Аннотация: История, записанная в полубессознательном состоянии
РАСКОЛЬНИКОВ XXI ВЕКА или ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ НЕБЕС В ПРЕИСПОДНЮЮ
История, записанная в полубессознательном состоянии
Прежде всего, друг мой, я хотел бы принести тебе свои извинения, что столь бесцеремонно вламываюсь в твое сознание; но, увы, это являлось осознанной необходимостью, ибо знание, что я должен передать тебе, воистину бесценно. Надеюсь, услышав мою историю, ты простишь мне то, что она была рассказана тебе без твоего согласия.
Как ты, наверное, уже догадался, с точки зрения твоего мира я сейчас мертв. К сожалению, я не могу сказать тебе, сколько времени прошло с момента моей смерти до нашего с тобой разговора, ибо я давно уже сбился со счета; однако, я прекрасно помню, что жил на территории страны занимающей одну шестую часть суши, вскоре после того, как Союз, в который она входила, развалился. Не стану подробно описывать тебе тьму, что царила в людских душах в то время, ибо ты знаешь это и сам; я расскажу лишь о том, какое влияние она имела на меня, и что произошло в результате.
В то время люди сходили с ума самыми разнообразными способами; моей же личной идефикс стала идея, описанная еще Достоевским в "Преступлении и наказании": "Тварь я дрожащая или право имею?" Конечно, проверить эту идею в те годы было легко и приятно - достаточно было начать собственный бизнес. Однако, подобное решение казалось мне постмодернистской халтурой; я именно желал четко убедиться, что способен на убийство.
Не то, чтобы я был такой уж кровожадной сволочью; просто общественная мораль, из-за двойственности которой погибло больше людей, чем от рук всех убийц мира вместе взятых, и отношение этой самой морали к убийству всегда казались мне насквозь лицемерными и, к тому же, напрочь пораженными материализмом - тяжелым наследием советской ментальности. В самом деле, думал я, мы же абсолютно ничего не знаем о том, что будет после смерти; может быть, человек попадает в такое прекрасное место, что убийство оказывается самым благим деянием, которое один человек может сделать другому. Идея же смерти как небытия всегда казалась мне слишком уж роскошной, чтобы оказаться правдой. К тому же, в таинстве смерти мне виделось почти что божественное откровение: переход души в иной мир являлся как бы ключом, открывающим тайны мироздания. Неудивительно, что мне хотелось найти этот ключ и вставить в замок.
Не стану пересказывать тебе, друг мой, как я проверял свою теорию на практике; эти воспоминания не самые приятные для меня, особенно учитывая ту невероятную глупость, которой эта проверка завершилась. Начиная как Раскольников, я закончил как Базаров - умудрившись заразиться от убитого особо тяжелой формой гепатита. Но я не особо огорчился по этому поводу, восприняв случившееся, как продолжение моего эксперимента; первой стадией было познание убийства, второй - познание смерти. Поэтому я сознательно отказался от лечения, и нетерпеливо ждал своего конца, который наступил неожиданно быстро.
Увы, хотя я и понимаю, насколько эта тема тебя интересует, друг мой, но я почти не помню момента собственной смерти. Скорее всего, это было похоже на сон, внутри которого ты внезапно осознаешь, что ты спишь; также ты лежишь на кровати, думая что ты жив, но в какой-то момент внезапно осознаешь, что умер. И так же, как в осознанном сне, появляется ощущение собственных безграничных возможностей; видимо, отсюда и берет начало мнение, что мысль, с которой человек умирает, определяет его посмертие.
Для меня последней мыслью, конечно, была жажда познать устройство мироздания; наверное, именно поэтому я не стал задерживаться на Земле, а сразу же устремился вверх, пробивая платоновские сферы планет, чтобы попасть в то место, которое в массовой культуре именуют "Рай". Сколько субъективного времени мне понадобилось на полет, я сказать не могу, поскольку единственным субъектом восприятия времени являлся я сам. Однако, довольно скоро мое восприятие уловило золоченые решетки райской ограды и колонны Ворот Праведников. Довольный скорым прибытием, я намеревался подойти к воротам поближе и пообщаться со святым Петром - ключником райских врат, по католическим понятиям. Но лишь только я сделал несколько шагов в сторону ворот, меня окрикнул чей-то суровый голос:
- Молодой человек, прошу вас подойти сюда!
Я повернулся на голос и обомлел. Надменно шевеля усами, на меня смотрел последний самодержец всероссийский, святой равноапостольный страстотерпец Николай Второй.
От изумления я на несколько секунд потерял дар речи. А может, на несколько минут - на этом свете время движется по-иному, не так как привыкли люди. Справившись, наконец, с собой, я с трудом выговорил:
- Это... Простите... Тут же святой Петр должен стоять...
- Святой Петр в молитвенно-медитативном отпуске, - с истинно императорским высокомерием ответил Николай. - А поскольку я равноапостольный, я его временно замещаю.
Отчего-то мне вспомнилось бессмертное из советского кинематографа: "А где бабуля? - Я за нее".
- Что же до вашего дела, молодой человек, - продолжил экс-самодержец, - мы внимательно рассмотрели ваши прижизненные мотивации, учитывая при этом кармические предрасположенности характера, влияние окружения, культурную среду, возможность проявления личного выбора в заданном знаково-символическом религиозном поле, также...
Почти не слушая нудный монотонный голос Николая, я медленно пододвигался боком к золоченым решеткам райских врат. Мной овладело то же познавательное стремление, что и при жизни, когда я упорно стремился к проверке своей "идеи", сопровождавшееся на этом свете радостным предвкушением прикосновения к тайнам мироздания. Наконец я подобрался достаточно близко к решеткам и заглянул внутрь. Признаться честно, от увиденного я оторопел гораздо сильнее, чем от встречи с российским самодержцем.
Посреди райских кущ я увидел длинный белый стол, окруженный рядом белых кресел с золочеными спинками. За креслами, волнуемые райским бризом из небесного кондиционера, развевались на флагштоках знамена всех самых известных режимов в истории человечества - от коммунистического до национал-социалистического. В креслах же восседали лидеры упомянутых режимов, каждый под своим флагом; часть их сидела ко мне спиной, из тех же, чьи лица я мог видеть, я разглядел Сталина, Ленина, Гитлера, Робеспьера, Пол Пота и некоторых из их земных приближенных вроде Тухачевского и Гиммлера. Знаменитости ели райские плоды, пили вино, разливаемое по кубкам обнаженными девушками-ангелами из обслуги, и коротали вечность за карточной игрой, вероятно "пулькой". В общем, все они явно наслаждались жизнью.
- Вы меня слушаете, молодой человек? - возмущенный голос Николая Второго вывел меня из транса, в который меня погрузило созерцание райского бытия.
От изумления я вновь потерял способность ясно выражать свои мысли и лишь судорожно тыкал рукой в сторону райских врат; наконец я совладал с собой достаточно, чтобы спросить:
- А... а... а эти-то что тут делают, а?
На лице экс-самодержца появилось то же выражение, что бывает на лице учительницы, в двадцать пятый раз объясняющей первокласснику-имбецилу, сколько будет дважды два:
- Эти люди, молодой человек, все как один посвятили свои жизни борьбе за торжество наиболее светлых идеалов, которые когда-либо ставило перед собой человечество. Все совершенные ими деяния они совершали не во имя свое, а ради благородной цели. Они никогда не думали о личном благе и всю свою жизнь упорно трудились во имя альтруизма и гуманизма. Множество людей на земле и доныне считает этих деятелей своими духовными лидерами и носит на демонстрациях их портреты. Я уже не говорю о том, что они являлись и являются прочнейшими опорами трех главных столпов мироздания - Порядка, Власти и Иерархии. Поэтому все увиденные вами в Раю личности бесспорно заслуживают причисления к сонму святых.
- Вы же, молодой человек, - шевеля усами продолжил Николай, явно раздраженный тем, что я его не слушал, - совершили в жизни всего одно преступление, но исключительно из личных мотивов. Вы не думали о других, не сняли с трупа ценности, чтобы отдать их голодающим бабушкам на улицах. Вашей мотивацией являлась лишь жажда познания самого себя, познания тайн мира, познания добра и зла. "И будете как боги, знающие добро и зло", видите ли! - голос экс-самодержца уже почти гремел. - Вы возомнили себя Богом, молодой человек? Ну так получайте свою награду! В ад, батенька, в ад!
С этими словами он нажал какую-то кнопку на одной из колонн перед вратами, и подо мной возник транс-пространственный провал, почти такой же как в фантастических фильмах. Я и глазом моргнуть не успел, как меня затянуло в эту черную дыру и я ощутил, что с бешеной скоростью падаю куда-то вниз.
***
Очнулся я, как ни странно, в лежачем положении. Поразмыслив, я пришел к выводу, что потерял сознание от того, что сильно ударился головой. Конечно, оставалось весьма спорным вопросом, наличествует ли у души голова, но субъективно я ощущал боль именно в этой части тела.
- Поднимайся, отрок, поднимайся. Только Бога ради, осторожнее, без резких движений.
Я открыл глаза и увидел лицо, которое лично мне было невозможно ни с кем перепутать; ибо оно несколько лет смотрело на меня со стены класса литературы. А сейчас с этого же лица на меня смотрели живые, полные сострадания глаза Льва Толстого.
- Лев Николаевич! - удивленно воскликнул я и тут же поморщился от резкой вспышки боли в голове. - Что вы тут делаете? Вы же в раю должны быть!
- Что ты, отрок, - грустно покачал головой Толстой. - Ты же меня читал; сам знаешь, я совершил почти все грехи, какие только в мире есть.
Я пришел в полное замешательство:
- Но вы же в них раскаялись... Христианство приняли... Как же так?...
- Эх, отрок... Христианство-то я принял, но христиане наши православные меня не приняли. От церкви отлучили, анафеме предали... Уж сто лет, как я умер, так до сих пор в печати своей меня "врагом России" именуют... И потом, христианство на Небесах не в особенном почете.
Последняя реплика привела меня в изумление, и я поднялся на ноги (ну или что-то в этом роде; в общем, привел восприятие в вертикальное положение). Я считал, что удивление мое давно уже достигло своего предела, но оглядевшись вокруг, я понял, что сильно ошибался.
Вокруг меня повсюду подвергались самым разнообразным пыткам люди, о которых мне рассказывали в школе и в университете. Весь цвет культуры был собран здесь, пытаясь убежать от ядовитых скорпионов, стоя связанным по рукам и ногам в пылающей реке, рассекаемым на части сотнями разумных лезвий... В общем, весь арсенал адовых мук был перед моими глазами, причем никто из присутствующих, по моему разумению, их не заслуживал. Ближе всех от меня на железном дереве был вверх ногами подвешен колючей проволокой за гениталии поэт Александр Пушкин.
- Александр Сергеевич, - шепотом обратился я к нему, - вас-то сюда за что?
- За распутство, - печально ответил тот.
Медленно продвигаясь вперед по застывшей лаве преисподней, я вскоре заметил одну особенность: все без исключения страдальцы были культурными деятелями той страны, где я родился. Из сего факта мной был сделан вывод, что я нахожусь, если можно это так назвать, в русскоязычном сегменте ада, подобному русской языковой зоне в интернете. Путешествуя по этому руаду (как я окрестил его по аналогии с рунетом) и попутно расспрашивая встреченных мной узников о том, за что их отправили в руад, я постепенно дошел до сектора современности, где томились не только писатели Серебряного Века, но также и философы, историки и барды, в том числе Бердяев ("Увлечение анархическим мистицизмом, стремление к самопознанию"), Ключевский ("Негативное отношение к властям и иерархиям, призывы к народовластию") и даже Владимир Высоцкий ("Дискредитация коммунистических идеалов, декларирование права человека на анархическую самозащиту").
Я окончательно запутался в картине мироздания. С одной стороны, все встреченные мною личности действительно совершили в жизни какие-то плохие поступки, и называть их праведниками было бы некорректно. С другой стороны, неужели сумма содеянного ими при жизни добра не перевешивала прижизненное зло? И потом, где это в мироздании отыскался абсолютно безгрешный некто, возомнивший, что он имеет право надзирать и наказывать? Разве не было в Библии сказано: "Кто из вас без греха, первый брось камень?" К тому же мне не давала покоя загадочная реплика Льва Толстого относительно христианства. Что же он, много лет изучавший Священное Писание, имел в виду?
Размышления эти всецело завладели моим сознанием, и я не успел даже заметить, как я покинул обитаемую часть руада. Однако, через некоторое время до меня дошло, что я в одиночестве бреду по пустынной местности по направлению к неясному светлому пятну впереди. Этот феномен заинтересовал меня, и я решил подойти поближе.
Через пару сотен шагов (блин, опять запутался; просто перемещений восприятия, субъективно переживаемых как шаги) я увидел источник света. Им был довольно широкий, по моему восприятию, пролом вверху адовой тверди; вероятно, в этом месте проходила ось вращения загробного мира, или может быть Галактики (а может, Вселенной - точно не знаю). Источником света (или же излучения, воспринимаемого здесь как свет) являлся, очевидно, Рай, кусочек которого проглядывал в вышине. Свет из пролома падал на полусферическое углубление в адовой земле; меня очень заинтересовало, что находится в этой ложбине, и я поспешно направился туда.
Увиденное я не забуду, наверное, никогда. В центре полусферы возвышалась громадная, с пятиэтажный дом по земным меркам, груда отбросов; на вершине в ее центр был вкопан крест, на котором истекал кровью распятый Господь и Спаситель наш Иисус Христос.
***
Не знаю, сколько я стоял, пораженный увиденным; в этой реальности Время не имеет такой власти, как на Земле. Внезапно эхо как бы далекого грома побудило меня к действию; спотыкаясь о камни и куски лавы, я полез вниз. Спустившись и ободрав себе весь астрал на ногах, я подошел к куче отбросов и полез вверх, ободрав впридачу еще и руки. Наконец, я добрался до креста. Спаситель был прибит к нему тремя громадными гвоздями; все лицо Его было залито кровью, вытекающей из ран от тернового венца. Я тихо произнес:
- Господи, ты слышишь меня?
- Да, сын мой, - с трудом разлепив запекшиеся от крови губы, ответил Иисус.
- Господи, почему ты здесь на кресте?
- Повешен на древе за хулу на Яхве.
- Повешен? Яхве? Но... Но ты же Сын Божий! Как Бог мог повесить Тебя на кресте в аду?
- Он не Бог, сын мой. Он князь мира сего, не устоявший в истине. А я нарушил все его законы.
- Какие законы?
- Законы Материи, сын мой. Я отверг матерь свою и братьев своих, отказавшись от порождающего начала; Я восстал против фарисеев и книжников, презрев власти и иерархии; Я исцелял больных и воскрешал мертвых, вопреки всем законам физики. Но главным было то, что Я, подобно Змею в Эдеме, принес людям истину, которая может сделать их свободными. За это Яхве умертвил Меня на кресте мира сего, а учение Мое извратили его слуги, вступив в союз с Империей.
- А что такое "крест мира сего"? И как извратили Твое учение?
- Крест распятия Моего суть Древо Жизни; ибо оно есть все желания и пороки человеческого мира: желания власти, комфорта, сытости, похоти, деторождения, человекоубийства и иже с ними. Гвозди же, вбитые в тело Мое и держащие Меня на кресте - это три ветви псевдоучения, что создали прикрываясь именем Моим возжелавшие быть властителями душ человеческих, и за это продавшие свои собственные души князю мира сего.
Я вспомнил, как на одной из лекций по истории религии нам рассказывали про еретическое учение первых веков христианства, утверждавшее, что Иисус был распят не в отдельный момент линейного времени, но распинается непрерывно силами людских пороков; и я поразился, до чего же точно еретики-гностики угадали истинное положение дел.
В этот момент в воздухе послышался свист быстро летящего предмета. Я рефлекторно поднял голову (пардон, точку сборки восприятия) вверх и увидел, как из отверстия в тверди падает метеорит самой причудливой формы, что я когда-либо видел в жизни и после нее. Метеорит врезался в тело Христа, оставив глубокий кровоточащий шрам, и отскочил к моим ногам. Я поднял его и с изумлением понял, что он очень похож на застывшие человеческие фекалии.
- Господи, что это? - спросил я.
- Это деяния тех, кто мнит себя безгрешными. Бросать в Меня камни им давно наскучило, и теперь они развлекают себя так.
В один миг я понял все. Очевидно, в той части Рая, что виднелась в проломе, находились уборные; и когда кто-нибудь спускал воду, из райских туалетов падали вниз испражнения Сталина, Гитлера и иже с ними, твердея в холодном космическом вакууме до состояния камня, затем пролетая в пробитый в тверди ада осью мироздания пролом и врезаясь в тело Христа. Ярость моя не поддается никаким словесным описаниям; кусок каменных экскрементов в моей руке разлетелся в пыль.
Наконец, совладав с собой, я спросил:
- Господи, но Ты ведь проклял их за это?
Добрая улыбка озарила светом лицо Спасителя:
- Что ты, сын мой, что ты. Я простил их всех, ибо Я кроток и смирен сердцем. Но отвергающий Меня, отвергает и Отца-Духа; а хула на Духа не простится человекам ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Сын мой, - спросил Иисус чуть погодя, - ты хочешь знать истину?
- Да, - выдохнул я.
- Слушай и услышишь, сын мой: уже близок час, когда состоится суд, и суд будет в том, что Свет вновь придет в мир; и уверовавший в Него не судится, а неверующий уже осужден. И кто потеряет душу свою ради Меня, сбережет ее; а кто сохранит душу свою, потеряет ее. Ибо вышло время для тюрьмы материальной; и князь мира сего в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени! Передай истину ищущим ее, сын мой.
***
На этом мое путешествие закончилось. Все, что мне осталось - это ждать и надеяться, когда Свет яростный развеет материальные покровы, и творец ада и рая будет забыт навсегда. Но я не мог не передать людям знания, что дал мне Спаситель. Я знал, как воспринять астралом человеческий мир, но я не доверял медиумам-посредникам, ибо подозревал, что вглядываясь столь пристально, они видят порой даже то, чего нет.
И тогда я нашел простого человека, ищущего знания, дождался подходящего момента и рассказал ему все, что знаю, попросив его сохранить сие и донести людям.