1974 г.

Со знанием дела, настроив гитару,
Пастор ритмично по струнам забил.
Он пел, и все дружно ему подпевали,
Про то, как Ясь конюшину косил.

Но Пастор не только играл на гитаре,
Ходил в институт и здорово пел,
Он, также, учился работать руками
В подпольных занятиях по каратэ.

Ганс:
-Тут кто-то промолвил, что Ленин умер?
Я сам его видел вот только вчера!-
Француз:
-Ну, всё, началось, блин, ну, что за дурень,
Сейчас кулаками замашет...Беда!-

Пастор, представив, чем кончится дело,
Быстренько с Ганса очёчки стянул
И точно меж глаз вкатил ему с левой.
Тот грохнулся оземь и, словно заснул.

Пастор:
-Ну, что, ты, суконец, угомонился?
Драться всё лезешь, а сам, как комар.-
Он, вновь, на него окуляры напялил,
Так, что у парня бюджет, не страдал.

А к Гансу склонилась красотка Лариса
Вытерла Витьке кровищу с губы.
Она изогнувши свой стан, словно киса,
Вызвала гул одобренья толпы.

Лариса поддёрнула юбку, чуть выше,
Зная, что слюни сглотнут пацаны.
И каждый желал, пусть нагнулась бы ниже,
Что б посмотреть, что за цвета трусы.

Ганса взгляд мутный упал в вырез блузки,
Меж сисями плотно крестик лежал.
Он тронул ручищей за это чудо,
Но тут же затрещину схлопотал.

-Да, что же за гадство такое творится?
Всё в рожу, да в рожу- он причитал.
Француз:
-Кончай, уже ныть, да давай веселиться,
Молись, что по яйцам никто не попал.

Веселье по новой пошло полным ходом,
Кто пил, кто курил, целовались в засос.
Тут Морж подошёл, поручкался с народом,
Был он огромен, как тот паровоз.

Парниша женат был, работал таксистом,
Жена ему двойню моржат родила.
Но он сюда часто ходил, по привычке,
Ведь старых друзей не забыть никогда.

Морж подошёл к обладателю Явы:
-Привет, Игорёк! Скажи, живёшь как?
Про твои похожденья по женской части
Слушать люблю, ты на это мастак!-

Эс-Эс:
-Да всё хорошо, только, вот, неудачи
Последние дни меня донимали,
То вышел полнейший облом на даче,
Вчера вот вышел конфуз в ресторане.

Зашёл в ресторацию, просто, случайно,
С девахой красивой знакомлюсь и...Ах!
Так возбудилась она чрезвычайно,
Аж чёртики скачут в зелёных глазах.

Из ресторана с подругой выходим,
Ныряем в мрачный, пыльный подвал.
Эс-Эс:
-А здесь темновато, никто не находит?
Девушка:
-Корявиться вздумал? Ну, ты и нахал!

Эс-Эс:
-Да я не корявлюсь, ведь здесь негде сесть,
Лечь, уж, тем боле не безопасно.
Так, что, не знаю, как будем мы здесь...
Девушка:
-Ну, разумеется, ракообразно!

Она, нагибаясь, снимает трусишки:
-Давай, начинай...Что стоишь, как мудак?
-Да мне не удобно, хоть в стену упрись ты.
-Ну, ты привередливый, всё те не так.

На задницу ей я ладони ложу,
Она свои руки в стену пихает.
Вдруг, искры и треск! На полу я лежу,
Ей, хоть бы хны, лишь стоит и икает.

Эта дурында, в сплошной темнотище,
На электрический провод попала.
От тока мне, тут же, пробило днище,
И яйца со страха чуть не сорвало.

Моржина давился и хрюкал от смеха:
-Фюрер, тебе же цены нет теперь.
От липиздричества хрен твой с успехом
Оловянным солдатом будет, поверь.
***
На Яве приехали Хмырь и Индеец.
На танцы идти пора подошла.
Морж, скорчив рожу, как будто съел перец,
Ножом буквы резал на досках стола.

И вырезав буковки "Же", "Пэ" и "А",
Вызвал у всех сидящих улыбку.
Хмырь:
-Ну, Моржина, даёт, смотрите ребя,
Он в слове жопа сделал ошибку.

Морж:
-Я, вижу, Хмырёнок, дурак ты немалый.
А от вина всё больше тупеешь.
То первые буквы, моих инциалов,
Жихарев Пётр, блин на, Алексеич.

Взрыв смеха раздался, толпа надрывалась.
Дремавшая кошка вверх подскочила.
А Сима Кузнечик так сильно смеялась,
Что новые трусики, аж обмочила.

Пастор:
Ну ладно, ребята, мы к клубу пойдём,
Вы, тут, маленько ещё посидите.
Мы новую песню чуть-чуть репетнём,
Давайте,потом, и вы подходите.