Глава третья, о начале второго пришествия Исчадья Мрака
"Широко раскинулась земля, могучая, дающая жизнь всему, что есть на ней. Высились горы на земле, зеленели леса, цвели пышным цветом луга, синели озера. Вокруг нее плескались моря разливанные, в глубоких водах которых плавали диковинные твари. И были светила на небесной тверди, для отделения дня от ночи, для знамений хороших и плохих, да определения годов и времен. И увидели боги, что это хорошо.
И подумали боги: сотворим человека, да владычествует он на земле. Великая Богиня, Мать Всего Сущего, взяла мягкую глину, смешала ее со своей кровью и вылепила по образу своему сотню или больше подобий своих, мужей и жен. Всемогущий Творец своим дыханием придал телам крепость и наделил каждого человека душой. Так были созданы первые люди.
Истинно говорят мудрые: Жизнь замешана на крови",
Повести Первых Земных Веков.
*
Ожидания Темнозрачного не оправдались. Кровь настоятельницы захолустного храма Богини Света оказалась самой обычной на вкус, к тому же старой и подпорченной женским недугом, преданное служение вере не добавило ей какие-то особенные свойства. Отведав ее, он не открыл ничего нового, но извлек собственную выгоду.
Это была кровь врага! Врага явного, у которого вдвое больше причин, нежели у простого смертного, вступить с ним в борьбу. Врага, чье слово в народе - вдвое весомей любого другого слова; на чей призыв люди откликнутся быстрее, чем на приказ великана.
Темнозрачный убивал и прежде - ему была нужна кровь для возрождения, много крови. И он добывал ее достаточно - густую и жидковатую, молодую и старую, свежую и застоявшуюся, здоровую и отравленную болезнью - высасывал всю, до последней капельки. Особо не привередничал - оприходовал все, что подворачивалось под руку. Однако душегубствовал с оглядкой, опасаясь быть схваченным, и, наскоро утолив жажду, бежал без оглядки. Когда находили обескровленное тело, находился очень далеко от места преступления. Частенько он вспоминал Прошлое, когда ни от кого не прятался и не скрывался, и мог неспешно пробовать кровь как дорогое вино, оценивать вкус как тонкий знаток.
Жрица из Десятиградья стала знаковой жертвой.
Местный мужичок проболтался, что в их святилище заправляет удивительная баба - строгая, но добрая, очень правильная, и уважает ее народ больше старосты. Вот и соблазнился Темнозрачный, захотелось ему проверить - отличается ли кровь нынешних служителей веры от их древних предшественников, коих в Прошлом он перевел немало. В общем, на злодеяние его толкнул отнюдь не голод, а любознательность.
Потом он осквернил купальню, куда сбросил бездыханное тело. Старухино лицо, с выпученными глазами и вывалившимся языком, под водой в лунном свете его немало позабавило, и, представив себе неописуемый ужас тех, кто поутру обнаружит утопленницу, гнусно захихикал.
Темнозрачный не считал, сколько людей извел после возвращения, но среди них не было ни одного великана - ни одного! - не мог он собственноручно лишить жизни божича, убить своего главного врага среди людей и первейшего из земных противников, не мог, в силу своей природы, как в Прошлом, так ныне. В чем по возвращению успел удостовериться...
*
Побродив по Десятиградью, в поисках слуг, он отправился в Озерный край, где подслушав разговор в придорожной харчевне, случайно прознал про маленькую вельшу.
Два мужика за соседним столом, распивая дешевую медовуху, сплетничали о семействе своих знакомцев, у которых недавно родилась дочь.
- Так ведь супружницу мою повитухой к Руське кликнули. Она у меня - известная пуповязница.
- Мне Кокорь говорил, что девка его недоношенная родилась.
- Он же вернулся за полгода до ее рождения, вот и говорит.
- Пораньше он вернулся. Точно помню, пили мы с ним на весеннее равноденствие.
- Ой, ну, прибавь еще полтора месяца. Такие дети без души рождаются, не жильцы они на белом свете. А у Руськи пузо огромное было, аж на нос лезло. Женка моя говорит, что девка у нее родилась крупнее иных доношенных, крепенькая и здоровая. И уже с одним зубом! Она никогда таких не видела, хотя отсекла больше двух сотен пупков во всей округе. На недоношенных-то - без слез не взглянешь, росточком с вершок, на ладони поместится. А Кокорева-то, прям, как порося. Вельша - она.
- А то! Шило в мешке не утаишь. Увидишь еще, пожалуют за ней.
Пусть люди гадают, а Темнозрачный мог узнать великана, не глядя и на расстоянии. Он чуял благородных, как собака чужую смерть.
Подслушав разговор, он решил испытать себя - проверить, способен ли ныне убить веля, хотя бы маленького. Ребенок-то меньше весит, думал он, значит, защитные чары у него слабее, нежели у взрослого...
Прав оказался пьянчужка, повитухин муж - деево семя прижила пресловутая Руська.
Приведенный острым чутьем к дому Кокоря - Темнозрачный принялся рассматривать жилище, прикидывая, как незаметно пробраться внутрь. Добротный сруб стоял на земле, а примыкавший к нему лодочный сарай - на воде. Можно было проникнуть с огорода или реки.
Во двор вышла Руська и начала развешивать стиранное белье. Залюбовавшись деевой избранницей - высокой, статной, грудастой, широкобедрой - Темнозрачный забыл, зачем явился, ибо его самого влекло к подобным видным бабам, налитым соком и полным жизни, но, опомнившись, тенью проскользнул в дом.
Люлька из ивовых прутьев стояла в углу, увешенном травяными оберегами от двенадцати хворей. Крошечная вельша, укрытая пестрым лоскутным одеялом, лежала с открытыми глазами. Взор у нее был мутный, еще слепой, обращенный внутрь. Однако Темнозрачный видел пред собой не слабого и беспомощного младенца, а заклятого врага. Он отшатнулся, когда девочка засучила ручками-ножками, будто драться с ним собралась. Даже в ее капризно искривившемся ротике ему почудилась коварная угрожающая усмешка.
Зарычал Темнозрачный, вскипела в нем злость вперемежку со страхом. Ужасно захотелось ему схватить младенца и разорвать. Он потянулся к люльке, но тут его дрожащие руки будто наткнулись на невидимую преграду и стали превращаться в черные когтистые лапы, что обычно с ним случалось, когда он терял самообладание.
Получалось, что ребенок-вель еще более неприкосновенен, чем иной взрослый божич! Природа сих защитных чар оставалась для него непостижима...
И тут на него обрушился удар ухватом да такой сильный, что свалил бы на пол простого смертного. Оказалось, хозяин находился в доме и, заметив чужака, тихонечко сполз с печи и хватил непрошеного гостя по хребтине тем, что под руку попалось.
Темнозрачный заверещал, взвился, заметался из угла в угол и, просочившись сквозь стену, бросился наутек. Ему ничего не стоило убить человека, но застигнутый врасплох он туго соображал. С перепуга помстилось ему, что он угодил в ловушку, подстроенную великанами.
Он очнулся в лесной глуши, куда загнал его страх, вдали от людских жилищ и больших дорог.
"Нельзя оставлять ее в живых, - не отказался он от своего черного замысла. - Деево отродье надо уничтожить, покуда оно маленькое! Большие великаны - большие беды".
Темнозрачный призвал своего слугу, того, что находился ближе всех, ибо нельзя было терять время - вельшу могли увезти и спрятать. Этот разбойник, встреченный им случайно - а, может, не случайно вовсе - третьего дня похвалялся, что за золото готов убить кого угодно.
Золота у него было предостаточно. Он знал, где спрятаны несметные сокровища, запечатанные на долгие века самым надежным заклятьем - заклятьем на крови. Владельцы кладов, которым он посулил богатство взамен на душу, предположить не могли, что все награбленное ими, в конце концов, окажется в его распоряжении. Но ведь он не обманул их - они обогатились.
Связанный незримым договором, лиходей вскоре явился в указанное место. Узнав о сути дела, он поначалу заупрямился, потом вдруг сник, и Темнозрачный усомнился, действительно ли его слуга готов на все. Однако как только речь пошла об оплате и зазвенело золото, кромешник проявил живой интерес к тому, где находится младенец. И как сразу заговорил! Его послушать, так вельша уже мертва.
Темнозрачный отказался от мысли явиться в Кокорев дом в открытую, представиться великаном и предъявить права на дитё, ибо, если он мог принять любой благообразный вид, то разбойничья рожа его спутника обязательно вызовет подозрения - родители поостерегутся доверять такому ребенка. А сам он кулек с велем не удержит, да лапы вмиг выдадут, что он не тот, кем кажется. Лучше всего было выкрасть вельшу по-тихому, под покровом ночи.
На дело отправились вдвоем. Темнозрачный не доверял душепродавцу, поскольку читал его мысли как открытую книгу - за таким пригляд требовался - и нуждался в нем, ибо другого помощника у него сейчас не было. Кроме того кто-то должен отодвинуть засовы в доме и обезвредить сильных взрослых мужчин - хозяина и его соседа, добровольного охранника младенца. Но самой главной причиной его участия было желание увидеть своими глазами смерть врага.
Глубокой ночью, когда все обитатели дома уснули, Темнозрачный колдовством бесшумно открыл дверь на крыльцо. Дверь в сенях оказалась подперта палкой изнутри, но вскоре и она бесшумно распахнулась. В просторной горнице на столе горела тусклая масляная лампа. Язычок пламени полег, потом поднялся и на миг озарил ярким светом все вокруг, всю спящую ночную неподвижность жилища.
Угол, где в прошлый раз стояла люлька с младенцем, оказался пуст!
Едва обнаружилось сие досадное обстоятельство, все пошло наперекосяк. Слуга-лиходей, дышавший Темнозрачному в затылок, вдруг крякнул и с пробитой головой рухнул на пол.
- Держи вора! - заорал вовсю мочь прятавшийся за дверью мужик с топором, сосед хозяина, подрядившийся помочь, словить похитителя младенцев.
Экая неприятная неожиданность...
Темнозрачный резко развернулся и - хрясь! - как копьем пронзил хвостом орущего мужика, который, зажав руками дыру в грудине, упал ничком.
Откуда взялся хвост? Темнозрачный не помнил и не понял, когда и как его черная сущность сбросила человеческое обличье. Пробудившееся в нем чудовище рассвирепело при виде крови и безудержно рвалось убивать.
*
Влажный прохладный сумрак лодочного сарая прорезал призрачный лунный свет, лившийся через узкие окошки под самым потолком. Тихо плескалась вода, стуча о деревянные борта. Слышалось тяжелое дыхание мужчины, толкавшего ладью на глубину.
- Спасай ребенка, женщина, - заскрипело в верхнем углу. Звук был странным, будто проседал дом и стонали бревна. - Исчадье Мрака задумало погубить твое дитя.
- Что делать-то? - испуганно вопрошала мать. - Как спасать?
Двери разлетелись в щепки. Что-то большое и темное выскочило на причал и замерло, злобно рыча. Мужчина обернулся, выставив перед собой нож, а женщина в лодке припала грудью к большой корзине с младенцем.
- Отдай дитя реке! - Снова заскрипело под потолком. - Деи его сберегут.
- Заткнись, тварь убогая! - грозно задребезжал Темнозрачный. Он сразу заметил - кому, как не ему, Исчадью Мрака, видеть все в темноте - вестника Провидения, который, подобно летучей мыши, висел вниз головой на стропиле.
В следующий миг створки сарая сами собой распахнулись, и внутрь ворвался легкий теплый ветерок. Темнозрачный взвыл, ощутив дыхание деев, и страшным голосом начал отводить заклинанием волшебную силу разгневанной земли.
Хозяин дома, переборов страх, бросился на чудовище с ножом.
Темнозрачный одним взмахом смел человека с пути, отшвырнув его к бревенчатой стене, и прыгнул вдогонку за ладьей. Его когти скользнули по борту, оставляя глубокие борозды.
- О, боги поднебесные, спасите и защитите! - в отчаянии закричала Руська. - Вверяю вам свою дочь! Оградите и уберегите ее от чудовища!
Она ударила, что было силы, веслом вцепившиеся в корму чудовище, которое не отставало и, навалившись на борт, сильно накренило лодку.
Упавшая на бок корзина сдвинулась, и, казалось, что ребенок вот-вот выпадет в воду...
Вдруг ивовый кузов встал прямо и по воздуху понесся на середину реки. На ровном месте поднялась волна и на своем гребне повлекла его прочь от опасности.
Маленькая вельша улыбалась, в ее широко открытых глазах отражались звезды, но взор ее был обращен внутрь, к вечному свету, с которым до прозрения связана душа каждого новорожденного.
За деями Темнозрачному было не угнаться.
- Ты проклят всеми, Самопорожденный! Ты - не Моркон, а всего лишь одна часть из ста частей, даже не часть, а пол-части, - прокаркало на божественном языке Провидение в лице вестника, негодующе хлопающего крыльями. - Ты не велик, и уж, тем более, не Трижды Велик, ибо Моркон не доказал свое величие и был позорно повержен. Бойся ступать по земле! Знай, что я ведаю о каждом твоем шаге и доведу тебя до погибели. Близится день, когда ты сгинешь на веки вечные!
Провидение угрожало ему. Угрожало? Ему?
Чудовище заревело и бросилось на вестника с такой лютой злобой, что бревенчатая стена содрогнулась и обрушились, и сразу за ней - кровля.
- Я найду тебя и уничтожу! Довольно уж отравлять мое существование. А то мало мне деева отродья, - ворчал Темнозрачный, выбираясь из-под завала. - Лучше бы своим делом занималось и указывало тому, кто не знает своего предназначения.
*
- Огниш! Огниш, ты дома? - с улицы донеслись крики и залихватский свист. - Где ты там!
Вель Огнишек, начальник городской стражи Небесных Врат, поморщился от досады.
- Не бойся, они сюда не войдут, - прошептал он с улыбкой, глядя сверху на перепуганную девушку, делившую с ним его постель со вчерашнего вечера. - Вот принесла их нелегкая! В самое неподходящее время...
- Пусти, Огниш! - Девичьи руки - еще мгновение назад властно обнимавшие - отталкивали, упираясь в широкую мужскую грудь. - А если они меня увидят?
- Не увидят. Я же тебе обещал.
- Отец прознает - убьет.
- Никто ничего не узнает, Мироша, - завороженный ее приоткрытыми губами, алевшими от поцелуев и блестящими от влаги, он склонился и поймал ртом протестующие возгласы. Он целовал девушку с неутолимой жаждой мужчины, который первым узнал податливость и вкус ее губ.
Мирославушка, юная дочь смотрителя городского сада - сама прекрасная, как распустившийся поутру цветок, свежий и благоуханный, изящный и хрупкий, радующий глаз и манящий прикоснуться к нему...
Она влюбилась с первого взгляда в красноволосого веля, когда он заехал заказать цветочные гирлянды для торжества. Выглядевший не по годам молодо, высокий и широкоплечий, кареглазый и чернобровый, с лицом гладким, без веснушек, свойственных рыжим - Огнишек обладал редкой привлекательностью для слабого пола, чем нередко пользовался, но девиц не соблазнял, утешение находил в объятиях женщин зрелых и опытных. Обретаясь на земле почти целый человеческий век без малого и знавший жизнь, он прекрасно понимал, чем чревата связь с юницей. При второй случайной встрече ему следовало сослаться на неотложные дела и отказаться от приглашения наивной, робкой и безыскусной Мирославы посетить уголок сада, за которым она ухаживала. Он не должен был переступать порог ее дома, в отсутствие ее уважаемого родителя. Тут же... Седина в бороду - ляд в ребро! Неуемная похоть в нем так взыграла, что он сам не заметил, как обаял юную садовницу, опьянил своим медово-травянистым запахом, усмирил ласковым напором, возлег на ложе любви и забрал девичью невинность.
После третей ночи с Мирославой, он все еще вожделел ее, как в первый раз, ибо обладание ее телом, не знавшим других мужчин, дарило ни с чем несравнимое наслаждение. Он испытывал восторг от того, как юная любовница воспламенялась от его страсти. Она давала ему гораздо больше, чем он ей.
- Огниш, отзовись! - требовал гонец под окном. - Необходимо твое присутствие. Срочно! Дело очень важное!
Зарычав, вель неохотно прекратил свое увлекательное занятие и, перекатившись на край кровати, резко поднялся. Приоткрыв ставень, он сурово воззрился на подчиненных.
- Докладывай, что у вас? Но гляди, если... - он хотел добавить, что коль потревожили из-за пустяка, кому-то не поздоровится...
- Всевлад нашелся, - тихо, но так чтобы начальник услышал, сообщил Тихомир. - В Нижних рощах.
- Чего его в дальние сады понесло? - Вель открыл ставень шире. - Что с ним?
- Беда, Огниш. Большая беда.
- Жив? - шепотом спросил он и прочитал молчаливый ответ на хмурых виноватых лицах стражей. - Коня моего седлайте. Быстро! Сейчас соберусь и спущусь. - Захлопнув окно, он окинул взглядом холостяцкую спальню в поисках носильных вещей.
- Ты уходишь, Огниш? Что случилось? - Мирослава села в постели, удерживая простыню на груди.
- Наш старик-книжник нашелся. Похоже, встрял в большие неприятности. - Он начал поднимать разбросанную на полу одежду. - Надо разобраться, что стряслось.
- Надолго уезжаешь?
- Не знаю, Мироша. От меня ничего не зависит. Покуда выясню, что случилось и почему... Такая у меня служба, милая. - Сев на край кровати, он натянул штаны и обернулся к любовнице. - Не жди меня.
- Я все понимаю, - закивала она со слезами. - Ты - начальник стражи.
- Будешь уходить - дверь запрешь, ключ положишь под лестницу.
- Хорошо.
- Прости, пожалуйста, - притянув девушку к себе, он поймал ртом и разжал ее обиженно стиснутые губы, и когда добился трепетного отзыва, оторвался. - Как освобожусь, загляну к тебе.
- Ты меня не обманываешь, Огниш?
- Верь мне, Мироша.
- Ты меня любишь? - Она смотрела на него жалобно и предано.
- Я тебя люблю, - заверил он, глядя в глаза, и поцеловал ее маленькую ладонь. - Мне пора. Меня ждут.
Огнишек уже корил себя, что подался искушению.
*
Всевлад был убит. Не верилось... В голове не укладывалось. Кто посмел! Кто поднял руку на великана?
По пути за город - в простиравшуюся далеко на юг, плодородную долину, где поля и огороды перемежались пышными фруктовыми садами, а виноградники соседствовали с масленичными рощами - Огнишек узнал подробности небывалого - в кои это веки убивали божича! - и загадочного дела.
Старого веля-тайноведа обнаружили вниз по течению Катыни - его труп выловили из оросительного канала садоводы. Просто чудо, что утопленника не унесло дальше по реке и его сразу нашли в малонаселенной местности. Немедленно оповещенные стражи, осмотрев страшную находку, доложили местному судье, а тот, опознав жертву, в свою очередь, послал гонцов на Главу-холм.
Всевлад пропал дня три или четыре назад. Никто не мог сказать точно, когда его видели последний раз и куда он направлялся - ни благородные собратья, ни простые работники книгохранилища - ибо главный книжник поставил себя в такое положение, что с ним предпочитали не связываться и не обращали на него внимание. В ближнем окружении его не хватились - никто не обеспокоился, не поднял тревогу, не подал в розыск - поскольку и раньше, бывало, он исчезал, без предупреждения, на несколько дней и шлялся неизвестно где.
Главный хранитель книжных знаний Всевлад - придирчивый, въедливый, мнительный и памятливый старец - был ревнителем древних обычаев и непримиримым противником всяких родственных связей великанов с людьми. Говорил, что женитьба принижает достоинство божича, а вся многочисленная бабья родня будет похваляться связью с благородным и пользоваться этим, дабы возвыситься в обществе, а прочие начнут считать велей равными себе и позволять лишнее. Никогда дети поднебесных богов не будут ровней простым смертным, ибо от рождения - полубоги! Нельзя заигрывать с людьми и водить с ними дружбу. Так, неравен час, великанам начнут давать советы и указывать, что делать.
Еще Всевлад говорил, что нельзя доверять людям, тем более полагаться на них, ибо один раз в Прошлом они уже предали великанов, а свершенное однажды может повториться снова.
Старый вель, поборник древних законов, перессорился в городе со всеми собратьями, каждого упрекнув и обвинив в каком-нибудь проступке. И ведь, по сути, был прав. Возразить ему было нечего...
Огнишек, которому неоднократно доставалось за любовные похождения, не испытывал к Всевладу приязненных чувств, однако его гибель воспринял, как личное горе.
- Там небольшая излучина, - пояснил страж, встретивший начальника в пригороде и сопровождавший в сады, к месту, где всплыл труп. - Русло реки изгибается, а водный поток ускоряется. Течением утопленника прибило к берегу, а потом, должно быть, волной от проходившего мимо судна, закатило в канал. Если бы его унесло течением дальше, мы бы тогда никогда ничего не узнали.
- Кто его нашел?
- Садоводы, хозяева угодий. Они случайно его увидели во время обхода. Нынче-то в садах работы мало, из народу - только сторожа. Наш покойник мог бы еще долго плавать. А сегодня спозаранку селяне решили осмотреть берег, хотели немного его укрепить, ведь река-то год от года все больше размывает кромку, земля осыпается, надел уменьшается...
- Стражи берег проверили?
- А то, как же! Старца убили не здесь, где-то в другом месте, скорей всего, в городе, а потом в реку сбросили. Мы хотели сразу забрать тело, увезти к себе на двор, телегу уже пригнали, но Дрогостол, судья наш, велел ничего не трогать до твоего прибытия, почтенный.
- Правильно он распорядился, чего ж. Хотя, если говоришь, что убили в другом месте...
- Зрелище, доложу я вам, жуткое.
- Что может быть страшней убийства?
- Способ, - просто ответил страж. - Способ убийства...
*
Огнишек стянул с лежавшего на земле тела промокшую облепленную мухами мешковину. Он до последнего сомневался, что Всевлад стал жертвой убийцы. Доростол мог обознаться, ведь он - простолюдин, избран судьей недавно, безвылазно сидит в пригороде, мало знаком с велем-книжником, который редко удостаивал судейские собрания своим присутствием...
Показалось обезображенное лицо - белое с черными пятнами от побоев, глубокими порезами на щеках и воронками пустых глазниц - но оно все еще сохраняло знакомые и узнаваемые черты.
Покойный был Всевладом, вне всякого сомнения.
- О, боги Трижды Великие, спасите и сохраните, кто ж мог сотворить подобное, - скороговоркой пробормотал за спиной Тихомир. - Мало было убить старика...
Всевлад претерпел. Ему перерезали горло, выкололи глаза и нанесли множество проникающих ранений - рубаха стала похожа на решето, всю грудь продырявили, живого места не осталось. При виде истерзанного худого старческого тела сама собой возникала мысль о безумно жестоком убийце.
- Мы - двужильные. - Огнишек, как никогда прежде, ощутил свое кровное и духовное родство со старшим собратом. - Недостаточно нас убить, обязательно надо удостовериться, что мы мертвы.
- О, боги пресветлые... За что? Кто ж покусился на божича? Может, не знали, что на благородного напали? А простых смертных, что, можно, убивать? Простой сразу бы умер... До тюрьмы не доедет, когда поймают, - слышались тихие взволнованные голоса подчиненных. - Мыслимо ли... Кто ж его так?
- Когда узнаю, а я обязательно узнаю, из-под земли достану, - поклялся вель, сжимая в бессильной ярости кулаки. - Лично судить буду, вынесу приговор и приведу в исполнение
- Огниш, слышь, чую, что нелюдь, сделавший это, не остановится, - заметил опытный сыскарь Тихомир. - Он уже не человек - зверь бешенный. А продолжит орудовать - всем нам худо придется.
*
- Пятьдесят семь ударов... старику? - Судья-правитель Небесных Врат Борислав, прозванный Силычем, пропустив Огнишка в потайную комнату во Дворце Судей, запер дверь. Он извелся в ожидании новостей о гибели Всевлада. - Его пытали?
- Много били из-за страха перед нами, велями. Били, пока держался на ногах, а когда упал, били лежавшего на земле... А стали бы пытать - Влад быстрей собственный язык проглотил, чем выдал свои тайны, - заметил Огнишек устало, не от телесного напряжения, а умственного утомления.
День выдался долгим. В город он вернулся только на закате, следуя за телегой с убитым тайноведом, ибо счел своим долгом сопровождать после смерти собрата, которого не уберег при жизни. Всю дорогу, поглядывая на запеленатое в грубую мешковину тело, он предавался размышлениям... А впереди ждала бессонная ночь - ему предстояло присутствовать на срочно-созванном совете, отчитываться перед судьями о том, как продвигается расследование убийства Всевлада, хотя докладывать пока нечего. Больше придется оправдываться за бездействие стражей, проворонивших беду, полное бессилие охраны Порядка перед неизвестным лютым злодеем и собственную несостоятельность. Совещание, скорей всего, затянется до рассвета. А на восходе Всевлада предадут всесожжению. Потом будут поминки...
- Удалось выяснить, какое оружие использовал убийца?
- Орудие - очень необычное. - Огнишек сел на скамью в простенке, прислонился спиной к холодным камням и провел ладонью по лицу, будто сгоняя с него озабоченность. - Судя по следу, это был тонкий трехгранный клинок. Длиной чуть меньше ладони, под ключицей насквозь прошел. Для убийства, в самый раз. Не для кухонных нужд - уж точно.
- Работа ночного народа? - Борислав взгромоздился на угол стола и дабы скрыть волнение, сцепил пальцы замком.
- Понятия не имею. - Огнишек дернул плечом. - Я его не видел, в руках не держал, но полагаю, что подобное и наши умельцы могли выковать, на заказ. Завтра людей пошлю во все кузни.
- Где сейчас Влад... то есть... Его тело где?
- Передал жрецам в храм Творца, служки приберут его для похорон. Я распорядился, чтобы по городу его несли с закрытым лицом, а свои монеты засунули себе в задницу. Не от кого Владу откупаться по ту сторону - ему давно заказан прямой путь на небо.
- Давно мы своих не хоронили. Последним Самосват был, светлая ему память. С чувством выполненного долга ушел.
- Самосват умер своей смертью, - напомнил Огнишек. - А Всевлад - мученической.
- Сейчас с тобой закончим, схожу в храм. Хочу увидеть Всевлада до выноса. Попрощаюсь с ним, по-братски, хотя он... - Борислав умолк, припоминая что-то, потом махнул рукой. - Да ладно, чего уж там. Не держу на него обиду. Такой он... был. По-настоящему великий, не то, что мы с тобой. Последний из старозаконников.
- Ты хоть с ним помирился. Хорошо.
- Да как сказать. Мы с ним общались исключительно по делу. В дом ко мне он так ни разу не зашел, хотя я звал его в гости, хотел стол накрыть, домашней стряпней попотчевать. Думал, увидит, как я живу, какая у меня хорошая и дружная семья - жена, дети, внуки - добрей станет, смягчится, перестанет нападать.
- Сколько он с тобой не разговаривал, после твоей женитьбы, лет десять?
- Если б только не разговаривал! - фыркнул Борислав, пощипывая свою кудрявую соломенную бороду, которую отрастил для солидности, когда посажен на правление. - Он меня вовсе не замечал, будто я - пустое место, а не судья-правитель. Знаешь же, что все семейные великаны были для него врагами, хуже Исчадья Мрака.
- Борис! А может это... Оно? - Огнишек дотронулся до Ключа, как иной верующий до своего оберега.
- Типун тебе на язык!
- Влад говорил тебе чего-нибудь о чернокнижниках?
- Кто такие?
- Как-то, может, месяц назад или чуть больше, Влад пришел ко мне в Дом Стражей и сказал, что в его учреждение захаживают некие подозрительные личности, мол, ищут на полках древние рукописи особого рода - "запретные" книги. Я спросил его: что преступного в чтении этих книг, чего такое страшное в них написано, какой от них вред? Он ответил, что если "чернокнижники" узнают тайну Исчадья Мрака, то могут выпустить его обратно на землю. Так прямо и сказал.
- Ах, это! Он ко мне тогда тоже заходил. С порога заявил, что кромешники хотят вызволить Злыду, выродка Моркошиного. И что прикажешь делать - серьезно отнестись к подобной глупости? Известно же, что Влад подозревал во всех грехах даже свою тень. Спрашиваю его, как же эти кромешники выпустят Злыду, когда его убили. Он мне: убили, да не насмерть, есть способ вернуть его к жизни. Я ему, излагай. Ты - не избранный, грит. Представляешь? Я ему: как-так, не "избранный", я не родился Верховный судьей - меня избрали. А он мне: вот сиди и суди.
- Так мне тоже он не поведал тайны,- Огнишек усмехнулся, - хотя я, между делом, избранный. Обещался передать все свои премудрости моему наследнику, а я, видите ли, потерян для служения, не той головой, которой надо, думаю, и мой великий учитель Самосват был бы мной очень не доволен, кабы узнал, какой я бабник.
- А что за книги такие "запретные"? Свиток из Башни?
- Гриватин свиток разве "запретный"? Лежит себе на виду, правда, в ларце... Да-нет. Если бы кто стал попросить открыть заветную рукопись, Влад сразу бы ко мне прижал, переспи я хоть со всеми бабами в городе. Хранились у него какие-то другие книги о Прошлом. Но он их надежно спрятал.
- Откуда знаешь?
- Он сам мне сказал. Торжественно объявил, что спас землю от Второго пришествия Исчадья Мрака и захохотал. Так дико хохотал, что я обеспокоился, не тронулся ли он умом на старости лет.
- Я тоже подумал, что Влад свихнулся, когда он потребовал созвать Совет и вернуть смертную казнь за вероотступничество. Таких приговоров, уж тысячу лет как не выносили. А он мне говорит: заговорщиков надо казнить так же, как в Прошлом кромешников, слуг Злыдиных - показательно, при большом стечении народа, чтоб другим неповадно было.
- Сказал, кого надо казнить?
- Обещал назвать в скором времени.
- Значит, неизвестно, - вздохнул Огнишек. - Я спросил его про "чернокнижников" - имена, где живут, чем промышляют, сколько их. Тех, что он заприметил, было двое, но они-де острожные, не вступали в разговоры с книговедами и каждый раз при его появлении скрывались. Потребовал, чтобы я срочно принял меры. Я его заверил, что обязательно приму - пусть позовет, когда преступники снова явятся за "опасными" книгами. Мол, вора ловят, хватая за руку. Честно, любопытно стало, хотел разобраться, что к чему. Но он больше не приходил. Потом пару раз я его видел издали, но не стал окликать. Думаю, если бы он раздобыл какие-то сведения, сам бы ко мне явился.
- Огниш, получается, Всевлад был прав? Не ошибся с подозрениями. Не прислушались мы к предупреждению живого - он смертью своей возвопил. Хотел, поди, найти доказательства, дабы не быть обвиненным в пустословии или, того хуже, в клевете. - Борислав возмущенно хлопнул себя по ляжкам. - Вот только кромешников и вероотступников в Небесных Вратах мне не хватало!
- Может, они не местные, заезжие гости. Доступ в читальню свободный, открыто для всех желающих...
- Сути дела не меняет. Плохо, что в лицо их знал только Всевлад.
- Это я виноват, не доглядел, - покаялся начальник стражи. - Да брось!
- Хоть брось, хоть - подними.
Великаны замерли, глядя друг на друга и заговорили одновременно.
- Огниш, может, он записку оставил?
- Всевлад же не носил свой Ключ? Самосват, вроде, говорил, что он с другими вещами лежит.
- В общем, так, - постановил Борислав, - отправляйся в Башню и поищи записи.
- А вдруг он делал записи на древнем языке, а мы с тобой - ни в зуб ногой.
- Разберемся как-нибудь. Если надо, книговедов привлечем.
- А Совет? - Огнишек с готовностью поднялся.
- Следствие - важней. Судья Дрогостол изложит подробности. Он на месте присутствовал, от начала до конца, и видел все то же самое, что ты. Ступай и спокойно занимайся своим делом.
- Какое тут, к лядам, спокойствие!
- Проверь сохранность свитка, не пытался ли кто к нему подлезть.
- Надо его отмычки поискать. Он их на общей связке вроде носил?
- Удостоверься. А то ведь, если из-за них его убили...
- Борис, ты знаешь про тайник Гриваты в Башне, с волшебным воинским наследством? Точно таким же, что мне досталось от Самосвата?
- Да откуда! Но ты-то знаешь, где находится Гриватина поклажа?
- Самосват на словах обрисовал суть да дело. Попробую открыть тайный ход. Самосват сказал, что посвященный отопрет его без труда. Умозрительно, действительно, просто, когда точно знаешь - где искать и что делать. Только Влад мог перепрятать вещи...
- Огниш, для чего они?
- Для войны. Воинские же.
- Какой войны? - Борислав недоуменно приподнял брови. - Войны с кем?
- Почем мне знать! Тайноведом у нас был Всевлад.
- И теперь он уже никому ничего никогда не расскажет...
- Слушай, Борис, - доверительно понизив голос, страж подступил к другу поближе. - Возьми себе его Ключ.
- Зачем?
- Будешь его носить, на всякий случай.
- Уволь! Если ты - хранитель, не ведаешь, для чего он, то мне-то на кой вещь, предназначение которой непонятно? Если Всевлад держал его в тайнике, значит, нет необходимости всегда таскать его с собой. Более того! Гибель Влада показала, что ношение святыни на теле не обеспечит ее защиту и сохранность.
- Да уж! Сдается мне, перемудрил что-то Гривата ...
*
Робость Темнозрачного постепенно сменялась дерзостью, коварство делалось все более изощренным, злодеяния отличались все большей подлостью. К нему вернулась самоуверенность, какая бывает у того, кто прекрасно знает, что надо делать и как надо делать. Его замыслы упорядочивались, обретая в своей последовательности предельную четкость и ясность.
С тех пор, как он вырвался из Бездны, минуло лета два, а то и все три. Потом найдутся счетоводы... Тому, чье имя Вечность - незачем измерять годами свою жизнь. Он успел обойти почти всю землю. Разведывал, разнюхивал, расспрашивал, смотрел, какие перемены произошли. Пакостил, вредительствовал, убивал - иначе не мог. Как же без злодеяний-то!
Совершая второй земной круг, он уже никуда спешил, а действовал целенаправленно, воплощая задуманное и основательно готовясь к предстоящей и неотвратимой войне, распаляя вражду между земными народами, руша веру в богов Света, подтачивая основы Порядка, установленного великанами.
Обойдя полуночные края, он снова отправился за море, в жаркие полуденные земли. На юге самой обширной и густонаселенной областью, была долина могучей Величаны-реки, дарившей плодородие своим берегам, от полноводия которой зависела сама жизнь.
Благородных среди людей здесь было мало, а их власть не распространялась дальше границ наследственных владений. Хотя местное население - смаглы - старались жить и судить по велевым законам, родоплеменные обычаи они чтили гораздо больше; верили в светлых Трижды Великих богов истово и предано, но заповеди зачастую нарушали, ибо считали, что за любое прегрешение можно откупиться, отчего жрецы превратились в богатейшее сословие. Общество смаглов было заметно, как нигде больше, расслоено - ослепительная роскошь соседствовала с крайней нищетой.
Начав путь в верховьях Величаны, без труда и посторонней помощи оказываясь то на левом берегу, то на правом, минуя сельские селения и заглядывая во все города, Темнозрачный дошел до Белохвостова.
Это был обычный город в среднем течении, похожий на другие южные города - типичный культовый, судейский, торговый и ремесленный. В нем было два храма, где совершались праздничные обряды, дом правосудия, в котором так же собирались на совет старейшины, рынок и тюрьма.
Стражи отпирали и распахивали настежь ворота с первыми лучами солнца, впуская в город жителей окрестных селений. Товар раскладывался на прилавках, когда воздух был еще прохладен и свеж, но самая оживленная торговля начиналась с приближением дневной жары - по мере того, как укорачивались тени, цены снижались, и съестное можно было купить совсем задешево. Несмолкающий гул над площадью прорезали звонкие голоса мальчишек-водоносов и высокие напевы зазывал. В воздухе перемешивались ароматы благовоний, забивавшие неприятные запахи и отпугивающие насекомых.
Народ прибывал - мужчины и женщины, с глазами обведенными синей краской, одетые в традиционные халаты и широкие штаны всех цветов; юноши с причудливыми прическами в безрукавках или сплетенных из разноцветных нитей оплечьях; девицы, выставлявшие напоказ голые животы с драгоценными камнями в пупках и побрякушками на талии; старцы в белом, с башнями из полотняных полос на головах; бабушки, кутавшиеся с головы до ног в пестрые покрывала. Одежда полудников более говорила о возрасте, чем о знатности или сословии.
Между торговыми рядами состязались друг с другом за каждого зрителя заклинатель, выдувавший из тростниковой дудочки тоскливые звуки, которые ворожили стоймя стоявшую, большую красивую змею, и глотатель ножей, делавший страшное лицо перед тем, как в очередной раз погрузить в глотку клинок. Темнозрачный прошел мимо них, но вернулся, или вредоносная сущность не позволила ему далеко уйти, и устроил большой переполох.
Нож вдруг застрял в горле фокусника, о чем зеваки догадались не сразу и поначалу даже приняли за шутку. Бешено вращая глазами и нелепо дергаясь, фокусник попытался извлечь прочно засевшее железо, да только безуспешно. Прежде пугавший своим умением и заставлявший затаить дыхание - он вызывал взрывы хохота. Привлеченные смехом - его окружили зрители заклинателя змей и покупатели с торговцами из ближних рядов.
О том, что творится неладное, первой догадалась плясунья-зазывала, помощница глотателя, которая приукрашала его выступление нехитрым танцем под звон бубна. Остановившись и взвизгнув, она присела от ужаса. Ее тревога передалась остальным. Люди ахнули, когда фокусник, лишившись сознания - как был, с запрокинутой головой - рухнул в пыль.
Рядом раздались страшные крики и женский визг, и зеваки гуртом повлеклись в их сторону, в жажде нового зрелища.
Оказалось, что змея напала на хозяина. Пустынный гад кусал его лицо, извиваясь перед каждым броском, отчего толпа волной откатывалась назад. И люди, не в силах помочь, издали со страхом наблюдали за жуткой гибелью человека, прежде имевшего власть над ядовитой тварью. К тому времени, когда прибежавший на крики о помощи страж мечом разрубил змею пополам, заклинатель был уже мертв.
Народ посокрушался, выразил соболезнования, обратился в разнобой к богам с поминальной молитвой и потек узнать, как там глотатель железа - жив ли? - и видя его, неподвижно лежавшего на утоптанной земле, с чинно сложенными руками и окровавленным ножом на груди, люди сразу все понимали, недаром плясунья так убивалась над своим дружком...
Насладившись вдоволь смертельным представлением, нагнав на людей ужас, испытав за себя гордость, Темнозрачный побрел прочь, через сонный ковровый ряд, к речным воротам. Растолкав женщин, обступивших возки с рыбой и бурно обсуждавших странную и страшную гибель заклинателя змей и глотателя ножей, он вышел к Дому Правосудия.
Облицованное яркими разноцветными изразцами - это было самое красивое, если не считать храмов, здание в городе. По сравнению с ним, примыкавшая к нему местная тюрьма, казалась бедной лачугой. Возле обшарпанной ограды зияли черные дыры ям, где в ожидании казни томились самые отъявленные злодеи. Любой прохожий мог поносить приговоренного преступника, плюнуть в него или помочиться на голову.
В этой части города - из-за запрета на торговлю - было малолюдно. Темнозрачный заметил, как в одной из открытых приемных Дома Правосудия - передней стены не было, дабы любой человек с улицы мог удостовериться в том, что суд вершится по закону - женщина передала старейшине небольшой мешочек, который сразу исчез в его складках роскошного одеяния.
Темнозрачный мог слышать разговор, как если бы стоял рядом.
- Все наши сбережения, многоуважаемый, - не преставая кланяться, сказала просительница. - Мы знаем, что дело сложное и хлопотное.
- Не беспокойся, женщина, все будет в порядке. И куму своему передай мои слова. Решим вопрос в его пользу.
Темнозрачный ухмыльнулся при мысли, что служители закона сами же его попирают. Славненько! Вот не чаял обрести подобных союзников...
Кто-то вцепился в его лодыжку мертвой хваткой.
- О, Темнейший Властелин! - Звук шел из-под земли. Грязная, костлявая рука, просунутая между прутьями решетки, крепко держала его за ногу. В глубине каменного мешка виднелись седые всклокоченные волосы и выпученный воспаленный глаз.
Он так увлекся происходившим в Доме Правосудия, что не заметил, как приблизился к позорным ямам.
- Ты услышал мои молитвы, Отец мой. Ты пришел за мной, - послышался хриплый старческий голос. - Забери меня отсюда.
Темнозрачный удивленно вскинул бровь. Это уродливое создание знало, кто он? Узнало безошибочно! Следовательно, не могло быть простым смертным. Оно сказало, что обращалось к нему с молитвой...
Да! Он слышал зов, но не понял, откуда - из прошлого или настоящего. Эти проклятые голоса никогда не умолкали! Оказывается, зов черной крови пробился сквозь множество других голосов звучавших в его голове.
Он представить себе не мог, что кто-то из его потомков выжил!
- Владыка, спаси меня. Или убей своей рукой.
- Тише, - прошипел Темнозрачный с покровительственным жестом, одновременно пытаясь высвободить ногу. - Тише, дитя мое. Нас могут услышать.
- Милица. Меня зовут Милица, мой господин.
- Заткнись! - приказал он старухе и украдкой огляделся по сторонам - вдруг кто-то подслушивает или подглядывает. Напрасно тревожился - торговый люд увлеченно спорил об утренних событиях, а стражи, оставив посты, заигрывали с миловидными дочками гончара. - Я спасу тебя, соль крови моей.
- Я стану твоей верной помощницей. Клянусь памятью матери, ты не пожалеешь.
- Подожди, Милица, потерпи еще чуть-чуть, и я заберу тебя. Теперь отпусти мою ногу. Я только гляну, кого еще стражики наловили, и вернусь к тебе.
Смертники вызывали у него отнюдь не праздное любопытство. Хотя, может, не без этого. В подобных местах - тюрьмах, ямах, клетках - он находил самых лучших - способных на все и готовых на все - слуг.
Вполне удовлетворенный беглым осмотром, он вернулся к старой колдунье. Встав над ней и глядя себе под ноги, он забормотал тайные волшебные слова. Его длинные пальцы зашевелились, хитро сплетая заклинание...
На плитах из песчаника проступили черные пятна, которые можно было принять за чернильные лужи, если бы на их поверхности играли солнечные блики... Они увеличивались прямо на глазах, сливались - чернота расползалась не только вширь, но и поднималась вверх. Судейская площадь начала тонуть в непроглядной темноте. Позже очевидцы описывали это, как черный туман, который не слоился, или черный дым, который не клубился. Странный дым, без огня.
Огонь - это свет, а Темнозрачный нагнетал мрак.
Первыми колдовство почуяли собаки, бродившие между лотками, путаясь под ногами. С испуганным визгливым лаем, поджав хвосты, они юркнули в проулки. От торговых рядов, ближайших к судейской площади, ужас волной покатился к дальним. Людей охватила паника. Завопив, они поспешили покинуть рынок, бросая корзины и теряя по пути обувь. Побежали и те, кто не ведал о причине всеобщего переполоха. В горловинах узеньких улиц возникла давка. Хлопали двери, стучали ставни, грохотали колеса возков.
Темнота поднялась до колен, достигла пояса... Стражи, сотрясаемые жестокими приступами кашля, отступили к воротам тюрьмы...
*
Мрак растаял, после него над площадью еще недолго витал едкий удушливый запах.
Первыми вернулись торговцы, чье беспокойство о сохранности товара пересилило страх. Озираясь по сторонам, они поспешили к опрокинутым в суматохе прилавкам. Из ворот тюрьмы выбежали стражи и забили тревогу, обнаружив, что решетки позорных ям откинуты, а приговоренные к казни исчезли.
Произошедшее взбудоражило весь город и прилегающие окрестности.
"Злобный Моркон ищет лазейку, чтобы снова выбраться на землю. Близится Конец Света", - сказал кто-то уважаемый, умевший толковать природу явлений и вещей, и храмовые алтари после полудня оказались завалены подношениями.
Очевидцев волшебного события окружали толпы слушателей с расспросами, и к вечеру в рассказах, передаваемых из уст в уста, появились новые подробности - кишевшие во мраке чудовища; большая черная трехпалая лапа, схватившая и утащившая ребенка; кровавый немигающий глаз, высматривавший грешников, и прочие ужасы, порожденные богатым человеческим воображением.
Стражи сбились с ног, разыскивая бежавших преступников. Они прочесали всю округу, но тщетно. Опытные следопыты лишь разводили руками.
Злодеи же все это время находились у них под боком.
Темнозрачный со своей обретенной свитой обосновался в большом доме, обнесенном высокой оградой, в богатом предместье Белохвостова, где селились состоятельные люди, коим претила городская теснота и вонь.
Нет, его никто не звал в гости - он сам явился непрошено и нежданно, и убил хозяина и его слуг. Одного из беглецов тоже пришлось прикончить - он оказался простым рыночным воришкой, и смертная казнь ему вовсе не угрожала. Став свидетелем расправы, вор взбунтовался и захотел уйти, решив, что волен выбирать свою судьбу, и вел себя, как равный, чего Темнозрачный не мог стерпеть.
Когда ворота затряслись от стука, Темнозрачный самолично вышел к стражам, приняв облик владельца особняка.
- Что за шум? Какая надобность привела стражей в мой дом?
- Доброго здравичка тебе, уважаемый Неборад, - приветствовал его старший страж. - Мы объезжаем всю округу, дабы оповестить жителей. Нынче утром при загадочных обстоятельствах из тюрьмы сбежали опасные преступники.
- Да! Загадочных, - подтвердил страж. - Мы еще не разобрались толком, что да почему. Пока достоверно известно только одно - в этом деле не обошлось без черного колдовства.
- Куда же смотрели стражи порядка?
- Поясняю же, преступники скрылись с помощью колдовства. Сидела у нас в яме одна старая ведьма, которая высасывала кровь из младенцев, - признался страж, виновато потупив глаза. - Но мы не думали, что она способна на подобное! Она же древняя была, такая худая и сухая, как солома, чуть перегни и сломается с хрустом... Но мы обязательно выясним все обстоятельства.
- Желаю успеха, - он фыркнул.
- Мы подняли всех наших людей по тревоге, в погоню отправились самые опытные следопыты. Стражи в соседних городах уже оповещены.
- А я тут при чем?
- Душегубцы могли разделиться, разбежаться в разные стороны, по одному, посему остерегайся чужаков. И всем своим домашним скажи, чтоб смотрели в оба. Беглые лиходеи - очень опасны, им терять нечего. Понимаешь? Завтра на рассвете их должны были казнить.
- Ах, вот оно что! - всплеснул руками лже-хозяин особняка.
- Если твои люди встретят в округе подозрительных личностей, незамедлительно сообщи нам.
- Непременно! Непозволительно, чтобы душегубцы разгуливали на свободе.