Танина Татьяна : другие произведения.

Глава 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Глава пятая, о суматошном дне, несчастной любви и правосудной ночи
  
   "В Смутное время явилось великое нечестие, и творились непотребства. Ложь была названа "правдой", а правда - "ложью". Люди согрешили, и пути их развратились. И кровь проливалась не ради спасения, а всем на погибель.
  Тогда люди испугались того, что совершили. В горе и отчаянии побежали они к великанам и стали призывать их, как правителей правомудрых, праводушных и правосудных. "Пусть ваша власть будет безграничной, а подчинение вам - беспрекословным", - сказали люди.
  Великаны, все до одного, поклялись: служить людям и защищать от зла, и установить на земле Закон и Порядок, и не оставлять сего намерения, но привести его в исполнение.
  Объявив людям закон повелевающий, запрещающий, разрешающий, наказывающий, великаны наделили себя правом возмездия, равного преступлению. И было у великанов право меча - по воле своей судить преступников и казнить на месте.
  Твердой рукой искореняли они всякое зло на земле, безжалостно уничтожали иноверие, и беспощадно карали за всякое нарушение закона. И никто не говорил, что они поступают несправедливо и жестоко, ибо время требовало суровых законов", Книга Судей.
  
  Во второй половине дня по безлюдным улицам полумертвого города, окутанного скорбной тишиной, будто вдовьим покрывалом, мчал всадник, одетый во все черное, на черном коне, отчего особо бросались в глаза его длинные огненно-красные волосы. По этой примете горожане издали узнавали начальника городской стражи - веля Огнишка. Сказывали, нравом он обладает буйным - если кто не по душе, не шутя, и пришибить мог - посему редкие прохожие спешили убираться с его пути и в почтении застывали на обочине. Впрочем, и без молвы не каждый смельчак решился бы встать поперек дороги или прекословить великану - простые смертные испокон веков испытывали перед божичами благоговейный трепет, хотя истинных причин страха уже не помнили.
  Конь легко нес грозного седока через жилые и ремесленные кварталы, вдоль высоко поднятого над землей акведука, мимо портового рынка, окруженного гостиницами, к Катыни-реке. Сосредоточенно глядя перед собой, Огнишек, казалось, не замечал ничего вокруг. Билась растрепанная пламенеющая грива; напряженно бугрилась широкая грудь; вздувались под оплечьями мышцы рук; распахнутая безрукавка от быстрой скачки поднялась крыльями за спиной, и только перевязь с мечом не позволяла ей слететь.
  Свернув под аркой водопровода к набережной, Огнишек направил коня к мосту, наведенному с подола Главы-холма к подножью Красного холма, на плоской вершине которого стояла обитель Трижды Великой Богини-Матери.
  Это был целый город в городе, где властвовали женщины.
  ***
  В Прошлом, когда Великая Мать занимала первое место среди богов и почиталась как создательница неба, земли, воды, солнца и ночных светил, служительницы культа имели влияние во всем Двуречье, и дальше, за его пределами.
  "То, что наверху, подобно тому, что внизу", - поясняли нынешние жрицы.
  Жизнь происходит от женщины. Как женщина-мать первая для каждого человека, так Великая богиня, Мать всего сущего, была первой. Движимая любовью - она создала людей из плоти от плоти и оживила их собственной кровью.
  "Жизнь не рождается без крови", - говорили жрицы.
  Женщины есть подобия Великой Богини, ибо они - родительницы рода человеческого. Только через плотское познание женского тела, которое производит на свет новую жизнь, мужчина достигает духовного совершенства и обретает целостность. Только через женщину он может познать божественное блаженство - непостижимое, невыразимое в словах, неподвластное разуму.
  "Любовное желание было первой и единственной творящей силой", - говорили жрицы.
  В Прошлом в обитель Ма приходило много женщин, готовых посвятить себя богослужению, других приводили родители, дабы показать свое боголюбие и заручиться покровительством Трижды Великой, однако в храме оставались немногие - совет старших жриц выбирал самых красивых девушек, с лицом и телом без единого изъяна. После обучения и проведения обряда посвящения, они становились земными воплощением Ма-любовницы. Жрицы в богатом убранстве были так великолепны, что мужчина, пришедший в обитель, верил, что сама Великая Богиня восходит к нему на ложе.
  Со временем мужчины - в своем извечном стремлении быть во всем первыми - вытеснили женщин со стези служения. Стараниями мудрствующих старцев, затаивших обиды на слабый пол, Бог-Творец - всемогущий, всезнающий, справедливый и великодушный - поднялся выше Великой Богини, Света мира, Наставницы человечества, Подательницы благ. Проповедники твердили, что именно они являются единственными звеном, связующим людей с богами, и невозможно постичь божественное через плотскую близость. Они говорили, что не может короткий путь к богам проходить между женских ног.
  "С тех пор как проповедь превратилась в ремесло, слова мужчин унизили Богиню-Мать и возвысили Бога-Отца", - говорили жрицы.
  Представление мужчины о себе, как о существе, во всех отношениях превосходящим женщину, сделалось законом. Великая богиня оказалась в тени Мудрого Творца, став покровительницей рожениц и домашнего очага.
  "В мире, где правят мужчины, богиня не может быть главной", - говорили жрицы.
  Несмотря на все притеснения и нападки, обитель Богини Любви сохранилась и даже процветала.
  "И все, благодаря тем же мужчинам", - смеялись жрицы.
  Дочери и наследницы служительниц Ма-любовницы, не знавшие отцов, как встарь были прекраснейшими из земных женщин.
  Часто на вопрос заезжих купцов, почему, город называется Небесными Вратами, когда никаких ворот в помине нет, горожане отвечали, что Врата на Небо - это ножки священных блудниц с Красной горки. Мол, сходите в обитель Ма-любовницы - и сами убедитесь, а если деньжата найдутся, то и на небесах побываете.
  ***
  На подоле Красного холма Огнишек пустил коня шагом.
  Постоялые дворы вдоль широкой набережной были безлюдны, а ворота, еще недавно гостеприимно распахнутые, затворены. Верховой мог увидеть за оградой беспорядок, какой бывает, когда жильцы спешно покидают свое обиталище и, бросая лишние вещи, берут с собой только самое необходимое.
  Портовый спуск представлял собой змеящуюся по склону дорогу, широкую у подножья и сужающуюся по мере подъема к вершине. Вдоль него, стена к стене, стояли небольшие домики, которые жрицы сдавали внаем блудницам, торговавшим телом безо всякой любви и веры. В иной день - нарядные, с подведенными глазами и алыми губами - они прогуливались по набережной или сидели у дверей своих жилищ в ожидании мужчин, нуждавшихся в их услугах. Ныне вымершая улица - прежде шумная от многоголосья, пестрая от ярких разноцветных одежд - была непривычно тихой. На ступенях домков лежали поминальные венки из белых и желтых цветов.
  Огнишек заметил на лавочке под навесом трех местных обитательниц. Женщины, выплакавшие все слезы и потерявшие голос от причитаний на похоронах подруг, покачивались от горя как пьяные. Видного мужчину они встретили молчанием и проводили пустыми взглядами.
  Срезая путь, презрев запрет, начальник стражи направил коня через колоннаду, которая огораживала площадь перед храмом. Стройные колонны - снизу красные, сверху белые, как кровь и тело Великой Ма - были оплетены высохшими гирляндами, напоминавшими о недавнем радостном и пышном праздновании сбора урожая. Цветы, принесенные богине в дар и служившие убранством, завяли и осыпались, их сухие лепестки и листья устилали плиты двора блеклым ковром и лениво шевелились при дуновении ветра.
  Величественная громада храма, с извечным каменным спокойствием, полукружьем колонн будто обнимала всякого входящего, принимала под защиту и обещала утешение. Здесь стоял густой тяжелый дух благовоний, курившихся денно и нощно вместе с не прекращавшимися поминальными молениями. Прежде услаждавший взыскательное чутье, божественный аромат, что распространялся по округе и стекал на подол холма, ныне имел привкус горечи - в последние дни люди несли в обитель Великой Богини лишь свою боль. Горожане в длинных траурных одеяниях - медленно поднимавшиеся в храм по широкой лестнице, покидавшие его, бредущие по площади - казались одинаковыми, бесполыми и безликими.
  Миновав западное крыло, Огнишек выехал к воротам священного сада и беспрепятственно проник за ограду, поскольку днем въезд оставался открытым.
  Вопреки заведенному обычаю, во внутреннем дворике его никто не встретил. Однако когда он спешился и привязал коня, из-за пышных кустов вышла девочка с кувшином.
  - Приветствую тебя, дорогой гость, в обители Великой Матери. Омойся с дороги, - произнесла она заученную речь со строгим видом. - Всякий должен входить в священный сад чистым.
  Юная служительница Ма, обмакнув руку в кувшине, потянулась к лицу гостя, и тому пришлось опуститься на одно колено, чтобы она смогла провести кончиками пальцев по векам, губам и рукам.
  - Пусть чисты будут взор, поцелуй, прикосновение, - прошептала юница древние заветные слова. - На священной земле тебя ждет высшее наслаждение, тебе откроется божественное знание, в объятиях священной женщины ты почувствуешь себя полубогом.
  - А если я уже? - спросил вель, изогнув бровь.
  - Что "уже"? - захлопала глазами сбитая с толку девочка и вскрикнула от ужаса, когда гость, поднявшись, погрузил лицо в небольшой фонтан, желая немного охладиться после скачки по жаре. - Это для причастия!
  - Думаю, Ма меня просит. Она же великодушна, - подмигнул великан и размашистым шагом направился в сад.
  Дорожка вела вдоль стены тайного предела, святая святых храма, где стояло древнее изваяние Великой Богини, из красного камня твердой породы, с розовыми, черными вкраплениями и золотыми искрами. В полтора человеческих роста, полногрудое, с широкими бедрами и большим животом - оно помнило Прошлое, Смуту и войну, разрушение храма и его возрождение. Поверхность святого образа была выглажена и отполирована прикосновением множества рук. Богомолки не дотягивались до головы, поэтому лицо богини, сколотое вероотступниками, оставалось выщербленным.
  По пути Огнишек встретил местных стражей. Все они были сынами и братьями жриц и подчинялись не ему, главе городской охраны Порядка, а главной храмовой старице. В обители, где служение Матери-Любовнице с давних пор являлось родовым ремеслом и предавалось от матери к дочери, сыновья священных блудниц, возмужав, призывались охранять покой на Красном холме и следить за порядком. Хотя красногорским стражам, в основном, приходилось работать вышибалами, а в последние дни - могильщиками...
  Поделившись новостями и расспросив о делах обители, Огнишек ненадолго задержался на площадке, откуда прежде открывался прекрасный вид на речную долину. Ныне обозреваемые окрестности отнюдь не радовали взор - чернели вскопанные огороды, на межах чадили погребальные костры, и столбы черного дыма поднимались до небес. Прямо под уступом, в храмовом некрополе, женщины в траурных покрывалах лопатами накидывали два земляных холмика, множа длинный ряд свежих могил, тянущийся вдоль ограды. На землю Ма-любовницы легла глубокая печать скорби, как на все Небесные Врата. Чумной мор унес жизни стариц - хранительниц обычаев и многих женщин с Портового спуска. Однако ни одна из обитательниц священного сада не слегла даже с легкой хворью, словно этот уголок Обители обладал некой неведомой защитой от чумы.
  Мощенная плиткой аллея вела мимо башни-голубятни вглубь сада. Тенистый и ухоженный - он был так прекрасен, словно его создала сама Великая богиня. Цветочные клумбы источали дурманящее благоухание. В густых кронах весело щебетали птицы. Разноцветные домики в окружении пышных кустов, как будто прятались, но вместе с тем игриво зазывали маленькими отпечатками ног на плитах дорожки и словами "иди ко мне, милый", "добро пожаловать"; виднелись купальни, облицованные заморской плиткой, и ажурные беседки, увитые плющом и диким виноградом. Около каждой развилки стояло скульптурное изображение мужчины и женщины, слившихся в единое целое, и, пойдя путь от начала до конца, можно было увидеть любовное соитие во всех позах и ощутить свою причастность к величайшей тайне сотворения жизни. Всё было устроено таким образом, чтобы гость проникся духом свободы и радости обожествленного наслаждения, неги и блаженства, царивших в этом чарующем уголке.
  Огнишек пришел в обитель не ради любовного искусства жриц. Здесь он нашел кормилицу для малютки-вельши, своей наследницы, о которой в разгар лета сообщил вестник Провидения.
  ***
  - Отправляйся в Озерный край, в городок Старобельск, что стоит на берегу Синь-озера, - сказал крылатый посланец. - Там ты найдешь свою наследницу, чудом избежавшую гибели, какую ей уготовило Исчадье Мрака. И гляди, чтобы мальчишку не подсунули!
  Появление Нежданы, так нарекли вельшу, по рассказам местных жителей, было воистину удивительным. Ко времени прибытия Огнишка в Старобельск эта история обросла сказочными подробностями, а, может, не сказочными вовсе. Рассказы разнились в деталях, назывались разные места и время суток, общим было одно - ребеночка нашли в воде.
  - Одна добрая женщина в тот день разрешилась от бремени, родила сына, - сказывал один. - А вечером пошла на речку, чтобы совершить обряд омовения...
  - Не вечером, а поутру, как только рассвело, - возражал другой. - Ночью баба разродилась и спозаранку, как положено, пошла омываться. Утром дело было, верно говорю! И пошла она не на реку, а на Синь-озеро.
  - Отправилась она выше по течению реки Змейки, к тихой заводи, которую пользуют при болях бабы со всей округи, - утверждал третий.
  - Так вот, в тот самый сумеречный час, когда солнце уже зашло, а ночь еще не опустилась на землю...
  - Солнце еще не встало, но небо уже начало розоветь...
  - Было ни темно, ни светло...
  - Подошла добрая женщина к реке, и тростник перед ней расступился, полег, открыв тропинку, - продолжал первый. - И вела эта тропика к маленькой лодочке, искусно сплетенной из камыша...
  - Да нет же! - качал головой второй. - Женщина вошла в озеро, трижды погрузилась в воду по самую макушку, как положено, а когда вынырнула, увидела перед собой дея, который держал младенца, запеленатого в лопуховое одеяльце.
  - Не так все было! Из заводи, застланной туманом, на берег вышла белая корова, - гнул свое третий. - Меж золотых рогов она несла ивовую колыбельку, в которой лежал младенец.
  - Женщина подошла к лодочке и, увидев младенца, сразу смекнула, что он - божич, не иначе...
  - С перепугу женщина чуть не потонула, но дей не растерялся, схватил ее за волосы и поднял над водой. Прими мое дитя, грит, стань его кормилицей.
  - "А дабы всегда хватало твоего грудного молока, - сказала корова человеческим голосом, - и не иссякло оно раньше срока, ты нацеди и испей моего молока, и отойдет тебе часть от моего изобилия".
  Как бы то ни было, женщина приняла дар богов и кормила девочку вместе со своим кровным ребеночком, и полюбила ее материнской любовью.
  Крепенькая была малютка, здоровенькая, быстро прибавляла в весе, кормилице беспокойства не доставляла, не кричала, требуя внимания, как все маленькие дети. Все домочадцы прикипели к ней душой, ведь вместе с ней в дом вошла божественная благодать, и думали они, что если заберут найденыша, останутся без покровительства высших сил, поэтому, как предупреждало Провидение, хотели подменить Неждану...
  ***
  Увидев свою наследницу, Огнишек поначалу растерялся - мала она была, а он представления не имел, как надобно обращаться с дитем. Однако оставлять ее в приемной семье нельзя было ни в коем разе, иначе так спрячут, что потом не найдешь без Провидения. Не доверял великан этим людям, после того как раскрыл подмену.
  Долго он не решался взять Неждану на руки, с его-то силищей - не раздавить бы ненароком... Оказывается, дети рождаются таким маленькими, что и не знаешь, как их подхватить! Немея от напряжения, он принял сверток и бережно прижал к груди. Взглянул на крохотное личико, почувствовал прилив душевного тепла и услышал запах молока. Девочка, сжав ротик, пытливо воззрилась на него большими синими глазищами. Проникшись необыкновенной нежностью, Огнишек прошептал: "Красавица какая", - и выглядел при этом, должно быть, очень глупо. А он был безмерно счастлив, потому что обрел долгожданного наследника!
  Полное осознание того, что ему придется растить и воспитывать наследника женского пола, к нему пришло лишь по дороге домой. Вот он с дитем намаялся, когда менял пеленки! Нет, ему было известно, что его учеником станет девка, но он не задумывался всерьез над сим обстоятельством, а когда начал думать, так впал в уныние.
  В мыслях-то все просто представляется, а действительность - бах! - как обухом по темечку. Во-первых, Огнишку, безусловно, хотелось взять в ученики мальчишку, хотя бы потому, что мужику с мужиком проще найти общий язык. С бабой-то все сложнее будет, у них ум иначе устроен... Он слышал о женщинах-судьях, старостах, и даже стражах, только все они были исключением из правил. Сам он в женщине видел только любовницу или не видел женщину вовсе, чего уж тут таить, имелся за ним такой грешок. Во-вторых, досель он имел дело лишь с особами половозрелыми, а тут - девчонка сопливая. Превеликая благодарность Провидению - смешнее шутку не придумать! И, в-третьих, самое отвратительное, он не знал, что надо делать с дитем младенческого возраста, поскольку не имелось у него подобного опыта. Да и на будущее - мужская гордость претила Огнишку с дитенком нянчиться, слюни подтирать, менять пеленки. В общем, он не собирался с ней сюсюкаться. Когда подрастет чуток - тогда, пожалуйста. А сейчас... Она ведь даже человеческого языка не понимает! Единственное, что согревало его загрубевшее мужское сердце - это мысль об обретенной родственной душе.
  "Что скажут мужики? - подумал он, стиснув зубы и сжав до боли кулаки. - А пусть только попробуют чего-нибудь сказать! Что с того, что девка! Ведь она из нашей, двужильной велевой породы. И коль уж Провидение доверило мне, воину, воспитывать ее, значить, быть ей воином".
  Плохо, что Неждана была совсем крохой и нуждалась в опеке иного рода. В таком возрасте ни один опытный наставник, как он ни старайся, не сможет сделать для нее больше, чем простая женщина. Во-первых, девочке для питания, как всем младенцам на земле, необходимо грудное молоко, которое из мужской груди ни в жизнь не выцедишь. И, во-вторых, как следствие первого, младенцы мочатся под себя. И ладно бы только это! Кроме того, у них происходит недержание по нескольку раз в день да с жуткой вонью. А мужчина не может и не должен менять пеленки, и уж тем более, их полоскать! Это унизительно!
  Посему, вернувшись в Небесные Врата, Огнишек доверил Неждану под опеку жене одного из своих подчиненных, женщине во всех отношениях положительной и достойной, недавно произведшей на свет третьего сына.
  Но тут в город пришел чумной мор...
  На Огнишка вмиг навалилось столько дел, что он не сразу вспомнил о наследнице - не до того было, люди на улицах падали замертво, страх божий, что творилось. Лишь вечером он спохватился и стремглав помчался на Бережковскую улицу, в дом стража, возле угольной пристани на тиховодной Льняне.
  Дверь была не заперта. В доме царила мертвая тишина. Огнишек с порога окрикнул хозяина по имени, но никто не отозвался.
  Он обнаружил семейство на кухне - стража с супружницей и двух старших сыновей, чинно сидевших за столом - уже распухших, с землисто-серыми лицами. Смерть к ним пришла во время завтрака и забрала всех сразу. Рой навозных мух кружился над нетронутой едой.
  Так не должно быть! Исчез целый род. Как дерево, срубленное под корень... Несбывшиеся надежды, не свершенные дела, не рожденные новые жизни. Кто вспомнит о них через десяток лет? Могила, куда их опустят всех вместе, зарастет травой, и никто не закажет по ним заупокойной службы.
  По замыслу богов человек должен сходить с земли, оставив после себя потомство, а тут...
  Огнишек испугался, подумав вдруг, что потерял Неждану. Никогда в жизни ему не было так страшно. Он бросился в спальню, где стояли рядышком две колыбели. Уже в дверях он понял, что один ребенок мертв, потому как его личико густо облепили мухи, однако во второй люльке дитя шевелилось, махало ручками и дергало ножками.
  Вельша была жива и невредима! Целый день пролежала одна-одинешенька, мокрая и голодная, но не кричала и даже заулыбалась, когда увидела приемного отца. Он же смеялся и плакал от счастья.
  Ночью Огнишек нашел новую кормилицу - похлопали за него добрые люди перед Летункой, жрицей Ма-Любовницы, месяц назад разрешившейся от бремени, следовательно, богатой грудным молоком.
  ***
  Перед очередным мраморным хитросплетением тел Огнишек свернул на одну из боковых дорожек к розовому домику, в тени яблонь и вишен, и поднялся по ступеням. На двери висел молоток в виде мужского детородного органа, которым гость должен был стучать по медной пластине с изображением женского лона. Пренебрегая обычаем, великан стукнул в дверь кулаком и, не дождавшись приглашения, переступил порог.
  Летунка сидела над колыбелями, а Гордея, ее мать, наставница и подруга, лежала на широком ложе, но не спала.
  - Доброго здравичка вам, хозяйки, - приветствовал он женщин. Летунка кивнула в ответ и приложила палец к губам.
  - Тише, Огниш, дети спят.
  - И тебе доброго здоровья, красавчик, - Гордея поднялась и сползла на край постели. - Хотя божичам его не занимать, другим можете одалживать. Из вашей братии, поди, ни один не помер.
  - Выжить-то - выжили, - вель вдохнул, - да теперь не знают, как дальше жить. Борислав Силыч всю родню похоронил, только внуки и остались... каким-то чудом. У вас-то хворые все поправились?
  - Когда появилось целительное снадобье, лечить уже некого было, - Гордея, поминая святых стариц, приложила пальцы ко лбу. - Хлебнули мы горя, вырвала чума сердце нашей обители.
  - У всех - одна беда.
  - Только утром вернулась с Портового спуска, помогала тамошним женщинам обряжать подруг в последний путь. Их всего семь осталось, Огниш. И знаешь почему? Потому что они провели ночь на купеческих судах да в кружалах.
  - Спас их, значит, грешный промысел, увел от смерти. Моих стражей ночная служба тоже уберегла, а утром они вернулись к своим мертвым семьям.
  - Хвала Ма-заступнице, мор проходит.
  - Как она? - Огнишек склонился над колыбелью, в которой беззаботно посапывала маленькая Неждана. Мирно и сладко спала, как спят дети.
  - Поела и отправилась в страну снов.
  - Может, ей что-нибудь нужно? Оставлю деньги, купите.
  - Об этом не беспокойся. Все, что ей нужно, а в ее возрасте нужно не так много - еда, тепло да забота - у нее в избытке.
  - Лета, а как ты себя чувствуешь? - он перевел взгляд на молодую кормилицу и невольно залюбовался.
  До чего ж красивые женщины - жрицы Ма-любовницы! Богине-Матери потребовалось не одна сотня лет, чтобы вывести такую породу женщин.
  - Стараюсь сильно не огорчаться, чтоб молоко не горчило. Да куда там, - она махнула рукой. - Сейчас всем тяжело. От переживаний, как будто выжгло все внутри. На душе пусто-пусто...
  - Все будет хорошо, - он ласково и ободряюще погладил ее плечо.
  Зашелестел камышовый занавес на окне, и в комнату заглянула темноволосая девушка.
  - Эй, божич, - позвала она. - Свет да Любовь - тебе.
  Огнишек замер, очарованный видением, как будто узрел саму Трижды Великую богиню в расцвете, сошедшую в сад. Он мог поклясться, что не встречал женщины прекрасней. Даже с бледным лицом, опухшими от слез веками, в простеньком платьице, она была неотразима. Какая же она станет, если подведет глаза, уложит волосы и облачится в нарядные одежды?
  - Чего тебе, Вечера? - спросила Летунка.
  Вечера не откликнулась, ее влажный взор был устремлен на великана. И Огнишек застыл, завороженный, забыв обо всем на свете. Мир вокруг будто исчез, и остались только они вдвоем.
  - Выйди-ка, Огниш-вель, - протяжным нежным голосом поманила она. - Мне поговорить с тобой надобно. Я сама хотела пойти к стражам порядка, но раз ты здесь...
  - Иди, коль зовет, - подбодрила его Гордея.
  Недолго думая, великан поднял трескучий камышовый занавес, взобрался на подоконник и выпрыгнул наружу.
  - У нас обычно выходят через двери, - донеслось вдогонку.
  ***
  Вечера долго собиралась мыслями, не зная с чего начать. Огнишек не торопил ее, любуясь, как она хмурит брови и кусает пухлую губу.
  - Не думала, что это будет так тяжело, - наконец произнесла она.
  - Что именно?
  - Нарушить тайну исповеди.
  Начальник стражи понимающе кивнул.
  - Должно быть, твое дело касается спасенья чьей-то жизни? Ты хочешь предотвратить преступление, и поэтому обратилась ко мне? Сама ты не в силах отговорить или остановить преступника. Страшная тайна тебя тяготит и не дает покоя. Кто-то замышляет злодейство, да?
  - Все верно. О, Ма Великая, дай мне сил... - Вечера подняла глаза к небу и застыла, ломая пальцы.
  - Если ты не расскажешь мне все, что знаешь, то станешь соучастницей преступления, - вкрадчиво он напомнил об ответственности. - Я понимаю, тебе трудно сделать выбор - какое зло из двух меньшее - однако не стоит принимать на душу чужие грехи.
  - Вы, благородные, не только воистину мудры, но и очень проницательны. Жаль только, мысли не умеете читать.
  - Да, жаль. И ничего тут не поделаешь. Поверь, мне бы очень хотелось избавить тебя от клятвопреступления.
  - Какое слово нехорошее...
  Похоже, жрица ждала от него заверений.
  - Обещаю, все, что ты мне скажешь, останется между нами. О нашем разговоре не узнает ни одна живая душа. Ты думаешь, что, выдав мне преступника, утратишь уважение гостей, что это отразиться на твоем... служении? Клянусь, что ни при каких обстоятельствах я на тебя не сошлюсь. Я умею хранить тайны. В конце концов, можешь считать, что я подслушал... если тебе от этого будет легче. Или угрозами заставил тебя признаться... или выпытал у тебя тайну.
  - О, Матерь милостивая и милосердная! Неужели вы пытаете свидетелей?
  - Нет, конечно! Но если это добавит тебе решимости, считай, что пытаем.
  О, как же тяжело разговаривать с женщинами о деле!
  - Все равно, себя не обманешь, - вздохнула жрица и взмахнула рукой, словно прогоняя сомнения. - Да ладно! Я уже все для себя решила, сама тебя позвала. Так слушай, - она приблизились к нему почти вплотную и, вцепившись в предплечье, зашептала. - Я знаю, кто убил святого старца Белеца и почтенного Всевлада-книжника.
  - Продолжай, - он обратился вслух.
  - Недавно я узнала, что в городе, есть люди, которые поклоняются Моркону, врагу Трижды Великих. Эти люди... вероотступники, особо почитают земное воплощение Зла.
  - Злыду, что ли?
  - Они зовут его Владыкой или другими именами. Они никогда не называют его Злыднем, потому что он может разозлиться и наказать.
  - Они убили пророка и веля? - Огнишек помрачнел. Только кромешников в городе не хватало! Независимо оттого, насколько глубока их вера и серьезны намерения - это угроза порядку. Если Злыда явится в Небесные врата - в их лице он обретет готовых слуг.
  - На землю, правда, пришло Зло? - неожиданно спросила Вечера.
  - Кромешники это говорят?
  - Кромешники?
  - В Прошлом так называли людей, которые служили Злыде и поклонялись Моркону.
  - На землю пришел Злыдень из Прошлого или другое Зло?
  - Покамест точно неизвестно.
  - Вероотступники... кромешники ждали его прихода.
  - Сколько их всего? - Огнишку приходилось задавать вопросы, направляя разговор в нужное русло, но он старался, чтобы это не было похоже на допрос.
  - Я видела только одного, но их, должно быть, не так много, если все их собрание умещается в подвале городского дома. - Вечера - от растерянности или переутомления - отвечала медленно и неохотно.
  - Он один из твоих... гостей?
  - Да. Он назвался Вагой. Никогда не встречала его прежде, до вчерашнего вечера. Время-то нынче тяжелое. Упаси Ма детей своих от подобных испытаний впредь. Сейчас мало кто приходит. В городе-то, вон, что творится, а он пришел... У него был несчастный вид. Я его пожалела и приняла. Сначала не хотела пускать. Тяжело... Мы с сестрами почти не спали в последние дни. Сначала по очереди ухаживали за старшими жрицами, хранительницами... они все слегли с тяжелой хворью. А сестры, живущие в саду, не заболели почему-то...
  - Мне известно.
  - Хранительницы в беспамятстве отошли... Прими Ма их светлые души. Все... все в один день. Я вместе с сестрами несла всенощное бдение. Вчера мы похоронили старших жриц. Сами с нашими братьями-стражами могилы копали, не могли найти могильщиков, - Вечера принялась рассматривать свои руки, обезображенные царапинами и кровавыми мозолями.
  - Возьму твою боль, - соболезнуя, Огнишек коснулся ее плеча. - И что же Вага?
  - Ах, да! Вага... Он был будто пьяный, от горя или от вина, я не поняла. Попросил еще выпить, золотом старинным заплатил, а это золото... Пойдем, я должна показать! - Она хотела взять его за руку, но передумала, повернулась и направилась по тропинке к домику с голубыми стенами.
  - Мама принесла ему вина... разбавила, как всегда. Сказала, он все равно уже пьяный, не заметит. Он выпил и стал жаловаться. Вся его семья умерла от чумы. Мол, вернулся домой, а они все мертвые лежат.
  - Откуда вернулся?
  - Из пещеры, что в виноградниках за городом. Там у них что-то вроде тайного святилища. Вага вместе с другими вероотступниками был в виноградниках и вернулся в город только после полудня. Ох! Он так сокрушался, что в ту ночь покинул жену и детей. Говорил, мол, если бы остался дома, тогда, может быть, смерть прибрала его тоже, чтоб не мучился. Смерти-то все равно... Говорил, что никогда не простит себе...
  Вечера беспомощно посмотрела на Огнишка, и тот снова оказался в плену ее глаз, на мгновение даже о Злыде забыл. Глаза у нее были большие синие, как озера - на поверхности тишь да гладь, а нырнешь - затянет в омут.
  - Что еще Вага говорил о тайном обществе?
  - Что-то про павлина... Да! Они поклоняются бронзовому павлину. Вага сказал, что изваяние ожило и стало говорить с ними. Чушь какая-то... Вообще-то у меня создалось впечатление, что Вага был немного не в своем уме, ведь такое горе у человека. Может, пригрезилось ему все про павлина? Должно быть, ты и меня считаешь сумасшедшей? - жрица остановилась и пытливо воззрилась на веля, будто желая проникнуть в его мысли, но, едва встретившись, их взгляды заговорили совсем об ином.
  Опомнившись, Вечера отвернулась и приложила руку к горящему лицу. Она - искушенная в любовной науке - покраснела как девица.
  - Нет-нет. Продолжай, Вечера, прошу, - Огнишек протянул к ней руку, но дотронуться не осмелился.
  - Да, золото, - вспомнила она и устремилась по лестнице в дом. Вель как привязанный последовал за ней, не в силах отвести взгляд от ее покачивающихся бедер.
  Вечера, как и Летунка, жила под одной крышей с матерью, которая встретила ее в передней и, с неодобрением покосившись на гостя, зашептала что-то скороговоркой. Что, мол, мужики нынче пошли бессовестные - в городе люди мрут как мухи, а у них - одно на уме.
  - Он - страж порядка, мама. Зашел по делу. - Вечера решительно вытолкала родительницу и, закрыв дверь, прижала ухо к створке, и, убедившись, что та ушла, повернулась к гостю.
  - Не доверяешь ей? - спросил он.
  - Я ей ничего не говорила, ей не нужно знать о врагах веры, - пояснила она, потом достала из шкатулки золотую монету.
  - Да, вижу, золото древнее, - кивнул Огнишек, рассматривая вложенный в ладонь кругляш с изображением чрезмерно полной, обнаженной женщины, очевидно, Ма-Любовницы; с ушком, чтобы подвешивать, и надписью по краю. - Что здесь написано, знаешь?
  - Какое-то восхваление Великой Богини на древнем языке. Должно быть, что-то вроде этого, - она указала на надпись над притолокой: "Спаси заблудших, не откажи просящим, приюти странников, утешь страдающих". - У нас в храме никто древнего языка не знает. Можно попросить прочитать какого-нибудь книжника.
  - И что в нем такого особенного?
  - Это не простое украшение, а оберег жрицы Ма-Любовницы. Его сделали в Прошлом, сейчас уже никто такое не чеканит. Их нашивали на свою одежду жрицы первого храма Ма, который был разрушен в Смутные века. Тогда от рук вероотступников погибли почти все служительницы - их кровь в земле Красного холма, светлая им память. Храмовая сокровищница была разграблена. У нас подобных оберегов сохранилось всего три... уцелели каким-то чудом. Или жрицы их спрятали. Вага принес еще три. Бывает так, что платят золотыми монетами, отчеканенными в разных краях и ни одной одинаковой. А тут - три древних оберега, один к одному. Вага, скорее всего не знал, какую ценность они представляют. Весом платил.
  - Ты хочешь сказать, что эти штуки пропали еще в Прошлом, а сейчас неожиданно появились?
  - Да. Удивительно, правда? Священные драгоценности возвращаются в храмовую сокровищницу. Очень долго освященное золото искало обратную дорогу на Красный холм.
  Вечера присела на край большого до неприличия ложа, при одном взгляде на которое представлялись нежные страсти, безумства любви и жаркое сплетение тел. Приглашая гостя занять место рядом, она разгладила складки расшитого цветами покрывала.
  - Ты - благородный и, должно быть, привык брать от жизни самое лучшее, - она словно догадалась, о чем он думает, а, может быть, все мысли отражались у него на лице...
  Огнишек не ответил, только покачал головой, и во избежание соблазна подпер спиной стену. Он напомнил себе, что должен думать о врагах порядка, кромешниках и гибели невинных людей. Жаль, что враг со своими кознями не станет временить, а то бы...
  О, Ма-заступница, дай силы, чтобы удержаться!
  - Что еще он говорил?
  - Он спрашивал, можно ли как-нибудь вымолить прощение у Ма. Мужчина, а плакал как ребенок, искренне раскаивался.
  - Раскаивался в чем?
  - В вероотступничестве! Да убережет Ма детей своих неразумных в трудное время... Еще он говорил, что не хочет никого убивать, как требует Темный Властелин.
  - Темнозрачный, - поправил ее Огнишек.
  - Какая разница! - она поднялась и подошла к нему. - Зло есть зло, как не назови!
  - И что же их "властелин"?
  - Он приказал им убивать велей и других тайноведов.
  - Не ново, - сдавлено произнес Огнишек, вжимаясь в стену от натиска жрицы. Ох, как бы не упустить нить разговора и не дать воли рукам. - Злыде в первую очередь надо избавиться от нас, великанов. Мы - единственные, кто способен его остановить.
  Прикрыв глаза, Вечера вскинула подбородок и повела носом.
  - О-о, как ты чудесно пахнешь.
  - Мне постоянно об этом говорят, - он придержал ее за плечи, не позволяя прильнуть, знал, как его запах действует на женщин.
  - Оказывается, у благородства есть свой особый аромат. Он мне нравится. Мед и сено? И еще что-то терпкое... - Вечера не догадывалась, что он начинал благоухать мореным деревом только в возбужденном состоянии. Появление последней ноты Огнишек счел тревожным знаком. Еще немного - и следствие продолжится на широком ложе.
  - Что твой гость говорил об убийстве Всевлада и Белеца? - вель не узнал свой голос.
  - Вага сказал, что их убил какой-то Молчун. За это Владыка его озолотил, - не удержавшись, она запустила пальцы в жидкую, каштановую растительность на груди веля.
  - Кто такой Молчун? - он отвел женскую руку.
  - Их главный, кто-то вроде жреца. Куда катится этот мир.... - она отступила, и он с облегчением вздохнул.
  - Вага не сказал, где живет Молчун?
  - В квартале винокуров. Вага проклинал Молчуна за то, что тот втянул его в это безумие. Ведь Вага из-за него отрекся от светлых богов, стал соучастником каких-то страшных преступлений. Ужасно... - в ее голосе не прозвучало ни осуждения, ни презрения, только грусть и, как ни странно, сочувствие.
  Пусть жриц обители Ма-Любовницы осыпают бранью и обвиняют в неверном толковании учения, а они приносят обществу гораздо больше пользы, чем служители других храмов. Лицемерам, что называют жриц "нечестивыми", необходимо у них терпимости и милосердию. Они искренней, чище душой, чем многие святоши, кичащиеся своей праведностью.
  Огнишек понял, почему Вага пришел в храм Ма-Любовницы - для него это был единственный путь возвращения к истинной вере, и только служительницы Ма могли ему помочь. Лишь здесь он мог свободно исповедаться, ничего не утаивая. Он знал, что если не получит отпущение грехов, по крайней мере не будет проклят за свое предательство.
  - Вага тебе рассказал, какие преступления он совершил? - спросил вель.
  - Нет. Он что-то бормотал про кровь... мол, было пролито много невинной крови. Молчун его заставил и за это дал Ваге золото, подкупить хотел. Вага принес это золото мне, а мне нельзя отказываться от платы, к тому же это золото первого храма.
  - Вага говорил, где сам живет-обретается?
  - Он живет у подножья Масленичного холма, на Ткацком спуске, сразу за мостом. Он звал меня в гости. Не думаю, что он мне соврал.
  - На Ткацком, значит.
  - Еще он сказал, что сегодня ночью они снова должны собраться в своем тайном месте, в той пещере...
  - Где находится пещера? - Огнишку становилось все труднее поддерживать разговор. Ему было жарко, хотя жилище жрицы хранило прохладу.
  - За городом, в виноградниках. Участок земли принадлежит одному из вероотступников. Имя у него какое-то овощное.
  - Репка, что ли? Качан?
  - Бушма! - Вечера снова подступила и схватилась за полы безрукавки. - Вага назвал его Бушма-винокур, по прозванию Малей.
  Закрыв глаза, жрица прижалась к широкой обнаженной груди веля, как будто разговор отнял у нее последние силы. Огнишек в раздумье погладил ее плечи. Ее кожа была шелковистой, хотелось гладить ее и гладить...
  - Вечера, милая, я не могу. Не сейчас, - выдавил он, а желание, растущее у него внутри, уже раскачивало бедра. - То есть.... могу. Желаю всей душой! Но не сейчас.
  Если бы не долг, будь он проклят!
  - Забудь о долге ненадолго, - прошептала она, угадав его мысли. - Ты устал и заслужил отдохновение, - ее руки заскользили по его бокам, сковывая мышцы приятной немотой. - Ты такой горячий. Дай мне немного своего тепла... согрей в объятиях. Хочу узнать твою мужскую силу, божич.
  - Вечера, пощади! - взмолился он.
  Ма-Любовница - свидетель, как ему хотелось прошептать "позволь мне" и подхватить Вечеру на руки, опустить на ложе и возлечь рядом, и изведать, какова она на ощупь и на вкус, однако спешное совокупление ему претило. Хотя, казалось бы, что проще - отдаться страсти и утолить жажду, а потом, пряча глаза, сказать: "Прости, прощай". Впрочем, можно и без извинений...
  Нет! Вечера требовала иного обращения. Она - земная богиня. В ней от светлых богов больше, чем в нем, сыне дея.
  - Благодарю. Ты мне очень помогла, - сказал он. Бережно сжав ее тонкие пальцы, поднес к губам и поцеловал. С трудом переборов влечение к красивейшей из женщин, он мягко отодвинул ее. - Я вернусь. Обязательно вернусь.
  - Я буду ждать.
  - Я приду, - пообещал он и вырвался из обиталища соблазна.
  Слетев крыльца, не оглядываясь, он направился к выходу из сада.
  Прочь! Бежать без оглядки. Вот ведь угораздило втюриться, в самое неподходящее время! Чума свирепствует, кругом боль и смерть, того и гляди людские страхи в беспорядки выльются... Да еще кромешники объявились! А он влюбился как мальчишка. И в кого - в блудницу, пусть и священную. Женщину, которой может обладать всякий, у кого хватит средств купить ее тело. Но она никогда не будет принадлежать - ни ему, никому другому на земле.
  Она - вечная невеста.
  ***
  От быстрой скачки голова прояснилась, мысли перестали путаться, и, когда Огнишек обрел способность думать еще о чем-то, кроме Вечеры, начал приводить в порядок имеющиеся сведения.
  Итак, звенья одной цепи соединились, чему немало помог рассказ жрицы Ма. Наконец-то расследование сдвинулось с мертвой точки! Теперь известно имя или прозвище убийцы и мотив его жестоких преступлений, известны имена и местожительство кромешников, которые могут рассказать об этом Молчуне.
  А они расскажут. Кровью признания напишут!
  Первой жертвой Молчуна, о которой известно достоверно, стал главный хранитель книжных знаний почтенный Всевлад. В то время еще никто не знал о том, что "Зло пришло на землю".
  Старый вель-тайновед был убит два месяца назад. Его труп обнаружили случайно далеко за городом, в Нижних рощах, куда его унесло течение Катыни-реки. Необъяснимая жестокость, с которой было совершено преступление, потрясла даже Огнишка, многое повидавшего на своем веку. Вероятно, Всевлад следил за Молчуном, но был замечен, или, наоборот, вероотступник следил за велем-книжником.
  Расследование не принесло никаких плодов. По городу поползли слухи, что появился грабитель, которой подстерегает припозднившихся путников, убивает и обирает мертвых. Другие говорили, что смерть хранителя книжных знаний - дело рук какого-то сумасшедшего, недовольного властью велей.
  Второе убийство, казалось, было никак не связано с гибелью почтенного Всевлада. Слепого пророка закололи средь бела в проулке. Чуть позже выяснилось, что ясновидец направлялся во Дворец судей, чтобы поведать о своем видении Совету. Стражи сразу обратили внимание, что раны точно такие же, как в первом случае, хотя нанесли всего пять ударов - простого смертного убить проще, чем двужильного веля... Оружие выдало убийцу.
  Гибель пророка в совокупности с известием о пришествии Исчадья Мрака стали поводом для того, чтобы на следующий день Совет судей издал указ о запрете на ночные брожения. Судьи-вели сомневались, что Злыда явиться в Небесные Врата, но, как говорится, лучше перебдеть...
  Следствие так и не выявило ни одного подозреваемого в убийствах, и смертельных врагов у стариков вроде не было. Приметы преступника установить не удалось, так как в обоих случаях не нашлось свидетелей. Владельцем трехгранного ножа, пусть редкого, мог быть кто угодно.
  Теперь ответы на главные вопросы - кто и почему - получены.
  ***
  Вернувшись в Дом стражей Порядка, Огнишек растолкал спавшего после ночного дозора десятника:
  - Перегуд, дело есть. Давай-ка, поднимай своих людей.
  Десятник - здоровенный детина грубоватой наружности - без лишних вопросов начал будить своих подчиненных. Раз сказано, что надо, значит, надо. Он был добрым служакой, чем завоевал уважение и доверие начальства.
  Тем временем Огнишек позвал Тихомира, пронырливого малого - незаменимого человека, если нужно провести разведку, не привлекая внимания. Лицо у него было простецкое, а взор лукавый.
  - Будет тебе задание. Имей в виду, что дело - срочное и тайное. Ступай в квартал виноделов, покрутись среди мужиков, выясни все про Бушму Малея, что он за человек. Разузнай, где находятся его виноградники, кто их стережет, сколько людей на него работают, но, что еще важней, разузнай про знакомца Бушмы по имени Молчун, хотя, возможно, это прозвище. Может статься, Молчун тоже винокур. Только действуй очень осторожно, Тиша.
  - Ха! Не учи отца детей делать, чай, не впервой.
  - Ладно-ладно. Особливо не куражься, береженого боги берегут. Люди, которых мы ищем, очень опасны, - и шепотом добавил. - Они - кромешники. Имеются у меня сведения, что Молчун убил Всевлада и Белеца.
  - Свят-свят-свят, - Тихомир, по обычаю, потянул себя за нос. - А второго хранителя знаний - тоже он?
  - Может, и второго тоже.
  - А не помер ли этот Бушма ненароком от чумы? Падучая-то, эвон, как свирепствовала.
  - Кромешников как раз, чума не коснулась. Зараза к заразе не пристает. Ты, Тиша, обязательно найди их, и чем скорей найдешь, тем лучше.
  - Огниш, сделаю все, что смогу. Это ж только боги делают, что захотят, а человек, что может. Сам знаешь, что у всех людей сейчас, после чумы, один разговор - не про живых, а про мертвых. Но я очень расстараюсь.
  - Я полагаюсь на тебя, друже. Думаю, предупреждать не надо, что про кромешников - молчок, нашим ни слова, до поры до времени.
  - Чу! Похоже, вправду, нечистью засмердело, - задумчиво проронил Тихомир.
  - Как разузнаешь что - немедля ко мне, с докладом не тяни. Найдешь меня на подоле Масленичного холма. Буду там, на Ткацком спуске, возле моста.
  - Все выполню в лучшем виде.
  - Не подведи!
  Вскоре от Дома стражей отъехал отряд всадников.
  ***
  В Замостье, тихом районе на подоле Масленичного холма, чума унесла половину жителей. Если вверх по склону теплилась жизнь, то в домах вдоль Кружной дороги, что стояли ближе к протоке, и в нижней части Ткацкого спуска не осталось почти никого. Родственники, приходившие из других частей города, хоронили покойников и заколачивали окна и двери опустевших жилищ досками крест-накрест.
  Дом Ваги, о чем гласила надпись на калитке, стоял прямо за мостом, справа от перекрестка. Окна были забраны ставнями, печная труба не дымила, не слышались голоса. Стражи спешились и быстрым шагом направились к крыльцу. Все хранили молчание, чтобы не вспугнуть преступника.
  - Вы двое обойдите кругом и встаньте у задней двери, - на ходу отдал распоряжение Огнишек, и два стража проворно скользнули вдоль стены, в обход.
  Незапертая дверь отворилась со скипом. Внутри было темно и тихо. Зеркало в прихожей завешено полотном, как делают, когда покойник в доме.
  - Обыскать все! - приказал вель.
  Загрохотали шаги, раздалась перекличка стражей, споро бросившихся выполнять распоряжение.
  Долго искать не пришлось. В столовой они обнаружили привязанного к креслу мертвого человека, с забитым кляпом ртом.
  Стражи обступили убитого.
  - Теплый еще.
  - Опоздали чуток...
  - Кто же его так?
  - Это и есть Вага? Мужики, кто-нибудь его знал?
  - Теперь его, поди, и мать родная не узнает. У него ж все лицо изуродовано...
  - Откройте окна!
  Когда открыли ставни, уютную столовую залил солнечный свет, слегка приглушенный листвой садовых деревьев. Убитый, действительно, оказался Вагой. Его опознание произвели с помощью семейного портрета, висевшего тут же, на стене рядом с дверью. Хозяин дома - мужчина средних лет с обширной лысиной - был изображен вместе с женой и тремя очаровательными детьми-подростками, все в нарядных выходных одеждах.
  Стражи, сравнив приметы убитого и мужчины на портрете, единодушно согласились:
  - Да, он это, точно. Лысины похожи и бородка...
  - Со времени наступления смерти часу не прошло, кровь совсем свежая.
  - Какой же нелюдь его так запытал? Эвон как измордовал, живого места не осталось.
  - Он умер не от пыток. Его прикончили несколькими ударами в грудь.
  - О! А след-то похожий мы уже видели. Глянь, Огниш, дырочка маленькая... аккуратная. Не тот ли клинок-трехгранник? Не иначе как орудовал наш старый знакомец-незнакомец.
  - Огниш, ты знал, что мы здесь найдем? - подступил к начальнику Перегуд.
  - Нет. Рассчитывал взять его живым, чтобы через него выйти на остальных.
  - Были другие? - насторожился десятник. Он только с виду казался туповатым, а, на самом деле, смекалки ему было не занимать. - А если бы мы на засаду налетели? А если бы убийца с жалом подрезал кого из наших?
  - Вообще-то, в мыслях я не заходил так далеко.
  - Какого ляда! О чем ты только думал! Почему не предупредил? Что еще ты от нас скрываешь?
  - Ты говоришь так, будто я с вашей помощью обстряпываю какие-то свои дела.
  - Ты даже меня не посвятил в суть дела! Будто мы ловим какого мелкого воришку или рыночного перекупщика.
  На спорящих начальников стали косо посматривать.
  - Отойдем-ка в сторонку, - Огнишек подхватил Перегуда под локоть и отвел в угол. - Я скажу, все скажу, но ты мне должен поручиться за каждого из своих людей.
  - Да ты же сам знаешь, что ребята проверенные.
  - Это было до чумы. Вон, Вага тоже был проверенный, а потом сломался, когда вся его семья погибла во время мора. - Вель посмотрел на парадный портрет, на лица тех, кого уже не было на земле. Перегуд начал догадываться, чего опасается вель и получил подтверждение. - Вагу убрали свои же, когда почувствовали, что он может их предать.
  - Надеюсь, у нас до такого не дойдет. Мы же все присягу давали, - десятник схватился за оберег под рубахой.
  - Держи крепче, помощь высших сил тебе понадобится. Час назад мне стало известно, что в городе живут кромешники - люди, которые поклоняются Злыде, как богу. Они составляют целое общество. Самый опасный среди них - Молчун. Это он убил Всевлада и Белеца. И Вагу.
  Перегуда новость ошарашила, он аж пошатнулся. Вид у него был такой, как под дых получил. Ревнитель светлых богов - он не мог взять в толк, что подобное вообще возможно. Служитель закона - он каждый день сталкивался с преступниками, были среди них убийцы и грабители, но убийц-вероотступников ни разу не попадалось.
  - Ишь ты! Как же... Чего это они? Да нет... - бормотал десятник, помогая себе думать руками и склоняя голову то в одну сторону, то в другую, и спохватился. - Надо их быстрей найти!
  - Найдем место, где они собираются, и возьмем всех сразу. Я уже послал Тихомира на разведку. Осталось его дождаться.
  Великан и десятник покинули дом. На улице было безлюдно, только возле ограды Вагиного дома, пофыркивая и постукивая копытами, стоял десяток коней стражей.
  - Огниш, устроим им всенародное судилище?
  - Не загадывай, Перегуд. Они наверняка вооружены. Не думай, что это будет просто.
  - Да что мы никогда не брали вооруженных, что ли!
  - Я не об этом. Они - кромешники, а значит, враги Порядка, враги существующей власти, поэтому мы вправе применить самые жесткие меры.
  - Короче, в случае сопротивления, мы можем не брать их живьем.
  - Мы можем применить "право меча".
  - Для всех? Ну, Огниш, знаешь ли... Не круто ль? Одного, там, или двух на месте порешить... Но всех казнить без суда? Как бы народ не взбунтовался. Люди же подумают, что мы их запугать хотим, решат, что власти от бессилия прибегают к крайним мерам.
  - На месте разберемся. В конце концов, можно скрыть от общественности такое дело, ради всеобщего же спокойствия.
  - Нет ничего тайного, что не стало бы явным, - заметил Перегуд. - И что скажет Совет судей?
  - Никто не отменял древний закон: казнить кромешников, как слуг Исчадья Мрака, на месте. И мне, сам понимаешь, необязательно испрашивать дозволение Совета, чтобы вершить суд.
  - Когда оно было придумано! Аж в Темные века, - десятнику не нравился решительный настрой начальника. С чего бы это вдруг вель возжаждал крови?
  - Так нынешнее время ничем не лучше. В душах людских поселился страх - та же разруха. А в головы лезут мысли всякие недобрые. Посему обстановка в городе требует от стражей усиления бдительности. Ведь народное волнение, пока слабое, при умелом подстрекательстве может перерасти в восстание против власти. Люди-то считают, что во всем виноват Совет. Считают, что судьи не доглядели, не приняли по время меры. Сам же каждый день видишь, сколько озлобленных и возмущенных людей приходит к Дворцу. В этой толпе наши враги могут легко найти сторонников. Среди горожан появилось очень много разочаровавшихся, отчаявшихся, которым нечего терять. Таким только укажи виновного.
  - Оно верно. Человек от горя на все способен, сам начинает искать погибели и готов сложить свою буйную головушку ни за что, лишь бы душа не ныла.
  - Вот для того, чтобы уберечь потерявших себя, мы обязаны уничтожать любого рода бунт в зачатке, - подвел итог Огнишек. - Общество кромешников - это угроза для всего миропорядка. Очень важно, чтобы твои ребята понимали, с кем имеют дело. Эти враги опаснее, чем воры и грабители. Если ты думаешь, что кто-то из твоих людей может оплошать, лучше сразу отошли. Или какое другое задание им придумаем...
  - Да мы... как пальцы одной руки, сжатой в кулак! - заступился за подчиненных десятник.
  - Не ошибись, Перегуд. С тебя же спрошу. Хорошо, если твои ребятки верят тебе так же, как ты доверяешь им.
  Огнишек умолк и нахмурился от тревоги, всколыхнувшейся в душе. Возникло ощущение, что он упустил нечто очень важное, что почуял сердцем, да глазом не углядел. Он посмотрел на Вагин дом, в окнах которого маячили стражи. Причина беспокойства крылась в стенах жилища кромешника. Что там не так? Волнение усилилось... Среди мельтешащих неясных мыслей, он поймал одну за хвост и потянул. Догадка, возникшая неведомым образом, представлялась все отчетливей и приобретала завершенный вид.
  Надо было стукнуть себя по лбу, чтобы раньше просветление в голове настало! Ведь это очевидно! Вагу пытали перед тем, как прикончить. Молчун - несомненно, убийцей был именно он - долго избивал Вагу, если не ради собственного извращенного удовольствия, а дыбы что-то вызнать. Какую тайну он хотел выпытать? Где спрятаны семейные ценности?
  - В доме что-то искали? Есть следы поисков? - спросил Огнишек стражей в окне, которые ответили не сразу, прежде уточнили между собой:
  - В доме порядок. Все прибрано. Даже следов борьбы почему-то нет.
  - Так я и думал.
  Огнишек очень не хотел, чтобы его догадка подтвердилась, и вместе с тем понимал, что не ошибается. Все верно! Поэтому так уверенно сказал, что Вага предал своих единомышленников, хотя в тот миг его предположение не имело под собой никаких оснований. Теперь же в пору проникнуться отчаянием своего положения.
  Какой же он - дурак! Он сразу должен был себя спросить: если Вага - предатель, то в чем заключалась его измена. Каким образом Молчун узнал о предательстве - другой вопрос. Должно быть, Вага в расстроенных чувствах сам во всем признался, закатил истерику, сказал, что больше не верит ни в каких богов, а Молчуну такой сподвижник не нужен. Более того, опасен! Неважно, что произошло меж бывшими единоверцам, главное, Огнишку стало предельно ясно, про кого - а не про что отнюдь - хотел выведать у Ваги неуловимый убийца.
  - У кого твоих ребят самые быстрые кони? - обратился великан к десятнику, вставляя ногу в стремя. - Поедут со мной на Красную горку, в обитель Ма.
  - А мне что делать?
  - Жди Тихомира. Я ему велел сюда прийти. Как явится - знаешь, где меня искать.
  ***
  Второй раз за день горожане шарахались от мчащегося во весь опор черного коня, несущего красноволосого веля в черном. За ним с небольшим отставанием следовали еще пять всадников.
  Влетев на вершину Красного холма, Огнишек спрыгнул на землю и бросился в священный сад. Девочка, подносящая воду для омовений, неодобрительно покачала головой и поморщилась, глядя ему вслед.
  Он понял, что опоздал, заслышав вопление - голосила женщина, голосила высоко, пронзительно.
  Ноги сами понесли его кратчайшим путем к домику Вечеры, напрямки, сквозь заросли, через живые изгороди и лилейные островки. Завидев в просветах между деревьями людей, он замедлил бег, потом шаг. У него внутри, будто разверзлась бездна, из пустоты дохнуло холодом, который разом остудил разгоряченное тело и воспаленный ум.
  Стражи обители и жрицы, в накинутых поверх разноцветных одежд траурных покрывалах, стояли неподвижные, немые и бесстрастные. У них не осталось слез - последние выплакали на могилах жриц-хранительниц. Только мать Вечеры громко рыдала в полный голос над своей огромной невосполнимой потерей.
  Закрыв глаза и прикусив до боли губу, Огнишек провел рукой по лицу, словно надевая печаль.
  Вечера лежала на примятой траве, ее голова покоилась на коленях матери. Казалось, она спит, таким расслабленно-спокойным и отстраненным было выражение ее прекрасного бледного лица. Струйка крови на нем, стекшая с уголка рта, была неуместной. Однако окровавленный наряд не оставлял места для самообмана.
  Вечера отстранилась от всех земных забот. Ей стала безразлична любовь, равно как ненависть.
  - Покинула нас несравненная... прекраснейшая среди дочерей земных... Твоя кровь - кровь Ма... Не было в садах любви более красивого цветка, чем ты, - тихо поминали ее жрицы, кутаясь в траурные покрывала, мелодично звенели драгоценные подвески на их браслетах. - Сестра наша, кроткая и нежная, подруга волшебных ночей. Величайшая из всех, кто причащался от источника Ма-Любовницы. Ты прощала и понимала всех... Рожденная свободной, ты погибла свободной....
  "Необыкновенная чудесная женщина... была", - подумал Огнишек, умом понимая, что потерял еще не обретенное, но сердцем не желая с этим мириться.
  Была! Была. Была...
  - Какая красота погибла, - прошептала Гордея, вставая рядом с велем. - А матери-то ее каково... Облыжно-то как! Не должно матери дитя хоронить. Упаси и убереги, Ма-заступница... Это у кого же рука поднялась на жрицу, каким же нелюдем надо быть? За что убили девочку нашу?
  - За то, что узнала чужую страшную тайну, - тихо ответил вель.
  - Какую тайну? - насторожилась жрица.
  - Зачем тебе знать, Гордея? Разве ты не видишь, что тайны могут убивать. Ступай-ка лучше к детям. Уж не изменишь ничего.
  Вечера, приняв исповедь, узнала о кромешниках, и с того мгновения ее судьба была предрешена. Ее служение светлой богине для убийцы стало особым знаком - сие обстоятельство, бесспорно, повышало ее цену, как жертвы, предназначенной для заклания. Убийца не мог не заметить ее красоту... Представить страшно, что он овладел ее роскошным телом перед тем, как лишить жизни.
  У Огнишка, будто надломилось что-то внутри. Он устал считать потери. Смерть возлюбленной стала последней каплей в наполненной до краев чаше горя, испитой в последние дни. Прежде несгибаемый и твердый, он пригнул голову от тяжести вины, которую ощутил, глядя на Вечеру - за то, что не смог ее уберечь, не защитил, не предвидел очевидное. За то, что он был жив, а она мертва...
  О, если бы только было можно, он мечом отвоевал бы ее у небес!
  Кем была Вечера для него? Случайной знакомой, не более. Но он полюбил ее с первого взгляда. Что привнесла она в его жизнь? Над этим он еще не успел поразмышлять, но знал, что она подарила ему надежду и вернула способность мечтать, а это очень, очень много значит для человека, разочаровавшегося в жизни. Их короткая встреча, несомненно, стала для него великим событием. Что для него ее гибель? Он потерял нечто, едва обретенное, но по ощущению очень ценное - то, что он уже считал своим, хотя еще не обладал. Чудо, которое он ждал, уже никогда не произойдет. Это чудо было как цветок, возросший в саду любви и взлелеянный с особой заботой. Как бутон цветка, который, раскрывшись, мог превзойти по красоте все остальные цветы. Но теперь уже никогда не увидеть, насколько прекрасным он мог раскрыться, потому что по злой прихоти он был вырван с корнем и безжалостно растоптан.
  Должно быть, гибель Вечеры была наказанием ему, за то, что он так сильно и страстно возжелал обещанной любви, за то, что ненадолго ему вдруг стало так непозволительно хорошо уже от одного предвкушения ни с чем несравнимого блаженства ...
  Нельзя быть таким счастливым, когда кругом безутешное горе и вопиющая скорбь!
  Как жаль, Вечера... Кабы знать, какая участь каждому определена. Если бы только можно было повернуть время вспять, то он, великан, молил бы Трижды Великих денно и нощно о том, чтобы вернулось утро минувшего дня! Он бы все исправил тогда.
  Увы, время течет в одном, неизменном направлении. И все, что судьбой предопределено, сбывается. Знать, не случайно именно Вечера услышала нечто, не предназначенное для чужих ушей, и Огнишку было суждено влюбиться в нее с первого взгляда. Ведь если бы он не был так ослеплен и оглушен своим желанием, то, верно, догадался бы, что жрице угрожает опасность.
  Пустое дело - обманывать судьбу.
  Смерть же прибирает всех без разбору, ей все равно, кто перед ней - убогонькая дурочка-побирушка, несчастная торговка рыбой или счастливейшая из женщин, привыкшая к любви и поклонению. И чтобы там не говорили об ожидании смерти - мало кто готов встретиться с ней, хотя идет к ней всю жизнь, от самого рождения.
  Смерть всегда наступает внезапно.
  Правы, сто раз правы, древние мудрецы, советовавшие наслаждаться каждым мгновением жизни, ибо смерть подстерегает на каждом шагу.
  ***
  Крашень, необычайно довольный собой, вышагивал павлином. Он представлял все возможные богатства, которые непременно получит в награду от Темнозрачного господина, когда расскажет, как избивался от предателя и как заставил навсегда умолкнуть блудницу, которой Вага проболтался о тайном обществе. Он мечтал, что за преданную службу и непоколебимую веру Владыка сделает его самым богатым человеком на земле. Вера и богатство были для Крашеня тождественными понятиями. Правильную веру он избрал, выгодную. А если у него еще и власть будет...
  Разве он не заслужил того, чтобы Трижды Великий Владыка назначил его первосвященником? Разве не доказал свою преданность? Пожалуй, стоит намекнуть ему при встрече, что никто другой более ответственно не отнесется к столь важному делу. А как угодить, Крашень знает! Он построит огромный храм, самый большой на земле храм и установит в нем бронзового павлина. Со всех концов земли будут приходить новообращенные, чтобы увидеть изваяние. Он прикажет воздвигнуть в центре храма алтарь, на котором каждую ночь будут приносить кровавую жертву...
  Крашень погладил спрятанные за пазухой свернутые листки с первыми главами священного писания, которое он начал составлять со слов своего Господина. Он очень гордился, что Темнозрачный Владыка Земли доверил писать откровение именно ему. Он станет первым проповедником нового времени, он донесет до людей правду. Он скажет людям, что жрецы Добра и Света и богословы-пустозвоны их обманывали. Не так все было при сотворении мира! А лжецы, объявившие себя земными слугами Творца, который вовсе не был творцом, и его сестры-блудницы заставили людей забыть истину.
  Они заплатят за свою подлую ложь, кровью заплатят!
  Они еще все пожалеют, что отвергли настоящего живого земного бога и поклонялись бездеятельным, равнодушным ко всему каменным истуканам!
  Крашень криво усмехнулся, представив, как отправит возмущенную толпу рушить старые храмы и топтать жрецов. Он объяснит людям, что и как надо делать, чтобы заслужить благорасположение всемогущего Властелина Земли, и они будут ему повиноваться... или они умрут. Он уже видел себя, стоящим на балконе Дворца судей и море человеческих голов внизу перед собой - людей, внимающих его проповеди. Его будут слушать, потому что в свете... точнее, во мраке последних дней ему, Крашеню Молчуну, открылась истина.
  Он легонько дотронулся до хранящегося под одеждой "Откровения", записанного со слов Владыки, слова которого он помнил наизусть, как настоящий жрец свое вероучение.
  ***
  "В начале мироздания не было ничего - ни времени, ни пространства, только серый хаос - перемешанные в беспорядке стихии. Потом хаос разделился на две половины. Так появились Вечный свет и Вековечный Мрак. Во Вселенной воцарилось равновесие, потому что и света, и тьмы было поровну. Во Мраке родился Трижды Великий Моркон, а из света вышел Светлый бог. Были они противоположны друг другу, но являлись двумя половинами одного целого.
  Однажды бог Света сказал Моркону: задумал я творение, и если ты поможешь его осуществить, станешь моим соправителем. Создадим землю и будем властвовать на ней по очереди; мне будет принадлежать день, тебе - ночь. Так сказал бог Света.
  Светлобог не мог создавать ничего плотного, поэтому он обратился за помощью к Владыке Мрака. Истинно, что землю сотворил Моркон, ибо все темное и непроницаемое - его творения. Он создал зверей и птиц, и тварей морских; и вредных созданий, и миролюбивых, чтобы во Вселенной сохранилось равновесие.
  Однако бог Света обманул Моркона и сделал так, что на земле никогда не наступала полная темнота, на смену дневным светилам являлись ночные. Моркон не мог подступиться к земле. Тогда он разозлился и объявил бога Света своим врагом на веки вечные. С тех пор между противоположностями - темнотой и светом, добром и злом - идет война.
  Светлобогу понадобился новый помощник, ибо творение осталось незавершенным, тогда он разделился на две половины - мужскую и женскую. Породила божественная светлая пара много богов, именуемых деями, и населила ими поднебесье. Деи получились настолько глупыми, что больше одного дела им нельзя было доверить, посему было наказано каждому заниматься чем-то одним: управлять ветром, или собирать облака, или двигать реку, или напускать мороз. Однако деи, будучи созданиями ленивыми и безответственными, плохо справляются со своим делами, поэтому на земле постоянно случаются разные бедствия, за что Светлые боги проклинают деев, и те превращаются в лядов.
  Деи были бесплотными, поэтому невидимыми. И тогда подумали светлые боги: сотворим человека, если земля от Моркона, то пусть на ней будет что-то и от нас. Богиня взяла мягкую глину, смешала ее со своей кровью, и вылепила много тел по образу и подобию Своему, а Светлобог оживил их своим дыханием, но оттого, что люди созданы из земли, привязаны они к своему земному существованию.
  Светлые боги стали насмехаться над Морконом, говорили ему: смотри, подобия наши, похожие на нас, как две капли воды, топчут и разоряют твое творение. От обиды Моркон заплакал, его слеза упала на землю и превратилась в прекрасного юношу, великого и могущественного, сына своего Отца. Хотел он восстановить справедливость и взять себе по праву то, что было обещано его Отцу. Но люди отказались поклоняться Ему, потому что никто на земле не верил в Него и Его Отца, отчего он очень разозлился и явил всем свою божественную силу - и пришли на землю голод, вражда и разруха. Тогда многие люди признали его Владыкой земли и упали перед ним ниц, стали просить прощение и задабривать подношениям. Но Он отверг их дары, и сказал: приносите мне в жертву людей, ибо мне угодна жертвенная кровь - она от светлых богов. И принесли ему много жертв, и тогда он сменил гнев на милость.
  Сказал Темнозрачный Властелин всем собравшимся возле Него: хотел я очистить землю, вотчину Отца своего, от людей, подобий светлых богов, но теперь вижу, что многие из вас готовы передано служить мне, посему, я не стану убивать всех людей, оставлю верных подданных своих и вместе с ними устрою новый миропорядок".
  ***
  "И я стану первосвященником в новом мире, - думал Крашень. - Я буду восседать на земном престоле рядом с Владыкой. И много веков спустя меня будут помнить, как нынче помнят Велигрива, и называть меня "Мудрейшим". Нет, лучше Предтеча. Ведь я же знал, я говорил, что Владыка вернется! Я людям веру дал! А, может, Властелин откроет мне тайну бессмертия? И тогда мы вместе будем править миром вечно".
  Близилась полночь. Серпы лун - убывающей и нарождающейся - скользили по звездному небу в своей извечной игре в догонялки. Раздвоенные тени на земле, стремились слиться в одну.
  Верхом на муле, по узкой дороге местного назначения, Крашень добрался до виноградников Бушмы Малея и, спешившись, вошел под сень резной листвы. Виноградная лоза, заботливо направленная по жердям вверх, ближе к солнцу, оплетая деревянные решетки, представляла собой висячий свод.
  Загадочно улыбаясь своим мыслям, Крашень неторопливо повел мула вверх по склону. Он знал, что все давно собрались и ждут только его, поэтому нарочно оттягивал свое прибытие, как бы отпуская единоверцам время на раздумье. Пусть осознают, насколько он незаменим, ведь без него они сами ничегошеньки не могут сделать. Да они, вообще, никто, ничтожества, по сравнению с ним! Никогда, ни в жизнь, ни одному из них не возвыситься пред Владыкой, подобно ему.
  После сегодняшнего жертвоприношения Крашень намеревался во всеуслышание объявить себя верховным жрецом богов Мрака. И пусть только кто-нибудь попробует возразить!
  Он остановился. Ему почудилось, что неподалеку раздался то ли тихий скрежет, то ли слабый стук железа, звук неуместный для виноградника глубокой ночью. Настороженно прислушиваясь, он всмотрелся в кривые переплетения лозы, едва различимые в жидком лунном свете, пробившемся сквозь шатер листвы, и не заметил никакого движения и ничего подозрительного или необычного. Он подождал еще немного, но странный звук не повторился. Ночь будто онемела. Ни шороха, ни хруста веток, ни трепета крыльев испуганной птицы.
  "Никого здесь нет, кроме своих. У стражей в городе дел невпроворот", - успокоил он себя и продолжил путь.
  Виноградники Бушмы находились в отдалении от большого торгового пути. Тут и днем-то редко путника увидишь, а по такой темени - разве что лихого человека или привидение встретишь. Место тихое, ничем неприметное, потому и было выбрано для собраний.
  Бушма ждал наверху, потный от волнения и потирающий от нетерпения руки. Как и рассчитывал Крашень, все уже давно собрались в пещере.
  - Чего так долго? Мы тебя заждались. Чего случилось?
  - Все отлично.
  - А если Владыка сегодня не появится?
  - Темнозрачный Властелин земли всегда с нами, - произнес Крашень, подражая проповедникам. - Владыка мысленно зрит нас.
  - Ага. Зрит! Ну, конечно... Но ты, все равно, как встретишься с ним, шепни, что это я о жертвах позаботился.
  - Кто они?
  - Так... - Бушма махнул рукой. - Сироты.
  - Чума?
  - Чума, - нынче это слово было ответом на многие вопросы.
  - Тем хуже для них, - Крашень взглянул на небо. Уже скоро серп большей из лун нагонит тонкие рожки малой и встанет прямо над ней, указывая время для жертвоприношения.
  - Их никто не хватится. Я этих детишек в дом к себе заманил, обещал сладостями угостить. Поверили! Дети же... легковерные. Проявил смекалку, чтобы незаметно привезти их сюда.
  Крашень завел мула в большой сарай, служивший складом для корзин и орудий труда. В пору сбора урожая здесь ночевали наемные работники, но в этом году из-за чумы таковых было не сыскать. В сарае стояли привязанные лошади и ослы единоверцев. Животных прятали на всякий случай, а то, вдруг какой-нибудь бродяжка в поисках еды и ночлега заберется на холм. И что он сделает, обнаружив в виноградниках целый табун бесхозных лошадей и осликов? Одно из двух - или сведет пару-тройку коней, или, что недопустимо, стражам донесет. Хотя может и свести, и донести.
  Ужасно не хотелось объясняться со стражами - они мужики ушлые, вдруг чего почуют. Они же - во сто крат страшнее псов цепных потому, что не угадаешь, на чем могут подловить и с какого бока прихватить.
  И чего только не придумают великаны, чтобы подчинить своей воле людей! Что за порядок такой, который надо еще и сторожить?
  Ничего... Осталось подождать еще немного - и велевой власти придет конец. Пока же необходимо сохранять бдительность, ведь нехорошо получится, если накануне великого события их всех схватят и осудят.
  "Надо будет напомнить, что кругом враги", - подумал Крашень.
  Лишь благодаря соблюдению предосторожностей и скрытости собраний, общество сохранилось до сих пор. Иначе все они давно горбатились бы на рудниках или в каменоломнях, если не хуже...
  Откинув плотный полог, не пропускавший свет, Крашень стремительно преодолел узкий проход в семь шагов и оказался в зале, освещенном тремя факелами и пятью черными свечами на алтаре. Эту пещеру в недрах холма использовали многие поколения Бушминых предков для самых разных целей, покуда Малей не превратил ее в храм темных богов. У дальней стены был устроен алтарь, где размещалось изваяние павлина из обливной разукрашенной глины.
  При появлении Крашеня люди, тихо переговаривавшиеся между собой, умолкли и расступились, пропуская его к двум сколоченным из грубых досок столам, служившим жертвенниками. В тайном обществе состояли люди старше его по возрасту, богаче, более высокого положения, но они не возражали, когда Молчун сделался предводителем.
  После той знаменательной ночи, когда к ним явился Темнозрачный сын Вековечного Моркона в обличии юноши, Крашень сильно изменился. Он и прежде был каким-то странным, вел себя пугающе. Постоянно пребывая в неуемном беспокойстве, он - то шарил вороватым взглядом по сторонам, то руки мял, словно они чесались, то волосья из бороды выдергивал, то начинал хихикать без причины. Он редко принимал участие в обсуждении разных вопросов и не отличался многословием, за что его прозвали Молчуном. Однако более исправного исполнителя, чем Крашень, для того, чтобы пустить кровь жертве, было не сыскать. А после того, как он признался в убийстве веля-книжника, соратники не столько восхитились его смелостью, сколько стали опасаться за свою жизнь.
  После явления Владыки Крашень преобразился до неузнаваемости - его шаг стал твердым, голос крепким, взгляд пристальным. И странный блеск в глазах не проходил.
  - Братья и сестры, - начал он. - Сегодня мы возложим на жертвенник два жалких слепка со светлых богов, ибо мы не в силах дать нашему Владыке больше, нежели замещающие жертвы, но числом их докажем свою преданность. Чем больше крови, тем лучше. Через жертвенную кровь мы получим прощение Темнозрачного Властелина за свое прежнее бездействие. А потом придет время - и наш Владыка введет нас в свой новый мир, который построит на земле. Всех остальных, тех, кто в него не верит, он покарает. - Крашень обвел взглядом своих единоверцев. - Отныне мы будем собираться здесь как можно чаще и кровью жертв смывать грех лжи, который совершили светлые боги. Они пообещали разделить с Его Отцом власть, сказали, что Он будет править вместе с ними, но обманули. Только через кровь жертв мы искупим свою вину перед Ним, и его сыном, Темнозрачным Властелином. Мы будем совершать жертвоприношение каждую неделю, здесь в нашем тайном убежище до тех пор, пока не сможем делать это в городе, открыто.
  - Равностояние вот-вот наступит, - шепотом напомнил ему Бушма.
  - Да, - кивнул Крашень. - Сейчас мы воздадим нашему Владыке. После чего я прочту вам Откровение. Знайте, Владыка доверил мне записать истину о Творении, чтобы донести ее до тех, кто заблуждается. - Он повелительно махнул рукой. - Давайте их сюда! Кладите на столы.
  Из мешков вытащили двух испуганных и худеньких подростков. Дети были связаны по рукам и ногам, рты заткнуты тряпками. Их расширенные от ужаса глаза были полны слез.
  Крашень не испытывал к детям ни капли жалости. В нем не всколыхнулось сострадание при виде несчастных обреченных детей, настолько твердо он был убежден в том, что поступает правильно.
  - Фу! Они воняют, - недовольно скривился он.
  - Так на свойство крови вонь никак не влияет, - оправдался Бушма.
  Детей положили на столы. Крашень про себя отметил, что в будущем храме алтарь надо сделать из монолитного камня и прорубить на его поверхности желобки-кровостоки, для удобства сбора жертвенной крови.
  - Крепче привяжите их! - приказал он. - Живее! Луны уже равняются.
  Детей, чтобы не брыкались и во время судорог не скатились на пол, примотали к столам, перекинув веревку через грудь и ноги. Выполнив приказание, кромешники отступили и встали напротив Крашеня, глядя на него с ожиданием.
  - Толпитесь, как стадо баранов! - презрительно бросил тот. - Вас самих - хоть на бойню веди. Как же вы собираетесь служить Владыке?
  Выхватив свой кинжал и взглянув на него, он поморщился от досады. Его незаменимое прежде орудие убийство не годилось для задуманного дела. Чтобы произвести впечатление на единоверцев, ему требовалось другое лезвие.
  - Бушма, дай свое орудие, - приказал Крашень и подхватил услужливо протянутый, остро заточенный нож. - Смотрите, как это делается!
  Ожесточенно и уверенно он перерезал горло мальчику. Жертва отчаянно забилась. Хлынувшая кровь со стола полилась пыльный каменный пол. Рядом беспомощно затрепыхалась девочка. Она не могла видеть своего брата, но все слышала. Все понимала.
  Крашень набрал немного крови в чашу и обмазал глиняное изваяние павлина.
  Воздух пещеры сгустился и потяжелел. Казалось, стали осязаемы религиозный ужас и трепетный восторг - два чувства, которые охватывают человека при общении с грозным божеством и заключении сделки с Ним.
  - Кровь... Владыка Темнозрачный жаждет много крови, - Крашень обвел своих единоверцев безумным взглядом.
  - Прими нашу жертву, о, Темнозрачный Владыка Земли, - зашептали собравшиеся. - Трижды Великий... Мы - твои верные слуги... Мы покоряемся тебе, наш Темнозрачный Повелитель, Властелин земли и моря, и всего рода человеческого...
  - Ну, кто из вас желает доказать свою преданность Владыке на деле? - спросил Крашень собравшихся и, запрокинул голову, захохотал. - На моем горбу хотите въехать в золотой благостный мир? Вы, что, не понимаете, что жертвенною кровью мы платим Властелину за свои жизни? Мы себя спасаем!
  - Скажи, что делать? - послышался взволнованный голос.
  - У всех имеются с собой ножи?
  Все собравшиеся ответили утвердительно, но не очень уверенно.
  - Пусть каждый из вас ударит ее! - Он указал на жертву, которая билась в тщетной попытке высвободиться из пут. - Представьте, что убиваете пресветлую Богиню, врагиню нашего Повелителя - это придаст твердости вашей руке. Разите ее смело! Брат Бушма, давай, ты первый, как позаботившийся о жертвах.
  Бушма с лицом, сосредоточенным и блестящим от пота, шагнул к столу. Сжав черен двумя руками, поднял нож над головой и с силой вонзил в узкую грудь девочки. В последний миг он зажмурился, а когда открыл глаза, в них было удивление. Неужели он смог это сделать?
  Оказывается, убивать очень просто. Трудно решиться, нанести только первый удар. Обмакнув пальцы в кровь, Бушма Малей провел ими по груди глиняного павлина, после чего, гордый и преисполненный достоинства, уступил место остальным.
  Один за другим кромешники стали подходить к столу и колоть маленькое тело. Пещера наполнилась гулом голосов, кто-то заспорил о том, как и куда лучше бить, у кого-то сломался нож, застряв в кости.
  Крашень внимательно следил за тем, кто и с каким старанием относится к делу - кто слишком медлил, прежде чем ударить; кто отворачивался и бил, не глядя; кто дрожал, как лист на ветру; кто, выполнив свой долг, ушел блевать в темный угол пещеры. Он хотел определить, на кого из собратьев по вере можно будет опереться, а кто не слишком надежен.
  Кромешники встали плотным полукругом перед столами и с надеждой воззрились на изваяние своего божества. Прошло несколько томительных минут, однако глиняный павлин не оживал.
  - Когда же явится Владыка?
  - Неужели, он не желает принять нашу жертву?
  - Что это значит, Крашень?
  - Я вам не обещал, что Трижды Великий Властелин земли сегодня непременно предстанет перед нами. Как я могу что-то говорить за него? Должно быть, Владыка сейчас занят какими-то более важными делами, но Он никогда не забывает о нас и видит все, что мы делаем. Нам беспокоиться не о чем, мы выполнили то, что от нас требовалось. Темнозрачный Владыка останется доволен. От жертв, что мы принесли, он не откажется - более драгоценного дара, чем кровь невинных детей, на земле нет, только на небе...
  Вдруг пламя факелов полегло на миг, чуть притухло, и тут же вспыхнуло еще ярче. Пласты тяжелого воздуха, пронизанного запахами крови, пота и страха, пришли в движение. В душной пещере повеяло свежестью ночной прохлады.
  Собравшиеся повернулись к выходу и вскрикнули.
  Не юноша прекрасный и печальный стоял у входа, а могучий воин. Его свирепое лицо расцвечивали огненные блики. В правой руке он держал сверкающий как Рыба-луна меч, а в левой - нож с широким длинным лезвием.
  - О, боги! Это рыжий вель! - по залу пронесся встревоженный шепот. - Начальник стражи!
  - Не ожидали, душегубы? - спросил Огнишек всех сразу и каждого отдельно. - Итак, все вы застигнуты на месте преступления, к тому же, вы все вооружены... Как убийц и злодеев, приговариваю вас к смерти, - он говорил спокойно и не громко, но казалось, что он его голоса дрожат стены. - Согласно древнему закону, я воспользуюсь правом меча. Во имя Добра и Света!
  Приговор был вынесен и обжалованию не подлежал.
  Заколебалось пламя факелов, затрепетали лепестки огня над свечами. Заметались косые, длинные тени под сводом пещеры. Зал наполнился криками, хрипами умирающих, звоном оружия и проклятиями.
  Огнишек был страшен в своей неукротимой ярости. Он вращал мечом столь ловко, столь умело, столь быстро, что за ним было трудно уследить. Сверкание разящего кромешников клинка, на мгновение пойманного светом, было подобно молнии.
  Вель прошел по тайному убежищу злодеев, подобно сильной буре над лесом, что ломает и выворачивает с корнем деревья.
  Крашень уцелел лишь потому, что стоял особняком, в глубине пещеры. Когда грозный великан начал рубить его единоверцев, он не сразу проникся ужасом происходящего. Ему казалось, что он спит и видит дурной сон. Он даже возмутился поначалу, что кто-то посмел вмешаться в ход собрания. Он был намерен, во что бы то ни стало, осуществить свои властолюбивые замыслы. Крашень был настолько самонадеян, что и в мыслях не допускал, что все пойдет совсем иначе, чем он наметил. Затрясшись от бешенства, он приказал: "Убейте же его кто-нибудь!" - но его крик утонул в ужасном многоголосье и в следующее мгновение он, наконец, осознал действительность.
  Крашень словно падал с вершины башни, которую строил для себя, и думал, что навсегда. Его низвергли!
  О, отчаяние, обида и уныние - неизменные спутники утраченных надежд!
  Крашеня Молчуна настолько впечатлила гибель единомышленников, но больше осознание того, что сам оказался в безвыходном положении, что от страха он будто врос в пол. В оцепенении, сменившем удивление и злость, он не помышлял ни о защите, ни о бегстве, только молился и призывал на помощь Владыку. Он вдруг истово возверовал, что тот придет и спасет его. Верил, даже оставшись один на один с великаном. Со скривившимся и бледным, как полотно лицом несостоявшийся верховный жрец, прижимаясь спиной к алтарной стене, выставил перед собой кинжал.
  - Темнозрачный Владыка, спаси, - пробормотал он.
  - Значит, ты и есть Молчун, - спросил Огнишек, тяжело дыша и держа на отлете окровавленный меч. С лезвия ножа в опущенной руке, срываясь, падали на пол капли крови.
  - А это и есть ваш хваленный велев суд? - нашел, что ответить кромешник.
  - Твои дружки лишили жизни невинных детей, а я убил убийц. И мы оба это знаем. Как поступить с тобой - без суда понятно.
  Огнишек с недоумением брезгливо разглядывал кровавого душегуба, которого давно искал и считал первым из врагов. Первым, после Исчадья Мрака. Он думал, что этот злодей должен выглядеть как-то особенно, что, может, помечен неким знаком... Однако внешний облик Молчуна ничем не поражал - был самым заурядным. Жестокий безжалостный убийца, которого молва наделила огромным ростом, руками длинными, аж до колен, глазами жабьими, оказался плюгавым, незаметным и не имеющим особых запоминающихся примет.
  - Это вы, вели, придумали Порядок! Ты защищаешь ложную веру! - истерично выкрикнул Крашень.
  - Это вера моих предков, и я никогда не предам ее, хотя бы потому, что она учит добру, а такие как ты, злоязыкие, разносят по земле погибельную скверну.
  - Мы говорим правду! Проповеди ваших священников - вранье и пустая болтовня!
  - Зато мое слово не расходится с делом, - с угрозой произнес вель. - А я дал клятву уничтожать зло. Видишь, - он небрежно указал мечом на лежащие вповалку тела, - как все плохо кончается для моих врагов?
  - Ты их убил! Как же заповедь о благих поступках?
  - Надо же, вспомнил! В данном случае благо и необходимость - одно и то же. Кто станет обвинять рачительного хозяина за то, что он уничтожил стаю крыс, что портила его припасы? Хотя... ты даже не крыса. Ты - ничтожная тварь, которая, собравши себе подобных, хотела разрушить Порядок и устроить беспорядок на земле.
  Великан медленно надвигался. От каждого его взвешенного слова, Крашень будто уменьшался в размерах, сжимался от велевой правды.
  - Все равно Темнозрачный Владыка уничтожит вас всех. Всех до единого переведет! Когда он за вас возьмется, вы пожалеете, что родились на свет.
  - Да? И где же он сейчас? Так занят злодеяниями, что оторваться не может? - в голосе веля не слышалось насмешки, разве что усталость. - Почему не спешит к тебе на помощь?
  Замутненный взор Крашеня прояснился, глаза забегали. Действительно, почему? Может, всевидящий Владыка испытывает его веру на стойкость? И только в последний миг отведет в сторону меч палача?
  - Трижды Великий Владыка, могущественный и справедливый, не оставит в беде своего преданного слугу, - твердо произнес кромешник. - Все вы еще горько пожалеете, что верили в богов Света!
  - Оставь богов в покое. Считай, что я караю тебя не за отступничество, ибо за душу свою ты сам ответ держать будешь, а за убийство невинных людей. Я проявлю милосердие - прикончу тебя быстро.
  ***
  Огнишек вышел из пещеры, сделал на пару шагов и замер, глядя на тонкие лунные серпы, соскальзывающие с небосвода. По его воинственному виду можно было решить, что он хочет изрубить ущербные ночные светила тоже. На самом деле, ничего подобного он и в мыслях не держал. Он вообще ни о чем не думал, настолько был опустошен.
  Понемногу ночная прохлада остудила разгоряченное тело и отрезвила голову, ход мыслей наладился.
  Вель прислушался. Острым слухом, полученным в дар от отца-небожителя вместе с другими сверхчеловеческими способностями, он уловил тихие голоса стражей, которым велел оставаться у подножья холма и следить за тропами, чтобы ни один вероотступник не сбежал, и ждать его возвращения или условного сигнала. Люди, встревоженные его долгим отсутствием, уже были готовы нарушить приказ.
  Огнишек свистнул, и десяток стражей поднялись с разных сторон на склон холма так быстро, насколько позволяли переплетения виноградной лозы и темнота.
  - Живой, слава всем богам, - Перегуд единственный не побоялся подойти к начальнику на расстояние вытянутой руки. Другие стражи остановились поодаль. - Цел? Тебя не ранили?
  - Не знаю.
  - Мы слышали крики... но они скоро стихли.
  - Да, я быстро... управился... с ним, - вель указал мечом на вход в пещеру.
  - Что там случилось?
  - Вероотступники убили детей.
  - Значит, мы опоздали, - подвел печальный итог десятник. - Ты знал, что они затевают?
  - Какая теперь разница...
  - Вероотступники все это время были у нас перед носом, ходили по тем же улицам, что и мы... Может, и жили по соседству. Где были наши глаза?
  - Довольно, Перегуд! Не причитай.
  - Ты их всех... казнил?
  - Да. И удостоверился в том, что все они мертвы. Я самолично принял решение, и я же собственноручно привел приговор в исполнение. Никто из вас не в ответе за их смерть, - Огнишек обвел взглядом стражей. - Дело сделано, и до рассвета нам надо все убрать.
  Недолго посовещавшись, решили вывезти трупы в мешках, которые нашлись в сарае запасливого Бушмы. Один за другим стражи вошли в душную пещеру. Потрясенные увиденным, не решаясь приближаться к телам кромешников, они встали вдоль стены. Вглядываясь в лица мертвецов, они гадали, кем были эти люди, где жили, чем занимались. Может, кто-то увидел своего знакомца или соседа, которого минувшим днем встречал в городе и приветливо кивнул или перекинулся с ним парой ничего незначащих слов. И вот теперь тот мертв... Спрашивать, за что он принял смерть - ни к чему.
  Чего не хватало этим людям в жизни? Судя по одежде, все они - не из бедных, и, наверняка, все у них было - добротный дом, достаток, возможность нанять людей, чтобы самим не работать. Может, как раз оттого, что у них появилось много свободного времени, и не надо было заботиться о хлебе насущном, в их головах и появились черные мысли, а в душе поселилась дурная блажь? Захотелось им обратиться в какую-нибудь веру особенную, для избранных.
  - Не пытайтесь узнать их имена. Никакие вещи отсюда себе не брать! - перешагивая через трупы, Огнишек направился к алтарю.
  - Чего встали? Надевайте на них мешки! Нам надо управиться до рассвета, - грубый окрик десятника заставил стражей действовать.
  - В лица не смотреть, - поучал на всякий случай Перегуд, - а то еще начнут сниться по ночам. Но вы их не бойтесь. Они - преступники, а мы - блюстители закона.
  - За души свои не беспокойтесь, - подхватил Огнишек. - Я, как начальник стражи, один несу ответственность за то, что здесь произошло.
  - Плохо дело, если до права меча дошло, - пробормотал кто-то из стражей. - Нет страшней возмездия, чем смерть без покаяния.
  - Их при народе бы казнить... дать укорот на людях, чтобы больше никому неповадно было, - вторил другой.
  - Если кто-то из вас проболтается - будет держать ответ по всей строгости закона. Лично спрошу! - предупредил Огнишек. - Помните, что это служебная тайна, и ее разглашение является преступлением. Сейчас ни в коем случае нельзя волновать народ. Наш долг сохранить порядок! Плохо, очень плохо, что пришлось применить право меча, и я глубоко сожалею об этом... Но какое другое наказание, как не использование строгого права, применяемого точно и жестоко, стало бы равным совершенному ими преступлению? Пришло время, когда сохранить Порядок можно только с помощью самых суровых наказаний. Есть возражения? - он обвел взглядом своих подчиненных.
  Возражений не последовало.
  Одному из стражей, совсем молодому, стало плохо, и товарищ вывел его под руку на свежий воздух. Другой страж сдал, когда увидел истерзанные тела детей - его детишки были того же возраста, даже похожи чем-то. Суровый человек - он плакал, перерезая веревки на худеньких запястьях.
  - Каким же надо быть чудовищем, чтоб над дитем так измываться, - шептал он, и слезы текли по его небритым щекам. - Выродки проклятые, что натворили... Ох, этим извергам бы - да не такую быструю смерть.
  - В своем праведном порыве ты им уподобляешься, - буркнул Огнишек.
  - Детей надо на кладбище свезти. Похоронить по-человечески.
  - Мы так и сделаем, - заверил его вель.
  Огнишек затянул веревку на мешке с телом Крашеня Молчуна и поднялся. Оглядев пещеру, он встретил пристальный взгляд стража, стоявшего над убитой женщиной. Вель, в прескверном настроении, не был расположен к разговорам, но чувствовал, что лучше - не оправдаться, нет - объясниться с ним сейчас, дабы в будущем не обрести в его лице врага.
  - Думаешь, она не виновата? Вот, смотри! - Он воткнул в доску стола кинжал Молчуна. - Этим ножом были убиты вель и пророк. Эта женщина, кем бы она ни была, знала о преступлении, но не донесла. Видишь нож в ее руке? Этим ножом она недавно резала ребенка. Завтра или через десять дней она бы без раздумий убила любого служителя Порядка. Может, меня, потому что я - вель. Или тебя за то, что ты страж. Все вы... - Огнишек обернулся к угрюмым мужчинам. - Вы все давали клятву сохранять Порядок и служить закону, а нынче бескровно служить и защищать уже нельзя. Вы должны это понимать. Мы обязаны отсекать огнем и железом, и всеми возможными средствами от города - смуту, от веры - отступничество. Кто-то должен это делать! Кто, если не мы?
  ***
  Стражи вывели из сарая коней, мулов и ослов и, погрузив на них тела в мешках, спустились с холма.
  Близился пятый час ночи. Тонкие серпы лун, уже готовые запасть за горный хребет, заливали землю косым безжизненным призрачным серебром. На черном небосводе, обретшем глубину, звезды, будто почувствовав себя полновластными хозяйками, замерцали ярче, стали видны даже самые маленькие и тусклые звездочки. Казалось, они подмигивают.
  Караван растянулся на пустой дороге. Разномастные животные безропотно влекли по последнему земному пути тела кромешников. Сопровождавшие их стражи почти не переговаривались, погруженные в скорбные раздумья о выборе судьбы, о ненадежности и бренности человеческого тела, о бессилии перед неизвестным злом.
  На полпути, между виноградниками Бушмы и городом, процессия свернула с дороги и прямо через поле направилась к большой глубокой яме, куда свозили со всей округи неопознанные и невостребованные трупы. Навстречу стражам вышли два могильщика, их головы были обмотаны полосами ткани - повязки, призванные защитить дыхание от смрада, скрывали лица, так что виднелись только глаза. Впрочем, эти люди уже не замечали зловоние - их одежда насквозь пропиталась гнилостным сладковатым запахом, который въелся даже в кожу.
  Стражи их не гнали, но и помочь не просили.
  Люди без лиц не задавали вопросы. Они всякого понасмотрелись во время мора и не чувствовали ничего, кроме нечеловеческого изнеможения. Опершись на черенки лопат, они стояли между отвалами земли и равнодушно следили за стражами, которые перетащили и побросали в яму полтора десятка тел в мешках. После чего, поплескав на своих мертвецов казенного масла, подпалили. Вскинувшееся пламя осветило свежие пятна крови на мешковине, и тогда могильщики благоразумно отступили подальше от края ямы, чтобы не увидеть лишнего, чему лучше оставаться в тайне.
  Чума, приостановившая жизнь в Небесных Вратах, обошедшая почти все улицы, заглянувшая во все дворы, не ведая преград, проникшая в запертые дома, выбирала жертвы непридирчиво и непредсказуемо. Она навсегда забирала одних, а иных, неведомо почему, щадила, однако верно обрекала на пожизненную душевную боль за гибель близких.
  Все - плохо...
  Общая беда смирила добровольных могильщиков с мыслью о том, смерть всегда рядом. Они стерпелись с ее страшным, губительным соседством и настолько свыклись с видом мертвецов, что причины гибели людей перестали их тревожить.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"