Доклад посвящен анализу принципов переводческой деятельности ТТТ. Актуальность этой темы связана с тем, что в русскоязычном культурном пространстве отсутствует как единственно авторитетная традиция переводов Дж. Р. Р. Толкина, так и теоретические переводческие концепции, которые бы анализировали сложившуюся практику и служили основой для научно обоснованного переводческого подхода (без которого тяжело двигаться дальше).
Поскольку деятельность ТТТ носит практический характер, то, прежде чем перейти к собственно научной части, мне хотелось бы в двух словах рассказать о том, "откуда есть пошло" ТТТ. Тем более, что время на месте не стоит, и то, что было настоящим, постепенно становится историей - а ведь ТТТ появилось 7 лет назад.
Исторически принципы перевода, принятые ТТТ, связаны с тем периодом, который можно было бы определить как "после Сильмариллиона, но до фильма Джексона". Тогда, лет десять тому назад - страшно подумать! - еще не было чашек с Гандальвом и маек с Багровым Оком, но русские толкинисты уже были. Однако с 1992 года, с выхода русского перевода "Сильмариллиона", они (то есть мы ) сидели на голодном информационном пайке, питаясь в основном слухами о существовании таких явлений, как "История Средиземья" или "Письма Толкина".
Кроме того, ощущалось недовольство изданными переводами Толкина и политикой переводчиков: при знакомстве толкинистов первой темой разговора было обсуждение качества переводов ВК. И, как правило, качество их оценивалось невысоко.
Причиной тому - переводческая традиция, давно сложившаяся в русской культуре: к примеру, Иринарх Введенский "провозглашал право переводчика на любые "отсебятины", если он проникся духом оригинала, перевоплотился в его автора и может восполнить любые упущения, почему-либо присутствующие в оригинале. И эти теоретические положения Иринарх Введенский неуклонно воплощал в своей переводческой практике. Так, переводя роман "Давид Копперфильд", он сочинил от себя конец второй главы, начало шестой главы, внес многочисленные исправления в текст романа. Ведь, как утверждал переводчик, его пером водил "дух" автора" [2, с. 86]. В русле этой же традиции был создан первый перевод ВК: Владимир Муравьев в интервью "Свободе" сказал, что без всяких колебаний заменит в перевод слово "стол" на "стул", если того потребует адекватность, поскольку он не сообщает о том, что написано в тексте, а пытается воспроизвести сам текст. Там же он упоминает, что очень уважает помянутого Иринарха Введенского [3].
Понятно, что такой подход, в определенном смысле, может, и оправданный, не отвечает потребностям "квалифицированных русскоязычных читателей Толкина", то есть читателей, знакомых с оригиналом и непереведенными произведениями Толкина. Это связано не только с субъективным ожиданиями толкинистов ("как можно искажать то, что сказал Профессор!"), но и тем объективным фактом, что мир Толкина создавался многие годы и продуман в деталях. А переводя даже художественные тексты Толкина методом замены стола на стул, очень легко войти в противоречие не только с другими текстами, но с мыслями и идеями, которые Толкин вложил в свои произведения. То есть фактически происходила подмена "духа автора" "духом переводчика", причем до степени неуважительного обращения с текстом (см. статьи А. Горелика [1] и С. Смирнова [4] о переводе Муравьева).
На этом фоне идея "самиздата" переводов Толкина зародилась и стала витать в воздухе, точнее, в Сети, которая сделала это возможным: свидетельством тому - существование других проектов коллективного перевода и даже полных переводов отдельных книг, сделанных отдельными переводчиками. Короче, "спасение утопающих - дело рук самих утопающих".
Однако хотя уровень толкинистов-любителей как сообщества критиков и потребителей переводов весьма высок (желающих позволю себе отослать к соответствующим статьям), большинство самодеятельных переводов, на которые вы набредете в сети, не будет блистать качеством. Ведь очевидно, что книги Толкина просто "кишат" переводческими трудностями, и перевод требует не только по-настоящему хорошего знания английского языка и близкого знакомства с германской филологией, но и навыков перевода (что часто недооценивается теми, кто не является профессиональными переводчиками).
Однако у толкиниста есть одно неоценимое преимущество перед переводчиком-нетолкинистом, пусть даже и профессиональным: любовь к миру, созданному Толкином. Нормальный переводчик запутается в родословных Королей или перипетиях Охоты за Кольцом, он не полезет в "Письма", чтобы познакомиться с теологическими выкладками автора или точными коннотациями понятия High Men. А для квалифицированного толкиниста такая работа с текстом - норма, поскольку этот текст обладает для него максимальной "престижностью".
Таким образом, идеальный переводчик Толкина - это человек, сочетающий в себе качества как профессионального переводчика и филолога, так и толкиниста. И такие люди есть. В этой связи хотелось бы вспомнить о недавно скончавшейся Марии Каменкович.
Но, конечно, "труд этот страшно громаден, не по плечу одному". И выходом из этой ситуации было сообщество квалифицированных читателей, коллективный "идеальный переводчик", объединяющий знания и навыки многих людей, профессионалов в своей области и страстных толкинистов.
Эта идея обрела реальность в 1998 году, и честно скажу: идея это не моя . Потому что хотя я и не представляла в полной мере объем работы, я понимала, что это потребует массу времени и усилий. В общем, этот до дерзости смелый замысел - основать общество, ставящее перед собой одной из целей адекватный перевод произведений Толкина, - принадлежит Дмитрию Виноходову, за что моя большая ему благодарность.
Однако понятно, что перевод, который удовлетворил бы ожиданиям целевой аудитории (то есть хотя бы нас самих), должен создаваться в рамках иного подхода, нежели подход "раздаем всем по главе, собираем переводы и печатаем". Хотя бы по той причине, что не существовало - и до сих пор не существует - в полной мере авторитетной традиции, которой можно было бы следовать, а "продвинутые" толкинисты, когда речь идет о конкретном переводе конкретного текста, склонны расходиться во мнениях ничуть не меньше, чем "непродвинутые".
Соответственно, возникает необходимость выработать единый последовательный подход (и, по возможности, эту саму авторитетную традицию), который будет проводить в жизнь редактор. Я как филолог хотела, чтобы наша общая работа была как можно лучше, отвечала самым высоким филологическим и переводческим стандартам. А нужного качества толкования, интерпретации и перевода текстов Толкина (объективно представляющих много трудностей для переводчика) можно достигнуть только на научной основе, а не на основе индивидуальных или кружковых вкусов. Ведь только строго научный подход дает возможность достигнуть общезначимых решений, не сводимых к индивидуальной прихоти.
Поскольку я взялась за редакторскую работу, то мне и пришлось как на практике, так и в теории вырабатывать и защищать эти самые принципы. Попробую эксплицировать ход мысли и интуиции.
Первым делом надо было выработать какой-то общий подход. Это теоретическая и практическая проблема является одновременно сложной и интересной. Гипотетически "новый курс" мыслился как противопоставление указанному подходу "пропитывания переводчика духом автора". Но на что опереться, если эта традиция, защищая право переводчика на вольный перевода, "приватизировала" таких столпов национального перевода, как Жуковский и Пушкин, а противоположная традиция буквализма хоть и выдвигалась известными поэтами (Фет, Гнедич), но была их же переводами полностью скомпрометирована еще в XIX веке?
ТТТ изначально возникло ради удовлетворения информационного голода и поэтому на первое место ставилась информационная ценность переводов, то есть требования полноты и точности во всех смыслах и оттенках этих слов, начиная с самого простого: точного (без вольностей и без буквализма) и полного (без пропусков и добавлений) перевода текста.
Фактически, как я сейчас понимаю, речь идет о требованиях, обычно предъявляемых к техническому переводу (Кстати, интересно, что выход в свет "Властелина Колец" по времени совпал с переводческим взрывом середины XX века, когда объем технических переводов впервые в истории опередил объем переводов художественных.). Это тем более осмысленно, что по некоторым важным параметрам ВК ставит перед переводчиком задачи, сравнимые с задачами переводчика специального научного или технического текста:
- переводчику мало его собственной переводческой квалификации, он должен быть либо специалистом в том, что он переводит (в нашем случае это германистика, англистика и толкиноведение), либо обязан работать в тесной связке со специалистами;
- перевод должен быть точен, но не буквален, поскольку буквализм отрицательно влияет на понимание смысла.
Таким образом, мне представляется, что осмысленно предъявлять переводчикам Толкина те же требования, которые предъявляются переводчикам технических текстов: не знаете - так не выдумываете, а обращайтесь к словарям и специалистам, не полагайтесь на свое воображение, а старайтесь как можно точнее передать то, о чем говорится в тексте.
Опять же, на практике баталии, разгорающиеся по поводу переводов Толкина, очень напоминают баталии по поводу перевода специальных текстов, в которых огромную "значимость могут приобретать и чисто грамматические особенности. В свое время Совет Безопасности ООН принял резолюцию, осуждающую агрессию Израиля, и потребовал вывода израильских войск "from the occupied Arab territories". И до сих пор не утихают споры о том, каково значение определенного артикля в этой фразе и насколько обоснованным был перевод русский перевод (и, соответствующая позиция советской дипломатии), трактующий ее как требование вывести войска `со всех оккупированных арабских территорий'" [2, с. 88].
Итак, перевод Толкина, как и перевод специальных текстов, не является поводом для переводческого самовыражения, то есть предлогом блеснуть знанием редкой лексики, владением разными стилистическими пластами, живым воображением и чувством юмора; все эти навыки и знания переводчик должен использовать только с той целью, чтобы принимать во внимание мельчайшие детали текста и передать как можно больше оттенков смысла, не приделывая ничего "от себя".
Если переводчик текста художественного - соперник автора, то переводчик технический вполне осознает свою подчиненную роль и по этому поводу вовсе не комплексует. Первая позиция доказала свою неприемлемость при переводе Толкина, соответственно, ратую за переводческую скромность: никто из нас не может быть соавтором Толкина, однако ничто не мешает нам стремиться как можно лучше понять авторский замысел и текст.
Именно из соображений точности и полноты мы сохраняем некоторые особенности оригинальных изданий: пагинацию, элементы оформления (шрифт и др.), не говоря уже о примечаниях и комментариях редакторов и комментаторов. Если возникает необходимость, то мы снабжаем издание дополнительным справочным материалом: предисловием, примечаниями, сносками, комментариями, которые призваны максимально облегчить восприятие текста, его культурного, идейного или индивидуально-авторского контекста без искажения перевода.
В идеале мне бы хотелось, чтобы наш перевод мог для определенных исследовательских направлений играть роль комментированного оригинала.
Если говорить о других задачах-максимум в русле тех же принципов, то это в перспективе издание Полного собрания сочинений Толкина на русском языке, создание user-friendly справочного аппарата изданий, перевод биографических и литературоведческих работ о Толкине и его мире, и все это - при опоре на максимально широкий контекст языка и литературы.
Далее, произведения Толкина в общем рассматриваются как произведения английского писателя и часть английской культуры: ВК - английский роман, а не мемуары Фродо Бэггинса (как ни странно, возникали ситуации, когда такой подход ставился под вопрос, поэтому я считаю нужным этом оговорить). Соответственно, решение спорных вопросов мы ищем в максимально широком контексте (круг всех текстов Толкина, информация об авторе и его взглядах, английский язык и культура и т.д.), с привлечением экспертов в соответствующей области. Здесь же упомяну о последовательности и систематичности: если уж "Бэг-энд", то "Бэггинс", если "Торба", то "Торбинс", если "Сумка", то "Сумникс" (или "Сумкинс") - но не все три вместе.
Однако перевод - это диалог. Если мы хотим, чтобы диалог состоялся и был плодотворным, то должно быть представлено мнение обеих сторон. В нашем случае это означает не только бережное отношение к английской культурной традиции и текстам Толкина, но и внимание к особенностям той традиции, в которую должен войти перевод, то есть русской культурной традиции. Без апелляции к культуре языка перевода, к ее ценностям этот перевод окажется маргинальным явлением, не сможет оказывать влияния на традицию и вряд ли сможет ее сформировать, поскольку не сможет стать событием литературной жизни. Соответственно, перевод должен быть переводом на русский, а не на псевдорусский язык, перевод должен отражать особенности оригинала уникальным, только языку русской литературы присущим образом. Итак, "хороший художественный перевод должен быть неотъемлемой частью национальной культуры на языке перевода" [2, с. 102].
Очевидно, что порой желание сохранить особенности чужой культуры идет в разрез с какими-то особенностями родной культуры, но в таких случаях мы стараемся искать решение в более широком культурном контексте (выбор слова "карлы" для передачи слова "dwarves", поскольку "гномы" оказались эльфами-гномами) [5]. Но наша цель неизменна: сделать доступным для русского читателя как можно больше из того, что доступно читателю англоязычному.
Следование этим принципам неизбежно влечет за собой отказ учитывать предрассудки и предубеждения, сложившиеся в фэндоме (под каковыми понимаются, например, "привычная", а точнее - совершенно беспорядочная и бессистемная передача имен собственных).
Именно в русле этих принципов шла работа над двумя первыми томами "Истории Средиземья" - "Утраченными Сказаниями", том I и II, сборником сказок Толкина.
Здесь, правда, нас могут спросить: а как же художественная ценность текстов, для передачи которой одной точности мало? А как с тем фактом, что всякий перевод неизбежно отклоняется от оригинала?
Художественную ценность я бы, не мудрствуя лукаво, отнесла бы в графу "точность перевода": если оригинал обладает художественной ценностью, то и точный перевод обязан обладать художественной ценностью. Достигнуть этого - дело техники. А художественная выразительность перевода вступает в конфликт с требованиями точности гораздо реже, чем может показаться: гораздо чаще они идут нога в ногу, и стремление к одной ведет ко второй и наоборот.
Если говорить о неизбежной неточности перевода, то в той мере, в которой эта неточность неизбежна (вроде неэквивалентности на уровне грамматических конструкций или формы слова), ее можно не обсуждать. Вопрос ставится просто: если максималисту малой той степени приближения, которую дает перевод вообще, то перевод - не для него. Для него - только оригинал.
Все это не снимает спорности отдельных решений и выборов, сделанных ТТТ, но как главный редактор позволю себе сказать: каждый выбор делается и каждое решение принимается с полной ответственностью и в русле изложенных принципов. Что, естественно, не отменяет возможности споров и дискуссий. Хотелось бы, правда, уже лично от себя пожелать критикам большей осведомленности о предмете спора.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Горелик А. Жизнь и деятельность бедненького Смегорла, или Иди-ка сюда, мразь! http://kulichki.rambler.ru/tolkien/arhiv/ugolok/gorkrit.html
[2] Комиссаров В. Н. Современное переводоведение. - М.: ЭТС. - 2004. - 424 с.