Раньше корабли были деревянные, но люди железные, а теперь корабли стали железные, но люди - картонные...

А.Новиков-Прибой, "Цусима"

Приземление получилось довольно жестким... зато полет вышел на загляденье! Какие-нибудь пилоты истребительной авиации и прочие асы вряд ли способны на такое. Они ведь выписывают в воздухе "мертвые петли" и остальные фигуры высшего пилотажа, имеющие в своем названии слово "мертвый" или "смертельный", на самолетах, оснащенных удобными штурвалами-джойстиками, множеством электронных приборов и множеством других облегчающих жизнь устройств (особенно полезна система катапультирования пилота). А тут, чудо человеческих возможностей - свободный полет без самолета и любых других достижений науки и техники, даже без "икаровских" крыльев! Правда полет получился совершенно неуправляемым, но всякий, кто хоть раз как следует получил по морде, знает как проблематично изменить траекторию движения тела, уже получившего соответствующее ускорение. И соперник землянина свое дело знал! Дэн не был специалистом в подобных делах, но предполагал, что на Земле немного найдется специалистов, умеющих придать такое ускорение.

Что больше всего удивило Дэна, так это полное отсутствие боли. Конечно мозг ученого сразу же выдал гипотезу о переломе шейных позвонков, но критически рассматривать ее вовсе не хотелось. Раньше Дэн всегда предполагал, что боксеры, каратисты и прочие бедолаги, отправленные в нокаут более удачливыми соперниками, попадают прямиком в темный туннель с божественным светом в конце, а в более прозаичным случаях вообще безо всякого освещения. Однако сейчас никакого туннеля не было, перед глазами все тоже безоблачное небо, а снизу явственно ощущался песок иссинской арены...

Краем глаза (а скорее подсознательно) Дэн ощущал своего соперника, судей, зрителей на трибунах, но их присутствие его совершенно не беспокоило. Также как и исход поединка... Душа его находилась в таком умиротворенном, незамутненном мелочными заботами состоянии, о котором дзэнские монахи могут только мечтать. Время не то чтобы остановилось, но как-то раздвинулось и совершенно перестало ощущаться. Казалось, можно бесконечно лежать и размышлять, вспоминать...

Люди, побывавшие на грани смерти (а иногда и за гранью) часто рассказывают, что в последний миг (или в тот миг, который человек считает последним) перед глазами проносится вся жизнь от начала до конца. Но сейчас ничего не проносилось, картины прошлого проплывали так плавно и неспешно, их можно было хорошо рассмотреть и даже проанализировать. Вот маленький Данька, тощий школьник, погруженный то ли в "Археологию" Шлимана, то ли в словарь майя вместо того, чтобы носиться со сверстниками по двору, пытаясь забить мяч в ворота из двух воткнутых землю палок (достаточно низких, чтобы ежеминутно спорить был ли гол или же мяч попал в штангу). Полученный опыт доказывает, что родители не зря уговаривали почаще бывать на свежем воздухе и больше заниматься спортом...

Вот студент Даниил Бродский, полиглот, подающий огромные надежды преподавателям, но так и не научившийся "разводить" девчонок и открывать пиво об лавочку. Видно правы были те, кто потратил эти годы распивая пиво и занимаясь сексом. Сейчас они живут своей нехитрой жизнью на Земле, а не лежат в полуживом (или полумертвом) состоянии на Богом забытой планете, которой "романтические" астрономы не смогли подыскать название получше, чем CX17345-F...

Вот Д.И. Бродский, самый молодой в стране кандидат филологических наук, автор нескольких нашумевших работ по расшифровке древних текстов и популярного самоучителя "Английский за десять дней"... А вот тот же персонаж, с раскрытым ртом и изрядно согнувшимися под тяжестью навешанных макаронных изделий ушами, слушающий руководителя первой украинской галактической программы полковника Марченко. Может не зря друзья уговаривали отказаться, говорили, что слова "украинский" и "галактический" просто не созданы друг для друга? Но разве Дэн мог отказаться от мечты? Экспедиции нужен был гениальный лингвист на случай Контакта, а кто быстрее него мог понять любой язык? Пока старые академики прикидывали к какой группе и семье отнести непонятный язык, Дэн уже говорил на нем...

Дальше шли картины из совсем недалекого прошлого. Высадка на незнакомой планете, странное излучение "убившее" все электронные приборы планетохода (а до того все разведывательные зонды), споры о том, кто останется охранять замерший посреди бескрайней степи вездеход, а кто пойдет на разведку...

* * *

Но "досмотреть" не получилось. Дэн даже не осознал, что происходит, только почувствовал, как свет загородила какая-то тень. Усилием воли Дэн сфокусировал внимание - причудливо одетый старик с железным посохом в руке глядел на него и что-то бормотал. Его внешность показалось землянину знакомой... Тут мысль, быстрая и жестокая, как удар молнии поразила Дэна - это же главный судья Игр! Сейчас он дочитает традиционную молитву и засчитает поражение поверженному бойцу. Попытка подняться немедленно вернула Дэна в "наш дерьмовый мир" - боль, пронзившая сначала голову, стремительно разлилась по телу, нахлынувшая усталость искушала желанием остаться в горизонтальном положении. "Вставай, слабак, в гробу отлежишься!"

Если судья и был удивлен, то внешне это никак не отразилось. Невозмутимо и величаво он вернулся на свое место и дал сигнал к продолжению схватки. Дэн с удивлением понял, что, несмотря на боль в спине и какой-то неестественный звон в ушах, снова может дышать. Должно быть, это и есть знаменитое "второе дыхание", воспетое в песнях земных романтиков и репортажах спортивных борзописцев. Конечно, оно было послабее первого, но все же позволяло двигаться, а значит жить.

И двигаться приходилось постоянно, поскольку Слон, до этого походивший на своего "тезку" лишь размерами и добродушным характером, теперь напоминал лесного великана в его разъяренном состоянии. Один за другим наносил он свои могучие удары. Они не отличались разнообразием, но легко могли бы сломать древко тяжелого копья или чей-нибудь хребет. Будь у Дэна время пофилософствовать, он назвал бы научной загадкой, что его серые клетки не брызнули на песок арены после попадания в голову этой кувалды...

Но сейчас ему было не до шуток. Еще раз подставившись под такой удар можно отлететь не только на пару шагов, но и прямо в Счастливую страну теркитов, старомодный земной рай или какое-нибудь другое неблизкое место. Дэн это хорошо понимал. С точностью ученого определил он безопасное расстояние до кулаков иссинца и старался его не нарушать. Словно назойливая муха кружил Дэн кружил возле соперника, который никак не мог достать его своей "мухобойкой".

Пот ручьями стекал по лицу Слона - слишком много было напрасной беготни, слишком много силы вкладывал он в удары, пронзающие пустоту. Но и землянину приходилось туго. Усилием воли он терпел боль, неприятный привкус крови во рту, усталость, давившую на плечи, словно мешок колхозной картошки, что угодно, но не эту одышку. В жестких научных спорах Дэн не раз получал чувствительные удары, пусть не кулаками - убедительными аргументами, а это может быть еще больнее, но никто ни разу не лишал его воздуха...

То ли пораженческие мысли слишком отвлекли Дэна, то ли усталые ноги двигались слишком медленно, но он опять оказался на земле. Правда, удар у изнуренного слона получился совсем медленным и вместо того, чтобы проломить грудную клетку землянина, только заставил его потерять равновесие. Это даже нельзя было назвать настоящим нокдауном, но Дэн вдруг почувствовал, что собственное тело отказывается повиноваться ему. Чаша терпения была до краев заполнена болью и усталостью...

Неужели все? Мозг ученого оказался самым сильным органом. Он не мог и не хотел проигрывать. Чтобы заставить себя подняться, нужен был электрошок, и Дэн его использовал. Вставая на ноги, он издал такой вопль, который заставил притихнуть иссинский стадион. Он кричал так, как не может кричать доктор наук и вообще человек двадцать первого века. И Дэн уже не был им. Казалось, с этим криком из него выходит дух десятков поколений цивилизованных людей - врачей и ученых, учителей и мирных ремесленников. Остался только первобытный воин, идущий в бой за себя и свой род. Он не думал ни о чем кроме противника, которого видел перед собой. Он бросался на опешившего иссинца, осыпая его ударами, сбивая с ног, падая сам и снова подымаясь...

* * *

Все...Дэн еще стоял на ногах, но уже не мог двигаться. Руки не могли больше ни бить, ни защищать и висели вдоль туловища как пустые рукава. Но вид приближающегося соперника не пугал, Слон был ему безразличен, как и все вокруг...Не было ни сил, ни боли, ни страха...

Когда иссинец приблизился на расстояние вытянутой руки, Дэн даже не шелохнулся, но удара не последовало. Вместо этого Слон что-то сказал и сделал легкий поклон. Бродский не слышал ничего кроме собственного дыхания и звона в ушах. Да и усталый мозг, или то что от него осталось после тяжелого нокдауна и нескольких увесистых оплеух, отказывался понимать любые слова. Но тот неведомый древний охотник, проснувшийся в его душе, улыбнулся, он ужепочуял, что опасность миновала...

Только дотащившись до раздевалки и повалившись на голую каменную скамью, Дэн снова частично обрел способность к мышлению. Тем более что ощущения организма изменились и усложнились. Ему было по прежнему плохо,но и хорошо одновременно. Оттого, что не надо больше стоять, двигаться, шевелиться, что есть куда упереть голову, кроме усталой шеи...

"Вот... Увидели...Я вам не картонный человек...А какой?... Не знаю... не помню... Завтра разберусь...Главное от инсульта не помереть, а то глупо как-то..."