Будто времени может "не хватить" - из всей той бездны - черпай не хочу, где это самое время водится.
Будто я - не совсем я и учусь считать то, что не может быть сосчитано по сути своей.
Я не буду думать о своём будущем клане.
Я не буду думать о том, что привело меня к такому решению. Сейчас не буду - нет необходимости.
Я попробую собрать воедино то, что я знаю о смерти.
Лорд Зимний назвал меня "ребёнком мёртвых".
Чем подписал свой смертный приговор - но размышления на эту тему тоже ждут спокойно.
Моя мама...
Она посвятила так много жизни стремлению к смерти...
Она...
Кто-то до неё.
Я могу проследить "эту ветку развития".
Да уж - "развития" - точнее и не скажешь.
Но мне не интересно - кто первый взялся менять золотые монетки жизни на холодную тишину смерти.
И зачем он это делал.
Или - почему.
Я хотела родиться.
И жить.
И умерла до рождения.
Мама оплатила мною победу в войне грозившей истребить её род.
Сержусь ли я на неё за это?
Гораздо меньше, чем за всю ту дурь, что она натворила, совершила с собой и другими в своём полёте-за-смертью после.
Да и за это - не очень.
Просто... Это было не красиво.
Не эстетичненько.
Жуть.
А потом...
А потом...
А теперь - я всё же здесь.
"Нерождённая".
"Ребёнок мёртвых".
Дракон Ауте ещё не умеющий принимать истинное обличье. Но, разве, в нём дело?
Нечто в теле эль-ин с чёрными глазами и без камня между бровей - и я вижу, как последняя деталь не даёт окружающим забыть - кто я, откуда взялась.
"Ребёнок мёртвых".
Я уже не сержусь на этого великовозрастного балбеса за это определение (хоть и когтем не пошевелю, чтобы стереть его подпись с его смертного приговора).
Определение это весьма точно.
И оно наводит на некие размышления.
Хотя образ-определение затрагивает всю меня - ощущения, чувства, физиологически процессы, а не лишь, хм, "высоко мозговую деятельность".
Что же несут с собой эти слова самого древнего недоумка Небес?
Что они объединяют сказанные в порыве гнева, страха, ужаса, отвращения, зависти и восхищения?
Какому явлению они дали название?
Нет, не название - имя.
Детское имя, что скоро упадёт пустой скорлупой, но пока несёт в себе смысл и суть.
Отражает меня.
Жизнь родит жизнь.
Но всё забирает смерть.
...
Нет.
Не буду пытаться вспоминать дословно древние, ещё человеческие изречения на эту тему.
Они уже превратились в шелуху в моих ладонях.
Я уже не родилась.
Я уже умерла до того, как успела родиться.
Но вот - я здесь, живая.
И посмертие эль-ин не пустит меня обратно.
А у драконов Ауте свои отношения с жизнью и смертью.
Совсем свои...
Мама так искала смерти...
И Иннеллин - мой биологический отец - тоже.
И вся моя раса - биологическая раса - нервный танец над бездной лишь триста лет назад приостановленный немного Щитом.
И что же? Они обрадовались?!
Нет!
Они испугались, что при отсутствии "естественного отбора" будет выживать слишком много "недостойных".
И устроили себе сами такую мясорубку - что ни Ауте, ни оливулцев не надо уже было - сами бы передохли!
Это Ауте послало нам-им-эль-ин нападение Оливула, что бы мы-они-эль-ин перестали беситься от собственной дури?
В качестве "рабочей теории".
Что-то томит меня сейчас.
Что-то... "мучает"...
Слово-то какое...
Незнакомое.
"Они испугались, что при отсутствии "естественного отбора" будет выживать слишком много "недостойных"."
Они испугались...
Они испугались... Жизни.
"Слишком много будет жизни, если мы себя в ней не ограничим."
Вот, что подумали они после создания защиты от Ауте.
К чему привели ограничения?
К ослаблению боевого потенциала расы.
Эпидемия подошла к той точке, где могла уничтожить расу эль-ин целиком.
И тогда моя мама станцевала Ту-Ауте - древний, проверенный способ остановить-что-угодно.
Но разве не ради того, чтобы нам не приходилось останавливать "всё-что-угодно" такой ценой мы старались воздвигнуть Щит?!
Я не знаю - откуда - из глубин меня - не меня?
Вырывается крик полный подлинного отчаяния.
Боли.
Несбывшегося.
Навсегда утраченных возможностей.
Чего-то такого, что как я понимаю изнутри этой лавины боли - составляло основу сначала человеческого существа, потом - эль-ин.
Точка отсчёта.
"Жизни не должно быть слишком много."
"Всё не может быть слишком хорошо."
И моё тело воет, валяется в судорогах по полянке одной из диких онн-рощ, кричит так страшно, что я молюсь, чтобы моего крика никто не услышал.
Моё эль-инское, моё человеческое тело.
Я монетка - всего лишь монетка.
Отданная однажды за то, чтобы другие жили.
И за то - что других уже не вернуть.
Я - монетка одна из миллионов, целого потока блестящих кружочков чужих жизней, скользящих из собственного несбывшегося в никуда.
Обещание тепла, обернувшееся ледяным холодом.
Я всего лишь монетка, одна из многих.
Не смирившаяся с своей участью.
"У меня алебастрово белая кожа линии Тей, волосы цвета весенней листвы и глаза как полночь без звёзд - чёрные.
В Эль нет зеркал, но я и так знаю, трогаю несуществующими пальцами гладкий лоб - в нём нет камня.
Предайте кто-нибудь моей маме, чтобы она перестала маяться дурью.
Я хочу родиться."
Передайте кто-нибудь моей маме, чтобы она перестала маяться дурью.
Я хочу родиться!
Я так сильно хочу родиться и жить, что мне совершенно всё равно - как.
Я не знаю, я не могу описать из этого столба боли, ужаса и восторга - что значит это моё "всё равно".
Потому что в него заключено великое множество "не всё равно" - очевидных, вплавленных в сам костяк для меня, не нуждающихся в словесном описании.
Но...
"Жизни не должно быть слишком много."
"Всё не может быть слишком хорошо."
Я могу, я хочу, я буду убивать тех, чья вера, чьё служение этим двум (несущим в себе ещё тысячи других) постулатам кидает жизни ещё не родившихся детей как монетки в щель древнего - какая ирония - игрового автомата в оплату того - что это всё всерьёз.
Эта их жизнь всерьёз.
Ненависть Зимнего.
Амбиции Оливула.
Безумие моей матери - её стремление посвятить свою жизнь тому, чтобы однажды красиво, декоративно как собачки людей-аристократов после посещения их собачьей парикмахерской сдохнуть - приостановленное только тем, что её смерть будет оплачена ещё-одной-чужой-жизнью.
Всё это так серьёзно...
До крови.
Почему чужой?!
Почему моей?!
Почему билет в кино чужой жизни оплачивается...
Ах, ну да.
Чтобы "картинки на экране" по-настоящему ожили - чтобы я делала без древней памяти - их нужно напоить жертвенной кровью.
Ах, ну да.
Иначе они бледнеют, становятся плоскими, двумерными, чёрно-белыми, а то и вовсе - "немыми".
Сухо, скучно, пресно.
Чем платит Ашен за чувство настоящести своей жизни?
Он не "платит за".
Он живёт.
Он живёт в полную силу, не откладывая на мифическое "потом", не ограничивая себя "во имя" ещё более мифического "чего-то" или "кого-то" там.
Он... Он не боится, что его жизнь - его полнокровная жизнь станет причиной чьей-то смерти.
О.
Как я устала за эти часы.
Я никогда так не уставала!
Какая... глупость - уставать так.
Какая глупость - нести в себе смерть.
Копить её, алхимически превращать золотое течение жизни в мутное, мучительное, замедляющее движение всех своих соков болото - и наконец - в смерть - в чувство, что твоя жизнь не настоящая. Что она похожа на плоские, вытершиеся изображения давным давно умерших существ. Переставать чувствовать вкус, цвета, запахи. Но знать - что всё это Очень Серьёзно.
Так Серьёзно - что стоит кровавых жертв тебе подобных.
О, Вечно Изменчивая, не дай мне в отчаянии моём проклясть их!
Или...
Или - дай!
Это же в сущности так не серьёзно.
"А-аааш! Забери меня отсюда! Я устала, я кушать хочу. А эль-ин дураки - хоть и красивые. Я хочу в Ауте - отдыхать от трудов неправедных. А-аааш! Сейчас же! А не то дедушкой назову!"
"Конечно, малыш. Ты расскажешь, ха, "своему дедушке" - что ты поняла про наших милых, крылатых друзей?"
"Оливулский крокодил им "друзья"! Расскажу! Забери, мне будет приятно, чтобы со мной немножечко понянчились. Эта их, хм, "психология" - такая помойка, что я требую отдыха и компенсаций!"
"Это ты ещё не разу не умирала после рождения."
Приходит ехидное по другому очень личному моему каналу.
"А что - потом легче, да?"
"С каждым разом! Понимаешь, что в сущности - нет никакой разницы, кроме... Твоего личного к этому отношения... А... А остальное потом - после. Иди - съешь кого-нибудь в Ауте. Приятного аппетита!"