Аннотация: О страшной силе первой любви. В прямом смысле.
Чёрные, хорошо прожаренные зёрнышки кофе чувствуются под ладонью. Маг бережно, с любовью проводит по ним рукой, провожая глубоким, как свежесваренный в турке ароматный напиток, и таким же горьким взглядом.
Она кричала: "Ты же не волшебник, ты всё врёшь, постоянно! Сколько можно?! Псих! Больной!"
Она кричала: "Я что, дура пятнадцатилетняя, вестись на твои фокусы?!"
Она кричала: "Как меня всё достало! Хватит!"
Она вообще много кричала. Да и он... тоже. Только почему-то не по делу всё. Не о том.
Изящный, привычный взмах кисти - и струйка кипятка просачивается сквозь мелко перемолотые гранулки, чтобы стечь в белую чашку карими до шоколадности каплями.
Уцелевшие фотографии на стене за спиной не успевают замаскироваться. Маг делает глоток, прикрывает глаза на секунду и неожиданно срывает их, отшвыривая в общую кучу в центре комнаты.
Старый кофейный аппарат неодобрительно фыркает паром.
Маг не слушает его возмущения.
Он берёт с барной стойки маленький, неприметный бортовой журнальчик в кожаной обложке и опускается в кресло. Кресло стоит прямо напротив накиданной кучи вещей; взволнованная турка на плите, пытаясь высмотреть хозяина, неуклюже заваливается на бок. Кофейный аппарат фыркает снова. Только выходит как-то... неуверенно.
Глоток на страницу, страница за глоток. Маг читает быстро и невнимательно, перескакивая со строчки на строчку, обрывая забытые мысли. Так уж... на последок. Тут, в дневнике, нет ничего нового - он всё сам писал когда-то. В прошлых жизнях, кажется. Коротких и ярких.
Зёрна в панике случайно сталкивают собственную миску на пол. Сквозь звон разбитого стекла слышен только надсадный вздох кофейного аппарата. Старику больно. Тысяча маленьких чёрных тел теперь валяется без сознания, а хозяин, кажется, всё для себя решил, раз не обращает на это внимания. Иначе давно бы их спас. Почему? Зачем? Ради этой дуры, не достигшей в развитии даже пятнадцатилетнего подростка? Ей же просто нужен был повод уйти. Она же просто нашла другого - даже не полюбила, нет. Такие, как она, едва ли способны любить. "Стерва", - вырывается клуб пара. Но если не чувствовала волшебства она - это не значит, что его нет! А хозяин... тоже дурак. Выбрать такую: невосприимчивую к элементарной бытовой магии. Если он не умеет дышать огнём и менять направления течения рек, что ж теперь, бросать сразу? Какие спецэффекты ей были нужны для счастья? Аппарат косится на мага. Глупый мальчишка... Добровольно отдать Волшебное Сердце в такие загребущие руки! Звук отставленной на пол, опустевшей чашки смазывает мысли, привлекая внимание старика.
Маг достаёт из кармана зажигалку и чиркает колёсиком; огонь с радостью набрасывается на сухую бумагу. До того, как он успевает добраться до кончиков пальцев, рука с силой, отрывая от себя, отбрасывает предмет к куче в центре. Пламя, ошалело колыхнувшись, несётся по вещам, радостно пожирая. Вот только дым объедков почему-то валит с другой стороны.
Кофейный аппарат капает на стол солёными капельками конденсата; с турки скатывается горячая, горькая чёрная слеза.
Маг сидит в кресле, объятый серыми клубами, и медленно исчезает.
С каждой сгоревшей страничкой журнала. С каждым сгоревшим фото.
И зёрна не успевают прийти в себя, чтобы попрощаться.
С умирающим в доме Волшебством.
... Ян открывает глаза от сильного запаха гари. Непонимающе смотрит на кучку пепла напротив. Встаёт, распахивает окна, чтобы проветрить. Хмурится, замечая рассыпанный по полу вперемешку с осколками кофе. Сметает в мусорку. Следом отправляет почему-то дырявую турку. Вытряхивает фильтр из холодного кофейного аппарата. Удивляется, что вообще сломанный, пыльный агрегат делает на его кухне. Думает, что надо купить новый, потому что только волшебник может такое старьё починить. И вздыхает. Спокойно.