Аннотация: Аурвандиль, Отр и Сигурд против Фафнира. Фэн-фикшен по Арде Толкина, он же обратная гибридизация с германской мифологией.
СВИРЕПЫЙДРАКОН
Dragon's ire, more fierce than fire
Что здесь за рыба, что плавает в речке,
А сметкой спастись не сможет?
Сага о Волсунгах
По поросшему густой травой склону высокого холма спускались двое. Один, темноволосый -- в куртке из тонкой черной кожи, сколотой на груди круглой серебряной фибулой с самоцветами, с мечом на поясе и длинным луком за спиной. Второй -- рыжий, в зеленом пятнистом плаще, с небольшим серебряным рогом на перевязи. За плечом у него тоже висели лук и колчан с белоперыми стрелами.
Неожиданно он остановился и насторожился, обводя взглядом простиравшуюся перед ним равнину -- освещенные послеполуденным солнцем луга с редкими перелесками и сверкающую извилистую ленту реки.
-- Что-то не так? -- спросил темноволосый, привыкший доверять чутью своего товарища.
-- Ты не слышишь -- как будто буря начинается? А небо чистое...
Первый прислушался -- и правда, казалось, что поднялся ветер. Он посмотрел назад, на вершину холму, поросшую корабельными соснами. Неожиданно земля под их ногами тяжело содрогнулась, и оба путника полетели кувырком в густые заросли донника и клевера.
-- Что за... -- начал было рыжеволосый, как вдруг огромная тень воспарила над сосновым бором, закрыв крылами небо, и оба путника застыли в потрясенном молчании.
Неописуемые крылья опустились и поднялись, и струя огня из ужасной пасти ударила в вершину холма подобно молнии. В кромешном грохоте ломающихся деревьев, реве огня и шуме урагана оба путники вжались в дрожащую землю, пока над ними летели камни, стволы, расщепленные ударом хвоста, и горящие ветки. Но что-то с нечеловеческой силой снова взревело над их головами, и воздушный вихрь, подхватив их, швырнул вниз по склону как пушинки.
...Когда рыжий поднял голову, чудовище уже превратилось в небольшую галочку на вечернем небосклоне. На вершине холма догорало то, что осталось от соснового бора, дальше, у реки поднимались еще два или три столба дыма: горели прибрежные рощи. Изуродованный оползнями склон холма был усыпан камнями и обломками стволов. Рыжий сел и отбросил прочь сломанную стрелу:
-- Похоже, мы опоздали.
Они встали, и темноволосый стряхнул с одежды еще дымящуюся сосновую ветку.
-- Боюсь, что ты прав... -- запоздало согласился он, глядя в мирное вечернее небо, в котором исчезла маленькая черная точка.
В темноте шумел лес, уныло стонала какая-то ночная птица. Порыв ветра на мгновение вернул к жизни угли костра. Алые отблески осветили человека, который сидел у самого кострища, завернувшись в плащ, и дремал, опершись лбом о древко копья.
Но когда у него за спиной раздался шум, он вскочил и вскинул свое оружие.
-- Кто там?
-- Я это, я.
Копейщик ногой подтолкнул в костер охапку хвороста. Огонь осветил небольшую поляну, скорее - прогалину в чаще, и несколько человек, которые спали у костра, закутавшись в плащи. К ближайшему дереву было прислонено несколько копий и рогатин, на суку висел колчан.
Из чащи к огню вышел человек, тоже в плаще и капюшоне. За ним бежала большая собака.
-- Нашел? - спросил копейщик.
-- Ну, в общем, нашел, -- ответил пришедший. - Он идет к Слиду.
-- След взял?
-- Ну...
-- Что ты все нукаешь, говори толком, -- сердито сказал копейщик и древком отпихнул пса, который обнюхивал сложенные рядом мешки.
-- Ну... -- пришелец кашлянул. - Следов там, по правде сказать, не было никаких. Я лес вокруг стоянки раза три обошел, ничего. И только на обратном пути, когда спускался, увидел у ручья след. Странный такой, как от валенка в снегу. Я пошел вниз и за устьем нашел еще один такой же отпечаток. Так что если он не дурак вверх-вниз по косогорам лазить, то пойдет вдоль воды.
-- Хорошо. Значит, завтра мы его переймем.
Пришелец нерешительно потоптался на месте.
-- А потом? - робко спросил он.
-- А потом пойдем к Гнитахейду, привяжем его и так оставим, -- отрезал копейщик. - Или ты думал, мы его мамкиными пирогами будем угощать?
-- Ну, это... не по-людски как-то... Это же не орктурс, да и на истерлинга непохоже, они так леса не знают... -- промямлил второй.
Пальцы копейщика крепко сжали ясеневое древко.
-- А все остальное по-людски? - спросил он, переходя на свирепый шепот. - Да уж, тебе и впрямь волноваться нечего, ты в семье один!
-- Я не потому! - возразил ему собеседник. - Я просто подумал... Понимаешь, Гарм не стал след брать - ни первый раз, ни второй. Хвостом виляет, а след не берет. Я подумал, а если это...
-- Кто, альв из Мюрквида?
-- Ну кто еще так ловко по лесу ходит? Сигурд, а вдруг он нам поможет?
Копейщик резко отвернулся, нахлобучил капюшон поглубже и сел обратно к костру.
-- Завтра встанем с зарей. Поешь, Рукавичка, и ложись. Я посторожу, -- сказал он, не оборачиваясь.
-- ...Короче, если плоскогорье за равниной, откуда прилетает дракон, не то самое место, про которое говорил старый Андвари, то я готов съесть собственный сапог, -- говорил Альвион, прыгая по замшелым валунам вдоль ручья.
-- Далеко это? - спросил Арундэль, который предпочел относительно ровную полосу земли под самым обрывом - не очень высоким, но крутым.
-- Я не очень разобрал, но, кажется, довольно далеко: не меньше трех дней пути, а это их дни, не наши. Хорошо бы завтра выбраться из леса на равнину.
-- А про карлов они что-нибудь слышали?
-- Они карлами не интересуются, но иногда видели. Вроде как про карлов больше знали их родственники, которые жили внизу, на равнине, продолжал Альвион. -- Но родственники оттуда убрались еще весной, сразу как появился дракон. Все бросили и снялись. И с тех самых пор отсюда бегут и звери, и люди.
-- Что за люди?
-- Люди? ...О! - Альвион остановился и наклонился над довольно широкой и глубокой заводью, которую вода, срываясь с небольшого карниза, выбила в земле перед большой глыбой гранита.
-- Что ты там нашел, уж не клад ли? - спросил Арундэль.
-- Нет, форельку, -- сказал Альв и облизнулся. - Только она глубоко, руками не вытащить. Эх, и остроги нет, придется нырять.
Он указал Арундэлю на мелкое русло, по которому вода вытекала из котловины:
-- Стой тут и хватай ее, если будет удирать. Сейчас мы ее, голубушку...
Он бросил на сухие камни пятнистый зеленый плащ, на который быстро сложил оружие, заплечный мешок и одежду, и плюхнулся в заводь. И тут же вынырнул с воплем:
-- А-а-а! Холодная!
И снова нырнул. Арундэль вытянул шею и с любопытством заглянул в заводь, которая превратилась в бурлящий котел. Из водоворота пены и пузырьков воздуха появлялись то рука, то нога, то рыжая шевелюра. Потом он увидел продолговатую подвижную тень, которая стремительно прянула из заводи в ручей. Арундэль прыгнул и выхватил из воды поблескивающее пятнистое тело, но рыба оказалась такая сильная и скользкая, что он не удержал ее, и форель улетела на берег и стала биться среди камней, где ее и сцапал подоспевший Альвион.
Несмотря на это, форель залепила Альву хвостом по физиономии и мужественно сопротивлялась, пока Арундэль не воткнул ей кинжал в жабры по самую рукоять.
-- Ух, здоровенная какая, -- сказал мокрый Альвион, измазавшийся в грязи и рыбьей слизи. - Но мы не будем хвастаться, как вдвоем одолели одну форель. Однако считай, что сдал экзамен на почетную ондатру. А потому можешь разделать ее, пока я моюсь и одеваюсь.
Зажаренная на углях форель оказалась очень вкусной, и следопыты съели ее целиком. После обеда Альвион завалил кострище камнями и прошлогодней листвой и затер следы, но рыбьи потроха оставил на камне у самой воды.
-- Это родственникам, -- объяснил он.
-- Как же так, ондатры ведь только в Энэдвайте водятся? - удивился Арундэль.
-- Нет, здесь живут выдры. В соседнем овраге, целое семейство. Если бы мы здесь остановились на ночлег, обязательно прогулялся бы к ним в гости.
-- Кажется, это у нас опять гости, -- и Арундэль указал на темный силуэт, мелькнувший среди листвы у них над головой. - Кто-то из новых знакомых.
Альвион проследил за его движением.
-- Это Голубая Спинка. Наверное, забыла что-то сказать в прошлый раз.
-- После того, как вы с ней час беседовали? Бывает.
-- Ш-ш, она услышит и обидится, -- и Альвион, подняв голову, не то просвистел, не то причирикал что-то.
С громким "ш-ш-шурх!" на камень опустилась большая сойка. Ее оперение было почти синим, но внутренняя сторона крыльев отливала чистой голубизной. Такое же ярко-голубое пятнышко на спине походило на небольшое зеркальце, в котором отражалось небо. Сойка наклонила голову и ответила Альвиону таким же чирикающим посвистом, потом посмотрела на Арундэля одним глазом-бусиной и повторила приветствие. Арундэль в ответ просто наклонил голову: с сухопутными птицами, в отличие от морских, он разговаривать не умел. Вдобавок здешние сойки, по словам Альвиона, говорили совсем не так, как их эриадорские родственники. Да и вообще мало на них походили.
Так что пока Альвион и Голубая Спинка на все лады щелкали, свистели, трещали, свиристели, стрекотали и чирикали, Арундэль отошел в сторонку и задумчиво оглядел лес, который поднимался у него головой.
Деревья были над ними целиком, вместе с корнями, потому что ручей, вдоль которого они шли, тек по расщелине. И большие деревья могли вырасти только там, где отвесные склоны превращались в просто крутые и где корни деревьев удерживали листву, чтобы та могла превратиться в перегной, из которого поднимались все новые и новые поколения дубов, берез, кленов, елей и сосен. Но лиственная кровля была такой плотной и пропускала так мало света, что подлеска и травы здесь почти не было. В этом лесу всегда царили зеленоватые сумерки пасмурного дня, пусть даже сквозь прогалину в листве виднелся клочок ясного летнего неба
От размышлений его оторвал оклик Альвиона. Голубая Спинка с шорохом вспорхнула и, сделав круг над головами следопытов, исчезла в листве. Альвион помахал ей на прощание и обернулся к напарнику.
-- Ты про людей спрашивал. Вот, нам на пятки наступают какие-то люди.
-- Много?
Альвион подумал.
-- Как сказать... Голубая Спинка сказала "много", но считают сойки только до четырех. С другой стороны, если бы их было по-настоящему много, она сказала бы "стая". Часах в двух-трех хода.
Арундэль опустился на колено и приложил ухо к гранитному выходу в стене расщелины. Но почти сразу поднялся и с досадой произнес:
-- Ничего не слышно из-за воды. Полезем наверх? Наверняка они хотят пообщаться с нами в этом горле.
Альвион нахмурился.
-- Неохота мне снова лазить по этим буеракам. До равнины всего ничего осталось. Лучше уж ходу прибавить. А еще лучше...
-- Мы все-таки не знаем, сколько их, -- возразил Арундэль. - И понятия не имеем, кто они и чего хотят. Лучше не надо.
-- Тем нужнее нам "язык", -- твердо сказал Альвион. - А если их и в самом деле много, кто нам помешает любезно пропустить всех вперед и оставить себе последнего?
Через несколько минут следопыты уже шли вниз по ручью - гораздо медленнее, чем раньше, внимательно оглядывая окрестности.
Ближе к вечеру они достигли места, где ручей резко поворачивал налево, потому что впереди, от самой воды, подымался еще один склон, устланный прошлогодней листвой. Таким образом, это место, закрытое горами с трех сторон, было темнее всего этого мрачноватого леса. Овраг становился здесь шире, и дно его, покрытое округлыми замшелыми валунами, походило на мостовую, выложенную слишком большими булыжниками. У самого поворота ручья расщелину перегораживали несколько упавших деревьев: вода с негромким журчанием текла между стволами и ветвями, но людям с разбегу здесь было не перебраться.
Альвион перелез через завал словно медведь, с хрустом и шумом, постаравшись содрать с влажных стволов побольше отстающей подгнившей коры и сломать побольше веток, и прошел до поворота по кромке влажного темного песка, оставив цепочку следов. Затем он запрыгнул на обрыв по левую руку и, цепляясь за выступы и торчащие из земли корни, вернулся обратно по каменному карнизу, пройдя над завалом.
Арундэль уже устроился у подножья ясеня, росшего над самым обрывом: его серый плащ слился с темно-серой корой, а накинув капюшон, он и вовсе превратился в большой камень. Альвион засел за молодой сосенкой, росшей чуть выше по склону на другой стороне оврага, и его пятнистый зеленый плащ совершенно потерялся за зеленой хвоей на бурой палой листве. Следопыт повернулся к верховьям ручья, лег на землю и закрыл глаза, как будто собрался вздремнуть, а Арундэль замер, словно окаменевший на солнце тролль, вслушиваясь в шелест листьев, журчание воды и дальние птичьи голоса.
Скоро лес привык к следопытам и даже успел позабыть про них: высохли брызги, легли на место песчинки, подзатянулись следы, выбрались из укрытий водомерки и прочая насекомая живность.
Постепенно опускались сумерки, скрадывая цвета и мелкие детали, и Арундэлю, когда он переводил взгляд на противоположную сторону расщелины, было все труднее отыскать взглядом неподвижного Альвиона.
Потом Альвион вскинул ладонь -- белое пятно в серых сумерках, и Арундэль сразу повернулся к нему. Альвион сел, и его рука заплясала в воздухе, быстро рисуя какие-то знаки. Когда он закончил, Арундэль кивнул.
Они оба бесшумно натянули тетивы на луки: прямой и черный, словно просмоленный, у Арундэля и изогнутый, с плечами, обмотанными рыжевато-бурыми полосками кожи, у Альвиона -- и воткнули в землю рядом с собой по несколько стрел. И снова замерли.
Сначала сквозь шум воды до них донесся скрип гальки и камешков и невнятные голоса. Потом выше по течению, между камнями и деревьями, мелькнули человеческие фигуры. Людей было шестеро. До следопытов долетел отзвук лая и сердитый окрик.
Альвион расплылся в улыбке: "Гарм. Псину зовут Гарм, имей в виду. Будем ждать до последнего, кажется, я их понимаю".
Дойдя до того места, где овраг расширялся и откуда было видно завал, люди остановились. Альвион, не веря своим глазам, напряженно вглядывался в фигуры, закутанные в коричневые и темно-серые плащи.
"Что такое?" -- почувствовав его удивление, спросил Арундэль, который не мог видеть преследователей, потому что прятался за стволом.
"Не может быть... Нет, пусть подойдут поближе".
После короткого тихого разговора от группы преследователей отделился один человек, который запрыгал по камням вниз по оврагу. В руке он держал недлинное копье.
"Они догадываются, что нагоняют нас, и отправили к завалу разведчика. Сейчас ты его увидишь".
Арундэль уже слышал тяжелое опасливое дыхание и шорох кожаных подметок о камни: разведчик замедлял шаги, приближаясь к опасному месту. Пахло от него псиной, костром и вообще жизнью в лесу.
Наконец в поле зрения Арундэля показалась взлохмаченная русоволосая голова и видавший виды бурый шерстяной плащ. Разведчик повернулся вокруг себя, оглядываясь по сторонам. Наверх он даже не посмотрел. Арундэль подавил искушение свистнуть, чтобы полюбоваться на его удивленное лицо.
Решив, что здесь опасности нет, разведчик подбежал к завалу и начал на него карабкаться. Копье ему здорово мешало. Тут Арундэль разглядел разведчика целиком.
"Это же подросток!"
"Ну, значит, они все дети. Я-то уж подумал, не подводят ли меня глаза в этих сумерках".
Парень тем временем успел забраться на самое верхнее из поваленных деревьев. Вытянув шею, он посмотрел вперед, потом повернулся к своим, махнул рукой и что-то крикнул.
"О, я понял! -- удивился Арундэль. - Что-то про следы".
"Угу. Что след уходит за поворот".
Остальные двинулись вниз по оврагу. Альвион наконец разглядел большого черно-белого пса, который бежал впереди. Что до преследователей, то это действительно были светловолосые подростки, еще совершенно безусые, с копьями и рогатинами в руках. Только у одного был натянутый лук.
Они говорили на ходу, но Арундэль успевал понять только отдельные реплики и общий смысл: "устали... привал... не ной, волчий хвост... надо догнать... сам ты волчий хвост!... а по загривку?... уже близко... схватим чужака... ночлег".
Арундэль посмотрел на Альвиона, и тот выразительно пожал плечами, откладывая в сторону лук и беззвучно вынимая из ножен экэт.
"Раз им нужен только один чужак, пусть будет один. Приглядишь за...?" -- и Альвион изобразил пальцами лук.
Опередив хозяев, до завала добежал Гарм. Он почти сразу заметил и Альвиона, и Арундэля и приветливо завилял хвостом, поглядывая то на одного, то на другого. Ондатра погрозил ему пальцем, и пес послушно уселся, стуча хвостом по камню.
Но никто не обратил внимание на странное поведение Гарма, и, когда все преследователи столпились между завалом и следопытами, Альвион, нашарив желудь побольше, запустил им в разведчика, который по-прежнему сидел на завале.
Мальчишка вскрикнул и, выронив копье, схватился за голову. Все остальные, вскинув свое оружие, тут же повернулись к разведчику, и у них за спинами Альвион соскользнул к краю обрыва и спрыгнул вниз, на камни.
Он всего лишь хотел произвести надлежащее впечатление, но дело испортил непосредственный Гарм. Пес радостно загавкал, один из ребят обернулся и увидел неизвестно откуда взявшегося высокого чужака с обнаженным клинком. Лицо парня исказилось от ужаса, и он дико заорал:
-- К бою! Сзади!
И в следующее мгновение Альвион оказался лицом к лицу с двумя копьями и двумя рогатинами, не говоря уже о лучнике и разведчике. Не то что бы его это сильно озадачило, но следопыт вовсе не собирался сражаться с детьми и не сразу сообразил, как лучше действовать. А потому в первый проход просто отбил в развороте все нацеленные на него копья и рогатины, разметав по сторонам их владельцев, которые, надо отдать им должное, не выпустили из рук оружие. Гарм громко лаял: он думал, что хозяева и новые знакомые играют.
-- Фреки, стреляй! - крикнул парень постарше, а сам, перехватив покрепче свое ясеневое копье, снова ринулся на Альвиона.
Опомнившись, лучник вскинул лук с уже наложенной стрелой. Но тут раздалось короткое "тванг", и лук сам по себе распрямился у него в руке, отбросив стрелу в сторону и больно оцарапав правую ладонь высвободившейся тетивой. В стене расщелины трепетала чужая стрела, но в суматохе никто этого не заметил.
Альвион, не глядя отмахнувшись от направленной в спину рогатины, перерубил ее древко и понял, что надо делать. Отпрыгнув на соседний камень, он уклонился от удара и с размаху срубил с ясеневого копья наконечник. Ретивый копейщик, не удержавшись на ногах, пролетел вперед и застрял в щели между камнями, а тем временем Альвион вырвал оружие у второго копейщика и метнул копье подальше, а потом, прыгнув на вторую рогатину, переломил ее.
Пока лучник пытался понять, что же произошло, сидевший на завале разведчик опомнился и протянул руку за своим копьецом. И тут же длиннющая черная стрела с черным опереньем пришпилила древко копья к бревну. Разведчик поднял глаза, увидел Арундэля и истошно завопил:
-- Их двое! Тут лучник! Спасайся кто может!
И поскольку Альвион отрезал пусть наверх, а Арундэль - вниз, лишившиеся оружия мальчишки сиганули под обрыв. Все -- за исключением одного.
Альвион уже собирался остановиться, но крик Арундэля - "Tiro!" -- заставил его обернуться и отбить наконечник копья, который отчаянный копейщик метнул ему в голову. Юноша не собирался отступать, а вместо этого сорвал с себя и отбросил в сторону грязный и мокрый плащ, и Альвион увидел у него на поясе меч, а на шее - золотую гривну.
-- Хорош воевать, -- сказал ему Альвион, опустив экэт, но парень выхватил меч и бросился на чужака, не обратив никакого внимания на стрелу, которая, просвистев возле самого уха, дернула его за длинные светлые волосы.
Меч у него был неплохой и длиннее, чем экэт следопыта. Альвион, отбив пару ударов, едва удержался от одобрительного "Молодец, давай еще!": недостаток умения и силы паренек восполнял быстротой. Упрямства ему тоже было не занимать: он уже должен был понять, что не сможет достать чужака, но, тяжело дыша, снова и снова бросался на Альвиона.
В какой-то момент следопыту это надоело: закрутив экэт, он якобы небрежным движением выбил меч из руки противника. Клинок описал над оврагом дугу, блеснув, словно серая молния, - и Арундэль дернулся, когда меч вонзился в ствол ясеня в ладони от его головы.
"Получилось!" -- обрадовался Альвион.
"Хорош выпендриваться!" -- подумал Арундэль.
Мальчишки дружно охнули. Обезоруженный упрямец, проследив за полетом своего меча, отскочил назад. Его светлые глаза сделались как два блюдца, но рука отчаянно вцепилась в роговую рукоять поясного ножа. Альвион нарочито неторопливо убрал в ножны экэт.
-- Я больше не собираюсь с тобой драться. Так что если не хочешь остаться без ножа, лучше не вынимай его из ножен, -- обратился он к парню, стараясь говорить медленно и спокойно.
"Зачем ты ему угрожаешь?"
"Я ему угрожаю?!"
"Он именно так и думает. Он ведь гордец".
Альвион подумал и сказал:
-- Я не собирался на вас нападать, это было недоразумение. Может, просто забудем о нем?
Парень фыркнул.
-- Тогда вороти мой меч! - потребовал он, но рукоять ножа выпустил.
-- Отдам, -- спокойно сказал Альвион. - Но только скажи: зачем вы хотели схватить одинокого путника? На разбойников вы вроде непохожи...
Парень явно растерялся, глаза у него забегали. Мальчишки, забившиеся под обрыв, замерли и даже перестали дышать.
-- А нечего незнамо кому ходить по нашей дедине и отчине! Может, вы сами и есть тати, -- нашелся парень и облизнул губы.
"Увиливает".
"Да. Но не дави на него".
"Не маленький!"
В ответ на это Арундэль только улыбнулся. Он уже слез со своего насеста в корнях ясеня и гладил Гарма, который, вывалив наружу язык, смотрел на следопыта с немым обожанием.
-- Мы не тати и не лихие люди, -- вежливо ответил Альвион. - Просто путники, идем по своим делам. А кстати, как вы нас нашли?
-- А мы третьего дня углядели ваш огонь! - раздался голос за спиной у Альвиона. Он обернулся: это сказал парень лет четырнадцати, с круглой физиономией и носом-кнопкой.
-- Вы видели наш костер? - спросил Альвион уже с другой интонацией.
-- Ну! -- и паренек улыбнулся от уха до уха. - Это я ваши следы нашел.
-- Рукавичка, прикуси язык! - оборвал его альвионовский собеседник. - Не лезь поперек старшого!
-- Старшого? - повторил Альвион, бросив взгляд на золотую гривну.
Парень расправил плечи.
-- Да. Я тут вождь, а это моя дружина.
Альвион и Арундэль переглянулись.
-- Что ж, если ты держишь эту землю, -- безо всякой насмешки произнес Альвион, -- то имя свое и род не постыдишься назвать?
-- Не постыжусь, -- ответил парень. -- Я Сигурд, сын Сигмунда из рода Харбарда Одноглазого. А ты кто?
Альвион поразмыслил.
-- Зовите меня Отр, -- произнес он.
-- Все понятно, -- мрачно сказал Сигурд. - Ты выдра-оборотень. Это ты нырял в ручей и оставил на берегу следы лап и рыбьи потроха.
Альвион вздохнул:
-- В жизни не слышал, чтобы люди оборачивались в выдр.
-- А как зовут твоего лучника? - и Сигурд ткнул пальцем в Арундэля.
"Интересно, кто тут кого допрашивает", -- подумал Арундэль.
"Можешь сам с ним побеседовать", -- отозвался Альвион.
-- Я Арундэль, сын Нимрузира, -- сказал Арундэль, осторожно подбирая слова малознакомого языка.
-- А ты в кого превращаешься? - осмелел самый младший, лет двенадцати, не старше.
-- Лучше вам этого не знать, -- отрезал Альвион, и мальчишки -- все, кроме Сигурда, -- снова отпрянули в испуге.
-- Сигурд, -- жалобно сказал лучник, Фреки, -- ведь правда, это не Фаф... -- и тут же сам испуганно прикрыл рот рукой.
-- Я пошутил, -- быстро сказал Альвион. - Честное слово. Мой друг никогда и ни в кого не оборачивался и не оборачивается.
-- Невегласица, -- поддержал его Сигурд. - Людям случалось оборачиваться в драконов, но драконам в людей - никогда.
"О!" -- дружно подумали следопыты.
-- А если он нас заморочил своим волхованием? - настаивал Фреки.
-- Он бы все равно не поместился в этой лощине как есть, -- твердо сказал Сигурд. - Она для него слишком узкая.
-- Откуда ты знаешь? - спросил Арундэль.
Сигурд посмотрел ему прямо в глаза.
-- Я его видел. Как тебя. И говорил с ним.
-- ...Тогда часть людей хотела уйти. Отец не стал их держать, и они ушли, хотя припасов у них совсем не было. Двинулись на восток. Через пару дней над бургом пролетел дракон. Он возвращался в Гнитахейд. Тоже с востока. Хельги, мой старший брат, взял самых лучших охотников и отправился по следу...
Сигурд прервался и подкинул в костер корягу. Язычки пламени принялись терпеливо облизывать неподатливое дерево. Выхваченные из темноты еловые лапы слегка покачивались, едва не задевая головы сидевших у костра путников, словно хотели оказаться подальше от огня и света. "Старшой" выбрал место для ночлега в овраге, заросшем глухим ельником, где по доброй воле никто не остановился бы на ночлег, настолько здесь было мрачно, недобро и сыро. Следопыты, однако, спорить не стали.
-- Так вот, нашли они только пятно гари и пепла. Даже костей не осталось, -- продолжал Сигурд. Голос его звучал серо и невыразительно, словно у смертельно усталого человека.
-- А нельзя было собрать мужчин с нескольких бургов и напасть на него? - спросил Альвион. - Я так понял из твоих слов, в ваших краях немало народу живет.
Сигурд пожал плечами.
-- И что, идти на него с войском? Гнитахейд штурмовать, Карлову твердыню?- безнадежно произнес он. - Да и потом... дракон начал с того, что напал на пару самых больших бургов, еще когда люди только начали судить-рядить и посылать гонцов к соседям. Налетел, поджег, а потом развлекался: ловил разбежавшихся людей как кошка мышей. После этого уже ни про какое войско разговора не было. Отец сказал: "Уйти - погибнуть, остаться - тоже погибнуть. Значит, остается сражаться". Ну, и когда Фафнир показался, отец собрал всех мужчин, и они поехали так, как обычно выезжали на орктурсов: верхом и с луками.
Сигурд скрипнул зубами.
-- Жаль, отец Хельги и Синфьотли взял, а меня - нет.
Все трое некоторое время молчали, глядя в притихший костер и внимая сонному дыханию умаявшейся за день "дружины".
-- И что дальше было? - спросил Альвион.
Сигурд, сам того не замечая, обхватил себя за локти, собираясь духом.
-- Лошади не слушались, шарахались от драконьей вони. Я видел, стрел-то было всего ничего. По-моему, ни одна в него даже не попала. А если и попала... -- Сигурд безнадежно махнул рукой. -- Я видел: он, чуть опустившись, но так, что еще летал выше самых высоких сосен, выпустил струю пламени, которая ударила в землю перед теми, кто повернул к бургу. Как черту провел. Кони поворотили, но он был быстрее и очертил вокруг них огненный круг. Там ничего не было - на земле, но горело как сухая солома. Сплошная стена огня, в два человеческих роста, не меньше. Что там было, мы не видели, но дракон опустился туда, прямо в кольцо огня. Я... я не выдержал и бросился туда. Это было не так уж и близко, и когда я добежал, кольцо огня почти погасло. Там было... Фафнир сидел на земле, и он... передними лапами опирался об отцовского коня. Как волк кладет лапы на добычу. Он плюнул в меня огнем, но несильно, и я увернулся. И увидел там, рядом с драконом, отца... я подбежал, он... он был весь как головешка. Вот и все.
И Сигурд замолчал, кутаясь в плащ.
"Он сказал днем, что говорил с драконом?" -- подумал Альвион.
-- Все? - переспросил Арундэль.
Сигурд упрямо смотрел в огонь.
-- Да, -- сквозь зубы произнес он.
Арундэль медленно кивнул.
-- Хорошо. А откуда известно, что узба... что король Хрейдмар погиб?
-- Не знаю, -- Сигурд повел плечом. - Я не слышал. Но никто не верит, что король и его дружина бежали, не сразившись за свои сокровища хоть и с драконом.
-- Но как и что там было, никто, стало быть, точно не знает, я правильно понял? - спросил Альвион.
-- А что вам до того? - угрюмо покосился на него Сигурд.
-- У нас было важное дело к Хрейдмару Ярну, -- сказал Арундэль. - Мы хотели предупредить его об опасности и несли ему послание от родичей.
-- Вы знали, что дракон прилетит? - вскинулся Сигурд.
-- Нет... Но об этом Хрейдмар мог догадаться и сам.
-- Он мог не знать о гибели последних легендарных сокровищниц, -- возразил Альвион.
-- И потому выбрал для житья эти глухие места? - Арундэль приподнял темную бровь.
-- А что, если тут богатые руды? - снова возразил Альвион: следопыты явно вели какой-то старый спор.
Арундэль покачал головой.
-- Мы же почти точно знаем, что там, где он поселился, рудные жилы бы непременно нашлись... -- тут он увидел, как Сигурд смотрит на них - горящими от любопытства глазами, и замолчал.
-- Так вы теперь тогда обратно пойдете? - спросил Сигурд.
Следопыты задумчиво посмотрели друг на друга.
-- Я думаю, родные Хрейдмара пожелают больше узнать об обстоятельствах его гибели, -- медленно сказал Альвион. - Не зря же мы шли в такую даль, чтобы сразу повернуть обратно? Так что, Сигурд, сын Сигмунда, мы хотели бы, с твоего позволения, побыть гостями твоего бурга.
Сигурд вздрогнул.
-- Хорошо, -- ответил он вдруг охрипшим голосом. - Вы мои гости.