Когда я лежал в госпитале, меня навестил командир и сказал: "Ну и покоцали же тебя, приятель! Но ничего, девушкам это нравится, как говорится, шрамы украшают мужчину. А если что, можно и подправить мордашку". Тогда мы посмеялись, но как потом оказалось, девушек мои шрамы если и впечатляли, то выражалось это в том, что они шарахались от меня в сторону. Да что там, это был не просто шрам, а пол лица почти бесформенного. К такому сложно привыкнуть, так что я их не виню.
Сам я поначалу даже гордился ранением, но это быстро прошло. В общем и целом мне всё равно, что там у меня с лицом. Другое дело - родные. Сестра чуть не заплакала, когда увидела меня. Но я почти сразу понял, что не от ужаса, а от злости. Злости на тех, кто послал на войну. Мама очень переживала, а отец... Я помню, как он сжал челюсти и вздёрнул подбородок вверх, а потом похлопал меня по плечу. Он всегда очень сдержано проявлял свои эмоции. Возможно, это был единственный момент его чувств ко мне. Не знаю, сказал ли он себе, что был не прав, что впервые в чём-то ошибся, но... Какие-то чувства определённо были в его глазах. Он всегда был строг и взыскателен, всегда говорил мне, каким должен быть настоящий мужчина: сильным, храбрым, волевым, добиваться успеха и т.д. Когда я был маленьким, я его боялся, боялся этой суровости и строгости, но и уважал, равнялся на него, хотел показать, что я тоже сильный и храбрый, что он может гордиться мной.
А потом... До армии я уже начинал ощущать, что что-то не так в нашей жизни, в моей жизни. Отец говорил: "главное - преуспевание" - это то, за что тебя любят и ценят. Иметь дом, машину, работу (при чём, именно свой бизнес), семью. Но я-то видел, что мама с ним не из-за роскошного дома или крутой работы. Она действительно любит его. И видит в нём сильного человека. И любила бы, даже если б они жили в шалаше. Мама у меня замечательная.
Война заставила меня действительно задуматься о жизни. Я не мог уже просто не обращать внимания на то, что говорило мне сердце. И я стал прислушиваться к нему, смотреть на людей вокруг, на их жизнь - родителей, друзей. Ощущение, усилилось, но я всё ещё не мог найти ответ.
А помогли мне три условия Дженифер. Да, безусловно, это были они. И я ей благодарен. Не зная того, она помогла мне понять жизнь. Точнее, она дала толчок, явный и ощутимый, а дальше меня подхватила Эми и дала ответы на все вопросы.
Дженифер из богатой семьи, где очень большое значение, может даже главенствующее, имеет то, кто ты, чем занимаешься, иначе говоря, кем работаешь, много ли зарабатываешь. И на основании этого строится уважение. Мало кто из этого круга работает на других людей. Все имеют своё дело, свой бизнес. А я, когда вернулся с войны, сказал отцу, что не буду у него работать, что хочу стать писателем. И "шумок прошёл", не знаю как, но многие узнали и осуждали меня, даже презирали. Узнала и Дженифер.
Она смеялась надо мной, как над неразумным ребёнком, который ещё не понял жизни и летает в облаках. В том была суть, что меня зацепило - она не осуждала меня, как другие, а просто считала, что рано или поздно я пойму.
Она нравилась мне ещё до армии. Но я, как и все мои друзья, воспринимал это чувство легко, без должного уважения к нему. В любом случае, это была просто симпатия и ещё негласное одобрение отца, т.к. её отец владеет фирмой, с которой в случае нашей свадьбы могло произойти слияние, что было очень выгодно для него. Дженифер красивая девушка, а тут ещё одобрение моего отца и у меня просто не оставалось выбора, кроме как начать добиваться её. Я был очень настойчив и изобретателен вначале. У неё ведь уже был ухажёр, а я всё равно не сдавался, и в прямом смысле подкатывал к ней, что очень бесило её парня. Это доставляло мне неописуемое удовольствие. Добиваться её было бы вдвое скучней, если б не его перекорёженная слащавая физиономия на заднем плане.
Я посылал Дженифер огромные букеты. Однажды подкараулил их, когда они прогуливались в парке, и, не обращая внимания на возмущения её парня, присоединился к ним, купил ей мороженого, шариков. Наверное, это было наивно и ей более подходило дарить драгоценности и машины, а не мороженое и шарики, но и внутри неё живёт маленькая девочка, которая откликнулась и переключилась на меня. Парень бесился, а потом ему позвонили по работе и он ушёл, оставив нас вдвоём, что было явной ошибкой.
Мы погуляли, и я пригласил её на свидание. "С шариками и мороженым?" - спросила тогда она, а я добавил: "с прогулками на катамаране по озеру и верховой ездой". Но, кажется, она не любила лошадей, так что мне пришлось ограничиться банальным рестораном.
Правда, она не пришла. Что-то там с её собакой, то ли отравилась, то ли что. Она умеет ласково говорить и извиняться, так что мне и в голову не пришло, что меня намеренно динамят. Кстати, собаки у нее нет. Но я узнал это позже. А тогда я искренне посочувствовал и заверил, что приду на званый ужин. Это скорее была вечеринка, нежели что-то формальное.
На первый взгляд кажется, что всё произошло слишком быстро, мы ведь даже не встречались. Но я тогда был весь в чувствах, в поисках себя. Война указала на главные ценности, и семья была, наверное, центральной. Ну и Дженифер мне всегда нравилась, а кроме нее не было девушек, которые бы мне нравились. В общем, для меня в тот момент всё было очевидно и зачем ждать, если рано или поздно я бы сделал ей предложение?
К нам как раз подошёл её парень с двумя бокалами шампанского. Бокалы за малым не разбились вдребезги. А его лицо - никогда его не забуду!
Что до Дженифер, она сначала опешила, потом задумалась на секунду и объявила, что согласна, но с тремя условиями. Наверное, это было в отместку мне, она вроде как приняла правила игры. Дело в том, что когда я приставал к ним в парке, она просила меня отвязаться, и я сказал: "с тремя условиями!" Первое - она съест со мной мороженое, второе - проведёт со мной этот день, а третье - бросит этого смазливого дуралея, увивающегося за ней хвостом.
Она выполнила только два условия. С дуралеем не рассталась.
Сначала Дженифер сказала только первое условие. Я думаю, она не сразу все три придумала, хотя, уверен, что третье знала сразу. Я понял это, когда видел, как все они от меня шарахались первое время. Я сразу почувствовал, что придётся, что она попросит. Я не боялся лечь под нож. Да и на тот момент, пока всё это не было ещё озвучено, я особо об этом не думал. Догадка промелькнула где-то в глубине души и всё, я сосредоточился на первом условии.
В нашем кругу было важным кем ты работаешь, а она слышала о моём желании стать писателем, так что первое условие - нормальная работа, стабильная, престижная и высокооплачиваемая.
Не обязательно у отца. Хотя для меня в тот момент не было разницы: скучная работа на отца или на другого дядю. А открыть свой бизнес тоже не быстрое дело, так что я ухватился за единственный оставшийся вариант.
Отец был удивлён и рад, что я одумался, и, конечно же, догадывался, что это из-за неё. Работа меня не особо вдохновляла, да и я согласился на неё не для своих достижений и продвижения по службе, а для галочки, что первое условие выполнено.
Осознание того, что я никогда больше не буду писать саднило в сердце, но я старался отгонять эти мысли. На тот момент мне было важным доказать отцу, что я могу состояться в жизни, и завоевать Дженифер.
Отец, конечно же, не мог не похвастаться. Он был очень рад. А я продолжал посылать Дженифер цветы, чем всё так же бесил её бойфренда. Пару раз приставал к ним, как тогда на прогулке.
И она решила, наверное: "надо занять его чем-то", потому что вторым условием было построить дом.
Похоже, она хотела занять меня на пару лет.
Наши дома в городе и они слишком представительные, почти как музеи или мьюзик-холлы, а она хотела что-то более личное что ли, где-нибудь на природе. Дом для нас, а не для многочисленных коллег и знакомых наших родителей.
Идея мне и правда пришлась по сердцу, я прямо загорелся ею. Но это действительно дело не простое - построить дом. На это мог уйти не один год. А я не хотел пользоваться папиными связями, хотелось сделать всё самому. Но да, я понимал, что, во-первых, это долго, во-вторых, я не гений в строительстве.
Так что нанимал рабочих, и сам работал вместе с ними, а зачастую и без них. Мой друг Фрэнк помогал мне. Помню, он сказал мне как-то: "Зачем ты сам делаешь? Рабочие сделают всё гораздо быстрее. Деньги у тебя есть". А я ответил что-то вроде: "Мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына, так, кажется". "Да, где-то я слышал об этом. Но это не значит, что надо самому строить дом и дерево сажать" - возразил он. "И сына заводить?" - поинтересовался я. Фрэнк промычал что-то вроде: "ну да, сына надо самому".
Мне хотелось, чтобы это был не просто дом, построенный нанятыми людьми. Иначе он не отличался бы от наших собственных. Я старался сделать его уютнее. Как настоящий дом на берегу озера - перед ним как раз озеро. По большей части деревянный, никаких высоченных потолков, блестящих люстр, широких парадных лестниц. Всё именно так, как должно быть, я считаю. Любящая семья, уютный дом. А не представительные залы с колоннами.
Строительство заняло месяца четыре. Всё это время мы с Дженифер почти не виделись. Я целый день работал, а потом пропадал на стройке. Но цветы посылал. У них там, наверное, целая оранжерея собралась. Не только цветы, ещё всякие записочки типа "как поживает смазливая морда?"
Я не знал наверняка, проводит ли она время с тем парнем, пока я строю для нас дом, но это, наверное, было очевидно. Меня это не беспокоило. Я не воспринимал его как реального соперника.
Я был на таком подъёме и воодушевлении и думал совсем о другом. Может, если бы я увидел их вместе, то разозлился бы, но я был занят чуть не двадцать четыре часа в сутки.
Родители отнеслись к этому с долей смирения. Мама приняла как факт, вроде: "чем бы дитя ни тешилось". Отцу было всё равно, главное, чтоб это не влияло на работу. Хотя, думаю, про себя он считал это дурью. Что до сестры... Дело в том, что Алисия недолюбливала Дженифер. Она видела, что та со мной играется, а я ведусь, как глупый мальчишка, и не преминула мне об этом постоянно напоминать. "Эта стерва крутит тобой как хочет! - возмущалась она. Но я её не слушал. Как обычно.
Когда, спустя четыре месяца, я достроил дом, то позвал Дженифер оценить.
Не было ни одной комнаты, в которой ей бы что-нибудь не понравилось. То обои не те, то зал маленький, то барной стойки нет. Но я не мог на неё обижаться. Она умеет так говорить, что даже критику не воспринимаешь критикой. Она улыбалась и как будто хвалила и поощряла. То есть всё что "не то" было сказано как бы мимоходом.
И я не был расстроен, наоборот ощущал к ней нежность. Как-никак мы были вдвоём в доме, который я построил для нас.
Я хотел её поцеловать, обнял, но она отстранилась, и только тогда я вспомнил про своё лицо. И что меня задело в тот момент - она провела ладонью по моей руке, и во взгляде читалось, что тело ей нравится - накачанное, поджарое, но вот лицо...
Именно тогда я ясно осознал, что будет дальше. Она отошла, повернувшись ко мне спиной, и я уже знал, что она скажет: третье условие - сделать пластическую операцию.
Она ушла. Я остался один. Не мог находиться в доме, поэтому вытащил на улицу палатку, в которой иногда ночевал во время стройки, и лег прямо на улице. Ехать домой, где были родители, сестра я не мог, не хотел. Вообще я в тот момент хотел побыть один, на меня нахлынули мысли, осознание. Я думал, что же это за любовь? Ради Дженифер я устроился на нелюбимую работу и забил на мечту стать писателем, я построил дом, я, в конце концов, готов был лечь под нож, но она так легко и непосредственно к этому относилась, как будто и не было в этом ничего такого. Что-то обычное, будничное как выпить кофе.
Я принял решение делать операцию не сразу, не тогда, когда лежал под открытым небом и смотрел на звёзды. Я принял его позже, когда сходил на приём к хирургу. Точнее даже ещё чуть позже, когда сидел в коридоре клиники.
Именно тогда я познакомился с Эми.
Я всё ещё был в своих мыслях, но она вырвала меня из них, и я увидел её. У неё шрам, который искривляет уголок рта. Но это не бросалось в глаза. В глаза бросались её мелкие рыжие кудри и задор в светлых глазах. Она как-то смеялась над всеми и самой собой. По-доброму. И я понял, что она не из тех, кто заморачивается своей внешностью. Спросил, зачем операция? Она сказала - для парня. У нас были похожие ситуации, но узнав, что её парень заставляет её сделать пластическую операцию, я тут же выпалил, что он её не достоин. И я действительно так считал. Передо мной сидело невероятно жизнерадостное существо, ангел, а какой-то ублюдок заставлял её ложиться под нож из-за какого-то плёвого шрама! Да я в тот момент готов был ему морду набить!
Я и не подумал о том, что если у нас такие похожие ситуации, и что её парень не достоин её, достойна ли Джнифер меня, не принимая таким, как есть и не ценя всего, что я ради неё сделал?
Что касается родителей, вначале я не хотел им говорить, но сестра всё пронюхала мгновенно. Не представляю, как ей это удаётся всегда быть в курсе всего.
Я не хотел ей рассказывать, потому что, в первую очередь, не хотел тревожить маму. Затем, мне было неловко перед отцом. Я чувствовал себя девчонкой, которая хочет изменить форму носа. Ну а сестре в последнюю очередь, и только потому, что был уверен - она разболтает.
Хотя в этом не было необходимости. Мне пришлось брать на работе небольшой отпуск, и отец естественно поинтересовался с какой целью.
Кажется, он разозлился, когда узнал. Но не на меня, а на Дженифер. Он сказал: "Ох уж эти бабы! Неженки! На что ради них не пойдёшь!"
В общем, прозвучало как негласное одобрение. В любом случае, я уже не чувствовал себя с ним так неловко.
Я думал, для чего я иду на операцию? В каком-то смысле, это было и для Дженифер тоже, но больше всё-таки для себя. Ведь я хотел доказать ей, что я её достоин, а теперь вроде как... Вроде: смотри, у меня крутая работа, дом и ещё я красавчик, но уже не твой.
Я пришёл на приём ещё раз, мне назначили дату - через три дня, и я сидел в ближайшей кафешке, думал обо всей этой ситуации, о Дженифер, о её взгляде, как она отстранилась, когда я хотел её поцеловать. Я тосковал по чувствам, которых между нами не было. Потому что всё было впустую, она меня не любит, и даже если с новым лицом захочет выйти за меня, я уже не смогу этого сделать. Это было ощущение фальши всего нашего мира, круга богатых и избалованных, где настоящими были только бриллианты.
В кафе зашла Эми и села рядом со мной.
Она опять вырвала меня из мрачных мыслей, просто своим видом. Хотя, честно признаться, я забыл о ней. Наш разговор тогда в коридоре был очень коротким, а у меня много своих проблем. Да, я был рад её видеть. Ей тоже назначили дату операции - через неделю. Я был против. Она очень красивая девушка, очень добрая и заботливая - это чувствуешь сразу, просто находясь рядом. И меня злило, что какой-то урод заставляет её идти на такие жертвы.
Я хотел убедить её не делать операцию, а заодно бросить того мудака. А потом я вдруг узнал, что он её бросил. Нашёл себе другую, красивую, без изъяна, а её попросил удалиться.
Они жили вместе, и ей некуда было идти. Родители в другом городе. Снять квартиру не хватало денег. Она сказала, что подруга согласилась её принять, но через пару дней, т.к. у неё был полон дом гостей, и её просто положить было некуда. В общем, ей надо было найти ночлег на пару-тройку дней.
У неё была палатка. Она думала ночевать в ней. И я подумал, почему бы и нет? И предложил поставить её палатку рядом с моей.
Я бы мог, конечно, просто дать ей денег на квартиру, но мне показалось, что жить в палатке прикольнее, да и она не взяла бы.
Она согласилась и мы поехали туда. Моя палатка стояла со вчерашней ночи поодаль от дома. Я не сказал ей, что это мой дом. Мне жутко не хотелось в нём находиться после тех событий.
Я развёл костёр, мы приготовили еду на углях. Это было здорово. На следующее утро искупались в озере. Ей надо было на работу, и я вызвался её проводить. И тут понял, что понятия не имею, где и кем она работает. Оказалось с детьми дошкольного возраста. Вроде садика. Я шёл на свою работу и думал: вот как должно быть! Моё сердце пело и радовалось. Время на работе пролетело незаметно. Я помчался за ней. Я и думать забыл о Дженифер, которая, к слову сказать, как в воду канула. Я забрал Эми с работы, и мы пошли в парк, и как маленькие дети катались на каруселях, ели сладкую вату, стреляли в тире. А потом обратно к палаткам. На следующий день всё повторилось, а вечером мне в голову пришла забавная идея. Она любовалась моим домом и сказала, что хотела бы взглянуть изнутри, и я предложил залезть.
Она была в ужасе. Боялась, что придут хозяева, но в то же время я видел - она хотела залезть.
Мы проникли в дом. Это было очень забавно. Я всё время пугал её, а она очень смешно реагировала. В зале на тумбочке стояла ваза, которую я всё время задевал, проходя мимо, и, конечно же, задел и в этот раз. Я еле успел поймать её, а Эми чуть не умерла от ужаса. Ещё бы, разбить вазу в чужом доме. Я давно хотел её переставить в другое место, но сейчас радовался, что не сделал этого. Потом я предложил ей выпить кофе, и пошёл на кухню - и тут прокололся. Откуда мне было знать, где кухня? Но я вывернулся тем, что в большинстве домов кухни на первом этаже в левом крыле. А дальше произошла неожиданность.
Когда я заварил кофе, к дому подкатила машина. Эми чуть с ума не сошла. Честно признаюсь, я решил схитрить. Взял её за руку, и мы вышли через парадный вход прямо навстречу машине. Эми тараторила без остановки, боялась очень, говорила, что я псих - такое вытворяю, а я сжал её руку крепче, посмотрел ей в глаза и спокойно спросил: "ты мне доверяешь?" Она вдруг изменилась в лице - этот напуганный взгляд ребёнка, вопросительный, а потом, нервно сглотнув, сказала: "да". И я повёл её навстречу моей сестре, выходившей из машины.
Мне было весело. Да и ей. Потом, когда узнала. Она незлобивый человек. Так что мы все вместе посмеялись.
Моя сестра не знала об Эми, но та ей явно понравилась. Когда я потом её провожал, Алисия шепнула: "она лучше той стервы".
Алисия знала, что на завтра у меня операция, а я уже который день дома не появлялся, и приехала навестить меня и поддержать. Она была за операцию только в отношении: "Ты покажешь этой сучке, какой ты красавчик, и она будет локти кусать!"
Я познакомил их и пошёл делать кофе. Они шли за мной и о чём-то уже шушукались. Этот вечер мы провели втроём. И это был, наверное, один из лучших вечеров моей жизни той поры. Было ощущение семьи и, наверное, именно в этот вечер окончательно в моём сердце были даны ответы на все вопросы.
Больше всего я хотел понять, как жить, чтобы быть счастливым. Вообще от чего в этом мире счастье. Вокруг меня были богатые люди, которые притворялись счастливыми, но я чувствовал, что это не так. Если разбирать по условиям, то начну со второго - я понял, что счастливые взаимоотношения не нуждаются в чём-то внешнем дорогом: ресторанах, дорогих подарках, большом удобном доме. Я был счастлив с Эми в палатках так, как никогда в жизни в роскошном доме моих родителей. Кстати сказать, Эми мною отстроенный дом понравился, и ещё до того, как она узнала, что он мой, она сказала, что хотела бы жить в нём. Второе, точнее, третье условие показало, что не важно, что у тебя с лицом, главное - что внутри, что с душой. И я убедился в этом раз и навсегда, когда Эми приняла моё предложение в то утро перед операцией.
Я спросил, выйдет ли она за меня? И она согласилась. Я сказал: "в следующий раз, когда ты меня увидишь, у меня будет другое лицо", а она ответила: "но глаза останутся прежними".
Я влюбился! Чёрт возьми, как тут не влюбишься?
И опять всё произошло очень быстро. Предложение Дженифер я сделал почти через неделю, Эми - чуть меньше. Но иногда не требуется много времени, чтобы понять, как нужно поступить.
Что касается первого условия, оно научило тому, что деньги не принесут столько счастья, сколько занятие любимым делом. Но я понял это позже, когда оставил фирму отца и стал писать. Потому и оставил первое условие напоследок. В жизни нужно заниматься тем, к чему лежит сердце, тем, чего ты не можешь не делать. Я даже как-то почувствовал, что не писать для меня пытка.
Это потрясающе, когда человек находит своё призвание. Это как найти смысл жизни или какую-то часть его. Это бесценно. И ты никогда не променяешь это на деньги.
После операции я какое-то время был в клинике, потом дома с родителями и сестрой. Именно тогда я, кажется, сказал отцу, что собираюсь уйти и писать. Он воспринял это спокойнее, чем я ожидал.
Эми тоже навещала. Оказывается, в тот вечер перед операцией Эми с сестрой обменялись телефонами, и Эми всё время звонила узнать, как я. В конце концов, сестра не выдержала и привела её.
Эми операцию не делала. Когда она согласилась стать моей женой, я ей сразу сказал - никаких операций! Она, кажется, даже обрадовалась. Мне показалось, ей стало легче дышать. Всё-таки пластическая операция - это не аппендицит вырезать.
А у Дженифер намечался очередной званый ужин - я узнал об этом от отца.
Я решил пойти. Надо было закончить начатое.
Она меня не узнала. Только после того, как я представился. Моё новое лицо ей понравилось. Она сразу изменилась. До этого выражение её лица всё время было терпеливо-извинительное. А теперь она расплылась в улыбке. Её парень был в шоке, но я сразу понял, что он отошёл на второй план. Она хотела отделаться от него, послав за напитками, но я попросил остаться.
Я пригласил их на свадьбу. На мою и Эми, разумеется, но Дженифер ведь не знала ни о какой Эми, и подумала, что она - невеста. И сказала: "я согласна". Я еле сдержался, чтобы не засмеяться, но чинно назвал дату свадьбы, а потом попросил разрешения представить свою невесту. В этот момент Эми как раз подошла к нам.
Надо было видеть лицо Дженифер! В первую секунду я думал, что она устроит сцену. А вот от сердца её парня явно отлегло, он блаженно заулыбался и предложил Эми выпить. Они отошли, оставив нас вдвоём. Я думал, Дженифер вцепиться мне в лицо и операцию придётся делать повторно, но она сдержалась. И тут у неё вырвалось это: "но у неё плохо с лицом!" Это меня жутко задело. Внутри всё похолодело к ней. Я ответил: "зато хорошо с душой", и двинулся прочь, но не смог так оставить и ещё добавил, что она очень красивая. Дженифер дулась и была весьма раздосадована, но мне уже было всё равно, я понимал, что скоро самая прекрасная девушка на свете станет моей женой.
Я бросил работу у отца и стал писать. Мы поселились в доме, который я построил. Эми продолжила работать с детьми, а я стал писать детские рассказы и читал их малышне у Эми на работе. У одного мальчика отец оказался издателем, а мальчишка был в восторге от моих рассказов, так что не сложно догадаться, что было дальше. Можно сказать, мне крупно повезло.