Аннотация: Спектакль "Служанки" образца 2006 года в Театре Романа Виктюка
Сколько вычурных поз,
Сколько сломанных роз,
Сколько мук, и проклятий, и слез!
А. Вертинский
В театральной афише конца 80-х не было, пожалуй, спектакля, который вызвал такой резонанс, как "Служанки" Романа Виктюка. Спектакля, "отразившего эпоху и меняющийся эстетический и нравственный кодекс человека".
Поставленный в 1988 году в "Сатириконе", а затем несколькими годами позже возобновленный уже в Театре Виктюка, этот спектакль принес режиссеру славу кумира богемы, в котором соединились упования эстетов и чаяния постмодернистского искусства. "Служанки" сделали Виктюка символом нового театрального направления, провозглашавшего главенство Игры в жизни, победу театральности над обыденностью - для искусства рубежа 80-90-х годов это было более, чем актуально. Они положили начало стилю, который позже стал именоваться "victyuk style" - утонченные линии модерна, красота и фантастическая театральность действа, происходящего на сцене. Стилю, который Виктюк позже закрепит в "М. Баттерфляй".
Для зрителей это был шок. Необычным было все - начиная от гримов, напоминающих маски театра Кабуки и благоухающего французскими духами Месье в роскошной шубе - до полного истомы голоса Далиды и главное - совершенно особого способа актерского существования, строившегося на постоянном ощущении дистанции по отношению к образу. Впервые изумленная публика увидела вычурные гримы и томную пластику мужчин, играющих роли женщин.
И вот, в 2006 году, в канун юбилея режиссера Москва вновь оказалась заклеена афишами с надписью "Служанки". Надписью, которая, вначале резанув по глазам и заставив екнуть сердце, потом заставила крепко задуматься... Задуматься над тем, повторима ли легенда в принципе. Над тем, что изменилось время, изменился сам режиссер и - как следствие - над тем, что же в итоге выйдет из под пера "гуру" Виктюка восемнадцать лет спустя.
Обычно так называемые "легендарные" спектакли восстанавливаются уже не самими их авторами, поэтому спрос за результаты, которые зачастую оказываются плачевными, - с так называемых режиссеров восстановления. В случае со "Служанками" "разрушителем" оказался сам создатель.
Беда многих людей искусства в том, что они не могут вовремя уйти со сцены и собственными руками разрушают свою легенду. В данном случае - легенду Виктюка-гуру, учителя, первооткрывателя, человека, который осмелился сказать "вслух" о том, о чем не осмеливались говорить другие. К таким людям в обществе обычно складывается отношение некоего "священного трепета".
Но... любая легенда неотделима от времени, в котором она возникла. Конец 80-х был временем, когда спектакль, озвученный зарубежными шлягерами - песнями Далиды и Лайзы Миннелли, многими еще воспринимался с позиции "сегодня ты жуешь жвачку, а завтра Родину продашь". Временем, когда сам факт наличия на сцене (!) нескольких полуобнаженных мужчин в женских юбках привлекал повышенный и не всегда здоровый интерес и был "безумием храбрости, открывающей запретные двери, демонстрацией перед смешной в своем бахвальстве гвардией морали". (Виктюк Р. "Роман с самим собой". - М.: Подкова, 2000, стр. 82). Это было откровением, взглядом куда-то за запретную черту.
- "Служанки" вызывают шок, - писала пресса. - Такой спектакль мог появиться только в общей струе снятия всех запретов". ("Московская правда", 1988).
- Культура - есть система запретов. Явно ли, завуалировано ли - "Служанки" несут тенденцию к снятию "табу". Отсюда возникает шок - а как следствие - неприятие, непонимание. Почему-то нынче становится хорошим тоном - болезненно теребить, будоражить нервы театралов! ("Нужен ли эротический ликбез?", Литературная Россия, 30.12.1988).
- Можно ли представить себе зрелище, более захватывающее и жуткое! Рискованность сюжета и текста, бесстрашие актеров, загримировавших лица, но не пожелавших загримировать свои литые мускулы и низкие мужские голоса - все это соединила смелая фантазия талантливого режиссера. ("Советский театр", Љ 3, 1989).
- Роман Виктюк сокрушил своими "Служанками" все запреты. И имя Жене вышло на просторы, заволновало театральные головы. На спектакль ломилась вся Москва. Это было смело, революционно, странно. Философия любви, предательства, смерти и преступления, взаимоотношений со Всевышним, философия мужского и женского начал в одном человеке, их борьба и слияние, сексуальная амбивалентность, проблема свободы и выбора... (Культура, 22.03. 2001).
- Своим выбором режиссер хотел подчеркнуть, что мужчины могут изображать женщин не только в японском и древнеанглийском театре, заявить, что мужчина - тоже человек, хотел привлечь внимание к праву мужчины на женскую одежду, женские недостатки, начала и страсти, хотел привлечь внимание к свободе сексуальных меньшинств. (И. Петров "Торсы второй свежести", Литератор, СПб).
18 лет назад лет назад "Служанки" перевернули российский театр. Сегодня, когда все уже давно перевернуто по многу раз, всем вышеупомянутым никого не удивишь даже в жизни. А на сцене и подавно можно делать все, что угодно, благо - ни запретов, ни цензуры, ни уж тем более угрозы уголовной ответственности. И "Служанки" образца 2006 года видятся скорее очередным "милым капризом" Романа Григорьевича, к своему юбилею пожелавшего воскресить легенду 18-летней давности, когда на него впервые был навешен ярлык "скандально известного". Только скандала сейчас не будет.
Со "Служанками" Виктюк первым принес на советскую сцену идею, что театр рождается из варьете (недаром одной из музыкальных тем к первому варианту спектакля, поставленному в театре "Сатирикон", была песня "Кабаре" из одноименного фильма). Его спектакль был насыщен "визитными карточками" различных жанров и видов искусства: кабаре, восточный театр, modern dance... И этот синтез - в русле всеобщего поиска новых театральных форм - было нов и актуален. Однако, спустя столько лет, когда в театре, кажется, найдено уже все, синтетическая природа действия, модерновые изыски и бакстовская цветовая гамма "Служанок" вряд ли станут открытием.
Снова обратившись к прессе, мы увидим, что тогда:
- "Служанки" открыли не только нынешний сезон молодого театра, но и целое направление в нашей театральной эстетике (Вечерняя Москва, 1988).
- "Служанки", несомненно, спектакль-явление для нашего современного театра (Гудок, 5.02.1989)
- Несомненно, что зритель сегодняшнего дня плохо подготовлен к восприятию подобного. Как важно, что Константин Райкин своим светоносным, жизнеутверждающим творчеством ведет зрителей в мир острых и неожиданных открытий (?).
- Так что ж это было? Пародия по мотивам Жене? Вряд ли... Комедия положений или фарс с переодеваниями? Ни то и ни другое. И даже не карнавал. Скорее всего, грустное цирковое представление с элементами варьете, решенное в форме большого иллюзионного ревю, затрагивающее вопросы смысла жизни, ее истинных и мнимых ценностей. (В. Тихомиров "Реальность и вымысел", Эстрада, Љ 12/1988).
В самом первом варианте спектакля, поставленном на сцене "Сатирикона", в финале действительно возникало настоящее кабаре, сумасшедшее, веселое, комичное. Исполнитель единственной мужской роли - Месье - появлялся на сцене в пышном платье, а актеры, игравшие служанок - в мужских плащах и шляпах. Все очередной раз менялись местами, подчеркивая "кабарешную", игровую природу происходящего на сцене. Уже во второй версии спектакля Виктюк этот акцент убрал. В третьей же редакции финальный аккорд оказался больше похож на травести-шоу невысокого уровня. Отчасти и по вине актеров (вернее, актера - Ивана Никульчи, исполняющего роль Месье).
"Я видел спектакли, в которых играли артистки, - говорит Виктюк. - Тогда это превращалось в кухонную свару, частный случай, сведение счетов из-за какого-то молочника. Когда же это играют артисты, то есть, совершенно отчужденно, и во главе угла стоит эстетика Оскара Уайльда: искусство определяет жизнь, эстетика не правдоподобия, а взрыва подсознания, тогда открывается философия Жене". (Виктюк Р. "Роман с самим собой". - М.: Подкова, 2000, стр. 82).
И действительно - первоначально актеры даже не старались смягчить свои низкие мужские голоса. И уж тем более не пытались изображать женщин. Задача была прямо противоположной.
"Актрисам так не сыграть. Мужчинам легче сохранять дистанцию. В самых шокирующих мизансценах они насмешливо бесстрашны. Нет неги, нет сладости в их страсти. Есть горечь, тоска и страх. И призрак смерти размалеванной маской глядит на них из безжалостных зеркал. (С. Николаевич "Все на продажу", Литературная газета, 5.04.1989).
Но здесь - чуть потерял равновесие - и срыв неминуем. В пошлость, в безвкусицу, в непристойность. "Служанки" требуют ослепительной актерской техники и абсолютного самообладания. И сейчас в "Служанках" почти все - нега и сладость.
Актер, играющий Мадам, в гриме немного похож на первого исполнителя этой роли - Александра Зуева. Но на этом сходство заканчивается. Его Мадам женственна. Жеманна. Временами даже манерна - чего быть в принципе не может, если отталкиваться от изначальной установки, данной нам перед спектаклем "самим" Жаном Жене: "В "Служанках" играть должны ИМЕННО мужчины".
Что касается единственной по-настоящему мужской роли в спектакле... Никогда до этого - вне зависимости от качества своих постановок - Виктюк не ошибался с выбором актера на роль. Но как видно, и на Романа Григорьевича бывает... ошибка. Роль Месье с начала и до конца провалена. И даже не потому, что есть с чем сравнивать - инфернальный Месье Сергея Зарубина в сатириконовских "Служанках" и салонный, изысканный Леонид Лютвинский в "Служанках-2" в Театре Виктюка. А потому что Месье (Иван Никульча) в "Служанках-3" - это принципиальное непопадание актера в роль. И самое неприятное, что этим непопаданием снижается уровень самой постановки.
Главная, роковая ошибка, которую может сделать исполнитель этой роли - попытка понравиться публике. Месье должен позволять другим на себя смотреть. И вести действие. Месье Ивана Никульчи занимается самолюбованием. Вместо того, чтобы, как некая высшая сила, создавать "историю" каждого персонажа, он ведет себя как банальный танцор стриптиз-клуба, раз и навсегда вошедший в образ "рокового мужчины": взгляд исподлобья, нарочито фиксированные, четкие движения - только что не любуется на свое отражение - благо, зеркал на сцене хватает...
В данном случае о "Бильбоке" и говорить не приходится. Месье будет ждать Мадам... в Макдоналдсе, не иначе. На большее пока не хватает масштаба. А десять таблеток люминала с успехом заменит новомодный "Новопассит".
Клер... Соланж... Клер... Что-то я вас путаю.
Пожалуй, наиболее достойно выглядят на общем фоне исполнители ролей служанок Клер и Соланж - Дмитрий Жойдик и Дмитрий Бозин. Помимо одинаковых имен - налицо поразительное внешнее сходство актеров. Здесь Виктюк опять идет против своего же изначального замысла, который предполагал как раз несхожесть сестер - как внешнюю, так и эмоциональную. В первом варианте спектакля этот контраст прочитывался очень четко, во втором был немного более сглажен - в третьем же оказался еле заметен. При том, что "Служанки-3" по форме - абсолютная "калька" со второй версии спектакля. Странно, что режиссер, восстанавливая спектакль, сделал копию с - уже копии, а не с первоначальной постановки. Впрочем, это, вероятно, потому, что первоначальная была поставлена на конкретных артистов, их индивидуальности (кстати, раскрыв их настолько выгодно, что в прессе стали говорить, что "взошли три звезды - Александра Зуева, Николая Добрынина и Сергея Зарубина, напоминающего молодого Барро". ("Театр", 1989). Скажут ли такое сейчас про актеров нынешних "Служанок"? Навряд ли... И это тоже - показатель).
И еще одно "но". Есть такое понятие как "атмосфера спектакля". То, что не проанализируешь, не "поверишь алгеброй". То "послевкусие", которое остается после просмотренного: будет это терпкое, ароматное грузинское вино или просто виноградный сок. Терпкое послевкусие "Служанок" десятилетней давности мне до сих пор перебить не смогла ни одна постановка.
"Служанки" - это в первую очередь мрак, жестокий ритуал, отравленная атмосфера. "Спектакль пахнет черемухой, спектакль имеет вкус очень сладкого липового отвара, кружит голову, отуманивает воображение". ("Театр", 1989). На "Служанках" должно быть в первую очередь - страшно. Как раз в этом - и только в этом - Жан Жене. Только это - правильно. Единственно верно...
Но уже второй вариант спектакля стал эстетством ради эстетства, - сохранив, все же, какую-то часть той атмосферы. А сейчас страшно не было совсем. И волшебства, и отравы - не было. Был декоративный спектакль с декоративными "вычурными" позами, с красотой ради красоты и номерами ради номеров.
И нынешняя публика запомнит "Служанок" такими - и не поймет, что именно привлекало людей - тогда. Потому что "Служанки-3" получились... "Служанками lights". Облегченным вариантом. Виноградным соком, который, за неимением грузинских вин, будет пить зритель-2006.
К этому спектаклю лучше возвращаться снова и снова в памяти, а не идти смотреть на "отблески светила" и убивать то, что эта память бережно хранит, как одно из самых сильных театральных потрясений.
Поэтому... нужно было просто позволить Мадам - исчезнуть, Клер и Соланж - вынести цветы... А легенде - остаться легендой и жить в памяти людей, видевших и помнящих ее. Не зря ведь говорят, что дважды (а тем более трижды!) в одну реку войти невозможно. Восстановленный спектакль может идти снова с огромным успехом. С успехом у той публики, которая не видела прежнего. А видевшим ТО, будет невыносимо тяжело. Потому что время безжалостно. А легенды клонированию не поддаются.
P. S.: В данном случае я оказалась практически очевидцем легенды "Служанок". И это, конечно, частный случай конкретного спектакля и конкретного режиссера, но все-таки... Столько еще - более давних примеров: восстановленная через 21 год "Чайка" в МХТ - "напоминающая о чем-то ушедшем безвозвратно, когда-то любимом, но ныне утерянном" (А. Никольская); вахтанговская "Принцесса Турандот", осовремененная" цитатами из рекламы, анекдотами и плоскими шутками; дипломная "Царская охота" в Щукинском училище, перенесенная на сцену Театра Вахтангова и превратившаяся в не самый лучший рядовой спектакль...
Что ж - "история - это наука, которая никого, никогда, ничему не научила".