Едва они вышли на улицу, Ишнана вдруг остановилась и радостно сказала:
- Посмотри, какое сегодня небо! Я знаю, это Бог благословляет нас! Значит, все будет хорошо.
В ответ Энси смог лишь покачать головой. Он давно уже не мог видеть небо, а если бы и мог, что изменилось бы от этого? В отличие от этой малышки, он прожил достаточно, чтобы перестать видеть хорошие знаки во всем подряд. Слишком легко Царь Небес обманывает смертных, слишком редко все бывает хорошо.
Но и спорить с Ишнаной не хотелось, ведь сегодня действительно хороший день. Хороший уже потому, что сегодня он нашел в себе силы подняться и сделать то, что должен. Никаких подвигов от него не требовалось - всего лишь освятить церемонию проводов войска, восседая на походном царском троне. Теперь даже эта пустяковая обязанность стала для него тяжким бременем, но день был хороший и Энси казалось, что он справится.
Энси уже смог подняться с постели и, с помощью слуг надеть тяжелые царские доспехи. Теперь он должен был добраться до площади. Когда-то в детстве он посчитал, что от дворца до площади ровно восемьсот шагов. Тогда лишь строгие наставники могли заставить Энси не пробежать все эти восемьсот шагов, а идти спокойно и важно, как и подобает царю и воину. Сегодня он с трудом передвигал ноги, но решил отказаться от носилок. Злые языки распускали в городе слухи, что царь давно умер, но советники скрывают это, чтобы править от его имени. Так пусть же люди видят живого человека, а не мумию в царских доспехах.
Рядом с Энси сейчас была лишь Ишнана, таково было его пожелание, с которым никто не осмелился спорить. Шестнадцатилетняя внучка была тем единственным человеком, присутствие которого не утомляло старого царя, а напротив, согревало и наполняло его жизнью, насколько это еще было возможно. Энси не сомневался, что охрана следует за ними по пятам, что несколько воинов наверняка идут впереди, расчищая им путь, но это его не беспокоило - лишь бы телохранители не приближались настолько, чтобы он чувствовал их присутствие.
Девушке нелегко было идти так медленно, но она была рада, что царь выбрал в провожатые именно ее. Ей нравилось слушать рассказы старика, его объяснения старых обычаев и даже его молчание. Почему-то оно казалось Ишнане каким-то глубоким и мудрым, не таким, как у ее братьев и других сверстников. Ишнана еще ни разу не видела проводы войска, и ей было о чем расспросить деда.
- Зачем вообще нужны эти проводы? Разве не лучше им отправиться в поход прямо сейчас?
- Все верно... Ты у нас всегда была умницей. Чем раньше войско выступит, тем лучше. Пока мы медлим, враги собирают силы. Когда я сам водил наших людей в походы, я знал, что за каждый потерянный день мы заплатим многими жизнями. Но проводы... без них нельзя. Когда знаешь, что можешь не вернуться, становится тоскливо. Но когда видишь на площади всех этих женщин, стариков, детишек, когда видишь ряды своих товарищей, снова становишься сильным. А еще Танец Битвы...
- Танец Битвы?
- Его всегда исполняет царь во время проводов войска. Это великий обычай наших предков, говорят, он существовал еще до прихода Пророка. Сам Бог благословляет нас на битву через этот танец. Когда я еще мальчишкой увидел, как танцует мой отец, я знал, что им его не победить. И все кто был там, это знали... Потом я и сам танцевал Танец Битвы много раз и каждый раз чувствовал, как наполняюсь силой и доблестью. Считается, что страшнее всего, если царь во время Танца Битвы не сможет отрубить голову чучелу. В Танце каждый шаг, каждый взмах руки посчитан и если двигаться неправильно, можно оказаться слишком далеко от чучела или не с нужной стороны, или... Но я не сплоховал ни разу! - лицо Энси на мгновение озарилось гордой улыбкой, - Ни разу за все годы!
- Ты будешь танцевать сегодня?
- Нет, нет, что ты. Я слишком стар и болен. Я бы просто свалился на первых же шагах. Не думаю, что сердца наших воинов от такого зрелища наполнятся верой в победу, - он грустно рассмеялся, - Нет, мое время прошло, танцевать будет твой брат.
Царь замолчал. Молчала и Ишнана. Слова деда заставили ее не на шутку встревожиться.
- Ты думаешь, он справится? - наконец, спросила она.
Энси ответил не сразу - он долго не мог подобрать правильные слова. Раньше он попросту не хотел, не мог думать о том, что может произойти, но теперь ему пришлось это сделать. И он решил не увиливать от ответа. Она должна понять...
- Твой брат не готов. Его плохо учили, он не знает Танец Битвы, как знал его я, впервые выйдя на площадь перед войском. Как знали его все цари до меня. Он еще ни разу не был в битве. Он будет готов через несколько лет, может быть, даже через год, но не теперь...
- Так почему... почему же он делает это сейчас? Разве нельзя по-другому? - голос девушки дрожал. Слишком близкой и неминуемой казалась беда.
- Нельзя. Война не может ждать - войско должно выступать немедленно и без Танца Битвы нам не победить. Это знает каждый - от военачальника до простого копейщика, - каждое слово Энси звучало твердо и грозно, - Римуш - воин из рода иссинских царей. Он знает наш обычай. Если ты не готов к битве, если не успел собрать войско, если не успел построить боевой порядок, если не успел надеть доспехи, сражайся как есть! В нашем роду были никчемные правители, но трусов, побоявшихся принять вызов, не бывало. И он не будет первым!
Ишнана мало интересовалась историей рода, ей не было дела до древних царей и их традиций. Зато было дело до брата, с которым вот-вот случится беда. Да и не только с ним, но и со всем городом, всем народом. От волнения она не знала, что сказать. Да и нужно ли было что-то говорить, если ясно, что выхода нет и остается только молиться и надеяться на чудо.
Занятый тяжкими мыслями, Энси не заметил, как они подошли к площади, но напряженный гул толпы вернул его к действительности. С помощью слуг он занял свое место на походном троне и постарался принять торжественный и величавый вид, который так удавался ему в молодости. Как забавно, раньше в таких случаях он, торжественности ради, всегда смотрел в никому не видимую даль, теперь же он только туда и мог смотреть...
Старому царю не нужны были глаза, чтобы окинуть площадь взглядом - слишком похоже это было на то, что он видал столько раз и что так ярко врезалось в его память. Он ясно видел толпу горожан с северной стороны площади - женщин, детей, стариков, торговцев и ремесленников. На лицах одних он видел радостное волнение, на лицах других - тревогу и грусть, лица третьих были наполнены любопытством. Напротив шумной, суетливой толпы - безмолвные стройные ряды копейщиков, держащих щиты и длинные копья, перепоясанных мечами и одетых в бронзовую броню и шлемы. Энси не хуже любого зрячего наблюдателя видел их напряженные лица, блеск солнечных лучей на их щитах, луки и колчаны стрелков. Ему казалось, что сейчас он встанет и громко и уверенно объявит воинам, куда в этот раз он поведет их во славу Бога и для блага его народа. Но в этот раз войско поведет другой, ему и речь держать...
- Граждане Исина! - голос Римуша звучал твердо и величественно. "Молодец, мальчик, - мысленно похвалил его Энси, - если дрогнуть сейчас, люди не поверят в тебя, когда ты поведешь их на битву".
- Много лет наши славные обычаи, полученные нами от великих предков, нашу святую веру, дарованную нам Пророком, нашу гордость и нашу честь топтала нога узурпатора, называющего себя императором и царем царей. Он утверждает, что несет по земле процветание и справедливость. Но вы сами видели, ему нужно лишь одно - превратить нас в послушных рабов, пресмыкающихся у его ног. Разве для исинца, для воина, для мужчины, смерть не лучше, чем это? Разве не готовы мы сказать ему: ты называешь себя царем царей, так иди и правь своими царями, но нами ты не будешь править никогда? Мы пойдем к Восточным Воротам и покажем ему, что не зря Исин называют Городом воинов, что жива еще наша слава, что сила Бога все еще с нами! Пусть император приводит с собой тысячи народов. Им не поколебать нас, как ветру не сдвинуть каменную стену!
Площадь огласилась криком тысяч голосов, топотом тысяч ног, ударами о щиты. Что ж, пока неплохо... Дальше все шло, как и положено по ритуалу, речи шли одна за другой, не хуже, чем в дни молодости Энси. Первосвященник страстно напоминал о Боге, который будет сражаться вместе со своими детьми и который один сильнее миллионов. Знаменитые старики-ветераны, напоминали о подвигах предков и умоляли не дать им дожить до позора и поругания родной страны... Но старый царь не слушал. Он знал, что самые бурные потоки слов не заменят Танца Битвы.
И вот, время настало. Энси с трудом поднялся и, с помощью охранника-поводыря, подошел к Римушу. Только царь может просить Бога о помощи в великой битве. И если он сам не может повести воинов, он должен передать божье благословение предводителю похода. Энси возложил руку на лоб внука. Теперь нужно было воззвать к небесам, но слова застряли в горле у старого царя. Прошлое, которое он так долго гнал от себя, теперь сжимало ему грудь. Пятнадцать лет назад он точно так же просил Бога о помощи, благословляя сына, отца Римуша, на битву у Восточных Ворот. Что же он тогда сделал не так?
Руки Энси теперь могли видеть не хуже, чем когда-то видели его глаза. Они могли видеть даже дальше - они могли заглянуть в самую душу внука. Энси чувствовал его храбрость, решимость идти до конца, но этого мало - ему нужно закалиться, он еще не готов...
- Царь вселенной, владыка неба и земли, добрый отец наш! Ты могучий защитник нашего народа! От века ты не обделял нас, своих недостойных детей, своей благодатью! Во всех битвах с неисчислимыми врагами с нами пребывала твоя безграничная сила. Не оставь же нас и в этот раз! Благослови воинство твое на бой с твоими врагами и дай нам прославить имя твое!
Оставалось немного, лишь договорить: "Прими Танец Битвы от Римуша, верного сына твоего", но Энси умолк. Он знал, что не может, не должен говорить этого. Но что же ему еще делать? Что? Бог не желал дать ему ответа, как всегда, безмолвный и безразличный...
Но вдруг старик почувствовал как легкий ветерок коснулся его лица. Это не был обычный ветер - он скользил вдоль его тела, гладил его лицо... Это она, его единственная любовь, его единственная богиня! Она не оставила меня, подумал Энси, она будет со мной! Теперь он уже не сомневался.
- Прими Танец Битвы от Энси, верного сына твоего!
Удивленный гул пронесся по толпе, даже ряды воинов, до сих пор неподвижные и бесстрастные, теперь пришли в замешательство. Но перечить царю никто не решался. Это священный обряд и никому не дозволено вставать между Богом и царем. Пораженный Римуш молчал, не решаясь даже пошевелиться.
- Отведи меня к чучелу, - шепнул ему Энси.
Внук повиновался. Старый воин ощупал своего "врага". Тот ничем не отличался от своих собратьев времен молодости Энси - соломенное туловище и голова из тыквы на деревянном шесте. Высота такая, как и должна быть. Что ж, хорошо...
Отвернувшись от чучела, Энси отступил на три шага и замер. Большой ритуальный барабан начал отбивать ритм. Удары звучали медленно и грозно, но Энси не слышал музыки. Этот ритм проникал в самое его сердце, наполняя его давно забытой радостью. Он медленно повернулся к чучелу. Когда-то старый наставник учил: "Если, обернувшись, ты увидишь чучело, твой танец не будет настоящим. Ты должен увидеть врага". Сейчас старый царь не мог увидеть чучело, но своего врага он увидел так же ясно, как и в тот далекий день, больше сорока лет назад, когда он впервые вышел на Танец Битвы. Император, которого Энси никогда прежде не видел, стоял перед ним окруженный блестящей свитой.
Несколько мгновений Энси неподвижно стоял, уничтожая противника взглядом. Дрожащая рука, которая в последние годы даже кусок хлеба до рта доносила с трудом, коснувшись рукояти меча, почувствовала спокойствие и уверенность. Но Энси уже не обращал внимания. Сейчас он не думал ни о чем - каждая частичка его тела знала что делать. Благородный клинок, столько лет томившийся, словно птица в клетке, легко и радостно вылетел на свободу.
Сделав несколько вращательных движений мечом, Энси сделал резкий выпад вперед, нанося противнику колющий удар. Меч вошел в солому по самую рукоять. Столь же стремительным движением он высвободил клинок и ударом с разворота разрубил нового, противника, зашедшего со спины. Теперь защита, новый укол, уход, тяжелый рубящий удар сверху вниз... Под ускоряющийся барабанный бой скользил он по полю битвы, поражая невидимых врагов и отбивая их удары...
Наседая на императора, Энси сделал несколько отвлекающих ударов, отбил клинок врага в сторону и отрубил ему голову. Энси успел увидеть, как катится голова и снова погрузился во тьму. Вместе со слепотой вернулась способность мыслить, а с нею и леденящий страх. Где чучело? Почему он не почувствовал сопротивление дерева? Неужели он ошибся и разрубил воздух?
Старик сделал шаг вперед и, вытянув вперед левую руку, с облегчением нащупал солому и торчащий из ее обрубок. Значит, голова-тыква все-таки упала. Срез был ровным и гладким - еще никогда не получалось у него столь совершенного удара. Правая рука все еще держала меч.
Только теперь он обратил внимание на тишину. Барабан давно смолк, не было слышно ни голосов, ни движений. Энси чувствовал себя смертельно уставшим, руки снова тряслись, ноги с трудом держали его. Но он должен сделать еще кое-что...
- Римуш! Подойди ко мне! Теперь он твой, - произнес он, протягивая внуку свой меч, который со времен Пророка был главной царской регалией, символом непобедимости Исина.
Римуш поклонился, почтительно поцеловал меч и поднял его над головой. Теперь они пойдут за ним и не дрогнут в бою! Не сомневался в этом и Энси. Опираясь на руку поводыря, он побрел назад к трону.
- Славься, победоносный! - услышал он за спиной. Это был голос одного из ветеранов, его старых товарищей по оружию. Много битв прошел старый царь, но победоносным его никогда не называли. Этим почетным титулом войско награждало лишь самых выдающихся полководцев и воинов. Энси таким не был... до сегодняшнего дня.
- Славься победоносный! - поддержал другой голос , а за ним и тысячи других, - славься! Славься, победоносный! Славься, славься, славься!
Как он мечтал об этом в молодости! Но теперь у него не было ни сил, ни желания наслаждаться триумфом. Пусть перенесут свою любовь и веру на внука. Энси уселся в походный трон и дал знак носильщика нести его домой. Медленно и величественно поплыл он над ревущей толпой.
- Спасибо, родная. Я сделал все, что мог. Теперь я могу идти к тебе!