого дома. Несколько минут я лежал и ждал, что ещё скажет Голос. Он молчал. Вика нежно погладила моё плечо. Я осторожно повернулся.
   - Подожди меня, я сейчас, - сказала она и встала с постели.
   В полутьме её кожа казалась совершенно белой. "Как снег на пустыре", - мелькнула мысль. Повеяло холодом. Я протянул руку и шлепнул Вику по голой попке. Наивно-сексуальный жест совершенно не вязался с моими странными представлениями. Столь реалистичными представлениями...
   Вика, прихрамывая, скрылась в ванной. Послышался шум льющейся воды.
   - Пойди и убей её, - сказал Голос, - Возьми нож и посмотри какого цвета её кровь.
   Я поднялся и прошёл на кухню.
   - Убей, - повторил Голос. Мягкий, вкрадчивый шёпот. У меня больше не было сил сопротивляться ему. Я достал нож из стойки, рукоятка удобно легла в ладонь. Откуда-то подул ледяной ветер. Мёрзли босые ноги. Казалось, что сейчас разверзнется потолок, и на лицо будут падать снежинки. Я подошел к ванной и спрятал нож за спину. Было слышно, как струйки воды разбиваются на капли и осыпаются частым дождём. Перед моим мысленным взором вставала Вика, привязанная к дереву. Я вновь и вновь вонзал нож в её горло. Капельки холодного пота выступали на лбу и сливались в быстрые липкие ручейки.
   - Убей её, - настойчиво повторил Голос.
   - Зачем? - спросил я.
   Ответа не последовало. В голове, точно кадры немого кино сменялись картинки. Детские фантазии перемешивались с кровавыми сценами, наполненными яростью и безумием. Я поднял нож и провёл лезвием по ладони. Тоненькая струйка крови побежала по пальцам. Боль немного отрезвила. Я прижался лбом к стене. Зимняя стужа понемногу отступала. Я вернулся на кухню, сполоснул нож и поставил обратно в стойку.
   Вика вышла из ванной, завернувшись в широкое голубое полотенце. Наверное, голубой был её любимым цветом. Я уже полностью оделся и завязывал шнурки на туфлях. Пальцы плохо слушались, горела порезанная ладонь.
   - Ты уже уходишь? - в её голосе было удивление.
   - Да, мне надо уйти. Только не спрашивай почему.
   В этот миг она была похожа на маленького ласкового щеночка, которого жестокий хозяин бросает одного в холодной тёмной комнате, но я точно знал, что мне лучше уйти.
   - Запишешь мой телефон? - спросила Вика.
   Я достал мобильник и записал номер. Потом повернулся и вышел в ночь.
   Больше я Вику никогда не видел.
   Не знаю, вспоминала ли она обо мне.
   Думаю, она никогда не догадается о том, как близко от смерти была в ту ночь. Никогда не поймет, каких усилий мне стоило не убить её.
  

Шаг третий

   Лариса отложила финансовый отчёт. Последние месяцы для её магазинов прошли очень удачно. Весной, а тем более летом в деле продажи книг обычно наступает "мертвый сезон". Люди больше озабочены поездками в тёплые страны, чем духовным ростом, потому продажи медленно, но верно падают. Но май и июнь в этом году почему-то оказались весьма успешными. Впрочем, вполне понятно почему, точнее, благодаря кому. Разгадка явно крылась в усилиях нового коммерческого директора. Он работал всего лишь три месяца, но за этот время уже добился успеха. Бывают люди, которые умудряются начать с нуля на новом месте и мгновенно придать делу хорошее ускорение. Владимир явно был из этой породы. Сейчас он сидел напротив Ларисы. Несмотря на жару он был в костюме и при галстуке. В руках Владимир вертел блокнот и сосредоточенно рассматривал золотое тиснение на его обложке. Наверное, это ему было необходимо, чтобы отвлечься от созерцания бюста своей начальницы.
   - Вы настоящая находка, - сказала Лариса, - я уже и не помню, когда у нас были такие хорошие продажи, тем более, когда сезон неподходящий. И это исключительно ваша заслуга.
   - Ерунда. Я просто делаю своё дело.
   - Все мы делаем своё дело, а некоторые ещё и чужое. Вопрос в том, что кому-то это удается лучше, чем многим другим. Другими словами, премию вы заслужили.
   - Спасибо.
   Владимир поёрзал на стуле, открыл блокнот, перелистал несколько страниц и снова закрыл. Выглядел он как школьник перед строгой учительницей, которая застала его мастурбирующим в туалете. Лариса была немного удивлена таким поведением коммерческого директора. Она видела, сколь уверенным и целеустремленным он был в общении с клиентами. Конечно, девушка давно заметила, что многие мужчины теряют голову в её присутствии, но привыкнуть к этому таки и не могла. Она была не из тех стервозно-напыщенных дамочек, которые искренне считают, что мир вращается вокруг шпилек их туфелек, а мужчины - этакий расходный материал, средство сделать жизнь приятнее.
   - Можно задать вам один нескромный вопрос? - Владимир вновь открыл-закрыл блокнот и наконец-то прямо взглянул на Ларису.
   - Попробуйте. Про стриптиз, наверное?
   - Про какой ещё стриптиз?
   - Когда люди пытаются мне задавать нескромные вопросы, то обычно они касаются именно танцев в обнаженном виде.
   - Нет, я совсем про другое. Как вы относитесь к мысли сходить со мной в ресторан? Мне не совсем удобно приглашать собственного начальника, но я вижу в вас не только руководителя, но и очень привлекательную женщину.
   - Спасибо за приглашение, но я не могу согласиться.
   - Извините.
   Владимир сунул блокнот во внутренний карман, встал со стула и поправил пиджак. Последнее действие было совершенно лишним, дорогой костюм сидел на нем как вторая кожа. Выходя из дверей кабинета, Владимир оглянулся.
   - Извините, но я не совсем понял, причём здесь стриптиз?
   - Я занимаюсь стриптизом. Вы об этом не знали?
   - Не... нет. Не знал.
   На лице Владимира отразилось такое удивление, словно Лариса призналась ему в том, что по ночам переодевается в белый балахон с надписью "Ку-клукс-клан" на спине.
   - Да, есть у меня такое увлечение. Правда, собираюсь с ним закончить.
   На столе у Ларисы зазвонил телефон, и она потянулась за трубкой. Владимир повернулся и вышел. Выражение изумления ещё долго жило на его лице.
   - Алло, слушаю.
   - Привет, это Сергей.
   - Привет. Как ты умудрился узнать этот телефон? Я вроде номера тебе не давала.
   - Поиск информации - это моя работа. Найти твой рабочий номер было проще простого. Ты же говорила как называется твой магазин. Остальное дело техники. Включаем компьютер и ищем в нужной базе. Ты не очень обиделась, что я таким способом тебя нашел?
   - Обиделась? Конечно, нет. Мне даже приятно, что кто-то меня разыскивает. Тем более привлекательный мужчина вроде тебя.
   - Сейчас я начну собой гордиться. Если такая девушка, как ты называет меня привлекательным, то есть повод для оптимизма. Знаешь, я хотел тебя пригласить куда-нибудь прогуляться. Как ты на это смотришь?
   - Положительно. Только давай не будем по всяким барам-ресторанам ходить. Не хочется в такую погоду под крышей сидеть.
   - Отлично. Ты во сколько освободишься?
   - Часа через три.
   - Тогда я через три часа за тобой заеду. Адрес можешь не называть, я уже посмотрел в справочнике.
   - Чувствую себя жертвой Джеймса Бонда.
   - Мне было бы приятнее, если бы ты сказала "подружкой Джеймса Бонда".
   - Знаешь, от жертвы до подружки путь может быть очень коротким. Как и наоборот.
   - Печально как-то звучит. В общем, жди меня через три часа, а я пока подумаю, где можно в мегаполисе найти подобие природы.

*****

   В пятницу с самого утра я думал лишь об одном: сегодня Лариса должна выступать в клубе. Минуты тянулись невыносимо медленно. Мне всегда казалась странной фраза "убить время". Наша жизнь и так слишком коротка, чтобы убивать бесценные мгновения. Я всегда старался провести время с толком, а ни в коем случае не убить его. Но сегодня, у меня было только одно желание - пусть минуты от момента пробуждения, до открытия "Полигона" пройдут как можно быстрее. Стрелки на часах, меж тем, совершенно не желали торопиться. Я решил, что лучший способ потратить время - это сходить на работу. С заказами в последнее время дело обстояло неважно, если быть точнее, то за последнюю неделю их не было вовсе. Вряд ли моё появление в студии помогло бы это исправить, но сидеть дома было уже невыносимо.
   Идти в гараж за машиной не хотелось, и я направился к метро. В подземке у меня всегда возникало неприятное чувство неуверенности, ощущение, что совершенно не контролирую ситуацию. Мысль о том, что сверху многие тонны земли, пригибала к полу и заставляла втянуть голову в плечи. Самый большой страх у меня вызывали турникеты. Когда-то давно я умудрился бросить жетончик в один турникет, а пойти в другой. Два стальных зуба сомкнулись на моей коленке, и я вскрикнул от боли и неожиданности. С тех пор каждый спуск в метро стоил мне десяти секунд острого ужаса.
   Сегодня мне удалось благополучно миновать механических стражей, и эскалатор понес меня вниз.
   - Представляешь, а ведь внизу вовсе не станция метро, - сказал Голос и засмеялся, - там вход в ад!
   Запахло серой. Я почувствовал волны невыносимого жара, дыхание перехватило, между лопатками побежала струйка пота. У подножия эскалатора плескались огненные волны лавы. Мужчина в серой рубашке шагнул в пылающее озеро. Огонь побежал по его одежде, вспыхнули и затрещали волосы. Он повернулся, кожа на его лице вздулась пузырями и повисла кровавыми лохмотьями. Мужчина протянул руку, пытаясь ухватиться за поручни эскалатора, но его ноги подогнулись, и он рухнул в кипящую лаву. Во все стороны полетели огненные брызги. Одна капля долетела до меня и зашипела на груди. Я открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент наваждение пропало. Передо мной вновь была обычная станция метро и бесконечный поток куда-то спешащих людей.
   Ступенькой ниже стояла молоденькая девушка. Волосы у неё были рыжими, коротко остриженными. Казалось, что над ней парит легкое золотистое облачко. Я чуть-чуть наклонился вперед, и до шейки девушки осталось буквально десять сантиметров. Странная близость, уединение среди толпы будоражили воображение. Я чувствовал, что между нами происходит немой диалог, что девушка сейчас повернется и скажет какие-то нежные слова. Нас словно окутал невидимый кокон, отгородивший от всего мира. Я уже протянул руку, чтобы коснуться её, когда эскалатор вынес нас на неподвижный пол. Переход из иллюзий в реальность оказался настолько неожиданным, что я замешкался, споткнулся и вытянул руки, пытаясь не упасть. Девушка уже успела немного отойти, и мои ладони уперлись в мягкую задницу мужчины с красным лицом и узенькими глазками.
   - Смотри под ноги! - краснорожий злобно посмотрел на меня и двинулся дальше.
   - Извините, - пробормотал я ему вслед.
   Людской поток обтекал меня с обеих сторон, а я стоял, потерявшись в толпе. Хотелось вернуть те минуты призрачной близости, вновь заблудиться в собственных грёзах. Я повернулся и подошёл к эскалатору, что двигался наверх. Металлические ступеньки неторопливо продолжали свой бесконечный бег. На этот раз я встал за высокой стройной девушкой. Её волосы были окрашены в вызывающий темно-красный цвет. "Везет мне сегодня на рыжих", - мелькнула мысль. На самом деле, девушка рыжей не была, но когда дело касается женщин, не стоит забывать, что цвет волос - не догма, а руководство к действию.
   Девушка стояла двумя ступеньками выше. Мои глаза оказались точно на уровне её попки, обтянутой узкими джинсами. Короткий топик открывал большую часть спины. Над джинсами с заниженной талией виднелась полоска розовых трусиков. Мне такие изыскания всегда казались излишними. Всё-таки в женщине должна быть загадка, а если все мужчины на пятьдесят метров вокруг знают цвет твоих трусиков, то это не столько сексуально, сколь вызывающе. Эти два понятия - вовсе не одно и тоже.
   Мы поднялись наверх. Высокая девушка в розовых стрингах куда-то ушла, так и не вызвав во мне никаких эмоций. Я сделал круг по холлу метро и вновь вернулся к эскалатору.
   Моей новой жертвой была девушка в короткой белой юбке. Первое, что бросилось мне в глаза - стройные загорелые ножки. Я пошел вслед за ней по переполненному проходу, нагло расталкивая соседей, натыкаясь на недовольные взгляды, и краем уха улавливая раздражённое шипение в свой адрес. Эскалатора мы достигли одновременно. Я чуть отступил, и девушка шагнула на ступеньку. Вновь меня охватило чувство, что мы остались одни, надёжно отгородились от других обитателей подземки. Светлые волосы девушки были собраны в замысловатый пучок, оставляя открытой шею, на которой притаилась изящная татуировка. Изумрудная ящерка выныривала из-под белой майки и тянулась вверх, пытаясь дотронуться до красиво очерченного ушка. Глаза ящерки были ярко-рубиновыми. Оставалось только поаплодировать художнику, создавшему такой шедевр.
   Откуда-то снова долетел запах серы. Я осмотрелся. В метро всё неуловимо изменилось. Звуки стали приглушенными, точно доносились сквозь толстое стекло. Люди почти не двигались, казалось, что ещё чуть-чуть и всё застынет, превратившись в мёртвую картинку. Я повернулся к девушке и наклонился, чтобы лучше рассмотреть татуировку. Ящерка шевельнулась и приподняла голову. Рот её приоткрылся, и я увидел ряд белых зубов, тонких и острых, как частокол игл. Показался и исчез быстрый розовый язычок. Глаза ящерки оставались всё того же странного рубинового цвета, но в них поселился яростный огонёк. Коготки погрузились в кожу, покрытую ровным загаром, и под ними выступили капельки крови. От ожившей рептилии веяло злом. Она жила своей жизнью, высасывая силы из девушки, на чьей шее нашла пристанище.
   Эскалатор кончился. Я попытался отступить, но наткнулся на стену из человеческих тел. Меня сжали с боков и понесли вперёд. Несколько секунд я ещё видел свет рубиновых глаз, а потом они скрылись. Я шагнул в сторону и вырвался из водоворота человеческих тел. Возвращаться к эскалатору было страшно. К тому же одетая в форму тётенька в стеклянной будке смотрела прямо на меня, и в её взгляде читалось подозрение. Я подождал несколько минут и направился к поезду.
   В вагоне меня стиснули с боков, наступили на ногу и дохнули в лицо перегаром. Словом, встретили очень приветливо. Через двадцать минут тесного контакта с множеством рук, животов, коленей и задниц я вырвался на свободу.
   Наша контора состояла из двух помещений. Одно играло роль собственно студии, где мы с помощью фотоаппарата пытались заработать на хлеб с маслом. Во второй комнате стоял компьютер, телефон и два стола. Я зашел, положил сумку, уселся за компьютер и проверил электронную почту. Писем не было. Мне стало очень обидно, возникло такое ощущение, что я никому не нужен в этом мире. Никто не звонит, не пишет, не пытается позвать куда-нибудь. Хотя, в сущности, мне на это глубоко наплевать. Важно лишь то, что ещё восемь часов и можно идти в "Полигон".
   Вокруг царил бардак. Как будто по помещению промчалась свора собак, а за ними уборщица со шваброй. Причем, сложно сказать от кого возникло больше урона - от животных или труженицы тряпки и веника. Из студии доносились возгласы моего партнёра Анатолия. Похоже, что он снимал какую-то модель. У него почти всегда получалось совместить оба смысла слова "снимать". Он умудрялся делать фотографии и одновременно соблазнять девушку, которая позировала перед камерой. В результате его фотосессии обычно заканчивались посиделками в баре, плавно переходящими в полежалки на его кровати.
   - А твой приятель блядун, - сказал Голос в моей голове.
   - Он мне не приятель, а партнер. Да и не блядун, а любитель девушек, - мысленно ответил я. То ли мой ответ понравился Голосу, то ли он решил не продолжать дискуссию, но внутри головы воцарилась тишина.
   - Ну, кто так стоит? - донёсся голос Анатолия, - Представь, что ты собираешься лечь в постель с классным парнем! Неужели у тебя будет такая постная физия? Больше жизни! Губки приоткрой! Во, уже лучше.
   Я включил музыку, чтобы немного заглушить призывы моего партнера и прослушал автоответчик. Ничего интересного. Нам напомнили о том, что пора выплатить арендную плату, кто-то помолчал и бросил трубку. Заказов не было. Я открыл на компьютере папочку со своими старыми фотографиями ночного города и стал тупо перелистывать снимки. Думал я при этом о Ларисе и мысленно помещал её на все снимки, что открывались передо мной. Я видел её на фоне искрящихся струй фонтана, на скамейке под старым дубом, среди людей, гуляющих в парке.
   От увлекательного занятия меня отвлекло появление девушки в обтягивающих белых брючках. За ней по пятам следовал Анатолий. На его лице было написано вожделение. Казалось, ещё немного и он начнет облизываться. Комната, где я сидел, была проходной, и мой партнер провожал девушку из студии к выходу на улицу. Проделав этот краткий путь, Анатолий успел поздороваться со мной, погладить упругую попку модели, узнать номер её телефона и заверить, что позвонит, как только найдет свободную минутку. Что меня больше всегда в нём поражало, так это то, как ловко ему удавалось каждой девушке продемонстрировать, что она для него одна единственная и лучше её нет на всём свете. Наверное, это и позволяло ему иметь фантастический успех в деле соблазнения. Если бы девушки догадывались, что "единственны и неповторимые" у него появляются каждую неделю, а то и чаще, то энтузиазм у них, вероятно, поуменьшился бы. Анатолий закрыл дверь за девушкой и повернулся ко мне.
   - Не, ну ты видел, какая задница! А грудь вообще супер! Вот за что я люблю свою работу, так именно за такие встречи.
   - Толян, ты вообще кроме как о девушках, о чем-нибудь думаешь?
   Мой партнер уселся в кресло и закинул ногу на ногу.
   - Бывает. Иногда. Приблизительно полчаса в неделю посвящаю размышлениям о смысле жизни. Знаешь, я уже давно пришёл к выводу, что мечта любого мужчины - иметь секс со многими девушками модельной внешности. Наша работа дает такой шанс, и глупо было бы его упускать. Почему только олигархи должны с моделями спать? Я ничем не хуже и даже могу дать женщине то, что ни за какие деньги не купить.
   - Звучит самонадеянно. Я ни сколько не сомневаюсь в твоих талантах, но всё же с богатыми дядьками тебе трудно тягаться.
   - Ну, это бабушка надвое сказала. Многие девицы деньги любят, но на мой век хватит и тех, кто занимается сексом из любви к искусству. Заметь, большинство женщин сами хотят, чтобы их соблазнили. Позавчера сидел в баре с дамочкой, которая приходила делать фотографии неделю назад. Так она за вечер мне все уши прожужжала тем, что очень скромная, воспитанная и на первом свидании любовью не занимается. Когда мы оказались в постели, выяснилось, что трусики она одела очень эротичные, да и лобок был свежевыбрит. На всякий случай, надо думать. Я уже давно понял, что и у порядочных девушек бывают беспорядочные половые связи. Хотя бы иногда.
   - А тебе никогда не хотелось полюбить?
   - Да на фига мне любовь? Я смотрю вокруг и чем дальше, тем отчётливее понимаю, что чаще и больше страдают как раз те, кто любят. Без любви жить гораздо проще.
   - Даже спорить не буду, конечно, проще. Только вот лучше ли?
   - Это каждый сам должен решить. Любить - это тяжкий труд, а соблазнение и секс - увлекательный спорт. Для себя я выбрал спортивный образ жизни. Никому своё мнение не навязываю, но и менять его не планирую.
   - Спортивный образ, говоришь? Заметь, спорт это не только победы, но и поражения, разочарования. Травмы, в конце концов. В общем, я с твоим выбором не согласен, но куда деваться. Любовь штука сложная. Мне вот в юности казалось, что моя миссия на этом свете - как можно больше женщин сделать счастливыми. Я совершенно искренне считал, что надо подарить свою любовь как можно большему количеству девушек и мир от этого станет лучше. Мне казалось, что я этакий сосуд, наполненный любовью, и надо её щедро раздаривать дамам. Через некоторое время стало понятно, что можно сделать одну женщину счастливой или многих несчастными. Кроме шуток. Когда ты пытаешься всех девушек одарить любовью, то в результате только негатив и плодишь. По крайней мере, ты чаще расстраиваешь, чем радуешь.
   - Вадим, ты жизнь не усложняй. Любовь, ё-маё... Многим девушкам нужен только секс, кому-то - секс и деньги. И лишь некоторые мечтают о любви. Потому твоя идея одарить всех своими чувствами ущербна. Тем, кому нужен банальный секс, твои чувства не интересны, а те, которые хотят любви, не будут тебя ни с кем делить. В общем, или секс мо многими или любовь с одной. Выбирай. Мой выбор ты знаешь.
   - Для меня любовь важнее. Слушай, чего мы всё о бабах и о бабах. На автоответчике сообщение торчит, за аренду пора заплатить.
   - На эту тему можешь не париться, я уже всё перечислил сегодня утром. Ты лучше подумай, где заказов новых найти, уже неделю сидим как два придурка, друг на друга смотрим.
   - Да ладно, ерунда. И раньше такое бывало, выкарабкаемся.
   - Я и не волнуюсь особенно. Меня больше интересует куда диск пропал.
   - Какой ещё диск?
   - Да делал я фотки рекламные для одного банка, а диск, на который их сбросил, никак не найду. Всё уже перерыл.
   - Так вот оно что... а я всё никак понять не мог чего такой погром в конторе.
   - Ну, извини, прибраться не успел.
   - Толян, ты вечно всё теряешь, засунешь куда-нибудь, а потом найти не можешь. Посиди, подумай. Искать надо головой, а не руками.
   Анатолий углубился в воспоминания, а я посмотрел на часы. До открытия "Полигона" оставалось около семи часов.

*****

   Островок природы в мегаполисе оказался весьма скромных размеров. К тому же цивилизация и сюда запустила свои щупальца. Ларьки с пивом, домик администрации и синие кабинки биотуалетов не давали забыть, что через несколько сотен метров расположилась крупная магистраль. Зато посреди островка нашлось самое настоящее озерце, где неторопливо плавали две утки.
   - Интересно, как они сюда попали? - произнес Сергей.
   - Кто? Утки? Наверное, сами прилетели. Я сомневаюсь, что директор парка их собственноручно ловил в подмосковных лесах.
   Сергей посмотрел на Ларису влюблённо-снисходительно. Такие взгляды обычно дарят маленьким детям.
   - Утки в лесах не живут. Но я сейчас о другом. Ты подумай, как выглядит Москва с высоты птичьего полета. Это же огромный дымящийся котёл, где только грохот, смрад и мёртвый бетон. Любая уважающая себя птица должна наш город за сотню километров стороной облетать. Воробьёв и голубей в расчет не берем, они уже отвыкли жить вдали от человека.
   - А может это домашние утки?
   - Лорик, я вырос в деревне и могу отличить домашнюю утку от дикой. Поверь, эта парочка выросла не на птичьем дворе.
   - Ты жил в деревне? Я и не знала, почему-то думала, что всегда в Москве обитал.
   - Какое там всегда. Моя родная деревня называется Александровка, это в Воронежской области. Даже не райцентр, а так, небольшая деревенька, где все друг друга знают. После школы я выбрался в Воронеж, поступил в институт. Сейчас вспоминаю, что был простой как три копейки, когда приехал в город. Нет, даже не как три копейки, а как подшипник от трактора "Беларусь". Прикинь, я очень смутно представлял, что означает термин "проститутка" и совершенно искренне считал, что дверь в квартиру запирать не обязательно. К счастью, за пять лет учебы моя наивность куда-то пропала. Я понял, что жизнь куда более злая штука, чем мне казалось. Ещё я научился знакомиться с девушками, поддерживать светскую беседу и обрел профессию программиста.
   - Хорошая профессия.
   - Это сейчас программеру работу найти довольно просто. Тогда компьютер был редким зверем, а что такое Интернет вообще мало кто знал. Я обошёл половину учреждений Воронежа, понял, что никто меня не ждёт, и двинулся в столицу. Вроде прижился здесь.
   - Нравится тебе Москва?
   - Честно говоря, не очень. Это город больших возможностей, но слишком похож на муравейник. Все куда-то спешат, тупо тыкаются в разные стороны, суетятся. В жизни и так много суеты, но в этом городе она доведена до логического завершения. Ещё мне не нравится, что большинство здесь всё измеряют количеством денег. Приятель недавно купил квартиру, и месяц уже ходит, от гордости раздувается. Каждому встречному рассказывает, что гостиная у него теперь таких же размеров, как и вся старая квартира. Я, конечно, понимаю, что есть чем гордиться, но вот только счастье измеряется не в квадратных метрах и не в долларах. Сколько бы ты метров не занимал при жизни, а похоронят тебя в стандартной могиле. И пусть ты будешь лежать на элитном кладбище, твоей душе это не поможет, а твоему телу всё равно где лежать - под деревянным крестом или мраморным памятником.
   - Что-то ты грустную тему поднял. Мне даже неуютно как-то стало. Давай лучше об утках ещё поговорим. Тебе не кажется, что это влюбленная пара? Помутилось у них в голове от любви, вот и прилетели сюда.
   - Вряд ли утки могут влюбляться. Слишком примитивные существа. Но версия красивая. Я тебе могу сказать, почему у меня мрачные мысли, только ты обещай не обижаться.
   - Обещать не могу. Нечестно давать такие обещания. Я же не знаю, что ты сказать собрался. Но обязательно сделаю всё, чтобы не обидеться.
   - Да можно и вообще без обещаний. Меня расстраивает мысль, что ты после свидания со мной пойдешь в свой клуб, и будешь там раздеваться. Я вообще не понимаю, зачем тебе это надо. Да, ты говорила, что это для тебя искусство и всё такое, но звучит как-то неубедительно. Зачем тебе продолжать этим заниматься? Ведь не из-за денег?
   - Деньги здесь ни при чём. Я тебе признаюсь, хотя звучит это странно. Мне кажется, что, закончив выступать, я попрощаюсь со своей молодостью. Понимаю, глупо как-то, но эта мысль прочно сидит во мне. К тому же, мне осталось два месяца, контракт кончится, возобновлять его я не собираюсь. Подождешь два месяца?
   - Знаешь, мне кажется, что я готов ждать тебя всю жизнь. Мне неприятно думать о том, чем ты занимаешься вечерами, но я потерплю.
   Утки синхронно наклонились и нырнули в воду, смешно задрав хвосты.
   - Может, по пиву? - предложил Сергей.
   - Хорошая мысль. Давай.

*****

   Около полуночи я остановил машину около "Полигона". Поворот ключа и тихое урчание мотора сменилось потрескиванием остывающего металла. Вывеска над входом призывно светилась ярким голубым светом. Идти внутрь не хотелось. Если честно, то я боялся, меня пугала возможность вновь увидеть Ларису в свете бесстыжих софитов. Её автомобиль стоял недалеко от меня и грустил в отсутствии хозяйки. Я опустил кресло, устроился поудобнее и приготовился ждать. В динамиках звучала Lacrimosa. Мне всегда нравилась необычная и достаточно мрачная музыка, а ещё меня привлекала немецкая речь, хотя звучала она не музыкально, да и не понимал я ни слова.
   - Она там раздевается, - сказал Голос.
   - Отстань!
   - Ты смотришь на звёздное небо, а они на её голую грудь.
   - Отстань, я сказал!!
   - Может, пойдешь и убьёшь кого-нибудь? Какое ни какое, а развлечение.
   - Не буду я никого убивать!
   - Это тебе только кажется. Ты уже один раз убил и на этом не остановишься.
   - Отстань!!!! - заорал я и ударил кулаком по приборной доске. Пластик жалобно затрещал, и рука тут же онемела. Я зажал уши, хотя и понимал бессмысленность этого действия. Как можно отгородиться от того, кто поселился в глубине твоего мозга?
   - Как скажешь, - ехидно ответил Голос, - но помни: убивать ты ещё будешь и не один раз.
   - Нет!! - я опять ударил кулаком и на этот раз попал по рулю. Рёв клаксона был мне ответом.
   Я опустил голову и зажал уши. Голос молчал, лишь необычный вокал Тило Вольфа лился из колонок, нарушая тишину. Я медленно открыл глаза, выныривая из спасительной темноты. Если бы всё вокруг исчезло, как замок из песка под шипящей волной прибоя, меня это не особенно удивило, но мир был на месте. Я осторожно огляделся. Стоянка была пуста, похоже, что мою странную схватку с невидимым собеседником никто не видел.
   Я откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. Получалось плохо. Сердце колотилось как после хорошей пробежки, болела ушибленная рука, а во рту стоял неприятный металлический привкус. В голову лезли воспоминания о первой любви и первом разочаровании, связанном с девушками. Быть может, память не зря прокручивала передо мной картинки из детства? Я тогда гостил в деревне у бабушки. Самой любимой моей вещью был старенький велосипед с ободранной рамой. Мне только исполнилось тринадцать лет, и я впервые влюбился наивной детской любовью. Ей было что-то около шестнадцати, но мне она казалась взрослой девушкой, недоступной, а оттого особенно притягательной. Звали её Лена, и она встречалась с парнем, главной заслугой которого была способность пить самогон не закусывая, и виртуозно при этом материться. Он был известен под кличкой Малёк, недавно вернулся из армии, имел немалый авторитет среди деревенской шпаны и отличался умением жёстко двинуть в зубы собеседнику, если тот был с чем-то не согласен.
   Каждый вечер я брал велосипед и катался на деревенской площади. Лена обычно сидела в беседке в компании Малька и ещё нескольких парней и девушек. Они смеялись, пили пиво и были вполне довольны жизнью. Я занимал наблюдательный пост в ближайших кустах и часами сидел и смотрел на Лену. Любовался её лицом, улыбкой, прядкой волос, падающей на лоб. Она казалась мне самой красивой девушкой на Земле. Иногда я представлял, что мы остаемся наедине где-то в пустом доме, обнимаемся, наши губы соприкасаются, я чувствую нежный вкус поцелуя... Дальше в своих мечтах я не заходил, да, честно говоря, и целоваться тогда не умел, что не мешало мне относиться к Лене, как к произведению талантливого художника, которым можно лишь издалека любоваться. Так проходил весь вечер. Потом весёлая компания расходилась, а я возвращался домой. Мне хотелось проследовать за Леной до дома, но я не решался, потому что знал, что если Малёк меня заметит, то в лучшем случае, я отделаюсь разбитым носом. Ночами я долго не мог уснуть и всё думал о Лене. Мне казалось страшно несправедливым то, что она с ним, а не со мной.
   А потом был День молодёжи. Подобные праздники в нашей деревне было принято отмечать на стадионе. Там собралась изрядная часть жителей, а село было не маленьким. Я сидел на лавочке с двумя друзьями и потягивал из бутылки тёплый лимонад. Через некоторое время появилась Лена. Она как всегда была с Мальком. Мои приятели тоже заметили её и стали обсуждать. Пожалуй, Лена была самой привлекательной девушкой в нашем селе, и болтали о ней нередко. В тот вечер на ней была коротенькая юбка, а темные волосы были перехвачены ярко-красной лентой. Мы обсудили её одежду, её ножки. Мне было неприятно, что мои друзья говорят о ней, но я смеялся за компанию, и кивал, слушая их пошловатые фантазии. Вскоре Лена затерялась в весёлой толпе. Через несколько часов праздник кончился, и мы разошлись по домам.
   На следующий день мы втроём отправились на стадион. Андрей, один из моих товарищей, вытащил из кармана пьяного отца несколько сигарет, и мы собрались их выкурить. Вокруг стадиона рос молоденький лесок. День был солнечным, сонные мухи, разморенные июльской жарой, вяло жужжали над ухом. Мы искали место, скрытое от любопытных глаз.
   - Смотрите, чего это там? - Андрей раздвинул густые кусты.
   Трава между ними была примята, да что там, не просто примята - посреди кустов была полянка, где все стебли прижались к земле, как солдаты под плотным обстрелом. И посреди этой лужайки лежала красная ленточка. Та самая, что вчера была в волосах Лены. В те времена видеомагнитофоны и порнографию мне видеть не приходилось, родители моим сексуальным просвещением не занимались, но я немного представлял, что делают мужчины и женщины, оставшись наедине. Сведения я почерпнул в основном из рассказов старших приятелей и одной научной книжки, что нашел у мамы-доктора. В голове моей была изрядная каша из матерных оборотов и терминов вроде "коитус" и "копулятивный цикл".
   Андрей схватил ленточку и лёг на примятую траву.
   - Лена! Лена! - Андрей стонал, закатывал глаза и катался по траве.
   Максим, стоявший рядом со мной, покатывался со смеху, а мне было совсем не смешно. Я бросился на Андрея и попытался отнять ленточку. Мы сопели и боролись. Через несколько минут я лежал, прижатый к земле, а обломившийся стебелек больно воткнулся в щёку. Андрей сидел на мне верхом. Он был на год старше и на десять килограмм тяжелее, исход нашей схватки был предрешен ещё до её начала.
   - Отдай, - попросил я и в моём голосе послышались слёзы.
   - Ну щас! Я нашёл, значит, лента моя. И не вздумай ныть, как баба.
   Андрей затолкал ленточку в карман и слез с меня. Потом мы сидели прямо на примятой траве и курили, пуская сигарету по кругу. Я пытался затянуться поглубже, кашлял, изредка сплёвывал тягучую слюну и делал вид, что слёзы, появляющиеся на глазах, исключительно от горького дыма. Потом мы сели на велосипеды и поехали обедать. Андрей привязал ленточку на руль. Я старался не смотреть на его трофей.
   Ночью я дождался, когда бабушка уснула, и осторожно выбрался из дома. Андрей жил через два двора от меня. Я прошёл огородами, перелез через забор и забрался в сарай, где он хранил велосипед. Путь мне был хорошо известен, у нас была "своя" тропа, по которой мы ходили друг к другу почти каждый день. Я отвязал ленточку и поднес её к лицу. Пахло духами. Запах был слабый, едва уловимый. Я спрятал ленту под майку и вернулся домой. Всю ночь я плакал и заснул лишь когда за окном начало светать.
   Так получилось, что на следующий день я впервые убил живое существо. Нет, конечно, я мог прихлопнуть муху или таракана и раньше, но это было нечто другое. Мне пришлось убить кролика. И не просто кролика, а моего любимца. Теперь, спустя многие годы, мне казалось, что есть какая-то неуловимая связь между событиями детства и тем, что происходило со мной сейчас. Любовь и смерть странным образом переплелись с линией моей жизни.
   Кролика звали Седой. Если быть точнее, так его звал только я. Дедушка с бабушкой не занимались такой ерундой, как выдумывание имён для кроликов. Седой обитал в самой большой клетке и был одним из немногих везунчиков, которым не грозило превратиться в праздничный ужин. Его держали для размножения. Периодически к нему в клетку подсаживали крольчиху, и через месяц та исправно обзаводилась потомством. Новорожденные кролики были голыми и слепыми. Они лежали в заботливо свитом гнёздышке из пуха и периодически поднимали головы, ища тёплый мамин живот. Седой никогда не видел своих детей. Он в гордом одиночестве возлежал в своей клетке и ждал, когда ему принесут очередную подружку.
   В тот день, когда мы были на стадионе, Седой заболел. Он забился в угол клетки, периодически чихал и тряс головой. Роскошная серебристая шёрстка разом потускнела. Ближайший ветеринар жил в соседнем селе за сорок километров и большую часть времени был настолько пьян, что с трудом отличал корову от лошади. Потому возиться с заболевшими животными было не принято. Их убивали.
   Дед был в отъезде и потому убить Седого пришлось мне. Раньше я видел, как забивали кроликов. Дед брал короткую толстую палку, похожую на скалку для раскатывания теста, ухватывал кролика за уши и одним коротким сильным ударом проламывал ему череп. Тут же он вонзал нож в ноздри уже мёртвого зверька и выпускал кровь. Он говорил, что такой способ умерщвления сохраняет шкурку нетронутой. Когда я первый раз увидел такую расправу, то проплакал несколько часов и ещё неделю не мог есть мясо.
   Я взял палку, которую использовал дед и подошёл к клетке Седого. Он приподнял голову и посмотрел на меня. Выглядел он ужасно. Его глаза слезились, а из носа вытекала слизь с кровавыми прожилками. Минут пять я стоял и собирался с духом. Мне было страшно. Я не знал, хватит ли мне духа убить несчастного кролика. Наконец, я взял его за уши и вытащил из клетки. Мои руки дрожали, а в глазах стояли слёзы. Я сунул палку подмышку, подхватил Седого под задние лапы и пошёл в дальний конец огорода.
   Солнце нещадно припекало. Седой оказался очень тяжёлым. Я запыхался, струйки пот стекал по лбу и разъедал глаза. Кролик хрипло дышал и вздрагивал в моих руках. Я остановился под старой яблоней. Больше всего мне хотелось, чтобы Седой вдруг выздоровел или, хотя бы, пусть неожиданно приедет дедушка и мне не придётся никого убивать. Я шептал слова наивной детской молитвы, просил исцелить Седого, избавить меня от необходимости убивать зверька, которого я любил. Но чуда не произошло.
   Я всхлипнул, ухватил покрепче кролика за уши, и занёс палку над головой. Ударить я не смог. От чувства собственного бессилия из глаз покатились слёзы. Я замахнулся ещё раз, и снова у меня ничего не вышло. С третьей попытки палка опустилась на голову кролика. Удар вышел слабым и неловким. Седой отчаянно заверещал. Я и не знал, что кролики могут издавать столь громкие звуки. Обычно они молча хрустели травой и, даже когда их брали за уши, лишь прикрывали глаза от боли и страха. Я выронил кролика, и он упал на землю. Он бился всем телом и пытался подняться на ноги. Я заплакал в голос и схватил палку двумя руками. Моя дубинка поднималась вновь и вновь. Я колотил по телу Седого, рыдая и плохо соображая, что делаю, лишь желая, чтобы весь этот ужас быстрее кончился, пытаясь прекратить страдания бедного кролика. Один из ударов угодил ему в глаз, и он превратился в мутную кашицу, похожую на яичный белок. Визг кролика перешёл в тихие хрипы, а потом и они стихли. Остались лишь глухие удары палки. Кролик перестал вздрагивать, его бока не поднимались. Он был мёртв.
   Я сбегал за лопатой и закопал Седого под яблоней. По моему лицу продолжали течь слёзы. Больше всего я боялся, что кролик ещё жив, и я закапываю его заживо.
   Вскоре каникулы закончились, и я уехал к родителям. Уехал, унося с собой наивную любовь к девушке, которая даже не замечала меня. А ночами мне часто снился Седой. Он укоризненно смотрел на меня размозжённым глазом, а из его ноздрей капала кровь. Зимой Лена переехала в город. Больше я её не видел, но ленточка ещё несколько лет лежала у меня в столе, напоминая о детской любви и остром чувстве несправедливости. Потом лента куда-то пропала. Остались лишь воспоминания.
   Я побарабанил пальцами по рулю и посмотрел на циферблат. Часы неторопливо отмеряли уходящие секунды. Мною овладело странное оцепенение. Словно всё вокруг замерло и осталось лишь табло электронных часов с обратным отсчётом моей жизни. В голове воцарилась звенящая пустота, как будто все мысли кто-то стёр ластиком.
   Из состояния прострации меня вывел шум мотора. Я очнулся и посмотрел по сторонам. Вот чёрт! Я едва не прозевал отъезд Ларисы. Габаритные огни её машины плыли в темноте. Серебристый автомобиль уже выехал со стоянки, когда я повернул ключ, дёрнул рычаг скоростей и нажал на газ. Мотор взревел, засвистели шины, и машина прыгнула вперёд. Пожалуй, это был мой самый резвый старт за последние несколько лет. Я едва не протаранил джип, стоящий напротив, в последний момент вывернул руль и вылетел на дорогу. Лариса уже миновала ближайший перекресток, а мне нагло светил в глаза предательский красный свет. Я рефлекторно сбросил газ, но потом сжал зубы и добавил скорости. Какой-то автомобиль едва не протаранил меня и отчаянно засигналил. Я видел лишь рубиновые огни серебристой Хонды.
   Лариса никуда не торопилась, и через пару кварталов мне удалось её догнать. В роли частного детектива я себя чувствовал не очень уверенно, точнее, мне казалось, что занимаюсь чем-то пошлым и некрасивым, вроде изучения грязного белья супруги в надежде найти следы измены. К счастью, поездка наша продолжалась недолго, и я не успел вдоволь пропитаться ощущением копания в грязи. Вскоре Хонда свернула во дворы и остановилась. Я припарковался у дома напротив. Лариса вышла из машины, хлопнула дверцей и скрылась в подъезде. Перед её домом выстроилась шеренга тополей. Меня всегда удивляло, что кто-то сажает эти деревья. Может он получает удовольствие от пуха, который лезет в глаза и мешает дышать? На четвертом этаже осветились окна. Поминутно оглядываясь, я подошел к подъезду. Входная дверь выглядела старой и разболтанной, но красный глазок домофона намекал, что войти внутрь будет не так-то просто.
   Однажды я видел, как пьяный парень справился с подобной проблемой как следует дёрнув дверь. Домофон не устоял перед ним. Как-то раз я заходил в собственный подъезд таким же способом. Правда, нас было трое, и электромагнит домофона нам уступил. Что ж, можно попробовать. Я ухватился за рукоятку двери и рванул. Плечо заныло, но дверь не подалась. Так и руку вывихнуть недолго. Я упёрся ногой в косяк, ухватился покрепче и дёрнул ещё раз. Дверь распахнулась. Потеряв равновесие, я сделал шаг назад, неловко взмахнул руками и с размаху сел на бетонные ступеньки. Крестец отозвался такой болью, что на секунду у меня потемнело в глазах. Входная дверь медленно закрывалась. Я вскочил и успел остановить её. Боль растекалась по телу.
   Чувствуя себя вором, собравшимся на промысел, я поднялся по лестнице на четвёртый этаж. На площадке было всего три двери, и вычислить квартиру Ларисы не составило никакого труда. Дверь с циферкой 69 манила и звала. Я сделал глубокий вдох, медленно досчитал до десяти, взялся за ручку и слегка её толкнул. Дверь оказалась незапертой и с тихим скрипом отворилась. За ней не было ничего, лишь непроницаемая тьма и пустота. Свет лампы, горевшей над щитком, не мог пробить эту мглу. Темнота словно проглатывала свет, жадно пожирала его. Я осторожно протянул руку и погрузил её во тьму. Она окутала мои пальцы неожиданно тёплыми и влажными объятьями. Моя рука выглядела так, как будто она опустилась в озеро мазута, словно её отрезали в том месте, где она соприкасалась с темнотой. Откуда-то доносились жутковатые звуки: звериный вой, тихий плач и бестелесные потусторонние вздохи.
   Я почувствовал, что к моей руке прикоснулось что-то твёрдое, покрытое мелкими колючими чешуйками и в то же мгновение какие-то мелкие насекомые побежали по пальцам, миновали ладонь, достигли локтя. Они щекотали меня своими острыми коготками, суетились на моей руке, ползли вверх. Вдруг мою руку пронзили тысячи жгучих игл, и я понял, что проклятые насекомые начали дружно вгрызаясь в мою плоть и пробираться под кожу. Я со стоном отдёрнул руку и в ужасе уставился на неё. Кожа жила своей жизнью, под ней что-то шевелилось, пробегали волны, вздувались и опадали бугорки. Я привалился к стене и стал медленно оседать, держа руку вытянутой, словно пытаясь отбросить её от себя. Боли не было, лишь сводящий с ума зуд от множества мелких тварей, деловито снующих во мне. Я вжался в стену, сквозь тонкую майку почувствовал холодную поверхность кирпичей и... очнулся.
   Дверь, за которой скрыты мои самые сокровенные мечты по-прежнему была в метре от меня. Закрытая, неприступная и загадочная. Шевеление под кожей прекратилось. Я сидел на корточках, прижавшись к грязной кирпичной стене, и тупо смотрел на собственную руку, каждую секунду ожидая, что кожа вновь вздуется пузырями от ползающих под ней насекомых. От неудобной позы ноги быстро затекли. Я осторожно поднялся, не веря, что всё закончилось. Моё доверие к собственному телу таяло, как кусочек льда, неведомым путем попавший в пустыню.
   Я сделал шаг к заветной двери и дотронулся до кнопки звонка. Минуту постоял в задумчивости, но позвонить так и не решался. Вряд ли насекомые появились просто так. Думаю, что это был знак судьбы. Не стоит испытывать свою удачу слишком часто. Я решил, что на сегодня достаточно, пошатываясь, спустился по лестнице, добрёл до машины, сел за руль и поехал домой. Я мчался, не разбирая дороги, не обращая внимания на светофоры и редкие автомобили, шарахающиеся от меня. На одной из плохо освещенных улиц колесо попало в выбоину и руль, как живой, выпрыгнул из моих рук. Я вцепился в выскользнувшую баранку, с трудом выровнял машину и сбросил скорость. В этот момент насекомые, проникшие в мою плоть, вновь ожили. Только теперь они ползали не только в правой руке, но и по всему телу. Жучки были везде, от лица до кончиков пальцев. Ощущение было такое, точно с ног до головы меня облили кипятком. Кожа точно отделилась от мышц, и это пространство наполнилось шевелящимся ковром голодных насекомых. Я бросил руль, зажмурился и ударил по тормозам. Неуправляемую машину куда-то понесло, но мне было всё равно, я чувствовал, что сейчас эта мерзость залезет мне в глаза, тёплая жидкость потечёт по лицу и это будут вовсе не слёзы. Я открыл рот, чтобы закричать, но он мгновенно наполнился снующими жучками.
   Колеса налетели на бордюр, автомобиль дернулся и остановился. Я ударился грудью о руль, голова врезалась в лобовое стекло, дыхание перехватило, перед глазами поплыли яркие звёздочки. Я мучительно пытался вдохнуть, но тело отказывалось повиноваться мне. Потом грудь судорожно поднялась, и поток воздуха с хрипом ворвался в горящие легкие. Не знаю, отрезвила ли меня боль или просто жучки на время затихли, но копошение под кожей прекратилось. Я стремительно терял способность отличать реальность и иллюзии. Хотя, что такое реальность? Реально лишь то, что мы воспринимаем и невозможно провести грань между действительностью и игрой воображения. Существует лишь то, что сейчас перед тобой. Всё остальное можно считать фантазией. Люди договорились, что Земля круглая, что после зимы обязательно наступит весна, но это только информация. Вряд ли она поможет тебе, если посреди лета вдруг начнёт падать снег. Почему-то вспомнился один наркоман, который любил глотать циклодол, а потом любоваться картинками, что вставали перед его глазами. Как-то раз он сказал мне: "Я сижу на лавочке перед домом, а рядом прыгают Мишки Гамми. Знаю, что их здесь быть не может, но они передо мной, скачут на лужайке, подмигивают. Как же мне не верить, что они есть?" В его реальности нашлось место медвежатам Диснея. Почему бы в моей не поселиться жучкам, ползающим под кожей?
   Кто-то постучал в стекло моей машины. Я открыл дверцу и выбрался наружу. Рядом стоял невысокий худощавый мужчина. Более неприметную внешность трудно придумать. Серые брюки, серая рубашка, галстук того же цвета, да и сам какой-то серый и невзрачный.
   - Ты колёс обглотался или по жизни придурок? - спросил серый.
   Мои ноги мелко вибрировали от избытка адреналина. Я опёрся руками о горячий капот и попытался дышать чуть спокойнее. Получалось плохо. Бока ходили как у собаки, долго гнавшейся за добычей и, в конце концов, упустившей её. Перед глазами расплывались радужные круги. Из открытого рта упала капелька слюны, но я на это не обратил ни малейшего внимания.
   - Нет, ну точно чего-то наглотался. И ведь за руль садиться! Нет, ну ты посмотри на себя! Сидел бы дома, не пугал нормальных людей. А меня ещё за превышение скорости сегодня оштрафовали. Вот кого ловить надо! И куда только менты смотрят?! Ездят всякие уроды обдолбанные.
   - Чем-то недоволен? - поинтересовался я. Каждый вдох отдавался острой болью. Может ребра сломались при ударе о руль? Только этого ещё не хватало.
   - Чем я недоволен?! - в голосе "серого" послышалось карикатурное возмущение, - Да я чуть машину не разбил от твоих пируэтов на дороге. Катаются тут всякие укурки!
   Он ещё что-то говорил про закон, милицию и прочую чушь. Я молча смотрел на него и удивлялся. Как можно отвлекать меня такой ерундой, когда вся моя жизнь летит под откос? Его голос превращался в жужжание назойливой мошки, которую надо просто прихлопнуть, и проблема решена. Серый продолжал возмущаться.
   - Пошёл в жопу, - наконец не выдержал я.
   - Что?! - серый замолчал и растерянно захлопал глазами.
   - В жопу. Мелкими шагами и с довольной улыбкой.
   Серый испуганно оглянулся, словно пытаясь найти какую-то поддержку. Ночная улица была пустынна, и поддержать его могли разве что фонари, но они были совершенно равнодушны к чужим бедам.
   - Ты что, защитник справедливости? - спросил я, - А где она твоя справедливость? Я с ней что-то незнаком.
   Серый замолчал и медленно попятился назад. Наверное, он ожидал, что я пойму свою ошибку, раскаюсь и со слезами на глазах побегу в милицию умолять посадить меня за решётку. Я его разочаровал. Он сделал ещё несколько шагов спиной вперед, глядя на меня затравленным взглядом и судорожно сглатывая.
   Я одним прыжком догнал серого, схватил обеими руками за галстук и с силой затянул узел. Он ухватился за мои руки, пытаясь их разжать. Я потянул галстук ещё сильнее. Лицо моей жертвы побагровело, а в глазах появился животный ужас. Я притянул его ближе, наши лица почти соприкасались.
   - Видишь, как поворачивается жизнь? Чувствуешь как она добра и честна с нами?
   На секунду перед моими глазами появился кролик с выбитым глазом. Желудок перевернулся, и меня едва не вырвало. Я оттолкнул серого и он плюхнулся на четвереньки в дорожную пыль. Непослушными руками он ослабил узел галстука, судорожно вздохнул и зашёлся в приступе кашля.
   Я глубоко вздохнул. Рёбра отозвались новой вспышкой боли. Видение исчезло. Серый стоял передо мной на коленях и держался обеими руками за воротник рубашки. Носком ботинка я толкнул его в бок:
   - Ну как, получил что хотел?
   Он глотал воздух широко раскрытым ртом, тело его сотрясалось от кашля, а глаза, казалось, вот-вот лопнут.
   - Так где она твоя справедливость? Может, завалялась на дороге перед твоим носом? Поищи.
   Я пихнул "серого" ногой. Он завалился на бок и остался лежать в пыли, где справедливостью почему-то и не пахло.
   Я повернулся, сел в машину и тут же забыл о сером. Во всем мире имела значение лишь Лариса, а она была далеко. Путь до гаража показался бесконечным. Наконец, я припарковал автомобиль, закрыл замок и побрёл домой. Под ногами мельтешила собака ночного сторожа и для порядка погавкивала на меня. Выглядело это довольно комично, потому как, даже встав на задние лапы, она едва достала бы мне до колена.
   Мой путь лежал через пустынные дворы, тёмные дома пялились на меня ослепшими окнами. Щемящее чувство одиночества охватило меня. Я был совершенно один во внезапно опустевшем городе, среди затихших зданий, в бетонных колодцах большого города, столь жестокого к своим обитателям.
  

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"