Тэйми Линн : другие произведения.

Плющ, падуб и красный тис

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Любовь человека и волшебного существа - кто же не знает этого самого простого сказочного сюжета. Но что делать, когда ты оказываешься внутри этой сказки? Как удержать рядом с собой ту, для кого вся твоя людская жизнь - это миг? Как не расставаться с той, кто может пообещать вернуться через год, а прилететь назад через столетие, когда от тебя и памяти не останется? И что движет тобой, когда не хочется отпускать ожившую сказку? Любовь к ней - или к себе? Предупреждение - 18+, в тексте присутствуют описания гомосексуальных отношений между двумя женщинами. Пожалуйста, учитывайте это :)
  Три дерева в нашем растут лесу -
  Плющ, падуб и красный тис,
  Листвы не теряют они зимой,
  Теперь Тристан навсегда будет мой.
  (сборник сказок "В стране легенд")
  
  Пролог.
  
  Шаг. Шаг. И еще один. Если ни о чем не думать, а старательно считать шаги, будет проще. Раз, два, три, четыре. Если собьешься - начинай заново.
  Изредка за спиной слышится шелестящий шепот, будто сухая листва шуршит под ветром, и легкий цокот крохотных копыт по разбитой мостовой. Раньше было страшно обернуться - но теперь все равно. Сейчас нужно идти, не обращая внимания на шорохи и всхлипы, забывая про тянущую боль в подвернутой ноге, не задумываясь о том, можно ли вообще выбраться из серого лабиринта.
  Изнанка города выглядит жутковато. Полуразрушенные дома провожают бредущего по улице человека пустыми взглядами окон, асфальт местами разворочен так, будто здесь рвались снаряды - воронки приходится обходить очень осторожно, мало ли что... Из полутемных переулков безмолвно тянут руки серые статуи - их легко принять за людей, глядящих пристально и недобро, но это всего лишь камни. По крайней мере, лучше убеждать себя в этом.
  Не хочется думать о том, что будет твориться здесь ночью. Впрочем, бывает ли тут ночь? Здешнее небо постоянно затянуто бесконечными серыми тучами, в которых нет ни единого просвета.
  - Паршивое местечко, - охрипший голос в серой пыльной тишине звучит неожиданно громко, и шепоток за спиной становится ближе и назойливее. Будто бы кто-то мелкий и пакостный забавляется, передразнивая, перевирая человеческую речь. Но кто бы это ни был, он не спешит показываться на глаза.
  - Бранна, Бранна, - истинное имя срывается с потрескавшихся губ и бесследно тает в наползающем сыром тумане, - ну где же ты, черт тебя побери...
  И где-то на краю сознания слышится издевательский хохот: "Уже побрал, деточка, уже побрал!"
  
  Часть первая.
  
  Когда погас свет, в зале повисла напряженная ожидающая тишина, и Лесли замерла, боясь пошевелиться. Почему-то стало страшновато и одновременно весело. Эйфория от того, что "она! сможет! попасть! на выступление! Самой!.." прошла еще пару дней назад, когда девушке удалось себя убедить в том, что черный бархатистый прямоугольник билета, который хотелось то ли повесить на стену в рамке, то ли носить у самого сердца, ей не приснился. Она вытаскивала его по десять раз в день и придирчиво рассматривала, пока не поверила в его реальность окончательно.
  В назначенный день Лесли засомневалась снова. В непривычно узком платье и на каблуках она чувствовала себя не в своей тарелке, придирчиво выбранная роза колола пальцы, вокруг было много незнакомых или мельком виденных людей, которые несомненно говорили между собой о настоящей Поэзии...хотя все разговоры сливались в один бесконечный глухой шум.
  Сейчас, в темноте, когда все эти люди затаили дыхание вместе с ней, все стало намного проще. Лесли нервно погладила лепестки розы, лежащей у нее на коленях, и успела только подумать: "Интересно, что сейчас будет?"
  Глубокая и медленная музыка зазвучала неторопливо, постепенно набирая силу. Над небольшой сценой - два шага в одну сторону, два шага в другую - одна за другой начали зажигаться голубоватые лампы. Лесли прищурилась, вглядываясь в неподвижную фигуру, залитую мягким светом, и в этот момент женщина подняла голову и взглянула прямо на нее - то есть показалось, что на нее, на самом деле Фата-Моргана просто смотрела в зал, пристально, не мигая. Зал был маленьким - говорили, она любит именно такие и с негодованием отвергает предложения выступить на большой сцене - и даже с самых последних мест можно было хорошо разглядеть и бледное, почти белое лицо, и угольно-черные нахмуренные брови, и алые, как у киношных вампиров, губы. На ней было красное платье в средневековом стиле, вышитые серебряной нитью рукава спускались до самого пола. Она вскинула тонкую белую руку, и самое малейшее шевеление, самое еле слышное шушуканье утихло, как по мановению волшебной палочки. "Она и правда колдунья," - успела подумать Лесли. А потом Фата-Моргана заговорила. Да, именно так - не начала читать стихи, а заговорила, будто бы и не знала другой речи, кроме этой, рифмованной, напевной, тягучей, как мед Браги. Откуда пришло на ум это сравнение, Лесли не знала. Она просто слушала, и сердце начинало колотиться все быстрее. Из головы вылетело, как выглядит женщина на сцене, какая музыка все еще звучит, сопровождая ее голос, кто находится рядом, сколько прошло времени и на чем вообще стоит весь этот мир.
  Она очнулась только тогда, когда вокруг снова повисла полная тишина, которую через минуту взорвали аплодисменты. Лесли тяжело дышала, у нее не было сил даже поднять руки, чтоб поаплодировать вместе со всеми невероятному таланту выбивать почву из-под ног. Она обвела все вокруг бессмысленным взглядом, отмечая, будто по списку - стены, пол, потолок, люди, сцена, роза... Роза. На ее коленях лежал несчастный позабытый цветок, который она принесла с собой, чтоб подарить Фата-Моргане... Что, правда? Она встанет, пройдет между рядами и подарит ей розу, как делают прямо сейчас все остальные?
  Да. Она это сделает. Лесли тяжело поднялась и сделала первый шаг, ощущая, что на ногах словно повисли свинцовые гири. Где она успела так вымотаться? С чего бы? Пошатываясь, она спустилась к сцене и встала, неловко затоптавшись на месте. Голова кружилась, стены качались и плыли. Лесли потрясла головой, пытаясь вернуть миру прежнее равновесие.
  - С вами все в порядке, мисс? - чей-то участливый голос доносился словно сквозь вату.
  - Да-да, все хорошо, - поспешила ответить она и сделала еще один шаг, пробуя сфокусировать взгляд на красном, как бурлящая кровавая река, платье и слепо протягивая розу. Фата-Моргана улыбнулась ей, принимая подарок, ледяные пальцы легко дотронулись до руки Лесли, а потом черно-бело-алая женщина рассыпалась сотней птиц, взлетевших под потолок, и их крылья закрыли неверный ламповый свет.
  
  Сегодня Птица-Бранна была сыта. Люди досыта накормили ее, допьяна напоили, и оттого хотелось улыбаться и танцевать, представляя себе, что по жилам бежит живая людская кровь. Она любила эти моменты и старалась пить их до капли, как дорогое вино из хрустального бокала. Впрочем, вино ее радовало тоже - бутылка из темно-вишневого стекла уже стояла на туалетном столике, и Бранна собиралась как следует отметить хороший ужин. Впрочем, подумав, она велела принести два бокала. Одной чересчур впечатлительной поклоннице не помешало бы восстановить силы.
  Бранна разлила вино, полюбовалась, как в алой глубине вспыхивают крохотные искорки, и, не удержавшись от соблазна, слизнула рубиновую каплю с горлышка бутылки. На вкус вино было похоже на теплые от летнего солнца лепестки роз. Она облизнулась, протянула руку к подаренной розе, лежащей на самом краю столика, погладила пальцами уже чуть поникший бутон, и аромат ожившего цветка разлился по комнате. Птица улыбнулась, втягивая ноздрями воздух.
  Девушка, имени которой Бранна пока не знала, лежала на узком диванчике, и ее дыхание было ровным и спокойным. Щеки порозовели, светлые ресницы чуть вздрагивали, будто ей снился какой-то беспокойный сон.
  - Пора просыпаться, - мертвая Бранна улыбнулась уголками губ и присела на краешек дивана, касаясь пальцами висков своей нежданной гостьи. Та нехотя открыла глаза, бессмысленно моргая и щурясь на яркий свет - но натолкнулась взглядом на нее и сдавленно ахнула, резко попытавшись подняться.
  - Осторожнее, - мягко сказала Бранна, продолжая ласково улыбаться. Девушка пахла волнением ("Неужели это она?.."), смущением ("Черт, как я выгляжу...") и стыдом ("Боже, сколько же от меня беспокойства!"), и эти чувства были не очень приятны на вкус. Впрочем, к знакомым запахам примешивалось что-то непонятное, сладкое и тянущее, и Бранна непроизвольно облизнула губы. Она была сыта, но новый странный запах снова будил в ней вечный голод.
  - Я...прошу прощения, я...сама не понимаю, как это вышло, - запинаясь, проговорила девушка, и Бранна с удивлением посмотрела на нее, будто увидела впервые. Она прикрыла глаза и тут же широко распахнула их, чтоб вернуться в людской мир, в гримерку, наполненную запахом роз и вина, к маске Фата-Морганы, Бранки Черны - и к своей гостье.
  - Не волнуйтесь, - пустые людские слова пришли сами, даже задумываться не пришлось. - Вы чувствуете себя лучше?
  Безымянная девушка поспешно закивала головой, и Бранна снова успокаивающе улыбнулась. Почему-то ей пришло на ум то, как выдуманные людьми вампиры, на которых она любила смотреть в уютной темноте кинотеатров, убаюкивали, отвлекали своих жертв, чтобы потом выпить их до самого дна. Нет, если бы сейчас перед ней был мужчина, Бранна-Птица, наверное, не удержалась бы...но это была, несомненно, женщина - несмотря на то, что запах добычи по-прежнему щекотал ноздри.
  - Как Вас зовут? - спросила Бранна, наклоняя по-птичьи голову набок. Фирменный жест был знаком всем по обложкам, такой ее запоминали люди, так им было привычно.
  - Л-лесли, - щеки девушки заалели, и сейчас мертвая почти не позавидовала живой. - Лесли Робертс.
  - Лесли, - повторила она, перекатывая на языке звучание имени, - Лесли. Падуб во дворе, плющ, падуб и красный тис, листвы не теряют они зимой... Хорошее имя. Бранка Черна.
  Бранна протянула узкую руку, сжимая протянутую в ответ ладонь. Рука девушки - Лес-ли, Лес-ли, Лиииэээслииаа - была теплой и чуть влажной, и, когда Бранна задержала ее в своей руке дольше положенного, дразнящий запах усилился, заставляя голову кружиться.
  - Я знаю, - вспыхнув, выдавила Лесли, - то есть...я хотела сказать...очень...очень приятно...
  - Не сомневаюсь, - и снова алые губы Птицы сложились в нежную улыбку. - Я рада, что Вам стало лучше. Выпьете со мной в честь сегодняшнего успеха?
  - Но...почему я? - ужасно бестактный вопрос сам собой сорвался с губ девушки, прежде чем она успела подумать.
  - Потому что я ведьма, и я так хочу, - пожала плечами Бранна и улыбнулась еще ласковее. - Не пугайтесь. Все-таки Вам стало нехорошо по моей вине, и мне хочется ее хотя бы как-то загладить. Бокал хорошего вина укрепит силы...
  Фата-Моргана...нет, Бранка...Бранка Черна говорила напевно и медленно, точно так же, как читала стихи со сцены, и Лесли, как ни старалась, не могла понять смысл ее слов - просто слушала голос, глубокий и холодный, как река по ранней осени, и чувствовала себя крохотным кленовым листком, который течением уносит все дальше и дальше. Она бессмысленно кивала, сама не понимая, на что соглашается, и просто слушала, слушала, слушала.
  Бранна мягко поднялась с дивана и взяла бокалы со столика. Она протянула один девушке, и та покорно приняла его, удивленно взглянув, будто не знала, что теперь с ним делать. Запах солнца плыл по комнате, одурманивая еще больше.
  - За успех? - привычно-обольстительно улыбнулась Бранна, забывая, что сейчас ее чары ни к чему. Лесли кивнула, не отрывая от нее завороженного взгляда, и автоматически поднесла бокал к губам, двигаясь, как робот. Вино на вкус было совсем незнакомым, в нем ощущалось тепло нагретой солнцем виноградной грозди и привкус пряных южных трав. Как ни странно, вино вернуло Лесли в реальный мир - и этот мир, хоть и отличался от привычного, нравился ей гораздо больше.
  - Никогда раньше я не пила...такого, - несмело улыбнулась Лесли, неудержимо хмелея. С каждым глотком все становилось проще.
  - Вино, настоянное на травах, - отозвалась Бранка, слизывая темные капли с губ. Сейчас она была очень похожа на вампира, насытившегося чужой кровью так, что на мертвенно-белых щеках выступили пятна алого лихорадочного румянца. Лесли вздрогнула, и наваждение исчезло. "Почудилось, - подумала она, - почудилось, конечно же, ведь вампиров не бывает. Ведьм, впрочем, тоже. И вина такого не бывает. И все это...сон? Да, сон. Они не могут сидеть вот так, рядом, и пить вино, и..."
  Бранна облизнулась снова. Она чувствовала, как тянущий голод неумолимо возвращается к ней, будто бы все блаженное ощущение сытости, наполняющее ее после сегодняшнего концерта, исчезало без следа. Она с удивлением припомнила, что давным-давно, в человечьей жизни, с ней бывало такое - когда смотришь на нравящуюся еду и снова хочется есть. "Это женщина", - одернула себя Птица. Наверное, от излишней сытости у нее помутилось в голове, вот и... Даже если б ей хотелось съесть именно эту, белую и золотую, с вплетенными в имя колкими листьями падуба - как бы она это сделала? Одно дело - людская толпа, захваченная радостью, восторгом, сопереживанием, и другое - один человек. Разная еда, разная сытость. И сейчас Бранне хотелось выпить радость не души, но тела. Проклятье. Нужно было заканчивать с этим.
  
  Лесли с трудом разлепила глаза, пытаясь оторвать тяжелую, как камень, голову от подушки, но не преуспела в этом и со стоном рухнула обратно. В виски ввинчивалась тупая боль, перед глазами плыли разноцветные круги, и очень хотелось перестать существовать.
  Она попыталась вспомнить, что было вчера, и захотела умереть снова. Она очень надеялась, что это был просто сон. Долгий, странный, пугающий сон. Девушка зарылась в одеяло и попыталась задремать. Подняться с постели у нее все равно бы не хватило сил. Во сне - в каком из снов? - к ней явилась Бранка Черна, которая улыбалась окровавленными губами, пила густую кровь из высокого хрустального бокала и кружилась в медленном танце, раскидывая рукава, как крылья большой птицы.
  Здорово было бы, если б все это и вправду оказалось сном. А она, Лесли, вчера вернулась домой еще до полуночи, поужинала, почитала френдленту, убила парочку монстров в игре и легла спать, чтоб увидеть во сне фантасмагорический бред. "Конечно, все так и было", - подумала она, переворачиваясь на другой бок и приоткрывая глаза.
  Черт.
  На столике возле постели стояла ваза с черными розами. Лесли поморгала, помотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение, но букет никуда не исчез. И что самое страшное, она не помнила, откуда он взялся. Что вообще вчера было? Как она оказалась дома, если последнее, что она помнит - это то, как она пила кровавое вино в гримерке с...черт, как ее теперь называть?
  "Зависит от того, что было вчера, - ехидно подсказал внутренний голос, - и что ты делала". Лесли отмахнулась от него, как от назойливого комара. Черт. Черт-черт-черт. Как же все это глупо. Она снова посмотрела на цветы, так и не растаявшие в воздухе, вопреки всем ее надеждам. Возле вазы белел какой-то прямоугольник. Девушка потянулась и осторожно взяла записку за уголок, на миг позабыв, как дышать. Дрожащими пальцами она развернула аккуратно сложенную бумагу и всмотрелась в ровные строчки, написанные...чернилами? Небось еще и пером, длинным, длинным черным пером...
  "Доброе утро! Во всяком случае, я надеюсь, что оно доброе. Прошу простить меня за вчерашний вечер..."
  Стоп, простить - ее? За что? Лесли закрыла глаза, тщетно пытаясь припомнить хоть что-то - но это ей снова не удалось, в памяти всплывали только куски, обрывки... узкие белые руки с ненакрашенными ногтями, темные карие глаза, ломкие брови, красное платье, горящая алым огнем брошь у горла, черные птицы... Почему птицы? Откуда они там взялись? Она встряхнула головой - вот уж что-что, а птицы точно ей приснились - и продолжила читать.
  "Должна признать, что я вела себя крайне неразумно, - писала Фата-Моргана аккуратным и округлым почерком учительницы младших классов. - Мне бы так хотелось загладить свою вину перед Вами! Вы же не откажетесь пообедать со мной сегодня? Я заеду за Вами к полудню".
  И подпись. И все. Лесли дотянулась до мобильника, глянула на его экран и приглушенно взвыла. Часы неумолимо показывали 11-45. Полдень. Твою ж мать, полдень. Она точно издевается. И вообще днем эти чертовы вампиры, которых не существует, должны спать в гробах, а не приглашать своих вчерашних жертв обедать. Особенно когда у жертвы есть всего пятнадцать минут на сборы.
  Может быть, поэтому о вампирах и сочиняют страшные сказки?..
  
  Бранна сама не знала, зачем она все это затевает. Она ехала по улицам весеннего мегаполиса, который помнила еще крохотным римским поселением, щурилась на солнце сквозь стекла темных очков, рассеянно слушала пронзительные жалобы скрипки - и не понимала, зачем она оставляла человеческой девочке ту записку, зачем она вообще вышла из дома и, в конце концов, почему она не повернет обратно прямо сейчас. Можно же было просто обойтись розами. Но она вспоминала тепло вчерашнего вечера, и голова ее сладко кружилась от разбуженного голода и предвкушения. Отчего бы не позволить себе чуть больше, чем обычно и привычно?
  Не удержавшись, она облизнулась и широко улыбнулась солнцу и музыке.
  День начинался великолепно.
  
  Телефонный звонок раздался как раз в ту минуту, когда Лесли в бешеном темпе докрашивала правый глаз. Рука дернулась от резкого звука, тушь размазалась, и девушке захотелось все бросить - не брать трубку, отключить телефон, стереть нахрен косметику и завалиться на диван, уставившись в телевизор. Как было бы хорошо.
  Она взяла мобильник и удивленно всмотрелась в цифры незнакомого номера. "Пусть это будет кто угодно другой, - малодушно взмолилась она про себя, - пусть это будет хоть начальство, хоть кто-то из родителей, по неведомой причине сменившие номера..." - и со вздохом нажала кнопку приема.
  - Лесли, - Бранка Черна выпевала ее имя долго и тягуче, так, что получалось "Лиииэээслиииаа", - Вы готовы? Я уже в двух шагах от Вашего дома.
  - Я? Да, - выпалила Лесли и тут же исправилась, - то есть нет, не совсем, но...
  - Я поднимусь, Вы впустите меня, - кажется, вопросительные интонации тут даже не предполагались. Звезда, ну охренеть теперь.
  Девушка молча кивнула, будто бы собеседница могла ее увидеть, постояла, тупо слушая короткие гудки, и с тоской подумала, что ее согласия как-то забыли спросить. Может, не открывать дверь, а? Хорошая идея, но, к сожалению, провальная.
  Звонок в дверь раздался ровно тогда, когда Лесли докрасила многострадальный глаз и даже успела замазать синяки под глазами тональным кремом. Из зеркала угрюмо смотрело лохматая городская кикимора с похмелья - ну или ведьма после развеселого шабаша. Достойная спутница вампирши, не боящейся солнца. Тьфу.
  Но вампирша, не боящаяся солнца, выглядела свежей, как майская роза. Черные волосы были заплетены в строгую длинную косу, короткое темно-красное платье с золотой вышивкой облегало фигуру, словно вторая кожа, рубиновая брошь украшала высокий ворот, и губы алели ярко и яростно, хотя, кажется, были вовсе не накрашены. Лесли внезапно стало мучительно стыдно за растрепанные волосы, мятый шелковый халатик и дурацкие тапочки с заячьими ушами. Пока она всерьез размышляла, как бы ей провалиться прямо через бетонные плиты и десяток этажей вниз, Бранка Черна нетерпеливо зацокала каблучками.
  - Можно мне войти? - осведомилась она, и Лесли поспешно закивала. Но Бранка не спешила переступать порог.
  - Так можно? - снова спросила она, и на этот раз это был действительно вопрос.
  - Можно, - твердо сказала Лесли, стараясь выбросить из головы все сказки о вампирах, которые не могли войти в дом человеческий без позволения. Бранка улыбнулась - с облегчением, или показалось? - и шагнула вперед.
  - Простите, я, вероятно, явилась слишком рано и помешала Вам, - Бранка скользнула беглым взглядом по впопыхах запахнутому халатику, по заячьим тапочкам, и ее радостная улыбка сменилась извиняющейся. - Я привыкла к ранним подъемам, и каждый раз выходят какие-то недоразумения...
  Лесли растерянно топталась на месте, не зная, что сказать, и все больше заливалась краской. Сон все длился и длился, ведь в реальности Фата-Моргане нечего было делать здесь и сейчас, в крохотной прихожей ее квартиры. Но она улыбалась, говорила, пахла полынью и медом и была самой что ни на есть реальной.
  - Хотите кофе? Или чаю? - Лесли наконец решилась сказать хоть что-то. Боже, какой дурой она снова выглядит, просто невероятной неуклюжей дурой. К тому же она вспомнила, какой бардак обычно царит на ее кухне, и снова покраснела, отчаянно ругая себя за глупость. - Или лучше я побыстрее закончу одеваться, и...
  - Как Вам будет удобно, - Бранка, не сводя с девушки глаз, протянула руку и легко дотронулась до ее заледеневших от волнения пальцев. - Не волнуйтесь так. Я не кусаюсь.
  "Да ну?" - готово было сорваться с языка девушки, но она сдержалась. Вместо этого она принужденно рассмеялась и, пробормотав что-то среднее между "я сейчас", "прошу прощения" и "подождите минутку", исчезла в комнате, откуда через секунду донеслись шорохи перебираемой одежды.
  Бранна-Птица нервно облизнула губы. Запах добычи дрожал в воздухе и дразнил ее. Она не понимала, что происходит - но желание единым махом выпить до дна эту жаркую нежность, смущение и дрожь становилось все сильнее и сильнее. Это было бы хорошо, но крайне неразумно. Нужно брать понемногу. По чуть-чуть. Нельзя забываться - это все портит и обесценивает, ведь люди такие хрупкие... Она принюхалась и снова сладко улыбнулась, погружаясь в свои мысли, как ленивая сонная рыба опускается в прохладные речные глубины.
  
  Видимо, Бранка Черна предпочитала камерность абсолютно во всем. Крохотная кофейня, которую она назвала самой любимой, робко притулилась в самом конце улицы, спрятавшись за завесой плюща. Тяжелая дубовая дверь, высокий порог, люстры, стилизованные под старинные канделябры, витражные окна, негромкая музыка... Лесли с тоской подумала, что она, в голубых джинсах и белой майке, посреди всего этого средневекового уюта выглядит глупо - как современная девица, провалившаяся через временную дыру в какой-нибудь тринадцатый век. Хотя Бранка в своем псевдояпонском платье смотрелась здесь так же естественно, как и на людной улице шумного мегаполиса.
  Пообедав, они неспешно пили глинтвейн, устроившись за столиком у окна, по залу плыл аромат корицы, горячего вина и терпкого кофе, витраж - река, замок на холме, одинокий всадник - переливался в лучах солнца, и все вокруг казалось настоящей сказкой. Лесли украдкой любовалась тем, как на бледных щеках Бранки все ярче и ярче расцветал румянец - то ли от того, что в зале было слишком тепло, то ли от выпитого вина, - и она становилась еще красивее. Хотя куда уж больше. Бранка непринужденно болтала о литературе, музыке, громких премьерах мирового экрана и улыбалась, сверкая глазами. Сначала Лесли стеснялась и предпочитала молчать, но постепенно страх растворился в солнечном тепле и уюте, и стало легко, как никогда в жизни. Голова слегка кружилась, но девушка списывала это на духоту и алкоголь. Странно мерзли руки, но в этом, скорее всего, был виноват недосып. Время летело незаметно, и сложно было сказать, сколько часов - а может быть, дней? - они сидят здесь, болтают, пьют вино и щурятся на витраж с белым замком. Впрочем, Лесли все-таки казалось, что ее вчерашний сон просто длится и длится, но скоро она проснется от надрывного звонка будильника, и теплое золотое видение развеется, как утренний туман.
  Наконец Бранка мягко улыбнулась и положила узкую теплую ладонь поверх замерзшей руки Лесли, и та вздрогнула - на миг ей показалось, что кожу опалило огнем.
  - Мне пора, - негромко сказала Бранка. - Можем немного прогуляться сейчас, хотите? Машину я оставлю здесь, а мы потом поймаем такси.
  Лесли кивнула, чувствуя себя зачарованным мышонком перед удавом. Ей казалось, что если Бранка с той же самой улыбкой предложит ей утопиться в Темзе, она согласится, наплевав на то, что вода в реке не самая чистая, да и на дне придется лежать среди всякой дряни вроде старых покрышек.
  
  Бранна вернулась домой ближе к полуночи. Проводив Лесли до дома, она отчего-то решила пойти побродить по городу в одиночку и настолько забыла про время, что очнулась уже поздним-поздним вечером. Она любила летать над ночным городом, но ходить по нему человечьими ногами было особенным удовольствием. Она шла и чувствовала тепло асфальта, помнившего сотни тысяч ног, слушала шум подземных рек и перешептывание водяных духов на набережной, она трогала пальцами гладкие листья деревьев и шероховатый камень людских домов, впитывала в себя человечью радость, она жила и дышала вместе с городом, хоть давно позабыла, как это делается на самом деле. В отличие от многих своих сестер Бранна-Птица любила человеческие города и больше прочих - туманный Лондон, столько раз менявший лицо, но каждый раз остававшийся собой.
  Она вошла в квартиру, сбросила туфли у порога и прошла в спальню, где блаженно рухнула на постель и раскинула руки, как птичьи крылья. Ей было хорошо - как никогда раньше не было, даже после концертов, когда она насыщалась так, что становилась почти живой. Сейчас все было по-особенному, и Бранна наслаждалась этим ощущением, стараясь сохранить его как можно дольше. Она прикрыла глаза и погрузилась в свои тягучие грезы, как в густой мед.
  А Лесли, оказавшись дома совсем ранним вечером, упала ничком на кровать, не раздеваясь, и уснула тяжелым усталым сном, вынырнув из него только на следующее утро.
  
  Часть вторая.
  
  Городская ночь плыла над крышами, медленно разворачивая кофейно-апельсиновый плащ, подсвеченный фонарями. В нынешних людских городах не темнело никогда, и Бранна-Птица довольно щурилась на городские огни, сидя на краю крыши невысокого старинного здания. Запоздавшему прохожему она показалась бы каменной горгульей, застывшей вечным хранителем людского дома, но на улице сейчас никого не было. За это Бранна и любила ночи, когда можно было не прятать свой истинный облик. Она слушала шум вечно неспящего города, подставляла лицо, покрытое чешуей и перьями, прохладному ночному ветерку, тянулась, разминая когтистые пальцы, и расправляла крылья. Она предпочитала летать над городом в облике птицы, но перекинуться было никогда не поздно, а слушать бесконечную музыку мегаполиса ей нравилось, оставаясь собой. Все же птичий разум был невелик и скучен.
  Кто-то мягко опустился на крышу за ее спиной, зашелестев крыльями, но Бранна даже не повернула головы. Она узнавала его по самому легкому движению, по запаху близкой грозы и мокрых трав, по вздохам листвы и пересвисту птиц.
  - Здравствуй, Руарк, - сказала она, продолжая смотреть на то, как мигают зажженные людьми огни. Где-то там, далеко-далеко, светилось окно в доме ее плюща, падуба и красного тиса, меда ее и молока, и если б сейчас она снялась с места, полетела над сонным городом между низких облаков, постучалась в ее окно, Лииэээслииа открыла бы ей, и можно было бы напиться вдоволь ее радостью, теплом и жизнью, сразу и навсегда. Бранна не знала, как это сделать с женщиной, но...
  - Зачем она тебе, Бранна? - голос, в котором звучала бронза коротких летних гроз, прервал ее ленивые сладкие мысли.
  - Твое ли это дело, Руарк? - прищурилась она, потянулась и оскалила острые зубы в улыбке, , перекатывая его истинное имя на языке, как леденец.
  - Люди опасны, птичка-Бранна, - он присел рядом и положил ледяную ладонь ей на плечо. Короткие перья, покрывавшие ее тело, вздыбились от этого прикосновения. Она повернула голову, скользнув взглядом по тому, кто сотни лет назад вырвал ее у жадной людской смерти и подарил крылья и вечную не-жизнь. Он сам был холодным и острым, как струи дождя, голубовато-серым, и его глаза в полумраке светились блуждающими огнями. Истинный облик господина ливней и гроз был красивым даже для людского глаза.
  - Они слабы и хрупки, Руарк, - пожала плечами Птица. - И сладки, как золотое вино Холмов. Я выпью ее до дна и подарю ей безмерную радость и счастье. Неужели твое сердце дрогнуло от жалости к смертной, безжалостная гроза моя?
  - Ничуть, - Руарк прикоснулся к ее встрепанным волосам почти ласково, как человеческие юноши касаются волос своих возлюбленных. - Но никто не в силах предсказать, что может выкинуть слабая дочь Миля. Я бы на твоем месте не приближался к ней настолько. Лети сейчас, выпей ее и сохрани ее свет в своем выстуженном сердце. И все на этом.
  - Не лезь в мои игры, гроза и ветер, не лишай меня удовольствия, - Бранна нахмурилась, и страшной была эта гримаса на лице твари из Холма, заросшем перьями и чешуей. - Разве я мешаю тебе плясать над миром? Разве мешаю поднимать горные потоки, сносящие все на своем пути?
  - Я предупредил тебя, птичка, - Руарк поднялся и расправил крылья. - Делай как знаешь.
  Бранна не соизволила отозваться, продолжая смотреть на город, мерцающий, как раскрытая драконья сокровищница. Самый драгоценный алмаз в ней уже уснул, погрузившись в короткие и легкие людские грезы.
  
  Лесли ощущала себя так странно легко, как никогда раньше. Она с удивлением смотрела в зеркало, замечая и бледность кожи, и медленно, но верно залегающие под глазами голубоватые тени, и заостряющиеся черты - и не могла понять, с чего бы это, ведь она чувствовала себя просто прекрасно. С другой стороны, об именно такой внешности, тонкой, звонкой и прозрачной, она мечтала всю свою прежнюю жизнь - до того дурацкого обморока после концерта и всего, что за ним последовало. Чем дальше, тем больше Лесли соответствовала желанному образу бледной трагичной поэтессы. Правда, стихи от этого лучше не становились.
  Когда Лесли рискнула показать их Бранке во время их очередной встречи в средневековой кофейне - девушка называла их про себя "встречи под одиноким рыцарем" - та вчиталась, хмуря брови, пробежалась взглядом до конца, перечитала и подняла глаза, качая головой.
  - Прости, - они уже какое-то время назад перешли на "ты", и Лесли только-только успела к этому привыкнуть, - прости, они...неживые. Как дистиллированная вода. Вроде бы и вода, вроде бы и прозрачная, и чистая, но с даже самым крохотным лесным ручьем не сравнить. Понимаешь?
  Почему-то это звучало вовсе не обидно. Если б такое сказал кто-то другой, Лесли бы, наверное, стало горько и больно, но это была Бранка, которая не умела врать.
  - И...что делать? - не удержалась девушка, хоть вопрос и был на редкость глупым.
  - Не знаю, - Бранка растерянно пожала плечами. - Я плохой теоретик. Я просто записываю то, что приходит мне в голову, и вряд ли смогу этому научить, как бы мне ни хотелось.
  - Я понимаю, - Лесли улыбнулась ей, осторожно дотрагиваясь до ее руки. - Ничего страшного.
  Кроваво-красные губы Бранки сложились в ответную улыбку, рубиновая брошка сверкнула алыми бликами, и девушка в очередной раз подумала, что ее мысли про вампира имеют под собой какое-то основание. Осталось понять, что будет, если Бранка ее все-таки укусит - станет ли она вампиром? Или, может быть, гениальным поэтом?
  Или ее просто съедят, старательно и аккуратно обглодав косточки.
  Или...
  
  Лесли и Бранка долго бродили по улицам, без смысла и без цели - просто гуляли и болтали. На город медленно опускались вечерние сумерки, на небо набегали тучи, и становилось все холоднее и холоднее. Осмелев, Лесли взяла Бранку за руку, и та осторожно и будто бы недоверчиво сжала ее пальцы. Девушка затаила дыхание. Она и сама не знала, чего ждет от этих странных встреч, от этих отношений, которые были не дружбой - и пока не чем-то большим. Что означали короткие взгляды Бранки на нее, что означали ее пальцы, будто невзначай касающиеся ее руки, что означали долгие разговоры и прогулки по городу? Черт знает. Лесли видела во сне, как Бранка танцует в воздухе над городскими крышами, и просыпалась, хорошо запоминая эти сны. Ей хотелось видеть ее, черную, белую и алую, как можно чаще - и во сне, и наяву. Значило ли все это, что она влюблена - не в гений, не в искусство, но в человека, в живую Бранку Черну с ее черными косами и рубиновой брошкой?
  Больше всего на свете ей хотелось сейчас, чтоб время остановилось, и это мгновение не кончалось никогда. Оно длилось и длилось, и было почти бесконечным, пока его не прервал дождь, в один миг хлынувший с разверзшихся небес.
  Мокрые насквозь, они заскочили в первую подвернувшуюся арку и смотрели оттуда, по-прежнему держась за руки, как струи дождя яростно хлещут по мостовой. Пальцы Бранки дрожали, и Лесли, не сразу решившись, все-таки притянула ее к себе.
  - Мерзнешь? - тихо спросила она, и Бранка кивнула, глядя на нее расширившимися темными глазами. Ее легкое платье вымокло до нитки, и Лесли, сглотнув, постаралась отвести взгляд от торчащих под тонкой тканью сосков. Она обняла Бранку, пытаясь хотя бы как-то согреть ее, колотящуюся крупной дрожью.
  - Боишься грозы? - снова спросила Лесли, и на этот раз та покачала головой. Бранка обвила рукой ее талию и прижалась так близко и горячо, что у девушки перехватило дыхание. Она одернула себя - нечего тут, во всеми виноваты холод и дождь, а Бранке Черне, судя по сплетням, ходившим в окололитературных кругах, нравятся исключительно мужчины. Вот и все на этом. Сама же Лесли не могла говорить о своих предпочтениях с той же определенностью. В ее жизни были и мужчины, и женщины, но только одна-единственная занимала ее мысли с таким пугающим размахом. Впрочем, сейчас, когда эта самая женщина прижималась к ней всем телом, с мыслями и вовсе было плохо.
  Дождь расходился все сильнее, водяные плети бешено лупили по мостовой, и никакого просвета в тучах не было видно.
  - Как думаешь, этот дождь когда-нибудь кончится? - спросила Лесли в пустоту.
  - Рано или поздно, так или иначе, - внезапно отозвалась Бранка, не разжимая не по-женски крепких объятий, и так же неожиданно продолжила, - ты теплая. С тобой тепло.
  - Согрелась? - улыбнулась Лесли, запрокидывая к ней лицо. Бранка была выше и так, а сегодня на ее ногах были туфли на высоченных шпильках.
  - Почти, - ответила Бранка, склонилась к девушке и, коротко вздохнув, прижалась губами к ее губам. Лесли вздрогнула и ответила ей прежде, чем успела подумать о том, зачем она это делает. Они целовались долго, вцепившись друг в друга изо всех сил, на губах Бранки был вкус теплого меда и красного вина, ее руки становились обжигающе горячими, а снаружи, за аркой, хлестал бесконечный злой дождь, больше похожий на осенний, чем на летний. Очертания людского мира размывались, становясь призрачными и прозрачными, и казалось, будто вода смыла и звуки, и запахи города, оставив только холодную свежесть и шум ливня.
  Они оторвались друг от друга, с трудом переводя дыхание. Бранка дышала глубоко, тяжело и медленно, будто пила влажный воздух, ее темные глаза блестели сумасшедшим огнем, а щеки алели совершенно больным, лихорадочным румянцем. Лесли чувствовала, как у нее кружится голова и подгибаются ноги, и больше всего она боялась рухнуть в обморок прямо здесь. Это было бы совсем уж глупо.
  - И что делать дальше? - вдруг спросила Бранка, по-птичьи наклоняя голову набок.
  - В смысле? - Лесли недоуменно посмотрела на нее, пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд. - Ну... Что хочешь...
  - Что хочу? - темные брови взлетели вверх, и в глазах Бранки появилось странное хищное выражение. - Нет, я не о том. Что обычно делают девушки, после того как...ммм...поцелуются? Цветы, подарки... что-то еще?
  Лесли слабо засмеялась, не удержавшись. Все это - и арка, и дождь, и долгий медовый поцелуй, и дурацкие вопросы - снова казались сладким сном, во время которого не хочется просыпаться. И она действительно была готова так проспать всю оставшуюся жизнь.
  - Можно и цветы, - она осторожно протянула руку и погладила Бранку по щеке, - можно... Да что угодно. Что хочешь, правда.
  - Тогда, наверное, стоит начать с цветов, - Бранка, по-кошачьи потягиваясь, потерлась щекой о ладонь Лесли, - а там посмотрим. В цветах я, по крайней мере, уверена.
  
  В этот раз Птица изменила своей привычке летать по ночам. Утром она поднялась над деловито шумящим людским муравейником, пролетела над сонной рекой, над крышами домов и зеленью парков, над суетливыми по-дневному людьми и устремилась прочь от города. Ей было радостно от ветра и солнца, она была сыта и счастлива настолько, насколько может быть счастливой ланнан ши, давным-давно мертвая. Маленькая голова ее птичьего облика вмещала только эту радость и ничего больше. Бранна взлетала ввысь и камнем срывалась вниз, ей было весело танцевать в потоках воздуха, но крылья уверенно несли ее вперед.
  Наконец она почувствовала, что близка к цели. Теплое живое золото блестело, трепетало в воздухе, Бранна всем существом чувствовала его и слышала, как медленно и редко дышит тот, кто спит в драгоценном логове под толщей земли. Она слетела вниз, на каменный склон, коротко, по-птичьи огляделась - нет ли лишних глаз, - и очертания взъерошенной черной вороны задрожали, поплыли, вытянулись, и Бранна вернулась к своему жутковатому истинному облику. Она потянулась, подставляя лучам солнца руки с кривыми когтями, и выгнула спину, поудобнее устраиваясь на заросшем мхом камне и растягивая минуты. Птице не хотелось спускаться под землю, она не любила темное обиталище древней золотой твари, но только там можно было найти дар, достойный ее песни и плача, ее падуба, плюща и красного тиса.
  В подземных пещерах, переходах и коридорах царил вечный мрак. Мало кто из фэйри спускался сюда - зачем бы? Кто-то, по слухам, боялся потревожить золотого змея, кто-то трепетал перед непроглядным мраком, кому-то вовсе не было дела до подземных богатств...а кто-то говорил, что сокровища Полоза не приносят добра. Бранна не верила глупым слухам и не хотела всего золота и серебра, что дремало под землей. Ей нужна была всего одна вещь - бесценный подарок. Настоящий, истинный дар. И она ни минуты не сомневалась, что отыщет его именно здесь.
  Бранна добиралась до логова Полоза долго. Под землей терялся счет времени, в котором она, вечно мертвая, и так была не сильна, переходы казались бесконечными, но чутье вело ее, как путеводная нить из людских сказок. Где-то ей можно было лететь, настолько широкими были ходы, где-то приходилось пробираться почти боком, протискиваясь в узкие лазы...но желанная цель была все ближе, и наконец Птица вышла к огромной пещере, где все переливалось и сверкало драгоценными искрами и посередине на возвышении спал сам золотой змей. До пояса он имел облик человека, смуглого, чернокосого, мускулистого, но вместо ног у него был золотой хвост, свивающийся в бесчисленные кольца. Полоз спал, хмуря высокий бронзовый лоб, спал глубоко и сладко. Смертный принял бы его за статую, и лишь фэйри могли услышать его медленное дыхание. Бранна любовалась его красотой и мощью, не зная ничего о его истинной силе, и потому не боялась его. Она шагнула вперед, опускаясь на колени прямо в груды золота, она прикасалась к древним монетам и отбрасывала в сторону кубки, перебирала когтистыми пальцами жемчужные нити и искала, искала то единственное, за чем она спустилась под землю. Полоз спал, изредка подергивая кончиком хвоста.
  Тяжелые диадемы, крупные ожерелья, сапфиры, алмазы, рубины, топазы... Бранна добралась уже до самих блестящих колец змеиного хвоста, у нее рябило в глазах, но все украшения были не теми и не для того. Она злилась, шипела сквозь зубы что-то невнятное и продолжала перебирать сокровища.
  Кончик хвоста Полоза пошевелился, дернулся, с сухим шорохом прошелся по золотой россыпи, зацепил корону какого-то людского короля, давным-давно рассыпавшегося прахом и ушедшего в землю, отбросил ее к ногам Бранны и снова затих. Она недоуменно взяла грубую, аляповатую корону в руки. Что бы это значило? И тут она заметила тонкую цепочку, зацепившуюся за один из зубцов короны. Бранна подцепила ее когтем и осторожно потянула на себя, пытаясь освободить из плена. Она поддалась, и Бранна увидела, что на цепочке висит небольшая золотая подвеска, украшенная искрами мельчайших алмазов - лист падуба со сверкающими каплями утренней росы.
  Вот теперь она нашла то, что искала.
  
  Кажется, первый раз в жизни Лесли порадовалась тому, что живет одна. Уверенность Бранки в цветах отличалась каким-то космическим масштабом - за одно утро для "мисс Лесли Робертс" привезли уже три корзины роз. Черных, красных и белых. Лесли искренне надеялась, что на этом любимые цвета ее дорогой вампирши закончатся, и она не вспомнит о том, что в мире существуют еще и голубые, и желтые, и розовые розы. При мысли обо всем разнообразии цветущих растений на планете Лесли впадала в ужас. Нет-нет, только не это. В таком случае цветы займут всю ее небольшую квартиру, а ей придется ночевать в приюте для бездомных. Даже эти жалкие три корзины уже заняли слишком много места.
  Черные розы почему-то пахли медом. Лесли наклонилась и, не удержавшись, зарылась в них лицом. Ей было...странно и легко. И, пожалуй, она была счастлива. Она зажмурилась, вспоминая тот дождливый вечер, и расплылась в глупой улыбке, вдыхая запах роз.
  Телефон настойчиво запиликал ровно в тот момент, когда она совсем ушла с головой в свои мысли о том, что было вчера и что будет дальше. Лесли вздрогнула, выныривая в реальность, и с ужасом подумала, что это, должно быть, еще один курьер.
  Но на экране она увидела дурацкую мультяшную картинку и знакомый до последней цифры номер.
  - Привет, Марк, - улыбнулась она, внезапно почувствовав себя очень виноватой. Кажется, они договаривались встретиться...кажется, на неделе после того самого концерта, но потом она забыла обо всем, кроме алого, белого и черного, а он не напомнил, и... Черт.
  - Я уже было подумал, что ты забыла, как меня зовут, Лесли, - усмехнулся он в трубку, и она вдруг почувствовала, насколько же привыкла к напевному и тягучему "Лиэээслиииааа". Настолько, что сейчас ее имя, произнесенное обычным человеком, показалось ей совершенно чужим. Надо же. А ведь прошло...сколько? Неделя, две? Месяц? Год?
  - И не надейся, - отозвалась Лесли. - Просто...дела навалились, ни одной свободной минутки, сам понимаешь. Встретимся, ммм?
  - Могу заехать прямо сейчас, я все равно недалеко, - с явной радостью ответил Марк. Она с надеждой подумала, что, кажется, он не обижается. Это было очень хорошо.
  - Да-да, конечно! - поспешила согласиться она, и только положив трубку, осознала масштаб трагедии. Как она объяснит, откуда взялась вся эта черная, алая и белая роскошь? Нет, о ревности и речи не могло быть - они с Марком были тем редким исключением, когда любовники, решившие остаться друзьями, действительно оставались друзьями. Но если она скажет, от кого цветы на самом деле - он ей попросту не поверит, сочтет это фанатским бредом и... Если соврать? Но это глупо.
  Ладно. Она выбросила из головы эти мысли, решив, что честность - лучшая политика, и отправилась на кухню заваривать чай. Солнце лилось светлым золотом сквозь тонкие занавески, в доме одуряюще пахло розами...жизнь казалась совершенно прекрасной, если не считать необходимости оправдываться...черт, за что? За подарки? Это...всего лишь цветы. Подумаешь. Может, он и внимания не обратит, думала Лесли, с трудом пристраивая заварочный чайник на край стола рядом с корзиной красных роз. Их не так много, в конце концов...
  Спустя полчаса Марк возник на пороге с букетом крупных оранжерейных ирисов и пакетом сладостей из ее любимой кондитерской. Лесли радостно обняла его, с удивлением осознав, что прикосновение его рук не вызывают в ней...ничего, будто бы она обнимала плюшевую игрушку, а не живого человека, который, как она считала, все еще ей нравился. Марк поцеловал ее в щеку, прошел на кухню и присвистнул.
  - У моей девочки новый поклонник? - улыбнулся он, разглядывая алые розы. - Да я сегодня проиграл с самого первого хода, судя по всему.
  - Ты получил приз зрительских симпатий, - отшутилась Лесли. - Садись, чай уже почти готов. Как у тебя дела?
  - Нет уж, так просто ты не отвертишься, - хитро прищурился он, - сначала ты расскажи, как у тебя дела и кто он. Судя по масштабам, это тот самый сказочный принц на белом коне, которого ждут сотни и тысячи девочек, а он прискакал к тебе?
  - Нет, это... - она замялась и помолчала какое-то время, пока разливала душистый чай по большим глиняным чашкам. - Ты...не поверишь. Правда, не поверишь.
  - Обязуюсь поверить, - Марк дурашливо поднял ладони вверх. - Честное благородное слово...
  Но тут телефон Лесли зазвенел снова. Бросив извиняющийся взгляд на Марка, она взяла трубку - чтобы услышать, что для мисс Лесли Робертс доставлен подарок. Очередной. Нет, все-таки Бранка решила продолжить знакомство со всем разнообразием мира цветов. Что там на этот раз? Тюльпаны, нарциссы, подснежники? Корзина чертополоха?
  Но курьер доставил всего лишь небольшую коробку, старательно завернутую в розовую упаковочную бумагу и перевязанную розовым же бантом. Лесли внутренне содрогнулась, представив, как Бранка завязывает этот бант тонкими пальцами с острыми ногтями - но, судя по видимой неаккуратности упаковки, она и впрямь делала это лично. Лесли стояла в прихожей, держа коробку в руках, и не понимала, что с ней делать дальше. Наверное, открыть, заглянуть, узнать, что там...но она молча пялилась на розовую бумагу, украшенную белыми сердечками, и на аляповатый бант, чувствуя, как ровное сухое тепло окутывает пальцы. Она погладила коробку, как чудного зверька, и ей почудилось, что бумага шуршит, как ящерка, соскальзывающая с нагретого солнцем камня.
  - Лесли? - позвал Марк, и она с трудом стряхнула странное оцепенение. - Что там? Тебе подарили гадюку, она тебя ужалила, и мне надо решать, что делать с хладным трупом?
  - Нет-нет, - отозвалась девушка, - я...я сейчас...
  Она вошла на кухню, деревянно опустилась на стул, продолжая крепко держать коробку в руках. Что-то теплое было там, под слоем бумаги, картона и бархата, что-то билось и пульсировало, и звало - выпусти, открой, возьми меня в руки... Лесли помотала головой. Это...галлюцинации. Да. Слуховые галлюцинации. Она сходит с ума, черт побери.
  - Я смотрю, все совсем серьезно, - Марк улыбался без тени насмешки. Лесли знала, что мало кто может так искренне порадоваться за нее, как он, но сейчас это будто бы потеряло всякое значение. Важно было то, что дрожало под ее пальцами в наглухо закрытой коробке.
  - Да, пожалуй, серьезно, - выдавила Лесли и потянула за кончик розовой ленты. Бант подался легко, развязался и соскользнул на пол. Она развернула сухо зашуршавшую бумагу, обнаружив под ней красный бархатный футляр. Затаив дыхание, она открыла его.
  Золото, сверкающая россыпь бриллиантовой крошки, ласковое тепло...Лесли сморгнула набежавшие на глаза слезы. На бархате лежало украшение, которое нельзя было увидеть и когда-нибудь даже подумать о том, чтоб выпустить его из рук - но было и страшно дотронуться до него, до изящного листа остролиста, такого тонкого и хрупкого, будто его должны были касаться разве что цветочные феи, а не грубые люди. Лесли забыла, как дышать, разглядывая бесценный подарок. В голове бились короткие бестолковые мысли "как она...", "зачем она...", "как это..."
  - Нет-нет, даже приза зрительских симпатий мне не видать, - Марк покачал головой. - Твой поклонник обыграл всех на сотню лет вперед. Это же...просто музейный экспонат! Ты связалась с криминальным гением? Он обчистил ради тебя Лувр?
  - Не думаю, - проговорила Лесли, не сводя глаз с подвески. - Я...так и не договорила, когда позвонил курьер. Это...
  Во внутреннем кармашке на крышке футляра что-то белело. Лесли вытащила крохотный прямоугольник белой бумаги и посмотрела на знакомое имя так, словно видела его в первый раз или...оно было написано с ошибкой.
  - Бранка Черна, - договорила она, глядя на записку так, будто прочитала это имя там и очень удивилась. - Та...та самая. Фата-Моргана.
  - Ну ты даешь! - Марк удивленно вскинул брови. - В тихом омуте... Как тебе это удалось?
  - Я упала в обморок в нужное время и в нужном месте, - пожала плечами Лесли, понимая, насколько верно и насколько глупо это звучит.
  
  Часть третья.
  Ночью Руарк, господин гроз и ветров, раскинул крылья над людским городом, и вместе с ним пришли яростные синие молнии, оглушительные раскаты грома и холодные плети дождя. Он смеялся, танцуя в круговерти грозы, и птицы из его свиты поднялись к нему, и кружили вокруг с пронзительными криками, радуясь буйству стихии. Люди спали, вздрагивая во сне, или закрывали покрепче окна, задергивали занавески, дети плакали, просыпаясь от громовых раскатов, а над их головами бушевала злая непогода. Он пил людские страхи, дрожь и беспокойство, он хохотал, и гром словно отзывался ему эхом. Он упивался властью и силой, он чувствовал, будто может заставить реки выйти из берегов, поднять морские волны до неба, снести людские муравейники, стереть их до основания, чтоб и следов не осталось.
  Но среди его птиц не было одной. Руарк огляделся, по-птичьи наклоняя голову, но не нашел ее, не почуял запаха, не услышал безумного смеха.
  - Где Бранна? - прорычал он, и птицы закричали на разные голоса, передразнивая и повторяя слова друг друга.
  - Бранна, Бранна, Бранна, - засмеялась одна, белоснежная, синеглазая, как вечная зима.
  - Бранна, Бранна, - повторила вторая, огненная, рыжая и золотая, - спит в теплой постельке, как дети Миля!
  - Бранна, Бранна не хочет с нами плясать, - взвизгнула третья, серая, туманная, пустоглазая, - не хочет, не хочет!
  - Полно! - снова зарычал Руарк. Птицы бросились врассыпную, взлетая под самые облака и все крича что-то неразборчивое. Он развернул огромные крылья и кинулся вниз, почти к самым крышам людских домов, не заботясь о том, кто мог бы его увидеть. И гром ударил так, что содрогнулась земля, и даже золотой Полоз заворочался с боку на бок на своем ложе.
  Руарк пролетел мимо каменных Привратников, спящих долгим сном, промчался над волнующейся рекой, перепугав мелких водяных фэйри, взмыл в небо и снова сорвался вниз. Мимо летели фонари, огни в окнах домов, фары автомобилей, и все сливалось в золотую бешеную круговерть. Он знал, в каком людском жилище можно найти Бранну, но не желал сейчас видеть ее. Бешенство захлестывало его с головой, и все сильнее, все злее становился дождь, все чаще молнии били с неба, все сильнее завывал ветер. Если б на то была лишь его воля, он стер бы людской город с лица земли и яростно расхохотался бы над его обломками - но это было не в его силах.
  В окне высокого людского дома горел неяркий свет. Руарк подлетел ближе и сжал кулаки в бессильной ярости, глядя на то, как его строптивая Птица-Бранна сидит рядом с человеческой девчонкой, как гладит ее по руке и как темные глаза загораются вечным голодом. Впрочем...это означало, что сегодня Бранна закончит то, на что потратила уже слишком много времени. Завтра она будет сыта, пьяна и горяча, и можно будет поднять ее над городом, держа на руках, и она будет хохотать звонко и сладко, и будет принадлежать ему, изо всех сил воображая себя живой. Ей это нравилось. Он любил ее такой - и был готов простить ей...многое. Завтра. Это будет завтра.
  Человеческая девчонка поднялась и подошла к окну, взявшись рукой за занавески. И Руарк взвыл от ярости, увидев на ее груди одно из сокровищ подземной пещеры. Оно сверкало, согревало, манило, оно дрожало крохотной золотой бабочкой, оно кружило голову даже фэйри, что уж говорить о смертной. И только одно существо могло добыть его из-под земли - чтоб отдать в дар блеклой лупоглазой дочери Миля? Он зарычал снова, ему гулко и грозно отозвался гром, и он внезапно встретился взглядом с девочкой. Она смотрела на него расширившимися от ужаса глазами и - видела его? Видела? Все зашло настолько далеко?
  Лесли в ужасе зажала рот рукой. За окном парило крылатое, мертвенно-синее жуткое существо, пялившееся на нее светящимися глазами. И оно...оно тоже ее видело. Оно скалило зубы, оно смотрело, не мигая...
  - Тттам... - еле выговорила она, тыча рукой за окно. - Ттттам...
  - Что? - спросила Бранка, поднимаясь и подходя к ней. Она обняла девушку за плечи и посмотрела в указанную сторону. - Там никого нет, Лиииэээслиииааа. Это только дождь. Тебе показалось...
  - Но там же был... - слабо запротестовала Лесли, но Бранка недрогнувшей рукой задернула занавеску.
  - Там никого не было, - сказала она, и очередной громовой раскат сопроводил ее слова. - Никого.
  Лесли перевела дыхание. Сейчас, в уютном тепле ее маленькой кухни, синее чудовище за окном и впрямь казалось обманом зрения. Померещилось, бывает...от усталости, от волнения, от...да мало ли от чего. Подвеска на ее груди излучала спокойное тепло, и было так хорошо осторожно дотрагиваться до нее пальцами. Бранка следила за ней, лукаво улыбаясь, склонив голову набок и игриво сверкая глазами. Лесли скользила потерянным взглядом по ее заалевшим щекам, по черным прядям волос, спускающимся кольцами на плечи, по рубиновой брошке у горла... В голове было пусто и звонко. Кажется, она уже отвечала невпопад, сбиваясь и заикаясь, звуки доносились до нее будто через вату, стены угрожающе качались, словно ее дом был кораблем посреди бушующего шторма. Если б ей сейчас сказали, что синяя жуть была реальной - она бы, пожалуй, поверила и тут же о ней забыла. Здесь была Бранка - белая, черная, алая, она улыбалась кровавыми губами и, кажется, готова была обнажить острые белые клыки, чтоб впиться в шею беззащитной жертве. И жертва...не стала бы возражать.
  - Ты меня совсем не слушаешь, - ее вампирша с укоризной покачала головой. Девушка вздрогнула и попыталась было сбивчиво оправдаться, но Бранка протянула руку и прижала тонкие прохладные пальцы к ее губам. Лесли показалось, что сейчас она точно потеряет сознание. Время текло медленно, как сонная река, за окном бесилась стихия, в доме было так завораживаще тепло - и руки Бранки теплели с каждым мигом.
  Лесли приоткрыла губы и, решившись, поцеловала чужие пальцы, осторожно провела языком по подушечкам, словно спрашивая - можно ли? Бранка смотрела на нее расширившимися глазами, в которых плясали красные отблески, и коротко, тяжело вздыхала сквозь зубы. Лесли опустила ресницы, забывая дышать. Сейчас...а что сейчас? Что вообще происходит, что было и что будет? Она не знала.
  Губы Бранки, сухие и неожиданно горячие, прижались к ее губам. Лесли ответила на поцелуй, слепо протягивая руки вперед и стискивая узкие плечи под алым шелком. Руки Бранки скользнули по ее плечам, спустились на талию и сжали с неженской силой, почти до боли. Лесли охнула, прижимаясь к ней, вцепляясь, как в спасательный круг, способный удержать на плаву в сердце бури.
  - Лиииэээслииаа, - пропела Бранка, низко и глуховато, и коснулась губами ее виска. Она повторяла и повторяла ее имя, покрывая короткими поцелуями щеки Лесли, щекоча дыханием ухо, проводя ногтями по спине. Девушка было протянула руку к ее брошке у горла, но Бранка с тихим горловым смехом отстранилась и расстегнула замочек сама. Рубиновая искорка мелькнула между ее пальцев и легла на дурацкую цветастую скатерть.
  - Пппойдем в комнату, - выдавила Лесли, дрожа и обмирая, и Бранка, улыбнувшись, потянула ее за собой, не размыкая объятий. В комнате было темно, только неверный свет уличных фонарей и редкие вспышки молний проникали в просвет между плотными занавесками. В сумраке лицо Бранки казалось еще более острым, пугающим и злым, ее глаза светились, как у кошки, но Лесли не было до этого дела. Ее вампирша выскользнула из платья одним движением, будто змея сбросила кожу, и осталась в одних трусиках и ажурных чулках. Узкое, почти змеиное тело тускло белело в полумраке. Лесли дотрагивалась до него осторожно, отчего-то боясь, что эта фарфоровая хрупкость рассыплется от неосторожного прикосновения. Она позабыла о том, что тоже собиралась раздеться, и Бранка протянула к ней руки, аккуратно, но настойчиво стягивая с нее футболку, расстегивая джинсы и забираясь под них узкими ладонями. Лесли застонала, кусая губы. У нее подгибались ноги, дрожали колени, и больше всего ей хотелось сползти прямо на пушистый ковер. Но Бранка крепко держала ее, прижимаясь всем телом, разве что не обвивая ее змеиными кольцами. Лесли даже не заметила, как на них обеих вовсе не осталось одежды, она ласкала небольшие груди Бранки, сжимая, поглаживая, дразня острые темные соски, и та стонала, выгибаясь, тянулась к ней, царапая, стискивая, вцеплялась зубами в плечи, оставляя следы. В глазах темнело, сердце колотилось, как бешеное, губы пересыхали, и в груди не хватало воздуха. Наверное, умереть сейчас было б счастьем, мелькнуло в голове Лесли перед тем, как Бранка, коротко выдохнув, толкнула ее на кровать прямо поверх покрывала и упала сверху. Почему-то девушке померещилось, что за спиной ее любовницы поднялись огромные широкие крылья - но, наверное, это была просто игра света и тени.
  Бранна чувствовала, что сейчас сытость переполнит ее настолько, что она не сумеет вынести этого и рассыплется сотнями сверкающих искр, напоследок расцветив яркими красками весь мир. Хрупкое человеческое тело под ней дрожало, полыхало огнем, сияло радостью так, что Бранне казалось, будто это должны чувствовать все окрестные фэйри, что всем им должно быть видно сейчас, как горит этот краткоживущий костер в сердце людского муравейника. Она пила, захлебываясь, она целовала горячую кожу смертной, приникала жадными губами к тяжелым грудям - кто б мог подумать, что под бесформенными человечьими тряпками скрывается такая роскошь? - целовала живот и спускалась все ниже и ниже, заставляя девушку стонать и вцепляться пальцами в жесткое покрывало. Не то что бы Бранна хорошо знала, что нужно делать - но, кажется, все было правильно.
  - Мед мой, мед и молоко, - шептала она еле слышно, дразня смертную короткими прикосновениями губ и языка, доводя до предела и отрываясь, и возвращаясь снова, - жизнь моя, радость моей ночи, сладость моя, ключ чистейший, соль и полынь, память моя и боль...
  Но Лиииэээсллиаа этого не слышала, она лежала, закрыв глаза, стонала сквозь сжатые зубы и гладила Бранну по волосам короткими, рваными движениями. Сквозь сомкнутые веки Птица видела, как сияние становится бледнее и бледнее, как жизнь утекает из слабого смертного тела, она чуяла, как холодеют руки, как сознание тонет в горячем и сладком мареве, чтоб не вынырнуть из него никогда. Уже скоро. Уже совсем скоро. Бранна выпьет этот пьянящий кубок до самого дна - и оставит смертную пустой и холодной на выстуженном ложе, и будет хранить ее тепло, пока не растратит, и никогда больше не разгорится этот костер, и...
  - Нет! - Бранна вскинулась, оскалилась в бессильной злобе и отшатнулась прочь, чувствуя, как возвращается к ней истинный облик, как обрастают перьями руки, как девичье лицо становится жуткой мордой, как вытягиваются глаза и искривляются пальцы, как неумолимо рвутся из-под лопаток черные крылья.
  - Бран..ка... - прошептала смертная, с усилием приподнимаясь на локтях и бессмысленно хлопая глазами. - Что...что ты...зачем...
  - Потому что я сожру тебя! - прокаркала Бранна, резко оборачиваясь, полыхнув бешеными красными глазами, оскалив длинные клыки и раскинув острые крылья. - Смеррртная дуррра!
  В какой-то миг Лесли показалось, что она сейчас умрет от ужаса. На ее постели - наяву, не во сне - сидела жуткая скалящаяся горгулья, в уродливых чертах лица которой проступали черты...кого? Господи, кто она? Что она? Кто тут сошел с ума?
  - Я сейчас проснусь, и ты исчезнешь, - дрожащим голосом сказала Лесли, пытаясь отползти на другой край кровати, подальше от черного чудища. - Или...не знаю, что я сделаю, но тебя не будет. Ты галлюцинация. А я сошла с ума. Или сплю, или и то, и другое вместе.
  Чудовище нахохлилось и сложило крылья за спиной, обхватило себя когтистыми руками за плечи. В полумраке оно выглядело ожившей химерой Нотр-Дама, покинувшей собор и залетевшей в обычную лондонскую квартиру.
  - Я...и так уйду, - хрипло проговорило оно. - Пррррости, смеррртная. Завтррра ты будешь думать, что я тебе прррриснилась.
  - Ты...на самом деле такая? - Лесли, собрав всю храбрость в кулак, протянула руку и дотронулась до взъерошенных перьев, покрывавших плечи чудовища. - Настоящий облик или что-то вроде?
  Она ожидала чего угодно - что оно отшатнется, зарычит, откусит ей руку.
  - Я ррразная, - просто ответило оно, повернув голову и сверкнув красными глазами. - Человек, птица...и такая, как сейчас. Тебе стррашно?
  - Немного, - призналась Лесли, разглядывая ее более смело. Даже при таком слабом освещении можно было рассмотреть, что чудовище...чудовищно. Просто чудовищно. - Ты...заколдованная?
  - Вррроде того, - отозвалось чудище, выгибая шею под каким-то немыслимым углом.
  - А...а если тебя поцеловать, ты расколдуешься? - отважно спросила Лесли, осторожно гладя горгулью по жесткой щеке. - Превратишься...в себя прежнюю? Прости, но...та мне нравилась гораздо больше...то есть была привычнее, и... Но если тебе удобно так...
  Чудовище прорычало что-то неразборчивое и втянуло голову в плечи еще больше. Лесли гладила ее сухие, как пакля, волосы, шероховатое лицо, перья на плечах... Красные глаза щурились, будто пытались что-то разглядеть - и не могли.
  - Лиииээссслиааа, - с трудом проговорило чудовище, подставляясь под ласку. - Лииэээссслиа...
  - Бранка, - улыбнулась Лесли, разглядев наконец под перьями и чешуйками знакомые черты. - Или...не так? Другое имя, да?
  - Меня зовут Бррранна, - помолчав немного, прокаркала та. - Бррранна, птица грррозы. Меррртвая Брррранна.
  - Ты живая, - запротестовала девушка, осторожно пододвигаясь ближе.
  - Меррртвая, - покачала головой Бранна. - Давно меррртвая. Серррая. Я...сейчас верррну, как было. Не хочу...пугать тебя. Не хочу, чтоб ты боялась.
  Она потрясла головой, закуталась в крылья, как в черный плащ, заворчала что-то низким голосом и резко выгнулась, будто бы сбросила с себя уродливое серое обличье. Перья полетели в стороны, крылья растворились в воздухе без следа, и на постели снова обнаружилась Бранка...нет, Бранна, обнаженная, дрожащая и бледная. Она смотрела огромными темными глазами, куталась в собственные волосы, и по щекам ее катились крупные слезы.
  Лесли потянулась к ней, обняла, прижала к себе, баюкая и успокаивая. Та свернулась клубком, всхлипывая и вздрагивая.
  - Я не хочу, чтоб ты умирала, - неожиданно громко сказала Бранна, поднимая к Лесли заплаканное лицо. - Я, Бранна, птица грозы, говорю так. Не хочу, чтоб ты умирала. Не хочу убивать тебя. И никому не дам тебя убить.
  - Конечно, конечно, - Лесли погладила ее по волосам, снова ставшим мягкими. - Конечно, не дашь. Я видела твои когти. Они...ого-го какие. А сейчас...может, ляжем спать?
  - Давай, - кивнула Бранна. - Я...завтра все тебе расскажу. С тобой хорошо говорить...хорошо быть, хорошо ласкать тебя. Я хочу еще. Хоть ты и смертная.
  Лесли фыркнула в ответ и толкнула Бранну под бок.
  - Тоже мне, бессмертный эльф. Слезай. Не спать же прямо на покрывале.
  
  Во сне у Лесли затекла рука. Девушка недовольно заворочалась, пытаясь изменить положение, но ничего не вышло - на сгибе ее руки уютно и с полным на то правом устроилась встрепанная черноволосая голова, не желающая реагировать на попытки ее спихнуть. Не открывая глаз, Бранна промурлыкала что-то и обняла Лесли, притягивая ее к себе и утыкаясь носом ей в плечо. Высвободиться из крепких объятий никак не получалось. Девушка обреченно вздохнула, кое-как выпрямила руку и снова прикрыла глаза, проваливаясь в тягучую дрему.
  Второй раз она проснулась далеко за полдень. Бранна по-прежнему сладко сопела рядом, собственнически обнимая ее за талию. Лесли полежала немного, припоминая события вчерашней ночи и не понимая, как уложить их в голове. Вчера здесь была страшная серая горгулья, которая говорила странные вещи, а потом перекинулась в Бранку...Бранну. Ее так зовут, повторила про себя Лесли. На самом деле ее зовут Бранна, и она гроза мертвых птиц...тьфу, мертвая птица грозы. Но тело под ее руками было теплым и...живым. Значит, она живая. А все остальное, все чудовища, грозы и мертвые птицы - были просто сном.
  Лесли осторожно выбралась из-под обнимающей ее руки, потянулась, спустила ноги на пол и чуть не завизжала в голос. Ее пушистый ковер был весь усеян мелкими серыми перьями, среди которых что-то копошилось. Мамочки.
  Лесли тоненько взвизгнула и подобрала ноги. Бранна подняла растрепанную голову, непонимающе хлопая бессмысленными сонными глазами.
  - Что ты? - хриплым со сна голосом спросила она, садясь на постели и потирая ладонями заспанное лицо.
  - Что это за дрянь? - Лесли показала дрожащей рукой на серые перья.
  - Ой. Прости, - Бранна виновато нахохлилась, точь-в-точь как большая птица. - Я сейчас...
  Она размяла пальцы, протянула ладони вперед и что-то прошептала себе под нос. Перья медленно растворились в воздухе, не оставив и следа. Лесли подозрительно скосила глаза на ковер, не решаясь наступить на него босой ногой.
  - Там ничего нет, не бойся, - заверила Бранна. - Я вчера...не подумала, когда перекидывалась. Я буду осторожнее в следующий раз.
  - А будет следующий раз? - удивленно подняла брови Лесли.
  - Ты испугалась, да? - надула губы Птица. - Ну...тогда не будет. Буду вот так. Или вороной. Или вообще уйду. Как скажешь.
  Лесли тихо фыркнула, потянулась к Бранне и поцеловала ее в теплые губы.
  - Не уходи, пожалуйста, - попросила она. - Это серое...оно....забавное. Мне нравится. И у него есть крылья.
  - Можно летать, - кивнула Бранна. - Хочешь со мной?
  - Прямо сейчас? - поинтересовалась Лесли, представив, как серое чудовище, неся ее в когтях, поднимается над воскресным Лондоном, как особо впечатлительные падают в обморок, а остальные заваливают инстаграм шквалом "невероятных фото". - Днем?
  - Нет, конечно, - Птица снисходительно посмотрела на нее. - Ночью, когда дети Миля спят. Я покажу тебе, как разворошенный муравейник вашего города превращается в сокровищницу, сверкающую тысячами огней. Покажу тех, кто спит в камне сотни тысяч лет, и тех, кто, как и я, ночами поднимается в ваше никогда не гаснущее небо. Ночью. Все это ночью. Днем многие спят или прячутся - кроме тех, кто ходит среди людей.
  - А таких много? - тут же спросила Лесли. Теперь ей казалось, что она провалилась в какую-то фэнтези-книгу, где ночами над городом летают странные твари, а днем по улицам гуляет волшебный народ. Черт возьми, как же она мечтала об этом в детстве. Сколько людей отдали бы все, чтоб оказаться на ее месте. А повезло ей. Охренеть можно.
  - Ну...- Бранна неопределенно покачала головой. - Достаточно. Например, я. Или подданные Королевы, сколько б их там ни осталось. И сама Королева. Они всегда любили людей, всегда выходили к ним - спасать, учить, лечить. Но наш владыка их не любит, нет.
  - А... - Лесли хотелось задать ей сотни, тысячи вопросов прямо сейчас. Но она удержалась. - Ты...про все это расскажешь?
  - Если захочешь слушать, - та пожала плечами. - Я бард. Сказитель. Я всегда рассказываю.
  - Спасибо! - Лесли порывисто обняла ее, и та прижалась к ней всем телом. - А сейчас, может, пойдем выпьем кофе?
  
  Но за кофе и завтраком они говорили о чем угодно, кроме всего этого волшебства. Лесли отдернула занавески, впуская в крохотное пространство кухни яркое солнце, и вся вчерашняя ночь окончательно показалась ей сном. Серых перьев на ковре не осталось, Бранна сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и держала большую чашку, обхватив ее узкими ладонями, и за окном был свежий, умытый дождем город, а не стена ливня, злые вспышки молний и крылатое чудовище. И говорить сейчас даже о нем было как-то глупо. Почему-то в книгах, думалось Лесли, главный герой всегда сразу и бесповоротно начинал верить в волшебство, столкнувшись с ним, а сейчас...она сидела, хлопала глазами, как дурочка, и боялась, что сходит с ума. Что она спросит сейчас? О серых перьях? О чудовище? О короле и королеве? А Бранна - нет, Бранка, Бранка - покрутит пальцем у виска. Вот будет радости...
  Поэтому Лесли предпочитала говорить о чем-то простом и бессмысленном - о кофе, о пирожных, о солнце за окнами, Бранка жмурилась, лениво потягивалась, зевала и совершенно ничем не напоминала ночную тварь. А разговор с утра - был ли он?
  На цветной скатерти со вчерашней ночи так и лежала рубиновая брошка. Лесли наткнулась на нее взглядом и какое-то время просто смотрела, как играют в алой глубине золотые искорки, потом взяла украшение со стола. Бранка осеклась на полуслове и глянула на нее тревожно и странно.
  - Отдай, - попросила она, протягивая руку. И холодной волной на Лесли накатило осознание того, что все - правда. Все до последнего слова.
  - Возьми...Бранна, - отозвалась девушка, вкладывая огненную искру в холодную ладонь. Птица сжала кулак так сильно, будто боялась, что брошка исчезнет.
  - Бранна...- осторожно начала Лесли, не сводя глаз с побледневшего лица Птицы, набрала побольше воздуха в грудь и спросила, - Бранна, а почему...мертвая?
  - Потому что это правда, - тонкие пальцы разжались, освобождая алую брошь из плена, и она так и осталась лежать на раскрытой ладони Бранны, отсвечивая кровавыми отблесками.
  В кухне повисла тишина, которую Лесли боялась нарушать даже дыханием. Бранна задумчиво смотрела на рубиновый огонек в своей руке и молчала, медленно опуская и поднимая ресницы. Теперь было видно, насколько осунулось ее лицо, какие темные тени залегли под глазами, как щеки пошли красными пятнами, как болезненно-ярко заалели губы. Сейчас она выглядела словно раскрашенная фотография post mortem, человек на которой еще кажется живым, но взгляд его уже остекленел, упершись в небытие. Она будто бы и не дышала, уставившись в одну точку и почти не шевелилась.
  И когда Лесли уже почти решилась спросить, что случилось, извиниться за нелепое любопытство, Бранна-Птица заговорила, хрипло и тихо.
  - Я плохо помню, - сказала она, не поднимая глаз. Брошь на ее ладони казалась сгустком крови. - Очень плохо. Я была человеком. Давно. Много... как вы это считаете?.. Много веков назад. Когда король земли Эрин еще правил в зеленой Таре и носил золотую корону. Когда Дина Ши бродили по земле, когда младшие фэйри таились в каждой чаще и плескались в реках и ручьях. Когда вестники распятого бога еще не явились на остров. Когда люди еще...впрочем, пустое, все это пустое. Давно прошло, давно, моя родня ушла под густую траву и красный вереск, и я должна была уйти той долгой зимой, когда мне было жарко, темно...и тяжко дышать.
  Она говорила медленно, тяжело, и Лесли думала, что никто в мире не решился бы сейчас прервать ее.
  - Тяжко, тяжко... Никто из людей не спас меня. Они пели и плели чары, они призывали богов на помощь, но белая ведьма была сильнее. А я не могла петь. Моя арфа лежала рядом, лишенная речи, и я могла только хрипеть и задыхаться. Долго. Очень долго. Будто вечность. Я чуяла, как белая ведьма приближается, слышала ее победную песню. О, как я ненавидела ее тогда. Как же... Никто не мог ее прогнать.
  Бранна снова замолчала, опустив ресницы. Лесли осторожно протянула руку, касаясь ее горевшего огнем лица, и мертвая Птица прижалась щекой к ласкающей ладони.
  - Я тогда встретила всего шестнадцать весен. Всего лишь...это было так мало. Я думала, что весь мир упадет к моим ногам, но сама упала на душное ложе болезни, в объятия белой ведьмы. Я ее видела, знаешь, видела, и она улыбалась мне, как мать улыбается ребенку, склоняясь над колыбелью. Но я-то знала, что она хочет отнять все, что у меня есть, а взамен дать лишь истлевшее тело и гулкие стены дома Донна! Я не хотела. Я рвалась, я пыталась. Но становилось только хуже, - Бранна оскалила зубы в бессильной злобе. - И я умерла.
  - И как же?.. - прошептала Лесли, расширившимися глазами глядя на нее.
  - Потом пришла гроза, - Птица будто стряхнула с себя оцепенение, начав говорить громко и чеканно. - Гроза спросила, хочу ли я жить. Хочу ли я! Хочу ли я жить! Конечно, я хотела. Как угодно, где угодно - только жить, дышать, ходить по земле. И гроза дала мне крылья. И клыки, и когти... И облик, привычный смертным глазам. Я была мертва - но могла жить. Гроза научила меня пить чужие жизни - как вино, как мед. И я стала такой. Слуа, живой мертвец. Так говорили люди. Но мне было все равно. Я плясала над землями смертных, подо мной стирались границы королевств, исчезали целые народы, становились небытием языки, уходили боги, а я жила. Живу. Живу до сих пор.
  Дрожащими руками Бранна прицепила брошку на платье, не глядя, и та криво повисла, по-прежнему играя красными огоньками.
  - Вот так, - глухо сказала она. - Вот так все было. Я мертвая, Лиииэээслииа. Я все равно мертвая. Серая. Чтобы жить, мне нужно есть. И мне, и моим сестрам. Я знаю тех, кто питается страхом, болью, наслаждением... Но я здесь, а не в доме Донна и не во владениях белой ведьмы. Тебе, наверное, страшно? Люди боятся слуа. Нас трудно распознать, но... Люди запирают двери и окна в канун Самхейна, люди сочиняют о нас страшные сказки, и я не скажу тебе, что эти сказки лгут. Ты боишься, Лиииэээслиа?
  - Нет, - сказала Лесли, и сама удивилась своей смелости. - Я не боюсь тебя, Бранна. И даже не потому что ты обещала. Просто не боюсь.
  - Ты испугалась ночью, - Бранна покачала головой.
  - Кто б не испугался? - возразила она. - Это было...неожиданно. Непривычно. Но мне кажется, я...привыкну.
  
  Часть четвертая
  Лесли вышла на улицу ровно в два часа ночи, в который раз за последнее время чувствуя себя полной дурой. Конечно, она обещала, и все происходящее, кажется, было наяву, но ее не оставляло ощущение, что она попросту свихнулась. Вздрагивая от прохладного ночного воздуха, она поплотнее закуталась в джинсовую курточку и огляделась по сторонам. Никого. Она зачем-то посмотрела в сумеречное городское небо, но и там никого не обнаружила. Девушка вздохнула и принялась ждать.
  На закате этого дня Бранна перекинулась в большую черную ворону и улетела в форточку, которую Лесли распахнула перед ней. Девушка ткнулась лбом в стекло, глядя, как черная точка растворяется в ало-золотом небе над домами, и устало закрыла глаза. Грядущая ночная встреча и обещанный полет над городом снова показались ей чем-то далеким и несуществующим. Она села за ноутбук, проводя оставшееся время за тупым серфингом по интернету, бессмысленно пролистывая страницы одну за одной и все время безотчетно косясь на часы, как самая настоящая Золушка, уютный и спокойный мир которой все быстрее и быстрее превращался в полную тыкву - хэллоуинского Джека с горящими глазами и широкой улыбкой.
  Минут за пятнадцать до назначенного времени Лесли поднялась, выключила ноутбук, кое-как оделась и вышла из квартиры. Постояла немного перед закрытой дверью и решительно нажала на кнопку вызова лифта.
  И вот теперь она топталась перед подьездом, не зная, куда себя девать. Интересно, Бранна про нее вообще помнит? И которую ночь она имела в виду? Может, ей позвонить, подумала было Лесли и тут же одернула себя - куда позвонить-то, дура? Она ж не летающее кенгуру, чтоб иметь карман для мобильника...
  Представив себе кенгуру с мощным черными крыльями, она захихикала под нос и так отвлеклась, воображая летящую над Лондоном мультяшную Кенгу, - что даже не успела испугаться, когда над ней нависла огромная крылатая тень и порыв ветра подхватил ее, поднимая вверх. Лесли сдавленно пискнула, беспомощно заболтав в воздухе ногами.
  - Не бойся, - пророкотал над ухом знакомый голос, и она завертела головой, пытаясь различить хоть что-то в круговерти цветных пятен. Мелькнули одинокие огоньки света в окнах домов. Где-то далеко внизу осталась пустынная ночная улица, освещенная желтыми фонарями. Лесли зажмурилась, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Ветер хлестнул по лицу, взвыл на высоких нотах, уже уносясь дальше, и хриплый, нечеловеческий хохот Бранны полетел ему вслед.
  Лесли решительно открыла глаза, глянула вниз и чуть не взвизгнула. Они поднялись так высоко над паутиной ночного Лондона, сияющего разноцветными огнями, что от страха и радости захватывало дух. Раньше она видела такое только на фотографиях, снятых с вертолета, а сейчас могла наблюдать собственными глазами, как проплывают под ними крыши небоскребов, как горит голубоватыми огнями колесо обозрения - Лондонский глаз, как освещенные улицы и проспекты золотыми реками текут по Сити. И она рассмеялась, откидывая голову назад и глядя в беззвездное городское небо.
  Наверное, если б Бранна сейчас разжала когтистые руки и Лесли упала с этой невероятной высоты прямо в объятия черно-золотого города, она б ни на минуту не пожалела ни о чем. Но Птица уверенно держала ее на руках, ровно и размеренно взмахивая крыльями, Лесли обнимала ее за шею и еле справлялась с дурацким желанием поболтать ногами.
  - Нррравится? - каркнула Бранна, наклоняя к ней голову.
  - Еще бы! - отозвалась Лесли, надеясь, что ее услышат сквозь свист и завывания ветра.
  - Тогда дерррржись крррепче! - снова расхохоталась Птица.
  И кинулась вниз, набирая скорость, и резко взлетела вверх, и снова нырнула, проносясь крылатой молнией над крышами домов, лавируя между негаснущими огнями бизнес-центров. Кажется, Лесли самозабвенно визжала в голос, и сердце у нее обрывалось каждый раз, когда Птица выполняла очередную фигуру высшего пилотажа. Это было невероятно страшно - и так же невероятно здорово. Ей даже не приходило в голову, что кто-то посторонний может сейчас видеть и слышать их - и ее визг, и громкий хохот Бранны, и свист ветра в сильных крыльях.
  Наконец Птица опустилась на крышу небоскреба, сложив крылья за спиной. Лесли все медлила разжать руки, прижимаясь к теплому сухому телу - она опасалась, что как только ее ноги коснутся твердой земли, колени подогнутся, и она сползет вниз, упадет на спину и будет лежать на крыше одного из самых высоких зданий Лондона, глядя в светлое городское небо. А утром ее найдет охрана и вызовет скорую психиатрическую помощь.
  Бранна по-прежнему держала ее на руках совершенно спокойно, будто пушинку, и, судя по всему, не собиралась опускать на землю. Лесли повертела головой, любуясь мерцанием городских огней, и вдруг заметила неподалеку крылатые тени над крышами. Такие же, как ее Птица. Они кружились в странном медленном танце, то смыкая, то размыкая руки, и их длинные волосы развевались на ветру, как водоросли в глубокой воде.
  - Кто это? - спросила Лесли, указывая на них.
  - Мои сестры, - нехотя отозвалась Бранна, хмуря лохматые брови. Лесли охнула и уставилась на них во все глаза. Казалось, что ветер доносит их громкий смех и пронзительные птичьи вскрики.
  - А можно к ним... - начала было Лесли, завороженно глядя на танец крылатых созданий.
  - Нет, - уронила Бранна так, будто камень упал в воду. И стало ясно, что спорить не имеет смысла. Она помолчала и добавила, - они опасны. Опасны для смертных.
  Лесли ничего не ответила, стараясь больше не смотреть в сторону птиц-сестер. Она завозилась, пытаясь устроиться поудобнее, и Бранна осторожно поставила ее на землю.
  Они стояли, обнявшись, и смотрели на ночной город. Крылатые тени взмыли в небо и растаяли в нем без следа. Огни вокруг сверкали, как драгоценные камни в драконьей пещере, город и дремал, и бодрствовал, шумел, словно река, унося с собой по течению все мысли. Лесли чувствовала обманчивое тепло чужого тела, слышала хрипловатое дыхание, ощущала перья и чешую под пальцами... Бранна обнимала ее, и в кольце ее рук было так спокойно - как просто не могло быть на крыше небоскреба в объятиях серого чудовища.
  Больше всего на свете Лесли сейчас боялась проснуться. Но сон - или все-таки реальность? - длился и длился. И это было невероятно хорошо.
  Они вернулись домой под утро, и Бранна, перекинувшись, уснула, едва коснувшись головой подушки. Она спала, раскинув в стороны тонкие белые руки, а Лесли лежала рядом, не в силах задремать, и все смотрела, смотрела, как полосы света ложатся на узкое лицо, на черную густую гриву - и ей не верилось, что всего час назад это существо было серым, уродливым и крылатым. Ну...разве что крылатым ангелом.
  Лист остролиста на груди у Лесли тускло светился в предрассветном полумраке. Но она не видела этого. Она сама не заметила, как провалилась в сон, в котором они с Бранной снова летали над городскими крышами и огромная луна висела над Лондоном, заливая все вокруг слепящим белым светом, а в ее сиянии бешено вращался Лондонский Глаз.
  
  И вся жизнь Лесли завертелась, как взбесившееся колесо обозрения, сверкая и рассыпая серебряные искры. Иногда ей хотелось хоть на секунду закрыть глаза и постоять так - в надежде, что голова перестанет кружиться и течение жизни вернется в привычное русло...но потом звонил телефон, и все снова летело ко всем чертям, и сама мысль о возвращении к прежней жизни казалась кощунственной и ужасной.
  
  Бранна смеется, обнимает ее и смешно дышит в затылок. Бранна просыпается рядом с ней, трет кулачками глаза и морщит нос. У нее есть дурацкая привычка закручиваться в одеяло, как в кокон, и сбивать простыни. Она пьет кофе со сливками и тремя ложками сахара, она любит пирожные с кремом.
  Бранна притаскивает ее к себе домой, и там оказывается вполне предсказуемый творческий бардак. Книги вперемешку с дисками, антиквариат и современные гаджеты, листки с записями - все это свалено в кучу и распределено ровным слоем по всей площади квартиры. Идеальный порядок царит только в огромном шкафу с нарядами. За стопкой книг мелькает что-то маленькое и шустрое, и Бранна в ответ на невысказанный вопрос пожимает плечами: "Это местная брауни. Досталась мне вместе с квартирой, не гнать же".
  Они пьют вино, сидя прямо на ковре в спальне, едят сыр и яблоки. Они долго и сладко целуются, а потом занимаются любовью прямо там, как-то умудряясь не разбить бокалы, отставленные в сторону. Бранна засыпает, на ее щеках алеет румянец, и обессиленная Лесли обнимает ее потяжелевшими слабыми руками и тоже проваливается в сон.
  Бранна таскает ее на поэтические тусовки и вечеринки для избранных. Она выбирает ей платья и танцует с ней на глазах у всех, и Лесли забывает о том, что всегда чувствовала себя полным бревном. С Бранной легко.
  С ней легко абсолютно все - даже летать по ночам над крышами.
  Иногда они просто идут гулять по ночному городу. Лесли удивляется - как она раньше не замечала, что вокруг кипит волшебная жизнь? Ну хорошо, пусть не кипит...но сколько всего можно увидеть вот так, если правильно смотреть? В парке среди листвы прячется хитрая зеленая мелочь, в речных водах плещется что-то невидимое и недоброе, над городом летают птицы-сестры, а постаменты рядом со старинным домом украшают давно спящие горгульи-привратники. Да об этом впору книгу писать.
  Сказка кружится и танцует вокруг нее. Порой Лесли кажется, что если все это - плод ее больного воображения, то, пожалуй, она согласна никогда не выздоравливать.
  
  В этом безумном круговороте Лесли как-то ухитрялась заниматься работой - но вот встречи с друзьями она забросила окончательно и бесповоротно. Пожалуй, в ее жизни осталась Бранна...и ничего, и никого больше. Она извинялась, говорила об отсутствии времени, переносила встречи раз за разом, и без того немногочисленные друзья перестали звонить ей и приглашать куда-либо. И она этого почти не замечала, ныряя с головой в сверкающий круговорот жизни Бранны - и только Бранны.
  Но на этой неделе она была одна. Ее Птица упорхнула в родную Прагу по каким-то неотложным делам, пообещав вернуться на вечерней заре. Главное, чтоб она не потеряла счет времени и не прилетела лет эдак через сто, мрачно подумала Лесли - и почему-то от этой мысли ее охватил невероятный ужас. Нужно было поехать с ней, она же звала, и... Нет-нет, поспешила она себя успокоить. Нехорошо так привязывать человека (ну, хорошо, не человека!) к себе, не расставаясь ни на минуту. А так у них будет возможность заняться своими делами...
  Да и Бранна собиралась вернуться через неделю, а для волшебных существ обещания значат очень много. По крайней мере, так написано в википедии. И все это знают. Или хотя бы верят.
  
  Лесли поймала себя на том, что уже не меньше получаса стоит у окна с чашкой остывшего кофе и смотрит на небо, будто пытается увидеть приближающуюся черную точку. Но над крышами соседних домов кружили только обычные городские птицы. Белые следы самолетов рассекали безмятежную небесную синеву крест-накрест.
  Она отхлебнула кофе, не почувствовав вкуса, поставила чашку прямо на подоконник и заставила себя отойти от окна. Рабочий дедлайн был уже на носу, угрожающе мигая красным огоньком планировщика на рабочем столе, а очередная статья про интеллектуальную собственность "для чайников" так и не сдвинулась с мертвой точки. Лесли присела за кухонный стол, открыла на экране ноутбука девственно чистый файл и решительно набрала заглавие. Это был важный первый шаг, о да.
  Глубоко вздохнув, она загрузила планировщик и с чистым сердцем завершила первую задачу, которая именовалась коротко и емко - "Заголовок".
  Телефонный звонок прервал ее в тот момент, когда она уже на треть выполнила поставленные задачи, добивая первую часть статьи. Ей все-таки удалось собраться, и после вымученных первых трех строчек текст пошел как по маслу. Не впервой, в конце концов. Лесли отстучала на клавиатуре "..в таком случае перейдем ко второй части" и взяла трубку, даже не обратив внимания на то, чей номер отобразился на экране. Звонок Бранны она б узнала по неизменному "Полету валькирий", на рабочие звонки была установлена заставка из Звездных войн, а все остальные...она уже успела забыть, как узнавать их по мелодии вызова.
  - Ну как, невеста Дракулы, тебя совсем съели? - в трубке раздался преувеличенно бодрый и безмятежный голос Марка. - Двуспальный гроб еще не заказали?
  - Я тоже рада тебя слышать, - улыбнулась Лесли, потягиваясь. - Не съели, не съели. И без гроба пока что обходимся.
  - Больше похоже на то, что все-таки съели, - фыркнул Марк. - Увидеть тебя при свете дня еще реально или уже только под полной луной?
  - Если ты хочешь приехать, так и скажи, - неожиданно для себя сказала Лесли. Впрочем...разве она не рада была б его увидеть? - Можно хоть сегодня, ближе к вечеру, я как раз черновик по работе в первом приближении добью...
  - С удовольствием, - быстро согласился он. - До вечера тогда?
  - До вечера, - отозвалась она и положила трубку. Подумала, помолчала несколько минут и снова вернулась к работе, нырнув в нее с головой. Так было проще. Увлекаясь, она могла не помнить о том, что в ее груди образовалась дыра размером с ворону и в этой дыре оглушительно свищет ветер. Скорее бы Птица вернулась. Скорее бы.
  В колонках играла ненавязчивая музыка, за окном шумел летний дождь, в раскрытую форточку влетал прохладный ветер, пахнущий листвой и мокрым асфальтом.. Лесли стучала по клавишам, иногда отвлекаясь на то, чтоб сварить очередную порцию кофе, и уже успела забыть про то, что с кем-то о чем-то договорилась.
  Поэтому звонок в дверь застал ее врасплох. Она вздрогнула от резкого звука и первым делом подумала, что каким-то чудом Бранна вернулась раньше, но потом вспомнила дневной разговор и вздохнула. Нет, не Бранна. Рано, слишком рано.
  Темно-красные розы, которые принес Марк, ничем не пахли. Лесли наклонилась к тугим лепесткам и вдохнула, но все равно не почувствовала запаха. И даже колючки на стеблях не кололись. Она механически улыбнулась и поблагодарила. Поставила цветы в воду. Заварила чай - сколько времени она уже этого не делала? Бранна не любит чай, Бранна любит кофе и вино, красное, красное, как ее рубиновая брошь, вино...
  - Что?.. - переспросила Лесли, заметив, что на кухне повисла ожидающая тишина.
  - Я спросил, все ли с тобой в порядке, - повторил Марк, пристально глядя на нее.
  - Да-да, конечно! - торопливо ответила она, накрывая чайник полотенцем. - Просто...она уехала на неделю, и меня с головой накрыла работа. Сам понимаешь...
  - Понимаю, - его взгляд остался прежним. - Именно поэтому ты забыла налить в чайник воды, да?
  - Ой, - Лесли прикусила губу. - Как-то я совсем...Сейчас...
  - Да не в этом же дело, правда, - Марк покачал головой. В его голосе звучала тревога. - Плевать на чайник. Что с тобой такое?
  - Я же говорю, что все в порядке, - Лесли присела за стол, подперев голову рукой. - Заработалась. Правда. Сейчас...приду в себя. Я столько тебя не видела, совсем как-то...много дел в последнее время. Как ты, расскажи?
  Марк сцепил руки в замок и нахмурился.
  - Я не хочу тебя расстраивать, но я рассказываю тебе об этом уже минут пятнадцать, - проговорил он. - Лесли. Ты болеешь? У тебя...что-то случилось?
  "Нет, ничего," - хотела она сказать еще раз, но почему-то вырвалось у нее совсем другое.
  - Она уехала, - выдавила Лесли, чувствуя себя полной дурой.
  - Уехала? - озадаченно переспросил Марк. - Совсем?
  - Нет-нет, - она отчаянно помотала головой, представив это на секунду и почувствовав, как по спине прошла ледяная волна. - Не насовсем. На неделю. Это очень мало. Сегодня уже среда, так ведь? Давай я все-таки заварю чай.
  Лесли поднялась и занялась чайником, ощущая пристальный взгляд Марка между лопаток. Будто осиновый кол, хихикнула она про себя. И подумала - а что в этом смешного?
  Марк молчал, пока она разливала чай по чашкам. Молчал, искоса глядя на нее. И эта напряженная тишина висела над их головами, как серая низкая туча, готовая пролиться моросящим дождем в любую минуту.
  Лесли осторожно взяла чашку с горячим чаем в руки и только сейчас поняла, как замерзла. На улице резко похолодало, а окно было открыто по-прежнему. Она поежилась, и Марк все так же молча встал и закрыл форточку.
  - Слушай, - наконец сказал он. - Ты сейчас можешь сказать, что это не мое собачье дело, и выставить меня из дома. Но черт побери, Лесли, она уехала всего на неделю - и ты сама на себя не похожа! Я первый раз тебя такой вижу.
  Лесли молчала, не зная, что ответить. А Марк перевел дыхание и продолжил.
  - А эти...творческие люди, - он произнес это почти язвительно, - способны на что угодно. Вот она решит прокатиться на Гоа в конце недели и зависнет там на месяц, а ты запрешься в доме и умрешь от тоски? Черт, вдруг она передумает возвращаться?
  - Она обещала, - Лесли подняла на него глаза. Она каким-то чудом сумела взять себя в руки и даже улыбнуться. - Ты слишком драматизируешь. Я хотела поработать - и увлеклась. Со мной все хорошо, и даже если Бран...Бранка уедет на Гоа, я найду, чем себя развлечь. Спасибо тебе. Правда, спасибо. Я ужасно тебя люблю.
  - И я тебя, - Марк криво улыбнулся, но взгляд его оставался тревожным. - Пообещай, что скажешь, если что-то будет не так. Хорошо?
  - Конечно! - воодушевленно соврала Лесли. А в ушах ее похоронным звоном гремело: "Передумает возвращаться. Передумает возвращаться. Передумает..."
  
  За окнами медленно разгорался рассвет. В пепельнице дотлевала брошенная сигарета. Лесли сидела за ноутбуком, подперев голову обеими руками и читала, читала, читала.
  "Но помни: если ты будешь несправедлив к ней, или если ты, пусть даже случайно, заденешь ее чем-нибудь железным, она вернется в родное озеро. И все коровы и овцы уйдут следом за ней..."* Не то. Никакого условия Бранна ей не ставила, хотя так было бы намного проще. Бранна просто была - но могла и перестать быть в ее жизни. Забыть о времени. Перепутать век и неделю. Отвлечься ненадолго - и вернуться через сотни лет, когда от Лесли Робертс и могильного камня не останется.
  Продираясь через тонны городских баек, крипоты и откровенного бреда сумасшедших, она искала одно-единственное - ответ на вопрос "Как удержать рядом с собой волшебное существо". Жаль, что никто не писал диссертаций на эту тему, мрачно думала Лесли. Судя по тому, что рассказывала Бранна о тех, что ходят среди людей, спрос на такое научное исследование был бы.
  Она коснулась пальцами листа остролиста, висевшего на шее. Кулон был теплым, и Лесли на какой-то миг показалось, что она гладит крохотного зверька.
  - Спасибо, - шепнула она, сама не понимая, почему.
  "- О мудрый Мерлин, - промолвил он,- не откажи поведать еще раз, каким образом может рожденный женщиной воин или рыцарь освободить леди Эллен и двух моих братьев из-под власти короля эльфов?
  - Добро, сын мой, - отвечал волшебник. - Скажу тебе, что нужно делать и чего остерегаться. Делать нужно вот что: кто бы с тобой ни заговорил в стране эльфов, нужно обнажить меч и рубить ему голову с плеч. Остерегаться же нужно вот чего: ни куска еды, ни глотка воды нельзя проглотить в стране эльфов, как бы ни томили тебя голод и жажда. Кто съест хоть кусок или выпьет глоток, тот навеки останется в заклятой стране и никогда больше не увидит белого света..."** И снова не то. Нужно, чтоб все было наоборот...но, судя по всему, еда и питье смертной страны никак не влияют на волшебных существ, а жаль. Как это было бы просто...
  Она перебирала песни, баллады и легенды, но не находила ничего, что можно было бы применить. "Они надевают тюленьи шкуры и одна за другой ныряют в море, вскрикивая и радостно смеясь. Все, кроме одной. Самая высокая из них ищет на камнях, ищет под камнями, ищет свою тюленью шкуру и нигде не может найти. Тут охотник осмелел, а почему - и сам не сказал бы. Он вышел из-за скалы и заговорил:
  - Женщина... будь моей... женой. Я... я так одинок.
  - Нет, я не могу быть женой, - отвечала она. - Ведь я из тех, кто живет темекванек, под водой.
  - Будь моей женой, - настаивал охотник. - А на седьмое лето я верну тебе тюленью шкуру, и тогда ты сама решишь, уйти тебе или остаться..." ***
  Да уж. Украсть шкурку или лебединые перья? Но Бранна и так разбрасывала свои перья по всему дому, и было не похоже, что их отсутствие как-то ее печалит. А шкурки Лесли у нее просто не видела.
  Конечно, о таких вещах проще было б спросить у любого волшебного существа, но вот незадача - Бранна была единственной из них, с кем Лесли вообще когда-то говорила. А остальные...черт знает, что у них на уме. Сестры-птицы опасны, речная мелочь не очень умна, каменные горгульи вообще спят. Мда, не спросишь.
  Она выдохнула и закрыла вкладку со сказкой про женщину-тюленя. Встала, подошла к окну и стала смотреть на сонный утренний город. Рассветное небо окрасилось розовым и золотым, по нему перьями рассыпались легкие облака. В голове звенело, и все вокруг казалось хрупким и острым, как обычно и бывает после бессонной ночи. Но спать не хотелось. Курить - тоже. Лесли снова бессознательно притронулась к остролисту. Жаль, что этот подарок не оказался волшебным артефактом, который ответил бы на все ее вопросы. Зеркало, зеркало на стене и все такое. Но он был всего лишь красивым украшением.
  Она во вздохом отошла от окна, поставила на плиту новую джезву кофе, вернулась к ноутбуку и снова принялась листать страницы. Уже без особой надежды. Попавшаяся ей сказка о человеческом принце, попавшем в Холмы фэйри, показалась скучноватой и уже сто раз читанной. Лесли, зевая, скользила глазами по строчкам, дожидаясь, когда сварится кофе.
  "И оставляя Холмы с глубокой печалью, юноша не удержался и похитил браслет юной принцессы, чтоб сохранить память о ней. Был браслет из чистейшего золота и украшен драгоценнейшими сапфирами. И золото напоминало юноше о золотых волосах возлюбленной, а камни - о ее синих глазах, бездонных, как весеннее небо. Прижал он браслет к сердцу и ушел к своей человеческой родне, но тоска грызла его сердце, не давая покоя.
  А возлюбленная его, обнаружив пропажу, закрыла лицо руками и горько зарыдала. И отправилась она к отцу, грозному королю Холма, и сказала так:
  - Смертный унес с собой мой браслет, а с ним и мое сердце. И теперь я оставлю тебя, и веселых подруг, и холмы волшебного народа, и уйду к детям Миля, и останусь со смертным, покуда жив он.
  И разгневался король, но ничего не мог поделать. И раскрылись врата Холма, и девушка, плача, вышла под солнце и отправилась искать смертного юношу, который носил ее браслет у сердца..."
  Она потянулась, зевнула и закрыла страницу. Глаза устали, спина затекла, да и спать вдруг захотелось неимоверно. Лесли сняла кофе с плиты, решив доварить его, когда проснется, и ушла в комнату, где уснула, не раздеваясь, прямо на покрывале. Ей почему-то совсем ничего не снилось.
  * - "Дева озера", валлийская народная сказка
  ** - "Юный Роланд", английская сказка
  *** - "Тюленья шкура", переработка северных сказок из книги Клариссы Эстес "Бегущая с волками"
  Часть пятая
  Бранна внезапно вернулась на день раньше. "Прилетела, как только закончила с делами, - пояснила она, позвонив уже из аэропорта, и добавила непривычно серьезно, - без тебя так пусто. Сил не было больше там оставаться". Лесли зажмурилась, стараясь удержать набежавшие слезы.
  - И мне без тебя, - сказала она в трубку. - Жду, приезжай скорее.
  И потом долго еще слушала короткие гудки, сама не зная зачем.
  Птица ворвалась в квартиру, как черно-красный ветер, и, схватив Лесли в охапку, закружилась с ней по комнате. В этот раз она пахла летним дождем и вишневым соком, ее руки были неожиданно горячими, и Лесли запретила себе думать о том, кого ее Птица сожрала...вот буквально только что. Неважно. Все было неважно - главное, что Бранна здесь, с ней, она не забыла и не потеряла счет времени.
  - Сегодня вечером мы с тобой приглашены на вечеринку, - объявила Птица, когда они уже сидели на кухне и пили кофе, то и дело прерываясь на поцелуи и объятия. - Я совсем забыла тебе сказать перед отлетом, но это не страшно. Ничего важного, так, развеяться... Мне даже удалось отвертеться от того, чтоб читать там что-то. Не хочу, фу. Будем в кои-то веки просто гостями.
  Лесли кивнула, не сводя со своей Птицы глаз. Если б Бранна таким же непринужденным тоном сказала: "Собирайся, мы отправляемся в преисподнюю", - она б задумалась только о том, что с собой взять - или проще выйти как есть.
  - У тебя же есть какое-нибудь... - Птица неопределенно помахала рукой в воздухе, - эмм...винтажное платье?
  - Нет, - растерянно сказала Лесли, прикидывая, сойдет ли за "винтаж" ее платье со школьного выпускного, как бы его найти в родительском доме до вечера, и не сожрала ли его моль. Хотя это будет как раз весьма винтажно. Утонченно. Высокохудожественно.
  - Будет, - Бранна лениво потянулась. - Я знаю отличное место.
  Место в самом деле оказалось отличным.
  Отличным от всего, что Лесли приходилось видеть раньше. Практически незаметная со стороны дверь, ведущая в полуподвал, лестница с крутыми ступенями - Бранна спорхнула по ней невесомо, как перышко, а Лесли плелась за ней, чувствуя себя неповоротливым медведем - тяжелая деревянная дверь с коваными накладками, ручкой-кольцом и висевшим сбоку колокольчиком.
  - Дерни за веревочку, дверь и откроется, - Бранна сверкнула довольной улыбкой через плечо. Звон колокольчика рассыпался стеклянными горошинами, за дверью послышались шаркающие шаги, и Лесли была готова поспорить, что сейчас перед ними окажется гном. Или брауни. Или...
  Но дверь открыла самая обыкновенная немолодая женщина в ярком цветастом платье. Она церемонно поцеловала Бранну в щеку, дружески кивнула Лесли и впустила их в кажущееся крохотным пространство, битком набитое абсолютно всем подряд - от фарфоровых статуэток до старинных сундуков. Это напоминало сокровищницу сумасшедшего дракона-этнографа.
  - Секретное место для ценителей, - Бранна подмигнула Лесли, подхватывая ее под руку и увлекая к стойкам с одеждой. - Тут можно найти что угодно, если точно знать, чего хочешь.
  - Волшебство? - спросила Лесли, совершенно потерявшаяся посреди этого многообразия.
  - Нет, что ты, - плеснул в ответ серебряный смех. - Никакого. Просто тут столько всего! Человеческой жизни не хватит, чтоб искать то, не знаю что. Но мы-то все знаем! Вот, смотри...
  И перед глазами Лесли замелькали, как стеклышки в калейдоскопе, платья самых разных фасонов - длинные и короткие, пышные и узкие - и разных цветов. Каждый-охотник-желает-знать-где-сидит-фазан. Белое в крупный горох? Нет, не то. Ярко-алое, пышное, похожее на цветок? Нет, снова не то...и так до бесконечности. В глазах у Лесли рябило, голова кружилась, и она уже была согласна протянуть руку и вытащить любую вещь наугад, лишь бы по размеру подходила - даже если это окажется военная форма незапамятных времен. Но Бранна была неумолима.
  Воспользовавшись тем, что ее мучительницу отозвала в сторону хозяйка, Лесли сползла на первый попавшийся стул и прикрыла глаза. Голова гудела уже сейчас, а если вечером еще и...она мрачно подумала, что мужественно доползет до места и там тихо, не привлекая внимания, упадет в обморок. И будет лежать. Долго и с удовольствием.
  - Взгляни, - Бранна легко потормошила ее за плечо, заставив покинуть мир грез о тихом затяжном обмороке. - Кажется, мы нашли.
  Лесли заморгала, пытаясь разлепить веки и хоть как-то разглядеть платье, которое ей показывали. Все предыдущие слились во что-то одно, яркое и цветастое. На сей раз пятно перед ней было синим. Уже хорошо. Синий цвет - это красиво.
  - Очень нравится, - жалобно сказала Лесли, подняв на Бранну взгляд, в котором не было ни единого проблеска мысли. - Я согласна.
  Бранна фыркнула, неодобрительно сморщив носик.
  - Даже примерить не хочешь? - капризно поинтересовалась Птица, покачивая перед носом Лесли синим пятном на вешалке. Синее пятно колыхалось и тоже не одобряло. - Оно такое красивое! Я уверена, что подойдет и так, но хотя бы приложи к себе, посмотри в зеркало!
  Лесли открыла было рот, чтоб сказать: "Да, давай примерим, как же без этого?", - но Бранна перехватила добычу поудобнее и упорхнула к хозяйке, за массивную деревянную стойку, где они с упоением принялись упаковывать синее платье и вместе с ним красное - наверное, Птица успела выбрать его для себя. Лесли с облегчением перевела дух. Один пункт программы был практически выполнен. А если платье будет ей не по размеру, то она с удовольствием влезет в джинсы и футболку - и даже почти не будет чувствовать себя виноватой.
  Когда Бранна, уверенно подхватив под локоть, вытащила Лесли из подвальчика-калейдоскопа на улицу, девушка глубоко вдохнула горьковато-прохладный городской воздух, зажмурилась и подумала, что мир, пожалуй, уже не крутится бешеным волчком, а жизнь не так плоха, как казалось ей только что. А с вечеринки, если та чересчур затянется, всегда можно сбежать вдвоем, в конце концов.
  
  
  Человеческое веселье плескалось вокруг, как огромное бескрайнее море, и Лесли видела, как Птица-Бранна с наслаждением купается в нем, как начинают все ярче и ярче алеть ее щеки и губы, как она смеется все звонче и заливистее. Она в своем ярко-красном платье была цветком дурманящего мака, который манил и звал к себе смертных, и они вились вокруг нее, будто мотыльки возле огня. Сегодня ей даже не было необходимости плести словесные чары, и ее даже не просили об этом - в достатке хватало здесь человеческой радости. Лесли держала в руке бокал с золотым пузырящимся шампанским и смотрела, как Бранна танцует с мужчиной в военной форме времен Второй Мировой - кружащаяся пара будто сошла со случайной фотографии тех лет, и от этого почему-то становилось тревожно. Они скрылись за другими танцующими, за девушками в пышных платьях и их кавалерами в костюмах и мундирах, за пожилой парой, высоким худым стариком и его маленькой хрупкой старушкой, которую он вел в танце бережно и аккуратно, за двумя девушками, за... Лесли отпила немного и, отставив бокал в сторону, зачем-то стиснула в руке золотой лист остролиста, который носила, не снимая, - и ей показалось, будто он был таким горячим, что обжег пальцы. Она поморщилась, невидящим взглядом упершись в пеструю веселую толпу гостей, но не разжала руку. На сердце было тяжело и муторно, и ей снова вспомнились ее ночные поиски. "Не моя, - гулко застучало в голове, - не моя, и моей никогда не будет, нет способа, не моя, никогда, не..."
  - Заскучала, Лиииэээслиа? - прозвучал прямо над ухом вкрадчивый тягучий голос. - Вот так стоит на минуту тебя оставить, а ты уже скучааааешь. Тебе здесь не нравится?
  - Нет, что ты, нравится! Я просто задумалась... А тебе, наверное, нравится танцевать с кем попало? - Лесли заставила себя улыбнуться, надеясь, что ее слова прозвучат иронично.
  - Мне нравится танцевать с тобой, ты же знаешь, - Бранна надула губы и взяла ее за руку. Пальцы Птицы полыхали огнем. - Хочешь, я буду всем отказывать? Всем-всем?
  "Наверное, не стоит, тебе же будет неудобно", - хотела было сказать Лесли, но вместо этого совершенно неожиданно для себя выдохнула:
  - Хочу!
  - Я слышу и принимаю, - серьезно отозвалась Птица. - Пойдем?
  Бранна не танцевала, нет. Она плыла по волнам музыки, как речная птица, увлекая Лесли за собой по течению. Раз-два-три, раз-два-три... Казалось, что зал опустел, и они кружатся вдвоем, только вдвоем, и никого больше нет ни здесь, ни во всем мире. Раз-два-три... Нет города, нет людей, нет фэйри, ничего нет. Только они - и красный рубин, пламенная слеза на груди Бранны. Внутри него будто бы разгорался живой огонь, вот-вот готовый выплеснуться наружу, и языки пламени метались в такт музыке - раз-два-три, раз-два-три. Лесли смотрела на брошь, не отрывая взгляда, и чувствовала, как незримый огонь лижет ей руки и плечи, как поднимается снизу по ногам, как вспыхивает мгновенной искрой ее платье. Огонь. Живой огонь. Бранна всегда снимала это - только это! - украшение лишь на ночь, чтобы утром надеть обратно, пусть даже прицепив на легкомысленный халатик. "Отдай", - говорила она тем утром, и невозможно было ослушаться ее. Бранна носила этот огонь при себе всегда. Не снимала. Не отдавала. У нее куча украшений, и их она разбрасывала как угодно, но это...
  ...смертный унес с собой мой браслет, а с ним и мое сердце. И теперь я оставлю тебя, и веселых подруг, и холмы волшебного народа, и уйду к детям Миля, и останусь со смертным, покуда жив он...
  Вот же оно. Вот же ответ на загадку. Как же все просто. Невероятно, невозможно просто. Лесли сбилась с ритма, споткнулась и, наверное, не удержалась бы на ногах, если б Птица не подхватила ее. Девушка вцепилась в узкие плечи под красным шелком, и взгляд ее уперся прямо в злосчастную брошь. Рубин мерцал и горел больным злым огнем. Лесли еле сдержалась, чтоб не схватить алую искру, рвануть, зажать в ладони и никогда не отдать. Мое. Моя. Никому-никому-никому. Моя.
  - Что с тобой, Лиээслиииаа? - Бранна наклонилась к ней, глядя встревоженно.
  - Ннничего, - она с трудом выпрямилась и постаралась прийти в себя, - все в порядке, просто душно тут... Может, выйдем на воздух...если ты не против?
  - Конечно! - Птица крепко взяла ее под руку. - Держись за меня.
  На улице было зябко, сырой ветер дышал близким дождем. Лесли поежилась, прижимаясь покрепче к Бранне, и та обняла ее горячими руками, но от этого обжигающего, нечеловеческого жара почему-то не стало теплее. Огоньки фонарей вспыхивали и гасли, дробясь, расплываясь во влажном воздухе, в узком проходе между домами были видны мигающие фары машин, неспешно катящихся по проспекту. "Ночью будет гроза, - отчего-то подумала Лесли, - обязательно будет". Она скосила взгляд на рубиновую брошку - та по-прежнему светилась изнутри колючим светом.
  - Бранна, - еле слышно прошептала девушка, - Бранна...ты... Ты хочешь всегда-всегда быть со мной?
  - Конечно, - Бранна наклонилась и с тревогой посмотрела ей в глаза. - Конечно, хочу, ветер в моих крыльях. Почему ты спрашиваешь, сердце?
  - Я... - начала было Лесли, но осеклась и помотала головой, - я....просто так. Глупо, да? Не обращай внимания. Я просто...очень...
  - Я знаю, - она улыбнулась уголками ярко-алых губ. - Я тоже.
  Рубин на груди Бранны вспыхнул и померк, будто задремал в вечерних сумерках. Лесли посмотрела на камень долгим взглядом и мысленно погладила его пальцами. Теперь она точно знала, что нужно делать.
  Ранним утром следующего дня она осторожно выбралась из постели, стараясь не потревожить сладко спящую Птицу, бесшумно, как никогда раньше, оделась и, чуть помедлив, отстегнула брошь от алого платья, небрежно брошенного на спинку кресла. Бранна застонала во сне, и Лесли, вздрогнув, чуть не выронила добычу. Но ее любовь не проснулась, только нахмурила черные брови и закуталась в одеяло.
  Девушка крепко сжала ладонь, не обращая внимания на то, что острые грани брошки больно впились в кожу, и вышла из квартиры, аккуратно заперев за собой дверь.
  - Ты придешь, - прошептала она. - Придешь, и...простишь меня. И мы...будем вместе.
  
  Птица летела над ночным городом, птица надрывно кричала, взмывая к облакам и камнем падая вниз, и те смертные, кому удавалось расслышать ее крик сквозь шум дождя и вой ветра, ежились, будто от внезапного холода, и закрывали окна, чувствуя непонятную тревогу, мерзко скребущуюся в горле. С неба извергались потоки воды, будто бы сам мировой океан перевернулся и теперь хотел поглотить земную твердь. Птица стонала, птица плакала, а ее сестры, что плясали в самом сердце бури, хохотали хрипло и зло.
  - Украли, украли, украли! - слышалось в их злорадном смехе. - Украли! Бранна, Бранна, птичка-Бранна! Доверррчивая дуррра! Украли!
  Если бы птица могла, она б кинулась с высоты, сложив крылья, и разбилась бы о мостовую людского города, но разве мертвое может умереть снова? И она слетела на крышу дома, украшенную лепными неживыми горгульями, и перекувыркнулась через голову, возвращаясь к своему уродливому истинному облику. Струи дождя хлестали по поникшим серым перьям, по чешуе и жесткой коже, небесная вода текла по уродливому лицу, волосы слиплись и тяжело повисли. Она бессильно скребла когтями черепицу и тихонько скулила сквозь зубы, как огромный умирающий зверь. Здесь до нее почти не доносился хохот сестер, здесь был только шум воды, хлещущей с неба, раскаты грома и голоса неспящего города. Но ей хотелось не слышать ничего, не видеть ничего, только застыть рядом с каменными горгульями таким же изваянием, заснуть, замедлить течение своей жизни так, чтобы покрыться пылью, грязью, стать гранитным валуном...
  Уйдя в свои мысли, Птица не услышала шороха огромных крыльев за спиной - но не обернулась даже тогда, когда сама Гроза позвала ее по имени.
  - Тоже пришел посмеяться? - прокаркала она, по-прежнему слепо глядя перед собой. - Убирайся!
  - Когда я смеялся над тобой, птичка-Бранна? - Руарк сел с ней рядом и распростер огромные крылья над ее головой, укрывая нахохлившуюся Птицу от злых струй дождя. - Дети Миля злы. Они любят ломать свои игрушки. Они любят подрезать птицам крылья и накалывать бабочек на булавки. Они так малы - и так многого хотят. Думала, она не такая? Думала, она не захочет?
  - Я не знала! - выкрикнула Бранна, и ей отозвался громовой раскат. - Я не знала!
  - Все знают, - Руарк пожал плечами. - Не люби человека. Они безжалостны к нам и слишком любят самих себя. Хочешь, я верну тебе тебя и принесу заодно ее лживое сердце?
  - Нет! - зарычала она, снова яростно полосуя когтями черепицу. - Не смей!
  - Вот как? - он зло оскалился, и сверкнувшая молния осветила его резкие черты. - Бедная птичка. Полетишь к ней? Будешь стелиться ей под неуклюжие ноги? Дождешься, пока она вывернет тебя наизнанку и набьет чучело только потому, что ей так вздумалось? А потом она найдет смертного себе под стать и оставит тебя игрушкой, забавой, ручным зверьком! Будет смеяться над тобой, а ты и шагу не ступишь без ее воли! Так?
  - Она...не твое дело, Руарк, - Бранна поднялась, расправляя крылья, подставляя лицо и тело ледяному дождю. - Не твое. Я вернусь к ней. Я буду...
  - Не будешь! - гром загрохотал над их головами с такой силой, что содрогнулась земля. - Не будешь! Не сдвинешься с места, не шевельнешься, ни шагу не сделаешь по воле этих проклятых чар, и слово мое нерушимо, пока владыка Зимы не покинет ледяного трона и королева Осень не снимет багряный венец. Сказано так!
  И снова сверкнула молния.
  Бранна не успела даже вскрикнуть.
  Стих дождь, замолчал гром, смолкли птицы-сестры. Руарк стоял и смотрел на застывшую перед ним каменную статую, в глазах которой медленно таяли ужас и боль.
  - Вот так, птичка, - тихо проговорил он, укрывая ее крыльями, - спи, спи. Пройдет пара веков...и ты будешь мне благодарна. А пока тебя никто не отыщет.
  Спустя миг на крыше уже никого не было.
  
  Лесли ждала. С замиранием сердца ждала - вот сейчас Бранна появится, сейчас придет, вот еще немного, еще чуть-чуть совсем. Пока она проснется, пока почувствует, что брошки нет, пока поймет... Она обязательно все поймет. И будет здесь. Или хотя бы позвонит. А если все эти чары были просто бредом, то...она, Лесли, сможет все объяснить, придумает что-нибудь - разве Бранна ей не поверит?
  Шли минуты и часы, но телефон молчал, как убитый. Лесли ходила вокруг него кругами, сжимая в руке рубиновую брошь, и не знала, не понимала, куда себя девать. Время тянулось настолько медленно, что ей начинало казаться, что все часы в доме остановились. Ватную мерзкую тишину не нарушал ни единый громкий звук. Так прошел целый день, и, бессильно падая в постель, Лесли загадала, что если завтра утром Бранна никак не проявится, она позвонит ей сама. Может быть, она обиделась, подумала невесть что...но если ей объяснить, она поймет.
  Ночью ей снились кошмары. Бранна стояла на самом краю крыши небоскреба и покачивалась на цыпочках туда-сюда. Она хмурилась и молчала, а потом откидывалась назад и падала, падала с головокружительной высоты, и Лесли просыпалась от собственного крика и никак не могла заснуть под раскаты грома.
  Измучившись, она поднялась с постели, как только стало светать. Гроза к тому времени утихла, над мокрыми домами поднимался рассвет. Лесли выдохнула и решила все-таки набрать знакомый номер. В конце концов, пусть даже она ее разбудит, пусть...
  Трубку никто не брал. И в первый раз, и в десятый, и в сотый. Лесли плакала, с ненавистью глядя на телефон, будто бы он был виновен во всех ее бедах.
  Потом он вытерла слезы и решительно вызвала такси.
  В квартире Бранны никого не было. Лесли, открыв дверь своим ключом, прошла по комнатам, заглянув во все уголки дома, но там было пусто и тихо. И пахло так, будто здесь уже много лет подряд никто не жил.
  Обессиленная, она упала на аккуратно застеленную кровать и зарыдала, захлебываясь горькими отчаянными слезами.
  Рубиновая брошка в нагрудном кармане прожигала тонкую ткань насквозь.
  
  Лесли шаталась по городу целый день, бездумно, бессмысленно, кружа по центру, несколько раз проходя по одним и тем же улицам, и толком не знала, что ищет. Она пила горячий кофе за столикамми маленьких кофеен и не чувствовала вкуса. Потом расплачивалась, поднималась и шла дальше, как ошалевший зомби, не разбирая дороги. Рубиновую брошку Бранны она прицепила к вороту рубашки, и это выглядело безвкусно, но Лесли было все равно. Ей казалось, что алые кровавые камни горят огнем и обжигают ей шею, и у нее на глаза выступали слезы - то ли боли, то ли обиды, то ли...
  Но она упрямо шагала вперед, наматывая мили и мили, пока наконец не утомилась так, что начали подкашиваться ноги. Она устало села прямо на гранитные плиты набережной, наплевав на риск простудиться и на то, что испачкаются джинсы. Было пусто. Пусто и гулко. Лесли прикрыла глаза. Больше всего на свете ей хотелось открыть их через минуту - и увидеть Бранну, идущую к ней такой легкой походкой, будто на ее ногах не адские узкие туфли на многосантиметровых каблуках, а домашние тапочки, Бранну, которая машет рукой и улыбается, будто бы никуда и не исчезала. И тогда можно будет встать, пойти навстречу, обнять, зарывшись носом в черные волосы, пахнущие полынью...
  Лесли открыла глаза. Никакой Бранны на набережной и в помине не было. Она выругалась сквозь зубы - и внезапно увидела, как на сером граните что-то блеснуло серебряной искрой. Она присмотрелась, щуря глаза, протянула руку и подняла крохотный ключ, вокруг которого обвивалась веточка зеленой водоросли. Лесли поднесла находку поближе к глазам, чтоб рассмотреть повнимательнее, и чуть не выронила его, испугавшись - ключ на ее ладони стал явно увеличиваться, пока не дотянул до размера обычного ключа от неведомой двери. Только украшавшая его веточка никуда не делась - при ближайшем рассмотрении она оказалась сделанной из какого-то позеленевшего со временем металла. Кто б мог потерять такое, обескураженно размышляла Лесли, разглядывая ключ, и какую дверь он отпирает...Она успела задаться вопросом, не сходит ли с ума и не мерещится ли ей странная находка, но тут ее размышления прервал писклявый возглас:
  - Отдай! Отдай, не твое!
  Лесли повертела головой, пытаясь понять, где находится заговоривший с ней человек, но никого не увидела. Она уже почти решила, что все это - и ключ, и голос из ниоткуда - плоды ее больного воображения, как незнакомец заверещал снова.
  - Дылда! Посмотри вниз! Глупая! Отдай-отдай-отдай! - надрывался он.
  Лесли опустила взгляд вниз и сдавленно ойкнула. У витой решетки ограждения в воздухе парило непонятное существо с зеленой кожей и прозрачно-слюдяными, как у стрекозы, крылышками. На нем был надет зеленый короткий кафтанчик и такие же короткие штаны. И оно недобро скалилось, показывая мелкие острые зубы.
  - Пикси? - тихо спросила Лесли. - Или лепрекон? Ты кто?
  - Не твое дело, не твое дело! - зашипело оно, с удвоенной силой трепеща крыльями. - Отдай ключ, глупая!
  - Вот еще, - неожиданно резко сказала девушка. Она зажала ключ в кулаке и второй рукой вытащила из сумки планшет, пристраивая его на коленях. Косясь на шипящее от бессильной злобы существо, она набрала в поисковике нужный запрос и пробежалась по выданным результатам, хмуря брови. Но тут ее лицо просветлело - кажется, она нашла то, что нужно.
  - Я знаю, кто ты, - проговорила Лесли, глядя в упор, стараясь поймать и удержать взгляд мелких глаз-бусинок. - Ты хочешь ключ? Только на моих условиях. Назови мне свое истинное имя.
  - Дура, дура, дура! - злобно затараторило существо, отчего-то не решаясь подлететь ближе. - Я знаю, все знаю, все знаю! Ты ищешь ворону, ворону, ворону в павлиньих перьях! Глупая ворона потеряла одну маленькую, но очень важную штучку. А может быть, ее у нее украли, а? Украли сердечко у глупой вороны...украли-украли-украли! Правду я говорю?
  - Имя, - твердо сказала Лесли, зажимая ключ в кулаке. - Имя.
  - Ключ! - раздалось ей в ответ. - Ключ!
  - Имя, - еще раз повторила она.
  - А потом ключ? - существо прижало острые уши и оскалилось еще больше.
  - Потом условия, на которых я верну тебе то, что ты потерял, - острые края ключа больно впились в кожу. - Но сначала имя.
  - Эрк, - выплюнул он, скривившись. - Эрк с Рейвенсборна. Довольна?
  - Пожалуй, - Лесли ослабила хватку, но продолжала держать ключ в кулаке. - Мне нужна твоя помощь, Эрк с Рейвенсборна.
  - Только тебе? - быстро спросил Эрк, щуря и без того узкие глаза.
  - Только мне, - кивнула она. - Если ты мне поможешь найти то...ту, которую я ищу, я отдам тебе твой ключ. Я обещаю.
  Он задумался. Повис в воздухе, трепеща крылышками, поскреб в затылке крохотной когтистой рукой, пожевал губами и наконец буркнул, как выплюнул:
  - Согласен, смертная. Я помогаю тебе. Ты находишь глупую ворону и отдаешь мне ключ. И больше ничего, слышала ты, ничего! Ничего-ничего-ничего!
  - Обещаешь? - спросила Лесли, протягивая ему руку. Как еще можно скрепить такой договор, она не знала. Но Эрк презрительно сморщился и спрятал руки за спину.
  - Обещаю, - он мотнул головой. - И никаких этих человеческих штучек, я не буду тебя трогать, и не проси!
  
  Часть шестая
  Лесли продела тонкую цепочку, на которой висел золотой лист падуба, в ушко ключа, и повесила ее на шею. После того, как Эрк улетел, пообещав поискать "глупую ворону" в городе, она несколько раз проверяла, на месте ли его залог. Кто знает, что могло прийти в голову этому...мелкому пакостнику. Она до сих пор не была уверена, верно ли взяла с него обещание, но надеялась, что не ошиблась. В следующий раз обязательно надо подумать получше, невесело размышляла девушка, и тут же одергивала себя - нет, никакого следующего раза. Она найдет Бранну, она все объяснит, а там...дальше она предпочитала не загадывать. Будь что будет.
  Она почему-то не сомневалась, что ее Птица по крайней мере цела и невредима. Про людей в таких случаях обычно говорят "жива", но к Бранне это слово можно было бы отнести разве что с большой натяжкой. Если бы с ней что-то случилось, Эрк бы не взялся...В глубине души неприятно скреблось циничное: "Он просто мог не знать". Но она запрещала себе думать о таком, прежде чем дождется Эрка с хотя бы какими-то известиями.
  За время тягостного ожидания телефон звонил пару раз, и она подпрыгивала, хватая трубку трясущимися руками. Но на экране безжалостно высвечивался телефон Марка, и Лесли просто не стала отвечать. Все прошлое казалось хорошим, но коротким сном, а нынешний кошмар - единственной существующей реальностью. И она не знала, как говорить с теми, кто остался в ее сне, в то время как она уже проснулась. И в этой жутковатой яви ей оставалось только одно - сидеть и ждать, когда прилетит мелкий зеленый гоблин со стрекозиными крылышками и принесет ей хорошие или дурные вести.
  Она уже привыкла к тому, что время начало течь невероятно медленно, неспешно, к тому, что стрелка часов могла замереть на одном месте - на дни, на года? - к тому, что вслед за ночью приходит день, и ничего не меняется. Лесли сидела у окна, бессмысленно глядя в небо, перечеркнутое линиями проводов, и время от времени касалась рукой листа остролиста - а заодно и эркова ключа. Когда он вернется? И вернется ли? Что он скажет? Что будет потом?..
  Эрк прилетел на закате - и Лесли, как ни старалась, не могла вспомнить, на закате которого дня. Он требовательно поскребся в стекло, девушка открыла для него форточку, в которую он торжественно влетел, скалясь и корча рожи, а после приземлился на подоконник, залихватски топнув зеленым сапожком.
  - Ну что? - торопливо спросила Лесли, буравя его пристальным взглядом.
  Эрк встряхнулся, как собака после купания, и презрительно глянул на нее.
  - Торопится! Вечно глупые смертные торопятся! - заворчал он. - Ишь какая. Все ей скажи, все вывали прямо с дороги, не успев и пыль с сапог отряхнуть. Нет твоей вороны в городе. Никто не видел. Никто не знает. И я не чую. И в Холмах нет. Нет запаха, нет следа. То ли все грозой смыло, то ли...
  - То ли что? - не удержалась она, крепко сцепляя пальцы в замок перед собой.
  - Не перебивай, не перебивай! - завизжал Эрк, клацая острыми зубами. - Не мешай, смертная дура! Ненавижу вас, глупые, глупые, мешаете только, ничего больше не можете! Нет в городе, нет в Холме, остается только...
  Лесли закусила губу и молча смотрела на него. Гоблин выдержал паузу и закончил:
  - Остается только Та Сторона. Но ты струсишь. Глупая смертная. Туда таким, как ты, ходу нет. А если и есть, то вы там дохнете быстро. Не для вас. Не для живых.
  - Что такое Та Сторона? - Лесли глянула на него в упор, и Эрк отчего-то отвел глаза.
  - Как у ткани изнанка, знаешь? Вот и у вашего города так. Все вроде бы такое же, а иначе. И я тебе там не проводник, фэйри на Ту Сторону редко ходят, не место, не место. Зато там прятать легко. Век будешь блуждать, а не найдешь. Хотя какой тебе век...
  - Кто может провести меня туда? - спросила она твердо. - Отвечай.
  - Флейтист, - нехотя ответил Эрк.
  - Какой? - удивленно уточнила Лесли.
  - Совсем дура, - гоблин оскалился и высунул тонкий раздвоенный язык. - Совсем дура, дура, дура! Флейтист - он один. Просто Флейтист. Не понимаешь, что ли.
  Лесли не понимала. А Эрк в ответ на ее расспросы только плевался и говорил, мол, Флейтиста ни с кем не спутать, а если она, смертная дура, этого не знает, то пусть сидит у себя дома за семью замками и даже не думает соваться на Ту Сторону.
  Когда ее недобровольный помощник улетел в прохладную ночь, она в первый раз за последнее время включила ноутбук и задумалась над строкой поиска.
  А потом уверенно вбила туда только одно слово.
  "Флейтист".
  
  Утром Лесли уже сидела на бортике фонтана и внимательно смотрела на людей, гуляющих по Трафальгарской площади. Она очень боялась не заметить человека, который мог бы оказаться тем самым Флейтистом. Он, конечно, мог просто не прийти, но... "А еще он, скорее всего, просто обычный флейтист, без всяких больших букв - и очень испугается, когда к нему пристанет какая-то безумная девица с вопросами про Ту Сторону", - нудел в ее голове голос разума.
  - Заткнись, червяк, - пробурчала она себе под нос.
  Вчера она просмотрела сотни статей, фотографий и видео на ютубе - и среди сотен найденных музыкантов каким-то шестым чувством выделила только одного. Нигде не было указано, как его зовут, и откуда он взялся. Да и посвящены ему были всего пара статей и несколько видеороликов - будто бы он никого не интересовал по-настоящему. Или не стремился интересовать. Он каждый день приходил на Трафальгарскую площадь и играл на флейте. Не брал денег, не привлекал к себе внимания, просто садился у каменного постамента, на котором гордо возлежал лев, сияя на солнце гладкими черными боками, - и играл, не обращая внимания ни на кого, а потом уходил, будто растворялся в толпе без следа, и на следующий день возвращался снова.
  Позеленевший дельфин, украшавший фонтан, косился на Лесли маленьким глазом. Интересно, подумалось ей, оживают ли ночью они и их русалки?
  - Ты не знаешь, как найти Флейтиста? - спросила она у дельфина. Он не ответил.
  Под неторопливый шум воды и городской гул вокруг невыносимо клонило в сон. Лесли прикрыла глаза и, не в силах удержаться, задремала. Ей снилось, что медная русалка плещет в фонтанной воде двумя хвостами, и дельфины кружатся вокруг нее под переливчатую музыку...
  Музыку?
  Она открыла глаза, осматриваясь по сторонам. Рядом щебетала стайка девочек, на фоне фонтана весело фотографировались туристы, по гриве черного льва плясали солнечные зайчики - или это были сестры и братья Эрка? А под постаментом, на своем обычном месте, сидел флейтист, скрестив ноги по-турецки, и играл.
  Лесли поднялась, все еще не понимая, что сейчас ему скажет, и пошла по вытканному музыкой полотну, как гаммельнская крыса за дудочкой. Звонкая площадь покачивалась и пела под ногами, но девушке было почти не страшно. Она опустилась перед музыкантом на колени, и тот отнял флейту от губ, глянув на незваную гостью пронзительными темными глазами, в которых, казалось, не было зрачков.
  - Простите, Вы... - начала Лесли, но флейтист прервал ее взмахом руки. Звякнули крохотные колокольчики на разноцветных плетеных браслетах, украшавших его запястья.
  - Передо мной не встают на колени, - сказал он и встал, протягивая девушке ладонь. Лесли оперлась на нее и поднялась, глядя на музыканта снизу вверх - он оказался неожиданно высоким. Девушка разглядывала его, удивляясь про себя, отчего она совсем не запомнила его по роликам и фотографиям - будто бы его образ кто-то ластиком стер из памяти. Сейчас ей казалось, что его просто невозможно забыть - худого, гибкого, смуглого, с двумя тяжелыми черными косами, падающими на грудь, одетого в яркую радужную майку и драные голубые джинсы. "Как попугай", - подумала она.
  - Я вообще не птица, - фыркнул он. - И не зверь.
  - Пппростите, - Лесли вспыхнула до кончиков волос, не вспомнив о том, что читать чужие мысли тоже не очень хорошо. - Вы... Вы Флейтист?
  - Так говорят, - юноша склонил голову набок, глядя на нее непроницаемыми глазами. - Чего же может хотеть от бедного Флейтиста та, что носит на груди одно из сокровищ древнего змея и ключ, отпирающий многие двери?
  - Я не знаю никакого змея и ничего не могу отпереть чужим ключом, - сказала она, стараясь не отводить взгляд, пусть бесконечная темнота в его глазах и пугала ее до дрожи в коленях. - Мне...нужно попасть на Ту Сторону. Очень нужно. Мне сказали, что только Вы...
  - Не только, - усмехнулся Флейтист, но в его глазах продолжал клубиться вечный мрак. - Но я в том числе. Тот, кто рассказал тебе обо мне, не говорил, что Та Сторона не для живых? Даже мертвые...впрочем, пустое. Зачем тебе туда, смертная?
  - Я... - Лесли замялась, подбирая слова. Флейтист нахмурился, не сводя с нее пристального взгляда, и она почувствовала себя мелким грызуном перед огромной змеей. Что он сделает с ней, если она сейчас солжет? Если окажется недостаточно убедительной? Почему никто не сказал ей, какой он на самом деле...жуткий?
  - Я должна вернуть вот эту вещь, - твердо сказала она, дотрагиваясь пальцами до рубиновой броши. - Я украла ее. Ту, которой она принадлежит, я могу найти только на Той Стороне, так получилось, и я...
  - Справедливость... - он задумчиво покачал головой. - Это правильная причина. Я провожу тебя. Пойдем.
  - Прямо сейчас? - опешила Лесли, отступая на шаг назад. "А вдруг, - мелькнуло у нее в голове, - вдруг это никакой не Флейтист, а просто городской сумасшедший?"
  - Для справедливости нет подходящего и неподходящего времени, - Флейтист уверенно взял ее за руку, и ей показалось, будто кожу обожгло ледяным холодом. - Есть только здесь и сейчас. Рубиновое сердце при тебе, так чего же ждать? А если ты беспокоишься за своего провожатого, то он уже давно плещется в фонтане, что за твоей спиной, и даже пару раз показал мне язык. Невероятно наглая маленькая тварь.
  - Сам ты тварь, сам ты тварь! - заверещал на удивление быстро подлетевший Эрк, стряхивая с себя брызги воды во все стороны. - Сам ты тварь, ключ без замка, замок без ключа!
  Флейтист щелкнул пальцами, и Эрк резко замолчал, будто его выключили.
  - Не люблю мелкую шушеру, шумит много, - задумчиво сказал музыкант, - пусть помолчит пока. Так мы идем?
  Лесли, совсем потерявшая дар речи, только закивала головой. А потом Флейтист сделал шаг, и мир вокруг померк и выцвел, будто бы с него разом стерли все краски. Вокруг была все та же Трафальгарская площадь, но безлюдная и пустая. Молчали давно высохшие фонтаны, статуи в них покрылись серым мхом, вместо знакомых зданий высились лишь их остовы, которые было невозможно узнать.
  - Где мы? - с ужасом спросила Лесли, оглядываясь по сторонам.
  - Там, куда так ты желала попасть, - пожал плечами Флейтист. - Это Изнанка.
  - Ты проводишь меня? - девушка безнадежно заглянула ему в глаза. Она понимала, что скорее всего он ответит "нет", и дальше ей придется идти самой. Туда-не-знаю-куда. От Эрка здесь мало толка, он сам говорил, а она...да много ли тут толку от нее самой? "Дохнете быстро, - всплыло в ее голове, - не для вас, не для живых..."
  - Я Привратник, а не Провожатый, - он улыбнулся уголками губ. - Я не могу пойти твоим путем, но отправлю с тобой того, кто укажет тебе дорогу. Лови!
  И Лесли каким-то чудом поймала в ладони золотой пушистый клубок. Он мягко светился в серых сумерках и согревал руки, будто живой зверек. С ним девушка отчего-то почувствовала себя увереннее и спокойнее. Когда она подняла глаза, чтоб взглянуть на Флейтиста и поблагодарить его, рядом уже никого не было - только Эрк висел в воздухе и возмущенно отплевывался.
  - Спасибо, - потерянно сказала Лесли в пустоту, и ее слова отдались внезапным гулким эхом. - Спасибо, Флейтист.
  Сквозняк донес откуда-то чуть слышный звон колокольчиков.
  Девушка поежилась и еще раз огляделась по сторонам. Вокруг по-прежнему было пусто, по низкому небу ходили тяжелые тучи, и где-то далеко завывал то ли ветер, то ли какое-то здешнее чудовище.
  - И что теперь делать?- спросила она у золотого клубка.
  - Дурррра! - проверещал Эрк, наконец-то обретя дар речи. - Дуррра, и этот твой дурррак! Шумит много, шумит много, сам он шумит много! Большой, глупый, меррррзкий. И клубок глупый, глупый! Не знаешь, что с ним делать, да? Хорош подарочек!
  Лесли ничего ему не ответила. Она осторожно опустила клубок на землю и, помедлив, отстегнула брошь с ворота рубашки.
  - Вот, - она поднесла рубиновый огонек поближе к светящейся золотой шерсти, - мне нужно найти ее, понимаешь? Пожалуйста.
  Клубок зашевелился, покрутился на месте, покачался, будто в задумчивости, а потом уверенно покатился, помахивая, как хвостом, размотанной нитью. Лесли зашагала за ним, победно глянув на Эрка через плечо. Тот профырчал что-то невразумительное и полетел следом.
  Вокруг было тихо, и эта тишина тяжело давила на уши. Неужели на Той...то есть сейчас на этой стороне города вовсе никто не живет, думала Лесли, осматриваясь по сторонам с любопытством, смешанным со страхом. Но если тут кто-то и жил, то он предпочитал не показываться на глаза незваным гостям. Клубок катился и катился вперед, и девушка шла за ним, осторожно обходя огромные трещины в развороченном асфальте, перешагивая и перелезая через лежащие поперек дороги бетонные плиты и стараясь не заглядывать в слепые окна заброшенных домов. Эрк то появлялся, то исчезал, но без его постоянного ворчания Лесли становилось как-то не по себе. Вдвоем тут было спокойнее, чем одной.
  Казалось, что здесь не было времени. Она не могла сказать, сколько часов и дней прошло с того момента, как Флейтист оставил ее одну, и сколько лет и веков она уже идет по разбитому асфальту и серой земле. Из-за туч не показывалось солнце, вокруг не темнело и не светлело - все оставалось серым и бесцветным.
  Когда Лесли в первый раз увидела чью-то застывшую фигуру в переулке, она испугалась, остановилась и стала всматриваться, пытаясь разглядеть, кто это. Но клубок продолжал катиться дальше, и девушка, с трудом оторвавшись от загадочного силуэта, поспешила за ним - перспектива остаться тут без провожатого ее совсем не привлекала. Потом, когда подобная фигура оказалась ближе, стало понятно - это всего лишь статуя из серого, как и все здесь, камня. Дальше они стали попадаться чаще - то смотрели пустыми глазами и тянули в никуда застывшие руки, то закрывали лица капюшонами. Лесли уже начала привыкать и к ним, и к давящей тишине, и к разбитой дороге, на которой нужно было очень внимательно смотреть под ноги, и к клубку, который катился неумолимо и неустанно. Как же в этих сказках герои вообще куда-то доходили, думала она, еле передвигая измученные, уставшие ноги, останавливаясь ненадолго передохнуть и все боясь упустить золотой шарик из виду. В какой-то момент у Лесли подвернулась левая нога. Девушка, вскрикнув, упала на асфальт, больно ударившись коленями, и услышала над головой чей-то раскатистый злорадный смех, от которого стало невыносимо страшно.
  Она тяжело поднялась, морщась от боли, и вскинула голову. Испугаться еще больше не вышло. На подоконнике окна, давным-давно выбитого, сидела та самая синяя крылатая тварь, которую Лесли уже видела - когда за окном бушевала гроза, а Бранна обнимала ее за плечи и говорила: "Там никого нет". И сейчас тварь зло скалила зубы, глядя на нее в упор.
  - Больно? - поинтересовалось чудовище, наклоняя голову набок. - Бедная смертная дурочка ушиблась? Мое сердце просто разрывается от жалости. Смертная устала, ей больно и плохо, так, может, она вернется домой и забудет все, что с ней было?
  - Кто Вы? - спросила Лесли, и эхо издевательски повторило за ней "овы-овы-овы".
  - Я Гроза, - отозвалось существо, и, будто в подтверждение его слов, вдалеке загрохотал гром. Оно хлопнуло в ладоши и повисло в воздухе вниз головой.
  - Вы...король гоблинов? - ляпнула она, отчего-то вспомнив старый фильм, хоть на блистательного Дэвида Боуи эта тварь не тянула совсем.
  - Все может быть, все может быть, - отозвалось оно болтая огромными когтистыми лапами. - Но кем бы я ни был, мне правда жаль тебя, глупая, маленькая...жадная. Отправляйся домой, это место не для тебя. А дома...ты же хочешь сейчас оказаться дома? Мягкий диван, горячий кофе, какой-нибудь ваш дурацкий сериал... Завтра за тобой заедет твой старый друг, и вы пойдете гулять по городу, будет много солнца и ярких красок, блики на воде, падающие рыжие листья... Хочешь? Я залечу раны. Я помогу забыть. Мне жаль тебя...
  Голос журчал, как весенний ручей, убаюкивал и укачивал, и Лесли стыдно было признаться, насколько же ей сейчас хочется поверить неведомой твари. Сделать так, чтоб ничего не было. Чтоб перестали болеть коленки и грудь не сдавливала мерзкая одышка. Отдохнуть. Выспаться. Вымыться. Забыть.
  Что-то упрямо тыкалось ей в ноги, и, открыв глаза, Лесли увидела золотой клубок Флейтиста. Он крутился вокруг ее грязных, убитых в хлам кроссовок, как живой зверек.
  - Нет. Я никуда не пойду, - девушка упрямо покачала головой. - Сначала я найду то, за чем пришла.
  - Упрямая смертная, - тварь снова злобно оскалилась. - Какая же упрямая... Ненасытная, жадная, глупая и упрямая. И что ей было в тебе? Теперь уже не важно. Ты ничего не найдешь, и дар Проводника тебе не поможет. Здесь нет жизни, здесь только смерть и пустота. Ты будешь бродить здесь, пока земли Госпожи не выпьют из тебя жалкие силы, не иссушат тебя до дна, и тогда ты станешь одной из ее теней, из тех, кто не смог уйти по предназначенной дороге. Будешь такой же серой, как это небо, как эти стены. Твое тело рассыплется прахом, а дух будет следовать за Госпожой вечно... Так подумай. Стоит ли разменивать смертную жизнь на это?
  Лесли наклонилась, погладила клубок по золотой шерсти и легонько подтолкнула его пальцами. Он потерся об ласковую ладонь и бодро покатился, обходя ямы и трещины. Девушка пошла за ним, не оборачиваясь.
  Теперь, когда она уставала так, что и шага не могла сделать, клубок возвращался к ней и запрыгивал на колени, пока она, сидя прямо на асфальте, переводила дыхание. Так они и сидели вместе, глядя на серые камни домов и черные провалы окон - и со стороны казалось, что чумазая девушка гладит бездомную кошку, свернувшуюся клубком. Эрк устраивался где-нибудь рядом, все больше молчал, нахохлившись, но у Лесли уже не было сил этому удивляться.
  Потом она начала слышать голоса - легкий шепот за спиной, далекие вскрики, стоны из подвалов. Она слишком устала, чтобы проверять, есть ли кто-то там на самом деле. Краем глаза она замечала скользящие тени, но не оборачивалась. У нее был золотой шар, катящийся вперед, дорога под ногами и цель где-то вдалеке. Все остальное осыпалось сухими листьями и имело столько же цены. Идти, останавливаться, отдыхать и снова идти по бесконечной серости - вот и все, в чем сейчас был смысл.
  - Бранна-Бранна-Бранна, - шептала она, сидя на ступеньках полуразрушенного музея искусств и поглаживая золотой клубок. - Бранна, где же ты... Прости меня, а? Ну пожалуйста, найдись и прости... Я не могу больше, мне страшно и холодно...
  Но в ответ ей только свистел ветер в пустых переулках.
  Она не встречала на своем пути никого, кроме теней. Синее чудовище больше не тревожило ее, и Лесли уже успела про него позабыть. Страх медленно осыпался на асфальт с сухим шорохом, и ей становилось...никак. Серо и пусто. Лист остролиста больше не согревал, и рубиновая брошь начинала меркнуть и затягиваться серым. Когда Лесли это заметила, она почувствовала, как в груди начинает тягуче саднить.
  - Эрк! - позвала она и удивилась, каким слабым стал ее голос. - Эрк с Рейвенсборна, я хочу тебя видеть!
  - Чего тебе, дура-дура-дура? - прошелестел гоблин, выворачиваясь из какого-то укромного уголка. Его зеленые слюдяные крылышки покрылись серой пылью. - Эрк слаб. Эрк во владениях Госпожи долго не может. Глупая смертная девка погубит Эрка.
  - Что с брошью? - Лесли сунула украшение ему под нос.
  - Здесь нельзя фэйри, и цацкам их тоже нельзя, - мрачно пробурчал Эрк. - Все серое, все. Все станет ее. Все будет серое. А потом в прах рассыплется, тенью станет. Не хочу...
  - Садись ко мне на плечо, - предложила девушка, ощутив острый укол вины. Эрк был мерзким и противным, но он выполнял обещание и мучился здесь...из-за нее.
  Гоблин глянул на нее с подозрением, но, тяжело взмахнув крылышками, взлетел, мотаясь из стороны в сторону, и опустился к ней на плечо, крепко вцепившись в рубашку острыми коготками. Так он и сидел, покачиваясь, пока Лесли снова пошла за клубком, еле волоча ноги от усталости.
  В следующий раз, когда Лесли присела отдохнуть на широкие ступени дома - очень напоминающего старинный особняк с другой стороны Лондона, но разрушенного настолько, что точно опознать его было уже нельзя, - на нее навалилась сонная дремота. Девушка, улегшись прямо на камень, обняла одной рукой золотой клубок, успела увидеть, что Эрк пристраивается рядом, и заснула тяжелым больным сном, в котором Бранна мерно взмахивала крыльями над ее головой, глядя при этом вдаль пустыми глазами статуи из переулка.
  Она не знала, сколько времени проспала. Ее разбудил клубок, настойчиво пытавшийся выбраться из-под руки. Она неуклюже поднялась - тело, непривычное спать на жестком, отчаянно болело, противно ныла голова, и неожиданно яркий свет слепил глаза. Серые тучи разошлись, и в просвете между ними было видно белое небо. Эрк сидел на ступеньке, нахохлившись, золотой клубок не спешил никуда катиться, а, напротив, подпрыгивал на одном месте.
  - И что это значит? - мрачно спросила Лесли в пространство, даже не ожидая ответа, но ей внезапно отозвался Эрк.
  - Дошли, значит, - буркнул он, - путь завершился.
  - Но... - она растерянно огляделась по сторонам. Вокруг торчали остовы двухэтажных приземистых домов, по асфальту шла огромная трещина, которую пришлось бы обходить долго и муторно, но дом, возле которого она спала, сохранился на удивление неплохо - по сравнению с остальными. На крыше были видны фигуры каменных горгулий, на ободранном фасаде еще сохранились остатки лепнины, и облупившаяся тяжелая дверь еще держалась на проржавевших петлях. Выглядел дом жутковато, но Лесли подумала об этом очень отстраненно, будто бы она увидела его в фильме ужасов, сидя в уютном кресле кинотеатра.
  Она поднялась по ступеням вверх и решительно толкнула дверь. Та подалась с пронзительным скрипом - и за ней была затхлая темнота. Клубок весело проскакал по ступенькам, юркнул мимо ног Лесли и исчез внутри. Она закусила губу.
  - Эрк, - позвала она. - Пойдем?
  И растрепанная девушка в грязных джинсах шагнула внутрь старого дома на Той Стороне, и зеленый гоблин сидел на ее плече, сложив за спиной посеревшие крылья.
  
  Часть седьмая
  Лесли бы даже не удивилась, если б за дверью ее ждал провал в полу, в который она бы и рухнула, и летела долго-долго, пока не свалилась в глухую яму, из которой не было бы выхода. Но поскрипывающие половицы под ногами были относительно надежны. В доме не пахло ничем - даже запаха затхлости и пыли, свойственного заброшенным людским жилищам, здесь не было. На стенах висели пустые рамы, покрывшиеся белесым налетом, по перилам лестницы деловито полз серый мох.
  Клубок прокатился по холлу и запрыгал по ступеням, ведущей на второй этаж. Лесли последовала за ним, то и дело морщась от боли в подвернутой щиколотке - подъем по лестнице оказался для нее непростым делом. Она не думала, что найдет сейчас там, куда приведет ее почти завершившийся путь. Она не обращала внимания на полуоткрытые двери комнат на этаже, и ей было даже не любопытно, что может там находиться. Что угодно. Какая разница?
  Золотая искра в нетерпении подпрыгивала у подножия узкой лестницы, похоже, ведущей на чердак. Лесли со вздохом наклонилась, подняла клубок с пола и осторожно полезла вверх, держась одной рукой и стараясь не шипеть от того, что Эрк изо всех оставшихся сил вцепился когтями в ее плечо. Рухнуть вниз со всем этим передвижным цирком было б совсем глупо.
  Она с трудом открыла деревянный рассохшийся люк, зажимая клубок локтем и молясь всем известным богам, чтоб ступеньки лестницы не подломились. Крышка люка со скрипом и грохотом откинулась, и снаружи оказалось белое слепящее небо, а вовсе не пыльный и захламленный чердак. Лесли с наслаждением вдохнула холодный влажный воздух, приободрившийся Эрк слетел с ее плеча, невнятно ворча себе под нос, и девушка вылезла на крышу дома, по краям которой застыли в искривленных, изломанных позах каменные горгульи. Кроме этих статуй, на крыше не было никого. Черепица поскрипывала под ногами, чудилось, что в глубине дома кто-то тяжело ходит и вздыхает, а на светлое небо начали наползать свинцовые тучи. Синее чудовище говорило: "Я Гроза", - вспомнилось ей - и стало страшно. Страх был таким сильным, что захотелось немедленно спрятаться, закрыть голову руками, бросить все и оказаться подальше от этого места. Лесли закусила губу. "Гроза - это просто дождь с громом и молниями, - подумала она, - не так уж это и страшно... Можно будет спрятаться в доме и переждать". Но ужас, стискивающий горло, все не уходил. Клубок вертелся под ногами, Эрк понуро сидел на краю люка, статуи молчали. Она сжала кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, и, стараясь наступать как можно осторожнее, пошла к чудовищным статуям, сама не зная, что хочет там найти. Горгульи скалились, разевали рты в беззвучном крике, показывали языки, угрожающе заносили когтистые лапы... И все были на одно уродливое лицо.
  - Эрк, - позвала Лесли, оборачиваясь, - Эрк, я не понимаю. Ее здесь нет...
  - Дура, - просипел гоблин, не поднимая головы. - Слепая смертная дура. Ничего не видите, ничего не слышите. Слепые, все слепые...Скоро придет гроза и убьет тебя. А пока смотри, смотри. Пока сама не увидишь - никто за тебя не увидит. Эрк не увидит, клубок не увидит.
  И замолчал, скорчившись, будто и сам был одной из статуй на крыше.
  - В этом Лабиринте все не то, чем кажется, - прошептала Лесли, разглядывая жуткие каменные морды. - Я просто не туда и не так смотрю, но...куда тут еще смотреть? На кого?
  Черные тучи заволокли небо, и гром вдалеке уже начинал ворчать низко и грозно, как разбуженный зверь. На глазах девушки закипели злые жалкие слезы, она бессильно закрыла лицо ладонями, дрожа от холода. "Все зря, - стучало у нее в висках, - все зря, зачем я...зачем все это..."
  Резкий порыв ветра налетел внезапно, хлестнул, ударил, и Лесли удалось удержаться на ногах, только вцепившись в одну из горгулий. Подняв голову, она встретилась глазами с пустым взглядом каменных глаз, всмотрелась в искаженное гримасой ужаса лицо - и теперь заплакала по-настоящему.
  - Бранна, - звала она, пытаясь трясти горгулью за каменные плечи. - Очнись, это я! Я все тебе верну, я за этим и пришла, потом делай что хочешь, только очнись, скажи что-нибудь...
  Каменная статуя молчала, лишь начинающийся дождь чертил по ее щекам тонкие мокрые дорожки. Гроза близилась, тонкие яростные молнии уже взрезали небо быстрыми вспышками, все ниже опускались тяжелые тучи, и гром рокотал совсем близко.
  - Эрк! - крикнула Лесли, пытаясь перекричать голоса стихии. - Эрк с Рейвенсборна, ты обещал помогать мне!
  Гоблин тяжело снялся с места и подлетел к ней, еле держась в воздухе. Он взмахивал крыльями редко и тяжело - казалось, что любой порыв ветра отбросит его в сторону, переломает тонкие стрекозиные крылышки и расшибет о черепицу. Но он держался, и Лесли могла б поспорить, что тут не обошлось без чар.
  - Что тебе нужно, смертная? - осведомился он, все еще злобно скаля зубы.
  - Сними с нее чары, и я верну тебе ключ, - сказала Лесли, не убирая ладонь с плеча статуи.
  - Я обещал помогать тебе, а не ей! - выплюнул Эрк и скорчил мерзкую гримасу. - Только тебе, глупая смертная сама так сказала! Ты хотела найти ворону, вот тебе ворона. Забирай ее, если сможешь, хе-хе-хе, забирай!
  Гром ударил так, что полуразрушенный дом содрогнулся. Лесли подняла глаза к небу и увидела, как между низких черных туч закручивается воронка бури.
  - Гроза, - сказала она, глядя, как сверкают молнии и неведомо откуда взявшийся ураган становится все ближе с каждой секундой. - Ты Гроза. И ты меня убьешь.
  Ей показалось, что в самом сердце ока бури кто-то расхохотался.
  "Сейчас, - отстраненно и спокойно подумала она, все еще обнимая статую, - сейчас ветер усилится, придет ураган, и мне не хватит сил держаться. Дом останется, наверное, и статуи тоже, а я упаду с крыши. Или упаду там, куда меня выбросит буря. Как те коровы в смерче. Или рыбы".
  Она взялась за цепочку, висевшую у нее на шее, неловко дернула, и та с неожиданной легкостью порвалась. Золотой лист остролиста сорвался вниз, напоследок сверкнув алмазной крошкой, а ключ Эрка остался у Лесли в руке.
  - Эрк с Рейвенсборна, - позвала она, - возьми!
  И бросила ключ назад, не оглядываясь, и была уверена, что шустрый гоблин его поймал. Она прижалась к ледяному телу статуи, стараясь не смотреть на бурю, которая уже поднималась над крышей дома, готовясь накрыть его и стереть в порошок. Ветер рычал и ревел, молнии сверкали так, что слепили глаза, и девушка даже не испугалась, когда неведомая сила отшвырнула ее в сторону. Она упала навзничь, еще успев удивиться, почему ей почти не больно, и, широко распахнув глаза, увидела, как крылатая тень взмывает вверх и бросается в самое сердце бури.
  А потом резко стало темно и тихо.
  
  Лесли очнулась от того, что кто-то больно кусал ее за руку. Она дернулась и попыталась отмахнуться, но ее цапнули еще сильнее.
  - Хватит валяться, смертная дура, - заверещал под ухом тоненький мерзкий голос. - Вставай, вставай же, я тебя сам не подниму, корррова!
  - Я умерла, - хрипло выговорила девушка, - тебя тут быть не должно... И хватит меня грызть!
  - Ишь какая, умерла она, - пробурчал Эрк, - хотела легко отделаться. Вставай, говорю, там твоя ворона полудохлая, хе-хе-хе, хотя она и так...
  - Что? - Лесли резко поднялась, отчего голова у нее тут же пошла кругом, а все синяки и ушибы разом напомнили о себе. - Где она?
  - Внизу, - гоблин раздраженно затрепетал крылышками. - Пойдешь сама, я тебя не потащу, не потащу, и не проси! Эрк слабый, Эрку тут плохо.
  Девушка отмахнулась от него и вскочила на ноги. Кроссовки скользили по мокрой черепице, тело ныло, с вымокших насквозь волос капала вода, но у Лесли уже не было сил обращать на это внимание. Она чуть не сорвалась вниз с лестницы, ведущей на крышу, оступилась в переходе дома, ободрала руку о тяжелую входную дверь, насажав заноз, и наконец выскочила на улицу, чтобы увидеть прямо перед собой безжизненно распластавшееся тело с распахнутыми крыльями, будто обнимающими темно-серый асфальт.
  Лесли подбежала и упала рядом с Бранной на колени, дрожащими руками срывая брошь с ворота рубашки. Птица не шевелилась, только слабый ветерок перебирал ее взъерошенные перья. Левое крыло было вывернуто, пальцы скрючены, и на асфальте остались борозды от острых когтей. Она лежала, большая, серая, угловатая - словно каменная горгулья, которой она была, сорвалась с крыши и разбилась.
  - Бранна, - тихо позвала девушка. Та не отозвалась, не шевельнулась даже. Ветер тихо подвывал между остовами домов, перекатывал по земле какой-то хлам, гонял туда-сюда невесть откуда взявшиеся сухие листья. Казалось, что в этом сером спокойном мире просто не могло быть вчерашней грозы.
  Брошка выскользнула из ослабевшей руки Лесли и упала на асфальт, оставляя темные следы в серой пыли, уже успевшей налететь и стереть последние следы дождя. Девушка с отстраненным удивлением посмотрела на окровавленную ладонь и тут же забыла об этом, потому что Птица с глухим стоном пошевелилась.
  - Бранна, - прошептала Лесли, протягивая руку и дотрагиваясь до перепутанных, сбившихся в колтун черных волос. - Я...я принесла то, что заб...украла у тебя. Я верну это тебе, и будь что будет, только...не умирай.
  - Я и так меррртвая, - прохрипела Птица, перебирая пальцами в попытке дотянуться до рубиновой искры, снова загоревшейся ярким огнем. Лесли подняла брошь и вложила в грязную сухую ладонь. Узловатые пальцы сжались, крепко ухватив добычу. Бранна со стоном поднялась на руках и неловко села, подтягивая ближе изувеченное крыло. Красные глаза глянули на Лесли пристально и пронзительно. Та потянулась, осторожно погладила чудовищную горгулью по жесткой щеке, оставляя на ней темные полосы крови.
  - Ты никогда не простишь меня? - безнадежно спросила девушка, вглядываясь в резкое закаменевшее лицо.
  - Уже прростила, - Птица нахохлилась, вжимая голову в плечи, и пожаловалась: - У меня болит кррыло. Здесь мерррзко. Неп-ри-ят-но. Устала... Не тррогай меня этой рукой, на ней крровь. Мне хватит. Могу увлечься. Тут меррзко.
  - Нам нужно возвращаться домой, - Лесли беспомощно огляделась вокруг. - У меня раньше был золотой клубок, но, кажется, у него кончился срок действия. Я...сейчас что-нибудь придумаю, ты не волнуйся, ладно? Дома мы что-нибудь сделаем с твоим крылом...
  - Эрк знает, как уйти отсюда, - раздался под ухом до боли знакомый скрипучий голосок. - Эрк все знает. Эрк мудрый.
  - И что, мудрый Эрк нам поможет? - спросила Лесли, удивленно косясь на крылатого гоблина, корчащего свои обычные гримасы. - Я же вернула ключ. Мудрый Эрк больше ничем мне не обязан.
  - Ты вернула его раньше, чем нужно, - буркнул Эрк и снова оскалился. - Не хочешь, не надо! Я могу и уйти. А ты тут кукуй со своей облезлой бескрылой вороной в павлиньих перьях! Между прочим, ты не знаешь, как лечить ее крылья, а я знаю. Но я тебе не нужен. И уйду. Вот уже ухожу, вот почти ушел!
  - Подожди, - попросила девушка. - Ты поможешь...нам обеим? Но ты же...
  - Я помогаю тебе, она идет с тобой, - раздраженно заверещал гоблин. - Я показываю, как выйти. Куда надо выйти. А то людишки испугаются, если такое вывалится посреди улицы. У, образина, моя сестричка и то красивее! А потом крыло. Мерзкое большое крыло! Глупая ворона! И ты дурочка смертная, чего пялишься? Чего смеешься?
  Лесли и правда смеялась - в голос, всхлипывая, вздрагивая всем телом и закрывая лицо руками.
  
  Когда серая горгулья, с трудом переставляющая тяжелые лапы, человеческая девушка, прихрамывающая на левую ногу, и зеленый речной дух исчезли с Изнанки города, чтобы больше никогда туда не вернуться, к дому со статуями на крыше вышла высокая женщина в длинном белом платье, небрежно подметавшем подолом серый асфальт. Она шла легко, не касаясь ногами земли, она проходила сквозь бетонные плиты и по трещинам в камне, и у нее не было лица - только выбеленный временем череп, скалящийся вечной улыбкой.
  Под ногами у женщины, там, куда упали капли смертной крови, проступали зеленые пятна травы. Она вздохнула, наклонилась, коснулась пальцами прорех в ткани ее мира, и они медленно затянулись серым. Женщина без лица покачала головой.
  Она обошла всю маленькую площадь перед домом, сухо шурша юбкой, пощелкивая тонкими пальцами, на которых сверкали серебряные кольца, и остановилась, снова наклоняясь к земле. Перед ней лежал золотой лист остролиста, переливаясь и искрясь алмазной россыпью. Женщина подняла его и одобрительно хмыкнула.
  - Одно из величайших сокровищ старого змея, надо же, - прошелестела она, и ей угодливо откликнулись тени, вечно следующие за госпожой. - Что только не приносит мне шумное людское море... Хорошая плата за мое потревоженное спокойствие, но недостаточная. Слышишь ли ты, гроза и ливни, пляска бури над живым миром?
  Тени зашумели, завыли, заплакали и захохотали, и тогда тот, к кому она обращалась, наконец отозвался:
  - Слышу, Белая Госпожа.
  
  Эпилог.
  - Может, сходим куда-нибудь? - лениво промурлыкала Бранна, валявшаяся на постели с книжкой. - Я уже в порядке...
  Птице становилось все лучше, и она могла все дольше оставаться в человеческом облике. Первое время она лежала, распластавшись, прямо на паркете в своей квартире, и Эрк постоянно возился с ее искалеченным крылом, не прекращая ругаться и плеваться. Бранна глухо рычала, бессильно скаля острые клыки и сверкая красными глазами. Лесли сидела рядом и молча гладила свое больное чудовище по голове. Птица затихала, опуская веки и забываясь коротким нездоровым сном, и тихо стонала сквозь дрему.
  - Фэйри могут умереть, Эрк? - спрашивала Лесли, и эти слова падали в глухую тишину, как камни в глубокое ущелье.
  - Она и так мертвая, я ж говорил, - бурчал гоблин, щуря узкие глазки. - Да и те, кто живые... Ты не поймешь, смертная дура! Если только король скажет кому-то из нас: "Не будь", - тогда нас и не будет. Но король не скажет. Он стар и слаб. Не скажет, не скажет. Не скажет Эрку, не скажет вороне, никому.
  И она не расспрашивала, что за король и почему он слаб.
  Сейчас Эрк прилетал все реже, ссылаясь на то, что "две дуры" уже и без него обойдутся, и Лесли начинала скучать по его ворчанию и ругани. Она все время собиралась спросить у него, какие же двери отпирает его ключ, и каждый раз забывала об этом.
  - Ну так? - Бранна захлопнула книгу и капризно надула губы. - Сколько можно уже валяться дома...
  - У тебя еще синяки не сошли, - отозвалась Лесли, отрываясь от ноутбука. - И лучше бы...
  - Надену закрытое платье, делов-то! - фыркнула та, потягиваясь. - Дай мне мой телефон, я сейчас узнаю, что интересного происходит в городе. Надеюсь, мы пропустили не все, иначе это будет трагедия! Ну дай, мне тяжело вставать, я больна, ах!
  Лесли притворно нахмурилась и бросила Птице ее изящный вишневый телефончик. Та ловко поймала его цепкими пальцами и широко улыбнулась:
  - Спасибо, ты спасла мне жизнь! Так, что тут у нас...
  Через некоторое время, когда Лесли уже успела уйти с головой в интернет, Бранна поболтала с кем-то, положила трубку и довольно хмыкнула.
  - Собирайся, Лиэээслиа, - она села на постели, скрестив ноги, и снова по-кошачьи потянулась. - Сегодня вечером идем смотреть фильм. На премьеру со звездами, конечно, мы уже не попали, ну и плевать. Это второй показ, должно быть интересно.
  - Что за фильм? - поинтересовалась Лесли, откидываясь назад в кресле.
  - Какие-то странное название. Что-то про "Молот ведьм", кажется, - пожала плечами Бранна. - Дисней. Глупая книга, как ее вообще можно экранизировать?
  - Дисней снял фильм по "Молоту ведьм"? - удивленно вскинула брови Лесли. - Такого быть не может.
  Когда они одновременно посмотрели на афишу у входа в кинотеатр, Лесли с чувством глубокого удовлетворения показала Бранне язык. Та сконфуженно пробормотала, что, мол, похоже же, и вообще вас, людей, не разберешь, только бы переврать что-нибудь, а фильм по "Молоту ведьм" все равно был бы интереснее. Лесли покосилась на Бранну, затянутую в строгое черное платье до пола, перевела взгляд на афишу и фыркнула:
  - Смотри, сейчас у тебя будут просить автографы!
  - У тебя тоже, - парировала Бранна, ткнув пальцем в другой плакат. - Для большей схожести не хватает розового платья. Может, тебя переодеть?
  - Ага, прямо здесь. Успех обеспечен. Пойдем уже, - Лесли взяла свою Птицу под руку. - Мы и так опаздываем.
  - Настоящие ведьмы не опаздывают, их задерживают важные дела, - деланно надулась та.
  На них начали заинтересованно коситься еще в зале. И потом, когда фильм уже закончился и Бранна, держа Лесли за руку, величаво выплыла в фойе, за спиной раздался восторженный девичий шепот: "Вот это косплей, и когда только успели?"
  - Никакого косплея, мисс, - Бранна обернулась, одарив девочку долгим загадочным взглядом. - Чистой воды волшебство.
  - Конечно, волшебство, о фея-крестная, - тихо засмеялась Лесли, крепко сжимая горячую узкую ладонь Птицы. - Я люблю тебя.
  - И я тебя, - Бранна сжала ее руку в ответ, и темные глаза сверкнули алым, - чудовище.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"