Это произошло, когда ты спал, в это время моя вагина попала в захват объектива, и я поделилась этим снимком с миром. Это плохое кино для плохих девочек, которые делают вид, будто они хорошие, скрывая свои мерзкие, грязные тайны, для девочек- насекомых, сношающихся с собой перед зеркалом под шёпот тысяч вагин, шуршащих дикими тропическими цветами, что сочатся ядом, привлекая шелестом насекомых, жаждущих испить их нектар, а те липнут, как мухи на мёд, поглощённые зубастыми пастями.
Хмурый, осенний день внезапно взорвался бликами солнца, они подрагивали на стенах тенями колышущихся от ветра деревьев, плавно ложились на светлый паркет стрелками солнечных часов. Это было самое прекрасное время - полдень, движущийся к закату. В этот час она варила себе шоколад с чили под звучание Ulver из соседней комнаты. Ленивое время, размеренная музыка, почти сиеста. Сварив шоколад, она вернулась в комнату, и запустила Нимфоманку Триера. Медленными глотками, укутавшись в мягкий, серый плед, она неспешно попивала, обжигающий глотку, напиток под струящийся дым благовоний с запахом корицы. На её полуобнажённое тело падали блики солнца. Так символично, что она захотела себя под это время и фильм.
Когда она терзала себя средним пальцем, её вагину заслеплял свет, уютно ютясь в холодных рёбрах и ложбинках венерьих мехов, с виду жёстких, словно посудный ёршик, но на ощупь мягких и влажных, они действительно, во всех смыслах были паховыми - место сосредоточения сладострастия и выделения нечистот. Теперь пахло не только корицей, но и свежими женскими соками. Когда хип-хоп перетёк в джаз, оргазм затопил её тело.
Оргазмы были моим святотатством, моей тайной, моим укрытием, моей болезнью, я была зависимой. Великая Мастурбантка. Мать просто застала меня врасплох. Клякса на всю жизнь, будто я стала мастурбировать ей назло.
Вперив взгляд между стёкол, на застрявшее между ними, белое пёрышко, девочка лет 4-х ерзала на кухонном стуле, чтобы согреться, они только что вернулись с мороза вместе с отцом. Скользя друг об друга, её бёдра вызвали трение, импульс, который вылился в первый в жизни, оргазм. По всему телу разлилось блаженное, окатывающее тепло, сосредоточившись кайфом совершенно новых, доселе незнакомых ощущений, в её промежности. Ни о чём не подозревая, девочка довела дело до конца, просто глядя на пёрышко, прямо за спинами своих родителей.
Я трахаю себя с самого детства, поэтому моя любовь к себе столь вульгарна, груба и распутна, моя похоть пропитана атмосферой сериалов из грайндхаусных 90-х, эстетикой дамских авантюрных романов, и откровенным развратом Эммануэль, дерзкими перестрелками и знойными сансетами Майами из голливудских фильмов, холодным духом гротескного минимализма, граничащего с вылизанной до стерильности, мерзостью - все холодные оттенки VHS молд, выцветшей плесени.
Моя похоть - сказка в красивой обёртке детских налитых губ, трущихся об диван, об кухонный стол, об школьную парту, об подушку, об табуретку. Я любила, когда с моей, только начинающей расцветать, детской вагиной, соприкасались поверхности, это чужеродное чувство захватило меня, я играла сама с собой, наслаждаясь запахом совсем не детских, вязких и липких соков. Я ласкала себя украдкой, мастурбируя на собственно написанные, грязные рассказы, на найденные в кладовой, обрывки истории про распятую на паутине, девочку, которую надругали, над которой поиздевались, выстыдили. Это был мой маленький стриптиз, медленная игра, прелюдия к самому сладкому. А затем я насильно брала себя, трахаясь с собой до исступления, несколько раз подряд, до слабости, до головокружения, всё не в силах насытиться.
Я написала развратную сказку и спрятала её под подушкой. Волосатые промежности женщин с гипертрофированной формой груди на потрёпанных игральных картах, найденные на антресолях, райские снимки порно журналов, чувственная брюнетка с вульгарно задранной юбкой, в армейских ботинках, облизывающая мороженное, и раздвигающая вагину, словно бутон, гладкий, как тропические цветы - я влюбилась в этот снимок, найденный под балконом. Кокетливо стягивая трусики перед зеркалом, у разложенного порно-гербария, я впервые трахнула себя пальцем, будучи зрелым подростком, тогда я наконец-то лишила себя девственности и запрета касания. Мои пальцы нащупали нечто столь сладкое, что я больше не стала возвращаться к невинным играм, в выемке влажного пространства раскрытых губ, с нежной, сочащейся сердцевиной клитора, я терзала себя, сглатывая слюну, часто и утробно дыша, чтобы не скрипнула ненароком кровать, чтобы ничем себя не выдать. Девочка стала женщиной слишком рано, раскрыв в себе сладкий бутон.
Мои невинные детские сказки превратились в шаманский бред, но так и остались сказками, сигаретными, спелыми словами, зрелыми откровениями, записями в зиплоках, надёжно расчленёнными и запакованными, как наркота или труп.
Я ждала тебя в горячей стране, раздвинув ноги. Меня посвятили говорящие цветы моего начала, шелест тропических Вагин в ночном саду, источающих терпкое благоухание, их гладкие, кожистые листья, бутоны их спящих клиторов.
Что делает мудрый мужчина? Он раскрывает женщину, берёт себе понравившийся бутон.
Он берёт бутон и бутон цветёт. Он садит саженец, дожидаясь расцвета - лишь для него одного, он уповается своей властью, а женщина уповается, властвуя над единственным. Другие формы связи уже кажутся несущественными и недостаточно глубокими.
Я отсосала тебе как порно актриса. Ты сам так сказал. Ты превращаешь воду в дым, в машинное, мать его, топливо с едким вкусом, как из выхлопной трубы, со вкусом, мать его, асфальта в нижних кварталах. Вдыхая сотворённый тобой дым, я будто испытываю оргазм. Просто выносит и шуба, как говорят на форумах, действительно начинает подворачиваться. Мы в небе. И в кроссовках air max от бога Найк, ну, и конечно же, в носках, куда же без них! Не профессионально, и не очень-то эстетично. Снесло крышу. В моих венах течёт райский сад.
Солнечный свет в самом разгаре, дым лениво ложится между бликами, между пластинами жалюзи струится свет, проталкивается в узкую комнату, обложенную синей мозаикой. Венчальная свеча плавно стекает плачущим воском, венозно набухая, наливаясь и застывая.
После наших совместных выдохов, мы дышим, словно во время сношения, страстно и прерывисто. Эффект ифрита ввергает в вожделение, я так неистово и самозабвенно хотела тебя, всего - сверху донизу.
Ты закаляешь меня как меч, как сталь, я - твои ножны. Давай, вскользись, ты ведь уже давно пытался меня одеть, прикрыть чем-нибудь, ибо я бесстыдно раздета, бесстыже раздвигаю широко бёдра, я - будто Кали, богиня войны с дерзко высунутым языком, я скалюсь тебе в лицо в диком танце, держа в своих руках твой отрубленный член, член моих поверженных врагов. Мир горит во мне как кунг-фу. Им со мной не тягаться - я - идея, я - самобытность. Я - импульс. А они - магнитные копии для смартфонов, инстаграм-приложения, они просто кукольные натуры. А я - натурщица. Святая нагота. Театр перед зеркалом. Выцветшие полотна. Перевёрнутые зеркала, опрокинутые отражения. Давай. Вонзайся в меня во всю длину пропасти. Вылизывай мой цветок.
- Тихо, тихо моя лилия-мученица, твои губы в вине.
Я лежу перед тобой, как Эммануэль на исповеди, обнажённая, а ты стоишь надо мной в кремовых Валентино и распахнутом винтажном пиджаке. Глоток вина, а затем - поцелуй, глубокий и скользкий. Ширинка расстёгнута. Вино стекает по светлым одеждам, как кровь.
Кровавой нитью берегов я высасываю из пальцев зарю. Обрезаю май крайней плотью, повязываю вокруг мизинца и чернильным сном совершаю фелляцию.
Я - дрянная девчонка, трахай меня, ласкай всюду, играй в свои грязные игры. Я всегда играла дрянных девчонок, которые любят дрянных парней, хороших бандитов, антигероев. Твой член везде во мне, я вытрахана до основания. Я тебя не просто пригубила, я отсосала у тебя по-взрослому. Твой фаллос приятно держать во рту - обтекаемый, гладкий, с бархатистой кожей, такой сухой, не лоснящийся, я намочила его слюной, он стал упругим и мокрым. Я хотела, чтобы ты стонал, подобно грот-мачте. Ты довёл меня до блаженства, ты трахнул меня языком. Точка G - это всего лишь обратная сторона клитора. Клитор - прямая линия к матрице. Лепестки моих губ трепещут под твоим языком, кончик его страстно трётся об клитор щемящей горячкой, теребя и терзая так томительно, так насильственно-сладко, я будто сейчас взорвусь под нарастающим напряжением. Мы синхронно кончаем, моя малафья течёт меж бёдер к преклонённым коленям, я пью твоё семя, обхватив фаллос сцеплением губ. Я трахнула себя в рот твоим членом. Я тебя надглотнула. Я стала головкой фаллоса, чтобы ты ощущал меня, будто красную кнопку, которая взорвёт мир. Я хочу быть твоей спермой на своих бёдрах, на чьём-то чужом плече и уголке рта. Я не могу остановиться в жажде заполнить всё до краёв.
Между уст моих, между уст твоих, друг в дуге застыли, словами застряли, спазмами оргазма, ты мои соки, я - твоё семя. Пей до дна меня, мою кровь, мои слёзы. Слившись жидкостью в ритуальном соитии, что было названо чёрным трактатом, мы написали порно-оперу.
Прекрасна и самобытна в своей нелепости, я лежу на распятье дорог, покрытая тенями уходящего света, раздетая, распутная распятая твоими руками, стонами, скрипами, стыдом, раскрепощённая, прощальное солнце сделало круг и садится, уплывает за горизонт, как и мои глаза, поддернутые кайфовой поволокой. Всё стало оранжевым, робким. Таким был этот закат, хрупкий, как исчезающий оттенок.
Последний укус последний блик солнца, последняя фрикция. Оргазм. Закат.
- Есть ли жизнь после оргазма?
- Есть - это - продлённая жизнь. А все остальные - прерванные.